УЧИТЕЛЬ

Пос­ле со­рока­лет­не­го пе­реры­ва я вновь встре­тил­ся с не­заб­венным Фё­дором Фё­доро­вичем Де­тен­го­фом ("Фе­фе", как меж­ду со­бой зва­ли его кол­ле­ги), ко­торый был мо­им пер­вым учи­телем пси­хи­ат­рии. Не­ожи­дан­ная встре­ча на­чалась с то­го, что мой при­ятель из Фи­ладель­фии И­осиф Сло­бод­ской, с ко­торым я бок о бок про­рабо­тал чет­верть ве­ка в Таш­кент­ской пси­хи­ат­ри­чес­кой боль­ни­це, прис­лал мне статью о про­фес­со­ре Де­тен­го­фе, опуб­ли­кован­ную в 4-ом но­мере "Не­зави­симо­го пси­хи­ат­ри­чес­ко­го жур­на­ла" за 2009 год, с фо­тог­ра­фи­ей са­мого про­фес­со­ра.

Сра­зу бро­силось в гла­за и выз­ва­ло вол­ну при­ят­но ще­мящей нос­таль­гии ум­ное и бла­город­ное ли­цо че­лове­ка, ко­торый пов­ли­ял ког­да-то на вы­бор мо­ей спе­ци­аль­нос­ти. Вспом­ни­лось, как сту­ден­том слу­шал с от­кры­тым ртом его лек­ции по пси­хи­ат­рии, и мне осо­бен­но нра­вилось, как про­фес­сор с кра­сивым фран­цуз­ским про­нон­сом про­из­но­сил тер­мин "де­жавю".

Ав­то­ром же статьи ока­залась про­фес­сор Ш. Маг­зу­мова, что для ме­ня лес­тно, так как она - моя уче­ница, ру­ково­дите­лем кан­ди­дат­ской дис­серта­ции ко­торой мне ког­да-то до­велось быть.

Статья соп­ро­вож­да­лась пос­лесло­ви­ем Ю.С.Са­вен­ко, глав­но­го ре­дак­то­ра это­го жур­на­ла, ко­торое це­лесо­об­разно при­вес­ти це­ликом. "Про­фес­сор Фе­дор Фе­доро­вич Де­тен­гоф - это тот че­ловек, ко­торый спас честь оте­чес­твен­ной пси­хи­ат­рии в го­ды ши­роко­мас­штаб­но­го ис­поль­зо­вания пси­хи­ат­рии в по­лити­чес­ких це­лях. В са­мом гром­ком и са­мом до­кумен­ти­рован­ном де­ле ге­нера­ла Пет­ра Гри­горен­ко, длив­шемся 17 лет (1964-1974-1991), он со всей сво­ей су­деб­но-пси­хи­ат­ри­чес­кой эк­спертной ко­мис­си­ей (Е.Б.Ко­ган, А.М.Слав­го­род­ская, И.Л. Смир­но­ва) ре­шитель­но от­верг в 1969 г. зак­лю­чение ста­ци­онар­ной су­деб­но-пси­хи­ат­ри­чес­кой эк­спер­ти­зы во гла­ве с А.В.Снеж­нев­ским и Д.Р.Лун­цем 1964 го­да ("па­раной­яль­ное (бре­довое) раз­ви­тие лич­ности с при­со­еди­нени­ем яв­ле­ний на­чаль­но­го ате­рос­кле­роза го­лов­но­го моз­га. Нев­ме­ня­ем. В спец­псих­боль­ни­цу на при­нуди­тель­ное ле­чение") и за­писал: "Приз­на­ков пси­хичес­ко­го за­боле­вания не про­яв­ля­ет в нас­то­ящее вре­мя, как не про­яв­лял их и в пе­ри­од со­вер­ше­ния ин­кри­мини­ру­емых ему прес­тупле­ний. Вме­ня­ем. В ста­ци­онар­ном об­сле­дова­нии не нуж­да­ет­ся". Но спус­тя 3 ме­сяца ге­нера­ла пос­ла­ли на ста­ци­онар­ную су­деб­но-пси­хи­ат­ри­чес­кую эк­спер­ти­зу, ко­торая (Г.В.Мо­розов, В.М.Мо­розов, Д.Р.Лунц, З.Г.Ту­рова, М.М.Маль­це­ва) про­дуб­ли­рова­ла зак­лю­чение эк­спер­ти­зы Снеж­нев­ско­го. А на­кану­не Ф.Ф.Де­тен­го­фа выз­ва­ли в Мос­кву, где Г.В.Мо­розов и Д.Р.Лунц ока­зали на не­го - 80-лет­не­го - прес­тупно гру­бое дав­ле­ние, тре­буя от­ка­зать­ся от сво­его зак­лю­чения, чем ус­ко­рили его смерть".

Ког­да я про­читал би­ог­ра­фичес­кую статью с зна­комы­ми мне фак­та­ми и нес­коль­ко не­ожи­дан­ным для ме­ня пос­лесло­ви­ем, на ме­ня нах­лы­нули вос­по­мина­ния, ко­торы­ми я ре­шил по­делить­ся и, тем са­мым, поч­тить па­мять сво­его Учи­теля.

Ф.Ф.Де­тен­гоф был ро­дом из об­ру­сев­ших гол­лан­дцев. Как он сам со­об­щал, его отец был из­вес­тным пар­фю­мером в Мос­кве. Бла­город­ным внеш­ним ви­дом, изыс­канной ма­нерой по­веде­ния, куль­ту­рой об­ще­ния и ши­рокой об­ра­зован­ностью, ко­торая про­яв­ля­лась в его лек­ци­ях и выс­тупле­ни­ях, он слу­жил об­разцом нас­то­яще­го (не­пока­зуш­но­го) про­фес­со­ра ста­рой шко­лы.

Мы с мо­им ше­фом Ш. А. Мур­та­либо­вым, тог­да до­цен­том ка­фед­ры пси­хи­ат­рии, на­вес­ти­ли Фе­дора Фе­доро­вича в боль­ни­це не­задол­го до его смер­ти. Он выг­ля­дел впол­не бод­ро и рас­ска­зал нам ис­то­рию са­мо­убий­ства вы­да­юще­гося пси­хи­ат­ра Ар­ту­ра Крон­фель­да, ко­торый бе­жал в СССР, ког­да на­цис­ты в Гер­ма­нии приш­ли к влас­ти.

У Крон­фель­да бы­ли вес­кие при­чины так пос­ту­пить. Во-пер­вых, по­тому что он был ев­ре­ем. Хо­тя ев­ре­ем он был на­поло­вину, но и это­го бы­ло бы дос­та­точ­но, что­бы раз­де­лить пе­чаль­ную участь сво­их со­оте­чес­твен­ни­ков. Во-вто­рых, и это бы­ло, по­жалуй, по­важ­нее, Крон­фельд пос­та­вил ди­аг­ноз пси­хопа­тии не ко­му-ни­будь, а са­мому Гит­ле­ру, ког­да тот, бу­дучи ещё ма­ло­из­вес­тным по­лити­ком, про­ходил су­деб­но-пси­хи­ат­ри­чес­кую эк­спер­ти­зу.

Ар­ту­ра Крон­фель­да Ста­лин ос­та­вил в Мос­кве,- уж слиш­ком из­вес­тная это бы­ла лич­ность в ми­ровой на­уке, и Ста­лин это по­нимал, - но его мо­лодой кол­ле­га Э. Штер­нберг, ко­торый то­же ра­нее бе­жал от на­цис­тов в СССР и за­тем спо­собс­тво­вал, как я уз­нал поз­же, эмиг­ра­ции А. Крон­фель­да, был реп­ресси­рован.

Ког­да фа­шис­ты по­дош­ли к Мос­кве, Гит­лер лич­но рас­по­рядил­ся дос­та­вить к не­му Крон­фель­да. По-ви­димо­му, фю­рер го­рел же­лани­ем про­дол­жить дис­куссию на те­му о пси­хи­ат­ри­чес­кой ди­аг­ности­ке. Это бы­ло вре­мя па­ничес­кой эва­ку­ации на­селе­ния из Мос­квы (как она про­ходи­ла, знаю со слов мо­ей ма­мы, ко­торая тог­да бы­ла сту­ден­ткой Мос­ков­ско­го ме­дин­сти­тута). Прес­та­рело­го Крон­фель­да по­ручи­ли опе­кать до­воль­но из­вес­тно­му со­вет­ско­му пси­хи­ат­ру Шмарь­яну (фа­милия мне за­пом­ни­лась ар­мян­ским зву­чани­ем, хо­тя, как по­том я уз­нал, он не был ар­мя­нином), но пос­ледне­му, ви­димо, бы­ло не до Крон­фель­да. Как и ос­таль­ным его кол­ле­гам. Нес­час­тный Крон­фельд, ос­тавшись один и прек­расно осоз­на­вая, чем окон­чится для не­го на­уч­ная дис­куссия с его быв­шим па­ци­ен­том, ре­шил не ис­ку­шать судь­бу и по­кон­чил с со­бой.

От Фе­дора Фе­доро­вича я впер­вые уз­нал и ис­то­рию за­гадоч­ной смер­ти дру­гого вы­да­юще­гося пси­хонев­ро­лога, Вла­дими­ра Бех­те­рева, ко­торый имел не­ос­то­рож­ность ус­тно пос­та­вить ди­аг­ноз "па­ранойя" И­оси­фу Ста­лину. По­том об этой ис­то­рии, очень по­хожей, по су­ти, на дра­му Крон­фель­да, пи­сали в "Ли­тера­тур­ной га­зете" во вре­мена гор­ба­чёв­ской пе­рес­трой­ки. Та­кие вот уди­витель­ные па­рал­ле­ли встре­ча­ют­ся в би­ог­ра­фи­ях вы­да­ющих­ся пси­хи­ат­ров!

Кста­ти, А. Крон­фельд, вмес­те с Е. Блей­ле­ром и Э. Креч­ме­ром, был од­ним из ав­то­ров кон­цепции ши­зоф­ре­ничес­ко­го спек­тра расс­трой­ств, пря­мым про­дук­том ко­торой был ди­аг­ноз "вя­лоте­кущей ши­зоф­ре­нии". Этот диг­ноз, по иро­нии судь­бы, был поз­же ши­роко ис­поль­зо­ван со­вет­ски­ми пси­хи­ат­ра­ми в по­лити­чес­ких це­лях.

Я под­робно ос­та­новил­ся на со­дер­жа­нии то­го, что рас­ска­зал нам Фё­дор Фё­доро­вич, не толь­ко по­тому, что это бы­ло пос­ледним "жи­вым" об­ще­ни­ем с ним, и по этой при­чине вре­залось в па­мять, но и по­тому, что этот эпи­зод ха­рак­те­ризу­ет про­фес­со­ра как че­лове­ка от­кры­того и не­зави­симо­го. Рас­ска­зывать в "кэ­гэбеш­ные" 70-е го­ды эти, хо­тя и не кри­миналь­ные, но и не­безо­бид­ные, с точ­ки зре­ния со­от­ветс­тву­ющих ор­га­нов, ис­то­рии, да ещё и жел­то­рото­му юн­цу, ка­ким я тог­да был, ба­наль­ный и ос­то­рож­ный обы­ватель се­бе не поз­во­лил бы.

Что ка­са­ет­ся уче­ника Крон­фель­да, Эри­ха Яков­ле­вича Штер­нбер­га, то он пос­ле смер­ти Ста­лина был ре­аби­лити­рован, вер­нулся в Мос­кву, за­щитил в те­чении го­да кан­ди­дат­скую и док­тор­скую дис­серта­ции и ра­ботал дол­гие го­ды в Ин­сти­туте пси­хи­ат­рии Ака­демии Ме­дицин­ских На­ук СССР. Он, не­сом­ненно, был са­мым эру­диро­ван­ным оте­чес­твен­ным пси­хи­ат­ром, ре­гуляр­но пуб­ли­ку­ющим об­зо­ры по на­уч­ным проб­ле­мам в цен­траль­ных жур­на­лах.

Есть све­дения, что имен­но Э. Штер­нбер­га тре­бова­ла вклю­чить в сос­тав су­деб­но-пси­хи­ат­ри­чес­кой ко­мис­сии по ос­ви­детель­ство­ванию опаль­но­го ге­нера­ла П. Гри­горен­ко ад­во­кат С. В. Ка­лис­тра­това, о ко­торой П. Гри­горен­ко пи­шет в сво­ей кни­ге "В под­полье мож­но встре­тить толь­ко крыс". Факт, сви­детель­ству­ющий о том, что у Э. Штер­нбер­га бы­ла ре­пута­ция вы­сокок­ва­лифи­циро­ван­но­го спе­ци­алис­та и, что важ­нее, по­рядоч­но­го че­лове­ка. Хо­тя я ни­ког­да не слы­шал, что­бы Э. Штер­нберг имел ка­кое-ли­бо от­но­шение к су­деб­ной пси­хи­ат­рии. Впро­чем, мне мно­гое бы­ло не­из­вес­тно. Я же лич­но гор­жусь тем, что Эрих Яков­ле­вич был офи­ци­аль­ным ре­цен­зентом по мо­ей кан­ди­дат­ской дис­серта­ции и дал по­ложи­тель­ный от­зыв. Мне пос­чатли­вилось об­щать­ся с этим ис­клю­читель­но ин­телли­ген­тным че­лове­ком.

Вер­нёмся, од­на­ко, к про­фес­со­ру Де­тен­го­фу. Его пси­холо­гичес­кий пор­трет не­воз­можно на­рисо­вать од­ной крас­кой. Это бы­ла лич­ность до­воль­но слож­ная и про­тиво­речи­вая, как и са­мо вре­мя, ка­торое вы­пало на его до­лю. Я ни в ко­ем слу­чае не бе­ру на се­бя роль его би­ог­ра­фа и ос­но­выва­юсь толь­ко на сво­их субъ­ек­тивных впе­чат­ле­ни­ях, вы­несен­ных из лич­но­го об­ще­ния с Фё­дором Фё­доро­вичем.

Преж­де все­го об его ми­ровоз­зре­нии или, как тог­да вы­ража­лись, иде­оло­гичес­кой нап­равлен­ности. Как-то, ещё бу­дучи сту­ден­том, я поп­ро­сил Фё­дор Фё­доро­вича пос­мотреть ру­копись, где бы­ли фи­лософ­ское эс­се по проб­ле­ме ин­ту­иции мо­его дру­га Са­ши Тя­на и ци­таты из Ниц­ше с мо­ими ком­мента­ри­ями. Пос­ледние бы­ли по-юно­шес­ки вос­торжен­но-ро­ман­ти­чес­кие, из ко­торых я ма­ло что мо­гу сей­час вос­про­из­вести. Да и са­мого уче­ния Ниц­ше я так до кон­ца и не по­нял, но его стиль из­ло­жения, не­обыч­ный для той ли­тера­туры, с ко­торой я был зна­ком, проз­во­дил на ме­ня тог­да силь­ное впе­чат­ле­ние.

Про­фес­сор, воз­вра­щая мне тет­радь, ска­зал, что он на­писал там своё мне­ние, а по­любо­пытс­тво­вав­ше­му до­цен­ту ка­фед­ры от­ве­тил: "Па­рало­гика!". Про этом он мно­гоз­на­читель­но под­нял ука­затель­ный па­лец. Нас­мешки я не по­чувс­тво­вал. Сго­рая от лю­бопытс­тва, я от­крыл за­вет­ную тет­радь. Там под мо­ими ком­мента­ри­ями к Ниц­ше ак­ку­рат­ным по­чер­ком бы­ло на­писа­но: "Вот к че­му при­водит иде­оло­гичес­кая нез­ре­лость!" А да­лее шло прос­тран­ное на­зида­ние изу­чать ди­алек­ти­чес­кий ма­тери­ализм. Мо­жете пред­ста­вить, как вы­тяну­лось моё ли­цо.

В дру­гом эпи­зоде он опять про­демонс­три­ровал свою иде­оло­гичес­кую "под­ко­ван­ность". Пос­ле мо­его док­ла­да о сен­са­ци­он­ных тог­да опы­тах по вжив­ле­нию элек­тро­дов в мозг ис­пан­ско­го ней­ро­физи­оло­га Дель­га­до про­фес­сор отоз­вался о них с сар­казмом и про­читал це­лую лек­цию о вре­де субъ­ек­тивно­го иде­ализ­ма, на ко­тором, по его мне­нию, ос­но­выва­лись ис­сле­дова­ния Дель­га­до. Он так­же, ка­жет­ся, упо­минал и о пав­лов­ском уче­нии, как он де­лал не раз. Я тог­да нем­но­гое по­нял из его на­зида­ний, но оса­док ос­тался. И пред­став­ле­ние о про­фес­со­ре сло­жилось как о яром ма­тери­алис­те со­вет­ской зак­васки.

Вско­ре пос­ле смер­ти Де­тен­го­фа я, во­лей судь­бы, по­пал в его дом и поз­на­комил­ся с его ру­копи­сями. Его бо­гатей­шую биб­ли­оте­ку (как и всё его весь­ма при­лич­ное нас­ледс­тво) к это­му вре­мени уже по­ряд­ком рас­та­щили не­ведо­мые лю­ди, а ру­копи­си и его ак­ва­рели,- он не­дур­но ри­совал,- ос­та­вили, ви­димо, пос­чи­тав, что они не пред­став­ля­ют ни­какой цен­ности. В этих ру­копи­сях и от­крыл­ся мне нас­то­ящий Де­тен­гоф.

У ме­ня нет ос­но­ваний ут­вер­ждать, что он был скры­тым фрей­дис­том, Но, как я по­нял, сек­су­аль­ная сфе­ра бы­ла в цен­тре его на­уч­ных ин­те­ресов. А это бы­ло вре­мя, ког­да уче­ние Фрей­да, как во­об­ще всё с За­пада, ес­ли не под­верга­лось пря­мому зап­ре­ту, то объ­яв­ля­лось идей­но чуж­дым. А тут в тет­ра­дях по­чита­емо­го мною нас­тавни­ка уже хо­рошо зна­комым по­чер­ком бы­ли на­писа­ны вы­дер­жки из ра­бот за­пад­ных пси­холо­гов, раз­бо­ры собс­твен­ных кли­ничес­ких наб­лю­дений с учё­том сос­то­яния по­лово­го раз­ви­тия па­ци­ен­тов и да­лее в том же ду­хе. И ни сло­ва ни о пав­лов­ском уче­нии, ни о ди­алек­ти­чес­ком ма­тери­ализ­ме. Всё это ра­зитель­но от­ли­чалось от той пси­хи­ат­рии, ко­торая дос­тавля­лась нам на пе­рифе­рию пси­хи­ат­ри­чес­ким жур­на­лом им. С.С.Кор­са­кова.

На­до ска­зать, что кон­суль­ти­руя боль­ных, про­фес­сор ни­ког­да не упо­минал Фрей­да или дру­гих за­пад­ных учё­ных, но, как пра­вило, так или ина­че уде­лял вни­мание сек­су­аль­ной сфе­ре. Хо­тя в сво­их зак­лю­чени­ях он этой сфе­ры не ка­сал­ся. За­пом­нился эпи­зод, ког­да ма­ну­аль­но об­сле­довав ге­ниталь­ные ор­га­ны па­ци­ен­та-маль­чи­ка, про­фес­сор из­рёк: "Не гус­то, но дос­та­точ­но". Но не при­пом­ню при­мера, что­бы ре­зуль­та­ты та­ких об­сле­дова­ний ка­ким-ли­бо су­щес­твен­ным об­ра­зом пов­ли­яли на ход ле­чения па­ци­ен­тов. Не ис­клю­чаю, что про­фес­сор вно­сил ка­кие-то те­рапев­ти­чес­кие кор­ректи­вы, но вни­мания кол­лег на них не за­ос­трял.

По-ви­димо­му, боль­шинс­тво ин­телли­ген­ции жи­ло тог­да по­доб­ной двой­ной жизнью: од­на жизнь - офи­ци­аль­ная, дру­гая - для ду­ши. Та­ких лич­ностей, как Пётр Гри­горен­ко, от­кры­то вы­ражав­ших свой про­тест про­тив ма­шины ду­хов­но­го на­силия, бы­ло нем­но­го. Но да­же им при­ходи­лось про­рывать­ся сквозь ко­кон собс­твен­ных лож­ных убеж­де­ний, вну­шен­ных го­сударс­твен­ной иде­оло­ги­ей.

По дру­гую же сто­рону бар­ри­кад, как, впро­чем, во все вре­мена, сто­яли спло­чён­ные ря­ды де­яте­лей, при­няв­ших пра­вила иг­ры, пред­ло­жен­ные го­сударс­твом, и по ме­ре сво­их спо­соб­ностей ис­поль­зу­ющих их в сво­их це­лях. Нас­коль­ко они бы­ли ис­крен­ни в ве­ре, что де­ла­ют "пра­вое" де­ло, не мо­гу су­дить. Ско­рее, мно­гие из них поп­росту об этом не за­думы­вались, пре­дос­та­вив рос­кошь ду­мать го­сударс­тву и пол­ностью пе­рело­жив лич­ную от­ветс­твен­ность на пле­чи пос­ледне­го.

Да и са­ми они, иг­ра­ющие на сто­роне влас­ти, бы­ли очень раз­ны­ми. Возь­мём, к при­меру, двух тог­дашних стол­пов со­вет­ской пси­хи­ат­рии А. Снеж­нев­ско­го и Г. Мо­розо­ва. Два ака­деми­ка, два ру­ково­дите­ля круп­ней­ших на­уч­но-ис­сле­дова­тель­ских уч­режде­ний Со­вет­ско­го Со­юза, два об­ласкан­ных властью де­яте­ля, бес­пре­кос­ловно вы­пол­нявших го­сударс­твен­ные за­казы…

На этом сходс­тва кон­ча­ют­ся. Внеш­не и по сти­лю жиз­ни они бы­ли очень не­похо­жими. Су­хоща­вый, под­тя­нутый, ин­телли­гент­ско­го ви­да, Снеж­нев­ский, был по опи­сани­ям кол­лег, ас­ке­том в лич­ной жиз­ни. В то же вре­мя бо­гатыр­ско­го сло­жения Г.Мо­розов, - как его ха­рак­те­ризо­вали, "нас­то­ящий рус­ский му­жик", - лю­бил гуль­нуть с ку­печес­ким раз­ма­хом.

Снеж­нев­ский - ин­теллек­ту­ал, соз­да­тель собс­твен­ной кли­ничес­кой кон­цепции форм те­чения ши­зоф­ре­нии. В раз­ра­бот­ку этой кон­цепции, бла­года­ря его ав­то­рите­ту, бы­ли вов­ле­чены ко­лос­саль­ные на­уч­ные си­лы в те­чении мно­гих лет. Впро­чем, мас­са ин­теллек­ту­аль­ных и фи­нан­со­вых ре­сур­сов бы­ла пот­ра­чена впус­тую. Как я убе­дил­ся, уже ра­ботая пси­хи­ат­ром в Авс­тра­лии, где при­меня­ют­ся дру­гие, бо­лее ка­чес­твен­ные ме­дика­мен­ты для ле­чения пси­хозов, и где по­это­му те­чение ши­зоф­ре­нии за­мет­но от­ли­ча­ет­ся от то­го, что наб­лю­далось в СССР, клас­си­фика­ция Снеж­нев­ско­го не ра­бота­ет.

Но как бы там ни бы­ло, Снеж­нев­ский был учё­ным круп­но­го мас­шта­ба и этим он прин­ци­пи­аль­но от­ли­чал­ся от Г. Мо­розо­ва. Кос­но­языч­ные и край­не бес­со­дер­жа­тель­ные ре­чи пос­ледне­го на на­уч­ных съ­ез­дах и сим­по­зи­умах, где ака­демик был вы­нуж­ден выс­ту­пать как не­из­менный пред­се­датель пре­зиди­умов, бы­ли прит­чей во язы­цах. Пом­ню, как один мой кол­ле­га, вы­пол­нивший кан­ди­дат­скую дис­серта­ция в воз­глав­ля­емом Г. Мо­розо­вым ин­сти­туте Серб­ско­го и зна­комо­го с та­мош­ней на­уч­ной кух­ней, лю­бил пов­то­рять: "Хо­чу быть как Ге­ор­гий Ва­силь­евич. Он ни од­ной статьи сам не на­писал и стал ака­деми­ком". В. Мо­розов, из­вес­тный сре­ди пси­хи­ат­ром сво­им ос­трым язы­ком, пох­ва­ливал сво­его од­но­фамиль­ца-ака­деми­ка: "Го­ша ум­ный. Зна­ет своё мес­то. Дру­гой не раз­би­ра­ет­ся в пси­хи­ат­рии, но ле­зет спо­рить. А Го­ша не раз­би­ра­ет­ся и не ле­зет". Или дру­гая ос­тро­та В. Мо­розо­ва: "У Ге­ор­гия хо­зяй­ство боль­шое, и уп­равля­ет­ся он хо­рошо. Eму бы ди­рек­то­ром сов­хо­за ра­ботать, а он за на­уч­ный ин­сти­тут ух­ва­тил­ся".

Мно­гие же лю­ди, спо­соб­ные мыс­лить трез­во, од­ним из ко­торых был про­фес­сор Де­тен­гоф, не же­лали за­нимать ни­какую сто­рону бар­ри­кад и дер­жа­лись, по воз­можнос­ти, в сто­роне от иде­оло­гичес­ких ба­талий. Не все лю­ди - бор­цы; мно­гим хо­чет­ся прос­то жить, ти­хо и мир­но. Часть из них втай­не со­чувс­тво­вала про­тес­ту­юще­му мень­шинс­тву, но все они вся­чес­ки из­ве­гали под­став­лять се­бя под иде­оло­гичес­кие яр­лы­ки, это­го из­люблен­но­го ору­жия "все­силь­но­го" боль­шинс­тва. Ведь та­кой яр­лык, на­вешан­ный пуб­лично или тай­но, со­от­ветс­тву­ющи­ми ор­га­нами, мог стать волчь­им би­летом для слу­жеб­ной карь­еры, как ми­нимум.

Но жизнь есть жизнь, и она вре­мя от вре­мени ста­вила этих лю­дей пе­ред вы­бором: со­весть или бла­гопо­лучие, вра­чеб­ный долг или "долг" со­вет­ско­го граж­да­нина. Имен­но в та­кую си­ту­ацию по­пал Ф.Ф. Де­тен­гоф при про­веде­нии эк­спер­ти­зы П. Гри­горен­ко. Мне бы очень хо­телось знать, что чувс­тво­вал и пе­режи­вал про­фес­сор в про­цес­се эк­спер­ти­зы, и ка­кие мо­тивы пов­ли­яли на его зак­лю­чение, став­шим сим­во­лом вра­чеб­ной со­вес­ти. Но увы… Ос­та­ёт­ся толь­ко пред­по­лагать.

Воз­можно, од­ним, ес­ли не глав­ным, но, во вся­ком слу­чае, важ­ным и об­щим мо­тивом от­ри­цания пре­дыду­щего ди­аг­но­за, выс­тавлен­но­го Снеж­нев­ским и Лун­цем, мог­ло быть то, что Де­тен­гоф ор­га­ничес­ки не вос­при­нимал пси­хи­ат­рию, ко­торая соз­да­валась Снеж­нев­ским и его ок­ру­жени­ем. Это бы­ло оче­вид­но хо­тя бы по то­му, что он поз­во­лял се­бе иног­да про­хажи­вать­ся по кон­цепции форм ши­зоф­ре­нии, де­тищу Снеж­нев­ско­го, и до кон­ца при­дер­жи­вал­ся ста­рой кре­пели­нов­ской клас­си­фика­ции. Его мо­лодые кол­ле­ги, и я не был ис­клю­чени­ем, от­но­сили это к кон­серва­тиз­му прес­та­рело­го про­фес­со­ра. Но, как по­каза­ло вре­мя, он был прав.

И де­ло бы­ло не толь­ко в клас­си­фика­ции ши­зоф­ре­нии, внед­ря­емой шко­лой Снеж­нев­ско­го. Срав­ни­вая на­уч­ные пуб­ли­кации 20-30-х го­дов (ког­да, кста­ти, Де­тен­гоф и сфор­ми­ровал­ся как учё­ный) и бо­лее поз­дние ра­боты со­вет­ских пси­хи­ат­ров в 60-80-е го­ды, я и сам по­чувс­тво­вал, что оте­чес­твен­ная кли­ничес­кая пси­хи­ат­рия ста­ла ка­кой-то вы­холо­щен­ной и шаб­лонной. В ней до­мини­рова­ла идей­ная схе­ма, а не­пос­редс­твен­ность наб­лю­дения и жи­вая мысль, то есть то, что при­да­ёт пси­хи­ат­рии при­тяга­тель­ную ро­ман­тичность, ис­чезли. Ос­та­лась мёр­твая конс­трук­ция, но са­мого боль­но­го там уже не бы­ло. Впро­чем, та­кой ста­ла не толь­ко пси­хи­ат­рия; обез­ли­чен­ной и обес­че­лове­чен­ной бы­ла са­ма иде­оло­гия.

Ко­неч­но, неп­ри­ятие Де­тен­го­фом сов­ре­мен­ной ему со­вет­ской пси­хи­ат­рии бы­ло ско­рее фо­ном, чем ре­ша­ющим мо­тивом его ре­шения на той зна­мени­той эк­спер­ти­зе. В та­ких си­ту­аци­ях ос­новным фак­то­ром бы­ла и ос­та­ёт­ся со­весть. Со­весть вра­ча и че­лове­ка. И граж­дан­ское му­жес­тво. Они у Ф.Ф. Де­тен­го­фа ока­зались на вы­соте. От­нюдь не ума­ляя зна­чения за­оч­ных эк­спер­тиз С. Глуз­ма­на и аме­рикан­ских пси­хи­ат­ров А. Сто­уна и У. Рай­ча, про­веден­ных впос­ледс­твии и приз­навших П. Гри­горен­ко пси­хичес­ки здо­ровым, всё-та­ки дол­жен ска­зать, что зак­лю­чение таш­кент­ской ко­мис­сии во гла­ве с про­фес­со­ром Ф. Ф. Де­тен­го­фом проз­во­дит го­раз­до бо­лее силь­ное впе­чат­ле­ние и име­ет, не бо­юсь так вы­разить­ся, ис­то­ричес­кое зна­чение.

Ос­но­ваний ут­вер­ждать так у ме­ня два. Во-пер­вых, в Таш­кенте был соз­дан пре­цедент: впер­вые в ис­то­рии су­деб­ной пси­хи­ат­рии был бро­шен вы­зов влас­ти, ис­поль­зу­ющей пси­хи­ат­рию в сво­их по­лити­чес­ких це­лях. Это от­ме­чено и в пос­лесло­вии Ю.С. Са­вен­ко. Во-вто­рых, есть раз­ни­ца, ког­да зак­лю­чение вы­носит­ся за­оч­но учас­тни­ком пра­воза­щит­но­го дви­жения или, тем бо­лее, за­рубеж­ны­ми спе­ци­алис­та­ми, име­ющи­ми за­ранее оп­ре­делён­ные ус­та­нов­ки и за­дачи, и вра­чами, над ко­торым не дов­ле­ют ни­кака­кие дру­гие со­об­ра­жения, кро­ме стрем­ле­ния к ис­ти­не, то есть, вы­несе­ния вер­дикта, со­от­вет­сву­юще­го дей­стви­тель­нос­ти. И я счи­таю не­дора­бот­кой ав­то­ров статьи в ин­терне­тов­ской Ви­кипе­дии о П. Гри­горен­ко, ко­торые по­фамиль­но наз­вав С. Глуз­ма­на и аме­рикан­ских вра­чей, по­чему-то не при­вели име­на вра­чей таш­кент­ской ко­мис­сии, со­вер­шивших вра­чеб­ный и граж­дан­ской под­виг.

Кста­ти, о граж­дан­ском му­жес­тве. Не знаю, от­да­вали ли се­бе пол­ностью от­чё­та вра­чи А.М. Слав­го­род­ская и И.Л. Смир­но­ва, ко­торых я лич­но знал на про­тяже­нии мно­гих лет, о воз­можных неп­ри­ят­ных пос­ледс­тви­ях для них зак­лю­чения, вы­несен­но­го их ко­мис­си­ей, но то, что Фё­дор Фё­доро­вич яс­но осоз­на­вал, на что идёт, ме­няя ди­аг­ноз сто­лич­ных ко­рифе­ев, у ме­ня сом­не­ний не вы­зыва­ет. Ка­кую роль в при­нятии зак­лю­чения сыг­рал приг­ла­шён­ный из во­ен­но­го гос­пи­таля врач Е.Б. Ко­ган, то­же не знаю. Я с док­то­ром Ко­ганом зна­ком не был, но сам факт учас­тия в этой эк­перти­зе го­ворит об его глу­бокой по­рядоч­ности.

В сво­их ме­му­арах П. Гри­горен­ко от­во­дит Е.Б. Ко­гану ве­дущую роль в этой эк­спер­ти­зе. Од­на­ко, зная не­зави­симый и да­же уп­ря­мый ха­рак­тер Фё­дора Фё­доро­вича, ког­да де­ло ка­салось от­ста­ива­ния сво­его про­фес­си­ональ­но­го мне­ния, - я был сви­дете­лем та­ких эпи­зодов на про­фес­сор­ских кон­суль­та­ци­ях, - поз­во­лю се­бе усом­нить­ся в этом. Тем бо­лее, в си­ту­ации, где от­ветс­твен­ность за ха­рак­тер зак­лю­чения пол­ностью ло­жит­ся на пред­се­дате­ля ко­мис­сии, а не на ря­довых и, тем па­че, приг­ла­шён­ных чле­нов, мне ка­жет­ся ма­лове­ро­ят­ным, что про­фес­сор Де­тен­гоф мог вну­шить­ся чь­им-то мне­ни­ем и от­дать ини­ци­ати­ву в дру­гие ру­ки.

Бо­лее ве­ро­ят­ным ка­жет­ся то, что Пет­ру Гри­горен­ко поз­же не сов­сем объ­ек­тивно пре­под­несли про­цесс при­нятия ре­шения ко­мис­си­ей, ко­торый, как и все по­доб­ные про­цеду­ры, про­ходил при зак­ры­тых две­рях. Под­твержде­ни­ем мо­его пред­по­ложе­ния мо­жет слу­жить и упо­мина­емый Ю. С. Са­вен­ко факт пос­ле­ду­юще­го дав­ле­ния влас­ти имен­но на Фё­дора Фё­доро­вича, а не на ря­довых чле­нов той ко­мис­сии.

Меж­ду про­чим, о не­зави­симом ха­рак­те­ре Фё­дора Фё­доро­вича по боль­ни­це хо­дили бай­ки. Вра­чи, не сек­рет, обо­жа­ют сплет­ни­чать. А у пси­хи­ат­ров это, во­об­ще, про­фес­си­ональ­ная чер­та ко­пать­ся в лич­ной жиз­ни дру­гих. Ник­то из нас не мог из­бе­жать учас­ти быть пред­ме­том об­сужде­ния кол­лег. Тем бо­лее, та­кая яр­кая лич­ность, как про­фес­сор Де­тен­гоф. Я мог бы пе­рес­ка­зать нес­коль­ко дю­жин ве­сёлых, бе­зобид­ных и не очень доб­ро­жела­тель­ных рас­ска­зов о нём, во­шед­ших в бо­лее, чем ве­ковую ис­то­рию Таш­кент­ской псих­боль­ни­цы.

Но ог­ра­ничусь од­ним эпи­зодом, где про­фес­сор про­явил се­бя лич­ностью, не приз­на­ющей ав­то­рите­тов. Шло за­седа­ние в Минз­дра­ве Уз­бе­кис­та­на, в ко­тором учас­тво­вал и про­фес­сор Де­тен­гоф. Во вре­мя ре­чи ми­нис­тра здра­во­ох­ра­нения Фё­дор Фё­доро­вич, си­дев­ший нап­ро­тив ми­нис­тра, вдруг дос­та­ёт из пор­тфе­ля плас­тмас­со­вый фут­ляр с едой, от­кры­ва­ет его и на­чина­ет тра­пезу. Кто жил в Сред­ней Азии, зна­ет, ка­кое боль­шое вни­мание там уде­ля­ет­ся так на­зыва­емой су­бор­ди­нации, в час­тнос­ти, вы­ража­ющей­ся в том, что ни­жес­то­ящие дол­жны смот­реть в рот вы­шес­то­яще­му на­чаль­ни­ку. А тут по­луча­лось на­обо­рот. Опе­шив­ший ми­нистр спро­сил: "Фё­дор Фё­доро­вич, чем вы за­нима­етесь?". "Из­ви­ните", не­воз­му­тимо от­ве­тил Де­тен­гоф, "со­веща­ние слиш­ком за­тяну­лось, а по мо­ему рас­по­ряд­ку у ме­ня сей­час вре­мя обе­да".

Не скрою, что ин­форма­ция, при­веден­ная Ю. С. Са­вен­ко, бы­ла для ме­ня но­вой и са­мим фак­том эк­спер­ти­зы,- в 60-70-х о та­ких ве­щах не рас­простра­нялись,- и лич­ным му­жес­твом Фё­дора Фё­доро­вича, это­го нес­коль­ко не­ожи­дан­но­го для ме­ня его ка­чес­тва, о ко­тором я рань­ше не по­доз­ре­вал. Но при всём ува­жении к Юрию Сер­ге­еви­чу, о ко­тором впер­вые ус­лы­шал в на­чале 90-х пе­ред мо­им отъ­ез­дом в Авс­тра­лию, я вы­нуж­ден от­ме­тить па­ру не­точ­ностей. Хо­тя они не име­ют прин­ци­пи­аль­но­го зна­чения, но всё же…

Во-пер­вых, в пе­ри­од опи­сыва­емых со­бытий Де­тен­гоф был не 80-лет­ним стар­цем, а поч­ти на де­сять лет мо­ложе. До вось­ми­деся­ти же Фе­дор Фе­доро­вич не до­жил, скон­чавшись в ок­тябре 1973 го­да че­рез ме­сяц с не­боль­шим пос­ле сво­его 75-лет­не­го юби­лея.

Во-вто­рых, Ю. С. Са­вен­ко пи­шет, что стресс, выз­ванный дав­ле­ни­ем, ока­зан­ным на не­го в Мос­кве, ус­ко­рил смерть Фё­дор Фё­доро­вича. Да, дей­стви­тель­но, это бы­ло вре­мя ис­пы­таний для не­го. Как мне на­писал мой кол­ле­га-зем­ляк И. Сло­бод­ской, ра­ботав­ший в то вре­мя в Таш­кен­ской псих­боль­ни­це, Ф. Ф. Де­тен­гоф сле­тал на один день в Мос­кву и вер­нулся от­ту­да в расс­тро­ен­ных чувс­твах.

Но меж­ду эти­ми со­быти­ями и кон­чи­ной про­фес­со­ра был до­воль­но дли­тель­ный про­межу­ток в 3-4 го­да, ког­да, - я уже был не­пос­редс­твен­ным сви­дете­лем, - Фё­дор Фё­доро­вич вёл ак­тивную пре­пода­ватель­скую и на­уч­ную де­ятель­ность. Вра­чи-пси­хи­ат­ры зна­ют, что меж­ду пси­хоген­ны­ми фак­то­роми и их пси­хосо­мати­чес­ки­ми пос­ледс­тви­ями су­щес­тву­ют очень опос­ре­дован­ные свя­зи, и ме­хани­чес­ки увя­зывать стресс и смерть не всег­да бы­ва­ет обос­но­ван­ным. Тем бо­лее, что смер­ти Фё­дор Фё­доро­вича не­пос­редс­твен­но пред­шес­тво­вал дру­гой, и, воз­можно, бо­лее чувс­тви­тель­ный для не­го удар: его, ещё впол­не тру­дос­по­соб­но­го и сох­ра­няв­ше­го яс­ность ума спе­ци­алис­та, вы­нуж­денно от­пра­вили на пен­сию. В по­жилом воз­расте стресс в при­выч­ной об­ста­нов­ке пе­рено­сит­ся зна­читель­но лег­че, чем стресс, выз­ванный на­руше­ни­ем при­выч­но­го сте­ре­оти­па.

Вряд ли это ад­ми­нис­тра­тив­ное ре­шение уво­лить про­фес­со­ра бы­ло обус­ловле­но зак­лю­чени­ем ко­мис­сии 1969 го­да. Прос­то в 1973 го­ду к влас­ти в Таш­кент­ском Ме­дицин­ском Ин­сти­туте при­шёл че­ловек из ра­шидов­ско­го кла­на (ес­ли мне не из­ме­ня­ет па­мять, его зва­ли Ук­та­мом Ари­повым), ко­торый на­чал свою рек­тор­скую де­ятель­ность с то­го, что про­вёл кад­ро­вую чис­тку. Этот "ре­фор­ма­тор" ин­сти­тут­ско­го мас­шта­ба от­пра­вил на по­кой (вслед за ко­торым вско­ре пос­ле­довал и упо­кой) про­фес­су­ру, при­ехав­шую ког­да-то из цен­тра под­ни­мать ме­дици­ну в рес­публи­ке, и за­менил её пос­певши­ми к то­му вре­мени мес­тны­ми кад­ра­ми.

Не бе­русь су­дить, нас­коль­ко це­лесо­об­разной бы­ла эта ре­фор­ма, -  сме­на по­коле­ний, увы, не­из­бежный и под­час бо­лез­ненный про­цесс, -  но мо­гу от­ме­тить, что по­том луч­ше не ста­ло. Бу­дучи сту­ден­том Таш­МИ в 60-е го­ды, я ус­пел зас­тать ис­чезнув­шую впос­ледс­твии ат­мосфе­ру не толь­ко вы­сокой ин­теллек­ту­аль­нос­ти, и, что, по­жалуй, по­важ­нее, ин­телли­ген­тнос­ти, соз­да­ва­емую про­фес­со­рами Кам­панце­вым, Во­лын­ским, Те­рехо­вым, Гор­до­ном, А. Аков­бя­ном, Ру­ми, Пав­ло­вой, Ко­ганом и дру­гими. К этой ко­гор­те при­над­ле­жал и Ф.Ф. Де­тен­гоф, с ко­торой он раз­де­лил пе­чаль­ную участь опа­лы, име­ну­емой "зас­лу­жен­ным от­ды­хом".

В зак­лю­чение мне хо­чет­ся поб­ла­года­рить мо­их кол­лег Ш. Маг­зу­мову, Ю. С. Са­вен­ко и И. А. Сло­бод­ско­го, бла­года­ря ко­торым я по­лучил воз­можность со­вер­шить эк­скур­сию в уже да­лёкое прош­лое.