SOS

"Ду­ша. По ре­лиги­оз­ным пред­став­ле­ни­ям: Ду­хов­ная сущ­ность че­лове­ка, осо­бая не­мате­ри­аль­ная бес­смертная си­ла, оби­та­ющая в те­ле че­лове­ка (иног­да жи­вот­ных, рас­те­ний), по­кида­ющая его во вре­мя смер­ти, сна и вновь про­яв­ля­юща­яся пос­ле смер­ти в иной ма­тери­аль­ной обо­лоч­ке…. В иде­алис­ти­чес­кой фи­лосо­фии и ре­лигии: осо­бая не­мате­ри­аль­ная суб­стан­ция, выс­шая фор­ма раз­ви­тия еди­ного ми­рово­го на­чала".
/Боль­шой тол­ко­вый сло­варь рус­ско­го язы­ка. 1998/

"Толь­ко бе­регись и край­не бе­реги ду­шу твою…
 /Пя­тик­ни­жие Мо­исе­ево. Вто­роза­коние IV. 4.9./"

"Но кре­пись, что­бы не есть кро­ви, ибо кровь это ду­ша; Не ешь же ду­ши вмес­те с мя­сом… Не ешь  ея, да­бы хо­рошо бы­ло те­бе и де­тям тво­им пос­ле те­бя…"
/Пя­тик­ни­жие Мо­исе­ево. Вто­роза­коние ХIII. 23,24,25/.

Мо­роз­ный, со­рока-се­миг­ра­дус­ный ян­варь на­вис над си­бир­ским хи­мичес­ким и ко ксо­хими­чес­ким го­родом, рас­се­ян­ным по обе сто­роны не­ког­да ши­рокой и кра­сивой, а нын­че об­ме­лев­шей и за­гажен­ной си­бир­ской ре­ки. И сам - то по се­бе ди­тя пер­вых ста­лин­ских пя­тиле­ток - се­рый, од­но­об­разный, ба­рач­ный од­но­этаж­ный, - был он сей­час за­вален по­луто­рамет­ро­вым сло­ем сне­га и с птичь­его по­лета поч­ти срав­нялся с без­жизнен­ным по­лот­ном за­мер­зшей ре­ки. И ес­ли чем и вы­делял­ся на бес­ко­неч­ных си­бир­ских прос­то­рах, так это бес­ко­неч­ны­ми тру­бами, тер­ри­кона­ми ок­рес­тных шахт, круг­ло­суточ­ным, не­пере­носи­мым хи­мичес­ким зло­вони­ем и жел­ты­ми ды­мами.
______________
Copyright Library of Congress   byViktor Finkel

И что так лю­бят друг дру­га вой­ны и мо­розы? Что они так тя­нут­ся друг к дру­гу? Возь­ми хоть во­семь­сот две­над­ца­тый, хоть фин­скую вой­ну или ны­неш­ний со­рок пер­вый. В вой­ну и Зем­ля - ма­туш­ка бо­ле­ет. Зи­мой - мо­розом, ле­том - жа­рой не­сус­ветной! Нич­то в ми­ре на­шем не слу­чай­но, нич­то! Уж ес­ли да­же бра­ки че­лове­чес­кие - ред­ко счас­тли­вые, час­то нес­час­тные, и поч­ти всег­да - ни­какие и го­товые раз­ва­лить­ся, а то и взор­вать­ся, по­кале­чив ок­ру­жа­ющих, под дей­стви­ем лю­бых встреч­ных юбок и шта­нов, - и то, го­ворят, зак­лю­ча­ют­ся на Не­бесах. Что уж го­ворить о Вой­нах - На­каза­нии Божь­ем! На­каза­нии по всем мыс­ли­мым и не­мыс­ли­мым стать­ям Не­бес­но­го Ко­дек­са. За все гре­хи на­ши прош­лые, а мо­жет стать­ся, и в на­зида­ние, - за бу­дущие!

В де­ревян­ном ба­раке, при­жатом к зем­ле и врос­шем в неё по ниж­ний срез ок­на, а те­перь - и вов­се за­сыпан­ном сне­гом по кры­шу, с окон­ца­ми - бой­ни­цами, в од­ном из ты­сяч их, бес­толко­во и без­различ­но к лю­дям раз­бро­сан­ным по ле­вобе­режью, бы­ло теп­ло, го­рел элек­три­чес­кий свет и кро­хот­ная ком­на­туш­ка, где они юти­лись вшес­те­ром, вмес­те с хо­зяй­кой с от­кры­той фор­мой ту­бер­ку­леза, ка­залась поч­ти ра­ем, ес­ли бы не по­вес­тка на сто­ле… Ма­ма ус­та­ло пла­кала, от­ца, как всег­да, не от­пуска­ли с по­рохо­вого на том бе­регу не­деля­ми, хо­зяй­ка ра­бота­ла в во­ору­жен­ной ох­ра­не за­вода и бы­ла на де­журс­тве, ма­лень­кий бра­тиш­ка, по­нят­ное де­ло, ни­чего не по­нимал. Сер­гей рас­те­рян­но со­бирал свою ко­том­ку, уже не чувс­твуя се­бя здесь и еще не ощу­щая се­бя там.

Уди­витель­нее всех вел се­бя дед:

- Сы­нок - Сер­гея он по­чему-то звал имен­но так, - сы­нок, они, ко­неч­но, не­людь, страш­ное сво­лочьё… Но не все… Их на­до унич­то­жить… Но не всех под­ряд…И они бу­дут унич­то­жены… Но не це­ликом… Не бу­дешь же ты стре­лять их ма­лых де­тей…

Его и обыч­но-то ти­хий и сла­бый го­лос поч­ти сте­лил­ся по ве­чер­ней ти­шине:

- Гос­подь их убе­рет… А я хо­чу дож­дать­ся те­бя здо­ровым и со здо­ровой ду­шой! Дай-то Бог до­жить!… И за­пом­ни : за­щищай се­бя, свою стра­ну и сво­их дру­зей в лю­бых ус­ло­ви­ях, но боль­ше, чем на­до для де­ла, - тут он на­дол­го за­мол­чал, сгор­бился, и гля­дя, как-то сни­зу и ис­ко­са, поч­ти про­шеп­тал: - но боль­ше, чем это не­об­хо­димо, кро­ви-то не про­ливай… В этом, не дай Гос­подь, зай­тись мож­но, как в каш­ле су­мас­шедшем, … не ос­та­новишь­ся. Ду­шу, ду­шу бе­реги… Что мы без неё?…А те­бе еще жить и жить… Я мо­лить­ся бу­ду за  те­бя…

И зло в тес­но­те сра­жений
По­беж­да­ет­ся гор­шим злом.
/Мак­си­мили­ан Во­лошин/

Сра­зу из во­ен­ко­мата нап­ра­вили его в пе­хот­ное учи­лище - раз­ряд имел са­мый на­чаль­ный по бок­су и рос­ту был за­мет­но­го. Вре­мя, од­на­ко, то­роп­ли­вое бы­ло, сжа­тое вой­ной, и про­учить­ся и трёх ме­сяцев не да­ли. Ус­пе­ли толь­ко что ору­жие ос­во­ить, с дис­ципли­ной свык­нуть­ся, да ус­та­вы по­дол­бить. Все пи­сали док­ладные с прось­бой пос­лать на фронт - не тер­пе­лось счастья во­ин­ско­го по­пытать. Вой­на, ви­дишь - ли, мог­ла за­кон­чить­ся без них, без ге­рой­ства их, ор­де­нов и ме­далей.. Ну, и, са­мо - со­бой, не без со­вес­тли­вос­ти - в го­дину-то вой­ны за кни­гами си­деть… Кон­чи­лось всё прос­то. Ког­да нем­цы, в ко­торый раз, где-то, что-то прор­ва­ли, дос­рочно всем, чо­хом да­ли по сер­жант­ско­му чи­ну и пос­ла­ли на фронт. Ра­ды бы­ли нес­ка­зан­но… Де­ти, од­но сло­во, де­ти ма­лые, не­битые, не­опыт­ные - не га­дали, не зна­ли, не ве­дали, что жда­ло их. Из сот­ни че­ловек их кур­са и вы­жило-то пя­теро, да и то по­кале­чен­ных…

Да и что мог­ли по­нимать они в том страш­ном, что про­ис­хо­дило вок­руг них, а глав­ное - Над ни­ми. Что они мог­ли по­нять в ужа­са­ющей а­уре зла, сгус­тившей­ся над тер­ри­тори­ями двух фа­шис­тву­ющих дик­та­тур. Что зна­ли они о ма­тери­али­зован­ной не­навис­ти, соз­данной дву­мя сред­не­веко­выми, бе­зумс­тву­ющи­ми иде­оло­ги­ями? Что осоз­на­вали они, ког­да сбли­зились, смяв раз­де­литель­ные барь­еры и стра­ны, два монс­тра - два ги­гант­ских гро­зовых об­ла­ка Ми­рово­го Зла, Тём­ных, Страш­ных, Бес­че­ловеч­ных, за­ряжен­ных раз­но­поляр­ны­ми Чер­ны­ми и Крас­ны­ми, но рав­но хищ­ны­ми ку­лона­ми Не­навис­ти, Кро­вожад­ности, Без­жа­лос­тнос­ти.

А на­до всем этим ужа­сом бы­ло Не­бо! Ве­ликое Не­бо, всег­да же­ла­ющее че­лове­ку Доб­ра. Но в дан­ном слу­чае ре­шив­шее, дол­жно быть, что дру­гого пу­ти нет! И два дь­яво­ла дол­жны бы­ли унич­то­жить друг дру­га, что­бы Че­лове­чес­тво осоз­на­ло ту­пики ис­то­ричес­ко­го ла­бирин­та.

Оп­ре­дели­ли Сер­гея в пол­ко­вую раз­ведку - кро­хот­ный взвод, в луч­шие свои вре­мена - 16-18 че­ловек, и, час­тень­ко, пос­ле бо­ев и вы­лазок то­щав­ший до по­лови­ны. Лю­ди в не­го под­би­рались вро­де бы и слу­чай­ные, раз­ве что не по внеш­не­му эк­стерь­еру, толь­ко страш­ная стре­митель­ная и неп­равдо­подоб­но ко­рот­кая фрон­то­вая жизнь без прош­ло­го и бу­дуще­го, си­юми­нут­ная жизнь, сжа­тая до не­дель, дней, а иной раз и ча­сов, да и жизнь ли то бы­ла, быс­тро про­води­ла ин­вента­риза­цию. Ко­го вы­тес­ня­ла за не­лов­кость и не­пово­рот­ли­вость, за фи­зичес­кую и нер­вную сла­бину в ру­тин­ную пе­хоту, здесь же - в со­сед­ние взво­ды, да око­пы, а дру­гих - в мир иной. Да как быс­тро-то… Да как спо­ро…

Но те нем­но­гие, кто уце­левал ме­сячиш­ко - дру­гой, на­кап­ли­вал ка­кой-то опыт вы­жива­ния и при­об­ре­тал "свой­ство". Бы­ли они раз­ные. Но и об­ще­го на­кап­ли­валось. И шло все от ко­ман­ди­ра взво­да стар­ше­го сер­жанта Ши­лова. Двух­метро­вого улыб­чи­вого блон­ди­на со ско­шен­ны­ми пле­чами, мос­ласто­го, длин­но­руко­го, с неп­равдо­подоб­но ог­ромны­ми ло­пато­об­разны­ми ла­доня­ми. Пе­ред­ние фа­лан­ги на них гну­лись при не­под­вижных ос­таль­ных, а уж ес­ли что по­пада­лось в ру­ки… не вы­пус­тит, как из че­люс­тей буль­дожь­их. Ру­ки ему отор­ви, хоть в лок­тях, хоть в пле­чах - все рав­но не вы­пус­тит.

И бы­ло-то ему не бо­лее двад­ца­ти - вой­на для мо­лодых, - но, нес­мотря на при­вет­ли­вость и ве­селый нрав, опы­та он был не­мало­го и по­хоро­нил пя­терых сво­их пред­шес­твен­ни­ков - всех смель­ча­ков, от­ча­ян­ных лю­бите­лей да сто­рон­ни­ков раз­ведки бо­ем, - и нес­коль­ко де­сят­ков под­чи­нен­ных. А пос­ледне­го и вов­се глу­по и тя­жело. Бе­седо­вали в ча­сок за­тишья, при­валив­шись к бе­рез­ке и при­жав­шись пле­чами дру­гу к дру­гу, сна­ряд шаль­ной не­пода­леку ра­зор­вался и ос­колком снес­ло го­лову. А Ши­лов с бе­рез­кой так ох­леста­ны кровью бы­ли, что на мгно­венье их и раз­ли­чить труд­но ста­ло.

Ус­пе­ла ли ду­шень­ка Кос­ти спас­тись? Или так и по­гиб­ла с те­лом? Ведь "ду­ша те­ла в кро­ви она…" - так и ска­зано в Ве­ликой Кни­ге! В нор­маль­ный жиз­ни да при спо­кой­ной смер­ти дол­жна бы­ла бы ду­ша от сер­дца отой­ти, прой­ти че­рез грудь - шею, снять ин­форма­цию с моз­га и че­рез те­мя ус­тре­мить­ся на­верх. На все-то и бы­ли у неё  ты­сяч­ные до­ли се­кун­ды, по­ка рас­ка­лен­ный и ра­зог­нанный взры­вом, прок­ля­тый ру­бящий ос­ко­лок злой за­зуб­ренной ста­ли, раз­ве что не ос­мыслен­но, не пе­ресек ее до­роги - мос­та её в бес­смер­тие…

Как знать, муд­рая она и впе­ред смот­ря­щая… Мо­жет за­ранее зна­ла, что про­изой­дет… Тог­да уце­лела и на­ходит­ся сей­час где-то в Божь­их Вла­дени­ях. А мо­жет с кровью  бы­ла раз­брыз­га­на по ми­ру? И тог­да из од­ной боль­шой ро­дились мно­го мел­ких ду­шонок… А мо­жет она, как го­лог­рамма ла­зер­ная - как ни дро­би её, а все ту же ин­форма­цию на ней най­дешь, всё то же бо­гатс­тво? А мо­жет. и вов­се по­гиб­ла и в зем­ле про­пала? По­ди, спро­си у неё…

Ник­то из раз­ведчи­ков спе­ци­аль­но­го об­ра­зова­ния не имел, бо­ево­го сам­бо и дзю­до не знал, а о ка­ратэ и слы­хом не слы­хивал, но к су­рово­му  бы­ту сво­ему прис­по­собил­ся и на­копил нес­коль­ко бо­евых при­ёмов, поз­во­ляв­ших им  сис­те­мати­чес­ки тас­кать язы­ков с не­мец­кой пе­редо­вой. Вы­делял­ся сре­ди них Иг­нать­ич - не слиш­ком склад­но, но креп­ко ско­лочен­ный ук­ра­инец, с пе­реби­тым пу­лей но­сом. Всё, че­го ка­сались его ру­ки, ока­зыва­лось  гру­бо сла­жен­ным, по мед­вежьи на­деж­ным и ка­питаль­ным. Будь-то ска­мей­ка у по­рож­ка кро­хот­ной, ко­собо­кой, чу­дом уце­лев­шей хи­бар­ки в по­луки­ломет­ре от зем­лянки шта­ба пол­ка, ког­да фронт зас­тыл на ме­сяц, или щи и ку­леш, ве­ликим мас­те­ром по час­ти ко­торых был Иг­нать­ич. Здо­ровья был от­менно­го, но ес­ли вдруг прос­ты­вал, ле­чил­ся прос­то - ки­лог­раммо­вый ло­моть са­ла и бу­хан­ка хле­ба за­пива­лись лит­ром вод­ки. Бла­году­шес­твуя, ух­мы­ля­ясь, го­вари­вал:

 - Я ре­бята в ты­лу не мо­гу - жрать хо­чу. По­тому пос­ле каж­до­го ра­нения про­сил­ся на фронт. Здесь сыт­но.

Где бы­ла прав­да, а где лу­кавс­тво ра­зоб­рать бы­ло не прос­то, ведь не поп­ро­сил­ся бы на фронт, и так и эдак, сил­ком нап­ра­вили бы - на том сто­яла страш­ная, бес­че­ловеч­ная вой­на. Да и как мож­но бы­ло быть спо­кой­ным, тем бо­лее пос­ле ра­нения, да еще не пер­во­го. Ког­да вой­на кон­чи­лась, в день По­беды, ка­залось, что всех ра­дос­тнее бы­ли, как раз, ра­нен­ные и выз­до­рав­ли­ва­ющие в гос­пи­талях - тан­це­вали на кос­ты­лях, с ру­ками и но­гами в гип­се, пла­кали. И всё же мо­лодые они бы­ли, мо­лодые. А мо­лодо­му на вой­не лег­че, чем ста­рику. И по­тому, что сил боль­ше, и ра­ны лег­че за­жива­ют, и по­тому, что же­ну и де­тей не ос­та­вил. И по­тому, что ску­дость жиз­ненно­го опы­та, к счастью, не поз­во­ляла в пол­ной ме­ре осоз­нать, что за мо­гущес­твен­ные, без­жа­лос­тные и бес­по­щад­ные си­лы, пра­вили вой­ной, и жизнью, и смертью на ней…

В смер­тель­ной схват­ке сош­лись два са­танин­ских го­сударс­тва. Два дь­яво­ла! Ес­ли пер­вый дь­явол был проз­ра­чен и оче­виден, с нес­кры­ва­емым, но яв­ным кор­нем - зве­рин­ной не­навистью к "не­доче­лове­кам" и стрем­ле­ни­ем к ми­рово­му гос­подс­тву, то вто­рой - Кро­ваво-Крас­ный, - был не­од­нозна­чен, ир­ра­ци­она­лен, как го­ворят ма­тема­тики, и к на­чалу кон­флик­та, со­дер­жал в се­бе тот же са­мый ко­рень, но в не­яв­ном ви­де, ка­муф­ли­рован­ном сло­вес­ной ше­лухой ин­терна­ци­она­лиз­ма и ми­ровой ре­волю­ции. Толь­ко ко­рень этот, в от­ли­чие от на­цист­ско­го, от­кры­того, скры­вал страш­ную от­ри­цатель­ную еди­ницу под квад­ратным кор­нем  -1 - ко­рявую, не­раз­же­выва­емую, не­рас­чи­тыва­емую, не­оп­ре­делен­ную… Ма­тема­тики на сво­ем стран­ном птичь­ем язы­ке зо­вут его - "И", как буд­то что-то пос­ле­ду­ет за его про­из­не­сени­ем. И впрямь сле­ду­ет - по­яв­ля­ет­ся чу­довищ­ное не­ре­аль­ное прос­транс­тво ком­плексных чи­сел - су­мас­шедший дом на обыч­ном че­лове­чес­ком язы­ке.

И хо­тя за­лил этот монстр кровью ог­ромную стра­ну и сож­рал, не по­пер­хнув­шись нес­коль­ко де­сят­ков мил­ли­онов, не­оп­ре­делен­ность эта рас­кры­лась и прев­ра­тилось в оче­вид­ный ми­ру и стан­дар­тный эта­лон Ми­рово­го Зла толь­ко меж­ду 46 и 53 го­дами. Мо­жет, не по­нято это бы­ло На­вер­ху тог­да, в со­рок пер­вом? Толь­ко не­веро­ят­но это... Ду­маю всё же, все бы­ло по­нято, ибо все, что у нас бес­ко­неч­но дол­гое от рож­де­ния до ги­бели, там, На­вер­ху, од­но­момен­тное. Ви­димо, да­но бы­ло доб­ро на схват­ку… И тог­да-то гря­нула гро­за, и по­нес­лись ла­вины мол­ний, и за­рабо­тали чу­довищ­ные че­лове­коко­сил­ки, вы­каши­вав­шие мил­ли­оны жиз­ней, и по­нес­лись ги­гант­ские скре­перы да буль­до­зеры, вы­пола­жива­ющие прос­транс­тва от мо­ря до мо­ря. И что был здесь че­ловек, ма­лень­кий и сла­бый че­ловек?

Что до Иг­нать­ича, то он и впрямь был че­ловек цель­ный и сме­лый. Мо­жет и прав­да, так ду­мал… Во­евал он об­сто­ятель­но и был, как пра­вило, спо­ко­ен до не­воз­му­тимос­ти и на­дежен. Как раз спо­кой­ствие, поз­днее, и под­ве­ло его… Но сей­час он неп­ре­мен­но вхо­дил в груп­пу зах­ва­та вто­рым и стра­ховал Ши­лова. Ве­рил тот ему… ве­рил… и за спи­ну свою был спо­ко­ен…

Треть­им в груп­пе зах­ва­та был хруп­кий, на пер­вый взгляд, Се­мен, сем­надца­тилет­ний па­ренек с се­дым боб­ри­ком и стран­ным, блед­ным и увяд­шим ли­цом со ста­риков­ски­ми мор­щи­нами. Сер­гей уди­вил­ся вна­чале, пос­мотрев на его сов­сем не ти­тани­чес­кую внеш­ность. Но удив­лялся не­дол­го. В пер­вый же ве­чер воз­ник, ви­дать, не в пер­вый раз, спор - вы­тащат ли они Се­мена всем ми­ром из из­бушки. Взя­лись друж­но за ру­ки, за но­ги и по­волок­ли Се­мена к две­ри. Даль­ше, од­на­ко, де­ло не пош­ло - он цеп­лялся за все, что мог и всем, чем мог - за ру­ки, за но­ги, за ко­сяк, за при­толо­ку. В две­ри, в кон­це кон­цов, об­ра­зова­лась ку­ча ма­ла, но вы­тащить его так и не су­мели.

По­том, ког­да сдру­жились они с Сер­ге­ем, уз­нал он и ис­то­рию Се­мена. По­пал тот в плен в ок­тябре под Рже­вом. Сог­на­ли нем­цы нес­четные ты­сячи лю­дей в нас­ко­ро со­ору­жен­ный ла­герь - ог­ромную тер­ри­торию с де­сят­ка­ми ам­ба­ров для хра­нения зер­на. Зи­ма бы­ла ран­няя и спа­ли впри­тир­ку друг к дру­гу на уже мер­злой зем­ле. Мер­ли сот­ня­ми - их ник­то не кор­мил и не по­ил. Уже и сла­бость быс­тро на­рас­та­ла и без­разли­чие, и гал­лю­цина­ции на­чались, и но­чами ка­залось ему, что от не­ров­но­го сто­нуще­го ков­ра сол­дат­ских ши­нелей от­ры­вались и всплы­вали уди­витель­ны­ми а­эрос­та­тами ду­ши че­лове­чес­кие… Ка­кое-то вре­мя  сво­ими стро­пами удер­жи­вались они те­лами, а по­том от­ры­вались и уно­сились вверх, ис­че­зая поч­ти сра­зу же. И бы­ло так мно­го их, что иной раз они как бы нак­ла­дыва­лись, пе­ресе­кались друг с дру­гом, ув­ле­кая од­на дру­гую, и тог­да ка­залось, что это две ду­ши наш­ли не­дос­та­ющее в прош­лой ре­аль­ной зем­ной жиз­ни - дру­га или родс­твен­ни­ка, или прос­то близ­кую ду­шу, а иног­да вза­им­но без­различ­но про­сачи­вались, что две струи па­ра, пе­ресе­кая, но не за­мечая раз­ре­жен­ное в прос­транс­тве ду­хов­ное ве­щес­тво.

Не знал Се­мен то­го, что зна­ли за па­ру со­тен лет до не­го. Ес­ли слу­ша­ешь пе­ние хо­ра или иг­ру ор­кес­тра, то сос­ре­дото­чив­шись, всег­да мо­жешь вы­делить го­лос от­дель­но­го пев­ца или му­зыкаль­но­го инс­тру­мен­та. Зна­чит это, что от­дель­ные зву­ки всег­да ос­та­ют­ся са­мими со­бой и не ис­че­за­ют в тол­пе. Как и лю­ди… Да­же наз­ва­ние для все­го это­го при­дума­ли - прин­цип су­пер­по­зиции, не­зави­симос­ти, са­мос­то­ятель­нос­ти, зна­чит. Так, на­вер­ное, и ду­ши на­ши… Веч­ные они, слож­но Гос­по­дом ус­тро­ены… Ог­ромную энер­гию не­сут в се­бе… Уж что в ней за по­ля фи­зичес­кие и раз­ные дру­гие, не­ведо­мые нам се­год­ня и вряд ли спо­соб­ные быть поз­нанны­ми зав­тра или во­об­ще ког­да бы то ни бы­ло. Всю лич­ность на­шу не­сут те­переш­нюю и все воп­ло­щения свои пре­дыду­щие, а мо­жет, и це­поч­ку ре­ин­карна­ций в не­из­ве­дан­ном нам, но про­рисо­ван­ном Гос­по­дом бес­пре­дель­ном бу­дущем…
 
К ве­черу по ла­герю прош­ло тре­вож­ное ше­бур­ше­ние - на­чал­ся тиф и нем­цы раз­ре­шили пе­ретас­ки­вать со­лому для под­стил­ки с бли­жай­ше­го лу­га. Фор­ми­рова­лись груп­пы по 5 - 10 че­ловек, воз­глав­ля­емые пре­дате­лями с бе­лыми по­вяз­ка­ми. Их про­пус­ка­ли че­рез во­рота. Кто-то со­об­ра­зил, наш­ли по­вяз­ку и де­сяте­ро слу­чай­но сбив­шихся плен­ных, впер­вые ви­дев­ших друг дру­га, выш­ли за про­волоч­ную ог­ра­ду. Прош­ли мет­ров двес­ти и тут нер­вы не вы­дер­жа­ли, бро­сились врас­сыпную. За­тарах­те­ли пу­леме­ты с вы­шек и что бы­ло даль­ше Се­мен пом­нил сов­сем уж смут­но. Но­ги нес­ли его к лес­ку за лу­гом и ког­да он тор­пе­дой пром­чался че­рез луг, ле­сок, ов­раг, еще ка­кие-то по­сад­ки и сва­лил­ся, сер­дце би­лось в са­мом гор­ле, ды­хания не бы­ло, а но­га за­лита кровью. По­том уж по­нял - раз­рывная пу­ля взор­ва­лась ря­дом и ра­нило его лишь не­боль­шим ос­колком.

Не ус­пе­вал удив­лять­ся се­бе и си­лам, ко­торые в нем - го­лод­ном, ра­нен­ном, из­можден­ном - ос­та­вались. Од­нажды на­порол­ся на нем­цев вплот­ную - по­дошел со сто­роны ого­родов к де­ревуш­ке и стол­кнул­ся с ни­ми пря­мо в се­нях. Да так рва­нул, что под ав­то­мат­ной оче­редью в од­но мгно­венье пе­рес­ко­чил двух­метро­вый тын и, про­вали­ва­ясь в ран­нем ль­де, пе­реле­тел, как на крыль­ях, уже став­шую ре­чон­ку. Но­гу раз­везло - на­чина­лась ган­гре­на. При­юти­ли его цы­гане, за ко­торых нем­цы тог­да в приф­ронто­вой по­лосе еще не взя­лись. Там и уз­нал, что по­седел и с ли­цом что-то не­лад­ное ста­ло. Пос­та­вила его на но­ги ста­рая цы­ган­ка, баб­ка Ма­рия, и по­вез­ло ему ока­зать­ся в пар­ти­зан­ском от­ря­де, не­дав­но соз­данном и про­сущес­тво­вав­шем сов­сем не­дол­го - все­го нес­коль­ко ме­сяцев. От­ря­ду уда­лось пе­рей­ти фронт, но влить­ся в Ар­мию ему не поз­во­лили. Пар­ти­зан ра­зору­жили и под кон­во­ем нап­ра­вили в приф­ронто­вой филь­тра­ци­он­ный ла­герь. Шли под ох­ра­ной кон­во­иров со шты­ками на­пере­вес и мно­гие пла­кали… Пос­ле мно­гочис­ленных доп­ро­сов и оч­ных ста­вок че­рез ме­сяц нап­ра­вили Се­мена и всех ос­таль­ных пар­ти­зан в во­ин­ские час­ти, прав­да, в раз­ные. С тех пор и во­евал…

Про­тив не­угод­ной си­лы
Си­лу мы в се­бе най­дем.
/И­оганн - Воль­фганг Гё­те/

Пер­вая вы­лаз­ка, ку­да взя­ли и Сер­гея, бы­ла на тре­тий его фрон­то­вой день. Еще на­кану­не выз­ва­ли Ши­лова к нач­шта­ба, а ког­да час спус­тя вер­нулся, по­шеп­тался с Иг­нать­ичем и Се­меном и втро­ем уш­ли на сут­ки в пе­редо­вые тран­шеи. К сле­ду­ющей но­чи соб­ра­лись вде­сяте­ром и Ши­лов ко­рот­ко рас­ска­зал за­дание и об­ста­нов­ку. Ког­да сме­ня­ют­ся нем­цы, что ку­рят, у ко­го губ­ная гар­мошка,  ког­да и на сколь­ко идут в от­хо­жее мес­то - Ши­лов и вся трой­ка зна­ли. Со­бира­лись нас­ко­ро. Пос­ни­мали наг­ра­ды, и уви­дел Сер­гей, как бе­реж­но от­сте­гивал Ши­лов три ме­дали "За от­ва­гу". Опус­то­шили кар­ма­ны. Ос­та­лись в ват­ни­ках и ушан­ках - бы­ла ран­няя вес­на и снег мес­та­ми хоть и сох­ра­нил­ся, но дав­но уж по­тем­нел.

Во­ору­жена трой­ка бы­ла на­гана­ми и ар­мей­ски­ми но­жами на по­ясах. У Ши­лова бы­ла еще од­на фин­ка за ле­вым го­лени­щем офи­цер­ско­го, хро­мово­го, плот­но об­ле­гав­ше­го но­гу са­пога. - "Лев­ша", - по­думал Сер­гей и ошиб­ся - рук Ши­лов не раз­ли­чал сов­сем. Ос­таль­ные шли с ав­то­мата­ми. Есть не ста­ли, чтоб луч­ше ви­деть в тем­но­те, да и по­желай Бо­рис, все рав­но в глот­ку ни­чего не по­лез­ло бы от нап­ря­жения ог­ромно­го, что ги­ря тя­желей­шая на пле­чах и в гру­ди. Это и был страх, на­вер­ное.

И что это за чувс­тво та­кое - страх? Иной раз оно от зна­ния опас­ности, а иной раз от про­виде­ния её. Го­лова-то не зна­ет и не мо­жет знать точ­но, что про­изой­дет, вы­чис­ли­тель­ное ус­трой­ство, сче­ты эда­кие, да и толь­ко, а вот ду­шень­ка на­ша - про­види­ца, под­линная про­види­ца! Так ведь и не на­ша она, сов­сем не на­ша - Божья! И свя­зи, ком­му­ника­ции её ку­да как ши­ре на­шего те­ла - мо­жет и из Выс­ших Сфер. Тем бо­лее, воль­ная пти­ца она, и вы­лететь на мгно­венье или во сне, ска­жем, мо­жет, под­гля­деть, что где про­ис­хо­дит, вер­нуть­ся и нас, как бы не­наро­ком, оза­ботить, обес­по­ко­ить… А уж коль опас­ность ка­кая, обя­затель­но даст она знать,… ес­ли Гос­подь по­велит ей.

Не­кото­рым, ко­го ве­лено бы­ло уп­ре­дить, да­но бы­ло да­же уви­деть сна­ряд па­да­ющий, рас­ка­ля­ющий­ся от го­рящей внут­ри взрыв­чатки, да взры­ва­ющий­ся, и тре­щины, бе­гущие по ме­тал­лу, и ос­колки раз­ле­та­ющи­еся, да все ми­мо, ми­мо. А иных не ве­лено бы­ло уп­реждать - они-то и по­гиба­ли… Но во всех слу­ча­ях ве­домо бы­ло бу­дущее для ду­ши на­шей и го­тови­лась она к не­му - та­илась, со­бира­лась, упа­ковы­валась… Вот это и есть страх…Он ведь раз­ный бы­ва­ет. Го­ворят, хищ­ни­ки чувс­тву­ют страх сво­их жертв на боль­шом рас­сто­янии и как по ло­като­ру идут на не­го. Кто-то счи­та­ет, что за­пах по­яв­ля­ет­ся. А толь­ко, ско­рее все­го, да­же не­раз­ви­тые зве­риные ду­ши чувс­тву­ют од­на дру­гую на рас­сто­янии…

Но кро­ме стра­ха, бы­ла у Сер­гея и прос­тая бо­язнь, сде­лать или ска­зать что-ни­будь нев­по­пад. По­тому сжал су­дорож­но зу­бы, нап­ряг жел­ва­ки и мол­чал. Прош­ли це­поч­кой сот­ню-дру­гую мет­ров по сво­ему лес­ку и ныр­ну­ли в тран­шею, по­пет­ляв ко­торой, Сер­гей сра­зу по­терял ори­ен­ти­ров­ку, выш­ли к кро­хот­но­му пе­редо­вому окоп­чи­ку, где встре­тил их ми­нер - дед Са­велий.. А бы­ло де­ду-то не бо­лее со­рока, но для ре­бят из раз­ведв­зво­да ка­зал­ся он пат­ри­ар­халь­ной древ­ностью с дав­но за­кон­ченной жизнью, и смот­ре­ли на не­го, хоть и с теп­ло­той, но все же свер­ху, с жа­лостью, нем­но­го пок­ро­витель­ствен­но и с пре­неб­ре­жени­ем да­же.

- Ну, хлоп­цы, идить, усё чис­то, - прох­ри­пел Са­велий, об­ша­рив­ший ко­ридор раз­ведчи­ков в ран­ние ноч­ные ча­сы и те­перь на­чинав­ший свою вто­рую ноч­ную сме­ну - по­тяги­вать в ку­лак са­мок­рутку, вол­но­вать­ся за ушед­ших ре­бят и пред­став­лять се­бе бе­ды и на­пас­ти, жду­щие их в по­ис­ке. Да и его са­мого… не при­веди Бог - с ни­ми что…

Один за дру­гим пе­рева­лива­лись че­рез брус­твер и пол­зли впе­ред, слы­ша лишь тя­желое ды­хание спе­реди и сза­ди да шур­ша­ние одеж­ды о зем­лю. Иной раз, тон­кий хруст сох­ра­нив­ше­гося лед­ка на лу­жах и в вы­бо­инах и из­редка взле­тав­шие ос­ве­титель­ные ра­кеты при­жима­ли и ос­та­нав­ли­вали их. Сколь­ко пол­зли, Сер­гей не знал, да и чувс­тва его от­клю­чились как-то за брус­тве­ром, сра­зу же, - вро­де умер­ло в нем всё, кро­ме дви­жения, да ру­ки , сжав­шей ав­то­мат­ный ре­мень, да­же гла­за ви­дели у са­мого сво­его но­са толь­ко сби­тые на­чис­то каб­лу­ки пол­зше­го впе­реди то­вари­ща.

За­та­илась в нём ду­ша, за­та­илась. Да и за­чем бы­ли ей, соз­данной для ве­ры в Гос­по­да, для чис­то­ты и бла­городс­тва, для ве­дения его, Сер­гея, по нор­маль­ной и бе­зопас­ной жиз­ни и на­кап­ли­вания бес­ценно­го ду­хов­но­го и доб­ро­го опы­та жиз­ненно­го, всё это пир­шес­тво же­леза, ору­жия, вой­ны и зла. Для мир­ной жиз­ни она бы­ла соз­да­на, для мир­ной. Не нуж­на бы­ла ей вой­на. Про­тив Че­лове­ка был весь опыт и всё дей­ство вой­ны. Ан­ти­опыт это! Ан­ти­опыт! Это уж по­том, пос­ле вой­ны ока­залось, что в мрач­ном со­вет­ском то­тали­тар­ном ми­ре, при об­щем стра­хе, не­ус­тро­ен­ности, не­уве­рен­ности в смыс­ле се­год­няшней жиз­ни и зав­траш­нем дне, вой­на ока­залась са­мым свет­лым и чис­тым пе­ри­одом в жиз­ни быв­ших фрон­то­виков - бла­город­ная борь­ба с фа­шиз­мом, - и, сво­его ро­да, за­щитой от ок­ру­жа­юще­го чи­нов­ничь­его зла и бес­пре­дела. Но по боль­шо­му-то сче­ту, кро­вища это бы­ла, бе­зыс­ходная боль, смерть и ан­ти­опыт!

Мо­жет быть имен­но по­это­му ров­но че­рез пять­де­сят лет, в де­вянос­то пер­вом, Ве­ликий Ра­зум рас­су­дил ина­че, кста­ти, и за­дача бы­ла оче­вид­нее: За­пад­ные Де­мок­ра­тии про­тив ком­му­но-фа­шист­ской Им­пе­рии Зла. Да и став­ка бы­ла ку­да как вы­ше - Речь шла о су­щес­тво­вании Че­лове­чес­тва и Зем­но­го Ша­ра! И ре­шение Гос­по­да На­шего бы­ло прос­тым и од­нознач­ным - без еди­ного выс­тре­ла Им­пе­рия Зла бы­ла сок­ру­шена, хо­лод­ная вой­на не пе­реш­ла в го­рячую и ис­чезла на де­сять лет во­об­ще, как и не бы­ло её!

По­том их се­мер­ка обес­пе­чения рас­сре­дото­чилась мет­рах на трид­ца­ти, по­жалуй, не боль­ше, даль­ше Са­велий не ве­лел - не смог про­щупать. Не­бо к то­му вре­мени чуть - чуть прос­ветле­ло и, по­вер­нув го­лову и гля­дя бо­ком, за­метил, как Ши­лов сколь­знул к не­мец­ко­му око­пу и зас­тыл, слив­шись с брус­тве­ром. Еще по­годя, уви­дел не­тороп­ли­во дви­жущий­ся пред­мет. Не сра­зу по­няв, что это, вни­матель­но всмат­ри­вал­ся в его воз­врат­но - пос­ту­патель­ное дви­жение, по­ка не осоз­нал, что не­мец это - ча­совой. Ког­да пред­став­лял се­бе все это рань­ше и ки­нобо­еви­ки смот­рел, ка­залось, что нем­цы обя­затель­но в кас­ках, а этот был прос­то в пи­лот­ке с опу­щен­ны­ми на уши кла­пана­ми. Над брус­тве­ром воз­вы­шал­ся он, при­мер­но, по пле­чи. Вин­товки или шты­ка вид­но не бы­ло - дол­жно быть шмай­сер дер­жал в ру­ках. Ви­дел так близ­ко нем­ца Сер­гей впер­вые и по­чувс­тво­вал дрожь лег­кую и вол­не­ние, ка­кого рань­ше не знал, и сра­зу же - ру­ку со­седа сво­его, Ан­дрея, уcпо­ко­ив­ше­го его пле­чо - спо­кой­но, мол.

Те­перь уже гла­за при­вык­ли, и сни­зу с зем­ли, гля­дя под уг­лом на­верх, он ви­дел нем­ца и ед­ва ощу­тимые кон­ту­ры Ши­лова, рас­плас­тавше­гося на ско­се брус­тве­ра, как ог­ромная яще­рица, ле­вым бо­ком к ча­сово­му, но не­види­мым то­му. Сер­гей был мет­рах в де­сяти пра­вее ча­сово­го так, что угол Ши­лов - не­мец - Сер­гей сос­тавлял гра­дусов со­рок пять. И, вдруг, не­мец за­бес­по­ко­ил­ся, ус­та­вил­ся в сто­рону Сер­гея и на­чал нап­ря­жен­но вгля­дывать­ся. Уж и не по­нял Сер­гей как, толь­ко вне­зап­но осоз­нал, что слиш­ком уж сам он нап­ря­жен­но и вол­ни­тель­но вгля­дывал­ся в нем­ца и тот, ви­димо, по­чувс­тво­вал это. Го­ним ли мы вол­ны, из­лу­ча­ем ли что-то, или ду­ши на­ши кон­та­чат? А по­тому опус­тил гла­за и да­же заж­му­рил­ся.

А ког­да че­рез ми­нуту при­от­крыл их, уви­дел пру­жин­но при­под­нявше­гося Ши­лова и мель­кнув­шую его ру­ку, ру­бящую шею нем­ца. Спра­ва и сле­ва в окоп вско­чили Иг­нать­ич и Се­мен и уже че­рез ми­нуту все они от­ка­тыва­лись по­зади трой­ки, та­щив­шей об­мякшее и бес­формен­ное те­ло плен­но­го. Спох­ва­тились нем­цы лишь, ког­да они бы­ли уже поч­ти у са­мых сво­их око­пов. Ко­ман­дир с по­мощ­ни­ками по­волок­ли нем­ца в штаб, а они - се­меро соб­ра­лись в их раз­ва­люхе. Сер­гей ле­жал на со­ломе мок­рый, как сус­лик, до ис­подне­го и пор­тя­нок, и вко­нец опус­то­шен­ный, как ког­да-то пе­ред вой­ной пос­ле мно­гоча­совых тре­ниро­вок. А ведь и сил-то не тра­тил, толь­ко что пол­зал, ле­жал и вол­но­вал­ся. А как же те, трое? А те вер­ну­лись ве­селые и бод­рые, от­кры­ли па­ру ба­нок ту­шен­ки и вы­тащи­ли спирт…

Не­делю спа­ли и без­дель­ни­чали - бла­го на пе­редо­вой бы­ло за­тишье, и Ши­лов на­тас­ки­вал сво­их мед­ве­жат ку­лач­но­му бою, двум ва­ри­ан­там уда­ра но­жом, да кое-ка­кой за­щите от не­го. А по­том, отой­дя с Сер­ге­ем за кус­ты, спро­сил:
 - Ты как с кровью-то? Бо­ишь­ся? Ме­ня, не­бось, за жи­воде­ра счи­та­ешь? - И ус­мехнув­шись, про­дол­жил, - Ну что ж, бы­вало, и уби­вал - ла­пу-то ви­дишь? Толь­ко всег­да хо­чу жи­вого при­тащить, уж, что с ним бу­дет пос­ле доп­ро­са в шта­бе, да в СМЕР­Ше - не моё де­ло. Го­ворю те­бе чис­тую прав­ду - хо­чу при­волочь жи­вого - и чтоб за­дание вы­пол­нить и… - тут он про­мол­чал не­дол­го, - лиш­ний раз ру­ку и ду­шу не ис­пачкать… Из си­биря­ков я, из охот­ни­ков, зве­ря по­бил не­мало.

*     *     *

Но че­ловек - де­ло дру­гое…. Спе­реди по ка­дыку бить нель­зя - мно­го за то, что сра­зу и пом­рет. Сза­ди - мож­но, но точ­ность боль­шая нуж­на, не­ровен час, ла­донь ско­сишь, да по ос­но­ванию че­репа по­падешь - вся ра­бота нас­марку. Луч­ше нет - сбо­ку по сон­ной ар­те­рии. Для че­лове­ка это, как зем­летря­сение - по сон­ной ар­те­рии в мозг удар­ная вол­на идет - от­клю­ча­ет сра­зу. Од­на­ко, ес­ли пе­рех­ва­тишь, и че­рез про­фес­си­она­лизм пе­рес­ту­пишь, во­лю злу, не­навис­ти да ру­кам дашь - кро­во­из­ли­яние в мозг. Всё рав­но, что дет­ский ша­рик с во­дой ку­лаком прих­лопнешь, он и взор­вется. Вот так и со­суды в моз­гу. Вмес­то плен­но­го, язы­ка, сво­им нуж­но­го, мер­твя­ка при­тащишь, да и не раз­бе­решь­ся сра­зу-то. Ду­раком-то у сво­их бу­дешь, ког­да пой­мешь. И жизнью груп­пы зря рис­ко­вал, вы­ходит, - опять ду­рак, ес­ли не боль­ше…. Так что тре­нируй ру­ку. У ме­ня она, как не вып­рямлю - ло­пата и ло­пата, толь­ко что не сов­ко­вая. У те­бя - неж­нее. По­тому смот­ри, - он спря­мил ла­донь, по­том выг­нул её на­зад, при­жал боль­шой па­лец, спло­тил ос­таль­ные и сог­нул на них по две фа­лан­ги, - так-то удоб­нее и кос­ти при уда­ре не по­летят и паль­цы ус­той­чи­вее друг на дру­ге ле­жат. Не­ровен час, про­мах­нешь­ся, по кас­ке по­падешь, уце­ле­ет ла­донь. Знай, по­ка, ру­би се­бе брев­на, об­вы­кай!

Ког­да те­бя сре­ди до­рог
Тать под­сте­рег, и всю­ду ночь,
И нож, и не­кому по­мочь.
/Ле­опольд Стафф/

Об­вы­кать дол­го не по­лучи­лось. Раз пять хо­дил с прик­ры­ти­ем за пе­редо­вую - да всё не­удач­но. Па­ру не­дель и вов­се про­сиде­ли в око­пах - от пол­ка-то и ос­та­валась пя­тая часть. Да и от их взво­да уце­лело все­го шес­те­ро. По­гова­рива­ли - на пе­рефор­ми­рова­ние и до­уком­плек­товку от­тя­нут в тыл, толь­ко ког­да…? Выш­ло, од­на­ко, для их груп­пы всё как раз на­обо­рот. Толь­ко что не пол­ное ра­зуком­плек­то­вание… Ди­визия их дер­ну­лась впе­ред, по­том от­ка­тилась на­зад, и ус­та­нови­лось не­надеж­ное за­тишье с рва­ной, не сплош­ной и да­же не обоз­на­чен­ной пе­редо­вой и с той са­мой не­оп­ре­делен­ностью, от ко­торой в шта­бе мо­роз от стра­ха про­дирал по ко­же. В до­вер­ше­ние дож­ди за­ряди­ли и те­перь уже и ави­ато­ры ни­чего под­ска­зать не мог­ли. И пос­ла­ли их всле­пую про­щупать кром­ку обо­роны нем­цев.

Мо­росил, не пе­рес­та­вая, мел­кий тос­кли­вый дож­дишко, пол­зти бы­ло бес­смыс­ленно - прос­то пош­ли. Шли не ме­нее ча­са. Мес­то бы­ло от­кры­тое с дву­мя не­боль­ши­ми пе­релес­ка­ми и нег­лу­боким ов­ражком. Вок­руг бы­ло ти­хо и не страш­но, сов­сем да­же и не тре­вож­но как-то. Выш­ли они в пол­ночь, а в два ча­са трид­цать ми­нут, так и не встре­тив нем­цев, Ши­лов по­вер­нул груп­пу об­ратно - до рас­све­та нуж­но бы­ло вый­ти к сво­им. Те­перь уже шли и вов­се не та­ясь, обыч­ная их це­поч­ка рас­па­лась, впе­реди спо­кой­но и раз­ме­рен­но ша­гал Иг­нать­ич, за ним в трех мет­рах бок о бок пе­решеп­ты­вались о чем-то Ши­лов и Се­мен, а в кон­це - трой­ка прик­ры­тия. Сер­гей в ней чуть-чуть опе­режал ос­таль­ных. Ми­нова­ли ов­ра­жек и пе­реле­сок. Ос­тался сто­мет­ро­вый ле­сок, а там уже и на­ши око­пы.

Ти­шина вок­руг - не­веро­ят­ная, ред­кая вещь на вой­не, - бы­ла за­пол­не­на лишь лег­ким шур­ша­ни­ем мел­ко­го дож­дя. Вдруг, Сер­гей по­чувс­тво­вал сла­бый тол­чок в гру­ди, мо­жет впер­вые в жиз­ни он уз­нал о сво­ем сер­дце, и за­бес­по­ко­ил­ся по­чему-то. От­ку­да знать ему бы­ло, что ду­шень­ка его - "Ах ты ду­шень­ка, рас­кра­сави­ца", - уви­дела что-то впе­реди, ког­да и глаз и слух бы­ли бес­по­мощ­ны… Ста­ло что-то быс­тро под­ни­мать­ся к гор­лу его. В нем прос­ну­лось что-то тре­вож­ное, страш­ное, тол­кавшее обо­ронять­ся и дей­ство­вать. Быс­тро ог­ля­нув­шись, он тро­нул шед­ше­го впе­реди Се­мена и сбро­сил ав­то­мат с рем­ня.

Как раз в ми­нуту эту они выш­ли на кро­хот­ную по­лян­ку и но­сом к но­су стол­кну­лись с груп­пой шед­ших куч­кой нем­цев в мас­ки­ровоч­ных на­кид­ках. И ес­ли для всех это "но­сом к но­су" бы­ло фи­гураль­ным - по мет­ру - дру­гому меж­ду ни­ми все же ос­та­валось, - то за­думав­ший­ся Иг­нать­ич на­летел на пе­ред­не­го бук­валь­но, по­лучил ко­леном в пах и, ког­да су­дорож­но нак­ло­нил­ся, был за­колот но­жом в спи­ну свер­ху. За­сажен­ный с ма­ху нож, дол­жно быть на­летел на кость и, сос­коль­знув с неё, из­дал стран­ный ца­рапа­юще - приг­лу­шен­ный звук.

Уш­ло на это не бо­лее двух се­кунд, но для Ши­лова это­го хва­тило, что­бы уда­ром но­ги в жи­вот под ви­сящий на гру­ди ко­рот­кос­тволь­ный шмай­сер сбить рос­ло­го нем­ца и рва­нуть­ся на сле­ду­юще­го. Ус­пел Сер­гей за­метить, что по до­роге, ко­шачьи изог­нувшись, ко­ман­дир вых­ва­тил нож из-за го­лени­ща, не за­быв с хрус­том нас­ту­пить на бес­силь­но ле­жав­шую на зем­ле ру­ку сби­того пе­ред тем и не ус­певше­го опом­нить­ся еще фа­шис­та.

В это вре­мя Се­мен, стре­митель­но при­сел и лег­ко пе­реб­ро­сил че­рез се­бя на­бежав­ше­го нем­ца, на­летев­ше­го пря­мо на Сер­гея и ед­ва не сбив­ше­го его с ног. С ша­гом на­зад Сер­гей уда­рил то­го прик­ла­дом и раз­вернул­ся навс­тре­чу дру­гому с под­ня­тым для уда­ра те­саком. Под­няв дву­мя ру­ками ав­то­мат и ос­та­новив нож, он кру­то раз­вернул­ся вле­во, уда­рив по силь­ной шее пра­вым лок­тем и ощу­тил, как под­да­лось и рух­ну­ло те­ло. Ря­дом за спи­ной раз­дался и обор­вался нут­ря­ной стон, кто-то всхлип­нул и зах­ри­пел.

Обер­нувшись и пе­рех­ва­тив в пра­вую ав­то­мат, Сер­гей уви­дел бе­жав­ше­го на не­го приг­нувше­гося ши­рокоп­ле­чего кре­пыша с но­жом в пра­вой ру­ке, це­лив­шим в жи­вот. Толь­ко и ус­пел, что сог­нуть и нап­рячь ле­вую ру­ку и при­дер­жать нож в де­сяти сан­ти­мет­рах от те­ла, но не­мец, жес­тко на­жимая, про­дол­жал бе­жать, раз­во­рачи­вая Сер­гея и ув­ле­кая его. На бе­гу Сер­гей, удер­жи­вая пред­плечье, прос­коль­знул ру­кой под мыш­ку нем­ца и за­ломил ру­ку с но­жом вверх, по­ка сталь­ной то­рец но­жа не ока­зал­ся сов­сем ввер­ху и боль­но и как-то гул­ко уда­рил Сер­гея по го­лове за ухом. Так они и зас­ты­ли - не­мец на ко­ленях со вздер­ну­той и вы­вих­ну­той ру­кой, а Сер­гей над ним - ог­лу­шен­ный, с пят­на­ми в гла­зах, и за­меш­кавший­ся. Толь­ко и рас­смот­рел, как чья-то ру­ка, по­каза­лось ему, в два тол­чка, заг­на­ла длин­ный нож в по­яс­ни­цу нем­цу и тот вздрог­нул и об­мяк. Над ним сто­ял зна­комый лей­те­нант из вто­рой ро­ты с ог­ромным кля­пом во рту, сви­сав­шим лох­моть­ями на под­бо­родок и ис­ка­зив­шим поч­ти до не­уз­на­ва­емос­ти его раз­би­тое в кровь ли­цо. Вок­руг опять бы­ло ти­хо. И эта страш­ная ти­шина, на­рушав­ша­яся лег­ким шо­рохом дож­дя и за­тихав­ши­ми те­перь сто­нами че­рез сжа­тые зу­бы, на­вис­ла над ок­ро­вав­ленной по­лян­кой - сви­дете­лем без­жа­лос­тной схват­ки стол­кнув­шихся раз­вед­групп и бо­яв­шихся кри­ком и выс­тре­лом пов­ре­дить за­данию.

Зас­то­нали нес­лышно лишь оси­ротев­шие ду­ши уби­тых, про­ща­ясь с род­ны­ми те­лами, и поп­лы­ли Божь­ими а­эрос­та­тами, скор­бно и пос­то­ян­но ог­ля­дыва­ясь на­зад. И ви­дели они свер­ху изу­вечен­ную зем­лю, бе­зоб­разное ли­цо вой­ны и по­кину­тые ду­шами бес­счет­ные те­ла, те­ла, те­ла… Иные - пог­ре­бен­ные в брат­ских мо­гилах, а дру­гие - сот­ни ты­сяч - бро­шен­ные в ле­сах и бо­лотах прос­то так. На пот­ре­бу зверью. Что ж удив­лять­ся тут. На­писал же хо­роший по­эт:

В зем­ле сол­дат нам­но­го боль­ше,
Чем на зем­ле.

Пе­ред Мос­квой, над Вол­гой, в Поль­ше,
В кро­вавой мгле,
Ле­жат ди­визии ли­хие
И кор­пу­са.

А свер­ху да­ли го­лубые
И не­беса.

А ку­да же ду­ши их? Так ведь от­ве­тил на этот воп­рос Ван­шенкин - "не­беса". В од­ном толь­ко здесь сог­ре­шил да ус­ту­пил то­тали­тар­ной иде­оло­гии - с ма­лень­кой бук­вы на­писал. Но за­чем они Гос­по­ду -ду­ши - в та­ких ко­личес­твах сра­зу? Кто зна­ет, мо­жет быть где-то на краю Га­лак­ти­ки, или сов­сем в дру­гих ми­рах - всё под­властно Гос­по­ду на­шему, - соз­дал Он Од­ним Сло­вом Сво­им но­вый оби­та­емый мир и нуж­да­ет­ся тот в пря­мом не­пос­редс­твен­ном за­селе­нии - од­на зем­ная ду­ша - один че­ловек на но­вом ос­тро­ве в Кос­ми­чес­кой без­дне. А мо­жет быть, пу­ти Гос­подни не­ис­по­веди­мы,… нач­нется Но­вый Ве­ликий Цикл - со­берет Гос­подь Ду­ши, по­гиб­шие в вой­не в од­ну - Ве­ликую Ду­шу Ада­ма, и быть Еве, и быть Гре­ху, и быть раз­де­лению на Ве­ликие Ты­сячи прос­тых Душ и все, как по Ве­ликой Кни­ге - Чер­те­жу и Про­ек­ту Конс­тру­иро­вания и Со­зида­ния Ми­ров и Че­лове­честв…

По­дош­ли Ши­лов и Се­мен. Мол­ча под­хва­тили Сер­гея, соб­ра­ли с лей­те­нан­том ав­то­маты, свои и не­мец­кие, и за­торо­пились к тран­ше­ям. Че­рез час свои при­нес­ли и те­ла Иг­нать­ича и двух ре­бят. Три дня раз­ведв­звод о трех че­ловек с лей­те­нан­том, зах­ва­чен­ным нем­ца­ми с пе­редо­вой и счас­тли­во спа­сен­ным, пи­ли до са­моза­бытия, пол­но­го оту­пения и приг­лу­шения бо­ли, ярос­тно и гре­хов­но ма­тери­лись и от­сы­пались в даль­ней зем­лянке, на­чаль­ство при­каза­ло их не тро­гать, а на чет­вертый - да­ли им де­сять но­воб­ранцев из све­жего по­пол­не­ния и кро­вавая фрон­то­вая ка­русель зак­ру­жилась вновь.

Ме­чет­ся пла­мя
И бле­щет, дро­жа,
Алым пы­лань­ем
На ста­ли но­жа…
/Юр­гис Бал­тру­шай­тис/

Те­перь Сер­гей был в груп­пе зах­ва­та и Ши­лов до­верил ему поп­ро­бовать "вы­дер­нуть" язы­ка. Пош­ли втро­ем - мо­лодежь брать не ста­ли - толь­ко по­мешать мог­ли. Три ча­са про­лежа­ли у пу­лемет­но­го гнез­да, дож­да­лись, по­ка один сол­дат по­шел в от­хо­жее мес­то - двух­метро­вый окоп­ный ту­пичок. Бо­рис спрыг­нул ря­дом с си­дящим на кор­точках, с по­ясом на шее, то­щим, ту­жащим­ся от за­пора и крях­тя­щим соп­ля­ком. Ни бить, ни стре­лять не приш­лось - су­нул нож к ли­цу, маль­чиш­ка по­белел, и в тем­но­те ста­ло вид­но, и без­ро­пот­но по­шел, а за­тем по­бежал, при­дер­жи­вая па­да­ющие шта­ны и под­талки­ва­емый в спи­ну, по­минут­но ис­пу­ган­но пог­ля­дывая на раз­ведчи­ков.

*     *     *

Да­же ра­зоча­рова­ние ис­пы­тал Сер­гей от все­го это­го, но и до­волен был нес­ка­зан­но, что в де­ло ни нож, ни пис­то­лет пус­тить не приш­лось. По­нимал уже - прос­то стре­лять и уби­вать, по­ка ли­ца не ви­дишь. Прос­то и в го­ряч­ке боя. А как вплот­ную - жи­вое уже, хоть фа­шист, а все же че­ловек. И враг это, и прес­ту­пать че­рез че­лове­чес­кое свое, че­рез вби­тые в те­бя де­сяти­лети­ями пред­став­ле­ния о гу­ман­ности, че­ловеч­ности и поп­росту жа­лос­ти, не прос­то. На­до, а не прос­то. Хоть нас-то они не жа­ле­ют… Ох, как не жа­ле­ют…

А че­рез ме­сяц с Ши­ловым бе­да прик­лю­чилась. Еще на­кану­не, сут­ки про­сиде­ли в око­пах и выс­мотре­ли сра­зу же за пер­вой не­мец­кой ли­ни­ей зем­лянку. Ре­шили - рот­ное на­чаль­ство. По­нача­лу всё бы­ло хо­рошо. Спо­кой­но прош­ли раз­ми­ниро­ван­ную ни­чей­ную. По­вез­ло и про­сочить­ся че­рез ли­нию око­пов - раз­рыв в ней наш­ли. А по­том втро­ем ныр­ну­ли в пус­тую тран­шею и, приг­нувшись, дви­нулись к зем­лянке. Еще свер­ху прис­мотре­ли - был на ней все­го один по­ворот. Вот на нем-то Ши­лов, с пис­то­летом в ле­вой и фин­кой в пра­вой, и нат­кнул­ся вне­зап­но на нем­ца - ша­туна. Шел тот с вин­товкой и прим­кну­тым шты­ком и упер­ся толь­ко что не в Ши­лова пря­мо на из­ги­бе тран­шеи.

Не рас­те­рял­ся не­мец и сде­лал вы­пад в жи­вот. Ши­лов толь­ко ус­пел кру­то по­вер­нуть­ся вле­во и штык про­шел под рем­нем по ка­сатель­ной, рас­по­ров жи­вот сан­ти­мет­рах на двад­ца­ти. Но не глу­боко, ви­дать, по­тому что ни са­мо­об­ла­дания, ни си­лы Ши­лов, по­нача­лу, не по­терял и всу­нул нож пря­мо в гор­ло сол­да­та, пря­мёхонь­ко над здо­ровен­ным ка­дыком. Вы­нимать нож не стал, ру­кой при­жал жи­вот и пош­ли на­зад. Ког­да из тран­шеи вы­лезать на­до бы­ло, си­лы ос­та­вили его, и Се­мен с Сер­ге­ем под­са­дили его, а по­том и по­вели. Вна­чале он шел все же сам, а по­том, об­хва­тив жи­вот ру­ками и при­дер­жи­вая вы­пада­ющий ки­шеч­ник, за­был­ся и они с по­дос­певши­ми ре­бята­ми где на спи­нах, а где на плащ­па­лат­ке, быс­тро по­нес­ли его. Опе­рацию сде­лали здесь же, в пол­ко­вом сан­ба­те. По­вез­ло ко­ман­ди­ру - ки­шеч­ник был не пов­режден, но в тыл все же от­пра­вили и боль­ше они его не ви­дели.

Во­ен­но-по­левая ме­дици­на… Ле­чит, шь­ет, ла­та­ет те­ла, пу­ли да ос­колки вы­тас­ки­ва­ет, ру­ки - но­ги от­ре­за­ет… Да ма­ло ли че­го еще… А что с ду­шами на­шими? Вой­на ведь всё но­ровит в ду­шу по­пасть! Пря­миком в неё! Ког­да рож­да­ем­ся мы, Ду­ша на­ша - ма­лень­кая точ­ка. А с го­дами прев­ра­ща­ет­ся она в объ­ем­ное ду­хов­ное те­ло раз в 620 боль­ше! А это уже боль­шая ми­шень! Да и не од­на у нас ду­ша - две: од­на - Бо­жест­внен­ная - чис­то Ду­хов­ная, а дру­гая Ви­таль­ная, жи­вот­ная. Где на­ходит­ся пер­вая? - мо­жет в моз­гу, мо­жет в сол­нечном спле­тении, а мо­жет и вез­де в нас. Тон­чай­шая это, Бо­жес­твен­ная, звез­дная и сол­нечная ма­терия и нет для неё прег­рад и барь­еров - че­рез лю­бое те­ло ма­тери­аль­ное про­ходит, и не по­хоже, что­бы пу­ля и ос­ко­лок мог­ли пов­ре­дить её… Лишь бы по­кинуть те­ло мог­ла спо­кой­но… А вот Ви­таль­ная ду­ша… В кро­ви она, в сер­дце… Пря­мо об этом и Ве­ликая Кни­га го­ворит… И ник­то не зна­ет, толь­ко до­гады­вать­ся мо­жем, что про­ис­хо­дит при ра­нении, при по­тери кро­ви, а се­год­ня и при опе­раци­ях на сер­дце…

Вот те­перь-то Сер­гей с Се­меном по­чувс­тво­вали се­бя си­рота­ми. И мо­лодежь вок­руг них вер­те­лась и с ува­жени­ем пог­ля­дыва­ла - как-ни­как, а в мо­лодых гла­зах они бы­ли ве­тера­нами - да и всерь­ёз ими бы­ли, но уве­рен­ности в се­бе, осо­бен­но у Сер­гея, не бы­ло, а для комв­зво­да раз­ведки, ко­торым его наз­на­чили, это сов­сем уж ни­куда не го­дилось - и лю­ди ско­ро пой­мут сла­бину, и де­лу сплош­ной вред. По­ка­ял­ся он нач­шта­ба и пос­ла­ли его на две не­дели в ди­визи­он­ную раз­ведку - ума наб­рать­ся.

Тут-то впер­вые и по­пал он в ру­ки про­фес­си­она­ла с опы­том. Ког­да, спус­тя мно­гие го­ды, Сер­гей воз­вра­щал­ся к этим не­делям сво­ей жиз­ни, он хо­рошо по­нимал, что ка­ратэ ка­питан Ша­тилов не знал. За­то сво­бод­но вла­дел воль­ной борь­бой, имел хо­рошо пос­тавлен­ный удар с двух рук и, про­рабо­тав мно­го лет в уго­лов­ном ро­зыс­ке, до тон­костей знал улич­ную дра­ку с од­ним или нес­коль­ки­ми про­тив­ни­ками, со всем бес­со­вес­тным и без­жа­лос­тным ко­варс­твом её и пол­ной не­раз­борчи­востью в при­емах. Кро­ме то­го, он чувс­тво­вал си­лу и сла­бость че­лове­чес­ко­го те­ла и ха­рак­те­ра, и оце­нивал про­тив­ни­ка сра­зу, по внеш­не­му ви­ду, осан­ке, взгля­ду, кис­тям. Этот че­ловек в точ­ности со­от­ветс­тво­вал сво­ему вре­мени. Из ин­телли­ген­тов, трид­ца­ти пя­ти - со­рока лет, ле­нин­гра­дец. Вы­рос он из сво­его фа­натич­но­го вре­мени и ор­га­ничес­ки врос в не­го! Как из Ма­яков­ско­го был он весь:

Ту­шу
 Впе­ред стре­мя,
Я с удо­воль­стви­ем
  Справ­люсь с дво­ими
А ра­зоз­лить -
  И с тре­мя.

Ре­бята - го­ворил он, - вы мо­жете не ввя­зывать­ся в схват­ку. Но уж ес­ли ввя­зались, вык­ла­дывай­тесь це­ликом. На про­тив­ни­ка смот­ри­те, но не в гла­за, а на все­го сра­зу - от ма­куш­ки до ступ­ней - уда­ра вне­зап­но­го не про­пус­ти­те, и свои на­мере­ния сох­ра­ните от не­го. Ес­ли ты на ули­це - будь для по­тен­ци­аль­но­го про­тив­ни­ка или ни­чем, или тю­тей - тем силь­нее бу­дет его ра­зоча­рова­ние. У нас на пе­редо­вой это, в об­щем-то, не нуж­но, но и здесь есть своя пси­холо­гия и тех­ни­ка. На пер­вую вре­мени сей­час нет. А жаль…

*     *     *

А вот вто­рая, - тут он про­мол­чал, ос­мотрел слу­шате­лей и про­дол­жил, - вто­рая - од­нознач­на. Она дол­жна быть на­деж­на и прос­та. Вот вам при­мер. Я знаю не ме­нее 20 при­емов за­щиты от но­жа сни­зу. Это клас­си­чес­кий с от­клю­чени­ем ру­ки за спи­ну и пе­рево­дом на соп­ро­вож­де­ние, зах­ват с ныр­ком под ру­ку, удар де­сан­тни­ков, блок но­гой и мно­гие дру­гие. Но во фрон­то­вых ус­ло­ви­ях поль­зо­вать­ся на­до од­ним, да так, что­бы в мо­мент боя на од­ну ра­бота­ющую ко­неч­ность вра­га при­ходи­лись три тво­их. То же са­мое от­но­сит­ся и к уда­ру но­жом свер­ху.

Кста­ти, за­пом­ни­те, про­фес­си­онал ред­ко на­пада­ет свер­ху - во-пер­вых, вид­но, а во-вто­рых, мно­го воз­можнос­тей для ус­пешной за­щиты и кон­тра­таки - до трёх де­сят­ков. Да и пом­нить на­до всег­да: ес­ли в во­ен­ной тех­ни­ке раз­рыв меж­ду средс­тва­ми на­паде­ния и обо­роны бы­вал не слиш­ком ве­лик и из­ме­нял­ся пе­ри­оди­чес­ки то в поль­зу пер­вых, то - вто­рых, то с но­жом всё не так. За ты­сяче­летия на раз­ных кон­ти­нен­тах на­коп­лен по­рази­тель­ный и ни­кем, по­ка, не по­дыто­жен­ный ре­пер­ту­ар из со­тен ме­тодов но­жевой ата­ки - от ис­пан­ско­го на ко­ленях до фин­ско­го с раз­во­ротом на 360 гра­дусов и ме­тания но­жа с 10-15 мет­ров. По­это­му ни­какой са­мо­уве­рен­ности. И ес­ли вы­чис­ли­ли, что име­ете де­ло с под­го­тов­ленным к но­жево­му кон­такту про­тив­ни­ком, пе­рек­лю­чай­тесь на пис­то­лет, на­деж­нее бу­дет.

И вот еще что. Борь­ба на ков­ре вклю­ча­ет в се­бя пар­тер. Вы - фрон­то­вые раз­ведчи­ки и у вас нет вре­мени ук­ла­дывать­ся с нем­цем на зем­лю и ка­тать­ся по лу­жам. По­это­му ста­рай­тесь всё ре­шить в стой­ке - на­чать в ней бой и кон­чить в ней же. Но, а уж ес­ли сва­лились, да еще под вра­га, пом­ни­те - как это не ка­жет­ся страш­ным из-за воз­можно­го уда­ра в пах, ста­рай­тесь все же, что­бы ва­ши но­ги об­хва­тыва­ли те­ло нем­ца, при­мер­но, на уров­не по­яс­ни­цы - пе­ревер­нуть­ся про­ще.

Не­делю он пот­ра­тил на на­тас­ки­вание их ру­копаш­но­му бою, по­кола­чивая лег­ко, од­новре­мен­но, дво­их и да­же тро­их, а од­нажды, на спор, раз­ме­тал пя­терых, а по­том пе­решел к глав­но­му:

Ва­ша свер­хза­дача - язы­ки. Вот здесь од­но­об­разным быть - всё рав­но, что сра­зу в гроб ло­жить­ся. Не­мец не ду­рак, пов­то­ритесь, прос­чи­та­ет и на­кажет. По­тому двух оди­нако­вых опе­раций быть не дол­жно. Изоб­ре­тай­те, моз­гуй­те, из са­мого се­бя вы­вора­чивай­тесь, но… для про­тив­ни­ка будь­те дру­гим.

Яс­ное де­ло, "ло­жить­ся в гроб" уж слиш­ком фи­гураль­но, уж слиш­ком для мир­ной жиз­ни. Ка­кие гро­бы на пе­редо­вой? Смер­ти идут та­кими нес­конча­емы­ми ко­сяка­ми, ря­дами и ше­рен­га­ми и прос­то так, врас­сыпную, что не до гро­бов. Это толь­ко у Горь­ко­го "смерть прос­ну­лась око­ло по­луд­ня". Здесь она всег­да бодрству­ет и ра­бота­ет в три сме­ны, круг­ло­суточ­но? Ве­ликая и не­уто­мимая тру­жени­ца! Ну лад­но, те­ла она гу­бит, а что с ду­шами? По­хоже, не её это епар­хия? По­хоже…. Ведь ду­ша - веч­ная? Ну, а от­ку­да тог­да это сло­во рус­ское - ду­шегуб? Не­уж­то, ка­кой-то нож или пу­ля спо­соб­ны до­тянуть­ся до это­го Бо­жес­твен­но­го сгус­тка ве­ликой энер­гии, до это­го проз­рачно­го для на­шего гла­за, но су­щес­тву­юще­го и оп­ре­деля­юще­го нас скоп­ле­ния тор­си­он­ных по­лей, зак­ру­чен­ных по и про­тив ча­совой стрел­ки, на пер­вый взгляд вза­им­но ком­пенси­ру­ющих, а на са­мом де­ле, со­сущес­тву­ющих друг с дру­гом.

Не­уже­ли, эта мо­гущес­твен­ная и без­донная струк­ту­ра мо­жет поз­во­лить ка­кому-то мань­яку, убий­це или ря­довой во­ен­но-по­левой смер­ти до­тянуть­ся до се­бя? И мо­жет ли та­кая струк­ту­ра поз­во­лить се­бе быть со­учас­тни­цей та­кого страш­но­го дей­ства, как смерть и убий­ство? Мо­жет быть кри­миналь­ные убий­цы, кил­ле­ры вся­кие во­об­ще не име­ют ду­ши? Что ж, это впол­не воз­можно. Су­щес­тву­ет та­кой монстр - би­оро­бот. И мозг у не­го есть, и ру­ки силь­ные да под­лые, а ду­ши нет как нет. Что ему не убить? Он и не ве­да­ет, что тво­рит! Но ведь на вой­не уби­ва­ют не еди­ницы - уби­ва­ют ты­сячи и мил­ли­оны! И уби­ва­ют их! Что, мил­ли­оны це­лящих­ся и но­ровя­щих по­пасть в ду­шу? - Кто с аг­рессив­ны­ми ра­сист­ски­ми це­лями, а кто с бла­город­но - ос­во­боди­тель­ны­ми, но все стре­мят­ся убить ду­шу? Гос­по­ди, что за страш­ные это воп­ро­сы? И где от­ве­ты на них? И есть ли они во­об­ще?

….и толь­ко адом по­беж­да­ют ад.
/Лу­ис де Гон­го­ра и Ар­го­те/

 Вер­нулся в полк Сер­гей по­весе­лев­ший, выб­рал с Се­меном треть­его в груп­пу зах­ва­та - жи­лис­то­го трид­ца­тилет­не­го си­биря­ка Яко­ва, - и на­чал от­ра­баты­вать сра­зу нес­коль­ко вер­сий умы­кания. Осо­бен­но пон­ра­вилась од­на ка­питан­ская ком­би­нация. Её и ре­шили ис­пы­тать пер­вой. И слу­чай не за­мед­лил под­вернуть­ся. Треть­ему их ба­таль­ону при­каза­ли про­вес­ти раз­ведку бо­ем и Сер­гея пос­ла­ли по­шуру­дить за нес­коль­ко ча­сов до это­го. Ми­неры про­вози­лись ча­са два, про­лопа­тили ши­рокие про­ходы в мин­ных по­лях и семь че­ловек спо­кой­но про­пол­зли до са­мых про­волоч­ных заг­ражде­ний. Ре­зать их не ре­шились и пе­ремес­ти­лись мет­ров на сто впра­во, где во­рон­ка от сна­ряда ра­зор­ва­ла спи­раль Бру­но. От­си­дев­шись в ней и пе­реж­дав ве­рени­цу ос­ве­титель­ных ра­кет, про­пол­зли вглубь еще мет­ров на 300 и ока­зались в не­боль­шом ов­ра­ге вбли­зи зем­лянки с вхо­дом, за­наве­шен­ным плащ-па­лат­кой и вы­ходив­шим в нег­лу­бокий окоп­чик, кру­то под­ни­мав­ший­ся и нес­коль­ки­ми сту­пень­ка­ми вы­ходив­ший на по­вер­хность. Са­ма зем­лянка сво­ими по­логи­ми на­ката­ми мет­ра на пол­то­ра воз­вы­шалась над зем­лей.

Ночь бы­ла об­лачная, лу­на и звез­ды не прог­ля­дыва­ли, и вид­но бы­ло из рук вон пло­хо, но Яков тро­нул Сер­гея и по­казал на под­ни­ма­ющий­ся и опус­ка­ющий­ся кро­хот­ный ого­нек. Не­мец, кон­ту­ры ко­торо­го прос­матри­вались, сто­ял бо­ком ко вхо­ду в зем­лянку на пос­ледней сту­пень­ке и тя­нул си­гаре­ту, за­жав её в ку­лаке. На пе­редо­вой ле­ниво пос­тре­лива­ли и, ког­да заш­лась оче­редь, Сер­гей быс­тро пе­ремес­тился и плот­но при­жал­ся к ско­су зем­лянки. Ждал еще с ми­нуту, а ког­да опять за­бара­банил пу­лемет, дву­мя прыж­ка­ми под­ско­чил к нем­цу и, зах­ва­тив его под­бо­родок пра­вой ру­кой, а те­мя и ле­вую часть че­репа ле­вой, кру­то рва­нул пра­вую ру­ку вверх и на се­бя. Пра­вая но­га его меж тем ре­бор­дой са­пога уда­рила в под­ко­лен­ный сгиб пра­вой но­ги нем­ца. Тот рух­нул на ко­лено, зах­ри­пел и, хо­тя ус­пел взбро­сить ру­ки к кис­тям Сер­гея, от­клю­чил­ся сра­зу. Вых­ва­тив из кар­ма­на тен­нисный мя­чик и вса­див его в рот нем­ца, Сер­гей с по­явив­ши­мися Се­меном и Яко­вом спо­ро по­тащи­ли те­ло.

В при­хожей шта­ба пол­ка Сер­гей ос­мотрел плен­но­го еф­рей­то­ра и вы­тащил у не­го изо рта мяч. Тот уже при­шел в се­бя, го­лос вер­нулся к не­му, но рук от шеи он не от­ни­мал - вид­но, боль бы­ла силь­ная. Сер­гей взгля­нул на зу­бы - ни­чего не вы­бил. Ус­по­ко­ен­ный, соб­рался вер­нуть­ся в свою зем­лянку, ког­да нас­мешли­во наб­лю­дав­ший за ним май­ор из быв­ших эн­ка­ведис­тов про­из­нес:

- Сер­жант, уж боль­но ты чувс­тви­тель­ный да за­бот­ли­вый. Не к мес­ту. Зна­ешь, до вой­ны ка­кой-то пи­сака из­рёк: "Пло­хо ва­ше де­ло! По-ви­димо­му, у вас об­ра­зова­лась ду­ша." Не для фрон­та это! С нем­чу­рой трек­ля­той во­юем! И по­том, зна­ешь, ког­да лет­чи­ка сби­ва­ют? Обы­чай у них есть та­кой - обо­рачи­вать­ся на­зад, не заш­ли ли в хвост. Так вот, ког­да это в нер­вный тик прев­ра­ща­ет­ся и на­чина­ет че­ловек обо­рачи­вать­ся да­же за сто­лом, вот тог­да его судь­ба и под­се­ка­ет… Ду­ша, пе­реду­ша - ерун­да это, соп­ли это цер­ковные! И Тол­стой Лев Ни­кола­евич ту­да же. Рых­лый заж­равший­ся тол­стя­чок там у не­го, ха­рис­тократ Пь­ер Бе­зухов орет, толь­ко что не ры­да­ет: "Пой­ма­ли ме­ня, за­пер­ли ме­ня. В пле­ну дер­жат ме­ня. Ко­го ме­ня? Ме­ня? Ме­ня - мою бес­смертную ду­шу!" Ма­ло мы их "графь­ёв" да "князь­ёв" ло­вили и за­пира­ли. Ска­жу те­бе прос­то и пря­мо. Хо­роше­му сол­да­ту, нас­то­яще­му во­ину она, ду­ша эта, ни к че­му - вред один, по­пов­ский! Толь­ко долг свой во­ин­ский ис­полнять ме­ша­ет! Есть сло­во та­кое на­род­ное: "Спол­няй". Все гре­хи те­бе ко­ман­дир да Ро­дина от­пуска­ют за­ранее! Для по­беды не то, что не­мец­кой, сво­ей кро­ви не жаль, ни мо­ей, ни тво­ей! А ты, ду­рень, зу­бы ему смот­ришь, мать его! Па­ру ча­сов по­рас­пра­шива­ем, доп­ро­сим его … ха-ха-ха, де­ликат­но, ха-ха-ха, и в рас­ход здесь же за шта­бом в по­лусот­не мет­ров! Иди, от­сы­пай­ся, доб­ря­чок! Ждет те­бя ме­даль!

По­том еще триж­ды при­менил Сер­гей пон­ра­вив­ший­ся ему спо­соб и каж­дый раз с ус­пе­хом - плен­ный ос­та­вал­ся жив и цел, хо­тя ка­питан из ди­визи­он­ных кур­сов спе­ци­аль­но пре­дуп­реждал их, как при этом лег­ко сло­мать шей­ные поз­вонки. А на чет­вертый раз всё сор­ва­лось. Как в во­ду гля­дел ка­питан. - Мно­гок­ратные пов­то­ры хо­дов хо­роши толь­ко в те­ат­ре на ре­пети­ци­ях, да дуб­ля­ми в ки­но. А жизнь их не про­ща­ет и па­том не ог­ра­ничи­ва­ет­ся. Под­го­тови­лись, как обыч­но, да­же вол­не­ния не по­чувс­тво­вали. Пол­зли к за­ранее выс­мотрен­но­му пу­лемет­но­му гнез­ду, со­еди­нен­но­му пя­тимет­ро­вым по дли­не и от­ры­тым в пол­ный рост око­пом, вон­завшим­ся под пря­мым уг­лом в глу­бокую, но уз­кую тран­шею. На ночь нем­цы ос­тавля­ли воз­ле пу­леме­та од­но­го че­лове­ка, на что Сер­гей и рас­счи­тывал. Вы­полз он к гнез­ду нем­но­го ле­вее его. Еще мет­рах в де­сяти ле­вее у тран­шеи за­лег Се­мен, прик­ры­вал на слу­чай че­го. Яков же под­би­рал­ся спра­ва к пе­ресе­чению тран­шеи и око­па. Кон­ту­ры их обо­их Сер­гей смут­но улав­ли­вал, а ли­ца, ког­да они по­вора­чива­лись в его сто­рону, чет­ко бе­лели.

Ста­щив пи­лот­ку и заг­ля­нув че­рез брус­твер, он уви­дел не бо­лее чем по­луто­рамет­ро­вый плос­кий пя­тачок, пу­лемет и рос­ло­го, как по­каза­лось Сер­гею, нем­ца в стран­ной по­зе - он как буд­то сда­вал­ся, стоя спи­ной к Сер­гею. Ру­ки бы­ли сжа­ты в ку­лаки, под­ня­тые на уров­не плеч, спи­на прог­ну­та впе­ред, ав­то­мат сво­бод­но ви­сел на рем­не на пра­вом пле­че так, что ру­ко­ят­ка тор­ча­ла сза­ди на уров­не по­яс­ни­цы. По­тяги­ва­ет­ся, по­нял Сер­гей, и, под­нявшись, прыг­нул впе­ред. На этот раз пра­вый его са­пог уда­рил по ру­ко­ят­ке ав­то­мата так, что он взле­тел впе­ред и вле­во, а ру­ки при­выч­но пош­ли к под­бо­род­ку и те­мени. Толь­ко всё даль­ней­шее про­ис­хо­дило сов­сем не так, как ожи­дал Сер­гей. Креп­кое те­ло нем­ца спру­жини­ло, чуть при­село и по­далось вле­во. Пра­вая ру­ка пря­мо свер­ху изог­ну­лась и вре­зала лок­тем в сол­нечное спле­тение - во­ис­ти­ну сол­нечное - внут­ри всё за­лило ос­лепля­ющим всеп­ро­ника­ющим све­том бо­ли. Сер­гей толь­ко и ус­пел со­об­ра­зить - на­порол­ся на про­фес­си­она­ла. А меж тем, ру­ка нем­ца про­дол­жа­ла рас­прям­лять­ся и чу­гун­ный ли­той ку­лак мо­лотом опус­тился на пах. В гла­зах по­тем­не­ло, ру­ки сос­коль­зну­ли с го­ловы сол­да­та и при­жались к ни­зу жи­вота и всё те­ло зас­ты­ло в ожи­дании за­вер­ша­юще­го уда­ра. Его, од­на­ко, не пос­ле­дова­ло - щел­кнул пис­то­лет­ный выс­трел - это Се­мен при­кон­чил нем­ца, те­перь уже воз­вы­шав­ше­гося над по­ник­шим Сер­ге­ем.

И сра­зу же спра­ва и сле­ва заг­ро­хота­ло. Се­мен два ра­за при­под­нял Сер­гея, рез­ко по­садил его на кор­точки, спро­сил:

 - Ид­ти мо­жешь?

И ус­лы­шав сла­бое "Да", рва­нул за ру­ку. Они пе­река­тились че­рез брус­твер и под бес­толко­вым, но плот­ным ог­нем по­пол­зли, не ос­та­нав­ли­ва­ясь, да­же ког­да по­ле оза­рялось по­тус­то­рон­ним све­том ши­пящих и мед­ленно па­да­ющих ра­кет.

Не­делю Сер­гей хо­дил сам не свой. Бо­ли ни­какой не бы­ло, но спо­кой­ствие, без­разли­чие и ка­кая-то опус­то­шен­ность приш­ли и проч­но по­сели­лись в нём. И сто­ило не­мало­го тру­да гнать их от се­бя на лю­дях. Этот чер­тов не­мец пло­хо по­дей­ство­вал на не­го. Как буд­то что-то жиз­ненно важ­ное уш­ло из не­го, как буд­то сталь­ной трос, кре­пящий его те­ло, ос­ла­бел и пе­рес­тал на­туго свя­зывать всё его ес­тес­тво в жес­ткое и проч­ное це­лое и ка­кие-то час­ти его, мо­жет быть са­мые глав­ные, про­бова­ли всю сис­те­му на проч­ность, пы­тались выс­коль­знуть из не­го и за­жить собс­твен­ной жизнью, по­мимо не­го и, бо­лее то­го, и вне его. Он пы­тал­ся соб­рать се­бя и зак­ре­пить собс­твен­ную конс­трук­цию за­жима­ми и бол­та­ми во­ли, но неп­росто это бы­ло, а ес­ли он нап­ря­гал те­ло своё, то чувс­тво­вал не­надеж­ность его и внут­реннюю виб­ра­цию. Да, этот не­мец по­дей­ство­вал на не­го пло­хо… А по­тому, ког­да приш­ло вре­мя опять ид­ти в по­иск, Сер­гей наз­на­чил пер­вым но­мером Се­мена, а сам ре­шил его стра­ховать, не на­де­ясь боль­ше на свои под­ра­гива­ющие ру­ки. Так и по­лучи­лось, под­ве­ли они его опять.

Вско­чили в уз­кую тран­шею. И ра­зош­лись, Се­мен, приг­нувшись, - на­лево, а Сер­гей - сде­лал шаж­ков с де­сяток нап­ра­во до пер­во­го из­ги­ба, выг­ля­нул за не­го - ни­кого не бы­ло, - и, ус­по­ко­ив­шись, при­жал­ся к ско­су, дер­жа в ру­ке пис­то­лет. Ле­вую ру­ку свою пос­ледние дни он не жа­ловал и нож не дос­тал. За­думал­ся он, раз­ве, что на мгно­венье, по­тому и ша­гов не рас­слы­шал, стол­кнув­шись с нем­цем - офи­цером. Шел тот очень спо­кой­но, но с рас­стег­ну­той ко­бурой и, как ни стран­но, в кас­ке. Сер­гей дер­жал пис­то­лет в пра­вой  и пра­вым же бо­ком прис­ло­нил­ся к от­ко­су и, что­бы под­нять ору­жие, дол­жен был слег­ка отс­тра­нить­ся, на чем и по­терял ка­кую-то до­лю се­кун­ды. Не­мец сра­ботал быс­трее и, ед­ва Сер­ге­ева ру­ка пош­ла впе­ред, са­пог нем­ца об­ру­шил­ся на неё сни­зу и вы­шиб пис­то­лет. Сер­гей рва­нул­ся и под­мял нем­ца, не ус­певше­го опус­тить но­гу, а по­тому не­ус­той­чи­вого.

Ле­жали они на­вытяж­ку на дне тран­шеи, ши­рина ко­торой у ос­но­вания не пре­выша­ла ши­рины плеч. По­тому втис­ну­лись они в неё плот­но, пра­вая ру­ка нем­ца сра­зу же ока­залась на ко­буре и сво­ей ле­вой Сер­гей при­давил её, дру­гой же па­рой рук они сце­пились и при­жали сво­ими те­лами к стен­ке тран­шеи. Но­ги их как-то стран­но пе­реп­ле­лись. Не­мец что-то крик­нул и Сер­гей уда­рил его го­ловой и, ис­пы­тав ре­жущий встреч­ный удар, вспом­нил - не­мец-то в кас­ке. По­пытал­ся вско­чить, но не смог - опо­ры не бы­ло и пра­вая ру­ка и спу­тав­ши­еся но­ги не пус­ка­ли. Свер­ху раз­да­лась близ­кая и дол­гая ав­то­мат­ная оче­редь и приг­лу­шен­ный крик Се­мена:

- От­хо­дим, все от­хо­дим!

Сер­гей уже пло­хо вос­при­нимал ок­ру­жа­ющее, но по­нял, еще се­кун­да - дру­гая, ре­бята уй­дут и по­явят­ся нем­цы, и от стра­ха, бе­зыс­ходнос­ти и ярос­ти, вдруг вспых­нувшей в нем и за­топив­шей бе­лым по­лымем его са­мого и всё вок­руг, и от то­го, что за­был он се­бя, по­терял в этой нах­лы­нув­шей на не­го из глу­бин его ес­тес­тва не­навис­ти, сло­мав­шей при­выч­ные гра­ницы, от­де­ляв­шие че­лове­ка от жи­вот­но­го, он сов­сем по зве­рино­му по­вер­нул го­лову вбок и бе­шено вце­пил­ся зу­бами в гор­ло офи­цера, ощу­тив вна­чале за­пах оде­коло­на и чу­жого по­та, а по­том и слад­ко­ватую кровь. А ког­да зу­бы глуб­же вон­зи­лись и прор­ва­лись, в рот и гор­ло ему хлы­нул по­ток кро­ви и пу­зырей воз­ду­ха…

Хрип и кон­вуль­сии уми­ра­юще­го выб­ро­сили его из тран­шеи и он рух­нул под бли­жай­шим кус­том, из­ры­гая кровь и бле­воти­ну и да­вясь от на­каты­ва­ющих спаз­мов в жи­воте и гор­ле и жгу­чих слёз. Пол­зти он не мог, а по­тому сог­нувшись, па­дая и по­дыма­ясь, и не пе­рес­та­вая от­ры­гивать и вып­лё­вывать слю­ну с кровью, про­бежал сот­ню мет­ров. На­чал­ся ар­тна­лет и нев­да­леке, рас­пустив­шись дь­яволь­ским бу­кетом, ра­зор­вался сна­ряд. Дождь ос­колков не про­шел ми­мо, и Сер­гей сва­лил­ся от уда­ра под мыш­ку и в бок, вы­рубив­ше­го его и швыр­нувше­го бес­чувс­твен­ное те­ло в сто­рону.

Вы­тащи­ли его свои же. В соз­на­ние он при­шел че­рез двое су­ток в ди­визи­он­ном гос­пи­тале пос­ле тя­желой опе­рации на ле­вом лег­ком  и же­луд­ке. Тем для не­го вой­на и окон­чи­лась. На­чались гос­пи­таль­ные странс­твия с опе­раци­ями и ос­ложне­ни­ями до са­мого со­рок седь­мо­го го­да.