Я не согласен ни с одним словом, которое вы говорите, но готов умереть за ваше право это говорить... Эвелин Беатрис Холл

независимый интернет-журнал

Держись заглавья Кругозор!.. Наум Коржавин
x

СЛОМАННОЕ СОЛНЫШКО

Повесть

Опубликовано 7 Октября 2009 в 04:19 EDT

Таша не слышит и не чувствует, как её раздевают, как укладывают в спальне сестёр, как тараторит Лена, часто повторяя "бешеная" и "жидовка". Она просыпается уже вечером, когда папа приходит за ней. "Что ж это ты у меня вытворяешь, доченька?" - у папы очень грустное лицо. "Я не хотела, пап, но она кричала, что убьёт меня, что мне не жить. Почему? Разве я виновата, что Нину убили? Жидовня - это кто?"...
Гостевой доступ access Подписаться

 



ГЛА­ВА 1. ЖИ­ЛА-БЫ­ЛА ДЕ­ВОЧ­КА 

Да, вот та­кая ры­жая, куд­ря­вая, с усе­ян­ным вес­нушка­ми круп­но­ватым лю­бопыт­ным но­сиком, очень ху­день­кая и ма­лень­кая, хо­тя уже хо­дит во вто­рой класс.
 
Яс­ны­ми, ши­роко от­кры­тыми зе­лены­ми гла­зами она смот­рит на ок­ру­жа­ющий мир, и ви­дит всё вок­руг та­ким же яс­ным, зе­леным, ин­те­рес­ным.

Род­ных у Таш­ки, а зо­вут её Та­та, Тат­ка, Ры­жуля, Сол­нышко - мно­го: ма­ма, ба­буш­ка, сес­тры и братья. А па­па, ко­торо­го она очень лю­бит, и стар­шая сес­тра Га­ля у­еха­ли да­леко, и в пись­мах, ко­торые ма­ма чи­та­ет очень час­то всем вслух, и по нес­коль­ко раз - всё уго­вари­ва­ют ма­му, что­бы та при­еха­ла к ним жить.

Да­леко-да­леко - как го­ворит ба­буш­ка: "К чёр­ту на ку­лич­ки!". И они очень дол­го со­бира­ют­ся ехать, но ни­как не мо­гут соб­рать­ся. Всё вре­мя что-то ме­ша­ет. Но вот ма­ма с ба­буш­кой ре­шили - что без па­пы пло­хо, и на­до пе­ре­ез­жать. Толь­ко пе­ред этим очень дол­го и очень силь­но ма­ма ру­гала Ва­лю, стар­шую сес­тру Таш­ки. Что-то она там сож­гла, и ма­ма пла­кала, и го­вори­ла - что это спе­ци­аль­но, и где те­перь на всех день­ги взять?

А Таш­ка не по­нима­ет - за­чем? Ведь па­па пи­сал, что де­нег не на­до, и что он им выс­лал про­ез­дные до­кумен­ты. И всё-та­ки уз­лы по­тихонь­ку вя­жут­ся, ме­бель про­да­ёт­ся, и в ста­рень­кие че­мода­ны скла­дыва­ют­ся толь­ко нуж­ные ве­щи.

Боль­ше всех пе­ре­ез­ду ра­ду­ют­ся Вик­тор и Сер­гей, стар­шие братья Та­ши. А вот сес­тра Ва­ля - очень пла­кала, и не хо­тела у­ез­жать, и Таш­ка зна­ла, по­чему.
По­тому, что у Ва­ли есть же­них, с ко­торым она си­дела по ве­черам на зад­нем крыль­це их боль­шо­го дву­хэтаж­но­го до­ма. Тат­ка под­кра­дыва­лась к ним вмес­те с со­сед­ски­ми маль­чиш­ка­ми и кри­чала "Ти­ли-ти­ли-тес­то, же­них и не­вес­та!!!" - и убе­гала, что­бы не по­пало. А по­пада­ет ей час­то. Ведь все вок­руг стар­ше Тат­ки, и все ею ко­ман­ду­ют: "Сде­лай так, пой­ди сю­да, при­неси то..." А она не лю­бит, ког­да ей при­казы­ва­ют. Ког­да ей хо­телось пос­лу­шать сказ­ку, то ник­то не хо­тел ни рас­ска­зать, ни по­читать кни­гу. Всем сра­зу ста­нови­лось не­ког­да... Хо­рошо, что она уже на­учи­лась са­ма чи­тать, и ни от ко­го те­перь не за­висит.

Но с дру­гой сто­роны - хо­рошо, ког­да есть стар­шие братья и сёс­тры. От сес­тер ей дос­та­ют­ся кра­сивые ве­щи, Ва­ля учит её тан­це­вать. А ещё у Ва­ли есть тет­ра­доч­ка, в ко­торой мно­го пе­сен. И Та­ша уже по­лови­ну из них зна­ет на­изусть. Толь­ко она по­тихонь­ку бе­рёт эту тет­радку, по­тому что там ещё и про лю­бовь вся­кие глу­пос­ти, и Валь­ка ру­га­ет­ся: "Опять без спро­су взя­ла!"

Ма­ма уме­ет хо­рошо шить, и у Таш­ки всег­да са­мые кра­сивые и мод­ные платья.
Толь­ко она их по­чему-то на­зыва­ет - "но­вые со ста­рыми ды­роч­ка­ми" - но, чес­тное сло­во, ды­рочек там нет!

Чу­жие маль­чиш­ки бо­ят­ся оби­жать её, по­тому что братья всег­да зас­ту­па­ют­ся за млад­шую сес­трён­ку. Так что Та­та, хоть и ма­лень­кая, но ни­кому се­бя в оби­ду не да­ёт, и ни­чего не бо­ит­ся.


ГЛА­ВА 2. ПЕ­РЕ­ЕЗД

Ах, как же дол­го они едут, на длин­ном, тём­но-зе­леном по­ез­де, и Та­ша всё вре­мя смот­рит в ва­гон­ные ок­на, и ни­как не нас­мотрит­ся на то, что за ок­ном. Ка­кие боль­шие ре­ки, ка­кие тём­ные ле­са - та­кие она толь­ко в книж­ках с кар­тинка­ми ви­дела.

А по­том по­езд всё объ­ез­жал боль­шу­щее озе­ро Бай­кал, так его на­зыва­ли все в ва­гоне, ей да­же нем­но­го на­до­ело, во­да и во­да, и ког­да же она кон­чится! Тат­ка ни­ког­да в жиз­ни не ви­дела та­кого ог­ромно­го ко­личес­тва во­ды, и что­бы пря­мо око­ло по­ез­да!

А по­том брат дал поп­ро­бовать ры­бу, все её хва­лили, но Тат­ке она не пон­ра­вилась, во­няла чем-то, и паль­цы пач­ка­ла. А вот ло­доч­ки на озе­ре бы­ли кра­сивые, пря­мо с ша­лаши­ками. Она так хо­тела по­катать­ся на та­кой лод­ке, что го­това бы­ла спрыг­нуть с по­ез­да - но ма­ма ска­зала, что ес­ли Тат­ка выс­ко­чит из по­ез­да и по­едет на лод­ке, то они ждать её не бу­дут, и па­пу Та­ша ни­ког­да не уви­дит. Ну, нет, на та­кое ни­как нель­зя бы­ло сог­ла­сить­ся! Всё же как здо­рово, что еха­ли боль­шой семь­ёй. Братья вмес­те с ма­мой при­дума­ли по­весить прос­ты­ню и от­го­роди­ли пол­ки.У них по­лучи­лась ма­лень­кая ком­на­та. Ма­ма сме­ялась и го­вори­ла им: "Ну, вот те­перь и у нас "ку­пе"!

И сколь­ко же они Та­ше по­каза­ли в по­ез­де за­меча­тель­но­го! То дос­та­вали как-то сто­лик из ска­мей­ки, и мож­но бы­ло ку­шать и смот­реть в окош­ко. То под­ни­мали её на­верх, на вто­рую пол­ку и от­ту­да она смот­ре­ла на всех свер­ху, и сов­сем не бо­ялась. И они да­же раз­ре­шили ей смот­реть "как они иг­ра­ют в "кар­ты", но с уго­вором, чтоб не рас­ска­зыва­ла ма­ме и ба­буш­ке.

А ка­кой чай­ник боль­шой есть в ва­гоне по­ез­да! Пря­мо под ним дро­ва го­рят, как в печ­ке - и всё вре­мя есть ки­пяток. Толь­ко печ­ка ма­лень­кая, а чай­ник - боль­шой.
И во­об­ще в ва­гоне бы­ло очень ин­те­рес­но, и за­сыпать под тук-ту­канье ко­лес по рель­сам ста­ло уже при­выч­но.

По­том по­езд ос­та­новил­ся на боль­шой стан­ции, и па­па встре­тил их до­воль­ный и сос­ку­чив­ший­ся! Он так и ска­зал, что очень-очень сос­ку­чил­ся по сво­ему сол­нышку, схва­тил Тат­ку на ру­ки, и дол­го не опус­кал на зем­лю. Весь ве­чер она рас­ска­зыва­ет сво­ему па­пуле, зах­лё­быва­ясь, то­ропясь вы­гово­рить­ся о том, что ви­дела, и как ей пон­ра­вилось ез­дить на по­ез­де, и она те­перь всег­да бу­дет так ез­дить, но толь­ко од­на, по­тому что и Вить­ка, и Се­рёга, и Ва­ля не да­вали ей са­мой за­лезать на вер­хние пол­ки. И пря­тали от неё сто­лик, и не го­вори­ли, ку­да они его спря­тали. А Ва­ля ни с кем не хо­тела раз­го­вари­вать, и не да­вала ей ка­ран­даш ри­совать.За­то са­ма всё вре­мя пи­сала и пи­сала, и си­дела у ок­на, а сказ­ки ей не хо­тела чи­тать.И по­чему Ва­ля у­еха­ла учить­ся, она же уже боль­шая, и это ей, Та­ше, на­до учить­ся. По­чему квар­ти­ра та­кая боль­шая, но в ней толь­ко од­на кро­вать и рас­кла­душ­ка, и да­же сто­ла и стуль­ев нет? И что, они те­перь всег­да тут бу­дут жить? И по­чему все сме­ют­ся, и ни­чего не хо­тят па­пе рас­ска­зывать?

Но тут ма­ма поз­ва­ла всех в боль­шу­щую кух­ню. Так здо­рово ужи­нать на че­мода­нах, си­дя на по­лу! Пер­вую ночь "на но­вом мес­те" Та­ша спит меж­ду Ва­лей и ба­буш­кой - и то­же на по­лу, на рас­ки­нутых паль­то, по­душ­ках, вы­тащен­ных из рас­потро­шён­ных уз­лов

ГЛА­ВА 3. ПО ГОС­ТЯМ

По­селок, в ко­тором те­перь жи­ла Та­ша, - боль­шой, рас­тя­нув­ший­ся меж соп­ка­ми вдоль боль­шой ре­ки. Здесь поч­ти нет боль­ших до­мов, двух, трё­хэтаж­ных. За­то око­ло каж­до­го до­ма, да­же око­ло "ка­зён­ных" - сад. Здесь у неё по­яви­лось и мно­го хо­роших под­ру­жек и родс­твен­ни­ков, к ко­торым мож­но хо­дить в гос­ти.

Ах, как же ин­те­рес­но "в гос­тях"! В од­ном до­ме на сте­не ви­сит боль­шой ко­вер, на нем при­вяза­ны шаш­ки и но­жи, пис­то­леты и ружьё. Блес­тя­щие, страш­ные - а вдруг стре­лять бу­дут? В дру­гой семье ко­вёр ле­жит на по­лу, и мож­но бо­сыми но­гами хо­дить по не­му, а он ще­кочет пя­точ­ки. Ко­вёр та­кой тол­стый, что мож­но пря­мо со сту­ла пры­гать на не­го, и ку­выр­кать­ся, и при этом сов­сем не боль­но - как на кро­вати. А ка­кие цве­ты на­рисо­ваны на этом ков­ре! Под­ружка го­ворит, что он - "ка­тай­ский", но что зна­чит это сло­во, не зна­ет. И они вмес­те ре­шили, что это по­тому, что на нем мож­но ка­тать­ся, по­тому что очень мяг­ко.

А у Све­ты - трое брать­ев. И ког­да де­воч­ка при­ходит ним в гос­ти, то све­тины братья по­казы­ва­ют им вся­кие фо­кусы, и не де­рут­ся, как Се­рега. И у них на круг­лом сто­ле по­сере­дине ком­на­ты кра­сивая ска­терть с бах­ро­мой, ко­торую мож­но зап­ле­тать в ко­сич­ки, но обя­затель­но рас­пле­тать - что­бы их ма­ма не ру­галась. А пос­ре­дине сто­ла сто­ит ва­за с ро­зами - но по­чему-то без во­ды. И ро­зы, они та­кие кра­сивые, и да­же нем­но­го шур­шат.

У ни­ниной ма­мы есть блес­тя­щий сун­ду­чок. С кра­сивым узо­ром из со­ломи­нок, с фо­тог­ра­фи­ей ка­кой-то очень мо­лодой де­вуш­ки с боль­ши­ми гла­зами и гус­ты­ми рес­ни­цами. И в нём нас­то­ящие сок­ро­вища - и бу­сы, и серь­ги, и ко­леч­ки. Сов­сем, как в кни­ге про "Ос­тров сок­ро­вищ", толь­ко ма­лень­кий та­кой сун­ду­чок. Ког­да ни­ниной ма­мы до­ма не бы­ло, де­воч­ки при­меря­ли эти бо­гатс­тва, и меч­та­ли, что ког­да вы­рас­тут, бу­дут иметь их мно­го-мно­го. Но всё это на­до бы­ло по­том сло­жить об­ратно в сун­ду­чок, и ак­ку­рат­но, как до то­го ле­жало - по­это­му де­воч­ка ни­как не мог­ла на­иг­рать­ся "нас­то­ящи­ми" ук­ра­шени­ями, и они с Ни­ной учи­лись де­лать бу­сы из ши­пов­ни­ка, а коль­ца и брас­ле­ты пле­ли из про­воло­ки.

В дру­гих "гос­тях", у Ле­ны, бы­ла за­меча­тель­ная ком­на­та её ба­буш­ки. И, ког­да та ухо­дила по де­лам, де­воч­ки за­бира­лись к ней в ком­на­ту и иг­ра­ли там. Как же там кра­сиво! Мно­го-мно­го кар­тин на сте­не в ра­моч­ках, об­ши­тых бу­сами и кра­сивы­ми ка­муш­ка­ми, ук­ра­шен­ных цве­тами. Это ико­ны в ок­ла­де - так ей объ­яс­ня­ет под­ружка, и, по­казы­вая на ико­ны, рас­ска­зыва­ет, кто там на­рисо­ван и учит мо­лить­ся. Учит как пра­виль­но дер­жать паль­цы, не скла­дывая их в ще­поточ­ку, и это очень ин­те­рес­но. И по­казы­ва­ет боль­шую и тол­стую кни­гу, ко­торую на­до чи­тать на­рас­пев, с та­кими ин­те­рес­ны­ми, вро­де как рус­ски­ми, а вро­де и не рус­ски­ми сло­вами.

Кни­га - боль­шая, тол­стая и очень ста­рая, и вмес­то об­ложки у неё крыш­ка на ре­меш­ках, из ко­жи. Это то­же очень ув­ле­катель­но, по­тому что не­кото­рые сло­ва де­воч­ка не по­нима­ет сов­сем, и опыт­ная Ле­на, а она стар­ше на це­лый год, уже уме­ет чи­тать та­кую кни­гу и го­ворит ей, что это зна­чит. Они да­же иг­ра­ли в "шко­лу", и под­ружка дик­то­вала дик­танты как учи­тель­ни­ца, имен­но с эти­ми труд­ны­ми и не­понят­ны­ми сло­вами, нем­но­го по­хожи­ми и на рус­ский язык, и на ук­ра­ин­ский.
Ле­нина ба­буш­ка ма­лень­кая и очень ста­рень­кая, и хо­дит в са­рафа­не с фар­ту­ком и в двух пла­точ­ках. Бе­лом и по­верх его - цвет­ном. Бе­лень­кий она, на­вер­ное, ни­ког­да не сни­ма­ет. Ле­на рас­ска­зыва­ла - что она да­же спит в этом пла­точ­ке. А ещё у Ле­ны на шее крес­тик, та­кого Та­ша ни у ко­го не ви­дела.

ГЛА­ВА 4.  БА­БУШ­КА СА­ЛОМЕЯ

А ещё здесь у Та­ши по­яви­лась вто­рая ба­буш­ка, она пе­чёт вкус­ные "ша­неш­ки" - это та­кие круг­лень­кие пи­рож­ки с кар­тошкой, и они не за­леп­ле­ны с краю, сма­зан­ные чем-то жел­тень­ким. Ими она уго­ща­ет и свою внуч­ку и её под­ру­жек, ког­да Та­ша при­ходит с ни­ми "в гос­ти", и всег­да да­ёт ша­нешек по­ров­ну. А ещё у неё - САД!
Не прос­то сад - как у всех, то есть ого­род с гряд­ка­ми, ка­пус­той и кар­тошкой, об­са­жен­ный кус­та­ми смо­роди­ны и ма­лины по кра­ям, ну, ещё па­ра-трой­ка слив с гру­шами. Нет. Там всё это есть, ко­неч­но, и сад ог­ро­мен, но в са­ду - род­ник!
Он рож­да­ет­ся пря­мо пос­ре­ди са­да, во вко­пан­ной боч­ке, пе­рели­ва­ет­ся че­рез край и тё­чет даль­ше чис­тым и хо­лод­ным ру­чей­ком. На дне боч­ки пос­то­ян­но под­пры­гива­ют пес­чинки и мел­кие ка­муш­ки, во­ду мож­но пить, прос­то при­каса­ясь гу­бами, ма­лень­ки­ми гло­точ­ка­ми, по­тому что на­чина­ют бо­леть зу­бы, та­кая она хо­лод­ная. Ба­буш­ка Са­ломея на­зыва­ет ру­че­ёк - "клю­чом".

Да­же ёл­ки, це­лых пять штук, рас­тут в её са­ду вдоль до­рож­ки, от­де­ляя сад от ого­рода! К Но­вому го­ду она на­ряжа­ла ближ­нюю к до­му ёл­ку вся­кими са­модель­ны­ми иг­рушки, и Та­ша си­дела у неё ча­сами, по­могая кле­ить це­пи и фо­нари­ки, вы­резая сне­жин­ки и кор­зи­ноч­ки с гир­лянда­ми.

Раз­го­вари­вала ба­буш­ка Са­ломея толь­ко по-ук­ра­ин­ски, и ещё на смеш­ном язы­ке, ког­да ру­галась, или не хо­тела, что­бы де­ти по­нима­ли, о чем она го­ворит с па­пой.
Ук­ра­ин­ский язык де­воч­ка по­нима­ла, по­тому что по суб­бо­там па­па при­ходил пос­ле ба­ни, со­бира­лись гос­ти за сто­лом, там всег­да бы­ло мно­го все­го вкус­но­го, они вы­пива­ли, сме­ялись, и пе­ли пес­ни на ук­ра­ин­ском язы­ке. Луч­ше всех всег­да пе­ла те­тя Ма­руся с па­пой, а де­воч­ка пы­талась под­пе­вать, ес­ли слы­шала зна­комое сло­во.
И мо­лилась ба­буш­ка Са­ломея без икон, и по кни­ге, в ко­торой бы­ли во­об­ще не бук­вы, а ка­кие-то за­корюч­ки. И во­дила она паль­цем по кни­ге спра­ва на­лево, сов­сем не так - как по­казы­вала учи­тель­ни­ца в шко­ле.

До­мик у неё был не­боль­шой, все­го од­на боль­шая ком­на­та, раз­де­лён­ная на­попо­лам боль­шой печ­кой. Пол был с нак­ло­ном, и ког­да Та­ша мы­ла пол, то во­да но­рови­ла убе­жать в даль­ний угол, и ба­буш­ка кри­чала: "Пи­дит­ри швыд­че, ясонь­ка!"
Дя­дя Ва­ня, ко­торый пос­тро­ил Ба­буш­ке Са­ломее дом, со­бирал­ся его поп­ра­вить, но ему то ли бы­ло не­ког­да, то ли он не хо­тел... Как-то Таш­ка спро­сила у не­го, по­чему он не хо­чет по­мочь ба­буш­ке, то от­вет был стран­ный: " Это те­бе она ба­буш­ка, а мне - тё­ща!"

ГЛА­ВА 5. ЗА РУЧЬ­ЯМИ

Очень ско­ро па­па пос­ле при­ез­да пос­тро­ил дом. По­мога­ло им очень мно­го на­роду, и да­же Тат­ка ра­бота­ла на стро­итель­стве. Они с Се­рёж­кой и ещё че­ловек 10 дет­во­ры ме­сили но­гами гли­ну. А им всё эту гли­ну под­сы­пали да под­сы­пали, да под­ли­вали во­ду хо­лод­ную.

 По­том она сгре­бала куд­ря­вые струж­ки, под­но­сила то, от­но­сила это, и да­же по­мога­ла при­бивать дос­ки к про­жили­нам+ Брат Вик­тор за­бивал ввер­ху, а ей ос­тавлял вни­зу до­бивать мо­лот­ком не до кон­ца при­битые им гвоз­ди... По­тихонь­ку в до­ме по­яви­лась вся об­ста­нов­ка, и мно­го цве­тов на ок­нах. Цве­ты ста­ли пос­то­ян­ной Та­шиной за­ботой. По­лить, поб­рызгать лис­точки, обер­нуть бан­ку, в ко­торую ма­ма их по­сади­ла, све­жей га­зетой.

Ря­дом с до­мом де­воч­ки те­чёт ру­чей, и не один - а це­лых три. Дом сто­ит на ко­рот­кой улоч­ке из трёх до­мов, за­жатой дву­мя ручь­ями - с неё на­чина­ет­ся ма­лень­кий ху­торок. Где воз­ле до­мов боль­шие са­ды, где сплош­ные, вы­сокие, без ще­лей за­боры, где очень боль­шие семьи, и мно­го де­тей. Его от­де­ля­ет от боль­шо­го по­сел­ка боль­шая по­ляна, из­ре­зан­ная ручь­ями. И ког­да у Та­ши спра­шива­ют: "Ты от­ку­да та­кая шус­трая?", то она от­ве­ча­ет - "За ручь­ями жи­ву на Кир­пи­чиках".

Ру­чей, что пря­мо под об­ры­вом, где сто­ял дом де­воч­ки, глу­бокий, на бо­лоте, сре­ди ко­чек, и за ним на­чина­ет­ся лес. В том ручье во­да тем­ная, дно илис­тое, и в нём во­дят­ся рыб­ки. Их да­же ло­вить мож­но, ес­ли взять у ма­мы бу­лавоч­ку с од­ним уш­ком, сог­нуть её, пос­ту­кивая по бу­лав­ке кам­нем, а по­том на­ловить куз­не­чиков или па­утов, и прот­кнуть их ос­трым кон­чи­ком.

Удоч­ку Та­ша на­учи­лась де­лать из ивы, её мно­го рос­ло вдоль ручья на бо­лоте. Нит­ку она то­же на­учи­лась при­вязы­вать к удоч­ке, ни­ток у ма­мы мно­го, в ма­шин­ке, что сто­ит на тум­бочке. И хо­тя ма­ма не раз­ре­ша­ет тро­гать ма­шин­ку, и не раз­ре­ша­ет кру­тить за руч­ку, но ни­ток же на ка­туш­ке мно­го. И ес­ли чуть-чуть взять и не го­ворить, по­ка не спро­сят - то и ру­гать не бу­дут.

 Лес­ку братья не да­ют, но за­то на­учи­ли, как ры­бачить, и кош­ка Век­ша те­перь очень лю­бит де­воч­ку, и хо­дит с ней вмес­те на ры­бал­ку. А ещё на этом ручье по­лощут бельё, ког­да ма­ма сти­ра­ет. Па­па вы­копал яму, вы­ложил её кам­ня­ми - и те­перь не на­до но­сить во­ду с ко­лод­ца, а при­нес­ти бельё в та­зу к ручью и пря­мо там по­лос­кать. Ту­да-сю­да, ту­да-сю­да+ вы­жал и в таз.

Тре­тий ру­чей - даль­ний, он мел­кий и ши­рокий, во­да там чис­тая, хо­лод­ная и быс­трая. Ког­да Та­ша хо­дит в гос­ти к тё­те Ма­русе, то на­до пе­рехо­дить даль­ний ру­чей или об­хо­дить по мос­ту, но для это­го на­до ид­ти по тро­ту­ару, это та­кая де­ревян­ная до­рож­ка, ко­торую ско­лотил па­па, что­бы его "де­воч­ки" (так он на­зывал и ма­му, и Ва­лю и Таш­ку) не пры­гали по коч­кам, че­рез вто­рое бо­лото и вто­рой ру­чей. Там в бо­чагах всег­да ку­па­ют­ся ут­ки и гу­си, или па­сут­ся сре­ди коч­карни­ка, по­это­му на­до брать с со­бой хво­рос­ти­ну. А то гу­саки очень лю­бят щи­пать­ся и так го­гочут и ма­шут крыль­ями, что при­ходить­ся от них уди­рать. Их ведь мно­го, и все ку­сачие.

А по­том, пос­ле мос­та, ещё на­до под­ни­мать­ся по тро­ту­арам в гор­ку. И даль­ше ид­ти по ули­цам ми­мо вы­соких, сплош­ных за­боров, ми­мо до­ма ба­буш­ки Са­ломеи, ми­мо до­ма ма­миной под­ру­ги Ма­рипал­ны, ко­торая де­ла­ет уко­лы, и с доч­кой, с ко­торой Та­ша зна­кома, но не дру­жит. Спус­кать­ся по треть­ей ули­це ми­мо Алек­се­ен­ко, Ко­нюхо­вых, у ко­торых доч­ку зо­вут Та­ня, и она са­мая кра­сивая в шко­ле, с длин­ной ко­сой, и гром­ко по­ёт в школь­ном хо­ре, стоя впе­реди всех

И толь­ко тог­да до­рога при­водит к боль­шо­му до­му дя­ди и тё­ти с вы­соки­ми во­рота­ми и кра­сивой ка­лит­кой с блес­тя­щим тя­желым боль­шим коль­цом.
Коль­цом ин­те­рес­но сту­чать, под ним при­бита же­лез­ная плас­тинка, и звук силь­ный-силь­ный, и тог­да на­чина­ет ла­ять пёс, и кто-ни­будь вы­ходит во двор от­крыть ка­лит­ку.

Но так де­воч­ка хо­дила, ког­да шли дож­ди и вто­рой, и тре­тий ру­чей бы­ло труд­но пе­реп­рыгнуть. А в хо­рошую по­году мож­но прос­то вый­ти на по­ляну пе­ред до­мом, про­бежать по до­роге, пе­реп­рыгнуть ру­чей в уз­ком мес­те, и под­нять­ся нем­но­го в го­ру. Дом дя­ди и тё­ти вто­рой от кон­ца ули­цы, и хо­рошо ви­ден был бла­года­ря трем бе­резам, что дя­дя по­садил для сво­их до­чек.

ГЛА­ВА 6. У ДЯ­ДИ И ТЁ­ТИ

Са­мые лю­бимые у Таш­ки - дя­дя Ва­ня и тё­тя Ма­руся. У них три до­чери, и это её стар­шие ку­зины: Ада, Ро­за и Ло­ра. Сёс­тры очень кра­сивые, ум­ные, очень друж­ные. У них чер­ные куд­ря­вые пыш­ные во­лосы, и они уме­ют и зна­ют всё! Они по­мога­ют Та­ше шить платья для кук­лы, учат её пла­вать, от­ве­ча­ют на бес­ко­неч­ные воп­ро­сы. Они раз­ре­ша­ют ей си­деть в до­мике у боль­шой со­баки, ко­торая на всех ла­ет, а на де­воч­ку нет, и да­же не вы­гоня­ет из сво­его до­мика, в ко­тором нет пос­те­ли и она спит на по­лу, как ещё не­дав­но спа­ла Та­та. Ещё у них есть боль­шие ка­чели, и на них мож­но ка­чать­ся стоя, вдво­ем или втро­ем, ес­ли сёс­тры вста­нут по бо­кам, а её по­садят по­серед­ке.

В этом до­ме она мо­жет бе­гать по все за­ко­ул­кам чер­да­ка, спус­кать­ся по ле­сен­ке в под­вал, за­лезать на се­новал, гла­дить ко­рову по мох­на­тым твер­дым бо­кам. Да­же хо­тела на­учить­ся её до­ить, толь­ко сос­ки у ко­ровы боль­шие и ту­гие, мо­локо ни­как не брыз­га­ет.Чер­дак у них та­кой боль­шу­щий, как зал, и там всё приб­ра­но, и мож­но под­нять­ся с ули­цы по ле­сен­ке с ши­роки­ми сту­пень­ка­ми, а до­ма на чер­дак очень тя­жело за­лезть, и то, толь­ко из ко­ридо­ра. Ещё у них се­новал на стай­ке с ко­ровой, и там мож­но ле­том спать, там да­же пос­тель есть, пря­мо на се­не раз­ло­жена!
У дя­ди с те­тей лет­няя кух­ня с прис­тро­ен­ной ба­ней - и каж­дую суб­бо­ту все род­ные идут к ним в ба­ню мыть­ся, сна­чала муж­чи­ны, а по­том жен­щи­ны. Братья го­товят дро­ва и тас­ка­ют во­ду. А её на­до очень мно­го - здо­ровен­ную боч­ку.

Ку­зины не щип­лют её, не го­ворят, что у неё толь­ко ко­жа и кос­ти, не об­зы­ва­ют "ске­лети­ной", и не на­до си­деть на лав­ке в ок­ру­жении го­лых тё­ток, не­одоб­ри­тель­но ка­ча­ющих го­лова­ми, как это бы­ло в по­сел­ко­вой ба­не. Прав­да, од­на ку­зина уже очень боль­шая, и у неё да­же есть сы­ниш­ка, та­кой ма­лень­кий и смеш­ной - как пуп­сик, маль­чик. Она жи­вёт в го­роде, толь­ко из­редка при­ез­жая в гос­ти вмес­те со сво­им очень вы­соким и очень ху­дым му­жем.Та­та не по­нима­ет, по­чему ей нуж­но на­зывать взрос­лую те­тю - Адой, и на­зыва­ет её те­тя Ада - а все по­чему-то сме­ют­ся.

Вто­рая сес­тра учит­ся в од­ном клас­се с Ва­лей, и они сов­сем не по­хожи друг на дру­га. За­то Та­ша очень по­хожа на всех тро­их, толь­ко во­лосы у неё не чер­ные, а ры­жие, и гла­за не ка­рие, а зе­леные - как у кош­ки. Ког­да они вмес­те с Ло­рой, млад­шей из сес­тёр, стро­или зап­ру­ду на ручье, что­бы бы­ло где ку­пать­ся, и при­ходи­ли за­ляпан­ные грязью по са­мую ма­куш­ку, то тё­тя сме­ялась: "Вот ка­кие ста­ли - да­же цвет срав­ня­ли, и не раз­бе­рёшь, где чья!"

Те­тя, в от­ли­чие от ма­мы, не ра­бота­ет, а "кру­тит­ся по до­му", как она са­ма го­ворит.. Но по до­му у неё очень мно­го дел. У них ко­рова, мно­го гу­сей, кур, уток. Боль­шой ого­род и сад. А ещё она вмес­те с ба­буш­кой Ма­ри­ей и ба­буш­кой Са­ломе­ей хо­дит на ры­нок, тор­го­вать там "с ого­рода". Ког­да у Та­ши есть вре­мя, она по­мога­ет от­нести сум­ки на ры­нок, учит­ся сво­рачи­вать куль­ки, и бе­га­ет от при­лав­ка к при­лав­ку, лю­бопытс­твуя и при­цени­ва­ясь.

По ве­черам, пос­ле ужи­на, дя­дя чи­та­ет ин­те­рес­ные кни­ги вслух, по­тому что тё­тя са­ма чи­тать не уме­ет. И чи­та­ет не сказ­ки, а ка­кую-то тол­стую, и очень ин­те­рес­ную кни­гу: про ца­рей, про ко­раб­ли, она ви­дела на об­ложке кра­сивый боль­шой ко­рабль, и ещё там на­писа­но - "Рос­сия мо­лодая", но она не пом­нит, про что ещё там. По­тому, что де­воч­ка за­сыпа­ла, и уже не слы­шала, как при­ходил па­па, за­бирал её, и уно­сил до­мой на ру­ках, при­гова­ривая: " Уго­мони­лась, на­бега­лась+ бро­дяж­ка ты на­ша! Сол­нышко моё лю­бопыт­ное!"

ГРА­ВА 7. ШКО­ЛА

Шко­ла бы­ла да­леко от пос­тро­ен­но­го па­пой до­ма. На­до пе­рехо­дить даль­ний ру­чей, по­дымать­ся в го­ру и ид­ти+ ид­ти+ Ес­ли ут­ром то­ропить­ся, то за 20 ми­нут Та­ша до­бега­ет, а вот пос­ле уро­ков мож­но не спе­ша обой­ти под­руг, по­есть у дя­ди и тё­ти, прий­ти до­мой уже за­тем­но, но сы­той, по­гуляв­шей, и тог­да уж го­товить то, что за­дали. Ус­тные за­дания она поч­ти не учи­ла, об­ла­дая фе­номе­наль­ной па­мятью. Го­тови­ла толь­ко пись­мен­ные.

В клас­се но­вень­кую встре­тили нас­то­рожен­но, но за не­делю она ос­во­илась, став ин­те­рес­ной для но­вых од­ноклас­сни­ков. Во-пер­вых - го­рожан­ка, и при­еха­ла из­да­лека. Та­ша рас­ска­зала од­ноклас­сни­кам о го­роде, где жи­ла ра­нее, но нем­но­го, ведь она зна­ла толь­ко свой двор и дет­ский сад. И за те пол­го­да, что про­учи­лась в шко­ле в том, уже да­леком ураль­ском го­роде, где жи­ла, она поч­ти не ме­няла мар­шрут. Дом, двор, шко­ла.

Во-вто­рых - она бы­ла в те­ат­ре! Она бы­ла на спек­такле "Кош­кин дом", где все пе­ли, и бы­ли в не­обык­но­вен­ных кос­тю­мах! Ска­зоч­ных кос­тю­мах! И она на­рисо­вала их и по­каза­ла учи­тель­ни­це, и все­му клас­су. По­том Вар­ва­ра Фро­лов­на пред­ло­жила ро­дите­лям на соб­ра­ние - что­бы на но­вый год ро­дите­ли сши­ли та­кие, или поч­ти та­кие, а де­ти по­кажут "Кош­кин дом" на но­вогод­нем ут­ренни­ке. Это ей по сек­ре­ту ска­зала ма­ма, а ещё до­бави­ла, что она по­может с кос­тю­мами, и что Таш­ка бу­дет ма­лень­ким ры­жим ко­тен­ком-си­рот­кой.

А в-треть­их - Таш­ка рас­ска­зала на пер­вом же уро­ке в но­вой шко­ле о сво­ей по­ез­дке че­рез всю стра­ну, и что она ви­дела, и про Бай­кал, и про боль­шие ре­ки и длин­ные мос­ты, и учи­тель­ни­ца пох­ва­лила её за под­робный ин­те­рес­ный рас­сказ. Она не ока­залась в от­ста­ющих уче­никах, да­же про­пус­тив мно­го вре­мени из-за пе­ре­ез­да. От­личная па­мять и уме­ние хо­рошо чи­тать - при­годи­лись. К кон­цу вто­рой чет­верти у неё в днев­ни­ке бы­ли од­ни пя­тер­ки. И Ко­тенок в её ис­полне­нии был та­ким хо­рошень­ким, без­за­щит­ным, и так слав­но мя­укал. Да и кос­тюм ма­ма сде­лала за­меча­тель­ный. Как же был рад и горд па­па. А Та­ша бла­женс­тво­вала - осо­бен­но, ког­да он по­цело­вал её и ска­зал: "Сол­нышко ты моё, от­лични­ца ты на­ша!"

На но­вогод­них ёл­ках, а их у неё бы­ло нес­коль­ко: у ма­мы на ра­боте, у па­пы, в шко­ле, у од­ноклас­сни­цы день рож­де­ния был 3-го ян­ва­ря, по­это­му приш­ли мно­го де­вочек с их клас­са, у ба­буш­ки Са­ломеи, у дя­ди и тё­ти - она вез­де бы­ла в кос­тю­ме это­го ко­тен­ка. И пос­ле ка­никул к её проз­ви­щам при­бави­лось но­вое - "Ко­тик".

На ка­нику­лах па­па на­учил её ка­тать­ся на лы­жах. Он мно­гому на­учил свою Ры­жулю, она уже уме­ет стре­лять из ка­раби­на, и ме­тать нож. В "но­жич­ки" час­тень­ко обыг­ры­ва­ет стар­ших брать­ев, сес­тры же не иг­ра­ют в та­кую иг­ру.
А тё­тя Ма­руся по­тихонь­ку вор­чит на па­пу,

- Ко­го ты из Та­исии хо­чешь вы­рас­тить? Она же де­воч­ка.

- Мне сы­на то­же хо­чет­ся.

- Есть уже двое пар­ней, за­нимай­ся с ни­ми!

Но они сра­зу прек­ра­ща­ют ру­гать­ся, как толь­ко Та­ша под­хо­дит к ним, за­ин­те­ресо­ван­но прис­лу­шива­ясь. Пе­ред ка­нику­лами па­па пос­тро­ил гор­ку для ка­тания пря­мо воз­ле до­ма, над об­ры­вом. Ближ­ний ру­чей за­мёрз, но от силь­ных мо­розов каж­дый день по ут­рам по ль­ду тек­ла ды­мяща­яся во­да, за­ливая коч­ки. Это на­зыва­ет­ся на­ледь. По­том она за­мер­за­ет, вы­рав­ни­вая все не­ров­ности, и вот ру­чей - ог­ромный ка­ток. Дет­во­ра с ок­рес­тных улиц при­ходит ка­тать­ся на конь­ках, ру­леви­ках и сан­ках на ру­чей и гор­ку - по­тому что всем хва­та­ет мес­та. Таш­ка с ут­ра до ве­чера на ули­це, лишь за­бега­ет на 10 ми­нут до­мой пог­реть­ся и по­пить го­ряче­го чая. И под­ружки то­же, а как же без них...

"Про­ход­ной двор" - вор­чит на них ба­буш­ка, а са­ма ос­матри­ва­ет им щё­ки и но­сы - не об­мо­рози­лись ли...

ГЛА­ВА 8. МА­МА

Ма­ма пос­то­ян­но ра­бота­ет. Она биб­ли­оте­карь, и в пар­тии. Па­па всег­да под­шу­чива­ет над ма­мой, на­зывая её "пар­тий­ным бос­сом всея де­рев­ня". Тат­ка как-то спро­сила у ба­буш­ки - что это та­кое, но та швар­кну­ла её по при­выч­ке по­лотен­цем по спи­не - " Не тво­его ума де­ло!" Не­чес­тно же так! На­до объ­яс­нить, рас­ска­зать+ Хо­рошо, что всё вре­мя по ра­дио о пар­тии го­ворят. Пло­хо то, что к этой же пар­тии и шко­ла от­но­сит­ся. И сто­ит Та­ше хоть что-ни­будь сот­во­рить, как ма­ма уже зна­ет, и её на­чина­ет вос­пи­тывать, "пе­сочить".

Ма­ма ухо­дит на ра­боту ра­но, по­тому что с ут­ра по ор­га­низа­ци­ям хо­дит, по­том при­бега­ет на обед, и опять на ра­боту, уже в биб­ли­оте­ку - до ве­чера. Она у Та­ши кра­сивая, толь­ко не­высо­кая. А па­па вы­сокий, ма­ма ему да­же до пле­ча не дос­та­ёт. По­это­му всег­да хо­дит на каб­лу­ках. Бе­рет их с со­бой в су­моч­ке, а по­том пе­ре­обу­ва­ет­ся. И да­же зи­мой она по чи­таль­но­му за­лу хо­дит в сво­их ту­фель­ках, толь­ко чул­ки дру­гие оде­ва­ет.

В ма­миной биб­ли­оте­ке нет дет­ских книг, там во­об­ще ка­кие-то не­ин­те­рес­ные кни­ги, но за­то мно­го жур­на­лов, и на­роду там всег­да мно­го. И ког­да при­ходит­ся за­ходить за ней, по­тому что опять вы­зыва­ют в шко­лу, а вы­зыва­ют ма­му че­рез день+ то Таш­ка, идя по про­ходу меж­ду сто­лами, где пос­то­ян­но кто-ни­будь си­дит, так и чувс­тву­ет, как ей в спи­ну смот­рят эти лю­ди! И, ко­неч­но же, ду­ма­ют - "Ну, как у та­кой ум­ной и спо­кой­ной, жен­щи­ны вы­рос­ла та­кая бро­дяга не­дис­ципли­ниро­ван­ная!"

А по­том "про­песоч­ка", по­ка па­пы до­ма нет. По­тому что при нём Тат­ку не ру­га­ют, он всег­да и во всём её за­щища­ет и оп­равды­ва­ет. И час­то, гля­дя ей пря­мо в гла­за, прав­да - для это­го усев­шись на пол, или при­сев на кор­точки, спра­шива­ет: "Ты же не опо­зоришь ме­ня? Ты же не сде­ла­ешь ни­чего та­кого, за что мне бу­дет стыд­но?" Вот се­год­ня Та­та и раз­ду­мыва­ет то, что её ис­клю­чили на не­делю из шко­лы - это стыд­но для па­пы, или нет? Прос­то на уро­ке тру­да она уро­нила игол­ку под пар­ту, опус­ти­лась ту­да дос­тать и по­том ре­шила про­пол­зти до дос­ки. Про­пол­зла, ти­хонеч­ко вста­ла у дос­ки за спи­ной учи­тель­ни­цы, пос­то­яла так и ска­зала: "Мож­но вый­ти из клас­са, я уже всё сде­лала". И что Фро­лов­на так ора­ла? Тат­ка же прав­да - всё сде­лала.

А быс­трее и луч­ше всех де­вочек она шь­ёт по­тому, что ещё в 1-м клас­се ма­ма да­ла ей 100 пу­говиц и ска­зала, что по­ка не бу­дут при­шиты - гу­лять не пой­дет! Хо­рошо, что не зап­ре­тила при­шивать ку­да угод­но. Но по­том на­до бы­ло ос­то­рож­нень­ко от­по­роть все пу­гови­цы, что­бы ни ни­точек, ни ды­рочек не ос­та­лось! А че­рез пол­го­да Таш­ка уже во всю по­мога­ла ма­ме - об­мё­тыва­ла края на плать­ях и под­ши­вала низ. Ма­ма ведь пос­ле ра­боты пос­то­ян­но шь­ёт на за­каз. За­каз­чи­ков мно­го, они пла­тят хо­рошо, и по­это­му шить Таш­ке при­ходит­ся час­то. За­то все лос­кутки она ос­тавля­ет се­бе для ку­кол!

В ка­бине­те у ди­рек­то­ра Вар­ва­ра Фро­лов­на жа­лова­лась: "Она по-шпи­он­ски пол­за­ла под пар­та­ми!!" Хм, да что она по­нима­ет! По-плас­тун­ски - как нас­то­ящий раз­ведчик! Па­па тре­ниру­ет Таш­ку, пос­та­вив стул с ус­та­нов­ленной на си­денье кук­лой-не­валяш­кой, и на­до так про­пол­зти меж­ду нож­ка­ми, что­бы не звяк­нул ко­локоль­чик, не по­кач­ну­лась кук­ла! Прой­дя пол­до­роги до до­ма, Та­та ре­шила - па­пе сты­дить­ся не­чего. Пол­за­ла она хо­рошо, с учи­тель­ни­цей не спо­рила, за за­дание ей пос­та­вили пя­тер­ку, а то, что по по­веде­нию двой­ка - так это ерун­да. Всё рав­но ско­ро 8-е мар­та, ка­нику­лы, на­до го­товить по­дар­ки для ма­мы, тё­ти, ку­зин, сес­тры и ба­бушек. Таш­ка уже при­дума­ла - она вы­пилит кра­сивые ра­моч­ки, по­лоч­ки, и под­став­ку для ка­ран­да­шей и ру­чек, в ви­де Сол­нышка.

Ещё из­да­ли она ви­дит ба­буш­ку, чис­тя­щую по­лови­ки. Се­год­ня сне­жок вы­пал, и ба­буля вы­тащи­ла, как всег­да, все по­лови­ки на по­ляну пе­ред до­мом, за­сыпа­ла их сне­гом, а те­перь ста­ратель­но ме­тёт. На­до быс­трей ей по­мочь, тог­да она по­доб­ре­ет, и до при­хода ма­мы с ра­боты Тат­ка убе­дит её, что бы­ла пра­ва, а учи­тель­ни­ца нет.

ГРА­ВА 9. БА­БУШ­КА

Убе­дить ба­буш­ку - сов­сем нет­рудно. Она доб­рая, и Таш­ку лю­бит. Ей мож­но рас­ска­зывать обо всём - ни­кому не пе­редаст. Жаль толь­ко, что имя Та­исия, ко­торое Тат­ка не­нави­дит - это ба­буля ей при­дума­ла, ког­да она ро­дилась. А Та­ше вот те­перь всю жизнь му­чить­ся.

Ба­буля Ма­рия очень кра­сивая, а на сва­деб­ном пор­тре­те с де­душ­кой она - слов­но ца­рев­на. В бе­лом платье, на го­лове бе­лый ве­нок из ка­ких-то не­видан­ных цве­тов, с не­го сви­са­ют бе­лые бу­сы и бе­лая проз­рачная на­кид­ка на го­лове. Та­ких не­вест Та­ша толь­ко в ки­но и на от­крыт­ке ви­дела.

Ког­да они с ба­буш­кой рас­смат­ри­ва­ют ста­рые фо­тог­ра­фии, то на мно­гих мо­лодая ба­буш­ка оде­та в длин­ные кра­сивые платья. И на фо­тог­ра­фи­ях вни­зу на­писа­на ба­буш­ки­на фа­милия со вся­кими за­витуш­ка­ми. Фо­тог­ра­фии твер­дые, кар­тонные, ба­буш­ка си­дит в крес­ле, или на об­ломке ска­лы, а у ног боль­шая, бе­лая в пят­нах, со­бака.

Таш­ка зна­ет, что у пра­дедуш­ки бы­ла своя фо­тог­ра­фия, и да­же своя мас­тер­ская. Там де­лали ме­бель из пруть­ев. Но по­том это всё про­пало, и ба­буш­ка те­перь го­ворит: "Что тол­ку жа­леть, быль­ём всё по­рос­ло". Она учит Тат­ку вя­зать кру­жева, и уже свя­заны ман­же­ты и во­рот­нички для школь­ной фор­мы. Ког­да ба­буш­ка что-ни­будь де­ла­ет, то она всег­да раз­го­вари­ва­ет, рас­ска­зыва­ет Та­ше о ста­рой жиз­ни, а ес­ли ни­кого нет ря­дом, то она мо­жет раз­го­вари­вать с кош­кой Век­шей, или да­же по­лови­ку ска­жет - "Чи­во заг­рустил? Вот пе­ревер­ну тя сей­час, вых­ло­паю, а то, вишь, за­пылил­ся, за­шор­ка­ли тя+ Но ни­чо, я щас пот­ру­шу, бу­дешь как но­вень­кий."
Го­ворок у неё за­бав­ный, сло­ва ин­те­рес­ные, мно­гие не­понят­ны. Ког­да она го­ворит "крыль­ца ло­мит", и ло­жит­ся на пол - Та­ша уже зна­ет, что на­до по­ходить по ба­буш­ки­ной спи­не, что­бы у неё кос­точки "на мес­то вста­ли".

У ба­буш­ки Ма­рии то­же мно­го под­ру­жек, но не они к ба­буле, а она са­ма к ним хо­дит, иног­да прих­ва­тывая Таш­ку "за ком­па­нию". Таш­ке там не скуч­но, по­тому что всег­да ба­буш­ки чуть-чуть вы­пива­ют ви­на, по­том при­ходит де­душ­ка с гар­мошкой, все по­ют, тан­цу­ют+ та­кие ве­селые и сим­па­тич­ные. Но ба­буля сре­ди них луч­ше всех. Шу­тит, сме­ёт­ся, тан­цу­ет за "ка­вале­ра". А сколь­ко она час­ту­шек зна­ет - как на­чина­ет петь, все прос­то до слез сме­ют­ся! По­том, ког­да они идут до­мой, ба­буля про­сит: " Ты толь­ко до­ма не рас­ска­зывай, а то по­дума­ют, что я на ста­рос­ти лет "отор­вой" ста­ла"

Де­душ­ка умер ра­но, и ба­буш­ка так боль­ше и не выш­ла за­муж, "по­дыма­ла де­тей".
Она с гор­достью го­ворит - всех "на кры­ло пос­та­вила". Дя­дя Ге­на - лет­чик, те­тя Лю­ба-врач, дя­дя Лё­ня - ди­рек­тор шко­лы. А жи­вёт она те­перь с ма­мой, по­тому что на­до по­мочь её де­тей под­нять.

От ба­були Та­ша уз­на­ла, что Ви­тя и Ва­ля, и Сер­гей с Га­лей - они "срод­ные" ей братья и сёс­тры. Что их па­пы умер­ли - а её па­па род­ной толь­ко для неё. Это ба­буля рас­ска­зала сов­сем не­дав­но, пос­ле то­го, как Вить­ка не хо­тел в шко­лу ид­ти, а па­па на­казы­вал его, и кри­чал, что­бы тот не смел па­мять от­ца, бо­ево­го офи­цера, по­зорить.

Всё рав­но - пусть Вить­ка толь­ко свод­ный брат, но он са­мый лю­бимый. Он ни­ког­да Та­шу не оби­жа­ет, и зо­вёт её очень лас­ко­во - Ры­жуль­кой. И мо­роже­ное ей по­купа­ет, ког­да у не­го день­ги есть. И на­учил её вы­пили­вать из фа­неры вся­кие кра­сивые ве­щи. Так что нуж­но у не­го поп­ро­сить лоб­зик и за­пас­ные пи­лоч­ки, по­тому что од­ной Таш­ке не хва­тит. Ещё пусть на­рису­ет на фа­нере узо­ры, ведь кни­га по вы­пили­ванию у не­го, а Та­ша ещё не уме­ет так ри­совать. Ес­ли всё точ­но и кра­сиво сде­лать, ему тог­да не при­дёт­ся от­дель­ный по­дарок мас­те­рить - бу­дет от них обо­их.
Ещё на­до под­ру­гу Нин­ку поз­вать, пусть то­же по­мога­ет, тог­да и для её ма­мы Тат­ка что-ни­будь вы­пилит.

ГЛА­ВА 10. НИН­КА

Все под­ру­ги у Та­ты или стар­ше или ро­вес­ни­ки. Од­на толь­ко Нин­ка млад­ше на год.
Поз­на­коми­лись они в биб­ли­оте­ке. Ни­нина ма­ма уби­рала биб­ли­оте­ку и при­вела с со­бой дочь, по­тому что до­ма её не с кем ос­та­вить, есть ещё Коль­ка - но ему все­го 5 лет, и он в дет­са­ду. Ни­на си­дела за сто­ликом в чи­таль­ном за­ле и ста­ратель­но вы­писы­вала - па­лоч­ки!
Та­ша ду­мала, что та­кая рос­лая де­воч­ка учит­ся в клас­се 3 или 4-том. Но, заг­ля­нув че­рез её пле­чо, уви­дела про­писи пер­во­го клас­са! Они раз­го­вори­лись+ и те­перь под­ружки - не раз­лей во­да. Ни­на вы­сокая, пол­ная, крас­но­щёкая, мол­ча­ливая и не­рас­то­роп­ная. Ря­дом с ху­дой, ма­лень­кой, быс­трой, го­вор­ли­вой Таш­кой она смот­рится прос­то уваль­нем. Но вмес­те им хо­рошо. Тат­ка по­лучи­ла под­данную, бо­гот­во­рящую свою ко­роле­ву, а Ни­на, под­талки­ва­емая и ру­ково­димая Та­шей, и учить­ся ста­ла луч­ше, и ожи­вилась. Ник­то те­перь её не драз­нит "Фёк­лой-свёк­лой", как рань­ше - Таш­ка оту­чила обид­чи­ков! На зим­них ка­нику­лах, пос­то­ян­но про­водя вре­мя на гор­ке и кат­ке воз­ле Та­шино­го до­ма, Ни­на да­же нем­но­го по­худе­ла и за­мет­но под­росла. Те­перь Таш­ка ей не дос­та­ёт го­ловой до пле­ча, но это не ме­ша­ет им дру­жить.

На фа­нер­ном лис­те брат Вик­тор на­чер­тил узо­ры, про­вел ли­нии, по ко­торым на­до ак­ку­рат­но и ос­то­рож­но вы­пилить за­готов­ки. По­том всё ош­ку­рить, соб­рать и скле­ить, раз­ри­совать крас­ка­ми. Вот и бу­дут по­дар­ки. И все они раз­ные, толь­ко два оди­нако­вых: улы­ба­юще­еся Сол­нышко с длин­ны­ми лу­чика­ми, а к ним при­дела­на под­став­ка для ка­ран­да­шей и ру­чек. Оди­нако­вые они по­тому, что Ни­не очень пон­ра­вил­ся ри­сунок, и она поп­ро­сила та­кой же для сво­ей ма­мы. Ос­та­лось толь­ко всё это от­нести в мас­тер­скую к дя­де Ва­не, по­тому что до­ма му­сорить нель­зя. На ули­це пи­лить - ещё хо­лод­но. Та­ша ждёт Нин­ку, та по­обе­щала прий­ти пос­ле уро­ков и по­мочь в ра­боте. Вот и она - за­пыхав­ша­яся и крас­ная, как свёк­ла. Наг­ру­зив­шись инс­тру­мен­та­ми и фа­нерой, де­воч­ки от­пра­вились в мас­тер­скую, по до­роге об­суждая но­вость. А но­вость бы­ла пот­ря­са­ющая, да­же уди­витель­ная.

К Ни­не при­ехал дя­дя. Он был где-то на Се­вере, очень дол­го, и те­перь он бу­дет жить у них. При­вез ни­ниной ма­ме вся­ких по­дар­ков, а Нин­ке за­меча­тель­ную кук­лу. Кук­ла мо­жет хо­дить и го­ворить, от­кры­вать и зак­ры­вать гла­за+ и у неё нас­то­ящие во­лосы! По­ка Та­ша вы­пили­ва­ет в дя­диной мас­тер­ской за­готов­ки, Нин­ка ош­ку­рива­ет их, про­дол­жая хвас­тать­ся, ка­кое кра­сивое платье у но­вой кук­лы, и Та­ша обя­затель­но дол­жна пой­ти к ним, ведь дя­дя Ва­лера не зна­ет, ка­кая у Ни­ны за­меча­тель­ная под­ру­га. Она взах­лёб рас­ска­зыва­ет, ка­кой дя­дя вы­сокий и доб­рый, он ку­пил Ни­не шо­колад­ных кон­фет и мо­роже­ного, и сит­ро. Пря­мо са­ма на се­бя не по­хожа ста­ла. То за час од­но пред­ло­жение, за­то се­год­ня - не ос­та­новить!

- Нин, от те­бя се­год­ня тол­ку ни­како­го нет. Пос­то­ян­но дер­га­ешь­ся, вон - чуть лу­чики сол­нышку не об­ло­мала. Я вы­пили­ла всё, не­ош­ку­рено толь­ко твоё сол­нышко, - и Та­ша ре­шитель­но вста­ет:
 
- Наж­дачку и сол­нышко возь­ми с со­бой, до­дела­ешь до­ма.

Об­ра­дован­ная Ни­на ки­ва­ет го­ловой, рас­пи­хивая наж­дачку и фа­нер­ку по кар­ма­нам паль­то.

- Но зав­тра пос­ле шко­лы сра­зу идем на склад, там всё со­берем, рас­кра­сим, скле­им. Там и ос­та­вим, пусть сох­нет. Не за­будь! - стро­гим то­ном го­ворит Тат­ка.

- Что­бы ник­то не ви­дел? - Нин­ки­ны гла­за за­гора­ют­ся. Как она лю­бит всё та­инс­твен­ное, не­обыч­ное.

- Да! Пусть это бу­дет сюр­приз!

Таш­ка по­нима­ет, что ес­ли ос­та­вить всё в мас­тер­ской, ку­зины уви­дят, и рас­ска­жут и те­те, и ма­ме, и ба­буш­кам.

На чер­да­ке сель­пов­ско­го скла­да, что пря­мо нап­ро­тив Нин­ки­ного до­ма, сре­ди боль­ших кар­тонных ко­робок, сва­лен­ных в уг­лу, они обо­рудо­вали се­бе за­куток. На­тас­ка­ли се­на на пол, зас­те­лили ста­рым по­лович­ком, при­несен­ным Тат­кой из до­му, и те­перь у них есть за­меча­тель­ное мес­течко, про ко­торое ник­то не зна­ет.

ГЛА­ВА 11. СТРАШ­НАЯ НА­ХОД­КА.

День не за­ладил­ся с са­мого ут­ра. Сва­лилось и сло­малось кра­сивое зер­ка­ло с фи­гур­ной руч­кой, ко­торое Та­ша, не гля­дя, по­ложи­ла на ко­мод.

Пи­ла чай - бу­тер­брод упал на пол, приш­лось мас­ло от­дать Век­ше

Пе­рехо­дила ру­чей, пос­коль­зну­лась на ль­ду, и так при­зем­ли­лась на мяг­кое мес­то, что сле­зы брыз­ну­ли из глаз.
 
По­ка дош­ла, опоз­да­ла на урок, и си­деть те­перь на­до не ше­лох­нувшись, как са­мая при­мер­ная из при­мер­ных. Не хва­тало толь­ко к 8-му мар­та ма­ме двой­ку в по­дарок при­нес­ти!

Уро­ки за­кон­чи­лись, двой­ка не по­луче­на, те­перь быс­трень­ко к дя­де в мас­тер­скую, взять клей для фа­неры, по­есть че­го-ни­будь, и на склад, по­ка свет­ло. Их с Ни­ной уго­лок ос­ве­ща­ет­ся из чер­дачно­го ок­на, ещё на ве­рев­ке под­ве­шена стек­лянная бан­ка, в ней ма­лень­кий ку­сочек свеч­ки, что­бы не впоть­мах ухо­дить, но что тол­ку от све­чи.

- Тат­ка, ко­тик, шо ты так ко­лотишь, як на по­жар? - вор­чит Ло­ра, спус­ка­ясь с крыль­ца.

 Не то­ропясь, она от­кры­ва­ет ка­лит­ку, впус­кая Таш­ку во двор:
 
- По­обе­да­ешь са­ма, до­ма ни­кого нет, ключ на при­толо­ку по­весишь, а я в шко­лу, у нас ре­пети­ция! - ка­лит­ка за ку­зиной зах­лопну­лась.

Ка­кой тут обе­дать - ра­боты пол­но! Таш­ка, не раз­де­ва­ясь, от­пи­ва­ет мо­лока из крын­ки, за­едая пи­рож­ком с по­вид­лом, и бе­жит в мас­тер­скую. Клей она от­ло­жила ещё вче­ра, спро­сив у дя­ди, те­перь на­до толь­ко все соб­рать, сло­жить в пор­тфель, вы­нув учеб­ни­ки, и бе­гом на склад. Там Нин­ка, на­вер­но, уже заж­да­лась. Про­верить - мас­тер­ская зак­ры­та, дом зак­рыт, ключ на мес­те+ те­перь мож­но ухо­дить.

Таш­ка, то­ропясь, идёт по ули­це, ста­ратель­но об­хо­дя рас­та­яв­шие к обе­ду лу­жицы, пе­реп­ры­гивая ру­чей­ки, пе­ресе­кав­шие до­рогу вдоль и по­перёк. Как ба­буля го­ворит - "Сне­гу - на ко­пей­ку, а гря­зи на рубль!" Вот так всег­да вес­ной! Вро­де всё рас­та­яло, под­сохло. Нет+ как же! На­до на­сыпать опять снеж­ку, под­мо­розить и сно­ва рас­ква­сить, что­бы гря­зюка на ули­цах бы­ла. Но всё рав­но: сол­нышко приг­ре­ва­ет, и воз­дух та­кой чис­тый, и не­бо та­кое яр­кое, слов­но про­мытое! И у неё уже опять на но­су и ще­ках вес­нушки по­яви­лись. Ну, ни­как их не уб­рать... Таш­ка и мазью бе­лой ма­зала, что у Ва­ли на ко­моде сто­ит, и пуд­ри­ла, ни­чего не по­луча­ет­ся! Всё рав­но они вид­ны, ког­да умо­ешь­ся. А па­па го­ворит, что ей с вес­нушка­ми да­же луч­ше. Раз­ве бы­ва­ет сол­нышко с бе­лым ли­цом?

Вот и склад, те­перь на­до за­лезть по ско­бам к чер­дачно­му ок­ну+ ага, окош­ко от­кры­то, зна­чит, Ни­на уже тут.

- Нин, сум­ку при­ми - кри­чит Таш­ка, - а то ру­ки за­няты!

Но в от­вет - ти­шина.

- Не, ну, чо та­кое, мне же не за­тащить всё! - Таш­ка на­чина­ет злить­ся, но ей ник­то не от­ве­ча­ет.

"Лад­но, щас за­лезу без пор­тфе­ля+ по­том ве­рев­ку спу­щу+ сле­зу+ к ве­рев­ке при­вяжу пор­тфель - сно­ва за­лезу и пор­тфель по­дыму, а этой чу­чун­дре на­до про­песоч­ку ус­тро­ить, за то, что ок­но не зак­ры­ва­ет! Вче­ра, на­вер­ное, ла­зила без ме­ня. Опять её мам­ка пь­яная го­няла+" - до­гады­ва­ет­ся Таш­ка.

Пос­ле яр­ко­го по­луден­но­го све­та гла­за не сра­зу ви­дят, на­до нем­но­го по­дож­дать, что­бы они при­вык­ли. Пер­вое, что за­меча­ет Та­ша - это сби­тый по­ловик, и ос­колки бан­ки на по­лу. Она смот­рит вверх - ве­рев­ки нет, как нет и свеч­ки... Не по­нимая ни­чего, она  ос­матри­ва­ет­ся. Ко­роб­ки, ко­торые они с Нин­кой тща­тель­но рас­став­ля­ли, что­бы бы­ли ров­ные сте­ноч­ки, те­перь раз­ва­лены+и на од­ной, ниж­ней, крас­ные не­ров­ные по­лос­ки.

Та­ша нак­ло­ня­ет­сяя: из-под ко­роб­ки ви­ден бо­тинок. Нет - это но­га в нин­ки­ном бо­тин­ке. Ру­ки ста­ли тя­желы­ми, ка­мен­ны­ми, она еле дви­га­ет ими, при­под­ни­ма­ет ко­роб­ку: нет, это не Нин­ка! Раз­ве это она? Ли­цо: по­чему оно тем­ное? Шея ка­кая тол­стая! Ой!..  Это же ве­рев­ка на шее! Ма-а-а-а!.. Ма­моч­ка!!

Та­ша во­пит изо всех сил, во­ет, зах­лё­быва­ясь в ры­дани­ях. И не от­во­дит глаз от ног ле­жащей де­воч­ки, так бес­стыд­но раз­дви­нутых, в си­них пят­нах, в ка­ких-то гряз­ных по­лосах. Она бо­ит­ся смот­реть на это ли­цо, на вы­пучен­ные гла­за, на язык - боль­шой, не по­меща­ющий­ся во рту.

ГЛА­ВА 12. В БОЛЬ­НИ­ЦЕ

Та­ша не пом­нит, сколь­ко прош­ло - пять ми­нут или час. Вре­мя буд­то за­мер­ло, те­ло оне­мело, у неё нет сил по­шеве­лить да­же паль­цем. Толь­ко гла­за не мо­гут ос­та­новить­ся, они всё вре­мя ос­матри­ва­ют чер­дак, и слов­но фо­тог­ра­фиру­ют.
"Вот ок­но - оно от­кры­то, я в не­го за­лез­ла, а стек­ла нет, вот ко­роб­ка - она на­дор­ва­на, низ за­ляпан крас­ным - это кровь, вот по­ловик - его сти­рать на­до, он то­же ис­пачкан кровью, вот язык - нет+ это не на­до!"

И взгляд опять бе­жит по чер­да­ку. "Вот свеч­ка, она поч­ти до­горе­ла, зна­чит, Нин­ка бы­ла тут ве­чером. Вот стек­ло, ос­ко­лок от бан­ки - его кра­ешек в кро­ви. Вот но­га, чу­лок спу­щен к ни­зу вмес­те с ре­зин­кой, на но­ге кровь - ввер­ху её боль­ше. Вот ру­ка - в ней что-то за­жато, ка­кая-то фа­нер­ка сло­ман­ная, она вся гряз­ная, крас­ная. Вот кук­ла - по­чему тут кук­ла? А, это её дя­дя по­дарил Нин­ке - зна­чит, она с кук­лой си­дела. Вот дядь Пе­тя - он на­чаль­ник ми­лиции, он что-то го­ворит - по­чему я не слы­шу? По­чему кто-то так хрип­ло орёт - это я, что ли? За­чем ме­ня спус­ка­ют на зем­лю, я мо­гу и са­ма"

Но­ги не дер­жат Таш­ку, и она осе­да­ет в грязь, слов­но сло­ман­ная кук­ла. "Марь­пал­на - она за­чем тут? Мне укол де­лать не на­до, это Нин­ке на­до". И пе­ред тем, как по­лететь ку­да-то в чер­но­ту, Та­ша по­нима­ет, что за сло­ман­ная фа­нер­ка бы­ла за­жата в Ни­ниной ру­ке - "Это сол­нышко, ко­неч­но же, оно, толь­ко лу­чи об­ло­маны".

Таш­ка про­сыпа­ет­ся на чу­жой кро­вати, в ма­лень­кой ком­на­те. Ря­дом ещё од­на кро­вать - на ней си­дит ба­буля. Что она тут де­ла­ет? На тум­бочке у из­го­ловья ста­кан с во­дой и ма­лень­кий ста­кан­чик с ка­кой-то тем­ной во­дич­кой. И таб­летки.
Зна­чит - это боль­ни­ца. Та­ша хо­дила к ма­ме в боль­ни­цу, но там бы­ла боль­шая па­лата и мно­го лю­бопыт­ных тё­ток, ко­торые хо­тели знать, как Та­ша учит­ся, и по­чему её так стран­но зо­вут. А как её зо­вут? Но все мыс­ли опять ку­да-то ухо­дят, и де­воч­ка сно­ва про­вали­ва­ет­ся в сон.

По­том бы­ли про­буж­де­ния и сно­ва про­валы. Та­ша не по­нима­ет - по­чему ей все вре­мя хо­чет­ся спать, по­чему она не до­ма. Она пы­талась поз­вать ма­му или ба­булю, но, от­крыв рот, не смог­ла про­из­нести ни сло­ва. Ка­кое то сип­лое ши­пение, слов­но у неё пе­рек­ры­ли кра­ник в гор­ле.

- Что, сол­нышко? Прос­ну­лась? - ба­буля скло­ня­ет­ся над ней.

Та­ша ки­ва­ет. Пы­та­ет­ся ска­зать, что прос­ну­лась, что в гор­ле у неё что-то слу­чилось, но опять лишь толь­ко ка­кое-то ши­пение+

- Э-э-э, как го­лос-то сор­ва­ла, дев­ка, да и не­муд­ре­но, пол­ча­са ора­ла, как ре­заная! - взды­ха­ет ба­буш­ка, по­давая Та­ше ста­кан с теп­лым мо­локом. Уви­дев, как Та­ша мор­щится, лас­ко­во уго­вари­ва­ет:

- Ты пей, пей, ди­тят­ко. Оно теп­лое, с ме­дом, хоть го­ворить нач­нешь. Тут те­бя спро­сить с ми­лиции кое-что хо­тят, да мы по­ка ни­кого к те­бе не пус­ка­ем.

"О чем спро­сить? Ко­го не пус­ка­ют?"- пы­та­ет­ся со­об­ра­зить Та­ша. И тут она вспо­мина­ет о том, что слу­чилось! На­до обя­затель­но уз­нать у ба­були, сколь­ко она тут, что с Ни­ной?

Та­ша, ти­хонеч­ко, еле слыш­но шеп­чет:

- Баб, дай руч­ку и бу­магу. Сколь­ко я здесь?

- Ну, на­конец-то! - об­ра­дова­лась та, - сей­час при­несу. А мы то ду­мали, уж не прос­нешь­ся, тре­тий день спишь.

Таш­ка не мо­жет по­нять, шу­тит ба­буш­ка или нет? Тре­тий день? Не мо­жет та­кого быть!

Она ро­ня­ет тя­желую, слов­но чу­гун­ную, го­лову на по­душ­ку и сно­ва за­сыпа­ет.
В этот раз она не про­вали­лась в чер­ную пус­то­ту. Ей снил­ся сон, что они си­дят с Ле­ной на чер­да­ке, и Ни­на дол­жна прий­ти, они ждут её, и Ле­на рас­ска­зыва­ет, что те­перь Ни­не хо­рошо. Что её ник­то не оби­жа­ет, и что там, где она сей­час - цве­ты, ан­ге­лы, и не на­до по ней ску­чать. Тат­ка от­кры­ва­ет гла­за, ба­були в ком­на­те нет, у кро­вати си­дит Ле­на, она гла­дит Та­шу по ру­ке и го­ворит, го­ворит:

- Лен, а что - Ни­на умер­ла? - шеп­чет де­воч­ка, ожи­дая и бо­ясь ус­лы­шать "Да".

- Нет. Она не умер­ла, её уби­ли, ко­тик, - гу­бы у Ле­ны зад­ро­жали, нак­ло­нив­шись, она об­ня­ла Та­шу и зап­ла­кала.

Та­ша пла­чет без­звуч­но, слё­зы прос­то те­кут из глаз, ей ста­новит­ся так боль­но, слов­но ос­колки от бан­ки, той, с чер­да­ка, вот­кну­лись ей в грудь и ни­как не да­ют вздох­нуть.


ГЛА­ВА 13. - ДЕНЬ ПО­ХОРОН

Как ни стран­но, вско­ре ей ста­новит­ся лег­че. То ли от­то­го, что выс­па­лась, то ли от­то­го, что поп­ла­кала. Вот вздох­нуть пол­ной грудью она ни­как не мо­жет.
Приш­ли ма­ма с ба­буш­кой, обе с опух­ши­ми, крас­ны­ми гла­зами. Ма­ма се­ла к Таш­ке на кро­вать, при­жала к се­бе.

- Обе­щай, что не бу­дешь ни­куда од­на хо­дить, как вы­пишут из боль­ни­цы! Про­шу те­бя, обе­щай - вот при всех!

Мо­жет, в дру­гое вре­мя Таш­ка и от­ка­залась бы, но, взгля­нув в пок­раснев­шие гла­за ма­мы, на Ле­ну, ба­булю - ки­ва­ет го­ловой.

Ока­залось, что ма­ма и ба­буш­ка хо­дили на по­хоро­ны Ни­ны. "Зна­чит, боль­ше Ни­ны нет, она в зем­ле" - Та­ша ни­как не мог­ла пред­ста­вить это. Вот Ни­на хо­хочет, рас­ска­зывая о про­дел­ках Коль­ки, а он дей­стви­тель­но, за­бав­ный маль­чиш­ка. Вот Нин­ка, вы­сунув язык, ста­ратель­но пе­репи­сыва­ет сде­лан­ное на чер­но­вике за­дание, а язык весь фи­оле­товый.

- Опять руч­ку, не гля­дя, дру­гим кон­цом в рот су­нула.

Вот она при­меря­ет ма­мины бу­сы, пе­реби­ра­ет блес­тя­щие ша­рики сво­ими пух­лы­ми паль­чи­ками, по­вора­чива­ясь то од­ним бо­ком к зер­ка­лу, то дру­гим: "Прав­да, мне на­до дру­гого цве­та?"

Ин­те­рес­но, а ей бу­сы оде­ли в гроб?

Вот она, крас­но­щёкая, пь­ёт го­рячий чай с ме­дом, и они с Таш­кой по оче­реди от­ку­сыва­ют от кус­ка хле­ба с мас­лом, что да­ла ба­буш­ка. Мож­но раз­ре­зать и по­полам, но так смеш­нее, осо­бен­но, ког­да од­новре­мен­но ку­са­ешь и зу­бами стал­ки­ва­ешь­ся. И это­го боль­ше не бу­дет!?

При­шел на­чаль­ник ми­лиции. Он па­пин друг, и Та­ша при­вык­ла звать его дядь Пе­тя.
С ним вмес­те ди­рек­тор шко­лы и ка­кая-то те­тень­ка. Го­ворит - сле­дова­тель. Они про­сят, что­бы Та­ша рас­ска­зала под­робно, что они с Ни­ной де­лали, и по­чему они ока­зались на чер­да­ке скла­да.

Та­ша рас­ска­зыва­ет по па­мяти, что она ви­дела, и да­же что ду­мала, ког­да ос­матри­вала чер­дак. От­ве­ча­ет на воп­ро­сы, и сно­ва, и сно­ва пе­режи­ва­ет тот ужас.
Та­ша не хо­чет вспо­минать страш­ное, зап­ро­кину­тое, опух­шее ли­цо, ок­ро­вав­ленные но­ги. Она го­нит из па­мяти это, но не по­луча­ет­ся, и сно­ва те­кут сле­зы.

Ма­ма, ви­дя, что дочь опять на­чала пла­кать - на­чина­ет вып­ро­важи­вать всех из па­латы. Дядь Пе­тя про­сит Та­шу за­писать всё на бу­маге, очень-очень под­робно.
И что Ни­на рас­ска­зыва­ла о дя­де, и о чем они с Та­шей до­гова­рива­лись, и что хо­тели сде­лать.

Та­та вспо­мина­ет о сво­ем пор­тфе­ле - там же, у скла­да, ос­тался её пор­тфель с вы­пилен­ны­ми за­готов­ка­ми:

- Где он?

Дядь Пе­тя обе­ща­ет пос­мотреть и при­нес­ти, ес­ли его ник­то не заб­рал, ведь там за эти дни пе­ребы­вало так мно­го на­роду.

При­ходит па­па - и Таш­ка бро­са­ет­ся к не­му в коль­цо на­деж­ных, боль­ших рук.

- Па­пуля, за­бери ме­ня до­мой, не хо­чу тут ле­жать - шеп­чет она ему пря­мо в ухо, об­хва­тив сво­ими ру­чон­ка­ми род­ную шею. - Я ни­чего пло­хого не де­лала, па­поч­ка, за­бери ме­ня! - бь­ет­ся де­воч­ка в ис­те­рике.

- Са­ми с вра­чами объ­яс­няй­тесь! - бро­са­ет отец ото­ропев­шим ма­ме и ба­буш­ке, ре­шитель­но за­вора­чива­ет Таш­ку в боль­нич­ное оде­яло, и вы­носит её на ру­ках на ули­цу.

До са­мого до­ма Таш­ка ле­жит в объ­яти­ях па­пы, она да­же на ка­кое-то вре­мя зас­ну­ла, и не пом­нит, как он её нёс, по­тому что от­кры­ла гла­за уже до­ма.

В этот ве­чер все об­ра­ща­ют­ся с ней бе­реж­но, как ни­ког­да не бы­ло до это­го. И по­дарен­ная ей на вось­мое мар­та боль­шая ко­роб­ка ак­ва­рель­ных кра­сок, о ко­торых так дав­но меч­та­лось, по­чему-то не ра­ду­ет. На­вер­ное, от­то­го, что са­ма она не по­дари­ла ни­чего и ни­кому.

ГЛАВА 14 ДЕВЯТЫЙ ДЕНЬ

Ве­сен­ние ка­нику­лы тя­нут­ся и тя­нут­ся. Та­ша, взяв с со­бой при­готов­ленные до­ма бу­тер­бро­ды, про­сижи­ва­ет в рай­он­ной биб­ли­оте­ке. Там хо­рошо, мож­но уй­ти из об­ще­го за­ла в хра­нили­ще, усесть­ся в боль­шое крес­ло пря­мо у ок­на, чи­тать до тех пор, по­ка не ус­та­нут гла­за, и не зас­нешь. Биб­ли­оте­кар­ша из­редка заг­ля­дыва­ет в ком­натку, про­веря­ет её. Но всё рав­но - здесь ник­то не прис­та­ёт с расс­про­сами, не гла­дит по во­лосам, не при­чита­ет. Таш­ку уже пе­редёр­ги­ва­ет от это­го! Да­же к ба­буш­ке Са­ломее те­перь не хо­чет­ся хо­дить из-за этих пос­то­ян­ных объ­ятий да при­чита­ний.

Дядь­ку нин­ки­ного арес­то­вали. Его ви­дели, как он ве­чером шел от скла­да, и ру­ки его все бы­ли в по­резах. На­вер­ное, Ни­на его оца­рапа­ла, ког­да от­би­валась, или сам о стёк­ла по­резал­ся. И ещё ка­кие-то ана­лизы бра­ли у не­го. Та­ша под­слу­шива­ла, как дядь Пе­тя с па­пой раз­го­вари­вали. И го­вори­ли: "Ну, всё, до зо­ны ему не дой­ти...".

Стран­но, но это не так уж да­леко от ми­лиции, ки­ломет­ра два все­го.

Что та­кое зо­на - Та­ша зна­ет. Это на Ниж­нем по­сел­ке, за же­лез­ной до­рогой, пе­рере­за­ющей по­селок по­полам. Там ле­чат­ся прес­тупни­ки. Они хо­дят в чер­ных брю­ках и кур­тках. Ког­да зи­мой Та­шу пе­ре­еха­ли сан­ки, её во­зили в эту боль­ни­цу и да­же де­лали рен­тген.

Ма­ма те­перь ус­по­ко­илась, и всё по­сыла­ет в ма­газин: "Пой­ди, про­гуля­ешь­ся".
Та­ше не хо­чет­ся на ули­цу - всё вре­мя лю­ди пе­решёп­ты­ва­ют­ся или кто-ни­будь по­казы­ва­ет паль­цем на неё, ес­ли она за­ходит в ма­газин.

Ле­на у­еха­ла в гос­ти к ка­ким-то родс­твен­ни­кам, вот толь­ко ку­зины и ос­та­лись. Се­рега на­чал ку­рить вти­хую, а ког­да Та­ша ска­зала, что рас­ска­жет ма­ме - приг­ро­зил: "Бу­дешь ябед­ни­чать - те­бя из­на­силу­ют и по­весят! Что, по Нин­ке сос­ку­чилась?"

Вот и си­дит она те­перь в биб­ли­оте­ке, или ухо­дит к дя­де с тё­тей - бо­ясь ос­та­вать­ся с ним на­еди­не. Па­пе она то­же бо­ит­ся по­жало­вать­ся, он же всё вре­мя на ра­боте, а Се­реж­ка боль­шой, и у не­го мно­го дру­зей-ху­лига­нов.

Тат­ке не хо­чет­ся чи­тать сказ­ки, там всё так по-дет­ски. И прин­цесса про­сыпа­ет­ся, ес­ли её по­целу­ешь, и мож­но на­деть са­поги-ско­рохо­ды, что­бы убе­жать, и мож­но чу­дище по­бедить од­ним сло­вом - ей боль­ше не ве­рит­ся во всё это. Она вы­тас­ки­ва­ет с пол­ки Дет­скую Эн­цикло­педию, чи­та­ет вни­матель­но. Хоть и не всё по­нят­но, но за­то тут есть кар­тинки.

Нич­то не ме­ша­ет ей сно­ва и сно­ва вспо­минать тот страш­ный пол­день. Но она уже не пла­чет, и уже мож­но ды­шать без ко­лющей бо­ли в гру­ди. По­тихонь­ку гла­за сли­па­ют­ся. Ря­дом сто­ит Ни­на. Она та­кая же улы­ба­юща­яся и ве­селая, как ухо­дила от неё в тот, пос­ледний ве­чер. Толь­ко шея пе­ревя­зана бин­том.

- Что у те­бя с ше­ей?

- Бо­лит. Ни­чего, ско­ро прой­дёт, я ве­рёв­ку дядь­ке по­дари­ла, те­перь пусть у не­го бо­лит - и она оза­боче­но ро­ет­ся в кар­ма­не паль­то. - Ты моё сол­нышко не ви­дела?

- Оно сло­малось, ты им дядь­ку уби­ла.

- А... это хо­рошо - а то он жад­ный, го­ворил, что бу­сы ку­пит - а их так и нет - и она жа­лоб­но смот­рит на Та­шу.

- Сде­лай ма­ме по­дарок, ты сво­ей ещё сде­ла­ешь - а мо­ей так без по­дар­ка и хо­дить?

- Нин, так пор­тфель не наш­ли, - Та­ша пы­та­ет­ся рас­ска­зать ей всё под­робно, оп­равдать­ся, но под­ружка под­пры­гива­ет, и по книж­ным стел­ла­жам за­бира­ет­ся на­верх, сту­чит там в ка­кой-то зак­ры­тый люк.

Биб­ли­оте­кар­ша Оль­га Ва­силь­ев­на сту­чит ря­дом по окон­но­му пе­реп­лё­ту:

- Прос­ну­лась? Что та­кая блед­ная?

- Я с Ни­ной раз­го­вари­вала - и Та­ша рас­ска­зыва­ет ей всё, нас­толь­ко убе­дитель­но - как Ни­на при­ходи­ла к ней, что го­вори­ла - биб­ли­оте­кар­ша да­же ме­ня­ет­ся в ли­це!
Она не го­ворит де­воч­ке, что ей толь­ко что по те­лефо­ну рас­ска­зали: - ни­нино­го убий­цу об­на­ружи­ли по­весив­шимся в ка­мере! И се­год­ня - Де­вятый день.

ГЛА­ВА 15. СЛО­МАН­НОЕ ДЕТС­ТВО

Ви­тя да­же не стал спра­шивать, по­чему нуж­но на­рисо­вать толь­ко де­тали к сол­нышку. По­селок был ма­лень­кий - и но­вос­ти, тем бо­лее та­кие - рас­хо­дились мо­мен­таль­но. А чем ещё бы­ло за­нимать­ся в ма­газин­ных оче­редях? Вот и об­сужда­ли Таш­кин сон, и кто ви­новат в слу­чив­шемся нес­частье, мол, не­даром уби­тая толь­ко под­ружке яви­лась. "Вот что зна­чит приш­лые, до это­го де­ти на чу­жих чер­да­ках при­тоны не стро­или, са­ма не пош­ла, так ма­лыш­ке до­рогу по­каза­ла"

Та­ша, не зная о хо­див­ших пе­ресу­дах, соб­ра­ла, скле­ила под­став­ку, рас­кра­сила её но­выми крас­ка­ми. По­лучи­лось очень ве­селое сол­нышко с зе­леной, в цве­точ­ках, трёх­гран­ной под­став­кой для ка­ран­да­шей. Хо­рошо, хоть Ле­на при­еха­ла, ко­му-то же на­до по­казать!

Ле­на вмес­те с ба­буш­кой де­лали ста­кан­чи­ки из га­зет, го­тови­ли для рас­са­ды. Ос­мотре­ли под­став­ку, пох­ва­лили, и ба­буш­ка спро­сила:

- Ты Нин­ку как ви­дела, что она точ­но те­бе го­вори­ла?

Выс­лу­шав, ска­зала:

- Од­на к её ма­тери не хо­ди. Я с то­бой пой­ду. Пусть бу­сы в гроб к убив­цу по­ложат, те - что ре­бенок про­сит. Сей­час по­молюсь за упо­ко­ение ду­ши её не­вин­ной, а ты по­дож­ди - и уш­ла к се­бе в ком­на­ту.

А дей­стви­тель­но, с кем ещё ид­ти? Ма­ма с па­пой на ра­боте, ба­буш­ки на рын­ке, Ва­ле не­ког­да, учеб­ни­ками об­ло­жилась, она в этом го­ду шко­лу за­кан­чи­ва­ет, ей ни до Таш­ки, ни до ко­го, всё зуб­рит, Вить­ку с Се­регой днём с ог­нем не най­дёшь+Пусть Ле­на с ба­буш­кой со мной идут.

Ле­на смот­рит на Та­шу, ду­мая: как же та по­худе­ла. Бы­ла, что трос­тинка, а те­перь ещё и эти кру­ги вок­руг глаз, сов­сем стра­холю­дина.

Вско­ре выш­ла ба­буш­ка Ле­ны, уже соб­ранная в до­рогу.

- Да­вай, и я с ва­ми, на­до­ело мне эти ста­каны кру­тить - и Ле­на, не до­жида­ясь сог­ла­сия ба­буш­ки, быс­тро на­тянув са­пож­ки, прих­ва­тив паль­то, выс­ка­кива­ет на ули­цу.

По до­роге она рас­ска­зыва­ет Таш­ке о по­ез­дке в Ка­балу*, о ка­ких-то стар­цах, о ски­те. Мо­жет, это и за­ин­те­ресо­вало бы Та­шу в дру­гое вре­мя, но сей­час у неё в го­лове толь­ко од­но: "Как ска­зать ма­ме Ни­ны про бу­сы? Вдруг не по­верит? И во­об­ще - что го­ворить?"

Таш­ка не по­нима­ет, по­чему каж­дый шаг ей да­ет­ся с та­ким тру­дом. И ес­ли б не Ле­на с её ба­буш­кой - она, на­вер­ное, уже по­вер­ну­ла бы на­зад.

Хо­рошо, что им сра­зу от­кры­ли дверь, во вто­рой раз Та­ша бы прос­то не смог­ла сю­да вой­ти. Ма­ма Ни­ны от­сту­пила от по­рога, мол­ча про­пус­кая неп­ро­шен­ных гос­тей. Са­ма вста­ла у печ­ки. Ни­кол­ка, весь пе­рема­зан­ный, си­дел за сто­лом на под­ло­жен­ной твёр­дой по­душ­ке от ди­вана, и вы­чер­пы­вал лож­кой лук из су­па.
- Та­та приш­ла! А мам­ка го­ворит, ты до­рогу сю­да за­была - ра­дос­тно со­об­щил он, бро­сая столь важ­ное за­нятие.

- За­чем приш­ли? Я вас не зва­ла - У ни­ниной ма­мы бы­ло рас­крас­невше­еся ли­цо, и го­вори­ла она, чуть зап­ле­та­ясь язы­ком. На сто­ле сто­яла бу­тыл­ка вод­ки, уже не­пол­ная, пус­той ста­кан, ско­вород­ка с жа­реной кар­тошкой, ле­жал нож-фин­ка с на­бор­ной ру­ко­ят­кой.

- Ми­хал­на, по де­лу мы к те­бе, дол­го не за­дер­жим - ба­буш­ка при­села на стул, рас­чисти­ла край сто­ла. Де­воч­ки, ска­зав бе­зот­ветное "Здрас­ти", ос­та­лись у по­рога.

- Мы вот что приш­ли - ба­буш­ка го­вори­ла нег­ромко, но ста­ра­ясь, что­бы ни­нина мать ра­зоб­ра­ла каж­дое сло­во. - Не­бось, слы­шала, что Ни­на у под­ру­ги про­сила? Нес­прос­та это, уж ты мне по­верь, я на све­те боль­ше вас всех, вмес­те взя­тых, про­жила. Зав­тра бра­та тво­его хо­ронить бу­дут, так по­ложи ему в гроб свои бу­сы, так на­до. А вот это по­дарок те­бе Тат­ка сде­лала - и она пос­та­вила ка­ран­дашни­цу в центр сто­ла, отод­ви­нув бу­тыл­ку.

- По­дарок?!! Вот эту дрянь она мне в по­дарок при­нес­ла?!! Мо­жет она мне и доч­ку в по­дарок при­несет, эта тварь го­род­ская?! - не­ожи­дан­но для всех, ни­нина ма­ма схва­тила под­став­ку и бро­сила её в ото­ропев­шую Таш­ку.

Или от­то­го, что Таш­ка ма­шиналь­но увер­ну­лась, или прос­то спь­яну, но она не по­пала в де­воч­ку, и под­став­ка уда­рилась о двер­ной ко­сяк. Неп­ри­ят­но хрус­тнув, сол­нышко пе­рело­милось и упа­ло на пол, пря­мо ей к но­гам. Ни­кол­ка, раз­ры­дав­шись, сполз с та­бурет­ки и бро­сил­ся со всех ног на ули­цу

-Ну, Ми­хал­на, да ты сов­сем опо­ло­уме­ла, дев­чонка-то в чём ви­нова­та? Не пь­янс­тво­вала б са­ма, де­ти из до­ма не убе­гали бы!

- Да пош­ли вы все! Тва­ри! На­вяза­лись на мою го­лову! Жи­дов­ня со ста­рове­рами мне ещё ука­зывать бу­дут, как жить!

- Ты что орешь-то? Ус­по­кой­ся! - ба­буш­ка то­же по­выси­ла го­лос.

- Кор­чи­те из се­бя, нез­на­мо что! Убью эту га­дину! Нин­ки нет - и жи­дов­ке не жить!

Её крик не то, что­бы ог­лу­шил Та­шу, он прос­то бил её. Сно­ва за­боле­ло сер­дце, ста­ло труд­но ды­шать. Ма­шиналь­но, спа­са­ясь от этих воп­лей, она идет к сто­лу.
Нож. Ка­кая удоб­ная у не­го ру­ко­ят­ка. Та­кая тя­желая, и в ру­ке он хо­рошо ле­жит.
Та­ша обо­рачи­ва­ет­ся к пок­раснев­шей, рас­тре­пан­ной, ору­щей жен­щи­не:

- Толь­ко поп­ро­буй­те!

И во вне­зап­но нас­ту­пив­шей ти­шине Та­ша, не то­ропясь, слов­но про­тяги­ва­ет нож, а по­том рез­ко бро­са­ет его. Она де­ла­ет всё, как учил её па­па - и нож вты­ка­ет­ся пря­мо над го­ловой ни­ниной ма­мы.

Все смот­рят на Та­исию, блед­ную, ма­лень­кую, с го­рящи­ми та­кой не­навистью гла­зами, что прос­то ста­новит­ся страш­но.

Та­та идёт к две­ри, и ник­то не де­ла­ет по­пыт­ки ос­та­новить её. По­рав­нявшись с ва­ля­ющей­ся на по­лу под­став­кой, так лю­бов­но сде­лан­ной, де­воч­ка рез­ко да­вит са­пож­ком раз­ноцвет­ные об­ломки.

Она быс­тро идет по ули­це, не за­думы­ва­ясь - ку­да, за­чем? Прос­то идет, что­бы не упасть, что­бы вет­ром об­ду­вало, что­бы не за­дох­нуть­ся. Ей хо­чет­ся кри­чать, что­бы лоп­ну­ла ве­рев­ка, свя­зан­ная вок­руг гру­ди, и не да­ющая вздох­нуть. "На­вер­ное, и Ни­на так хо­тела, а ей то­же ве­рев­ка не да­вала" - про­носит­ся в го­лове, она да­же ос­та­нав­ли­ва­ет­ся. "На­до вздох­нуть, вздох­нуть, как сле­ду­ет ус­по­ко­ить­ся, а то то­же ум­ру"

- Таш­ка, сол­нышко, ку­да ты бе­жишь? Еле дог­на­ла! - Ле­на, за­пыхав­шись, ос­та­нав­ли­ва­ет­ся ря­дом. - Ну, ты да­ёшь! Я и не зна­ла, что ты та­кая бе­шеная! Из-за "жи­дов­ни" оби­делась? - она та­рато­рит, рас­ска­зывая, что ба­буш­ка ус­по­ка­ива­ет те­перь на­пуган­ную до "ус­рачки" Ми­хал­ну, а ей ве­лела от­вести Та­шу до­мой, что­бы не нат­во­рила че­го. И что нож с тру­дом вы­тащи­ли.

- Ой, я и не ду­мала, что ты та­кая силь­ная! - с удив­ле­ни­ем и вос­хи­щени­ем Ле­на смот­рит на под­ружку.

А той не хо­чет­ся ни го­ворить, ни ид­ти до­мой, ни слу­шать про то, от че­го ей ста­новит­ся стыд­но и страш­но. И ещё ей очень хо­чет­ся спать, прос­то гла­за са­ми зак­ры­ва­ют­ся.

- Я не хо­чу до­мой, Лен. Пош­ли к тё­те Ма­русе.

В при­вет­ли­вом теп­лом до­ме те­ти она на­конец-то чувс­тву­ет, что ды­шать мож­но не ма­лень­ки­ми гло­точ­ка­ми, от­пуска­ет ко­лющая боль в гру­ди. Вы­пив ста­кан мо­лока, она прос­то про­вали­ва­ет­ся в сон, пре­дос­та­вив Ле­не разъ­яс­нить всё.

Та­ша не слы­шит и не чувс­тву­ет, как её раз­де­ва­ют, как ук­ла­дыва­ют в спаль­не сес­тёр, как та­рато­рит Ле­на, час­то пов­то­ряя "бе­шеная" и "жи­дов­ка". Она про­сыпа­ет­ся уже ве­чером, ког­да па­па при­ходит за ней.
 
- Что ж это ты у ме­ня выт­во­ря­ешь, до­чень­ка? - у па­пы очень грус­тное ли­цо.

- Я не хо­тела, пап, но она кри­чала, что убь­ёт ме­ня, что мне не жить. По­чему? Раз­ве я ви­нова­та, что Ни­ну уби­ли? Жи­дов­ня - это кто? - Та­ша вни­матель­но смот­рит в боль­шие па­пины гла­за. Всег­да та­кие доб­рые, они вне­зап­но ста­новят­ся хо­лод­ны­ми и ко­лючи­ми.

- Я те­бе, дет­ка, по­том всё рас­ска­жу, сей­час ты ма­лень­кая, не всё пой­мёшь.

- Нет, па­па, я уже боль­шая, - Та­ша го­ворит это серь­ез­но, с горь­кой ус­мешкой. - Я пой­му.

Не пропусти интересные статьи, подпишись!
facebook Кругозор в Facebook   telegram Кругозор в Telegram   vk Кругозор в VK
 

Слушайте

ПРОЗА

ЛЮБОВЬ ЗЛА…

Лида, всегда очень гордая и недоступная, вдруг занервничала и стала часто мелькать перед глазами гостя, улыбаясь ему, как ни кому ранее, задевая его различными разговорами. Он не обращал на неё внимание. Как-то она проводила его до гостиницы, где у Васи был отдельный номер. Оттуда девушка вышла только под утро.

Валерий Зелиговский август 2025

ЭПИЦЕНТР

Спаси наш мир, Боже, потому что эта война – последняя война!

Подполковника Сергея Ш., впрочем можно понять. Он пришел в окопы врага не в цацки-пецки играть, а в равной степени убивать, – как и россияне убивают украинцев, ворвавшись в их родной дом.

Виталий Цебрий август 2025

ПОЛИТИКА

Израиль: Внутренний враг в государстве

У этой статьи нелёгкая задача – доказать, что примерно 12% населения страны объективно выступают против интересов своего государства, что деятельность этого сегмента населения нано- сит существенный вред Государству Израиль, т.е. фактически речь идет о деятельности «пятой колонны» внутри страны.

Эдуард Малинский июль 2025

Держись заглавья Кругозор!.. Наум Коржавин

x

Исчерпан лимит гостевого доступа:(

Бесплатная подписка

Но для Вас есть подарок!

Получите бесплатный доступ к публикациям на сайте!

Оформите бесплатную подписку за 2 мин.

Бесплатная подписка

Уже зарегистрированы? Вход

или

Войдите через Facebook

Исчерпан лимит доступа:(

Премиум подписка

Улучшите Вашу подписку!

Получите безлимитный доступ к публикациям на сайте!

Оформите премиум-подписку всего за $12/год

Премиум подписка