ВОЙНА: ЧТО РАССКАЗЫВАЛ ПАПА

Есть в шта­нах у бой­ца
За­вет­ное мес­то.
Он хра­нит там то,
Что до­роже все­го.
Это мес­то - кар­ман,
А в нем фо­то не­вес­ты,
Что в да­лекой Мос­кве
Ожи­да­ет его.

/Из пись­ма сол­да­та в "Ком­со­моль­скую прав­ду" в пе­ри­од ВОВ/

Па­па меч­тал стать ки­но­опе­рато­ром. Но че­рез день пос­ле то­го, как он по­дал до­кумен­ты в ин­сти­тут ки­нема­тог­ра­фии, на­чалась вой­на. Сем­надца­тилет­ним под­рос­тком па­па по­пал в лет­ное учи­лище, а де­вят­надца­тилет­ним юно­шей он уже вов­сю во­евал.

Од­нажды в полк при­был штаб­ной вру­чать оче­ред­ные наг­ра­ды. Ве­ро­ят­но, это бы­ло его пер­вое по­сеще­ние лёт­но­го пол­ка, так как,  взоб­равшись на быс­тро сим­про­визи­рован­ную три­буну, он бы­ло при­гото­вил­ся про­из­нести свою  за­учен­ную кан­це­ляр­скую речь и во­оду­шев­ленно на­чал: " До­рогие бой­цы!"

И тут его взгляд упал вниз и он к ужа­су сво­ему уви­дел, что доб­рую по­лови­ну пол­ка сос­тавля­ют жен­щи­ны-лет­чи­цы. Но штаб­ной не рас­сте­рял­ся и, со­об­ра­зив что на­до сроч­но вы­ходить из не­лов­ко­го по­ложе­ния, быс­тро до­бавил:  "... и бой­цы­цы!". Ког­да он, гор­дый сво­ей на­ход­чи­востью,  по­бед­но вски­нул очи, что­бы ог­ля­деть ря­ды лет­чи­ков, ему от­ве­тил рев тол­пы, ка­тав­шей­ся по зем­ле от сме­ха.

Ави­ация и во­ен­ные лет­чи­ки бы­ли со­вер­шенной осо­бой суб­стан­ци­ей в ря­ду дру­гих ро­дов вой­ск.  Во­ен­ный а­эрод­ром был эр­зац-до­мом, семь­ей, со все­ми вы­тека­ющи­ми от­сю­да пос­ледс­тви­ями, от­но­шени­ями и т.д. Борт-ме­хани­ки, ра­ботав­шие на зем­ле, и не рис­ко­вав­шие жизнью каж­дый день, как лет­чи­ки, бо­гот­во­рили сво­их соб­рать­ев. Они ис­полня­ли роль ма­терей, пы­та­ясь соз­дать ком­форт и у­ют для лет­чи­ков, нас­коль­ко это поз­во­ляли ус­ло­вия вой­ны. По­это­му поч­ти при каж­дом во­ен­ном а­эрод­ро­ме бы­ло свое хо­зяй­ство, иног­да вплоть до ого­родов при кух­не.

Полк, в ко­тором слу­жил отец, по­мимо бо­ев, при­нимал учас­тие в спа­сении де­тей из бло­кад­но­го Ле­нин­гра­да, а так­же имел свое хо­зяй­ство и да­же ко­рову. С ней бы­ла свя­зано со­вер­шенно осо­бое прик­лю­чение. Как-то  лет­чи­ки, воз­вра­ща­ясь на а­эрод­ром пос­ле оче­ред­но­го бо­ево­го вы­лета,  уви­дели на раз­бом­блен­ной тер­ри­тории ме­чущу­юся по по­лю ко­рову. Бы­ло при­нято мол­ни­енос­ное ре­шение: дос­та­вить ко­рову на а­эрод­ром.

Са­молет по­сади­ли пря­мо на по­ле и ки­нулись ло­вить нес­час­тное жи­вот­ное. Это ока­залось неп­росто, так как ко­рова бы­ла страш­но на­пуга­на. На­конец, бед­ня­гу пой­ма­ли, но за­тем до­воль­но дол­го за­тал­ки­вали ее в са­молет.  Бу­рен­ка соп­ро­тив­ля­лась, как мог­ла. Вре­мя под­жи­мало. Ре­бята да­же ра­зоз­ли­лись - ее спа­са­ют, а она бры­ка­ет­ся, ско­тина! На­конец, под­на­тужи­лись и впих­ну­ли ее в са­молет, кое-как при­вяза­ли в хвос­те и взле­тели. По­ка они об­ме­нива­лись впе­чат­ле­ни­ями и при­думы­вали, что ска­жут ко­ман­ди­ру, ко­рова мы­чала, не за­тыка­ясь ни на се­кун­ду.

В ка­кой-то мо­мент по­лета ре­бята по­пали в сплош­ную по­лосу ог­ня вра­жес­ких зе­ниток. Уже по­лупо­мешан­ная ко­рова, спя­тив от гро­хота окон­ча­тель­но, от­вя­залась и на­чала ска­кать по очень ма­лень­ко­му прос­транс­тву в са­моле­те, тем са­мым зас­тавляя са­молет ска­кать вмес­те с со­бой в не­бе. В ре­зуль­та­те этой не­бес­ной скач­ки ко­рова спас­ла жизнь лет­чи­кам и се­бе. Ре­бята прор­ва­лись и бла­гопо­луч­но вер­ну­лись  на а­эрод­ром, от­де­лав­шись лишь нез­на­читель­ны­ми по­теря­ми в ви­де кое-где про­шито­го пу­лями кор­пу­са и сколь­зя­щим ра­нени­ем в но­гу нем­но­го вы­ше щи­колот­ки мо­его от­ца. Пи­лот дол­гое вре­мя был объ­ек­том ве­селых шу­ток по по­воду то­го, кто на са­мом де­ле вел са­молет -- он или бу­рен­ка.

Борт-ме­хани­ки гор­ди­лись сво­им под­собным хо­зяй­ством. Те­перь у них бы­ла ко­рова, ко­торая, ус­по­ко­ив­шись, ста­ла да­вать мо­локо. А кро­ме ко­ровы у них уже был свой сви­нар­ник. Борт-ме­ханик, ко­торо­му бы­ло по­руче­но уха­живать за свинь­ями в сво­бод­ное от ра­боты вре­мя, страш­но стра­дал, пос­коль­ку все свиньи бы­ли на од­но ры­ло. И да­же тес­но об­ща­ясь с ни­ми каж­дый день, он, при всем сво­ем же­лании, не мог оп­ре­делить, ка­кая свинья при­над­ле­жит пол­ковни­ку Ива­нову, а ка­кая - май­ору Си­доро­ву.                                                                                                                         

Пред­ви­дя не­из­бежный кон­фликт в мо­мент за­калы­вания и де­леж­ки мя­са, нес­час­тный ежед­невно му­чил­ся пред­чувс­тви­ями не­умо­лимой рас­пра­вы и стре­мил­ся из­бе­жать ро­ли стре­лоч­ни­ка, уго­тован­ной ему горь­кой судь­бой.
И вот од­нажды па­па прос­нулся ран­ним ут­ром, раз­бу­жен­ный шу­мом и воп­ля­ми, до­носив­ши­мися с лет­но­го по­ля. Все, кто спал в это вре­мя в ка­зар­ме, рва­нули на по­ле в чем мать ро­дила, обу­рева­емые впол­не ес­тес­твен­ным лю­бопытс­твом. И что же они уви­дели!?

По лет­но­му по­лю, ве­село пох­рю­кивая и кру­тя хвос­ти­ками-ко­леч­ка­ми, бе­гали по­рося­та, не по­доз­ре­вая, что на их спи­нах яр­ко зе­леной крас­кой на­мале­ваны не толь­ко име­на, но и зва­ния их хо­зя­ев, т.е. "полк.Ива­нов", "май­ор Си­доров", "ст.лейт. Пет­ров" и т.д. Вок­руг го­гота­ли  лет­чи­ки. А ге­рой борт-ме­ханик сто­ял сре­ди го­гочу­щей тол­пы чрез­вы­чай­но сму­шен­ный, крас­ный как по­мидор, аб­со­лют­но не­удо­мевая, чем он выз­вал та­кую бур­ную ре­ак­цию лет­ной бра­тии.
      
Как-то в полк при­было но­вое по­пол­не­ние: пря­мо  из лет­но­го учи­лища.
Де­вят­надца­тилет­ние лет­чи­ки - поч­ти де­ти - бы­ли от­прав­ле­ны в пер­вый воз­душный бой. Один из них сраш­но вол­но­вал­ся и, ког­да он под­нялся в воз­дух, на зем­ле ра­дист вдруг ус­лы­шал:

Я -- Ко­ля Пет­ров! Я -- Ко­ля Пет­ров! За­был свои по­зыв­ные!
С зем­ли ему от­ве­тили:

- Жо­па, ты -- "Со­кол"! Жо­па, ты -- "Со­кол"!

Го­ворят, что этот эпи­зод стал до­воль­но рас­простра­нен­ным в Мос­кве анек­до­том.
 
Од­нажды в ре­зуль­та­те серь­ез­но­го боя был сбит не­мец­кий лет­чик. Он ос­тался жив, но па­рашют опус­тился в дос­та­точ­ной бли­зос­ти от а­эрод­ро­ма и его взя­ли в плен. По­нят­но, что на а­эрод­ро­ме не бы­ло спе­ци­аль­но­го по­меще­ния, что­бы дер­жать плен­ных. Быс­тро прис­по­соби­ли кла­дов­ку при кух­не, про­резав в две­ри ок­но, че­рез ко­орое нем­цу да­вали еду, пос­та­вили в угол вед­ро, а у сте­ны - сол­дат­скую кой­ку. Со­об­щи­ли в штаб и ста­ли ждать осо­бис­та.      
 
Во­ен­ный а­эрод­ром не рас­по­лагал лиш­ни­ми людь­ми, все бы­ли на­пере­чет, ко­му-то на­до бы­ло сто­рожить нем­ца. На а­эрод­ром при­ходи­ли опол­ченцы, ко­торые по­мога­ли чем мог­ли. Ко­ман­дир на­чал ис­кать ко­го-ни­будь, кто бы го­ворил по-не­мец­ки, и сре­ди опол­ченцев наш­ли ста­рого ев­рея, ко­торый го­ворил на идиш. Его и прис­та­вили к нем­цу.

Осо­бист по­явил­ся толь­ко че­рез три дня, так как вок­руг шли серь­ез­ные бои.  К это­му вре­мени все во­об­ще за­были про нем­ца --  бы­ло не до не­го. Все это вре­мя ста­рик сто­рожил плен­но­го. Как по­том вы­яс­ни­лось, в те­чение всех трех су­ток, каж­дые пол­ча­са и днем, и ночью, с рве­ни­ем ис­пан­ско­го ин­кви­зито­ра, ста­рик-ев­рей от­кры­вал окош­ко и про­из­но­сил на пло­хом идиш сле­ду­ющее:

- Ду бий­ст айн флю­гер­ман ? Ду флю­ген мит ай­не грос­се ма­шин­нен?
Ва­рум зи дей­че золь­дат­тен унс юден ди й­оген ауcштек­кен?   

Это оз­на­чало: "Вы лет­чик? Вы ле­та­ете на этих боль­ших ма­шинах ? По­чему вы, не­мец­кие сол­да­ты, нам, ев­ре­ям, вы­калы­ва­ете гла­за ?

Ког­да не­мец­ко­го аса при­вели, что­бы пе­редать его осо­бис­ту, он  упал на ко­лени и, не до­жида­ясь воп­ро­сов, на­чал вык­ри­кивать сквозь ис­те­ричес­кие ры­дания:
- Я -- про­фес­си­ональ­ный лет­чик! Я учас­тво­вал толь­ко в воз­душных бо­ях!
Я ни­ког­да ни­кому не вы­калы­вал гла­за! Я ни­ког­да не ви­дел ев­ре­ев из Рос­сии! Я да­же не знаю, как выг­ля­дят не­мец­кие ев­реи! Я вам рас­ска­жу все, что знаю! Толь­ко убе­рите от ме­ня это­го ста­рика!
     
К кон­цу 1943 го­да па­пу пе­реве­ли в полк под Но­гинск, по­это­му он имел воз­можность ез­дить в уволь­ни­тель­ные в Мос­кву. На встре­чу Но­вого 1944 го­да соб­ра­лась ком­па­ния всех вы­пус­кни­ков шко­лы, на­ходив­шей­ся пе­ред вой­ной  в зда­нии на Са­дово-Куд­рин­ской,  ря­дом с зо­опар­ком. Па­па встре­тил ма­му и его судь­ба бы­ла ре­шена. Они по­жени­лись, а ров­но че­рез год ро­дилась я. Ни о ка­кой ки­нема­тог­ра­фии не мог­ло быть и ре­чи - па­пин лет­ный па­ек кор­мил всю семью. Бы­ло ре­шено, что отец пос­ту­па­ет в Лет­ную ака­демию, и, та­ким об­ра­зом, сох­ра­няя все свои при­виле­гии учас­тни­ка вой­ны, ос­та­ет­ся в ар­мии.

Ежед­невные пу­тешес­твия от­ца на элек­трич­ке в Мо­нино и об­ратно бы­ли ос­новным мо­тивом на­шей жиз­ни в те­чение пос­ле­ду­ющих пя­ти лет.