Я не согласен ни с одним словом, которое вы говорите, но готов умереть за ваше право это говорить... Эвелин Беатрис Холл

независимый интернет-журнал

Держись заглавья Кругозор!.. Наум Коржавин
x

SOS

Рассказ

Опубликовано 7 Мая 2013 в 08:45 EDT

…Хрип и конвульсии умирающего выбросили его из траншеи и он рухнул под ближайшим кустом, изрыгая кровь и блевотину и давясь от накатывающих спазмов в животе и горле и жгучих слёз. Ползти он не мог, а потому согнувшись, падая и подымаясь, и не переставая отрыгивать и выплёвывать слюну с кровью, пробежал сотню метров. Начался артналет и невдалеке, распустившись дьявольским букетом, разорвался снаряд. Дождь осколков не прошел мимо, и Сергей свалился от удара под мышку и в бок, вырубившего его и швырнувшего бесчувственное тело в сторону. Вытащили его свои же. В сознание он пришел через двое суток в дивизионном госпитале после тяжелой операции на левом легком и желудке. Тем для него война и окончилась. Начались госпитальные странствия с операциями и осложнениями до самого сорок седьмого года.
Гостевой доступ access Подписаться

"Ду­ша. По ре­лиги­оз­ным пред­став­ле­ни­ям: Ду­хов­ная сущ­ность че­лове­ка, осо­бая не­мате­ри­аль­ная бес­смертная си­ла, оби­та­ющая в те­ле че­лове­ка (иног­да жи­вот­ных, рас­те­ний), по­кида­ющая его во вре­мя смер­ти, сна и вновь про­яв­ля­юща­яся пос­ле смер­ти в иной ма­тери­аль­ной обо­лоч­ке…. В иде­алис­ти­чес­кой фи­лосо­фии и ре­лигии: осо­бая не­мате­ри­аль­ная суб­стан­ция, выс­шая фор­ма раз­ви­тия еди­ного ми­рово­го на­чала".
/Боль­шой тол­ко­вый сло­варь рус­ско­го язы­ка. 1998/

"Толь­ко бе­регись и край­не бе­реги ду­шу твою…
 /Пя­тик­ни­жие Мо­исе­ево. Вто­роза­коние IV. 4.9./"

"Но кре­пись, что­бы не есть кро­ви, ибо кровь это ду­ша; Не ешь же ду­ши вмес­те с мя­сом… Не ешь  ея, да­бы хо­рошо бы­ло те­бе и де­тям тво­им пос­ле те­бя…"
/Пя­тик­ни­жие Мо­исе­ево. Вто­роза­коние ХIII. 23,24,25/.


Мо­роз­ный, со­рока-се­миг­ра­дус­ный ян­варь на­вис над си­бир­ским хи­мичес­ким и ко ксо­хими­чес­ким го­родом, рас­се­ян­ным по обе сто­роны не­ког­да ши­рокой и кра­сивой, а нын­че об­ме­лев­шей и за­гажен­ной си­бир­ской ре­ки. И сам - то по се­бе ди­тя пер­вых ста­лин­ских пя­тиле­ток - се­рый, од­но­об­разный, ба­рач­ный од­но­этаж­ный, - был он сей­час за­вален по­луто­рамет­ро­вым сло­ем сне­га и с птичь­его по­лета поч­ти срав­нялся с без­жизнен­ным по­лот­ном за­мер­зшей ре­ки. И ес­ли чем и вы­делял­ся на бес­ко­неч­ных си­бир­ских прос­то­рах, так это бес­ко­неч­ны­ми тру­бами, тер­ри­кона­ми ок­рес­тных шахт, круг­ло­суточ­ным, не­пере­носи­мым хи­мичес­ким зло­вони­ем и жел­ты­ми ды­мами.
______________
Copyright Library of Congress   byViktor Finkel

И что так лю­бят друг дру­га вой­ны и мо­розы? Что они так тя­нут­ся друг к дру­гу? Возь­ми хоть во­семь­сот две­над­ца­тый, хоть фин­скую вой­ну или ны­неш­ний со­рок пер­вый. В вой­ну и Зем­ля - ма­туш­ка бо­ле­ет. Зи­мой - мо­розом, ле­том - жа­рой не­сус­ветной! Нич­то в ми­ре на­шем не слу­чай­но, нич­то! Уж ес­ли да­же бра­ки че­лове­чес­кие - ред­ко счас­тли­вые, час­то нес­час­тные, и поч­ти всег­да - ни­какие и го­товые раз­ва­лить­ся, а то и взор­вать­ся, по­кале­чив ок­ру­жа­ющих, под дей­стви­ем лю­бых встреч­ных юбок и шта­нов, - и то, го­ворят, зак­лю­ча­ют­ся на Не­бесах. Что уж го­ворить о Вой­нах - На­каза­нии Божь­ем! На­каза­нии по всем мыс­ли­мым и не­мыс­ли­мым стать­ям Не­бес­но­го Ко­дек­са. За все гре­хи на­ши прош­лые, а мо­жет стать­ся, и в на­зида­ние, - за бу­дущие!

В де­ревян­ном ба­раке, при­жатом к зем­ле и врос­шем в неё по ниж­ний срез ок­на, а те­перь - и вов­се за­сыпан­ном сне­гом по кры­шу, с окон­ца­ми - бой­ни­цами, в од­ном из ты­сяч их, бес­толко­во и без­различ­но к лю­дям раз­бро­сан­ным по ле­вобе­режью, бы­ло теп­ло, го­рел элек­три­чес­кий свет и кро­хот­ная ком­на­туш­ка, где они юти­лись вшес­те­ром, вмес­те с хо­зяй­кой с от­кры­той фор­мой ту­бер­ку­леза, ка­залась поч­ти ра­ем, ес­ли бы не по­вес­тка на сто­ле… Ма­ма ус­та­ло пла­кала, от­ца, как всег­да, не от­пуска­ли с по­рохо­вого на том бе­регу не­деля­ми, хо­зяй­ка ра­бота­ла в во­ору­жен­ной ох­ра­не за­вода и бы­ла на де­журс­тве, ма­лень­кий бра­тиш­ка, по­нят­ное де­ло, ни­чего не по­нимал. Сер­гей рас­те­рян­но со­бирал свою ко­том­ку, уже не чувс­твуя се­бя здесь и еще не ощу­щая се­бя там.

Уди­витель­нее всех вел се­бя дед:

- Сы­нок - Сер­гея он по­чему-то звал имен­но так, - сы­нок, они, ко­неч­но, не­людь, страш­ное сво­лочьё… Но не все… Их на­до унич­то­жить… Но не всех под­ряд…И они бу­дут унич­то­жены… Но не це­ликом… Не бу­дешь же ты стре­лять их ма­лых де­тей…

Его и обыч­но-то ти­хий и сла­бый го­лос поч­ти сте­лил­ся по ве­чер­ней ти­шине:

- Гос­подь их убе­рет… А я хо­чу дож­дать­ся те­бя здо­ровым и со здо­ровой ду­шой! Дай-то Бог до­жить!… И за­пом­ни : за­щищай се­бя, свою стра­ну и сво­их дру­зей в лю­бых ус­ло­ви­ях, но боль­ше, чем на­до для де­ла, - тут он на­дол­го за­мол­чал, сгор­бился, и гля­дя, как-то сни­зу и ис­ко­са, поч­ти про­шеп­тал: - но боль­ше, чем это не­об­хо­димо, кро­ви-то не про­ливай… В этом, не дай Гос­подь, зай­тись мож­но, как в каш­ле су­мас­шедшем, … не ос­та­новишь­ся. Ду­шу, ду­шу бе­реги… Что мы без неё?…А те­бе еще жить и жить… Я мо­лить­ся бу­ду за  те­бя…

И зло в тес­но­те сра­жений
По­беж­да­ет­ся гор­шим злом.
/Мак­си­мили­ан Во­лошин/

Сра­зу из во­ен­ко­мата нап­ра­вили его в пе­хот­ное учи­лище - раз­ряд имел са­мый на­чаль­ный по бок­су и рос­ту был за­мет­но­го. Вре­мя, од­на­ко, то­роп­ли­вое бы­ло, сжа­тое вой­ной, и про­учить­ся и трёх ме­сяцев не да­ли. Ус­пе­ли толь­ко что ору­жие ос­во­ить, с дис­ципли­ной свык­нуть­ся, да ус­та­вы по­дол­бить. Все пи­сали док­ладные с прось­бой пос­лать на фронт - не тер­пе­лось счастья во­ин­ско­го по­пытать. Вой­на, ви­дишь - ли, мог­ла за­кон­чить­ся без них, без ге­рой­ства их, ор­де­нов и ме­далей.. Ну, и, са­мо - со­бой, не без со­вес­тли­вос­ти - в го­дину-то вой­ны за кни­гами си­деть… Кон­чи­лось всё прос­то. Ког­да нем­цы, в ко­торый раз, где-то, что-то прор­ва­ли, дос­рочно всем, чо­хом да­ли по сер­жант­ско­му чи­ну и пос­ла­ли на фронт. Ра­ды бы­ли нес­ка­зан­но… Де­ти, од­но сло­во, де­ти ма­лые, не­битые, не­опыт­ные - не га­дали, не зна­ли, не ве­дали, что жда­ло их. Из сот­ни че­ловек их кур­са и вы­жило-то пя­теро, да и то по­кале­чен­ных…

Да и что мог­ли по­нимать они в том страш­ном, что про­ис­хо­дило вок­руг них, а глав­ное - Над ни­ми. Что они мог­ли по­нять в ужа­са­ющей а­уре зла, сгус­тившей­ся над тер­ри­тори­ями двух фа­шис­тву­ющих дик­та­тур. Что зна­ли они о ма­тери­али­зован­ной не­навис­ти, соз­данной дву­мя сред­не­веко­выми, бе­зумс­тву­ющи­ми иде­оло­ги­ями? Что осоз­на­вали они, ког­да сбли­зились, смяв раз­де­литель­ные барь­еры и стра­ны, два монс­тра - два ги­гант­ских гро­зовых об­ла­ка Ми­рово­го Зла, Тём­ных, Страш­ных, Бес­че­ловеч­ных, за­ряжен­ных раз­но­поляр­ны­ми Чер­ны­ми и Крас­ны­ми, но рав­но хищ­ны­ми ку­лона­ми Не­навис­ти, Кро­вожад­ности, Без­жа­лос­тнос­ти.

А на­до всем этим ужа­сом бы­ло Не­бо! Ве­ликое Не­бо, всег­да же­ла­ющее че­лове­ку Доб­ра. Но в дан­ном слу­чае ре­шив­шее, дол­жно быть, что дру­гого пу­ти нет! И два дь­яво­ла дол­жны бы­ли унич­то­жить друг дру­га, что­бы Че­лове­чес­тво осоз­на­ло ту­пики ис­то­ричес­ко­го ла­бирин­та.

Оп­ре­дели­ли Сер­гея в пол­ко­вую раз­ведку - кро­хот­ный взвод, в луч­шие свои вре­мена - 16-18 че­ловек, и, час­тень­ко, пос­ле бо­ев и вы­лазок то­щав­ший до по­лови­ны. Лю­ди в не­го под­би­рались вро­де бы и слу­чай­ные, раз­ве что не по внеш­не­му эк­стерь­еру, толь­ко страш­ная стре­митель­ная и неп­равдо­подоб­но ко­рот­кая фрон­то­вая жизнь без прош­ло­го и бу­дуще­го, си­юми­нут­ная жизнь, сжа­тая до не­дель, дней, а иной раз и ча­сов, да и жизнь ли то бы­ла, быс­тро про­води­ла ин­вента­риза­цию. Ко­го вы­тес­ня­ла за не­лов­кость и не­пово­рот­ли­вость, за фи­зичес­кую и нер­вную сла­бину в ру­тин­ную пе­хоту, здесь же - в со­сед­ние взво­ды, да око­пы, а дру­гих - в мир иной. Да как быс­тро-то… Да как спо­ро…

Но те нем­но­гие, кто уце­левал ме­сячиш­ко - дру­гой, на­кап­ли­вал ка­кой-то опыт вы­жива­ния и при­об­ре­тал "свой­ство". Бы­ли они раз­ные. Но и об­ще­го на­кап­ли­валось. И шло все от ко­ман­ди­ра взво­да стар­ше­го сер­жанта Ши­лова. Двух­метро­вого улыб­чи­вого блон­ди­на со ско­шен­ны­ми пле­чами, мос­ласто­го, длин­но­руко­го, с неп­равдо­подоб­но ог­ромны­ми ло­пато­об­разны­ми ла­доня­ми. Пе­ред­ние фа­лан­ги на них гну­лись при не­под­вижных ос­таль­ных, а уж ес­ли что по­пада­лось в ру­ки… не вы­пус­тит, как из че­люс­тей буль­дожь­их. Ру­ки ему отор­ви, хоть в лок­тях, хоть в пле­чах - все рав­но не вы­пус­тит.

И бы­ло-то ему не бо­лее двад­ца­ти - вой­на для мо­лодых, - но, нес­мотря на при­вет­ли­вость и ве­селый нрав, опы­та он был не­мало­го и по­хоро­нил пя­терых сво­их пред­шес­твен­ни­ков - всех смель­ча­ков, от­ча­ян­ных лю­бите­лей да сто­рон­ни­ков раз­ведки бо­ем, - и нес­коль­ко де­сят­ков под­чи­нен­ных. А пос­ледне­го и вов­се глу­по и тя­жело. Бе­седо­вали в ча­сок за­тишья, при­валив­шись к бе­рез­ке и при­жав­шись пле­чами дру­гу к дру­гу, сна­ряд шаль­ной не­пода­леку ра­зор­вался и ос­колком снес­ло го­лову. А Ши­лов с бе­рез­кой так ох­леста­ны кровью бы­ли, что на мгно­венье их и раз­ли­чить труд­но ста­ло.

Ус­пе­ла ли ду­шень­ка Кос­ти спас­тись? Или так и по­гиб­ла с те­лом? Ведь "ду­ша те­ла в кро­ви она…" - так и ска­зано в Ве­ликой Кни­ге! В нор­маль­ный жиз­ни да при спо­кой­ной смер­ти дол­жна бы­ла бы ду­ша от сер­дца отой­ти, прой­ти че­рез грудь - шею, снять ин­форма­цию с моз­га и че­рез те­мя ус­тре­мить­ся на­верх. На все-то и бы­ли у неё  ты­сяч­ные до­ли се­кун­ды, по­ка рас­ка­лен­ный и ра­зог­нанный взры­вом, прок­ля­тый ру­бящий ос­ко­лок злой за­зуб­ренной ста­ли, раз­ве что не ос­мыслен­но, не пе­ресек ее до­роги - мос­та её в бес­смер­тие…

Как знать, муд­рая она и впе­ред смот­ря­щая… Мо­жет за­ранее зна­ла, что про­изой­дет… Тог­да уце­лела и на­ходит­ся сей­час где-то в Божь­их Вла­дени­ях. А мо­жет с кровью  бы­ла раз­брыз­га­на по ми­ру? И тог­да из од­ной боль­шой ро­дились мно­го мел­ких ду­шонок… А мо­жет она, как го­лог­рамма ла­зер­ная - как ни дро­би её, а все ту же ин­форма­цию на ней най­дешь, всё то же бо­гатс­тво? А мо­жет. и вов­се по­гиб­ла и в зем­ле про­пала? По­ди, спро­си у неё…

Ник­то из раз­ведчи­ков спе­ци­аль­но­го об­ра­зова­ния не имел, бо­ево­го сам­бо и дзю­до не знал, а о ка­ратэ и слы­хом не слы­хивал, но к су­рово­му  бы­ту сво­ему прис­по­собил­ся и на­копил нес­коль­ко бо­евых при­ёмов, поз­во­ляв­ших им  сис­те­мати­чес­ки тас­кать язы­ков с не­мец­кой пе­редо­вой. Вы­делял­ся сре­ди них Иг­нать­ич - не слиш­ком склад­но, но креп­ко ско­лочен­ный ук­ра­инец, с пе­реби­тым пу­лей но­сом. Всё, че­го ка­сались его ру­ки, ока­зыва­лось  гру­бо сла­жен­ным, по мед­вежьи на­деж­ным и ка­питаль­ным. Будь-то ска­мей­ка у по­рож­ка кро­хот­ной, ко­собо­кой, чу­дом уце­лев­шей хи­бар­ки в по­луки­ломет­ре от зем­лянки шта­ба пол­ка, ког­да фронт зас­тыл на ме­сяц, или щи и ку­леш, ве­ликим мас­те­ром по час­ти ко­торых был Иг­нать­ич. Здо­ровья был от­менно­го, но ес­ли вдруг прос­ты­вал, ле­чил­ся прос­то - ки­лог­раммо­вый ло­моть са­ла и бу­хан­ка хле­ба за­пива­лись лит­ром вод­ки. Бла­году­шес­твуя, ух­мы­ля­ясь, го­вари­вал:

 - Я ре­бята в ты­лу не мо­гу - жрать хо­чу. По­тому пос­ле каж­до­го ра­нения про­сил­ся на фронт. Здесь сыт­но.

Где бы­ла прав­да, а где лу­кавс­тво ра­зоб­рать бы­ло не прос­то, ведь не поп­ро­сил­ся бы на фронт, и так и эдак, сил­ком нап­ра­вили бы - на том сто­яла страш­ная, бес­че­ловеч­ная вой­на. Да и как мож­но бы­ло быть спо­кой­ным, тем бо­лее пос­ле ра­нения, да еще не пер­во­го. Ког­да вой­на кон­чи­лась, в день По­беды, ка­залось, что всех ра­дос­тнее бы­ли, как раз, ра­нен­ные и выз­до­рав­ли­ва­ющие в гос­пи­талях - тан­це­вали на кос­ты­лях, с ру­ками и но­гами в гип­се, пла­кали. И всё же мо­лодые они бы­ли, мо­лодые. А мо­лодо­му на вой­не лег­че, чем ста­рику. И по­тому, что сил боль­ше, и ра­ны лег­че за­жива­ют, и по­тому, что же­ну и де­тей не ос­та­вил. И по­тому, что ску­дость жиз­ненно­го опы­та, к счастью, не поз­во­ляла в пол­ной ме­ре осоз­нать, что за мо­гущес­твен­ные, без­жа­лос­тные и бес­по­щад­ные си­лы, пра­вили вой­ной, и жизнью, и смертью на ней…

В смер­тель­ной схват­ке сош­лись два са­танин­ских го­сударс­тва. Два дь­яво­ла! Ес­ли пер­вый дь­явол был проз­ра­чен и оче­виден, с нес­кры­ва­емым, но яв­ным кор­нем - зве­рин­ной не­навистью к "не­доче­лове­кам" и стрем­ле­ни­ем к ми­рово­му гос­подс­тву, то вто­рой - Кро­ваво-Крас­ный, - был не­од­нозна­чен, ир­ра­ци­она­лен, как го­ворят ма­тема­тики, и к на­чалу кон­флик­та, со­дер­жал в се­бе тот же са­мый ко­рень, но в не­яв­ном ви­де, ка­муф­ли­рован­ном сло­вес­ной ше­лухой ин­терна­ци­она­лиз­ма и ми­ровой ре­волю­ции. Толь­ко ко­рень этот, в от­ли­чие от на­цист­ско­го, от­кры­того, скры­вал страш­ную от­ри­цатель­ную еди­ницу под квад­ратным кор­нем  -1 - ко­рявую, не­раз­же­выва­емую, не­рас­чи­тыва­емую, не­оп­ре­делен­ную… Ма­тема­тики на сво­ем стран­ном птичь­ем язы­ке зо­вут его - "И", как буд­то что-то пос­ле­ду­ет за его про­из­не­сени­ем. И впрямь сле­ду­ет - по­яв­ля­ет­ся чу­довищ­ное не­ре­аль­ное прос­транс­тво ком­плексных чи­сел - су­мас­шедший дом на обыч­ном че­лове­чес­ком язы­ке.

И хо­тя за­лил этот монстр кровью ог­ромную стра­ну и сож­рал, не по­пер­хнув­шись нес­коль­ко де­сят­ков мил­ли­онов, не­оп­ре­делен­ность эта рас­кры­лась и прев­ра­тилось в оче­вид­ный ми­ру и стан­дар­тный эта­лон Ми­рово­го Зла толь­ко меж­ду 46 и 53 го­дами. Мо­жет, не по­нято это бы­ло На­вер­ху тог­да, в со­рок пер­вом? Толь­ко не­веро­ят­но это... Ду­маю всё же, все бы­ло по­нято, ибо все, что у нас бес­ко­неч­но дол­гое от рож­де­ния до ги­бели, там, На­вер­ху, од­но­момен­тное. Ви­димо, да­но бы­ло доб­ро на схват­ку… И тог­да-то гря­нула гро­за, и по­нес­лись ла­вины мол­ний, и за­рабо­тали чу­довищ­ные че­лове­коко­сил­ки, вы­каши­вав­шие мил­ли­оны жиз­ней, и по­нес­лись ги­гант­ские скре­перы да буль­до­зеры, вы­пола­жива­ющие прос­транс­тва от мо­ря до мо­ря. И что был здесь че­ловек, ма­лень­кий и сла­бый че­ловек?

Что до Иг­нать­ича, то он и впрямь был че­ловек цель­ный и сме­лый. Мо­жет и прав­да, так ду­мал… Во­евал он об­сто­ятель­но и был, как пра­вило, спо­ко­ен до не­воз­му­тимос­ти и на­дежен. Как раз спо­кой­ствие, поз­днее, и под­ве­ло его… Но сей­час он неп­ре­мен­но вхо­дил в груп­пу зах­ва­та вто­рым и стра­ховал Ши­лова. Ве­рил тот ему… ве­рил… и за спи­ну свою был спо­ко­ен…

Треть­им в груп­пе зах­ва­та был хруп­кий, на пер­вый взгляд, Се­мен, сем­надца­тилет­ний па­ренек с се­дым боб­ри­ком и стран­ным, блед­ным и увяд­шим ли­цом со ста­риков­ски­ми мор­щи­нами. Сер­гей уди­вил­ся вна­чале, пос­мотрев на его сов­сем не ти­тани­чес­кую внеш­ность. Но удив­лялся не­дол­го. В пер­вый же ве­чер воз­ник, ви­дать, не в пер­вый раз, спор - вы­тащат ли они Се­мена всем ми­ром из из­бушки. Взя­лись друж­но за ру­ки, за но­ги и по­волок­ли Се­мена к две­ри. Даль­ше, од­на­ко, де­ло не пош­ло - он цеп­лялся за все, что мог и всем, чем мог - за ру­ки, за но­ги, за ко­сяк, за при­толо­ку. В две­ри, в кон­це кон­цов, об­ра­зова­лась ку­ча ма­ла, но вы­тащить его так и не су­мели.

По­том, ког­да сдру­жились они с Сер­ге­ем, уз­нал он и ис­то­рию Се­мена. По­пал тот в плен в ок­тябре под Рже­вом. Сог­на­ли нем­цы нес­четные ты­сячи лю­дей в нас­ко­ро со­ору­жен­ный ла­герь - ог­ромную тер­ри­торию с де­сят­ка­ми ам­ба­ров для хра­нения зер­на. Зи­ма бы­ла ран­няя и спа­ли впри­тир­ку друг к дру­гу на уже мер­злой зем­ле. Мер­ли сот­ня­ми - их ник­то не кор­мил и не по­ил. Уже и сла­бость быс­тро на­рас­та­ла и без­разли­чие, и гал­лю­цина­ции на­чались, и но­чами ка­залось ему, что от не­ров­но­го сто­нуще­го ков­ра сол­дат­ских ши­нелей от­ры­вались и всплы­вали уди­витель­ны­ми а­эрос­та­тами ду­ши че­лове­чес­кие… Ка­кое-то вре­мя  сво­ими стро­пами удер­жи­вались они те­лами, а по­том от­ры­вались и уно­сились вверх, ис­че­зая поч­ти сра­зу же. И бы­ло так мно­го их, что иной раз они как бы нак­ла­дыва­лись, пе­ресе­кались друг с дру­гом, ув­ле­кая од­на дру­гую, и тог­да ка­залось, что это две ду­ши наш­ли не­дос­та­ющее в прош­лой ре­аль­ной зем­ной жиз­ни - дру­га или родс­твен­ни­ка, или прос­то близ­кую ду­шу, а иног­да вза­им­но без­различ­но про­сачи­вались, что две струи па­ра, пе­ресе­кая, но не за­мечая раз­ре­жен­ное в прос­транс­тве ду­хов­ное ве­щес­тво.

Не знал Се­мен то­го, что зна­ли за па­ру со­тен лет до не­го. Ес­ли слу­ша­ешь пе­ние хо­ра или иг­ру ор­кес­тра, то сос­ре­дото­чив­шись, всег­да мо­жешь вы­делить го­лос от­дель­но­го пев­ца или му­зыкаль­но­го инс­тру­мен­та. Зна­чит это, что от­дель­ные зву­ки всег­да ос­та­ют­ся са­мими со­бой и не ис­че­за­ют в тол­пе. Как и лю­ди… Да­же наз­ва­ние для все­го это­го при­дума­ли - прин­цип су­пер­по­зиции, не­зави­симос­ти, са­мос­то­ятель­нос­ти, зна­чит. Так, на­вер­ное, и ду­ши на­ши… Веч­ные они, слож­но Гос­по­дом ус­тро­ены… Ог­ромную энер­гию не­сут в се­бе… Уж что в ней за по­ля фи­зичес­кие и раз­ные дру­гие, не­ведо­мые нам се­год­ня и вряд ли спо­соб­ные быть поз­нанны­ми зав­тра или во­об­ще ког­да бы то ни бы­ло. Всю лич­ность на­шу не­сут те­переш­нюю и все воп­ло­щения свои пре­дыду­щие, а мо­жет, и це­поч­ку ре­ин­карна­ций в не­из­ве­дан­ном нам, но про­рисо­ван­ном Гос­по­дом бес­пре­дель­ном бу­дущем…
 
К ве­черу по ла­герю прош­ло тре­вож­ное ше­бур­ше­ние - на­чал­ся тиф и нем­цы раз­ре­шили пе­ретас­ки­вать со­лому для под­стил­ки с бли­жай­ше­го лу­га. Фор­ми­рова­лись груп­пы по 5 - 10 че­ловек, воз­глав­ля­емые пре­дате­лями с бе­лыми по­вяз­ка­ми. Их про­пус­ка­ли че­рез во­рота. Кто-то со­об­ра­зил, наш­ли по­вяз­ку и де­сяте­ро слу­чай­но сбив­шихся плен­ных, впер­вые ви­дев­ших друг дру­га, выш­ли за про­волоч­ную ог­ра­ду. Прош­ли мет­ров двес­ти и тут нер­вы не вы­дер­жа­ли, бро­сились врас­сыпную. За­тарах­те­ли пу­леме­ты с вы­шек и что бы­ло даль­ше Се­мен пом­нил сов­сем уж смут­но. Но­ги нес­ли его к лес­ку за лу­гом и ког­да он тор­пе­дой пром­чался че­рез луг, ле­сок, ов­раг, еще ка­кие-то по­сад­ки и сва­лил­ся, сер­дце би­лось в са­мом гор­ле, ды­хания не бы­ло, а но­га за­лита кровью. По­том уж по­нял - раз­рывная пу­ля взор­ва­лась ря­дом и ра­нило его лишь не­боль­шим ос­колком.

Не ус­пе­вал удив­лять­ся се­бе и си­лам, ко­торые в нем - го­лод­ном, ра­нен­ном, из­можден­ном - ос­та­вались. Од­нажды на­порол­ся на нем­цев вплот­ную - по­дошел со сто­роны ого­родов к де­ревуш­ке и стол­кнул­ся с ни­ми пря­мо в се­нях. Да так рва­нул, что под ав­то­мат­ной оче­редью в од­но мгно­венье пе­рес­ко­чил двух­метро­вый тын и, про­вали­ва­ясь в ран­нем ль­де, пе­реле­тел, как на крыль­ях, уже став­шую ре­чон­ку. Но­гу раз­везло - на­чина­лась ган­гре­на. При­юти­ли его цы­гане, за ко­торых нем­цы тог­да в приф­ронто­вой по­лосе еще не взя­лись. Там и уз­нал, что по­седел и с ли­цом что-то не­лад­ное ста­ло. Пос­та­вила его на но­ги ста­рая цы­ган­ка, баб­ка Ма­рия, и по­вез­ло ему ока­зать­ся в пар­ти­зан­ском от­ря­де, не­дав­но соз­данном и про­сущес­тво­вав­шем сов­сем не­дол­го - все­го нес­коль­ко ме­сяцев. От­ря­ду уда­лось пе­рей­ти фронт, но влить­ся в Ар­мию ему не поз­во­лили. Пар­ти­зан ра­зору­жили и под кон­во­ем нап­ра­вили в приф­ронто­вой филь­тра­ци­он­ный ла­герь. Шли под ох­ра­ной кон­во­иров со шты­ками на­пере­вес и мно­гие пла­кали… Пос­ле мно­гочис­ленных доп­ро­сов и оч­ных ста­вок че­рез ме­сяц нап­ра­вили Се­мена и всех ос­таль­ных пар­ти­зан в во­ин­ские час­ти, прав­да, в раз­ные. С тех пор и во­евал…

Про­тив не­угод­ной си­лы
Си­лу мы в се­бе най­дем.
/И­оганн - Воль­фганг Гё­те/

Пер­вая вы­лаз­ка, ку­да взя­ли и Сер­гея, бы­ла на тре­тий его фрон­то­вой день. Еще на­кану­не выз­ва­ли Ши­лова к нач­шта­ба, а ког­да час спус­тя вер­нулся, по­шеп­тался с Иг­нать­ичем и Се­меном и втро­ем уш­ли на сут­ки в пе­редо­вые тран­шеи. К сле­ду­ющей но­чи соб­ра­лись вде­сяте­ром и Ши­лов ко­рот­ко рас­ска­зал за­дание и об­ста­нов­ку. Ког­да сме­ня­ют­ся нем­цы, что ку­рят, у ко­го губ­ная гар­мошка,  ког­да и на сколь­ко идут в от­хо­жее мес­то - Ши­лов и вся трой­ка зна­ли. Со­бира­лись нас­ко­ро. Пос­ни­мали наг­ра­ды, и уви­дел Сер­гей, как бе­реж­но от­сте­гивал Ши­лов три ме­дали "За от­ва­гу". Опус­то­шили кар­ма­ны. Ос­та­лись в ват­ни­ках и ушан­ках - бы­ла ран­няя вес­на и снег мес­та­ми хоть и сох­ра­нил­ся, но дав­но уж по­тем­нел.

Во­ору­жена трой­ка бы­ла на­гана­ми и ар­мей­ски­ми но­жами на по­ясах. У Ши­лова бы­ла еще од­на фин­ка за ле­вым го­лени­щем офи­цер­ско­го, хро­мово­го, плот­но об­ле­гав­ше­го но­гу са­пога. - "Лев­ша", - по­думал Сер­гей и ошиб­ся - рук Ши­лов не раз­ли­чал сов­сем. Ос­таль­ные шли с ав­то­мата­ми. Есть не ста­ли, чтоб луч­ше ви­деть в тем­но­те, да и по­желай Бо­рис, все рав­но в глот­ку ни­чего не по­лез­ло бы от нап­ря­жения ог­ромно­го, что ги­ря тя­желей­шая на пле­чах и в гру­ди. Это и был страх, на­вер­ное.

И что это за чувс­тво та­кое - страх? Иной раз оно от зна­ния опас­ности, а иной раз от про­виде­ния её. Го­лова-то не зна­ет и не мо­жет знать точ­но, что про­изой­дет, вы­чис­ли­тель­ное ус­трой­ство, сче­ты эда­кие, да и толь­ко, а вот ду­шень­ка на­ша - про­види­ца, под­линная про­види­ца! Так ведь и не на­ша она, сов­сем не на­ша - Божья! И свя­зи, ком­му­ника­ции её ку­да как ши­ре на­шего те­ла - мо­жет и из Выс­ших Сфер. Тем бо­лее, воль­ная пти­ца она, и вы­лететь на мгно­венье или во сне, ска­жем, мо­жет, под­гля­деть, что где про­ис­хо­дит, вер­нуть­ся и нас, как бы не­наро­ком, оза­ботить, обес­по­ко­ить… А уж коль опас­ность ка­кая, обя­затель­но даст она знать,… ес­ли Гос­подь по­велит ей.

Не­кото­рым, ко­го ве­лено бы­ло уп­ре­дить, да­но бы­ло да­же уви­деть сна­ряд па­да­ющий, рас­ка­ля­ющий­ся от го­рящей внут­ри взрыв­чатки, да взры­ва­ющий­ся, и тре­щины, бе­гущие по ме­тал­лу, и ос­колки раз­ле­та­ющи­еся, да все ми­мо, ми­мо. А иных не ве­лено бы­ло уп­реждать - они-то и по­гиба­ли… Но во всех слу­ча­ях ве­домо бы­ло бу­дущее для ду­ши на­шей и го­тови­лась она к не­му - та­илась, со­бира­лась, упа­ковы­валась… Вот это и есть страх…Он ведь раз­ный бы­ва­ет. Го­ворят, хищ­ни­ки чувс­тву­ют страх сво­их жертв на боль­шом рас­сто­янии и как по ло­като­ру идут на не­го. Кто-то счи­та­ет, что за­пах по­яв­ля­ет­ся. А толь­ко, ско­рее все­го, да­же не­раз­ви­тые зве­риные ду­ши чувс­тву­ют од­на дру­гую на рас­сто­янии…

Но кро­ме стра­ха, бы­ла у Сер­гея и прос­тая бо­язнь, сде­лать или ска­зать что-ни­будь нев­по­пад. По­тому сжал су­дорож­но зу­бы, нап­ряг жел­ва­ки и мол­чал. Прош­ли це­поч­кой сот­ню-дру­гую мет­ров по сво­ему лес­ку и ныр­ну­ли в тран­шею, по­пет­ляв ко­торой, Сер­гей сра­зу по­терял ори­ен­ти­ров­ку, выш­ли к кро­хот­но­му пе­редо­вому окоп­чи­ку, где встре­тил их ми­нер - дед Са­велий.. А бы­ло де­ду-то не бо­лее со­рока, но для ре­бят из раз­ведв­зво­да ка­зал­ся он пат­ри­ар­халь­ной древ­ностью с дав­но за­кон­ченной жизнью, и смот­ре­ли на не­го, хоть и с теп­ло­той, но все же свер­ху, с жа­лостью, нем­но­го пок­ро­витель­ствен­но и с пре­неб­ре­жени­ем да­же.

- Ну, хлоп­цы, идить, усё чис­то, - прох­ри­пел Са­велий, об­ша­рив­ший ко­ридор раз­ведчи­ков в ран­ние ноч­ные ча­сы и те­перь на­чинав­ший свою вто­рую ноч­ную сме­ну - по­тяги­вать в ку­лак са­мок­рутку, вол­но­вать­ся за ушед­ших ре­бят и пред­став­лять се­бе бе­ды и на­пас­ти, жду­щие их в по­ис­ке. Да и его са­мого… не при­веди Бог - с ни­ми что…

Один за дру­гим пе­рева­лива­лись че­рез брус­твер и пол­зли впе­ред, слы­ша лишь тя­желое ды­хание спе­реди и сза­ди да шур­ша­ние одеж­ды о зем­лю. Иной раз, тон­кий хруст сох­ра­нив­ше­гося лед­ка на лу­жах и в вы­бо­инах и из­редка взле­тав­шие ос­ве­титель­ные ра­кеты при­жима­ли и ос­та­нав­ли­вали их. Сколь­ко пол­зли, Сер­гей не знал, да и чувс­тва его от­клю­чились как-то за брус­тве­ром, сра­зу же, - вро­де умер­ло в нем всё, кро­ме дви­жения, да ру­ки , сжав­шей ав­то­мат­ный ре­мень, да­же гла­за ви­дели у са­мого сво­его но­са толь­ко сби­тые на­чис­то каб­лу­ки пол­зше­го впе­реди то­вари­ща.

За­та­илась в нём ду­ша, за­та­илась. Да и за­чем бы­ли ей, соз­данной для ве­ры в Гос­по­да, для чис­то­ты и бла­городс­тва, для ве­дения его, Сер­гея, по нор­маль­ной и бе­зопас­ной жиз­ни и на­кап­ли­вания бес­ценно­го ду­хов­но­го и доб­ро­го опы­та жиз­ненно­го, всё это пир­шес­тво же­леза, ору­жия, вой­ны и зла. Для мир­ной жиз­ни она бы­ла соз­да­на, для мир­ной. Не нуж­на бы­ла ей вой­на. Про­тив Че­лове­ка был весь опыт и всё дей­ство вой­ны. Ан­ти­опыт это! Ан­ти­опыт! Это уж по­том, пос­ле вой­ны ока­залось, что в мрач­ном со­вет­ском то­тали­тар­ном ми­ре, при об­щем стра­хе, не­ус­тро­ен­ности, не­уве­рен­ности в смыс­ле се­год­няшней жиз­ни и зав­траш­нем дне, вой­на ока­залась са­мым свет­лым и чис­тым пе­ри­одом в жиз­ни быв­ших фрон­то­виков - бла­город­ная борь­ба с фа­шиз­мом, - и, сво­его ро­да, за­щитой от ок­ру­жа­юще­го чи­нов­ничь­его зла и бес­пре­дела. Но по боль­шо­му-то сче­ту, кро­вища это бы­ла, бе­зыс­ходная боль, смерть и ан­ти­опыт!

Мо­жет быть имен­но по­это­му ров­но че­рез пять­де­сят лет, в де­вянос­то пер­вом, Ве­ликий Ра­зум рас­су­дил ина­че, кста­ти, и за­дача бы­ла оче­вид­нее: За­пад­ные Де­мок­ра­тии про­тив ком­му­но-фа­шист­ской Им­пе­рии Зла. Да и став­ка бы­ла ку­да как вы­ше - Речь шла о су­щес­тво­вании Че­лове­чес­тва и Зем­но­го Ша­ра! И ре­шение Гос­по­да На­шего бы­ло прос­тым и од­нознач­ным - без еди­ного выс­тре­ла Им­пе­рия Зла бы­ла сок­ру­шена, хо­лод­ная вой­на не пе­реш­ла в го­рячую и ис­чезла на де­сять лет во­об­ще, как и не бы­ло её!

По­том их се­мер­ка обес­пе­чения рас­сре­дото­чилась мет­рах на трид­ца­ти, по­жалуй, не боль­ше, даль­ше Са­велий не ве­лел - не смог про­щупать. Не­бо к то­му вре­мени чуть - чуть прос­ветле­ло и, по­вер­нув го­лову и гля­дя бо­ком, за­метил, как Ши­лов сколь­знул к не­мец­ко­му око­пу и зас­тыл, слив­шись с брус­тве­ром. Еще по­годя, уви­дел не­тороп­ли­во дви­жущий­ся пред­мет. Не сра­зу по­няв, что это, вни­матель­но всмат­ри­вал­ся в его воз­врат­но - пос­ту­патель­ное дви­жение, по­ка не осоз­нал, что не­мец это - ча­совой. Ког­да пред­став­лял се­бе все это рань­ше и ки­нобо­еви­ки смот­рел, ка­залось, что нем­цы обя­затель­но в кас­ках, а этот был прос­то в пи­лот­ке с опу­щен­ны­ми на уши кла­пана­ми. Над брус­тве­ром воз­вы­шал­ся он, при­мер­но, по пле­чи. Вин­товки или шты­ка вид­но не бы­ло - дол­жно быть шмай­сер дер­жал в ру­ках. Ви­дел так близ­ко нем­ца Сер­гей впер­вые и по­чувс­тво­вал дрожь лег­кую и вол­не­ние, ка­кого рань­ше не знал, и сра­зу же - ру­ку со­седа сво­его, Ан­дрея, уcпо­ко­ив­ше­го его пле­чо - спо­кой­но, мол.

Те­перь уже гла­за при­вык­ли, и сни­зу с зем­ли, гля­дя под уг­лом на­верх, он ви­дел нем­ца и ед­ва ощу­тимые кон­ту­ры Ши­лова, рас­плас­тавше­гося на ско­се брус­тве­ра, как ог­ромная яще­рица, ле­вым бо­ком к ча­сово­му, но не­види­мым то­му. Сер­гей был мет­рах в де­сяти пра­вее ча­сово­го так, что угол Ши­лов - не­мец - Сер­гей сос­тавлял гра­дусов со­рок пять. И, вдруг, не­мец за­бес­по­ко­ил­ся, ус­та­вил­ся в сто­рону Сер­гея и на­чал нап­ря­жен­но вгля­дывать­ся. Уж и не по­нял Сер­гей как, толь­ко вне­зап­но осоз­нал, что слиш­ком уж сам он нап­ря­жен­но и вол­ни­тель­но вгля­дывал­ся в нем­ца и тот, ви­димо, по­чувс­тво­вал это. Го­ним ли мы вол­ны, из­лу­ча­ем ли что-то, или ду­ши на­ши кон­та­чат? А по­тому опус­тил гла­за и да­же заж­му­рил­ся.

А ког­да че­рез ми­нуту при­от­крыл их, уви­дел пру­жин­но при­под­нявше­гося Ши­лова и мель­кнув­шую его ру­ку, ру­бящую шею нем­ца. Спра­ва и сле­ва в окоп вско­чили Иг­нать­ич и Се­мен и уже че­рез ми­нуту все они от­ка­тыва­лись по­зади трой­ки, та­щив­шей об­мякшее и бес­формен­ное те­ло плен­но­го. Спох­ва­тились нем­цы лишь, ког­да они бы­ли уже поч­ти у са­мых сво­их око­пов. Ко­ман­дир с по­мощ­ни­ками по­волок­ли нем­ца в штаб, а они - се­меро соб­ра­лись в их раз­ва­люхе. Сер­гей ле­жал на со­ломе мок­рый, как сус­лик, до ис­подне­го и пор­тя­нок, и вко­нец опус­то­шен­ный, как ког­да-то пе­ред вой­ной пос­ле мно­гоча­совых тре­ниро­вок. А ведь и сил-то не тра­тил, толь­ко что пол­зал, ле­жал и вол­но­вал­ся. А как же те, трое? А те вер­ну­лись ве­селые и бод­рые, от­кры­ли па­ру ба­нок ту­шен­ки и вы­тащи­ли спирт…

Не­делю спа­ли и без­дель­ни­чали - бла­го на пе­редо­вой бы­ло за­тишье, и Ши­лов на­тас­ки­вал сво­их мед­ве­жат ку­лач­но­му бою, двум ва­ри­ан­там уда­ра но­жом, да кое-ка­кой за­щите от не­го. А по­том, отой­дя с Сер­ге­ем за кус­ты, спро­сил:
 - Ты как с кровью-то? Бо­ишь­ся? Ме­ня, не­бось, за жи­воде­ра счи­та­ешь? - И ус­мехнув­шись, про­дол­жил, - Ну что ж, бы­вало, и уби­вал - ла­пу-то ви­дишь? Толь­ко всег­да хо­чу жи­вого при­тащить, уж, что с ним бу­дет пос­ле доп­ро­са в шта­бе, да в СМЕР­Ше - не моё де­ло. Го­ворю те­бе чис­тую прав­ду - хо­чу при­волочь жи­вого - и чтоб за­дание вы­пол­нить и… - тут он про­мол­чал не­дол­го, - лиш­ний раз ру­ку и ду­шу не ис­пачкать… Из си­биря­ков я, из охот­ни­ков, зве­ря по­бил не­мало.

*     *     *

Но че­ловек - де­ло дру­гое…. Спе­реди по ка­дыку бить нель­зя - мно­го за то, что сра­зу и пом­рет. Сза­ди - мож­но, но точ­ность боль­шая нуж­на, не­ровен час, ла­донь ско­сишь, да по ос­но­ванию че­репа по­падешь - вся ра­бота нас­марку. Луч­ше нет - сбо­ку по сон­ной ар­те­рии. Для че­лове­ка это, как зем­летря­сение - по сон­ной ар­те­рии в мозг удар­ная вол­на идет - от­клю­ча­ет сра­зу. Од­на­ко, ес­ли пе­рех­ва­тишь, и че­рез про­фес­си­она­лизм пе­рес­ту­пишь, во­лю злу, не­навис­ти да ру­кам дашь - кро­во­из­ли­яние в мозг. Всё рав­но, что дет­ский ша­рик с во­дой ку­лаком прих­лопнешь, он и взор­вется. Вот так и со­суды в моз­гу. Вмес­то плен­но­го, язы­ка, сво­им нуж­но­го, мер­твя­ка при­тащишь, да и не раз­бе­решь­ся сра­зу-то. Ду­раком-то у сво­их бу­дешь, ког­да пой­мешь. И жизнью груп­пы зря рис­ко­вал, вы­ходит, - опять ду­рак, ес­ли не боль­ше…. Так что тре­нируй ру­ку. У ме­ня она, как не вып­рямлю - ло­пата и ло­пата, толь­ко что не сов­ко­вая. У те­бя - неж­нее. По­тому смот­ри, - он спря­мил ла­донь, по­том выг­нул её на­зад, при­жал боль­шой па­лец, спло­тил ос­таль­ные и сог­нул на них по две фа­лан­ги, - так-то удоб­нее и кос­ти при уда­ре не по­летят и паль­цы ус­той­чи­вее друг на дру­ге ле­жат. Не­ровен час, про­мах­нешь­ся, по кас­ке по­падешь, уце­ле­ет ла­донь. Знай, по­ка, ру­би се­бе брев­на, об­вы­кай!

Ког­да те­бя сре­ди до­рог
Тать под­сте­рег, и всю­ду ночь,
И нож, и не­кому по­мочь.
/Ле­опольд Стафф/

Об­вы­кать дол­го не по­лучи­лось. Раз пять хо­дил с прик­ры­ти­ем за пе­редо­вую - да всё не­удач­но. Па­ру не­дель и вов­се про­сиде­ли в око­пах - от пол­ка-то и ос­та­валась пя­тая часть. Да и от их взво­да уце­лело все­го шес­те­ро. По­гова­рива­ли - на пе­рефор­ми­рова­ние и до­уком­плек­товку от­тя­нут в тыл, толь­ко ког­да…? Выш­ло, од­на­ко, для их груп­пы всё как раз на­обо­рот. Толь­ко что не пол­ное ра­зуком­плек­то­вание… Ди­визия их дер­ну­лась впе­ред, по­том от­ка­тилась на­зад, и ус­та­нови­лось не­надеж­ное за­тишье с рва­ной, не сплош­ной и да­же не обоз­на­чен­ной пе­редо­вой и с той са­мой не­оп­ре­делен­ностью, от ко­торой в шта­бе мо­роз от стра­ха про­дирал по ко­же. В до­вер­ше­ние дож­ди за­ряди­ли и те­перь уже и ави­ато­ры ни­чего под­ска­зать не мог­ли. И пос­ла­ли их всле­пую про­щупать кром­ку обо­роны нем­цев.

Мо­росил, не пе­рес­та­вая, мел­кий тос­кли­вый дож­дишко, пол­зти бы­ло бес­смыс­ленно - прос­то пош­ли. Шли не ме­нее ча­са. Мес­то бы­ло от­кры­тое с дву­мя не­боль­ши­ми пе­релес­ка­ми и нег­лу­боким ов­ражком. Вок­руг бы­ло ти­хо и не страш­но, сов­сем да­же и не тре­вож­но как-то. Выш­ли они в пол­ночь, а в два ча­са трид­цать ми­нут, так и не встре­тив нем­цев, Ши­лов по­вер­нул груп­пу об­ратно - до рас­све­та нуж­но бы­ло вый­ти к сво­им. Те­перь уже шли и вов­се не та­ясь, обыч­ная их це­поч­ка рас­па­лась, впе­реди спо­кой­но и раз­ме­рен­но ша­гал Иг­нать­ич, за ним в трех мет­рах бок о бок пе­решеп­ты­вались о чем-то Ши­лов и Се­мен, а в кон­це - трой­ка прик­ры­тия. Сер­гей в ней чуть-чуть опе­режал ос­таль­ных. Ми­нова­ли ов­ра­жек и пе­реле­сок. Ос­тался сто­мет­ро­вый ле­сок, а там уже и на­ши око­пы.

Ти­шина вок­руг - не­веро­ят­ная, ред­кая вещь на вой­не, - бы­ла за­пол­не­на лишь лег­ким шур­ша­ни­ем мел­ко­го дож­дя. Вдруг, Сер­гей по­чувс­тво­вал сла­бый тол­чок в гру­ди, мо­жет впер­вые в жиз­ни он уз­нал о сво­ем сер­дце, и за­бес­по­ко­ил­ся по­чему-то. От­ку­да знать ему бы­ло, что ду­шень­ка его - "Ах ты ду­шень­ка, рас­кра­сави­ца", - уви­дела что-то впе­реди, ког­да и глаз и слух бы­ли бес­по­мощ­ны… Ста­ло что-то быс­тро под­ни­мать­ся к гор­лу его. В нем прос­ну­лось что-то тре­вож­ное, страш­ное, тол­кавшее обо­ронять­ся и дей­ство­вать. Быс­тро ог­ля­нув­шись, он тро­нул шед­ше­го впе­реди Се­мена и сбро­сил ав­то­мат с рем­ня.

Как раз в ми­нуту эту они выш­ли на кро­хот­ную по­лян­ку и но­сом к но­су стол­кну­лись с груп­пой шед­ших куч­кой нем­цев в мас­ки­ровоч­ных на­кид­ках. И ес­ли для всех это "но­сом к но­су" бы­ло фи­гураль­ным - по мет­ру - дру­гому меж­ду ни­ми все же ос­та­валось, - то за­думав­ший­ся Иг­нать­ич на­летел на пе­ред­не­го бук­валь­но, по­лучил ко­леном в пах и, ког­да су­дорож­но нак­ло­нил­ся, был за­колот но­жом в спи­ну свер­ху. За­сажен­ный с ма­ху нож, дол­жно быть на­летел на кость и, сос­коль­знув с неё, из­дал стран­ный ца­рапа­юще - приг­лу­шен­ный звук.

Уш­ло на это не бо­лее двух се­кунд, но для Ши­лова это­го хва­тило, что­бы уда­ром но­ги в жи­вот под ви­сящий на гру­ди ко­рот­кос­тволь­ный шмай­сер сбить рос­ло­го нем­ца и рва­нуть­ся на сле­ду­юще­го. Ус­пел Сер­гей за­метить, что по до­роге, ко­шачьи изог­нувшись, ко­ман­дир вых­ва­тил нож из-за го­лени­ща, не за­быв с хрус­том нас­ту­пить на бес­силь­но ле­жав­шую на зем­ле ру­ку сби­того пе­ред тем и не ус­певше­го опом­нить­ся еще фа­шис­та.

В это вре­мя Се­мен, стре­митель­но при­сел и лег­ко пе­реб­ро­сил че­рез се­бя на­бежав­ше­го нем­ца, на­летев­ше­го пря­мо на Сер­гея и ед­ва не сбив­ше­го его с ног. С ша­гом на­зад Сер­гей уда­рил то­го прик­ла­дом и раз­вернул­ся навс­тре­чу дру­гому с под­ня­тым для уда­ра те­саком. Под­няв дву­мя ру­ками ав­то­мат и ос­та­новив нож, он кру­то раз­вернул­ся вле­во, уда­рив по силь­ной шее пра­вым лок­тем и ощу­тил, как под­да­лось и рух­ну­ло те­ло. Ря­дом за спи­ной раз­дался и обор­вался нут­ря­ной стон, кто-то всхлип­нул и зах­ри­пел.

Обер­нувшись и пе­рех­ва­тив в пра­вую ав­то­мат, Сер­гей уви­дел бе­жав­ше­го на не­го приг­нувше­гося ши­рокоп­ле­чего кре­пыша с но­жом в пра­вой ру­ке, це­лив­шим в жи­вот. Толь­ко и ус­пел, что сог­нуть и нап­рячь ле­вую ру­ку и при­дер­жать нож в де­сяти сан­ти­мет­рах от те­ла, но не­мец, жес­тко на­жимая, про­дол­жал бе­жать, раз­во­рачи­вая Сер­гея и ув­ле­кая его. На бе­гу Сер­гей, удер­жи­вая пред­плечье, прос­коль­знул ру­кой под мыш­ку нем­ца и за­ломил ру­ку с но­жом вверх, по­ка сталь­ной то­рец но­жа не ока­зал­ся сов­сем ввер­ху и боль­но и как-то гул­ко уда­рил Сер­гея по го­лове за ухом. Так они и зас­ты­ли - не­мец на ко­ленях со вздер­ну­той и вы­вих­ну­той ру­кой, а Сер­гей над ним - ог­лу­шен­ный, с пят­на­ми в гла­зах, и за­меш­кавший­ся. Толь­ко и рас­смот­рел, как чья-то ру­ка, по­каза­лось ему, в два тол­чка, заг­на­ла длин­ный нож в по­яс­ни­цу нем­цу и тот вздрог­нул и об­мяк. Над ним сто­ял зна­комый лей­те­нант из вто­рой ро­ты с ог­ромным кля­пом во рту, сви­сав­шим лох­моть­ями на под­бо­родок и ис­ка­зив­шим поч­ти до не­уз­на­ва­емос­ти его раз­би­тое в кровь ли­цо. Вок­руг опять бы­ло ти­хо. И эта страш­ная ти­шина, на­рушав­ша­яся лег­ким шо­рохом дож­дя и за­тихав­ши­ми те­перь сто­нами че­рез сжа­тые зу­бы, на­вис­ла над ок­ро­вав­ленной по­лян­кой - сви­дете­лем без­жа­лос­тной схват­ки стол­кнув­шихся раз­вед­групп и бо­яв­шихся кри­ком и выс­тре­лом пов­ре­дить за­данию.

Зас­то­нали нес­лышно лишь оси­ротев­шие ду­ши уби­тых, про­ща­ясь с род­ны­ми те­лами, и поп­лы­ли Божь­ими а­эрос­та­тами, скор­бно и пос­то­ян­но ог­ля­дыва­ясь на­зад. И ви­дели они свер­ху изу­вечен­ную зем­лю, бе­зоб­разное ли­цо вой­ны и по­кину­тые ду­шами бес­счет­ные те­ла, те­ла, те­ла… Иные - пог­ре­бен­ные в брат­ских мо­гилах, а дру­гие - сот­ни ты­сяч - бро­шен­ные в ле­сах и бо­лотах прос­то так. На пот­ре­бу зверью. Что ж удив­лять­ся тут. На­писал же хо­роший по­эт:

В зем­ле сол­дат нам­но­го боль­ше,
Чем на зем­ле.

Пе­ред Мос­квой, над Вол­гой, в Поль­ше,
В кро­вавой мгле,
Ле­жат ди­визии ли­хие
И кор­пу­са.

А свер­ху да­ли го­лубые
И не­беса.

А ку­да же ду­ши их? Так ведь от­ве­тил на этот воп­рос Ван­шенкин - "не­беса". В од­ном толь­ко здесь сог­ре­шил да ус­ту­пил то­тали­тар­ной иде­оло­гии - с ма­лень­кой бук­вы на­писал. Но за­чем они Гос­по­ду -ду­ши - в та­ких ко­личес­твах сра­зу? Кто зна­ет, мо­жет быть где-то на краю Га­лак­ти­ки, или сов­сем в дру­гих ми­рах - всё под­властно Гос­по­ду на­шему, - соз­дал Он Од­ним Сло­вом Сво­им но­вый оби­та­емый мир и нуж­да­ет­ся тот в пря­мом не­пос­редс­твен­ном за­селе­нии - од­на зем­ная ду­ша - один че­ловек на но­вом ос­тро­ве в Кос­ми­чес­кой без­дне. А мо­жет быть, пу­ти Гос­подни не­ис­по­веди­мы,… нач­нется Но­вый Ве­ликий Цикл - со­берет Гос­подь Ду­ши, по­гиб­шие в вой­не в од­ну - Ве­ликую Ду­шу Ада­ма, и быть Еве, и быть Гре­ху, и быть раз­де­лению на Ве­ликие Ты­сячи прос­тых Душ и все, как по Ве­ликой Кни­ге - Чер­те­жу и Про­ек­ту Конс­тру­иро­вания и Со­зида­ния Ми­ров и Че­лове­честв…

По­дош­ли Ши­лов и Се­мен. Мол­ча под­хва­тили Сер­гея, соб­ра­ли с лей­те­нан­том ав­то­маты, свои и не­мец­кие, и за­торо­пились к тран­ше­ям. Че­рез час свои при­нес­ли и те­ла Иг­нать­ича и двух ре­бят. Три дня раз­ведв­звод о трех че­ловек с лей­те­нан­том, зах­ва­чен­ным нем­ца­ми с пе­редо­вой и счас­тли­во спа­сен­ным, пи­ли до са­моза­бытия, пол­но­го оту­пения и приг­лу­шения бо­ли, ярос­тно и гре­хов­но ма­тери­лись и от­сы­пались в даль­ней зем­лянке, на­чаль­ство при­каза­ло их не тро­гать, а на чет­вертый - да­ли им де­сять но­воб­ранцев из све­жего по­пол­не­ния и кро­вавая фрон­то­вая ка­русель зак­ру­жилась вновь.

Ме­чет­ся пла­мя
И бле­щет, дро­жа,
Алым пы­лань­ем
На ста­ли но­жа…
/Юр­гис Бал­тру­шай­тис/

Те­перь Сер­гей был в груп­пе зах­ва­та и Ши­лов до­верил ему поп­ро­бовать "вы­дер­нуть" язы­ка. Пош­ли втро­ем - мо­лодежь брать не ста­ли - толь­ко по­мешать мог­ли. Три ча­са про­лежа­ли у пу­лемет­но­го гнез­да, дож­да­лись, по­ка один сол­дат по­шел в от­хо­жее мес­то - двух­метро­вый окоп­ный ту­пичок. Бо­рис спрыг­нул ря­дом с си­дящим на кор­точках, с по­ясом на шее, то­щим, ту­жащим­ся от за­пора и крях­тя­щим соп­ля­ком. Ни бить, ни стре­лять не приш­лось - су­нул нож к ли­цу, маль­чиш­ка по­белел, и в тем­но­те ста­ло вид­но, и без­ро­пот­но по­шел, а за­тем по­бежал, при­дер­жи­вая па­да­ющие шта­ны и под­талки­ва­емый в спи­ну, по­минут­но ис­пу­ган­но пог­ля­дывая на раз­ведчи­ков.

*     *     *

Да­же ра­зоча­рова­ние ис­пы­тал Сер­гей от все­го это­го, но и до­волен был нес­ка­зан­но, что в де­ло ни нож, ни пис­то­лет пус­тить не приш­лось. По­нимал уже - прос­то стре­лять и уби­вать, по­ка ли­ца не ви­дишь. Прос­то и в го­ряч­ке боя. А как вплот­ную - жи­вое уже, хоть фа­шист, а все же че­ловек. И враг это, и прес­ту­пать че­рез че­лове­чес­кое свое, че­рез вби­тые в те­бя де­сяти­лети­ями пред­став­ле­ния о гу­ман­ности, че­ловеч­ности и поп­росту жа­лос­ти, не прос­то. На­до, а не прос­то. Хоть нас-то они не жа­ле­ют… Ох, как не жа­ле­ют…

А че­рез ме­сяц с Ши­ловым бе­да прик­лю­чилась. Еще на­кану­не, сут­ки про­сиде­ли в око­пах и выс­мотре­ли сра­зу же за пер­вой не­мец­кой ли­ни­ей зем­лянку. Ре­шили - рот­ное на­чаль­ство. По­нача­лу всё бы­ло хо­рошо. Спо­кой­но прош­ли раз­ми­ниро­ван­ную ни­чей­ную. По­вез­ло и про­сочить­ся че­рез ли­нию око­пов - раз­рыв в ней наш­ли. А по­том втро­ем ныр­ну­ли в пус­тую тран­шею и, приг­нувшись, дви­нулись к зем­лянке. Еще свер­ху прис­мотре­ли - был на ней все­го один по­ворот. Вот на нем-то Ши­лов, с пис­то­летом в ле­вой и фин­кой в пра­вой, и нат­кнул­ся вне­зап­но на нем­ца - ша­туна. Шел тот с вин­товкой и прим­кну­тым шты­ком и упер­ся толь­ко что не в Ши­лова пря­мо на из­ги­бе тран­шеи.

Не рас­те­рял­ся не­мец и сде­лал вы­пад в жи­вот. Ши­лов толь­ко ус­пел кру­то по­вер­нуть­ся вле­во и штык про­шел под рем­нем по ка­сатель­ной, рас­по­ров жи­вот сан­ти­мет­рах на двад­ца­ти. Но не глу­боко, ви­дать, по­тому что ни са­мо­об­ла­дания, ни си­лы Ши­лов, по­нача­лу, не по­терял и всу­нул нож пря­мо в гор­ло сол­да­та, пря­мёхонь­ко над здо­ровен­ным ка­дыком. Вы­нимать нож не стал, ру­кой при­жал жи­вот и пош­ли на­зад. Ког­да из тран­шеи вы­лезать на­до бы­ло, си­лы ос­та­вили его, и Се­мен с Сер­ге­ем под­са­дили его, а по­том и по­вели. Вна­чале он шел все же сам, а по­том, об­хва­тив жи­вот ру­ками и при­дер­жи­вая вы­пада­ющий ки­шеч­ник, за­был­ся и они с по­дос­певши­ми ре­бята­ми где на спи­нах, а где на плащ­па­лат­ке, быс­тро по­нес­ли его. Опе­рацию сде­лали здесь же, в пол­ко­вом сан­ба­те. По­вез­ло ко­ман­ди­ру - ки­шеч­ник был не пов­режден, но в тыл все же от­пра­вили и боль­ше они его не ви­дели.

Во­ен­но-по­левая ме­дици­на… Ле­чит, шь­ет, ла­та­ет те­ла, пу­ли да ос­колки вы­тас­ки­ва­ет, ру­ки - но­ги от­ре­за­ет… Да ма­ло ли че­го еще… А что с ду­шами на­шими? Вой­на ведь всё но­ровит в ду­шу по­пасть! Пря­миком в неё! Ког­да рож­да­ем­ся мы, Ду­ша на­ша - ма­лень­кая точ­ка. А с го­дами прев­ра­ща­ет­ся она в объ­ем­ное ду­хов­ное те­ло раз в 620 боль­ше! А это уже боль­шая ми­шень! Да и не од­на у нас ду­ша - две: од­на - Бо­жест­внен­ная - чис­то Ду­хов­ная, а дру­гая Ви­таль­ная, жи­вот­ная. Где на­ходит­ся пер­вая? - мо­жет в моз­гу, мо­жет в сол­нечном спле­тении, а мо­жет и вез­де в нас. Тон­чай­шая это, Бо­жес­твен­ная, звез­дная и сол­нечная ма­терия и нет для неё прег­рад и барь­еров - че­рез лю­бое те­ло ма­тери­аль­ное про­ходит, и не по­хоже, что­бы пу­ля и ос­ко­лок мог­ли пов­ре­дить её… Лишь бы по­кинуть те­ло мог­ла спо­кой­но… А вот Ви­таль­ная ду­ша… В кро­ви она, в сер­дце… Пря­мо об этом и Ве­ликая Кни­га го­ворит… И ник­то не зна­ет, толь­ко до­гады­вать­ся мо­жем, что про­ис­хо­дит при ра­нении, при по­тери кро­ви, а се­год­ня и при опе­раци­ях на сер­дце…

Вот те­перь-то Сер­гей с Се­меном по­чувс­тво­вали се­бя си­рота­ми. И мо­лодежь вок­руг них вер­те­лась и с ува­жени­ем пог­ля­дыва­ла - как-ни­как, а в мо­лодых гла­зах они бы­ли ве­тера­нами - да и всерь­ёз ими бы­ли, но уве­рен­ности в се­бе, осо­бен­но у Сер­гея, не бы­ло, а для комв­зво­да раз­ведки, ко­торым его наз­на­чили, это сов­сем уж ни­куда не го­дилось - и лю­ди ско­ро пой­мут сла­бину, и де­лу сплош­ной вред. По­ка­ял­ся он нач­шта­ба и пос­ла­ли его на две не­дели в ди­визи­он­ную раз­ведку - ума наб­рать­ся.

Тут-то впер­вые и по­пал он в ру­ки про­фес­си­она­ла с опы­том. Ког­да, спус­тя мно­гие го­ды, Сер­гей воз­вра­щал­ся к этим не­делям сво­ей жиз­ни, он хо­рошо по­нимал, что ка­ратэ ка­питан Ша­тилов не знал. За­то сво­бод­но вла­дел воль­ной борь­бой, имел хо­рошо пос­тавлен­ный удар с двух рук и, про­рабо­тав мно­го лет в уго­лов­ном ро­зыс­ке, до тон­костей знал улич­ную дра­ку с од­ним или нес­коль­ки­ми про­тив­ни­ками, со всем бес­со­вес­тным и без­жа­лос­тным ко­варс­твом её и пол­ной не­раз­борчи­востью в при­емах. Кро­ме то­го, он чувс­тво­вал си­лу и сла­бость че­лове­чес­ко­го те­ла и ха­рак­те­ра, и оце­нивал про­тив­ни­ка сра­зу, по внеш­не­му ви­ду, осан­ке, взгля­ду, кис­тям. Этот че­ловек в точ­ности со­от­ветс­тво­вал сво­ему вре­мени. Из ин­телли­ген­тов, трид­ца­ти пя­ти - со­рока лет, ле­нин­гра­дец. Вы­рос он из сво­его фа­натич­но­го вре­мени и ор­га­ничес­ки врос в не­го! Как из Ма­яков­ско­го был он весь:

Ту­шу
 Впе­ред стре­мя,
Я с удо­воль­стви­ем
  Справ­люсь с дво­ими
А ра­зоз­лить -
  И с тре­мя.


Ре­бята - го­ворил он, - вы мо­жете не ввя­зывать­ся в схват­ку. Но уж ес­ли ввя­зались, вык­ла­дывай­тесь це­ликом. На про­тив­ни­ка смот­ри­те, но не в гла­за, а на все­го сра­зу - от ма­куш­ки до ступ­ней - уда­ра вне­зап­но­го не про­пус­ти­те, и свои на­мере­ния сох­ра­ните от не­го. Ес­ли ты на ули­це - будь для по­тен­ци­аль­но­го про­тив­ни­ка или ни­чем, или тю­тей - тем силь­нее бу­дет его ра­зоча­рова­ние. У нас на пе­редо­вой это, в об­щем-то, не нуж­но, но и здесь есть своя пси­холо­гия и тех­ни­ка. На пер­вую вре­мени сей­час нет. А жаль…

*     *     *

А вот вто­рая, - тут он про­мол­чал, ос­мотрел слу­шате­лей и про­дол­жил, - вто­рая - од­нознач­на. Она дол­жна быть на­деж­на и прос­та. Вот вам при­мер. Я знаю не ме­нее 20 при­емов за­щиты от но­жа сни­зу. Это клас­си­чес­кий с от­клю­чени­ем ру­ки за спи­ну и пе­рево­дом на соп­ро­вож­де­ние, зах­ват с ныр­ком под ру­ку, удар де­сан­тни­ков, блок но­гой и мно­гие дру­гие. Но во фрон­то­вых ус­ло­ви­ях поль­зо­вать­ся на­до од­ним, да так, что­бы в мо­мент боя на од­ну ра­бота­ющую ко­неч­ность вра­га при­ходи­лись три тво­их. То же са­мое от­но­сит­ся и к уда­ру но­жом свер­ху.

Кста­ти, за­пом­ни­те, про­фес­си­онал ред­ко на­пада­ет свер­ху - во-пер­вых, вид­но, а во-вто­рых, мно­го воз­можнос­тей для ус­пешной за­щиты и кон­тра­таки - до трёх де­сят­ков. Да и пом­нить на­до всег­да: ес­ли в во­ен­ной тех­ни­ке раз­рыв меж­ду средс­тва­ми на­паде­ния и обо­роны бы­вал не слиш­ком ве­лик и из­ме­нял­ся пе­ри­оди­чес­ки то в поль­зу пер­вых, то - вто­рых, то с но­жом всё не так. За ты­сяче­летия на раз­ных кон­ти­нен­тах на­коп­лен по­рази­тель­ный и ни­кем, по­ка, не по­дыто­жен­ный ре­пер­ту­ар из со­тен ме­тодов но­жевой ата­ки - от ис­пан­ско­го на ко­ленях до фин­ско­го с раз­во­ротом на 360 гра­дусов и ме­тания но­жа с 10-15 мет­ров. По­это­му ни­какой са­мо­уве­рен­ности. И ес­ли вы­чис­ли­ли, что име­ете де­ло с под­го­тов­ленным к но­жево­му кон­такту про­тив­ни­ком, пе­рек­лю­чай­тесь на пис­то­лет, на­деж­нее бу­дет.

И вот еще что. Борь­ба на ков­ре вклю­ча­ет в се­бя пар­тер. Вы - фрон­то­вые раз­ведчи­ки и у вас нет вре­мени ук­ла­дывать­ся с нем­цем на зем­лю и ка­тать­ся по лу­жам. По­это­му ста­рай­тесь всё ре­шить в стой­ке - на­чать в ней бой и кон­чить в ней же. Но, а уж ес­ли сва­лились, да еще под вра­га, пом­ни­те - как это не ка­жет­ся страш­ным из-за воз­можно­го уда­ра в пах, ста­рай­тесь все же, что­бы ва­ши но­ги об­хва­тыва­ли те­ло нем­ца, при­мер­но, на уров­не по­яс­ни­цы - пе­ревер­нуть­ся про­ще.

Не­делю он пот­ра­тил на на­тас­ки­вание их ру­копаш­но­му бою, по­кола­чивая лег­ко, од­новре­мен­но, дво­их и да­же тро­их, а од­нажды, на спор, раз­ме­тал пя­терых, а по­том пе­решел к глав­но­му:

Ва­ша свер­хза­дача - язы­ки. Вот здесь од­но­об­разным быть - всё рав­но, что сра­зу в гроб ло­жить­ся. Не­мец не ду­рак, пов­то­ритесь, прос­чи­та­ет и на­кажет. По­тому двух оди­нако­вых опе­раций быть не дол­жно. Изоб­ре­тай­те, моз­гуй­те, из са­мого се­бя вы­вора­чивай­тесь, но… для про­тив­ни­ка будь­те дру­гим.

Яс­ное де­ло, "ло­жить­ся в гроб" уж слиш­ком фи­гураль­но, уж слиш­ком для мир­ной жиз­ни. Ка­кие гро­бы на пе­редо­вой? Смер­ти идут та­кими нес­конча­емы­ми ко­сяка­ми, ря­дами и ше­рен­га­ми и прос­то так, врас­сыпную, что не до гро­бов. Это толь­ко у Горь­ко­го "смерть прос­ну­лась око­ло по­луд­ня". Здесь она всег­да бодрству­ет и ра­бота­ет в три сме­ны, круг­ло­суточ­но? Ве­ликая и не­уто­мимая тру­жени­ца! Ну лад­но, те­ла она гу­бит, а что с ду­шами? По­хоже, не её это епар­хия? По­хоже…. Ведь ду­ша - веч­ная? Ну, а от­ку­да тог­да это сло­во рус­ское - ду­шегуб? Не­уж­то, ка­кой-то нож или пу­ля спо­соб­ны до­тянуть­ся до это­го Бо­жес­твен­но­го сгус­тка ве­ликой энер­гии, до это­го проз­рачно­го для на­шего гла­за, но су­щес­тву­юще­го и оп­ре­деля­юще­го нас скоп­ле­ния тор­си­он­ных по­лей, зак­ру­чен­ных по и про­тив ча­совой стрел­ки, на пер­вый взгляд вза­им­но ком­пенси­ру­ющих, а на са­мом де­ле, со­сущес­тву­ющих друг с дру­гом.

Не­уже­ли, эта мо­гущес­твен­ная и без­донная струк­ту­ра мо­жет поз­во­лить ка­кому-то мань­яку, убий­це или ря­довой во­ен­но-по­левой смер­ти до­тянуть­ся до се­бя? И мо­жет ли та­кая струк­ту­ра поз­во­лить се­бе быть со­учас­тни­цей та­кого страш­но­го дей­ства, как смерть и убий­ство? Мо­жет быть кри­миналь­ные убий­цы, кил­ле­ры вся­кие во­об­ще не име­ют ду­ши? Что ж, это впол­не воз­можно. Су­щес­тву­ет та­кой монстр - би­оро­бот. И мозг у не­го есть, и ру­ки силь­ные да под­лые, а ду­ши нет как нет. Что ему не убить? Он и не ве­да­ет, что тво­рит! Но ведь на вой­не уби­ва­ют не еди­ницы - уби­ва­ют ты­сячи и мил­ли­оны! И уби­ва­ют их! Что, мил­ли­оны це­лящих­ся и но­ровя­щих по­пасть в ду­шу? - Кто с аг­рессив­ны­ми ра­сист­ски­ми це­лями, а кто с бла­город­но - ос­во­боди­тель­ны­ми, но все стре­мят­ся убить ду­шу? Гос­по­ди, что за страш­ные это воп­ро­сы? И где от­ве­ты на них? И есть ли они во­об­ще?

….и толь­ко адом по­беж­да­ют ад.
/Лу­ис де Гон­го­ра и Ар­го­те/

 Вер­нулся в полк Сер­гей по­весе­лев­ший, выб­рал с Се­меном треть­его в груп­пу зах­ва­та - жи­лис­то­го трид­ца­тилет­не­го си­биря­ка Яко­ва, - и на­чал от­ра­баты­вать сра­зу нес­коль­ко вер­сий умы­кания. Осо­бен­но пон­ра­вилась од­на ка­питан­ская ком­би­нация. Её и ре­шили ис­пы­тать пер­вой. И слу­чай не за­мед­лил под­вернуть­ся. Треть­ему их ба­таль­ону при­каза­ли про­вес­ти раз­ведку бо­ем и Сер­гея пос­ла­ли по­шуру­дить за нес­коль­ко ча­сов до это­го. Ми­неры про­вози­лись ча­са два, про­лопа­тили ши­рокие про­ходы в мин­ных по­лях и семь че­ловек спо­кой­но про­пол­зли до са­мых про­волоч­ных заг­ражде­ний. Ре­зать их не ре­шились и пе­ремес­ти­лись мет­ров на сто впра­во, где во­рон­ка от сна­ряда ра­зор­ва­ла спи­раль Бру­но. От­си­дев­шись в ней и пе­реж­дав ве­рени­цу ос­ве­титель­ных ра­кет, про­пол­зли вглубь еще мет­ров на 300 и ока­зались в не­боль­шом ов­ра­ге вбли­зи зем­лянки с вхо­дом, за­наве­шен­ным плащ-па­лат­кой и вы­ходив­шим в нег­лу­бокий окоп­чик, кру­то под­ни­мав­ший­ся и нес­коль­ки­ми сту­пень­ка­ми вы­ходив­ший на по­вер­хность. Са­ма зем­лянка сво­ими по­логи­ми на­ката­ми мет­ра на пол­то­ра воз­вы­шалась над зем­лей.

Ночь бы­ла об­лачная, лу­на и звез­ды не прог­ля­дыва­ли, и вид­но бы­ло из рук вон пло­хо, но Яков тро­нул Сер­гея и по­казал на под­ни­ма­ющий­ся и опус­ка­ющий­ся кро­хот­ный ого­нек. Не­мец, кон­ту­ры ко­торо­го прос­матри­вались, сто­ял бо­ком ко вхо­ду в зем­лянку на пос­ледней сту­пень­ке и тя­нул си­гаре­ту, за­жав её в ку­лаке. На пе­редо­вой ле­ниво пос­тре­лива­ли и, ког­да заш­лась оче­редь, Сер­гей быс­тро пе­ремес­тился и плот­но при­жал­ся к ско­су зем­лянки. Ждал еще с ми­нуту, а ког­да опять за­бара­банил пу­лемет, дву­мя прыж­ка­ми под­ско­чил к нем­цу и, зах­ва­тив его под­бо­родок пра­вой ру­кой, а те­мя и ле­вую часть че­репа ле­вой, кру­то рва­нул пра­вую ру­ку вверх и на се­бя. Пра­вая но­га его меж тем ре­бор­дой са­пога уда­рила в под­ко­лен­ный сгиб пра­вой но­ги нем­ца. Тот рух­нул на ко­лено, зах­ри­пел и, хо­тя ус­пел взбро­сить ру­ки к кис­тям Сер­гея, от­клю­чил­ся сра­зу. Вых­ва­тив из кар­ма­на тен­нисный мя­чик и вса­див его в рот нем­ца, Сер­гей с по­явив­ши­мися Се­меном и Яко­вом спо­ро по­тащи­ли те­ло.

В при­хожей шта­ба пол­ка Сер­гей ос­мотрел плен­но­го еф­рей­то­ра и вы­тащил у не­го изо рта мяч. Тот уже при­шел в се­бя, го­лос вер­нулся к не­му, но рук от шеи он не от­ни­мал - вид­но, боль бы­ла силь­ная. Сер­гей взгля­нул на зу­бы - ни­чего не вы­бил. Ус­по­ко­ен­ный, соб­рался вер­нуть­ся в свою зем­лянку, ког­да нас­мешли­во наб­лю­дав­ший за ним май­ор из быв­ших эн­ка­ведис­тов про­из­нес:

- Сер­жант, уж боль­но ты чувс­тви­тель­ный да за­бот­ли­вый. Не к мес­ту. Зна­ешь, до вой­ны ка­кой-то пи­сака из­рёк: "Пло­хо ва­ше де­ло! По-ви­димо­му, у вас об­ра­зова­лась ду­ша." Не для фрон­та это! С нем­чу­рой трек­ля­той во­юем! И по­том, зна­ешь, ког­да лет­чи­ка сби­ва­ют? Обы­чай у них есть та­кой - обо­рачи­вать­ся на­зад, не заш­ли ли в хвост. Так вот, ког­да это в нер­вный тик прев­ра­ща­ет­ся и на­чина­ет че­ловек обо­рачи­вать­ся да­же за сто­лом, вот тог­да его судь­ба и под­се­ка­ет… Ду­ша, пе­реду­ша - ерун­да это, соп­ли это цер­ковные! И Тол­стой Лев Ни­кола­евич ту­да же. Рых­лый заж­равший­ся тол­стя­чок там у не­го, ха­рис­тократ Пь­ер Бе­зухов орет, толь­ко что не ры­да­ет: "Пой­ма­ли ме­ня, за­пер­ли ме­ня. В пле­ну дер­жат ме­ня. Ко­го ме­ня? Ме­ня? Ме­ня - мою бес­смертную ду­шу!" Ма­ло мы их "графь­ёв" да "князь­ёв" ло­вили и за­пира­ли. Ска­жу те­бе прос­то и пря­мо. Хо­роше­му сол­да­ту, нас­то­яще­му во­ину она, ду­ша эта, ни к че­му - вред один, по­пов­ский! Толь­ко долг свой во­ин­ский ис­полнять ме­ша­ет! Есть сло­во та­кое на­род­ное: "Спол­няй". Все гре­хи те­бе ко­ман­дир да Ро­дина от­пуска­ют за­ранее! Для по­беды не то, что не­мец­кой, сво­ей кро­ви не жаль, ни мо­ей, ни тво­ей! А ты, ду­рень, зу­бы ему смот­ришь, мать его! Па­ру ча­сов по­рас­пра­шива­ем, доп­ро­сим его … ха-ха-ха, де­ликат­но, ха-ха-ха, и в рас­ход здесь же за шта­бом в по­лусот­не мет­ров! Иди, от­сы­пай­ся, доб­ря­чок! Ждет те­бя ме­даль!

По­том еще триж­ды при­менил Сер­гей пон­ра­вив­ший­ся ему спо­соб и каж­дый раз с ус­пе­хом - плен­ный ос­та­вал­ся жив и цел, хо­тя ка­питан из ди­визи­он­ных кур­сов спе­ци­аль­но пре­дуп­реждал их, как при этом лег­ко сло­мать шей­ные поз­вонки. А на чет­вертый раз всё сор­ва­лось. Как в во­ду гля­дел ка­питан. - Мно­гок­ратные пов­то­ры хо­дов хо­роши толь­ко в те­ат­ре на ре­пети­ци­ях, да дуб­ля­ми в ки­но. А жизнь их не про­ща­ет и па­том не ог­ра­ничи­ва­ет­ся. Под­го­тови­лись, как обыч­но, да­же вол­не­ния не по­чувс­тво­вали. Пол­зли к за­ранее выс­мотрен­но­му пу­лемет­но­му гнез­ду, со­еди­нен­но­му пя­тимет­ро­вым по дли­не и от­ры­тым в пол­ный рост око­пом, вон­завшим­ся под пря­мым уг­лом в глу­бокую, но уз­кую тран­шею. На ночь нем­цы ос­тавля­ли воз­ле пу­леме­та од­но­го че­лове­ка, на что Сер­гей и рас­счи­тывал. Вы­полз он к гнез­ду нем­но­го ле­вее его. Еще мет­рах в де­сяти ле­вее у тран­шеи за­лег Се­мен, прик­ры­вал на слу­чай че­го. Яков же под­би­рал­ся спра­ва к пе­ресе­чению тран­шеи и око­па. Кон­ту­ры их обо­их Сер­гей смут­но улав­ли­вал, а ли­ца, ког­да они по­вора­чива­лись в его сто­рону, чет­ко бе­лели.

Ста­щив пи­лот­ку и заг­ля­нув че­рез брус­твер, он уви­дел не бо­лее чем по­луто­рамет­ро­вый плос­кий пя­тачок, пу­лемет и рос­ло­го, как по­каза­лось Сер­гею, нем­ца в стран­ной по­зе - он как буд­то сда­вал­ся, стоя спи­ной к Сер­гею. Ру­ки бы­ли сжа­ты в ку­лаки, под­ня­тые на уров­не плеч, спи­на прог­ну­та впе­ред, ав­то­мат сво­бод­но ви­сел на рем­не на пра­вом пле­че так, что ру­ко­ят­ка тор­ча­ла сза­ди на уров­не по­яс­ни­цы. По­тяги­ва­ет­ся, по­нял Сер­гей, и, под­нявшись, прыг­нул впе­ред. На этот раз пра­вый его са­пог уда­рил по ру­ко­ят­ке ав­то­мата так, что он взле­тел впе­ред и вле­во, а ру­ки при­выч­но пош­ли к под­бо­род­ку и те­мени. Толь­ко всё даль­ней­шее про­ис­хо­дило сов­сем не так, как ожи­дал Сер­гей. Креп­кое те­ло нем­ца спру­жини­ло, чуть при­село и по­далось вле­во. Пра­вая ру­ка пря­мо свер­ху изог­ну­лась и вре­зала лок­тем в сол­нечное спле­тение - во­ис­ти­ну сол­нечное - внут­ри всё за­лило ос­лепля­ющим всеп­ро­ника­ющим све­том бо­ли. Сер­гей толь­ко и ус­пел со­об­ра­зить - на­порол­ся на про­фес­си­она­ла. А меж тем, ру­ка нем­ца про­дол­жа­ла рас­прям­лять­ся и чу­гун­ный ли­той ку­лак мо­лотом опус­тился на пах. В гла­зах по­тем­не­ло, ру­ки сос­коль­зну­ли с го­ловы сол­да­та и при­жались к ни­зу жи­вота и всё те­ло зас­ты­ло в ожи­дании за­вер­ша­юще­го уда­ра. Его, од­на­ко, не пос­ле­дова­ло - щел­кнул пис­то­лет­ный выс­трел - это Се­мен при­кон­чил нем­ца, те­перь уже воз­вы­шав­ше­гося над по­ник­шим Сер­ге­ем.

И сра­зу же спра­ва и сле­ва заг­ро­хота­ло. Се­мен два ра­за при­под­нял Сер­гея, рез­ко по­садил его на кор­точки, спро­сил:

 - Ид­ти мо­жешь?

И ус­лы­шав сла­бое "Да", рва­нул за ру­ку. Они пе­река­тились че­рез брус­твер и под бес­толко­вым, но плот­ным ог­нем по­пол­зли, не ос­та­нав­ли­ва­ясь, да­же ког­да по­ле оза­рялось по­тус­то­рон­ним све­том ши­пящих и мед­ленно па­да­ющих ра­кет.

Не­делю Сер­гей хо­дил сам не свой. Бо­ли ни­какой не бы­ло, но спо­кой­ствие, без­разли­чие и ка­кая-то опус­то­шен­ность приш­ли и проч­но по­сели­лись в нём. И сто­ило не­мало­го тру­да гнать их от се­бя на лю­дях. Этот чер­тов не­мец пло­хо по­дей­ство­вал на не­го. Как буд­то что-то жиз­ненно важ­ное уш­ло из не­го, как буд­то сталь­ной трос, кре­пящий его те­ло, ос­ла­бел и пе­рес­тал на­туго свя­зывать всё его ес­тес­тво в жес­ткое и проч­ное це­лое и ка­кие-то час­ти его, мо­жет быть са­мые глав­ные, про­бова­ли всю сис­те­му на проч­ность, пы­тались выс­коль­знуть из не­го и за­жить собс­твен­ной жизнью, по­мимо не­го и, бо­лее то­го, и вне его. Он пы­тал­ся соб­рать се­бя и зак­ре­пить собс­твен­ную конс­трук­цию за­жима­ми и бол­та­ми во­ли, но неп­росто это бы­ло, а ес­ли он нап­ря­гал те­ло своё, то чувс­тво­вал не­надеж­ность его и внут­реннюю виб­ра­цию. Да, этот не­мец по­дей­ство­вал на не­го пло­хо… А по­тому, ког­да приш­ло вре­мя опять ид­ти в по­иск, Сер­гей наз­на­чил пер­вым но­мером Се­мена, а сам ре­шил его стра­ховать, не на­де­ясь боль­ше на свои под­ра­гива­ющие ру­ки. Так и по­лучи­лось, под­ве­ли они его опять.

Вско­чили в уз­кую тран­шею. И ра­зош­лись, Се­мен, приг­нувшись, - на­лево, а Сер­гей - сде­лал шаж­ков с де­сяток нап­ра­во до пер­во­го из­ги­ба, выг­ля­нул за не­го - ни­кого не бы­ло, - и, ус­по­ко­ив­шись, при­жал­ся к ско­су, дер­жа в ру­ке пис­то­лет. Ле­вую ру­ку свою пос­ледние дни он не жа­ловал и нож не дос­тал. За­думал­ся он, раз­ве, что на мгно­венье, по­тому и ша­гов не рас­слы­шал, стол­кнув­шись с нем­цем - офи­цером. Шел тот очень спо­кой­но, но с рас­стег­ну­той ко­бурой и, как ни стран­но, в кас­ке. Сер­гей дер­жал пис­то­лет в пра­вой  и пра­вым же бо­ком прис­ло­нил­ся к от­ко­су и, что­бы под­нять ору­жие, дол­жен был слег­ка отс­тра­нить­ся, на чем и по­терял ка­кую-то до­лю се­кун­ды. Не­мец сра­ботал быс­трее и, ед­ва Сер­ге­ева ру­ка пош­ла впе­ред, са­пог нем­ца об­ру­шил­ся на неё сни­зу и вы­шиб пис­то­лет. Сер­гей рва­нул­ся и под­мял нем­ца, не ус­певше­го опус­тить но­гу, а по­тому не­ус­той­чи­вого.

Ле­жали они на­вытяж­ку на дне тран­шеи, ши­рина ко­торой у ос­но­вания не пре­выша­ла ши­рины плеч. По­тому втис­ну­лись они в неё плот­но, пра­вая ру­ка нем­ца сра­зу же ока­залась на ко­буре и сво­ей ле­вой Сер­гей при­давил её, дру­гой же па­рой рук они сце­пились и при­жали сво­ими те­лами к стен­ке тран­шеи. Но­ги их как-то стран­но пе­реп­ле­лись. Не­мец что-то крик­нул и Сер­гей уда­рил его го­ловой и, ис­пы­тав ре­жущий встреч­ный удар, вспом­нил - не­мец-то в кас­ке. По­пытал­ся вско­чить, но не смог - опо­ры не бы­ло и пра­вая ру­ка и спу­тав­ши­еся но­ги не пус­ка­ли. Свер­ху раз­да­лась близ­кая и дол­гая ав­то­мат­ная оче­редь и приг­лу­шен­ный крик Се­мена:

- От­хо­дим, все от­хо­дим!

Сер­гей уже пло­хо вос­при­нимал ок­ру­жа­ющее, но по­нял, еще се­кун­да - дру­гая, ре­бята уй­дут и по­явят­ся нем­цы, и от стра­ха, бе­зыс­ходнос­ти и ярос­ти, вдруг вспых­нувшей в нем и за­топив­шей бе­лым по­лымем его са­мого и всё вок­руг, и от то­го, что за­был он се­бя, по­терял в этой нах­лы­нув­шей на не­го из глу­бин его ес­тес­тва не­навис­ти, сло­мав­шей при­выч­ные гра­ницы, от­де­ляв­шие че­лове­ка от жи­вот­но­го, он сов­сем по зве­рино­му по­вер­нул го­лову вбок и бе­шено вце­пил­ся зу­бами в гор­ло офи­цера, ощу­тив вна­чале за­пах оде­коло­на и чу­жого по­та, а по­том и слад­ко­ватую кровь. А ког­да зу­бы глуб­же вон­зи­лись и прор­ва­лись, в рот и гор­ло ему хлы­нул по­ток кро­ви и пу­зырей воз­ду­ха…

Хрип и кон­вуль­сии уми­ра­юще­го выб­ро­сили его из тран­шеи и он рух­нул под бли­жай­шим кус­том, из­ры­гая кровь и бле­воти­ну и да­вясь от на­каты­ва­ющих спаз­мов в жи­воте и гор­ле и жгу­чих слёз. Пол­зти он не мог, а по­тому сог­нувшись, па­дая и по­дыма­ясь, и не пе­рес­та­вая от­ры­гивать и вып­лё­вывать слю­ну с кровью, про­бежал сот­ню мет­ров. На­чал­ся ар­тна­лет и нев­да­леке, рас­пустив­шись дь­яволь­ским бу­кетом, ра­зор­вался сна­ряд. Дождь ос­колков не про­шел ми­мо, и Сер­гей сва­лил­ся от уда­ра под мыш­ку и в бок, вы­рубив­ше­го его и швыр­нувше­го бес­чувс­твен­ное те­ло в сто­рону.

Вы­тащи­ли его свои же. В соз­на­ние он при­шел че­рез двое су­ток в ди­визи­он­ном гос­пи­тале пос­ле тя­желой опе­рации на ле­вом лег­ком  и же­луд­ке. Тем для не­го вой­на и окон­чи­лась. На­чались гос­пи­таль­ные странс­твия с опе­раци­ями и ос­ложне­ни­ями до са­мого со­рок седь­мо­го го­да.

Не пропусти интересные статьи, подпишись!
facebook Кругозор в Facebook   telegram Кругозор в Telegram   vk Кругозор в VK
 

Слушайте

СТРОФЫ

БРАТЬЯ НАШИ МЕНЬШИЕ

Наши меньшие братья по оружию

На войне люди часто предавали животных, но животные никогда не предавали людей. Среди них было много героев, но не было дезертиров…

Сергей Кутовой июль 2025

Держись заглавья Кругозор!.. Наум Коржавин

x

Исчерпан лимит гостевого доступа:(

Бесплатная подписка

Но для Вас есть подарок!

Получите бесплатный доступ к публикациям на сайте!

Оформите бесплатную подписку за 2 мин.

Бесплатная подписка

Уже зарегистрированы? Вход

или

Войдите через Facebook

Исчерпан лимит доступа:(

Премиум подписка

Улучшите Вашу подписку!

Получите безлимитный доступ к публикациям на сайте!

Оформите премиум-подписку всего за $12/год

Премиум подписка