СЕМЁНУ РЕЗНИКУ, ПИСАТЕЛЮ И ПУБЛИЦИСТУ, - 75

Вла­димир По­рудо­мин­ский ро­дил­ся в Мос­кве. Сын про­фес­со­ра ме­дици­ны И.М.По­рудо­мин­ско­го. Окон­чил ре­дак­ци­он­но-из­дат. ф-т Мос­ков­ско­го по­лиг­ра­фичес­ко­го ин-та. Из­вестен как ав­тор на­уч­но-по­пуляр­ных и би­ог­ра­фичес­ких кн.: Рас­ска­зы о крас­ных ма­шинах. М., 1961; Гар­шин. М., 1962; Быс­трее, луч­ше, мяг­че. М., 1963; Уди­витель­ный тран­спорт. М., 1964; Пи­рогов. М., 1965; Со­бирал че­ловек сло­ва... По­весть о В.И.Да­ле. М., 1966 (в со­ав­торс­тве с М.А.Бу­лато­вым); "А рас­ска­зать те­бе сказ­ку?.." По­весть о жиз­ни и тру­дах ска­зоч­ни­ка А.Н.Афа­нась­ева. М., 1970; Ни­колай Ге. М., 1970; Даль. М., 1971; И.Н.Крам­ской. М., 1974; От­кро­вение Ива­на Го­лико­ва. М., 1977; Пер­вая Треть­яков­ка. Рас­ска­зы. М., 1979; Про Вла­дими­ра Ива­нови­ча Да­ля и его сло­варь. Рас­ска­зы. М., 1979; Ни­колай Яро­шен­ко. М., 1979; По­весть о Тол­ко­вом сло­варе. М., 1981; Вся жизнь моя - гро­за! По­весть про по­эта По­лежа­ева и про его вре­мя. М., 1981; "Жизнь, ты с целью мне да­на!" Пи­рогов. Очерк. М., 1981; Дру г бес­ценный, или Во­семь дней на пу­ти в Си­бирь. По­весть про де­каб­риста Ива­на Пу­щина. М., 1984; Жизнь и сло­во. В.Даль. По­вес­тво­вание. М., "Мо­лодая гвар­дия", 1985; Грус­тный сол­дат или Жизнь Все­воло­да Гар­ши­на. М., "Кни­га", 1986; "По­лови­на жиз­ни мо­ей..." [Рус­ские пи­сате­ли в изоб­ра­зитель­ном иск-ве]. М., "Дет­ская лит-ра", 1987; Цве­та Тол­сто­го. "Вой­на и мир". Ко­лорит пор­тре­тов. Кельн, "Пас­тор Зонд", 1997 (50 экз.); Иван Крам­ской. М., "Тер­ра", 2001. Пе­чата­ет­ся как про­за­ик в ж-ле "Зна­мя". Член СП СССР (1969). Жи­вет в Гер­ма­нии (с 1994). Ис­точник: Сло­варь "Но­вая Рос­сия: мир ли­тера­туры" ("Зна­мя")

1.

На днях го­вори­ли по те­лефо­ну (обыч­ный еже­недель­ный пе­рез­вон), Се­мен по­сето­вал: ни­как не за­кон­чит но­вую кни­гу. Вот опять пе­рес­ла­ли статью, на­печа­тан­ную в тол­стом мос­ков­ском жур­на­ле, в статье суть де­ла ис­ка­жена, всё пос­тавле­но с ног на го­лову, на­до отоз­вать­ся, от­ве­тить, для то­го ему и пе­рес­ла­ли, что­бы от­ве­тил, - и так без кон­ца.

Я вспом­нил: лет со­рок на­зад, в на­ча ле се­миде­сятых, он по­казал мне ка­кой-то из тог­дашних фраг­ментов его "пе­репис­ки с друзь­ями" (так на­зовет он поз­же - объ­еди­няя в кни­гу - пись­мен­ные сви­детель­ства сво­ей борь­бы) - от­вет "свер­ху" на  воз­ра­жения Се­мена в свя­зи с ан­ти­семит­ской стать­ей, по­явив­шей­ся в офи­ци­аль­ной или по­лу­офи­ци­аль­ной пе­чати. В от­ве­те слы­шалось не сдер­жи­ва­емое уг­ро­жа­ющее ры­чание.

"Вот, на­до пи­сать от­вет на от­вет".

"И дол­го, ты ду­ма­ешь, мо­жет тя­нуть­ся это де­ло?"

Се­мен зас­ме­ял­ся: "Всю жизнь"...

2.

Се­мен Рез­ник соз­на­вал мас­штаб борь­бы, в ко­торую всту­пил, всту­пил доб­ро­воль­но, не по­нуж­да­емый осо­быми об­сто­ятель­ства­ми, но ве­домый нравс­твен­ным чувс­твом (мог и пе­реси­деть, пе­ретер­петь, как дру­гие пе­реси­жива­ли, пе­ретер­пе­вали). Мас­штаб борь­бы оп­ре­делял­ся тем, что ве­лась она не со стать­ями, не с их ав­то­рами, не с фак­та­ми дей­стви­тель­нос­ти, не с об­щес­твен­ны­ми яв­ле­ни­ями, не да­же с об­щес­твен­ной сис­те­мой. Борь­ба ве­лась - с иде­оло­ги­ей. От об­сто­ятель­ств мес­та и вре­мени не за­вися­щей. И хо­тя по­вод для сра­жений соз­да­вали об­сто­ятель­ства се­год­няшние, в ос­но­ве их ле­жало, взры­во­опас­но тле­ло - всег­дашнее. Иде­оло­гия с не­запа­мят­ных вре­мен из од­ной сис­те­мы в дру­гую эс­та­фет­но пе­реда­ва­емая и к каж­дой сис­те­ме ус­пешно, по-сво­ему при­норов­ля­емая.

 "Мар­ксизм-ле­нинизм, как обан­кро­тив­ша­яся иде­оло­гия сда­вал­ся в ар­хив, - вспо­мина­ет Се­мен Рез­ник на­чаль­ный пе­ри­од сво­его прод­ви­жения на ли­нию ог­ня. - А соз­данная с ее по­мощью сис­те­ма то­тали­тар­ной влас­ти на­пол­ня­лась родс­твен­ной, но дру­гой иде­оло­ги­ей".

3.

Од­ним из пер­вых плац­дармов, где зак­ре­пилась и на­чала энер­гично ут­вер­ждать се­бя эта "дру­гая иде­оло­гия", ста­ли ре­дак­ци­он­ные ка­бине­ты ЖЗЛ. Се­мен был ве­дущим ре­дак­то­ром зна­мени­той би­ог­ра­фичес­кой се­рии (единс­твен­ный "штат­ный ев­рей" на шесть эта­жей из­да­тель­ства "Мо­лодая гвар­дия") и од­ним из са­мых за­мет­ных ее ав­то­ров. "С рус­ским на­циз­мом мне до­велось стол­кнуть­ся вплот­ную. Он вор­вался в мою жизнь, рез­ко пе­рело­мил мою лич­ную и твор­ческую судь­бу".

Тут, впро­чем, па­радокс: пе­рело­мил - внеш­не, имен­но по­тому, что внут­ренне, ду­хов­но, нравс­твен­но Се­мен пе­рело­мить се­бя не дал.

Пом­ню, как-то, бе­седуя, мы пе­реби­рали би­ог­ра­фии мно­гих за­меча­тель­ных лю­дей и убе­дились в ито­ге, что со­бытия, ло­мав­шие, да­же раз­ру­шав­шие при­выч­ный и бла­гопо­луч­ный ход их жиз­ни, от­ме­няв­шие пла­ны, раз­ме­тав­шие на­деж­ды, ока­зыва­лось, ве­ли на­ших ге­ро­ев к тем свер­ше­ни­ям, ко­торые ста­ли глав­ны­ми в их судь­бе.

Но об этом лег­ко рас­суждать те­оре­тичес­ки, труд­нее - на де­ле по­жер­тво­вать при­выч­кой и бла­гопо­лучи­ем ра­ди пред­по­лага­емых свер­ше­ний. И сов­сем труд­но - от­ка­зать­ся от при­выч­ки и бла­гопо­лучия, ни­чего не пред­по­лагая и не за­гады­вая, на ус­пех не рас­счи­тывая, пе­рело­мить свою судь­бу, по­тому толь­ко, что не мо­жешь ина­че.

"Я пы­тал­ся плыть про­тив те­чения... Ил­лю­зий у ме­ня не бы­ло... Но это бы­ло не­об­хо­димо для мо­его внут­ренне­го са­мочувс­твия".

4.

В Сло­варе Да­ля на­ходим тол­ко­вание весь­ма не­ожи­дан­но­го (для сло­варя) ре­чения - бес­по­кой­ный че­ловек. Оно "оз­на­ча­ет че­лове­ка прав­ди­вого, но рез­ко­го, иду­щего на­пере­кор неп­равде и бес­по­ко­яще­го ее пок­ро­вите­лей".

Се­мен Рез­ник был ре­дак­то­ром мо­ей кни­ги о Да­ле, но и пос­ле это­го не ос­та­вил изу­чение би­ог­ра­фии сос­та­вите­ля ве­лико­го Сло­варя. Го­ды про­ница­тель­ной ис­сле­дова­тель­ской ра­боты он - бес­по­кой­ный че­ловек! - пос­вя­тил то­му, что­бы убе­дитель­но до­казать, что Вла­димир Ива­нович Даль не был ав­то­ром прес­ло­вутой "За­пис­ки о ри­ту­аль­ных убий­ствах" (то есть убий­ствах ев­ре­ями хрис­ти­ан­ских де­тей), что имя Да­ля при­леп­ле­но чер­но­сотен­ца­ми к "ро­зыс­ка­нию" (для при­дания ве­са) че­рез со­рок лет пос­ле смер­ти за­меча­тель­но­го уче­ного и пи­сате­ля.

Нас­коль­ко не­об­хо­димо это ис­сле­дова­ние, под­твержда­ет тот факт, что еще де­сяти­летия спус­тя, в 1970-х, "За­пис­ка", опять же под име­нем Да­ля, бы­ла пу­щена в са­миз­дат, а ны­не и вов­се из го­да в год выб­ра­сыва­ет­ся на книж­ные при­лав­ки ле­галь­ны­ми из­да­тель­ства­ми.

То­го бо­лее: в ны­неш­ней Рос­сии на­ходят­ся "по­лемис­ты", под­час об­ре­менен­ные важ­ны­ми уче­ными ти­тула­ми, ко­торые про­дол­жа­ют до­казы­вать ав­торс­тво Да­ля.

Борь­ба не кон­ча­ет­ся.

Да и как же ина­че.

В рам­ках ко­рот­ко­го сро­ка Поль­шу по­сети­ли с ви­зитом два цер­ковных вла­дыки - Па­па Рим­ский и Пат­ри­арх Мос­ков­ский. Па­па нап­ра­вил­ся в Ос­венцим, Пат­ри­арх - к трех­сотлет­ним мо­щам мла­ден­ца Гав­ри­ила, "от ис­тых зве­рей-и­уде­ев вос­хи­щен­но­го"...

5.

"С кро­вавым на­ветом я стол­кнул­ся еще в го­ды пос­ле­во­ен­но­го детс­тва..." Се­мен Рез­ник пи­шет это на пер­вых стра­ницах кни­ги "Рас­тле­ние не­навистью". Кни­га - о кро­вавом на­вете. По обык­но­вению - те­ма на всю жизнь.

Тут же, в ав­тор­ском пре­дис­ло­вии, - прит­ча. По­эта спро­сили, сколь­ко вре­мени пи­сал он сти­хот­во­рение. По­эт от­ве­тил: "Со­рок ми­нут"; по­думал и при­бавил: "И всю пре­дыду­щую жизнь".

О кро­вавом на­вете Се­мен всю жизнь ду­мал, чи­тал, со­бирал ма­тери­алы. Вни­матель­ный уче­ный, тек­сто­лог и ис­то­рик, до­казы­вал не-ав­торс­тво В.И.Да­ля. Чут­кий про­за­ик-пси­холог на­писал ис­то­ричес­кий ро­ман "Ха­им-да-Марья". Не­уто­мимый пуб­ли­цист, из­дал до­кумен­таль­ную по­весть "Убий­ство Ющин­ско­го и де­ло Бей­ли­са". До­бавим к это­му мно­гочис­ленные очер­ки, статьи, ис­сле­дова­ния, часть ко­торых сос­та­вила упо­мяну­тую кни­гу "Рас­тле­ние не­навистью".

Тут - по­нима­ние твор­чес­тва, твор­ческий ме­тод: под­сту­пать к те­ме с раз­ных сто­рон, в раз­ных жан­рах, рас­смат­ри­вать ее на раз­ных уров­нях, ме­няя объ­ек­ти­вы. И - не от­сту­пать­ся от нее.

О де­ле Бей­ли­са он ска­зал не­дав­но: "Ны­неш­ней осенью сто лет су­да над Бей­ли­сом. На­ши "друзья", на­ци­онал-пат­ри­оты, та­кого юби­лея не про­пус­тят. Бу­дет мно­го ра­боты".

6.

Се­мен Рез­ник не пи­сал жа­лоб в ин­стан­ции: пи­сатель, он пи­сал статьи, ре­цен­зии, па­родии, пам­фле­ты, от­кры­тые пись­ма, нап­равлял их, как ав­тор-про­фес­си­онал, в раз­ные ор­га­ны пе­чати, от "Ли­тера­тур­ной га­зеты" до "Ком­му­нис­та", но ни од­на стро­ка из все­го им на­писан­но­го в борь­бе с "дру­гой иде­оло­ги­ей" не бы­ла опуб­ли­кова­на.

"Я не был на­ив­ным Дон-Ки­хотом и от­четли­во по­нимал, что шан­сы на по­яв­ле­ние в пе­чати хо­тя бы од­но­го из этих ма­тери­алов близ­ки к аб­со­лют­но­му ну­лю, - ог­ля­дыва­ет­ся Се­мен на му­читель­но труд­ную по­ру сво­ей жиз­ни. - Од­на­ко про­тес­то­вать про­тив бе­зумия ан­ти­семи­тиз­ма ста­ло мо­ей внут­ренней пот­ребностью. К то­му же я пом­нил де­виз ге­роя мо­ей пер­вой кни­ги, ве­лико­го уче­ного Н.И.Ва­вило­ва: Сде­лай всё, что за­висит от те­бя..."

7.

Кни­га Се­мена Рез­ни­ка о Ни­колае Ива­нови­че Ва­вило­ве сто­ит в ря­ду луч­ших книг ЖЗЛ, ус­певших уви­деть свет в не­дол­гий пе­ри­од "от­те­пели" шес­ти­деся­тых го­дов, силь­но пе­реме­нив­ший ли­цо би­ог­ра­фичес­кой се­рии. Та­ких, как "Лу­нин" Н.Эй­дель­ма­на, "Ча­ада­ев" А.Ле­беде­ва, "Лев Тол­стой" В.Шклов­ско­го, "Ре­зер­форд" Д.Да­нина.

Звез­да уби­того в ста­лин­ском зас­тенке уче­ного фор­маль­но бы­ла воз­вра­щена на не­бос­клон рос­сий­ской на­уки, но ее тре­бова­лось еще ос­во­ить, ис­сле­довать - от­крыть за­ново, ес­ли угод­но. Се­мен Рез­ник пред­при­нял по­ис­ти­не ги­гант­ский труд, в ко­тором слож­ные ар­хивные ра­зыс­ка­ния со­седс­тво­вали с 'вы­чис­ле­ни­ем" оче­вид­цев и под­час не­лег­ки­ми бе­седа­ми с ни­ми, дол­гие пу­тешес­твия по биб­ли­отеч­ным пол­кам - с по­сеще­ни­ем мест (ку­да пус­ти­ли, ко­неч­но), сва­зан­ных с би­ог­ра­фи­ей ге­роя, про­ница­тель­ные раз­мышле­ния над каж­дым до­бытым фак­том - с глу­боки­ми би­оло­гичес­ки­ми шту­ди­ями.

Ра­бота над кни­гой на­тал­ки­валась на мно­жес­тво пре­пятс­твий, - ед­ва ли не труд­ней­шим бы­ло ха­рак­терное дла то­тали­тар­ных ре­жимов не­жела­ние де­лать тай­ную ис­то­рию яв­ной, что в дан­ном слу­чае сом­кну­лось с на­чав­шей в ту по­ру на­бирать обо­роты иде­оло­гичес­кой ре­ак­ци­ей и, со­от­ветс­твен­но, при­ос­та­нов­ле­ни­ем про­цес­са дес­та­лини­зации. Сда­ча кни­ги в пе­чать сов­па­ла по вре­мени с вво­дом со­вет­ских вой­ск в Че­хос­ло­вакию. "Из Крем­ля тя­нуло не то что хо­лодом, а трес­ку­чим мо­розом", - вспо­мина­ет Се­мен свое ощу­щение вре­мени. Кни­га, вос­ста­новив­шая, по су­щес­тву - от­крыв­шая мил­ли­онам чи­тате­лей жизнь, судь­бу, тру­ды ве­лико­го уче­ного, бы­ла приз­на­на "иде­оло­гичес­ки вред­ной". Над ней на­вис­ла уг­ро­за зап­ре­та.

Пом­ню, "Ни­колай Ва­вилов" был уже на­печа­тан, - вдруг сиг­наль­ный эк­зем­пляр зат­ре­бова­ли в ка­кие-то не­пос­ти­жимо вы­сокие "вер­хи", по­полз слух, что ти­раж пус­тят под нож. Се­мен поз­во­нил в Кни­готорг, что­бы вы­яс­нить, не ус­пе­ла ли кни­га по­явить­ся где-ни­будь в про­даже: слу­чалось, ти­пог­ра­фия для вы­пол­не­ния пла­на пос­ле под­пи­сания сиг­наль­но­го эк­зем­пля­ра "в свет" сра­зу же от­гру­жала не­боль­шую часть ти­ража в тор­го­вые точ­ки. Так про­изош­ло и на этот раз. Но в свя­зи с на­чатым про­тив кни­ги "де­лом" вы­пор­хнув­шие эк­зем­пля­ры "вред­ной" кни­ги бы­ли заб­ро­шены в са­мую да­лекую и глу­хую про­вин­цию - в Ту­ву. Се­мен свя­зал­ся с Кы­зылом и вы­купил нес­коль­ко де­сят­ков эк­зем­пля­ров: до­каза­тель­ство, что кни­га - бы­ла.

А ос­таль­ной ти­раж, за­пер­тый в опе­чатан­ной ком­на­те, еще дол­го ждал ре­шения сво­ей учас­ти. В ко­неч­ном сче­те "смер­тный при­говор" за­мени­ли "вы­дир­кой": из го­товой кни­ги ус­тра­нили ряд не­угод­ных стра­ниц. Пос­ле че­го вы­пус­ти­ли ее с опоз­да­ни­ем на год, но под пер­во­началь­ным се­рий­ным но­мером и с преж­ней да­той из­да­ния (всё та же при­выч­ка уп­ря­тывать тай­ную ис­то­рию под пок­ро­вом яв­ной).

Эк­зем­пляр из "кы­зыль­ских" - без "вы­дир­ки", - по­дарен­ный мне ав­то­ром, ока­зал­ся ра­рите­том.

8.

Сле­дуя на­казу лю­бимо­го сво­его ге­роя, Се­мен Рез­ник де­лал всё, что от не­го за­висе­ло.

"...И тут дей­стви­тель­но вста­вала глу­хая сте­на. Же­лезо­бетон­ная, но об­ло­жен­ная ва­той. И от­то­го осо­бен­но неп­ро­ница­емая, га­сящая вся­кий звук".

Ко­неч­но, ва­та. И - ни зву­ка. Всё, что пи­сал Се­мен, всё, что счи­тал он сво­им дол­гом прок­ри­чать чи­тате­лям, лю­дям, об­щес­тву, га­силось за сте­нами ре­дак­ци­он­ных, пар­тий­ных, со­юз­пи­сатель­ских ка­бине­тов. Ни­чего из "пе­репис­ки с друзь­ями", сос­та­вив­шей по­том объ­емис­тую кни­гу в со­вет­ской Рос­сии опуб­ли­кова­но не бы­ло. Но; ва­та - ва­той, а сте­на - же­лезо­бетон­ная: от­ра­жала уда­ры.

Вот, к при­меру. Из ре­цен­зии на пред­став­ленную в из­да­тель­ство ру­копись ро­мана "Ха­им-да-Марья" (уточ­няю: не на кни­гу - на ру­копись, ко­торой та­кие ре­цен­зии и прег­ражда­ли по­яв­ле­ние в свет): "огуль­ное об­ви­нение рус­ско­го на­рода в пред­взя­том и враж­дебном от­но­шении к ев­ре­ям", :ав­тор, "пос­та­вив­ший се­бе целью ра­зоб­ла­чить и опо­зорить не толь­ко рос­сий­ские по­ряд­ки, но и са­мые ха­рак­те­ры и нравс­твен­ность рус­ских лю­дей", "впе­чат­ле­ние ос­ме­ива­ния рус­ских" и т.п. В ус­ло­ви­ях всё бо­лее оче­вид­но­го по­рабо­щения на­ци­онал-пат­ри­отиз­мом не толь­ко иде­оло­гичес­кой жиз­ни, но и ве­дущих по­зиций куль­тур­ной и об­щес­твен­ной жиз­ни, по­доб­ные фор­му­лиров­ки вы­ходи­ли за пре­делы оцен­ки тек­ста, обо­рачи­вались соз­да­ни­ем ре­пута­ции, то­го бо­лее - об­ви­нени­ем.

Поз­же, по­ведав о мы­тарс­твах "Ха­има-да-Марьи", Се­мен за­вер­шит сю­жет:

"Для ме­ня бы­ло важ­но до­вес­ти эк­спе­римент до кон­ца, то есть убе­дить­ся, что и в жан­ре ис­то­ричес­ко­го ро­мана, поз­во­ля­ющем "оп­ро­кинуть" проб­ле­му над­ви­га­юще­гося фа­шиз­ма в "прок­ля­тое" прош­лое, пе­редо мною воз­двиг­ну­та глу­хая сте­на...

По­ка ру­копись со­вер­ша­ла свое не­тороп­ли­вое хож­де­ние по ре­дак­ци­ям, я на­писал ис­то­ричес­кий ро­ман "Кро­вавая ка­русель" - на ма­тери­але Ки­шинев­ско­го пог­ро­ма 1903 го­да, вспых­нувше­го то­же на поч­ве кро­ваво­го на­вета. За­кон­чив ро­ман, я по­нял, что по­сылать ру­копись прос­то не­куда. Путь был прой­ден до кон­ца, ос­та­валось со­бирать че­мода­ны".

9.

Кни­ги, ка­кие воз­можно, он отос­лал за­ранее. Глав­ная за­бота бы­ла - тай­ны­ми пу­тями пе­реп­ра­вить свой ар­хив. О ве­щах не бес­по­ко­ились: бра­ли ос­новное, что мож­но бы­ло уло­жить в нес­коль­ко, по чис­лу рук, че­мода­нов. Ос­таль­ное, в том чис­ле и ме­бель, роз­да­ли род­ным, друзь­ям. Ког­да че­рез нес­коль­ко ча­сов пос­ле от­ле­та са­моле­та, я во­шел в пус­тую квар­ти­ру, я уви­дел ос­тавлен­ный на ди­ване кос­тюм Се­мена, в ко­тором он хо­дил пос­ледние го­ды. Так и у­ехал: сбро­сил ста­рый кос­тюм, на­дел но­вый, куп­ленный к отъ­ез­ду, взял че­модан - и по­шел...

10.

Люб­лю на­писан­ные Се­меном кни­ги об уче­ных. Кро­ме то­го, что это всег­да обиль­но соб­ранный, глу­боко изу­чен­ный и ув­ле­катель­но воп­ло­щен­ный в сло­ве ма­тери­ал, би­ог­ра­фичес­кие по­вес­тво­вания Се­мена Рез­ни­ка оза­рены из­нутри как бы за­пол­ня­ющим их яс­ным све­том мыс­ли и чувс­тва. осоз­нанной ве­рой ав­то­ра в доб­рую си­лу ра­зума и ра­зум­ную си­лу доб­ра.

Об­ду­мывая жизнь и де­яния за­меча­тель­ных лю­дей, из­бран­ных им сво­ими ге­ро­ями, их на­уч­ную и об­щес­твен­ную по­зицию, их ду­хов­ную и ду­шев­ную ра­боту, пос­то­ян­ные по­ис­ки ими ис­ти­ны, став­шие смыс­лом и со­дер­жа­ни­ем жиз­ни, Се­мен со­вер­шал путь вос­хожде­ния, поз­во­лив­ший ему с боль­шей вы­соты, ши­ре ог­ля­дывать по­ле сво­их тру­дов, глуб­же про­никать в суть со­бытий, яв­ле­ний, де­яний, умс­твен­ных пос­тро­ений.

Неп­ре­мен­но хо­чу вспом­нить здесь при­над­ле­жащую его пе­ру со­вер­шенно не­обыч­ную кни­гу о Илье Иль­иче Меч­ни­кове. Вся кни­га, от пер­вых до пос­ледних стра­ниц, пос­тро­ена вок­руг единс­твен­ной бе­седы Меч­ни­кова с Ль­вом Ни­кола­еви­чем Тол­стым. От ди­ало­га, в ко­тором оба ве­ликих со­бесед­ни­ка по-сво­ему как бы под­во­дят ито­ги жиз­ни, рас­хо­дит­ся кру­гами би­ог­ра­фия ге­роя, лич­ная, твор­ческая, ду­хов­ная. По­ложе­ния этой бе­седы, ко­торая бы­ла и вза­имо­тяго­тени­ем, вза­имоп­ри­яти­ем и вмес­те вза­имо­от­талки­вани­ем, по­леми­кой, где неп­росто най­ти точ­ки сог­ла­сия, пря­мо или опос­ре­дован­но соп­ря­га­ют­ся со всей жизнью уче­ного, его раз­ви­ти­ем, его дви­жени­ем на пу­тях по­ис­ков ис­ти­ны, так же как под­го­тов­ле­ны и нап­ря­жен­ны­ми ду­хов­ны­ми ис­ка­ни­ями Тол­сто­го.

Не мо­жет быть, что­бы, ра­ботая над та­кой кни­гой, ав­тор ос­та­вал­ся в сто­роне, на обо­чине со­бытий, "над схват­кой", что­бы всё, что об­ду­мывал, прет­во­рял в сло­во, сам не про­жил, не пе­режил, в се­бя не воб­рал, опять же пря­мо или опос­ре­дован­но, не взял бы в ос­но­вание сво­ей жиз­ни и тру­дов.

11.

У Тол­сто­го есть об­раз - че­ловек сто­ит, вып­ря­мив­шись во весь рост, на тен­де­ре па­рово­за. Он ви­дит, что по­езд идет под от­кос, кри­чит, но пас­са­жиры в ва­гонах за­няты сво­ими де­лами - спят, бе­седу­ют, ужи­на­ют, пь­ют ви­но, иг­ра­ют в кар­ты...

Ког­да Се­мен Рез­ник пе­реб­рался на За­пад, мно­гие по­лага­ли,. что он ус­по­ко­ит­ся. Ог­ля­дит­ся, об­жи­вет­ся, "ус­тро­ит свою жизнь": при­об­ре­тет боль­шой пись­мен­ный стол и за­сядет пи­сать би­ог­ра­фичес­кие по­вес­тво­вания и ис­то­ричес­кие ро­маны, - есть ли что, бо­лее же­лан­ное ду­ше пи­сате­ля!..

Но Се­мен из чис­ла сто­ящих на тен­де­ре. Он не за по­ко­ем на "прек­расный" За­пад по­дал­ся, не бе­жал от не­покоя, - "ме­ня вы­тол­ка­ли из стра­ны вмес­те с ру­копи­сями объ­емом в две ты­сячи стра­ниц".

Еще не ог­ля­дел­ся, не об­жился, не ус­тро­ил­ся за оке­аном - уже в борь­бе.

Счастье но­вой жиз­ни - не прос­торный пись­мен­ный стол, не удоб­ное ра­бочее крес­ло. Счастье - го­ворить с не­завя­зан­ным ртом, го­ворить и быть ус­лы­шан­ным. (Ско­ро мил­ли­оны лю­дей уз­на­ли его го­лос и акус­ти­чес­ки: Се­мен дол­гие го­ды был ве­дущим сот­рудни­ком "Го­лоса Аме­рики".)

В Шта­тах Се­мен Рез­ник не толь­ко пуб­ли­ковал на­рабо­тан­ное в Рос­сии, ко­торое (к его со­жале­нию), по ме­ре бур­но на­рас­тавшей на­цифи­кации стра­ны не то что не ус­та­рева­ло, но ста­нови­лось всё бо­лее зло­бод­невным. "С то­го бе­рега" он вни­матель­но сле­дит за всем, что про­ис­хо­дит в ми­ре, бе­зум­но скло­ня­ющем­ся к по­така­нию на­ци­она­лиз­му, ан­ти­семи­тиз­му, во­инс­тву­юще­му экс­тре­миз­му, чи­та­ет (как ус­пе­ва­ет толь­ко?) де­сят­ки книг, пуб­ли­цис­ти­чес­ких и на­уч­ных ста­тей, прос­матри­ва­ет пу­ды пе­ри­оди­ки - и не ос­тавля­ет без от­ве­та ни­чего, что, по его мне­нию, тре­бу­ет ра­зоб­ла­чения, об­ли­чения.

"Мне сно­ва приш­лось взять­ся за пе­ро", - рас­ска­зыва­ет Се­мен о пер­вые же ме­сяцах сво­ей но­вой жиз­ни.

При­меча­тель­но, что уже од­но из пер­вых его пе­чат­ных выс­тупле­ний за ру­бежом нап­равле­но не про­тив преж­них, рос­сий­ских "дру­зей", а про­тив аме­рикан­ских "те­оре­тиков" и про­паган­дистов со­ветиз­ма, ан­ти­из­ра­илиз­ма, от­ри­цате­лей Хо­локос­та. Об этом он под­робно рас­ска­зыва­ет в ин­те­рес­ном и по­учи­тель­ном очер­ке "Крас­но-ко­рич­не­вые в Аме­рике".

Ес­ли не­об­хо­димо, Се­мен Рез­ник всту­па­ет в бой не толь­ко на пе­чат­ных по­лосах, но вы­ходит на по­ле по­един­ка ли­цом к ли­цу.

Ког­да, по ми­лос­ти аме­рикан­ских про­совет­чи­ков и доб­ро­хотов, в США бы­ла прис­ла­на де­лега­ция "со­вет­ских пи­сате­лей", сплошь сос­тавлен­ная из ли­тера­тур­ных де­яте­лей ак­тивно­го на­ци­онал-пат­ри­оти­чес­ко­го нап­равле­ния, в час­тнос­ти ав­то­ров из­вес­тно­го об­ра­щения, в ко­тором на­чав­ши­еся бы­ло в ту по­ру де­мок­ра­тичес­кие пре­об­ра­зова­ния в Рос­сии объ­яв­ля­лись "ев­рей­ским за­гово­ром", Се­мен встре­тил гос­тей до сих пор не за­бытой ими стать­ей "Де­сант со­вет­ских на­цис­тов в Ва­шин­гто­не" и стал од­нин из са­мых неп­ри­ят­ных для при­быв­ших "дру­зей", хо­рошо ос­ве­дом­ленным ин­тервь­ю­ером. Энер­гия Се­мена Рез­ни­ка, пуб­ли­цис­та и граж­да­нина, его убеж­денность сор­ва­ли мар­ше­вую про­гул­ку "де­лега­ции".

Од­на из мно­гих ста­тей, ко­торы­ми "друзья" на про­тяже­нии лет поч­ти­ли Се­мена, озаг­лавле­на ре­шитель­но, без оби­няков:"Сам се­бе ве­рев­ку на­мыли­ва­ет".

Как не вспом­нить сло­ва по­эта: "Мы слы­шим зву­ки одоб­ренья не в слад­ком ро­коте хва­лы, а в ди­ких кри­ках оз­лобленья".

12.

Не хо­чу со­пос­тавлять, срав­ни­вать на­писан­ное Се­меном Рез­ни­ком, но, без сом­не­ния, один из ка­питаль­ней­ших, ито­говых, его тру­дов - кни­га "ВМЕС­ТЕ ИЛИ ВРОЗЬ. Судь­ба ев­ре­ев в Рос­сии", тот­час по вы­ходу в свет за­во­евав­шая ши­рокую из­вес­тность.

На ти­туль­ном лис­те под­за­голо­вок - "За­мет­ки на по­лях ди­логии А.И.Сол­же­ницы­на". Но этот под­за­голо­вок пе­реда­ет ско­рее по­вод соз­да­ния кни­ги (точ­нее да­же - им­пульс, по­будив­ший ав­то­ра к ра­боте над ней), не­жели в пол­ном объ­еме ее со­дер­жа­ние. Кни­га - не спор с Сол­же­ницы­ным, не уточ­не­ние или оп­ро­вер­же­ние при­води­мых им дан­ных, не оцен­ки его суж­де­ний, хо­тя в кни­ге Се­мена Рез­ни­ка, ко­неч­но же, и спор, и уточ­не­ние, и оп­ро­вер­же­ние, и оцен­ки. И то, и дру­гое, и третье глу­боко об­ду­мано и очень ин­те­рес­но, но, за­мыш­ляя свою кни­гу, Се­мен Рез­ник вы­ходит да­леко за прос­транс­твен­ные пре­делы обыч­ной по­леми­ки. У кни­ги иной мас­штаб, иная суть, иная - конс­трук­тивная - нап­равлен­ность. По­леми­ка с Сол­же­ницы­ным, убеж­да­ющая тем, что ос­но­выва­ет­ся на до­кумен­тах-пер­во­ис­точни­ках, дос­то­вер­ных сви­детель­ствах сов­ре­мен­ни­ков, на спе­ци­аль­ных тру­дах ис­то­риков, ус­ту­па­ет глав­ное мес­то в кни­ге Се­мена Рез­ни­ка за­ново на­писан­ной, на­уч­но обос­но­ван­ной ис­то­рии рос­сий­ско­го ев­рей­ства. И то­го бо­лее. "Вмес­те или врозь" - это вы­рази­тель­ны­ми чер­та­ми на­писан­ная ис­то­рия Рос­сии и от­ра­жен­ная в ней и ее от­ра­жа­ющая ис­то­рия жиз­ни и судь­бы рос­сий­ских ев­ре­ев.

У Ю.М.Лот­ма­на на­ходим: "Ис­то­рия, от­ра­жен­ная в од­ном че­лове­ке, в его бы­те, жиз­ни, жес­те, изо­мор­фна ис­то­рии че­лове­чес­тва. Они от­ра­жа­ют­ся друг в дру­ге и поз­на­ют­ся друг че­рез дру­га". Не знаю, ког­да эта мысль бы­ла за­фик­си­рова­на впер­вые, но на прак­ти­ке, в на­шей ли­тера­тур­ной ра­боте, она уже де­сяти­летия на­зад бы­ла ве­дущей при соз­да­нии книг о за­меча­тель­ных лю­дях, книг, над ко­торы­ми мы тру­дились в на­деж­де по­вер­нуть на но­вые пу­ти оте­чес­твен­ный би­ог­ра­фичес­кий жанр. Эту мысль мож­но с пол­ным пра­вом от­нести и к ис­то­рии на­рода. Вот с та­ким ши­роким и про­ница­тель­ным взгля­дом, пред­став­ля­ет­ся мне, и ра­ботал Се­мен Рез­ник над кни­гой "Вмес­те или врозь".

13.

Ви­дим­ся те­перь ред­ко.

Ког­да Се­мен на­вес­тил ме­ня, по­еха­ли в Мар­бург. Ме­мори­аль­ная дос­ка у вхо­да в уни­вер­си­тет со­об­ща­ет, что здесь учил­ся Ло­моно­сов. Три сти­хот­ворных стро­ки по-рус­ски:

Вез­де ис­сле­дуй­те все­час­но
Что есть вел?ко и прек­расно,
Че­го еще не ви­дел свет.
На от­да­лен­ной Гис­сель­берг­ской ули­це ме­мори­аль­ной дос­кой по­мечен дом № 15, где в сту­ден­ческие го­ды жил Бо­рис Пас­тернак. На дос­ке - сло­ва из "Ох­ранной гра­моты": "Про­щай, фи­лосо­фия..."

Взоб­ра­лись на вер­ши­ну го­ры, к сред­не­веко­вому зам­ку ("ры­цар­ское гнез­до", по сло­ву Пас­терна­ка). По скло­нам го­ры сбе­гали улоч­ки ста­рого го­рода.

Плы­ла че­репи­ца, и пол­день смот­рел,
Не смар­ги­вая, на кров­ли...

Вдруг на­бежа­ла ту­ча, со­вер­шенно та­кая, ка­кой ей по­ложе­но быть по ка­нонам клас­си­чес­кой рус­ской ли­тера­туры - ли­ловая. Про­лил­ся быс­трый и шум­ный лет­ний дождь. Мы сто­яли на пло­щад­ке пе­ред зам­ком и смот­ре­ли на рас­ки­нув­ший­ся вни­зу го­род. Не­ожи­дан­но на не­бе, еще ли­лово-се­ром, но уже под­све­чен­ном выг­ля­нув­шим сол­нцем, по­яви­лись ра­дуги, сра­зу две, пе­ресе­ка­ющие од­на дру­гую, - яр­кие в каж­дом цве­те спек­тра, ог­ромные по­лук­ру­жия че­рез всё не­бо. Это бы­ло ве­лико и прек­расно и, на­вер­но, рав­но прив­лекло бы пыт­ли­вый ум Ло­моно­сова и по­эти­чес­кое во­об­ра­жение Пас­терна­ка.

Се­мен ска­зал:

- Не­уже­ли лю­ди в Рос­сии нач­нут ког­да-ни­будь ин­те­ресо­вать­ся ли­тера­турой и ис­то­ри­ей по-нас­то­яще­му, без су­еты и "по­лити­ки"?..

Я по­думал: "Как до­рого и как зна­чимо, что имен­но ты за­меч­тался об этом..."

Ис­точник  http://www.berkovichzametki.com/2013/Zametki/Nomer6/Porudominsky1.php    

АН­ТИ­АН­ТИ­СЕМИТ СЕ­МЁН РЕЗ­НИК  Часть 1.

АН­ТИ­АН­ТИ­СЕМИТ СЕ­МЁН РЕЗ­НИК  Часть 2.