СЕНТЯБРЬ В ЕВРОПЕ ВЫДАЛСЯ ДОЖДЛИВ

Го­родок

За­бытый Бо­гом го­родок
Зас­тыл в бла­гос­ло­вен­ной ску­ке,
Как фо­тос­ни­мок. Слов­но ру­ки
Не до­нес­ли во­ды гло­ток
До рта. Су­хая ти­шина
Опав­ших листь­ев. Спирт раз­ме­шан
С кас­торкой. Явь без­греш­ней сна,
Хоть ве­ра в то что сон без­гре­шен
На­ив­на, ибо сон иной
Рож­да­ет чу­дищ. И кош­ма­ром
Мне пред­став­ля­ет­ся не­даром,
При­выч­но ви­димое мной:
Вок­зал, клад­би­ще, ка­лан­ча,
Под ра­тушей без­ли­кой ры­нок,
Гу­дящий буд­то са­ран­ча...
Тос­кли­во, как сре­ди по­минок,
Пив­ны­ми круж­ка­ми гре­мит
Де­сяток ба­ров. Па­ра са­ун.
Мяс­ная лав­ка фрау Шмидт.
А, мо­жет, Мюл­лер. Или Бра­ун.
Здесь не Мос­ква и не Па­риж,
Здесь и спо­кой­ней, и по­кой­ней.
Здесь вы­соко не вос­па­ришь,
Но ес­ли прыг­нуть с ко­локоль­ни,
Те­бя за­метят. Дня на три,
А, мо­жет быть, и на че­тыре
Ты ста­нешь в этом сон­ном ми­ре
Ге­ро­ем. Что ни го­вори -
При­ят­но. В этот го­родок,
По­доб­ный опус­тевшей клет­ке,
Смерть ред­кий воб­щем-то ез­док,
Хоть к со­жаленью слиш­ком мет­кий,
И мно­гие поч­ти до ста
Здесь до­жива­ют тер­пе­ливо.
Здесь рас­кры­ва­ют­ся ус­та
Лишь для то­го, чтоб вы­пить пи­во,
Ска­зать со­седу доб­рый день
И поп­росту зев­нуть со ску­ки.
А, впро­чем, ос­таль­ные зву­ки,
Быть мо­жет, вправ­ду дре­бедень.
К че­му тво­рить в ду­ше раз­брод
И, пе­сен­кам вни­мая лись­им,
Че­го-то ждать, рас­крыв­ши рот,
Как ждет поч­то­вый ящик пи­сем,
Вза­мен рек­ла­мы на­ходя
И горь­кую ус­та­лость. Не­бо
Ко­сой ли­ней­кою дож­дя
На­поми­на­ет, как не­лепо
В ушед­шем вре­мени ис­кать
От нас­то­яще­го вак­ци­ну -
Как буд­то гор­ло по­лос­кать,
Нас­той­чи­во ле­ча ан­ги­ну
Двух­летней дав­ности. В бы­лом
Прек­расно то, что это бы­ло.
Нас веч­ность толь­ко при­губи­ла
И при­юти­ла под кры­лом.
И да­же этот го­родок
Уже об­рел свое там мес­то -
Не как сму­щен­ная не­вес­та,
А как же­на, на­дев пла­ток
И в цер­ковь на­рав­не вой­дя
С мо­лящи­мися. Но по­куда
Жи­вет он не соз­нань­ем чу­да,
А ощу­щени­ем дож­дя
И со­зер­цань­ем ти­шины,
И чаш­кой ут­ренне­го ко­фе.
Он бу­дет да­же на Гол­го­фе,
Как Гам­лет, спать и ви­деть сны,
По­куда глас не­бес­ных труб
Ему не ста­нет про­буж­день­ем.
И на крес­те он с удив­лень­ем,
Прос­нувшись, об­на­ружит труп.
И про­бежит по те­лу дрожь,
Как от уко­ла злой бу­лав­ки,
И... Но до­воль­но. Ве­чер. Дождь.
На­мок­шие ка­фе и лав­ки.
Пус­тые ули­цы. Лис­тву
Швы­ря­ет при­гор­шня­ми ве­тер.
И го­лый клен в фо­нар­ном све­те
Как буд­то гре­зит на­яву.
На­деж­да роб­кая в гла­зах
Жел­тушных окон страх сме­нила.
В слег­ка шер­ша­вых не­бесах 
Рас­плы­лись кляк­сою чер­ни­ла.
Всплы­ва­ет пер­вая звез­да,
Из тем­но­ты мер­цая зыб­ко.
И я с тос­кой гля­жу ту­да,
От­ту­да чувс­твуя улыб­ку.

* * *

Ночь в сен­тябре. Пол­перво­го. И ть­ма
Шер­ша­выми ла­доня­ми пан­те­ры
Пы­та­ет­ся пог­ла­дить по ли­цу
То­го по­лусо­шед­ше­го с ума,
Что эта и дру­гие по­луме­ры
К пе­чаль­но­му ве­дут по­лукон­цу,
То есть, ме­ня. Точ­нее, то есть, нас.
Мы жел­то­ватым по­лус­ве­том лам­пы
Мрак прев­ра­ща­ем в жал­кий по­лум­рак.
А ночь те­чет по кап­ле. Тре­тий час.
Вок­руг по­лувам­пи­ры-по­лувам­пы.
Ре­аль­но ощу­тим один конь­як.
Чер­не­ющий за зе­ленью стек­ла,
Он пред­ста­ет вне­зап­но зо­лотис­тым,
Ког­да стру­ею па­да­ет в ста­кан.
Струя блес­тит под лам­пой, как иг­ла,
Ру­ка тря­сет­ся шей­ком. Или твис­том.
То­го гля­ди, пля­сать пой­дет кан­кан,
В от­ли­чие от ног. Те гла­дят пол,
Слег­ка ка­са­ясь ступ­ня­ми. Их го­лость
Под­черки­ва­ет вновь, как не­нуж­на
Одеж­да тем, кто от рож­денья гол.
Конь­як лас­ка­ет ро­товую по­лость,
На блю­деч­ке ли­мон и ти­шина.
И до че­го же стран­но пить, ког­да
Сов­сем иное ночь в нас про­буж­да­ет,
Лу­каво изог­нув хмель­ную бровь.
И чуть крас­нея, но не от сты­да,
Все в той же по­луть­ме нас под­жи­да­ет
До сей по­ры зап­ретная лю­бовь.

Сен­тябрь­ские се­мис­тишья

Пус­кай я не вол­шебник, но да­рю
Те­бе сен­тябрь. Лю­бовью к сен­тябрю
Мне нра­вит­ся ис­пи­сывать стра­ницы.
И, ка­жет­ся, я в воз­ду­хе па­рю,
На па­ру с ним дож­дем раз­мыв гра­ницы
И стря­хивая кап­ли на рес­ни­цы
Не­мец­ких "штрас­се" и фран­цуз­ских "рю".

Сен­тябрь в Ев­ро­пе вы­дал­ся дож­длив.
Наш кон­ти­нент не то, что­бы пуг­лив,
Но че­рес­чур при­учен к рав­но­весью,
В се­бе до сро­ка жаж­ду уто­лив.
Он наб­лю­да­ет, с ро­бостью и спесью
Рас­крыв зон­ты, как в бур­ном под­не­бесье
С при­ливом че­реду­ет­ся от­лив.

Как стра­нен и стре­мите­лен по­ток,
Пе­речер­кнув­ший за­пад и вос­ток
Сод­ру­жес­твом не­бес­ных па­рал­ле­лей.
Мгно­венье ощу­тимо, как гло­ток,
И не­беса цве­тут от ак­ва­релей,
На кро­ны още­тинив­шихся елей
Ро­няя туч тя­желый ле­пес­ток.

И смут­но, но пред­чувс­тву­ет­ся срок,
Ког­да де­ревья зо­лотом об­рок
Зап­ла­тят, об­на­жась на­поло­вину.
И вре­мя не­замет­но ку­вырок
Вер­шит и улы­ба­ет­ся не­вин­но;
Иг­ра­ют пе­ной мо­лодые ви­на,
И вкус­но пах­нет лу­ковый пи­рог.

Итак, при­ми в по­дарок от ме­ня
Сен­тябрь - от ос­тро­носо­го ог­ня
Го­рящих листь­ев до мер­цанья лу­жи.
Ус­лы­шав пос­тупь ры­жего ко­ня
Внут­ри се­бя, по­чувс­твуй, как сна­ружи
Ка­та­ет он по не­бу на­ши ду­ши,
К зем­ле с улыб­кой го­лову скло­ня.

Осен­ние ок­та­вы

Ты зна­ешь, очень ско­ро не­беса
Го­лубиз­ну до се­рос­ти от­то­чат,
И по­лосу дож­ди на ней прос­тро­чат
Чуть се­реб­ристо. Эта по­лоса
При­вяжет зем­лю к ним и за­щеко­чет
Ее хол­мы, озе­ра и ле­са.
И что-то нам нев­нятно нап­ро­рочат
Раз­рознен­ные птичьи го­лоса.

Ас­фальт буль­ва­ров, улиц, пло­щадей
Наль­ет­ся чер­ным и при­тянет листья,
И вмес­те с ни­ми по­кач­нутся ли­ца
Опять врас­плох зас­тигну­тых лю­дей.
И заг­ля­дит­ся вверх их стай­ка лисья,
Где каж­дый по­нево­ле ли­цедей.
И, зна­ешь, я та­кой же - сколь ни злись я
И сколь о чем-то боль­шем ни ра­дей.

Я не ра­детель. Луч­шие умы,
Стре­мив­ши­еся быть за всё в от­ве­те,
Взы­вали к све­ту. Но меч­тать о све­те
При­ят­ней в ок­ру­женьи по­луть­мы.
А что до жаж­ды боль­ше­го, то эти
Меч­та­ния опас­нее чу­мы.
Не знаю, есть ли боль­шее на све­те
И есть ли что-то мень­шее, чем мы.

Не­выно­симо глу­по вновь и вновь
Во всем ис­кать зна­чение, от­висло
Вы­пячи­сать гу­бу, чи­тая чис­ла,
И ме­рить бук­вы, из­ги­бая бровь.
Мир бес­по­доб­но прост, как ко­ромыс­ло,
И сколь ты сам се­бе ни пре­кос­ловь,
Ему нуж­нее вся­чес­ко­го смыс­ла
То про­буж­дать, то чувс­тво­вать лю­бовь.

По­веришь ли, но вре­менем люб­ви
Всег­да счи­тал я, как ни стран­но, осень.
Для мно­гих был при­ход ее нес­но­сен,
Но ос­та­ва­ясь с нею ви­зави,
Я чувс­тво­вал по­качи­ванье со­сен,
С дож­дем спле­тались по­мыс­лы мои,
И от­кры­валась вдруг та­кая про­синь,
Что хоть в нее бро­сай­ся и плы­ви

За веч­но не­дос­тупный око­ем.
И так лег­ко и без­мя­теж­но сер­дце
Внут­ри ме­ня рас­па­хива­ло двер­цу
И вы­лета­ло в узень­кий про­ем
Навс­тре­чу всем, с меч­тою страс­то­тер­пца
Хоть на мгно­венье, взя­тое вна­ем,
Ис­кать и об­рести еди­новер­ца
И с ним по ми­ру шес­тво­вать вдво­ем.

Я не же­лал до су­ти доб­рести -
Я прос­то был час­тичкою все­лен­ной,
Пус­кай нич­тожно ма­лой, но нет­ленной,
Как ка­пель­ка ро­сы в мо­ей гор­сти.
Пус­кай я, как лю­бой во­ен­ноплен­ный,
У веч­ности не очень был в чес­ти,
Но что есть луч­ше в этой жиз­ни брен­ной,
Чем взять вес­ло и поп­росту грес­ти

И чувс­тво­вать, как неж­ны и щед­ры
Твои по­воды­ри и кон­во­иры.
Не столь­ко си­рость се­ра, сколь­ко си­ра
Бы­ва­ет се­рость. Ясен с той по­ры
Мне стал за­вет: "не сот­во­ри ку­мира" -
Сле­пые соз­да­ют се­бе ми­ры,
А зря­чему дос­та­точ­но и ми­ра,
Столь щед­ро раз­бро­сав­ше­го да­ры.

Они твои - от зо­лота лис­твы
До ти­шины чер­не­юще­го по­ля.
Че­редо­ванье ра­дос­ти и бо­ли
На на­шем те­ле ос­тавля­ет швы
И вы­зыва­ет пу­ще ал­ко­голя
Кру­женье ока­ян­ной го­ловы.
И как не улыб­нуть­ся по­нево­ле,
Спус­ка­ясь в яму, где ус­ну­ли ль­вы.

Сви­репос­ти на вид в про­тиво­вес,
Они в ду­ше пок­ла­дис­тые тва­ри.
Ког­да они осо­бен­но в уда­ре,
Они го­товы, слов­но мел­кий бес,
Рас­сы­пать­ся пе­ред то­бою, в па­ре
Тан­цуя ме­ну­эт и по­лонез,
Лишь угос­ти их горстью ки­нова­ри,
Ру­кою за­чер­пнув ее с не­бес.

Не бой­ся их. Не бой­ся ни­чего -
Ни смер­ти, ни - все­го важ­нее - жиз­ни.
А луч­ше влезь на де­рево и свис­тни,
В од­но сли­ва­ясь с ми­ром су­щес­тво.
И в ны­неш­ней, и в бу­дущей от­чизне,
Где, вер­но, пра­вит ан­ти­вещес­тво,
Что мо­жет - при лю­бой до­рого­виз­не -
Быть дра­гоцен­ней сер­дца тво­его?

Я не про­шу те­бя сой­ти с ума.
Не зная сам, уш­ли или вер­ну­лись
Мы в этот мир, я чувс­твую, су­тулясь,
Как да­вит пе­ремет­ная су­ма
На пле­чи мне. Мы, ви­димо, прос­ну­лись,
И ка­жет­ся, что осень нам са­ма
Ве­лит мо­тать на па­лец ни­ти улиц,
Рас­ка­чивая спя­щие до­ма.

* * *

Толь­ко де­ло не в сне­ге. Сту­пая по го­лой зем­ле,
Улы­ба­ясь кам­ням, и сти­рая по­дош­вы в мо­золи,
Мы су­ме­ем так неж­но, так ти­хо ис­чезнуть во мгле,
Так лег­ко, чтоб при этом ник­то не по­чувс­тво­вал бо­ли.
Го­ризон­том наз­вавшись, к се­бе приб­ли­женья не ждут.
Так заб­лу­дим­ся в ча­ще, лишь шаг не дой­дя до опуш­ки,
Наб­лю­дая, как за ру­ки взяв­шись, сто­летья идут,
И, ста­рея на на­ших гла­зах, уми­ра­ют ку­куш­ки.
В пред­ве­чер­нюю синь убе­га­ет раз­би­тый огонь,
И, за­памя­тав, что че­ловек че­лове­ку - по­лено,
Мы по­мес­тимся в ми­ре, ла­донь по­ложив на ла­донь,
И по­мес­тимся в клет­ке, ко­леном упер­шись в ко­лено.
Пусть спа­сенье не­лепо, как ай­сберг уку­тан­ный в мех,
Но, сбли­жа­ясь в щел­чке, уже паль­цы не так оди­ноки.
И над на­ми рас­сыплет­ся кап­ля­ми ти­хонь­кий смех -
Это ве­тер сме­ет­ся о на­ши неб­ри­тые ще­ки.

Шес­тистишья

Твоя на­ив­ность слиш­ком го­ряча.
А я ус­тал. Ни тво­его пле­ча,
Ни рук тво­их, ни неж­но­го за­тыл­ка
Я не кос­нусь. Как к пла­мени све­ча,
Так жер­тва оп­ро­мет­чи­во и пыл­ко
Стре­мит­ся под се­киру па­лача.

Я не зло­дей, я не на­роч­но груб.
Зву­чит пе­чаль­но флей­та в хо­ре труб.
Под вет­ром осы­па­ет­ся ши­пов­ник,
Те­ряя ле­пес­тки не­вин­ных губ.
По­милуй Бог - ка­кой же я са­дов­ник?
Ско­рее - по­нево­ле - ле­соруб.

В ду­ше мо­ей гу­ля­ют де­каб­ри -
Тем­но сна­ружи, хо­лод­но внут­ри.
За­вален сне­гом сад на­поло­вину,
И, как жи­вые пят­нышки за­ри,
Пок­ле­выва­ют мер­злую ря­бину,
Свер­кая алой грудью, сне­гири.

Заб­редшая сю­да из­да­лека,
Зас­ты­ла в изум­ле­нии ре­ка,
Со всех сто­рон ох­ва­чен­ная ль­да­ми.
Но не­под­вижность ста­ла ей близ­ка -
Мгно­вения, ум­но­жив­шись го­дами,
Нез­ри­мо прев­ра­ща­ют­ся в ве­ка.

Так бы­ло, есть и, вер­но, бу­дет впредь.
Пе­чаль­но рань­ше смер­ти уме­реть.
Без­дарно ощу­щенье здеш­ней ску­ки.
Ве­чер­ний воз­дух по­тем­нел на треть,
И ве­тер ду­ет бе­шен­но на ру­ки,
Пы­та­ясь их мо­розом отог­реть.

Но да­же ес­ли нет пу­ти на­зад,
Заг­ля­нем на­пос­ле­док в этот сад,
Где, с тре­петом пред­чувс­твуя се­киру,
Под сне­гом вет­ви го­лые ви­сят.
И на­ши судь­бы шес­тву­ют по ми­ру,
Жи­вя и уми­рая нев­по­пад.

* * *

У­едем от­сю­да к чер­ту,
Во Ть­му-Та­ракань, ку­да-то.
Про­тянем к а­эро­пор­ту
Крас­не­ющий луч за­ката.
От­пра­вим­ся в под­не­бесье,
Тор­ча­щее в гор­ле костью,
И бу­дем сры­вать соз­вездья,
Ви­сящие бе­лой гроздью.
Мы вы­давим гроздь в бо­калы
И звез­дно­го хме­лю выпь­ем.
За­во­ем степ­ным ша­калом,
Зап­ла­чем бо­лот­ной выпью.
Ша­та­ясь меж­звездной пь­янью
В кос­ми­чес­кой ть­ме пан­те­ры,
Мы ру­ки в нее про­тянем,
Ко­рявые, как ан­тенны,
Ко­торые си­ний ве­тер
Ко­лышет ка­мыш­ной пляс­кой.
На­ложим на сол­нце ве­то,
Уте­шим­ся лун­ной сказ­кой.
В но­чи нас ник­то не тро­нет,
Она нам да­на от Бо­га.
В ней ска­чут вдоль реч­ки ко­ни,
От­ве­дав лу­ны и гро­га.
На их про­потев­ших спи­нах
Нам мчит­ся лег­ко и яс­но.
Так пи­шут сти­хом кар­ти­ны,
Так пи­шут по­эмы мас­лом.
Ник­то ни­чего не ска­жет,
Ник­то ни о чем не спро­сит.
Лишь Бог еле­ем по­мажет,
Ког­да нас на Зем­лю сбро­сят,
Об­вя­жет нам ра­ны бин­том,
Ук­ро­ет ту­лупом ват­ным.
И мы пой­дем ла­бирин­том
Меж жизнью и не­понят­ным.

* * *

По­ло­ум­ный по­кажет­ся ве­щим,
Со­ловь­ями по­кажут­ся вол­ки.
Я жи­ву ощу­щени­ем тре­щин,
По ут­рам под­ме­тая ос­колки.
Я из­му­чен зер­каль­ностью игр,
И ме­ня про­бира­ет до вздро­га
То све­тящий­ся ан­гел, то тигр,
По­теряв­ший на­деж­ду и Бо­га.
А ду­ша все стре­мит­ся к рас­пятью,
Чтоб, из­ло­мов оку­тав­шись сетью,
Не ро­дить­ся на свет - от за­чатья.
А по­том уме­реть - от бес­смертья