ТРУДНЫЙ ДЕНЬ

Из пись­ма в "Кру­гозор"

"...С раз­ре­шения ав­то­ра по­сылаю вам рас­сказ Ва­лерия Ру­ден­ко "Труд­ный день". Впер­вые я уви­дела Ва­лерия 19 мая 2007 го­да в г. Пе­кине, ку­да при­лете­ла по­видать­ся с на­шей за­меча­тель­ной со­оте­чес­твен­ни­цей Ели­заве­той Пав­ловной Киш­ки­ной - рус­ской ле­ген­дой Ки­тая. Ва­лерий - муж млад­шей до­чери суп­ру­гов Ели­заве­ты Пав­ловны и Ли Ли­саня - Ал­лы. С 1988 го­да он жи­вет в Пе­кине. В да­леких 30-х го­дах его ма­ма На­дя Ру­ден­ко и Ли­за Киш­ки­на ра­бота­ли в из­да­тель­стве Инос­тран­ной ли­тера­туры, ку­да раз­ны­ми пу­тями по­пали два ки­тай­ца. Ли Ли­сань, быв­ший тог­да Ге­нераль­ным сек­ре­тарем ком­партии Ки­тая, вы­нуж­ден был пос­ле не­удач­ной по­пыт­ки вос­ста­ния ра­бочих в Шан­хае бе­жать в СССР. И Жао Бао, ув­ле­чен­ный иде­ями ком­му­низ­ма, поп­ро­сив­ший по­лити­чес­кое убе­жище в СССР. О судь­бе сво­их ро­дите­лей и со­от­ветс­твен­но сво­ей, Ва­лерий на­писал в по­вес­ти "Прик­лю­чения ки­тай­ца в СССР". Я пред­ло­жила ему от­пра­вить эту по­весть вам. Но Ва­лерий по­чему-то ос­та­новил­ся на "Труд­ном дне" и поп­ро­сил это сде­лать ме­ня.
 С ува­жени­ем, На­талья Ду­бинец (Рос­сия, Мос­ква)"
 
ТРУД­НЫЙ ДЕНЬ
Рас­сказ

Ва­лерий РУ­ДЕН­КО (Ки­тай, Пе­кин)

Прос­нулся Цуй от ут­ренне­го хо­лода. Вста­вать не хо­телось. Он стя­нул с та­бурет­ки ват­ную кур­тку и на­кинул её по­верх оде­яла. Ещё нес­коль­ко ми­нут по­лежать, что­бы нем­но­го сог­реть­ся. Вче­ра он не зак­рыл ок­но, за ночь по­года ис­порти­лась, шёл снег. Сей­час в этот пред­рас­свет­ный сум­рак, на­пол­нивший ком­на­ту сы­рым и хо­лод­ным воз­ду­хом, с осо­бен­ной рез­костью вры­валось шар­канье ме­тёл­ки двор­ни­ка, уби­рав­ше­го би­тое стек­ло. Это шар­канье, пов­то­ряв­ше­еся изо дня в день и став­шее уже при­выч­ным, се­год­ня раз­дра­жало. Не за­жигая фо­наря, Цуй по­тянул­ся к ча­сам и с тру­дом раз­гля­дел, что ещё очень ра­но; дос­тал си­гаре­ты, за­курил. Пер­вая за­тяж­ка вош­ла в лёг­кие и по те­лу раз­ли­лась при­ят­ная сла­бость. Он за­был о хо­лоде, ок­но зак­ры­вать не стал, про­дол­жая ку­тать­ся в кур­тку. Се­год­ня ему пред­сто­ял труд­ный день. Са­мое неп­ри­ят­ное в его ра­боте это снег, ко­торый тон­ким сло­ем пок­ры­ва­ет ас­фальт и, нем­но­го под­та­ивая, прев­ра­ща­ет­ся в сколь­зкую на­ледь. Пос­леднее вре­мя ему не вез­ло. Он пе­реби­вал­ся слу­чай­ной ра­ботой. За­раба­тывал гро­ши, еле хва­тало на про­пита­ние. Пос­ледняя за­тяж­ка ему по­каза­лась горь­кой и он бро­сил не­зага­шен­ный оку­рок на це­мен­тный пол.

Цуй об­вёл взгля­дом свою не­боль­шую ком­на­ту. Кро­ме топ­ча­на, на ко­тором он спал, по уг­лам сто­яли две рас­сохши­еся та­бурет­ки, у сте­ны нек­ра­шеный до­щатый стол, над ко­торым ви­сел прош­ло­год­ний ка­лен­дарь с ка­кими-то по­мет­ка­ми, на по­лу сто­ял тер­мос, как всег­да пус­той. Цуй ле­нил­ся на­пол­нять его ки­пят­ком и каж­дый раз клял се­бя за это, по­тому что ночью ему час­то хо­телось пить и при­ходи­лось тер­петь. Одеж­да бы­ла сва­лена на сун­ду­ке. Ма­лень­кая чу­гун­ная пе­чур­ка в цен­тре ком­на­ты дав­но не зна­ла уг­ля. Цуй рас­счи­тывал на тёп­лую по­году и ре­шил её не то­пить.

На­конец, сде­лав уси­лие, Цуй сел, све­сив но­ги на пол, и нес­коль­ко се­кунд си­дел в ту­пом оце­пене­нии, раз­гля­дывая за­мыс­ло­ватую тре­щину в по­лу. За тон­кой дверью уже слы­шались чьи-то ша­ги и гром­кие го­лоса со­седей, сре­ди ко­торых вы­делял­ся го­лос Сяо Пи, она о чём-то спо­рила у во­доп­ро­вод­но­го кра­на. "Неп­ло­хая де­вуш­ка" по­думал Цуй. Но в пос­леднее вре­мя он ста­рал­ся из­бе­гать её и не вы­ходить из ком­на­ты, что­бы не встре­чать­ся с ней.

Дож­давшись, ког­да шум стих, он на­тянул ват­ные шта­ны, на­дел сви­тер и ват­ную кур­тку и от­пра­вил­ся в об­щес­твен­ную убор­ную. Она бы­ла не­дале­ко, че­рез до­рогу. Гля­дя в зем­лю, ёжась от ут­ренне­го хо­лода, за­сунув ру­ки в кар­ма­ны, он пе­ресек ху­тун и во­шёл в при­земис­тое стро­ение из се­рого кир­пи­ча. Встал над жё­лобом. Ос­трые за­пахи окон­ча­тель­но сбро­сили с не­го ос­татки ут­ренне­го сна. Во дво­ре у кра­на, умы­ва­ясь ле­дяной во­дой, он дол­го и ста­ратель­но смор­кался. Вы­тер ли­цо, под­нял го­лову, ос­мотрел­ся. Две­ри фанз, вы­ходив­ших во двор, бы­ли зак­ры­ты. В воз­ду­хе сто­ял тер­пкий смо­лис­тый за­пах го­рело­го уг­ля и жа­рено­го ри­са.

Ут­ром Цуй ел ма­ло и вов­се не по­тому, что стра­дал от­сутс­тви­ем ап­пе­тита, ко­торо­го хва­тило бы на дво­их, прос­то он ле­нил­ся за­ходить в со­сед­нюю лав­чонку, что­бы ку­пить се­бе что-ни­будь к зав­тра­ку. Вот и се­год­ня он ку­пил ле­пёш­ку у улич­но­го тор­говца и тут же на ули­це су­нул её в рот. С тру­дом прог­ла­тывая на хо­ду кус­ки неп­ро­жёван­ной ле­пёш­ки, он по­думал, на­до бы­ло взять кле­ён­ча­тую на­кид­ку, од­на­ко воз­вра­щать­ся до­мой не стал. Рез­кий хо­лод­ный по­рыв вет­ра рас­тре­пал его во­лосы, ко­торые чёр­ны­ми не­пос­лушны­ми пря­дями упа­ли ему на лоб. Его те­леж­ка сто­яла у стол­ба. Он по­дошёл к ней, про­верил ши­ны и по­думал: "На­до цепь сма­зать", в пос­леднее вре­мя её за­еда­ло и она неп­ри­ят­но скри­пела. Цуй при­сел на кор­точки и дол­го во­зил­ся с зам­ком, ключ ни­как не встав­лялся. На­конец за­мок от­крыл­ся. Цуй снял его и ак­ку­рат­но по­ложил в су­моч­ку, ви­сев­шую над сед­лом. Ве­рёв­ки, ко­торые он ни­ког­да не уби­рал на ночь, он прик­ру­тил к плат­формоч­ке и не­тороп­ли­во сел в сед­ло. Вот уже ко­торый год он сли­ва­ет­ся с этой трёх­ко­лёс­ной те­леж­кой, став­шей не­отъ­ем­ли­мой частью его су­щес­тво­вания.

Ко­ляс­ка дос­та­лась Цую пос­ле смер­ти от­ца. Нель­зя ска­зать, что­бы отец был ста­рым, ведь до пос­ледне­го сво­его дня он кру­тил пе­дали в лю­бую по­году. Прос­то од­нажды, вер­нувшись до­мой, он, как обыч­но, сел ужи­нать, пос­та­вив пе­ред со­бой не­боль­шую бу­тылоч­ку вод­ки, нас­то­ян­ной на жэнь­шэ­не, ко­торую он упот­реблял пе­ред едой, свя­то ве­руя в прод­ле­ние жиз­ни. Сде­лав гло­ток, он не­ожи­дан­но об­мяк и сполз с та­бурет­ки. Цуй сра­зу да­же не по­нял, что про­изош­ло. Ког­да отец стал хо­лодеть, страш­ная мысль про­мель­кну­ла в его соз­на­нии. Он пог­ру­зил от­ца на те­леж­ку, что­бы от­везти его в боль­ни­цу, на­де­ясь на чу­до. И вот тог­да он впер­вые сел в сед­ло ве­лорик­ши.

У во­рот боль­ни­цы си­дели, ле­жали, сто­яли лю­ди в ожи­дании оче­реди. Без­разли­чие и по­кор­ность судь­бе бы­ли на­писа­ны на их ли­цах. Цуй под­ка­тил те­леж­ку поб­ли­же к во­ротам, при­сел на ле­жав­шие ря­дом тру­бы и не спус­кая глаз, смот­рел на то, что ле­жало на те­леж­ке пок­ры­тое ват­ным оде­ялом. На­конец зас­кри­пела зар­жавлен­ная ка­лит­ка, вы­шел фель­дшер в си­нем ха­лате с мар­ле­вой по­вяз­кой на ли­це. Он оки­нул соб­равших­ся быс­трым взгля­дом и паль­цем ука­зал на нес­коль­ких че­ловек, ко­торых он со­бира­ет­ся при­нять. Цуй, хо­тя его не зва­ли, под­бе­жал к фель­дше­ру и, схва­тив его за ру­кав, по­тянул к сво­ей те­леж­ке. Тот не­хотя по­дошёл, при­под­нял оде­яло и ска­зал:

- Не ту­да при­ехал, па­рень, на клад­би­ще на­до бы­ло ехать.

- Ну, что-ни­будь сде­лай­те, док­тор.

- Нет, - от­ве­тил он, - по­вер­нулся и по­шёл к во­ротам, ку­да по­тяну­лись лю­ди из оче­реди. Ка­лит­ка скрип­ну­ла, зак­ры­ва­ясь, ос­та­вив Цуя на­еди­не с мёр­твым от­цом и сво­ими не­весё­лыми мыс­ли.

По­хоро­ны от­ца бы­ли как страш­ный сон. Он ос­тался сов­сем один: мать свою он не пом­нил, она умер­ла от ос­пы, ког­да ему бы­ло три го­да, и в до­ме не бы­ло ни од­ной её фо­тог­ра­фии. Цуй учил­ся в седь­мом клас­се, и ему не хо­телось бро­сать шко­лу, но средств к су­щес­тво­ванию не бы­ло, отец не сде­лал сбе­реже­ний. И Цуй на­чал за­раба­тывать из­во­зом. Труд­но при­ходи­лось ему на пер­вых по­рах. Те­леж­ка са­ма по се­бе бы­ла тя­жёлой, и кру­тить пе­дали да­же пус­той те­леж­ки тре­бова­ло мно­го сил от ху­дого, хо­тя и жи­лис­то­го пар­ня. Но уже нес­коль­ко ме­сяцев спус­тя, он уве­рен­но вос­се­дал в сед­ле и бод­ро во­зил на сво­ей те­леж­ке: и меш­ки с ри­сом, и хо­лодиль­ни­ки, и не один раз по­кой­ни­ков на клад­би­ще.

Усев­шись, Цуй по­тихо­неч­ку по­ехал, поп­ро­бовал тор­моз - се­год­ня на­до по­ос­то­рож­ней ехать, по­думал он. Сколь­зкая до­рога мо­нотон­но ма­ячи­ла пе­ред гла­зами. Он при­вык быть вни­матель­ным на до­роге, а сей­час ве­тер дул ему пря­мо в ли­цо, и ста­ра­ясь умень­шить соп­ро­тив­ле­ние вет­ра, он низ­ко нак­ло­нял­ся к ру­лю и те­перь ви­дел толь­ко пе­ред­нее ко­лесо, ко­торое, вра­ща­ясь, раз­бра­сыва­ло мел­кие брыз­ги рас­та­яв­ше­го сне­га и уны­ло хлю­пало. Во­да тон­кой струй­кой сте­кала с пе­ред­не­го кры­ла, ос­тавляя на ас­фаль­те бе­лесо­ватый след.

"Хо­рошо бы се­год­ня по­рань­ше при­ехать в лав­ку старь­ёв­щи­ка Чжао, мо­жет быть, что-ни­будь пе­репа­дёт", - с на­деж­дой ду­мал Цуй. Лав­ка, ку­да он нап­равлял­ся, на­ходи­лась не очень да­леко от его до­ма. Сна­чала на­до бы­ло про­ехать по боль­шой ули­це, по­том свер­нуть и про­ехать ми­мо чу­дом сох­ра­нив­ше­гося кус­ка го­род­ской сте­ны, ко­торая всег­да вы­зыва­ла в нём грус­тные мыс­ли, а за­тем вы­ехать на уз­кую, но ожив­лённую ули­цу, где в од­ном из од­но­этаж­ных до­миков с се­рым кир­пичным фа­садом и тус­клы­ми за­пылён­ны­ми ок­на­ми на­ходи­лась лав­ка.

Чжао дер­жал лав­ку уже нес­коль­ко лет. Он брал на ко­мис­сию ста­рую ме­бель. Иног­да это бы­ли боль­шие шка­фы, вык­ра­шен­ные ко­рич­не­вой крас­кой, сто­лы с от­ва­лив­ши­мися нож­ка­ми, ди­ваны, с тор­ча­щими на­ружу пру­жина­ми, пах­нувшие пле­сенью сто­лы из крас­но­го де­рева и раз­личные дру­гие пред­ме­ты. Но тор­говля всё рав­но шла бой­ко, всё про­дава­лось и от по­купа­телей не бы­ло от­боя.

Цуй заг­ля­нул внутрь. В по­лум­ра­ке, в уг­лу, за низ­кой кон­торкой си­дел Чжао со сво­ей не­из­менной длин­ной де­ревян­ной труб­кой. Его за­рос­шее ред­кой ще­тиной ли­цо вы­ража­ло удо­воль­ствие от оче­ред­ной за­тяж­ки креп­ким де­шёвым та­баком. Пра­вой ру­кой, не гля­дя, он пе­реби­рал кос­тяшки счё­тов, из­да­вав­шие при этом звон­кие рит­мичные зву­ки. Цуй ти­хонь­ко каш­ля­нул. Чжао под­нял го­лову и взгля­нул на Цуя. Весь его вид го­ворил, что он на­до­ел ему ху­же осен­ней му­хи, но всё же приг­ла­сил его вой­ти. Цуй бо­ком про­тис­нулся меж­ду гро­моз­дки­ми шка­фами и сел на край ска­мей­ки не­пода­лёку от рас­ка­лён­но­го ка­мель­ка, ис­пускав­ше­го бла­гос­тное теп­ло.

Пог­реть­ся пос­ле то­го, как его про­дули все вет­ры, бы­ло бла­женс­твом. Цуй вы­тянул но­ги поб­ли­же к ог­ню, и его сра­зу по­тяну­ло в сон. По­купа­телей ещё не бы­ло. Чжао из сво­его уг­ла что-то бор­мо­тал, и сквозь по­луд­рё­му до Цуя до­лета­ли лишь от­дель­ные сло­ва, ви­димо от­но­сив­ши­еся к не­му: "...кая от­вра­титель­ная по­года, .. ня пло­хо с по­купа­теля­ми, но ты по­дож­ди, мо­жет удас­тся за­рабо­тать". По­том всё ку­да-то уп­лы­ло и он боль­ше ни­чего не слы­шал.

Ког­да Цуй оч­нулся, в лав­ке бы­ло уже нес­коль­ко рикш, ко­торые, как и он, жда­ли кли­ен­тов. Здесь не при­нято бы­ло ус­та­нав­ли­вать оче­рёд­ность, каж­дый сам ис­кал се­бе кли­ен­та, ста­ра­ясь от­бить его у то­вари­ща. Не­ред­ко воз­ни­кали спо­ры, до­ходив­шие до сты­чек. Цуй не лю­бил всту­пать в по­тасов­ки, но се­год­ня он был нас­тро­ен ре­шитель­но. Про се­бя он ре­шил сво­его не ус­ту­пать и не брать мел­ко­го гру­за. В лав­ке бы­ло очень шум­но. Все гром­ко го­вори­ла, воз­дух был спер­тый от та­бач­но­го ды­ма. Цуй дос­тал пач­ку си­гарет и то­же за­курил. Он пред­по­читал си­гаре­ты без филь­тра, они бы­ли пок­репче.

Двое рикш ус­тро­ились иг­рать в мад­зян и азар­тно о чем-то спо­рили. Хо­зя­ин лав­ки, без­различ­ный ко все­му про­ис­хо­дяще­му, зад­ре­мал в сво­ём уг­лу. Но вот дверь в лав­ку при­от­кры­лась, впус­тив струю хо­лод­но­го воз­ду­ха, на по­роге по­явил­ся по­купа­тель, выз­вавший су­мяти­цу сре­ди при­сутс­тву­ющих. Но ког­да рик­ши раз­гля­дели, что это бы­ла ста­руш­ка, они вер­ну­лись к сво­им за­няти­ям.
Ста­руш­ка, за­кутан­ная в чёр­ный пла­ток, из-под ко­торо­го вид­не­лась зе­лёная кур­тка во­ен­но­го об­разца, мел­ки­ми шаж­ка­ми ма­лень­ких но­жек, уве­рен­но за­семе­нила к Чжао, ко­торый не­хотя взгля­нул на нее. Ста­руш­ка, су­дя по все­му, бы­ла здесь не пер­вый раз и приг­ля­дела для се­бя ста­рый рас­сохший­ся сун­ду­чок из сан­да­лово­го де­рева, по­тому что имен­но к не­му она и по­вела хо­зя­ина. Ещё раз вни­матель­но про­верив сун­ду­чок, она от­кры­ла крыш­ку, заг­ля­нула внутрь, отор­ва­ла при­сох­ший к крыш­ке ку­сочек ста­рой га­зеты с пор­тре­том в чёр­ной рам­ке и, смяв его, бро­сила на пол.

Ник­то не про­явил же­лания вез­ти этот груз. То ли по­тому, что на ули­це бы­ло очень хо­лод­но и сы­ро, то ли вид ста­руш­ки не вы­зыва­ла у рикш до­верия. Цуй ре­шил по­пытать счастья. Ста­руш­ка ска­зала, что сун­дук на­до от­везти в вос­точный рай­он, что не­дале­ко от Ра­боче­го ста­ди­она. Не рас­счи­тывая на кли­ен­та с гру­зом в об­ратном нап­равле­нии, Цуй зап­ро­сил двой­ную пла­ту. По­тор­го­вав­шись, они сош­лись на по­лутор­ной. Это бы­ла со­лид­ная сум­ма. Сов­сем неп­ло­хо вы­ручить пят­надцать ю­аней за день.

Взва­лив сун­ду­чок на спи­ну, Цуй вы­шел на ули­цу. Ста­руш­ка не­от­ступ­но се­мени­ла за ним. По­шел мел­кий мо­рося­щий дождь. Цуй по­жалел, что не взял кле­ен­ча­тую на­кид­ку и, ти­хо по­руги­вая се­бя, стал при­вязы­вать сун­дук ве­рёв­ка­ми. Его зли­ло, что ве­рёв­ки ока­зались спу­тан­ны­ми. Он не стал их рас­пу­тывать, на­кинул на сун­ду­чок и прик­ре­пил к крю­ку на те­леж­ке. Ста­руш­ку он по­садил сза­ди за сун­ду­ком. Ос­то­рож­но съ­ехав с тро­ту­ара, он вы­ехал на до­рогу и, не то­ропясь, стал на­бирать ско­рость и по­том ста­рал­ся не ме­нять её, это сбе­рега­ло си­лы.
Цуй вы­ехал на цен­траль­ную ши­рокую ули­цу, влил­ся в по­ток ве­лоси­педис­тов, дер­жась поб­ли­же к тро­ту­ару.

Ве­тер дул ему в спи­ну, сун­дук час­тично за­щищал его от вет­ра и дож­дя. От дви­жения ног стал пос­те­пен­но сог­ре­вать­ся. Его мыс­ли те­перь бы­ли как бы не­зави­симы­ми от те­ла. Нем­но­го рас­сла­бив­шись, он из­редко под­ни­мал го­лову и пос­мотри­вал по сто­ронам. Его об­го­няли ве­лоси­педис­ты, ко­торые, ви­димо, опаз­ды­вали на ра­боту. А вот едет пен­си­онер. Ка­жет­ся, ему не­куда спе­шить, но все же и он об­го­ня­ет Цуя.

Сле­ва мед­ленно проп­лы­ва­ет не­высо­кая крас­ная сте­на. У её цен­траль­ных во­рот, всег­да при­от­кры­тых, как оло­вян­ные сол­да­тики, сто­ят ча­совые. Сквозь во­рота вид­не­ет­ся ещё од­на яр­ко-крас­ная сте­на с зо­лоты­ми и­ерог­ли­фами. Цуй ду­мал, что за эти­ми во­рота­ми есть ал­лея, об­са­жен­ная де­ревь­ями, ве­дущая к кра­сиво­му и боль­шо­му до­му. Он дол­го не мог по­верить, что за ни­ми бы­ла не ал­лея, а озе­ро, и не бы­ло там ни­како­го кра­сиво­го до­ма. "Да,- ду­мал Цуй,- пред­став­ля­ешь од­но, а в жиз­ни сов­сем по-дру­гому".

По­года нем­но­го улуч­ши­лась, и он при­бавил ско­рость. Хо­телось ос­во­бодить­ся чуть-чуть по­рань­ше, до обе­да. Се­год­ня ему хо­телось по­кушать по­луч­ше, в ка­ком-ни­будь рес­то­ран­чи­ке. Во­об­ще, он лю­бил эти ма­лень­кие хар­чевни с тех пор, как он од­нажды обе­дал в од­ной из них с Сяо Пи, ку­да пос­ле дол­гих ко­леба­ний от­ва­жил­ся её приг­ла­сить.

Сяо Пи по­сели­лась в их дво­рике три го­да на­зад, за­няв ма­лень­кую ком­натку в уг­лу дво­ра, где рань­ше жил же­лез­но­дорож­ный ра­бочий, ко­торый иног­да та­инс­твен­но ис­че­зал, объ­яв­ляя эти ис­чезно­вения заг­ра­нич­ны­ми ко­ман­ди­ров­ка­ми. Ка­жет­ся, и в са­мом де­ле он ез­дил на приг­ра­нич­ную с Рос­си­ей стан­цию.

Иног­да в теп­лую лет­нюю по­году, у во­доп­ро­вод­но­го кра­на, на­ходив­ше­гося пос­ре­ди дво­ра, Цуй встре­чал Сяо Пи. Во вре­мя этих ко­рот­ких слу­чай­ных встреч он пы­тал­ся за­гово­рить с ней, но раз­го­вор не по­лучал­ся из-за вол­не­ния, ко­торое ох­ва­тыва­ло его при ви­де Сяо Пи. Сяо Пи бы­ло ху­доща­ва, не­высо­кого рос­та. Она бы­ла ми­ловид­на. А ши­рокие ску­лы, выс­ту­пав­шие на её ли­це, вы­дава­ли её се­вер­ное про­ис­хожде­ние. Её по­ход­ка бы­ла нас­толь­ко гра­ци­оз­на, что Цуй не мог отор­вать от неё глаз.

Од­но вре­мя она ра­бота­ла на оп­ти­ко-ме­хани­чес­ком за­воде, за­боле­ла и ей приш­лось уй­ти с за­вода. Ус­тро­илась она на ра­боту в кон­то­ру сек­ре­тарём. Ве­чера­ми она под­ра­баты­вала, пе­чатая на ма­шин­ке. В пос­леднее вре­мя к ней за­ходил сгор­блен­ный ста­ричок, ка­жет­ся, по­эт. Он да­вал ей пе­репе­чаты­вать свои сти­хи, что она с удо­воль­стви­ем де­лала, а при слу­чай­ных встре­чах во дво­ре с Цу­ем рас­ска­зыва­ла ему о жиз­ни по­эта и да­же од­нажды проч­ла его сти­хот­во­рение на­изусть. Сти­хи бы­ли сла­бые, но Сяо Пи гор­ди­лась тем, что об­ща­ет­ся с из­вес­тны­ми людь­ми. Её лич­ная жизнь не сло­жилась, и как-то мель­ком она за­мети­ла, что бы­ла за­мужем, по­том ра­зош­лась. И вот те­перь жи­вёт од­на. В дво­рике все на ви­ду, каж­дый зна­ет друг о дру­ге поч­ти всё, по­это­му скры­вать от­но­шения здесь бес­смыс­ленно, так или ина­че это ста­нет пред­ме­том пе­ресу­дов тё­тушек.

В прош­лом го­ду на Праз­дник Лу­ны Сяо Пи приг­ла­сила Цуя к се­бе. Она при­гото­вила чай, нак­ры­ла низ­кий сто­лик чис­той ска­тертью. Бы­ло теп­ло, кое-где ещё слы­шалось стре­кота­ние ци­кад, на­поми­ная об ушед­шем ле­те. Они мно­го го­вори­ли о ки­но, поч­ти весь ве­чер. По­том выш­ли во двор по­любо­вать­ся лу­ной. Она ви­села над пог­ру­жен­ным в тем­но­ту го­родом, как ог­ромный фан­тасти­чес­кий фо­нарь. На её бо­ках осо­бен­но от­чётли­во прог­ля­дыва­лись лун­ные мо­ря и ма­тери­ки.

И вот, вдруг, Цую так за­хоте­лось ока­зать­ся на Лу­не вмес­те с Сяо Пи, что он не сдер­жался и об­нял её за пле­чо. Но она рез­ким дви­жени­ем сбро­сила его ру­ку, хо­лод­но поп­ро­щалась и уш­ла в свою ком­на­ту.

С тех пор Цуй встре­чал Сяо Пи толь­ко во дво­ре. Ве­чера­ми до не­го до­носил­ся звук пи­шущей ма­шин­ки. Та­инс­твен­но све­тилось её ок­но. Цуй вспом­нил лет­ние жар­кие дни, ког­да весь их не­боль­шой дво­рик за­веши­вал­ся сти­ран­ным бель­ём. Иног­да стоя, прис­ло­нив­шись к две­ри, он дол­го наб­лю­дал, как Сяо Пи раз­ве­шива­ет своё бельё. Ког­да она под­ни­мала ру­ки, что­бы по­весить пос­ти­ран­ное, она ста­нови­лась ещё строй­нее. Из-за раз­ве­шен­но­го белья он ви­дел толь­ко её креп­кие строй­ные но­ги. В та­кие ми­нуты ему бы­ло до не­воз­можно­го обид­но, и он злил­ся на се­бя на свою не­реши­тель­ность: ведь сов­сем ря­дом жи­вёт та­кое оча­рова­тель­ное соз­да­ние, а он не толь­ко не зна­ет, что та­кое жен­щи­на, но да­же не мо­жет по­об­щать­ся с Сяо Пи.

...На­чал­ся подъ­ём, ко­торый Цуй проз­вал "ма­лень­ким дра­коном". Подъ­ём был по­логим, но очень длин­ным, по­это­му Цуй обыч­но сле­зал с те­леж­ки и, идя ря­дом с ней, тол­кал её за руль. Так он сде­лал и сей­час. Он ог­ля­нул­ся, пос­мотрел на ста­руш­ку. Она мир­но дре­мала в не очень удоб­ной по­зе. До мес­та ос­та­валось сов­сем нем­но­го и он, ос­та­новив те­леж­ку, раз­бу­дил ста­руш­ку и поп­ро­сил её рас­счи­тать­ся с ним не до­ез­жая до её до­ма. Цуй пос­ту­пал так всег­да, что­бы не воз­ни­кало ни­каких не­дора­зуме­ний. Сей­час он хо­зя­ин по­ложе­ния. Ес­ли же рас­пла­чивать­ся на мес­те, на­чина­ет­ся тор­говля, а это­го он страш­но не лю­бил. Ста­руш­ка дол­го ис­ка­ла день­ги, на­конец дос­та­ла не­боль­шой узе­лок, раз­вя­зала его и, от­счи­тав нуж­ную сум­му, про­тяну­ла Цую, ко­торый неб­режно су­нул день­ги в кар­ман. Че­рез нес­коль­ко ми­нут он уже был у до­ма ста­руш­ки. Цуй по­мог ей слезть с те­леж­ки, снял сун­дук и по­нёс его в ком­натку, ку­да она ему ука­зала, с тру­дом про­тис­нувшись сквозь уз­кий про­ход, зас­тавлен­ный ве­лоси­педа­ми.

Вый­дя на ули­цу, он с об­легче­ни­ем вздох­нул, вып­ря­мил ус­тавшие пле­чи и от­пра­вил­ся в бли­жай­шую хар­чевню. Ма­лень­кая хар­чевня "Бе­лая Ро­за" на­ходи­лась че­рез до­рогу. Он не стал раз­ду­мывать и вы­бирать, сей­час на­до бы­ло пе­реку­сить и нем­но­го рас­сла­бить­ся. В по­меще­нии, ку­да он во­шёл, сто­яли три сто­ла, а в уг­лу у про­хода на кух­ню - не­боль­шая стек­лянная стой­ка, в ко­торой был выс­тавлен не­хит­рый на­бор ку­шаний. Из-за за­навес­ки по­яви­лась мо­лодая хо­зяй­ка и ус­лужли­во спро­сила, что он бу­дет за­казы­вать. Цую хо­телось вы­пить пи­ва. К пи­ву он поп­ро­сил чаш­ку лап­ши.

Сев в уг­лу у ок­на, он за­курил, на­лил пи­во, ко­торое пок­ры­ло верх ста­кана пыш­ной и ду­шис­той пе­ной, сде­лал пер­вый гло­ток и ощу­тил при­ят­ную, ос­ве­жа­ющую горь­ко­ватость. Вско­ре при­нес­ли лап­шу. Дос­тав ку­ай­цзы (па­лоч­ки), он с ап­пе­титом ел, тща­тель­но раз­жё­вывая ку­соч­ки мя­са. "А что, ес­ли се­год­ня ве­чером приг­ла­сить к се­бе Сяо Пи",- по­думал он. И вот уже эта мысль не да­ёт ему по­коя.

Воз­вра­ща­ясь до­мой, он нем­но­го раз­мечтал­ся и не за­метил, как ка­кой-то че­ловек де­лал ему знак ос­та­новить­ся. Он при­тор­мо­зил, ког­да тот прос­то прег­ра­дил ему до­рогу. Сред­них лет че­ловек стал нас­той­чи­во уп­ра­шивать Цуя под­везти его дос­ки, и хо­тя у Цуя не бы­ло ни­како­го же­лания наг­ру­жать­ся к кон­цу дня, он сог­ла­сил­ся, пос­коль­ку это бы­ло ему по пу­ти, да и лиш­них три ю­аня за­рабо­тать неп­ло­хо. Не час­то слу­чались у Цуя дни, ког­да он за­раба­тывал та­кие день­ги. Се­год­ня, по­жалуй, мож­но бу­дет встре­тить­ся с Сяо Пи, по­думал он. В ма­гази­не он ку­пил нес­коль­ко ба­ночек со­ка, па­ру бу­тылок Цин­да­ос­ко­го пи­ва и пе­ченье в кра­сивой обёр­тке.

До­ма, вы­ложив все по­куп­ки на стол, он ре­шил при­вес­ти в по­рядок ком­на­ту. Оку­рок, с ут­ра ва­ляв­ший­ся на по­лу, он но­гой за­пих­нул под топ­чан, рас­пра­вил сбив­ше­еся оде­яло, дос­тал на ящи­ка сто­ла ма­лень­кое зер­каль­це в ко­жаном фут­ля­ре и пос­мотрел­ся в не­го. Он ос­тался до­волен сво­им ви­дом.

Вре­мя приб­ли­жалось к шес­ти, на­чина­ло смер­кать­ся. Цуй на­дел чис­тые си­ние шта­ны, а по­верх двух сви­теров, ко­торые он пос­леднее вре­мя во­об­ще не сни­мал, на­тянул ма­тер­ча­тую кур­тку. В уг­лу, где сто­ял та­зик с уже ос­тывшей во­дой, взял влаж­ное по­лотен­це и про­тёр им ли­цо, по­том нем­но­го пос­то­ял, раз­гля­дывая свое от­ра­жение в мут­ном зер­ка­ле, по­дошёл к сто­лу, смах­нул ла­донью крош­ки на пол, пос­та­вил две чаш­ки и два ста­кана, а пе­ченье вы­ложил на та­рел­ку. "Те­перь мож­но", - по­дул он.

Цуй пе­ресёк дво­рик, об­хо­дя сто­яв­шие пов­сю­ду ве­лоси­педы и раз­ве­шен­ное на ве­рёв­ках бельё, по­дошёл к две­ри Сяо Пи. Ок­но её ком­на­ты бы­ло сла­бо ос­ве­щено нас­толь­ной лам­пой, ко­торая та­инс­твен­но под­све­чива­ла жёл­то­ватую за­навес­ку с изоб­ра­жени­ем на ней ле­тящих дра­конов. Из-за две­ри слы­шались ти­хие зву­ки му­зыки. Цуй ти­хонеч­ко пос­ту­чал и стал ждать.

Пос­лы­шал­ся ка­кой-то шо­рох, му­зыка смол­кла, но дверь не от­кры­ли. Он про­дол­жал сто­ять, вы­дер­жи­вая па­узу, по­том пос­ту­чал ещё раз гром­че и нас­той­чи­вей. Ник­то не от­ве­тил и на этот раз. Пос­то­яв нем­но­го, он по­пытал­ся заг­ля­нуть за за­навес­ку, но ни­чего не раз­гля­дев, сно­ва сту­чать не ре­шил­ся. Ссу­тулив­шись, он по­вер­нулся и по­шёл к се­бе. Уже сов­сем стем­не­ло. Хо­лод­ный ве­тер, под­ни­мая ту­чи пы­ли и су­хие прош­ло­год­ние листья, уны­ло за­вывал в про­водах. Пу­та­ясь в тем­но­те и на­тыка­ясь на ед­ва раз­ли­чимые ве­лоси­педы, Цуй с тру­дом проб­рался к сво­ей ком­на­те.

"Да, - ду­мал Цуй, - мне ещё дол­го при­дет­ся быть од­но­му. С мо­им ха­рак­те­ром я, на­вер­ное, ни­ког­да не най­ду се­бе под­ру­гу. Да и де­ло, собс­твен­но, не в под­ру­ге. Вся жизнь ка­кая-то не­сураз­ная: бро­сил шко­лу, за­нял­ся из­во­зом, во­шёл в эту ком­па­нию ве­лорикш, ко­торые толь­ко и ду­ма­ют, как сор­вать по­боль­ше с кли­ен­та. А учить­ся то­же не хо­чет­ся".

И в са­мом де­ле в пос­ледние ме­сяцы Цуй как бы при­рос к сво­ей те­леж­ке ду­шой и те­лом. Он, как и все, ду­мал толь­ко о за­работ­ке и эти мыс­ли от­би­вали у не­го охо­ту за­нимать­ся чем-ли­бо дру­гим, да и сам он стал за­мечать, что круг его ин­те­ресов срос­ся с ин­те­реса­ми та­ких же, как и он ве­лорикш, ра­бота ста­ла при­выч­ным и мо­нотон­ным ежед­невным за­няти­ем. Из­редка у не­го воз­ни­кал воп­рос: "Сколь­ко мне от­пу­щено в жиз­ни кру­тить пе­дали? Ког­да бу­дет ко­нец? " На это у не­го от­ве­та не бы­ло. Не раз­де­ва­ясь, Цуй по­валил­ся на топ­чан, вы­тянул­ся и ус­та­вил­ся в по­толок. Он зак­рыл гла­за, но дол­го не мог ус­нуть. В по­лум­ра­ке ему ка­залось, что пе­ред ним мель­ка­ет до­рога, ухо­дящая в бес­ко­неч­ность, всё ку­да-то про­вали­ва­ет­ся, стран­ный и не­понят­ный зве­нящий звук на­пол­ня­ет прос­транс­тво. В чёр­ной мрач­ной вы­соте ему ви­дит­ся те­леж­ка с те­лом от­ца, за­кутан­ным в ват­ное оде­яло и слы­шит­ся неп­ри­ят­ный скри­пучий, как у нес­ма­зан­ных во­рот, чу­жой го­лос:

"Не ту­да при­ехал, не ту­да-аа-а..! "
 

© Ва­лерий Джа­нович Ру­ден­ко, 1998