ОЛЕГ ПОГУДИН ПОЁТ В АМЕРИКЕ СНОВА

- Олег, осенью прош­ло­го го­да мы бе­седо­вали пе­ред ва­шими пер­вы­ми аме­рикан­ски­ми гас­тро­лями. Что про­изош­ло за этот год в твор­ческом пла­не?

- Год ока­зал­ся бес­ко­неч­ной че­редой по­ез­док, в ос­новном, за­рубеж­ных. Пред­сто­ящие гас­тро­ли по Се­вер­ной Аме­рике я то­же от­но­шу к их чис­лу. Не мо­гу ска­зать, что я был в вос­торге от не­об­хо­димос­ти пол­ностью под­чи­нить свою жизнь гас­троль­но­му гра­фику, но та­кая на­сыщен­ность по­мога­ет спас­тись от про­ис­хо­дяще­го в ми­ре бе­зумия.  В се­год­няшней жиз­ни луч­ше мно­гого не ви­деть.

- Да, в этом смыс­ле твор­ческим лю­дям ве­зёт боль­ше, чем ос­таль­ным,  - они мо­гут уй­ти с го­ловой в му­зыку, ли­тера­туру, ки­но и та­ким об­ра­зом абс­тра­гиро­вать­ся, от­го­родить­ся от ми­ра и не за­мечать про­ис­хо­дяще­го.

- От­го­родить­ся не по­лучит­ся, да и не сле­ду­ет, по­тому что жизнь под­пи­тыва­ет твор­чес­тво. Прос­то за­нятость поз­во­ля­ет мно­гого не за­мечать.

Не мо­гу не ска­зать о двух  твор­ческих до­минан­тах это­го го­да. Обе они свя­заны с юби­ле­ями: 200-ле­ти­ем со дня рож­де­ния Лер­монто­ва и 90-ле­ти­ем со дня рож­де­ния Окуд­жа­вы.

- Вы бы­ли зна­комы с Бу­латом Шал­во­вичем?

- Нет, лич­но зна­ком не был, но его сти­хи и пес­ни во мно­гом ме­ня сфор­ми­рова­ли. Мои ро­дите­ли в 60-х учи­лись в Мос­кве, со­от­ветс­твен­но, пес­ни Окуд­жа­вы я слы­шал с детс­тва, они ста­ли ес­тес­твен­ной сре­дой оби­тания. Как ни стран­но это мо­жет проз­ву­чать, они вос­пи­тали моё от­но­шение к жиз­ни.

- И ка­ково же от­но­шение к жиз­ни по Окуд­жа­ве?

- Об­разное, изящ­ное, точ­ное и бла­город­ное. Луч­ше, яс­нее все­го оно про­яв­ля­ет­ся имен­но в пес­нях: ме­лодии, вро­де бы, не­замыс­ло­ватые, но про­ник­но­вен­ные, за­поми­на­ющи­еся и кра­сивые.

- Я бук­валь­но не­дав­но смот­ре­ла ин­тервью Са­ти Спи­вако­вой с ди­рижё­ром Вла­дими­ром Юров­ским. К мо­ему удив­ле­нию, он ска­зал, что счи­та­ет Окуд­жа­ву ве­личай­шим... сим­фо­нис­том ХХ ве­ка.

- Ну, я не стал бы го­ворить о нём, как о сим­фо­нис­те, хо­тя не мо­гу ос­па­ривать мне­ние ди­рижё­ра - ему вид­нее. Но я боль­ше сог­ла­сен с Иса­аком Швар­цем, наз­вавшим Окуд­жа­ву ге­ни­аль­ным ме­лодис­том.

- Воз­вра­ща­ясь к те­ме про­ис­шедших за год пе­ремен, не мо­гу не спро­сить, уда­лось ли вам вос­ста­новить­ся пос­ле тра­гичес­кой смер­ти пи­анис­та Иго­ря Урь­яша, и кто сей­час вам ак­компа­ниру­ет?

- Я не ожи­дал это­го воп­ро­са..., но рад, что вы об этом спро­сили. Нет, я до сих пор не вос­ста­новил­ся. Я оси­ротел, и не толь­ко я, но и наш ан­самбль. Игорь всег­да был нас­тро­ен на ра­боту и го­тов к ней - это ред­кое ка­чес­тво. По­мимо то­го, что Игорь был ве­лико­леп­ным пи­анис­том, он ещё был  пот­ря­са­ющим че­лове­ком. С ним бы­ло лег­ко. Как нас­то­ящий ин­телли­гент, он ни­кого не об­ре­менял сво­ими слож­ностя­ми. А су­дя по то­му, что у не­го не вы­дер­жа­ло сер­дце, их бы­ло не­мало. Я был на по­хоро­нах, но до сих пор до кон­ца не осоз­нал, что его боль­ше нет. Он не­заме­ним. По­тому я да­же не на­чал ис­кать ему за­мену. Я прос­то на год от­ме­нил прог­рамму, пос­вя­щён­ную Алек­сан­дру Вер­тин­ско­му.

- Ка­кую прог­рамму вы при­везё­те на этот раз?

- Прог­рамма на­зыва­ет­ся "Звез­да люб­ви". Она вклю­ча­ет рус­ский го­род­ской ро­манс, тан­го, валь­сы, а так­же пес­ни на фран­цуз­ском, италь­ян­ском, идиш, ан­глий­ском, гру­зин­ском, ук­ра­ин­ском язы­ках.

- И ак­компа­ниро­вать бу­дет...

- Я пла­нирую при­вез­ти ан­самбль: это скрип­ка, ба­ян, ги­тара и кон­тра­бас. Имен­но под ак­компа­немент этих инс­тру­мен­тов выс­ту­пали ар­тисты в на­чале ХХ ве­ка на эс­трад­ных пло­щад­ках, в рес­то­ранах, да собс­твен­но, всю­ду, по­тому что в та­ком сос­та­ве мож­но ис­полнять прак­ти­чес­ки лю­бую му­зыку и осо­бен­но ту, что се­год­ня на­зыва­ют сло­вом рет­ро. Хо­тя, ес­ли быть сов­сем точ­ным, вмес­то ба­яна ча­ще ис­поль­зо­вал­ся ак­корде­он.

- Ещё бу­дучи сту­ден­том, вы по­сети­ли США по сту­ден­ческой прог­рамме об­ме­на.  Тог­да вам по­каза­лось, что вы по­пали на дру­гую пла­нету, хо­тя бы­ли оча­рова­ны вов­се не бо­гатс­твом, изо­били­ем, а от­кры­тостью лю­дей, их гос­тепри­имс­твом. Это бы­ло в 1989 го­ду. Ка­кой по­каза­лась вам Аме­рика 24 го­да спус­тя?

- Я по­бывал в США и в 1990 го­ду по приг­ла­шению ре­бят-аме­рикан­цев, с ко­торым ста­жиро­вал­ся го­дом рань­ше. А по­том я уви­дел эту стра­ну че­рез чет­верть ве­ка, уже зре­лым че­лове­ком, а как вы по­нима­ете, в юнос­ти и в зре­лом воз­расте мир вос­при­нима­ет­ся по-раз­но­му. Нью-Й­орк, бе­зус­ловно, очень из­ме­нил­ся. Ко­неч­но, и тог­да, и сей­час он ме­ня вос­хи­тил. Но в то же вре­мя, я по­чувс­тво­вал аг­рессив­ность - она ви­села в воз­ду­хе, в этих тол­пах, об­те­ка­ющих ме­ня лю­дей. Уди­вило ко­личес­тво му­сора на ули­цах. Сей­час го­род нам­но­го чи­ще. Лю­ди так же не­сут­ся, но я не ощу­тил ис­хо­дящей от тол­пы аг­рессии, опас­ности. Чи­каго и в пер­вый раз мне очень пон­ра­вил­ся. А сей­час он по­казал­ся мне нас­то­ящим ев­ро­пей­ским го­родом, хоть и с не­бос­крё­бами. В це­лом, мне ка­жет­ся, Аме­рика ста­ла луч­ше.

- В ва­шем по­нима­нии ев­ро­пей­ский зву­чит, как кон­стан­та. Вот и в од­ном из ин­тервью Вы приз­на­лись, что ощу­ща­ете се­бя аб­со­лют­ным ев­ро­пей­цем, при этом за­метив: " Рос­сия - аб­со­лют­но ев­ро­пей­ская стра­на, а рос­си­яне по­чему-то с этим бо­рют­ся". Но ведь это нор­маль­но, ес­ли толь­ко вы не вкла­дыва­ете ка­кой-то осо­бый смысл в по­нятие ев­ро­пей­ца.

- Эта те­ма, к со­жале­нию, при­об­ре­ла от­те­нок не­кото­рого нез­до­ровья, и лю­дям всё труд­нее вос­при­нимать ка­кие-то мо­мен­ты хлад­нокров­но. От­то­го всё ча­ще ощу­ща­ет­ся ан­та­гонизм меж­ду Рос­си­ей и Ев­ро­пой, Рос­си­ей и Аме­рикой, - и раз­ду­ва­ет­ся он ис­кусс­твен­но.

- Но раз­ве Рос­сия - не часть Ев­ро­пы?

- Ев­ро­пей­ская куль­ту­ра для ме­ня, преж­де все­го, хрис­ти­ан­ская. И в этом смыс­ле, Рос­сия - бе­зус­ловно, часть Ев­ро­пы.

- Ну, тог­да Рос­сия - часть Се­вер­ной Аме­рики, по­тому что ос­новные прин­ци­пы США ба­зиру­ют­ся на и­удео-хрис­ти­ан­ском нас­ле­дии. Во вся­ком слу­чае, так бы­ло ещё лет 20 на­зад. Се­год­ня в этом смыс­ле, мно­гое из­ме­нилось.

- У каж­дой стра­ны есть свои осо­бен­ности. Глав­ное, что­бы они по­мога­ли, а не ме­шали её прог­рессу. Рос­си­янам при­суща не­веро­ят­ная ши­рота ду­ши. Дру­гое де­ло, что иног­да эта ши­рота ужа­са­ет сво­им нап­ле­ватель­ским от­но­шени­ем к фор­ме и за­кону, но иног­да она спа­са­ет от фор­ма­лиз­ма, в ко­торый Ев­ро­па не­ред­ко впа­да­ет, обе­регая свои куль­тур­ные тра­диции. Ког­да фор­ма ста­новит­ся са­моцелью, дух на­чина­ет то­мить­ся. В рус­ском ха­рак­те­ре пре­неб­ре­жение к фор­ме при­об­ре­та­ет, по­рой, страш­ные мас­шта­бы, но с дру­гой сто­роны, рус­ско­му че­лове­ку лег­ко до­тянуть­ся до кос­мо­са, по­тому что у не­го не воз­ни­ка­ет воп­ро­са, име­ет ли он пра­во за­мах­нуть­ся на что-то кос­ми­чес­кое.

- Ин­те­рес­но вы рас­сужда­ете. По­луча­ет­ся, Рос­сия ста­нет Ев­ро­пой, ког­да ра­ци­ональ­ное мыш­ле­ние при­дёт в со­от­ветс­твие с по­рывом ду­ши, а ува­жение к за­кону не бу­дет про­тиво­речить до­тянув­ше­муся до кос­мо­са ду­ху?

- На­вер­ное, так. Толь­ко я, в смыс­ле за­кона, куль­ти­виро­вал бы ува­жение к лич­ности че­лове­ка.

- Мне ка­жет­ся, за­коны ци­вили­зован­ных стран как раз и на­писа­ны в пер­вую оче­редь для за­щиты прав и дос­то­инс­тва сво­их граж­дан.

- Да, так это вос­при­нима­ет­ся в Аме­рике и Ев­ро­пе, и очень хо­телось бы ви­деть по­доб­ное в Рос­сии.

- Хо­чу вер­нуть­ся к ска­зан­ной ва­ми фра­зе о кос­мо­се. По­нят­но, что вы не име­ли в ви­ду дос­ти­жения на­уки и тех­ни­ки: кто пер­вым за­пус­тил спут­ник, а кто хо­дил по по­вер­хнос­ти Лу­ны. Вы мыс­ли­те об­ра­зами, но пос­коль­ку мы го­ворим о му­зыке, то всё же, пер­вы­ми до­тяну­лись до кос­мо­са нем­цы: Мо­царт, Бет­хо­вен. А ес­ли го­ворить о Ба­хе, то он и есть все­лен­ная.

- Воз­можно, му­зыко­веды скри­вят­ся, но я бы ска­зал, что Бах офор­мил кос­мос че­лове­чес­ки­ми воз­можнос­тя­ми, по­тому он - от­ра­жение кос­мо­са. Но мне ка­жет­ся, что ге­ний уп­раз­дня­ет гра­ницы на­ци­ональ­нос­ти.

А люб­лю я Ев­ро­пу за та­лант, ар­хи­тек­ту­ру, ли­тера­туру, му­зыку, ува­жение к тра­дици­ям. Но же­лание не быть ско­ван­ным оп­ре­делён­ны­ми рам­ка­ми у ме­ня ос­та­ёт­ся, а ро­диной сво­ей я счи­таю Санкт-Пе­тер­бург, где фан­тасти­чес­ки со­чета­ют­ся ев­ро­пей­ская фор­ма и рос­сий­ское со­дер­жа­ние.

- И на­до же, что­бы имен­но го­роду ев­ро­пей­ской ар­хи­тек­ту­ры так "по­вез­ло" стать ко­лыбелью ре­волю­ции...

- Да, как вы­яс­ни­лось, конс­трук­ция ока­залась хруп­кой, но, тем не ме­нее, жи­вучей. Сквозь страш­ные ис­пы­тания, пе­тер­бурж­ский ха­рак­тер сох­ра­нил­ся. В этом го­роде, бе­зус­ловно, есть что-то свет­лое и счас­тли­вое, но вмес­те с тем, тра­гич­ное.

- Да­вай­те по­гово­рим об ус­пе­хе, об ар­тисти­чес­кой сла­ве. Что это та­кое - наг­ра­да или ис­пы­тание? Сти­мули­ру­ет ар­тиста сла­ва или раз­ру­ша­ет дан­ный ему та­лант?

- Как ар­тист сце­ничес­ко­го жан­ра мо­гу ска­зать, что про­жить без при­жиз­ненно­го ус­пе­ха мо­жет ху­дож­ник, пи­сатель, да­же ком­по­зитор, пос­коль­ку у них есть на­деж­да на приз­на­ние че­рез го­ды, сто­летия. Но ак­тё­ру, кло­уну, пев­цу, тан­цо­ру, то­му, кто вы­ходит на сце­ну здесь и сей­час, ус­пех не­об­хо­дим, - ина­че, за­чем тра­тить вре­мя и жизнь?

- Не мо­гу не сог­ла­сить­ся с ва­ми. Но се­год­ня всё ча­ще наб­лю­да­ет­ся си­ту­ация мас­со­вого пси­хоза: день, ког­да ар­тиста нет в ка­ких-то ТВ прог­раммах или прес­се, он счи­та­ет вы­чер­кну­тым из жиз­ни. Од­ни и те же ли­ца по­яв­ля­ют­ся в каж­дом шоу, од­новре­мен­но на нес­коль­ких ка­налах; с ни­ми кон­суль­ти­ру­ют­ся по лю­бым воп­ро­сам, вклю­чая по­лити­чес­кие, и прос­то не­понят­но, ког­да же они "тво­рят". Та­кая вот жизнь - это и есть ис­тинный ус­пех?

- Ну, ес­ли для них та­кая жизнь - смысл су­щес­тво­вания, то да. Од­на­ко, вряд ли для та­ких ме­дий­ных звёзд му­зыка - глав­ное. Глав­ное, как оце­нят, по­тому что ме­рило их ус­пе­ха - ажи­отаж­ный ин­те­рес пуб­ли­ки. Лич­но ме­ня та­кой ин­те­рес не  вол­ну­ет, по­тому что он де­ла­ет ар­тиста су­ет­ли­вым, а зна­чит, не поз­во­ля­ет раз­мышлять. Ес­ли ты ра­бота­ешь для че­го-то вы­соко­го, по­кой мыс­ли, сос­ре­дото­чен­ность не­об­хо­димы. Су­ет­ли­вый ус­пех мо­жет ока­зать­ся гу­битель­ным для та­лан­та. С дру­гой сто­роны, не­до­оце­нён­ный та­лант мо­жет по­гиб­нуть от этой не­заме­чен­ности.

Во­об­ще, приз­на­ние и ус­пех за­час­тую, ве­щи раз­ные. Приз­на­ние для ар­тиста - сок­ро­вище. А даль­ше есть по­пуляр­ность и лю­бовь пуб­ли­ки. И тут глав­ное - со­от­ветс­тво­вать то­му, что ты про­пове­ду­ешь и ис­по­веду­ешь.

- Бы­ли ли в ва­шей карь­ере ак­тё­ра, а за­тем, во­калис­та, про­валь­ные выс­тупле­ния?

- У ме­ня бы­ли выс­тупле­ния, ко­торы­ми я не был до­волен в пол­ной ме­ре, но не бы­ло тех, за ко­торые мне бы­ло бы стыд­но. Ко­неч­но, хо­чет­ся боль­ше выс­тупле­ний на пи­ке, на той план­ке, ко­торую я сам ус­та­новил. Но мой инс­тру­мент - го­лос, и фи­зичес­кие за­коны не от­ме­нишь. Пе­вец - про­фес­сия фи­зи­оло­гичес­кая. Мы за­висим от ат­мосфер­но­го дав­ле­ния, су­хого или влаж­но­го кли­мата, ус­ло­вий на сце­не, в са­молё­те и гос­ти­нице. Всег­да на пи­ке быть не­воз­можно - прос­то от­ка­жет ап­па­рат. Но вы­ходить на сце­ну и не ра­зоча­ровы­вать зри­теля, ар­тист обя­зан.

- А мож­но по­нять, что та­кое ус­пех, не ис­пы­тав про­вала?

- Я - ос­то­рож­ный че­ловек и не бе­русь за то, что мне не по го­лосу. А ес­ли и бе­русь, то это ос­та­ёт­ся в ре­пети­ци­он­ном за­ле. Нап­ри­мер, ка­кие-то опер­ные арии или ро­ман­сы Сви­ридо­ва, Рах­ма­нино­ва. Они в мо­ём пас­сивном ре­пер­ту­аре. Я сог­ла­шусь с ва­ми: нель­зя ощу­тить цен­ность ус­пе­ха без про­вала, но по­нять, что та­кое ус­пех, мож­но и без не­го.

- Вы час­то го­вори­те о том, что глав­ная за­дача лю­бого че­лове­ка - про­жить без об­ма­на и под­лости. Нас­чёт под­лости спо­рить не бу­ду, но жить без об­ма­на - зву­чит как уто­пия, по­тому что свя­тых сре­ди нас - еди­ницы. Я, нап­ри­мер, их не встре­чала. Вы дей­стви­тель­но ве­рите в иде­аль­но­го homo sapience, при том, что наш мир, мяг­ко го­воря, со­шёл с ума? Лю­дям ру­бят го­ловы, жгут, унич­то­жа­ют по ре­лиги­оз­ной и на­ци­ональ­ной при­над­лежнос­ти, а вы - об об­ма­не и под­лости. Раз­ве воз­можно нас­толь­ко абс­тра­гиро­вать­ся от дей­стви­тель­нос­ти?

- Го­воря об об­ма­не, я не имел в ви­ду ка­кие-то бы­товые ве­щи. Иног­да мы об­ма­ныва­ем во спа­сение.

- А ложь во спа­сение - не грех?

- Я имел в ви­ду оп­равдан­ный об­ман, по­тому что лжи во спа­сение не бы­ва­ет. Это не­точ­ный ли­тера­тур­ный пе­ревод од­но­го из псал­мов, прак­ти­чес­ки став­ший иди­омой. Я - ве­ру­ющий че­ловек и знаю, что все мы не свя­тые, но стре­мим­ся к свя­тос­ти, к иде­алу. Толь­ко од­но де­ло - жизнь, быт, дру­гое - сце­на. На сце­не я пою о люб­ви, а лю­бовь по сво­ей су­ти - иде­аль­на, по­тому что яв­ля­ет­ся целью и дви­гате­лем жиз­ни.

- Пос­коль­ку вы са­ми за­гово­рили о люб­ви, я вос­поль­зу­юсь воз­можностью спро­сить о лич­ном.  Ан­на Пав­ло­ва счи­тала, что "Ар­тист дол­жен знать всё о люб­ви и на­учить­ся жить без неё". Это и о вас то­же?

- Да, ес­ли вы име­ете в ви­ду лю­бовь близ­ко­го че­лове­ка, семью. А я го­ворил о люб­ви как о не­об­хо­димом ка­чес­тве ду­ши. В пла­не лич­ной жиз­ни я сог­ла­сен с Ан­ной Пав­ло­вой.

- Лич­ной жиз­ни нет от­то­го, что вы пол­ностью пос­вя­тили се­бя сце­не?

- Это ре­зуль­тат жиз­ненно­го опы­та. Из­на­чаль­но я не пла­ниро­вал жить ис­клю­читель­но твор­чес­твом. Од­на­ко имен­но сце­на ста­ла оп­ре­деля­ющей сос­тавля­ющей мо­его су­щес­тво­вания.

- А вы не бо­итесь оди­ночес­тва, мо­жет не сей­час, но по­том, ког­да с го­дами круг лю­дей не­из­бежно су­зит­ся?

- Бо­юсь.

- Вы жи­вёте се­год­няшним днём?

- По­луча­ет­ся, что так. Я ста­ра­юсь быть чес­тным пе­ред со­бой и людь­ми, с ко­торы­ми ме­ня сво­дит судь­ба. Во вся­ком слу­чае, ста­ра­юсь от­ве­чать за от­но­шения. Зна­ете, есть чу­дес­ная пес­ня "До­рога без кон­ца".

- Да, пом­ню, её ког­да-то пел Аль­берт Аса­дул­лин.

- Да, это за­меча­тель­ная ли­ричес­кая пес­ня о смыс­ле жиз­ни, о веч­ных ис­ти­нах.

Там есть та­кая стро­фа:

"Доpога без кон­ца.
И му­зыка, ко­тоpой нет кон­ца,
Они те­бя во­веки не об­ма­нут.
Hу а ес­ли спpосят вдpуг, где лю­бимая и дpуг,
Пpомол­чи в от­вет с улыб­кой, пусть ник­то не ви­дит сеpдце
по­седев­шим от pаз­лук."

Во­об­ще, я счас­тли­вый че­ловек. На дан­ный мо­мент у ме­ня всё до­воль­но ров­но. Да, нет семьи, но есть лю­ди, ко­торые до­роги мне и ко­торым до­рог я. И да­же пе­чаль­ный опыт прош­ло­го был ну­жен.

- И ва­ше стрем­ле­ние к иде­алу...

- Ос­та­лось не­из­менным.

- Вы фа­талист или нап­ро­тив, не ве­рите, в судь­бу, пре­доп­ре­деля­ющую пред­назна­чение че­лове­ка?

- Я не фа­талист хо­тя бы по­тому, что ве­рю в Б-га.

- Вы са­ми идё­те по жиз­ни или чувс­тву­ете се­бя кем-то ве­домым?

- Б-г ве­дёт каж­до­го че­лове­ка. Од­на­ко, не каж­дый из нас это чувс­тву­ет.  Ина­че я не со­вер­шал бы оши­бок и всег­да знал, как пос­ту­пить. А пос­коль­ку я жи­вой че­ловек, то по­рой про­тив­люсь се­бе са­мому и де­лаю то, о чём по­том пе­чалюсь. Ус­по­ка­ива­юсь тем, что ста­ра­юсь сох­ра­нить со­весть жи­вой.

- Вер­нусь к ва­шему от­ве­ту о том, фа­талист ли вы. В на­чале на­шей бе­седы вы рас­ска­зали о юби­лей­ной прог­рамме, пос­вя­щён­ной М. Лер­монто­ву. А ведь он как раз был фа­талис­том, и в этом смыс­ле  вы с ним - ан­ти­поды. Тем не ме­нее, вам очень близ­ки его сти­хи. Как вы сов­ме­ща­ете свою ре­лиги­оз­ность с фа­тализ­мом Ми­ха­ила Юрь­еви­ча?

- Лер­монтов про­жил все­го 26 лет. По­мимо то­го, что ме­ня вос­хи­ща­ет его ге­ни­аль­ный по­эти­чес­кий дар,  я пот­ря­сён тем, что всё это не­веро­ят­ное ко­личес­тво по­эзии и про­зы бы­ло на­писа­но та­ким мо­лодым че­лове­ком. Про­живи он хо­тя бы ещё лет де­сять, дос­тигнув воз­раста Пуш­ки­на, воз­можно, он под­верг бы кри­тичес­ко­му ана­лизу мно­гие из сво­их фи­лософ­ских зак­лю­чений.  Ме­ня всег­да по­ража­ло, нас­коль­ко эго­ис­тичны его мыс­ли, ярос­тно сер­дце и неп­ри­мирим ха­рак­тер. Но эмо­ци­ональ­но его по­эзия прек­расна, а ис­крен­ность аб­со­лют­но уни­каль­на.

- Нас­чёт сер­дца... При вскры­тии об­на­ружи­лось, что у 26-лет­не­го Лер­монто­ва бы­ло из­но­шен­ное сер­дце 60-лет­не­го че­лове­ка.  Од­на­ко, ку­да нас с ва­ми за­носит...

- А о чём же ещё го­ворить, ес­ли не о веч­ном? Я рад та­кому раз­го­вору. Не­ред­ко он сво­дит­ся к вы­яс­не­нию то­го, по­чему ме­ня на­зыва­ют се­реб­ря­ным го­лосом Рос­сии.

- Я не знаю, что тут, собс­твен­но, вы­яс­нять. Ну да, срав­не­ние с се­реб­ря­ной стру­ной, крис­таль­ной  чис­то­той ин­то­нации, се­реб­ря­ным ве­ком, на­конец, - учи­тывая ваш ре­пер­ту­ар.

- Это так, и я рад, что впер­вые не дол­жен объ­яс­нять­ся по это­му по­воду. Но с дру­гой сто­роны, штамп "се­реб­ря­ный го­лос Рос­сии"  зву­чит ужас­но.

- По­чему?

- Ну, ведь в Рос­сии есть и "зо­лотой го­лос", да и дру­гие штам­пы. "Ко­роль рос­сий­ской эс­тра­ды", нап­ри­мер.

  - Ваш на­мёк по­нятен. Кста­ти, я смот­ре­ла прош­ло­год­нее  ин­тервью, ко­торое у вас брал за­меча­тель­ный, на мой взгляд, жур­на­лист - Вик­тор То­пал­лер. Там он пред­ло­жил свои ус­лу­ги в рек­ла­миро­вании вас как ца­ря... По­нят­но, что это бы­ла шут­ка, но яв­но с боль­шой до­лей сар­казма. Прав­да, че­рез ко­рот­кое вре­мя тон  бе­седы из­ме­нил­ся…

- Вик­тор То­пал­лер на­мек­нул на "ца­ря" пос­ле то­го, как про­читал ужа­са­ющий тест под наз­ва­ни­ем "Ко­роль ро­ман­са".

- Но ведь не вы при­дума­ли наз­ва­ние тек­ста, не вы се­бя рек­ла­миру­ете, поль­зу­ясь эти­ми сте­ре­оти­пами.

- Ес­тес­твен­но, но иног­да яр­лы­ки идут впе­реди ар­тиста. К при­меру, у ме­ня был раз­го­вор с Дмит­ри­ем Бы­ковым, во вре­мя ко­торо­го он пы­тал­ся уко­лоть ме­ня, де­заву­иро­вать, что ли, а по­том эта нас­мешли­вость сме­нилась изум­ле­ни­ем от то­го, что пе­ред ним си­дел не тот че­ловек, ко­торо­го он се­бе пред­став­лял до ин­тервью.

- Ви­димо, ва­ша ма­нера от­шу­чивать­ся вмес­то то­го, что­бы от­ве­чать аг­ресси­ей на аг­рессию, обе­зору­жива­ет. Этим вы да­ёте по­нять, что со­бесед­ник не в те­ме.

- Вот имен­но, не в те­ме. Во мно­гом, это вов­се не ви­на жур­на­лис­та. Прос­то обо мне ма­ло что из­вес­тно, я ста­ра­юсь го­ворить толь­ко о сво­ей про­фес­сии - так про­ще жить.

- Вас вол­ну­ет, что о вас ду­ма­ют и го­ворят?

- Вол­ну­ет ли ме­ня мне­ние ок­ру­жа­ющих? К со­жале­нию, да.

- При­суще ли вам ес­тес­твен­ное для ар­тиста же­лание нра­вить­ся всем?

- Вы со­вер­шенно пра­вы в том, что тщес­ла­вие  при­суще прак­ти­чес­ки всем твор­ческим лю­дям. Я то­же час­то лов­лю се­бя на этом, осоз­на­вая, что тщес­ла­вие - моя лич­ная неп­ри­ят­ная чер­та ха­рак­те­ра. Но оно не ста­ло мо­ей сре­дой оби­тания, как для мно­гих дру­гих ар­тистов.

- А мне ка­жет­ся, что как раз от­сутс­твие тщес­ла­вия бы­ло бы не­ес­тес­твен­ным для че­лове­ка лю­бой про­фес­сии, а уж твор­ческой - тем бо­лее. Не мо­гу не спро­сить вас о че­лове­ке, с ко­торым вы бы­ли зна­комы. Свя­тос­лав Бэл­за - ка­ким он был вне сце­ны и те­лес­ту­дии?

- Бэл­за - та­кая же боль, как уход Иго­ря Урь­яша. Ещё обид­нее, что мы с  ним толь­ко-толь­ко под­ру­жились. Зна­комы мы бы­ли дав­но, но он с боль­шой ос­то­рож­ностью от­но­сил­ся к "се­реб­ря­ному го­лосу Рос­сии", хо­тя был ис­клю­читель­но веж­лив, об­хо­дите­лен, доб­ро­жела­телен. Так что ка­кое-то вре­мя мы об­ща­лись на уров­не веж­ли­вос­ти. А вот на юби­лее по слу­чаю 100-ле­тия Сер­гея Ми­хал­ко­ва был кон­церт, в ко­тором я при­нимал учас­тие, а по­том - пыш­ный бан­кет, и мы со Свя­тос­ла­вом Иго­реви­чем ока­зались за од­ним сто­ликом. Ча­са два мы бе­седо­вали, и бе­седа на­ша пе­рете­кала, пе­рес­ка­кива­ла от име­ни к име­ни, от со­бытия к со­бытию. Па­рал­ле­ли про­ходи­ли к Рос­тро­пови­чу, Пас­терна­ку, Шос­та­кови­чу, Сол­же­ницы­ну, ак­тё­рам 40-50х го­дов. И вот пос­ле это­го на­ши от­но­шения ста­ли дру­жес­ки­ми. От об­ще­ния с этим че­лове­ком ос­та­лось ощу­щение не­веро­ят­ной доб­ро­ты. А ведь по нас­то­яще­му  зна­ющие лю­ди ред­ко бы­ва­ют доб­ры­ми.

- Прав­да? Я всег­да счи­тала, что зна­ние при­носит пе­чаль и как-то не со­пос­тавля­ла зна­ние с нех­ваткой доб­ро­ты, хо­тя до­пус­каю, за­виси­мость су­щес­тву­ет.  Мне лич­но Бэл­за всег­да ка­зал­ся чем-то опе­чален­ным.

- Он был свет­лым, яр­ким и очень тёп­лым че­лове­ком. Го­ворят, не­заме­нимых лю­дей нет.  Мо­жет, это так с точ­ки зре­ния ми­рово­го про­цес­са, но с точ­ки зре­ния ок­ру­жа­ющих, та­кие по­тери не­вос­полни­мы.

- Есть ли у вас ку­миры, пев­цы - ушед­шие и ны­не жи­вущие?

- Я мо­гу наз­вать де­сят­ки имён, но пер­вым на­зову имя Сер­гея Ле­меше­ва. Даль­ше - Фран­ко Ко­рел­ли, Ка­рузо, Ма­рио Лан­ца, Па­варот­ти.

Ес­ли го­ворить о со­вет­ской эс­тра­де, это Мус­лим Ма­гома­ев, Ге­орг Отс - оба приш­ли на эс­тра­ду из опе­ры, хо­тя Отс ос­та­вал­ся в те­ат­ре поч­ти до кон­ца, - и Ан­на Гер­ман. Эти ис­полни­тели мне не прос­то нра­вят­ся, я пос­то­ян­но их слу­шаю и учусь.

- Будь у вас воз­можность сде­лать не­веро­ят­ный вы­бор, в ка­кое вре­мя  вам хо­телось бы заг­ля­нуть и в ка­ком - ос­тать­ся?

- Воп­рос, ско­рее, те­ат­раль­ный и по­тому пред­по­лага­ет ху­дожес­твен­ный от­вет. Я знаю, что жи­ву в том вре­мени, в ко­тором дол­жен жить. Я - че­ловек сво­его вре­мени. А заг­ля­нуть иног­да хо­телось бы в лю­бое. Но вот ес­ли го­ворить о лич­ностях, с ко­торы­ми, хо­телось бы встре­тить­ся и по­об­щать­ся,  то это Дос­то­ев­ский и Ах­ма­това. Я бы спро­сил, от­ку­да  - в тех жут­ких жиз­ненных си­ту­аци­ях, - они бра­ли свет и на­деж­ду.

На фо­то: Олег По­гудин.