ОЛЕГ ПОГУДИН. ЭКСКЛЮЗИВНОЕ ИНТЕРВЬЮ ИНТЕРНЕТ-ЖУРНАЛУ "КРУГОЗОР" НАКАНУНЕ ПЕРВЫХ ГАСТРОЛЕЙ В АМЕРИКЕ

"Я ни­ког­да не по­нимал
Ис­кусс­тва му­зыки свя­щен­ной,
А ны­не слух мой раз­ли­чал
В ней чей-то го­лос сок­ро­вен­ный.

Я по­любил в ней ту меч­ту
И те ду­ши мо­ей вол­ненья,
Что всю бы­лую кра­соту
Вол­ной при­носят из заб­венья.

Под зву­ки прош­лое вста­ет
И близ­ким ка­жет­ся и яс­ным:
То для ме­ня меч­та по­ет,
То ве­ет та­инс­твом прек­расным".

   /Алек­сандр Блок/

Тот, кто од­нажды ус­лы­шал этот го­лос, за­пом­нит и бу­дет раз­ли­чать его сре­ди всех дру­гих, бла­года­ря уни­каль­но­му тем­бру, ко­торый со­вер­шенно зас­лу­жен­но на­зыва­ют се­реб­ря­ным. В но­яб­ре это­го го­да зас­лу­жен­ный ар­тист Рос­сии Олег По­гудин впер­вые при­ез­жа­ет на гас­тро­ли в США. В ре­пер­ту­аре ар­тиста  - рус­ский ста­рин­ный и клас­си­чес­кий ро­манс, го­род­ская и на­род­ная пес­ня, про­из­ве­дения из ре­пер­ту­ара А. Вер­тин­ско­го, Б. Окуд­жа­вы, П. Ле­щен­ко, а так­же во­каль­ные про­из­ве­дения за­рубеж­ных ав­то­ров. 

- Олег, кто бу­дет ак­компа­ниро­вать  вам во вре­мя гас­троль­но­го ту­ра по го­родам США?

- Я  при­ез­жаю с пи­анис­том Иго­рем Урь­яшем. Он ве­лико­леп­ный му­зыкант, ла­уре­ат меж­ду­народ­ных кон­курсов, выс­ту­пав­ший с Мак­си­мом Вен­ге­ровым, Свя­тос­ла­вом Рос­тро­пови­чем, Вик­то­ром Треть­яко­вым, Сер­ге­ем Стад­ле­ром. При­чём, по­мимо мас­терс­тва и опы­та выс­тупле­ний на луч­ших кон­цер­тных пло­щад­ках ми­ра, у не­го есть ещё од­но ка­чес­тво - он влюб­лён в рус­скую го­род­скую пес­ню. В этом смыс­ле, он эн­цикло­педи­чес­ки об­ра­зован­ный че­ловек, зна­ющий всё о лю­бом ис­полни­теле от Ша­ляпи­на и Вер­тин­ско­го до со­вер­шенно не­из­вес­тных, за­уряд­ных ар­тистов, выс­ту­пав­ших в этом жан­ре. Ра­ботать с ним - од­но нас­лажде­ние.

- То есть, в этом пла­не, звёз­ды сош­лись.

- Сош­лись ещё 20 лет на­зад на поч­ве люб­ви к твор­чес­тву Вер­тин­ско­го.

- Ска­жите, в чём, с ва­шей точ­ки зре­ния, глав­ная цен­ность рус­ско­го ро­ман­са?

- Здесь нес­коль­ко сос­тавля­ющих: вы­рази­тель­ная ме­лодия, бес­хитрос­тная по­эзия, но глав­ная цен­ность - это ис­крен­ность. В ро­ман­се, как и в го­род­ской пес­не, ис­полни­тель мо­жет пре­дель­но се­бя вы­разить, не опа­са­ясь то­го, что он не возь­мёт вы­сокую но­ту из-за пло­хого са­мочувс­твия или ус­та­лос­ти.

- Вы сей­час го­вори­те о бы­товом ро­ман­се, а не о тех­ни­чес­ки бо­лее слож­ном для во­калис­та, клас­си­чес­ком, вер­но?

- Да, имен­но о бы­товом ро­ман­се и го­род­ской пес­не. В этом жан­ре ди­апа­зон и на­сыщен­ность го­лоса - не глав­ные сос­тавля­ющие; ис­полни­тель мо­жет до­бить­ся ус­пе­ха за счёт сво­его оба­яния, эмо­ци­ональ­нос­ти. Но ес­ли к это­му при­ложить ещё и хо­роший во­кал, бы­товой ро­манс мо­жет под­нять­ся до уров­ня ака­деми­чес­ко­го пе­ния.

- Вот вы го­вори­те, глав­ное - ис­крен­ность, и я вспом­ни­ла сло­ва Ос­ка­ра У­ай­льда: "Ис­крен­ность в не­боль­ших до­зах опас­на, а в боль­ших - смер­то­нос­на". Прав­да, он имел в ви­ду че­лове­чес­кие от­но­шения, а не сце­ну. Но не пред­став­ля­ет­ся ли вам, что при ка­жущей­ся прос­то­те и лёг­кости ис­полне­ния, ро­манс та­ит в се­бе бОль­шую опас­ность для ис­полни­теля, чем да­же опер­ная ария, по­тому что из­лишняя ис­крен­ность гра­ничит с пош­лостью?

- Вы аб­со­лют­но пра­вы. Не­об­хо­димо чувс­тво ме­ры. В прин­ци­пе, ис­кусс­тво и есть чувс­тво ме­ры. Кста­ти, неп­ло­хо, что­бы оно при­сутс­тво­вало не толь­ко в ро­ман­се, но и в опе­ре. А ро­манс - жанр нас­толь­ко хруп­кий, что при не­дос­та­точ­ной ода­рен­ности ис­полни­теля или неб­режнос­ти ис­полне­ния, ро­манс пе­рес­та­ёт быть вы­соким ис­кусс­твом. По­нима­ете, в ро­ман­сах Рах­ма­нино­ва, Чай­ков­ско­го, Дар­го­мыж­ско­го, Глин­ки, мож­но спря­тать­ся за ге­ни­аль­ностью му­зыкаль­но­го ма­тери­ала, но это не­воз­можно в го­род­ском ро­ман­се.

- В смыс­ле, спеть про­фес­си­ональ­но: взять все нуж­ные но­ты, вов­ре­мя брать ды­хание, сле­довать ню­ан­сам и пом­нить сло­ва?

- Да, спеть точ­но то, что на­писал ав­тор. Од­на­ко, пле­нитель­ные ме­лодии го­род­ско­го ро­ман­са дос­ти­га­ют сво­его пи­ка и ста­новят­ся бес­ценны­ми имен­но тог­да, ког­да ис­полни­тель пре­дель­но об­на­жа­ет ду­шу. Без эмо­ци­ональ­ной сос­тавля­ющей го­род­ской ро­манс су­щес­тво­вать не мо­жет.

- Иных ис­полни­телей эмо­ции нас­толь­ко зах­лёсты­ва­ют, что они за­быва­ют о су­щес­тво­вании piano, счи­тая, что чем гром­че по­ёшь, тем про­дол­жи­тель­нее ап­ло­дис­менты.

- Это уже воп­рос та­лан­та и мас­терс­тва. Хо­тя, кто-то "бе­рёт" во­калом, кто-то ак­тёр­ским та­лан­том, а у ко­го-то в до­пол­не­ние к этим ка­чес­твам, при­сутс­тву­ет бе­зоши­боч­ный вкус, ощу­щение жан­ра, и это - врож­дённый дар. Но для лю­бого ар­тиста важ­но, что­бы в его жиз­ни бы­ли учи­теля, пе­редав­шие ему куль­ту­ру, зна­ния и уме­ние учить­ся.

- Нас­коль­ко я знаю, ва­шим учи­телем по во­калу в Ле­нин­градском ин­сти­туте те­ат­ра, му­зыки и ки­нема­тог­ра­фии был Эду­ард Хиль. Мы все зна­ем и пом­ним его как по­пуляр­но­го эс­трад­но­го ис­полни­теля. Ин­те­рес­но, он и в жиз­ни был та­ким же убеж­дённым оп­ти­мис­том, как на сце­не?

- Да, но при этом очень глу­боким,  ве­лико­леп­но об­ра­зован­ным, доб­рым, доб­ро­жела­тель­ным и щед­рым на по­мощь че­лове­ком. Зна­ете, кон­ку­рен­ция в ми­ре эс­тра­ды дос­та­точ­но под­лая, и си­ту­ация, ког­да мас­ти­тый ар­тист сам пред­ла­га­ет по­мощь на­чина­юще­му - ред­кий слу­чай. А он умел лю­бить лю­дей, це­нить всё хо­рошее, нес­мотря на  пол­ное ли­шений дет­до­мов­ское детс­тво.

- Мо­жет, имен­но по­это­му он умел ра­довать­ся жиз­ни?

- Воз­можно. Ин­те­рес­но, что до на­шего с ним зна­комс­тва я хоть и слы­шал пес­ни в его ис­полне­нии, но вос­торга не ис­пы­тывал. Вос­торг воз­ник от об­ще­ния с ним как с че­лове­ком.

- И пе­даго­гом?

- Да, ко­неч­но, Но всё же, ес­ли го­ворить имен­но о пе­даго­ге по во­калу, то глав­ное имя здесь - Га­лина Виш­нев­ская, у ко­торой я учил­ся че­тыре го­да, до са­мого её ухо­да.

- Она бы­ла ва­шим пре­пода­вате­лем или кон­суль­тан­том?

- Пре­пода­вате­лем. Я сам "нап­ро­сил­ся" к ней в уче­ники. Поз­на­коми­лись мы в 1999 го­ду на це­ремо­нии вру­чения Цар­ско­сель­ской ху­дожес­твен­ной пре­мии.

- На­до ска­зать, вы тог­да ока­зались в за­меча­тель­ной ком­па­нии ла­уре­атов: Мстис­лав Рос­тро­пович, Ва­лерий Гер­ги­ев, Юрий Лю­бимов...

-  На этой це­ремо­нии каж­дый из ла­уре­атов дол­жен был выс­ту­пить. И вот пред­ставь­те моё изум­ле­ние, ког­да пос­ле ис­полне­ния мною ро­ман­са  Га­лина Пав­ловна вста­ёт, зна­мени­тым сво­им царс­твен­ным жес­том про­сит вни­мания и го­ворит о том, что прос­лу­шала в Нью-Й­ор­ке кас­се­ту с мо­ими за­пися­ми, ко­торую ей дал зна­комый, и счи­та­ет мой го­лос уни­каль­ным.

- И зал за­мер.

- И я то­же, по­тому что этот её жест ме­ня пот­ряс. В смыс­ле под­дер­жки, это был цар­ский по­дарок, без ко­торо­го мно­гого бы не слу­чилось.

- Вы име­ете в ви­ду ва­ше ны­неш­нее по­ложе­ние на рос­сий­ской сце­не?

- Да. Я имею в ви­ду от­зы­вы от лю­дей та­кого мас­шта­ба. Спус­тя 10 лет я стал про­сить­ся к ней в Центр опер­но­го пе­ния, по­тому что по­чувс­тво­вал не­об­хо­димость вос­ста­новить ака­деми­чес­кую во­каль­ную фор­му.

- Га­лина Виш­нев­ская из­вес­тна сво­ей бес­ком­про­мис­сностью, при­выч­кой го­ворить в ли­цо то, что счи­тала нуж­ным. Как пе­дагог, она ща­дила са­молю­бие уче­ников?

- Её оба­яние и про­фес­си­она­лизм ис­клю­чали са­му воз­можность оби­ды и тем бо­лее, кон­флик­та. Она бы­ла лич­ностью та­кого мас­шта­ба, что всё, пред­ло­жен­ное ею, бы­ло бес­ценным.

- То об­сто­ятель­ство, что сов­ре­мен­ную  а­уди­торию ро­ман­са сос­тавля­ют лю­ди стар­ше 40 лет, как-то свя­зано с на­шим се­год­няшним об­ра­зом  жиз­ни?

- Ду­маю, что свя­зано. Мне 44 го­да, из них на про­фес­си­ональ­ной сце­не я уже 22.  При этом,  у ме­ня та­кое ощу­щение, слов­но я толь­ко на­чинаю жить, хо­тя на сво­их кон­цертах ви­жу зри­телей, ко­торые не прос­то мо­ложе ме­ня - они уже дру­гого по­коле­ния. Да, их мень­ше, чем лю­дей зре­лого воз­раста, но они есть. То, что ритм на­шей жиз­ни от­ча­ян­но ус­ко­рил­ся - это факт. А ро­манс об­ла­да­ет сво­им тем­по-рит­мом, с ко­торым сов­ре­мен­ные ре­алии со­сущес­тво­вать не мо­гут. Боль­шинс­тво из нас жи­вёт в су­ете и уже вос­при­нима­ют её как нор­маль­ную жизнь. Мы при­выка­ем де­лать всё ма­ло­эмо­ци­ональ­но, пре­дель­но кон­крет­но и ра­ци­ональ­но, а ро­манс, как и лю­бое ли­ричес­кое про­из­ве­дение о люб­ви, от­но­сит­ся к об­ласти ир­ра­ци­ональ­но­го. Это жанр не­су­ет­ный. По­это­му, че­лове­ку, ко­торый ни­ког­да всерь­ёз не ка­сал­ся клас­си­чес­кой му­зыки, ста­рин­ной ар­хи­тек­ту­ры, ли­тера­туры и жи­вопи­си, - ро­манс мо­жет по­казать­ся уны­лым, не­сов­ре­мен­ным, пе­чаль­ным, да­же нуд­ным.

-  Слу­шая ро­ман­сы в ва­шем ис­полне­нии, преж­де все­го за­меча­ешь ис­клю­читель­ную чис­то­ту ин­то­нации, вы­верен­ность каж­до­го ню­ан­са, каж­дой фра­зы. А как вы от­но­ситесь к им­про­виза­ции - на сце­не и в жиз­ни?

- На сце­не я от­но­шусь к им­про­виза­ции весь­ма по­ложи­тель­но, по­тому что это оп­ре­делён­ная сте­пень сво­боды, а в твор­чес­тве сво­бода - вещь не­об­хо­димая. Во вся­ком слу­чае, для ме­ня - же­лан­ная. Без неё ста­новит­ся душ­но, как при нех­ватке кис­ло­рода. Но вы­нуж­ден пов­то­рить из­вес­тную ис­ти­ну - лю­бая им­про­виза­ция дол­жна быть хо­рошо под­го­тов­ле­на. Это не оз­на­ча­ет - от­ре­пети­рова­на. Прос­то для хо­рошей им­про­виза­ции не­об­хо­дим боль­шой опыт ра­боты в этом жан­ре. Тог­да она спо­соб­на уди­вить, вос­хи­тить, а не выз­вать не­до­уме­ние.

- Ну, а в жиз­ни вы спо­соб­ны на не­ожи­дан­ные для се­бя и дру­гих пос­тупки?

- Я ста­ра­юсь дер­жать под кон­тро­лем и си­ту­ацию, и се­бя. Но для им­про­виза­ции то­же на­ходит­ся вре­мя и мес­то. Нап­ри­мер, я - один из нем­но­гих ре­аль­ных freelancers (сво­бод­ный ху­дож­ник - З.М.) на рос­сий­ской эс­тра­де.

- То есть, вы воль­ны де­лать то, что хо­чет­ся, петь, что и как нра­вит­ся и су­щес­тво­вать ис­клю­читель­но на свои за­работ­ки.

- Имен­но так. Сей­час бы­ло бы скуч­но и тя­жело на­ходить­ся в жёс­тких рам­ках внеш­не­го уп­равле­ния, как, нап­ри­мер, во вре­мена мо­ей ра­боты в БДТ (Боль­шой Дра­мати­чес­кий те­атр), ку­да я по­пал сра­зу пос­ле окон­ча­ния те­ат­раль­но­го ин­сти­тута.

- Мо­жете вспом­нить од­ну из судь­бо­нос­ных им­про­виза­ций?

- Ко­лос­саль­ной им­про­виза­ци­ей я счи­таю как раз свой уход из БДТ. Это был пры­жок в не­из­вес­тность.

- Рас­ска­жите…

- Это про­изош­ло в 93-м го­ду. Ин­сти­тут я окон­чил в де­вянос­том и сра­зу по­пал в этот зна­мени­тый те­атр, нас­то­ящую кре­пость, лин­кор, ко­торый, как всем ка­залось, мог прой­ти че­рез лю­бые бу­ри. А ока­залось, 90-е го­ды бы­ли на­чалом кру­шения им­пе­рии. Ге­ор­гия Алек­сан­дро­вича Тов­сто­ного­ва уже не бы­ло в жи­вых, но все ве­ликие ар­тисты, все це­ха ещё дей­ство­вали и бы­ли пол­ны сил. Всё бы­ло на пи­ке рас­цве­та - или в на­чале уга­сания. Про­быв там два го­да с не­боль­шим, я по­нял, что на­хожусь не на сво­ём мес­те. Хо­тя, сло­во по­нял, в дан­ном слу­чае - не­точ­ное, по­тому что я при­шёл к та­кому вы­воду не в ре­зуль­та­те раз­мышле­ний и вы­водов - я прос­то на­чал то­мить­ся. И де­ло бы­ло не в кро­хот­ных эпи­зоди­чес­ких ро­лях, а в том, что на мо­их соль­ных выс­тупле­ни­ях под ги­тару для са­мых раз­ных лю­дей - от сол­дат сроч­ной служ­бы до ака­деми­ков или инос­тран­цев, ко­торые тог­да толь­ко на­чали при­ез­жать в Рос­сию, - мне уда­валось уже что-то очень-очень серь­ёз­ное. Я по­чувс­тво­вал, что мо­гу мо­мен­таль­но дос­ту­чать­ся до сер­дец дру­гих лю­дей, да­же тех, кто не знал рус­ский язык и не по­нимал, о чём я пою. Я по­чувс­тво­вал, что те­ряю не толь­ко вре­мя, но и твор­ческую жизнь, и по­тому обя­зан сде­лать шаг. В на­руше­ние всех тра­диций, я по­шёл к Ки­рил­лу Юрь­еви­чу Лав­ро­ву, тог­дашне­му ху­дожес­твен­но­му ру­ково­дите­лю, и поп­ро­сил ме­ня от­пустить.

- Встре­ча прош­ла мир­но?

- Впол­не, он на про­щание ска­зал, что две­ри те­ат­ра для ме­ня ос­та­нут­ся от­кры­тыми

- И ку­да вы уш­ли?

- В ни­куда. Прав­да, у ме­ня тог­да на­меча­лись и сос­то­ялись пер­вые гас­тро­ли за ру­беж, в Шве­цию. В те­чение двух не­дель я дал двад­цать во­семь кон­цертов. И это для ино­языч­ной пуб­ли­ки, в стра­не, где, в си­лу ис­то­ричес­ких об­сто­ятель­ств, к Рос­сии от­но­сят­ся до­воль­но нас­то­рожен­но.

- Это бы­ло в на­чале де­вянос­тых. А сей­час, гас­тро­лируя в Ев­ро­пе, вы то­же за­меча­ете нас­то­рожен­ное от­но­шение к Рос­сии?

- Да, и оно оп­равда­но, как ни горь­ко это приз­нать.

- Объ­яс­ни­те, ес­ли мож­но.

- Зна­ете, в 90-х, я по­дол­гу выс­ту­пал и жил в Ев­ро­пе. Сей­час - жи­ву ре­же, но гас­тро­лирую не мень­ше. Вот при­мер­но со вто­рой по­лови­ны 90-х в Ев­ро­пу по­ехал тот кон­тингент лю­дей, ко­торые, к со­жале­нию, не яв­ля­ют­ся луч­ши­ми пред­ста­вите­лями стра­ны. Го­ворю об этом с со­жале­ни­ем. Приз­на­юсь, что иног­да, в оп­ре­делён­ной об­ста­нов­ке, я ста­ра­юсь осо­бо не де­монс­три­ровать, что я рус­ский. Во вся­ком слу­чае, с пер­вых слов.

- От­че­го так? О ком кон­крет­но вы го­вори­те?

- О ну­вори­шах, с их ди­кими по­вад­ка­ми, хамс­твом, наг­лостью, не­ред­ко аб­со­лют­ным през­ре­ни­ем к ев­ро­пей­ской куль­ту­ре или куль­ту­ре во­об­ще.

- В не­дав­нем ин­тервью на прог­рамме "Зва­ный гость", жур­на­лис­тка ска­зала о вас сле­ду­ющее: "Его (О.П.) от­ли­ча­ет бе­зуп­речный ху­дожес­твен­ный вкус, тон­кое зна­ние ма­тери­ала, а так­же ис­тинно пе­тер­бург­ский арис­токра­тизм". Вот ес­ли бы спро­сили ме­ня, чем Олег По­гудин от­ли­ча­ет­ся от дру­гих во­калис­тов ка­мер­но­го жан­ра, я бы в пер­вую оче­редь от­ме­тила уни­каль­ный тембр го­лоса. Вы со мной сог­ласны?

- Сог­ла­сен, хо­тя, ко­му-то это мо­жет по­казать­ся нес­кром­ным. Но пе­вец - это преж­де все­го при­род­ные дан­ные. Во­об­ще, я ни­ког­да не за­давал­ся целью срав­ни­вать се­бя с дру­гими ис­полни­теля­ми в пла­не ве­личия или "ве­ликос­ти". Но тембр мо­его го­лоса дей­стви­тель­но уни­кален. Кро­ме то­го, есть ещё один важ­ный мо­мент: я ис­полняю чу­жие тек­сты так, слов­но они соз­да­ны мной. На сце­не я чувс­твую се­бя по­этом. Кто-то рож­дён петь ора­тории, опе­ру, а моя пси­хофи­зика сов­па­да­ет с ро­ман­сом.

- А не бы­ва­ет та­кого, ког­да, си­дя на спек­такле в опер­ном те­ат­ре, вы ду­ма­ете: эту те­норо­вую пар­тию я мог бы спеть луч­ше?

- Нет, по­тому что я знаю свои воз­можнос­ти. Но приз­на­юсь, опе­ра - моя лю­бовь и од­на из жиз­ненных пе­чалей.

- Не сос­то­ялось?

- Те­норо­вой карь­еры в опе­ре не слу­чилось. Но уже сей­час, по про­шес­твии лет, я иног­да ду­маю, - ка­кое счастье, что я не слу­жу в той сис­те­ме. Во-пер­вых, наб­лю­дая то, что про­ис­хо­дит в опе­ре, - я имею в ви­ду тен­денцию осов­ре­менен­ных пос­та­новок. Во-вто­рых по­тому, что я сам се­бе хо­зя­ин, а это прек­расное ощу­щение. Рам­ки опер­но­го те­ат­ра не­веро­ят­но ог­ра­ничи­ва­ют сво­боду.

- Вы бук­валь­но пов­то­рили сло­ва Мус­ли­ма Ма­гома­ева - имен­но об этих рам­ках он го­ворил, ког­да его спра­шива­ли о при­чине от­ка­за от опер­ной карь­еры.

- Мус­лим Ма­гоме­тович - один из са­мых фан­тасти­чес­ких пев­цов. Он был ар­тистом не­веро­ят­но­го та­лан­та и пот­ря­са­юще­го вку­са. По­нят­но, что та­кого пев­ца боль­ше не бу­дет, но сла­ва Б-гу, что он был.

- Вы бы­ли зна­комы с ним и Та­марой Си­няв­ской?

- К со­жале­нию, нет. Но я со­вер­шенно слу­чай­но уз­нал о том, как она ко мне от­но­сит­ся, ког­да им­пре­сарио, с ко­торым я хо­тел поз­на­комить­ся, ска­зал, что сог­ла­сил­ся со мной по­бесе­довать лишь по­тому, что Та­мара Иль­инич­на по­сове­това­ла ему об­ра­тить на ме­ня вни­мание. Вот та­кой пос­ту­пок, ког­да ар­тист, зна­мени­тость, по­мога­ет дру­гому ар­тисту да­же не по его прось­бе, да­же не бу­дучи с ним зна­комым, - мно­гое го­ворит о лич­ности че­лове­ка.

- В 2012, в ин­тервью Анас­та­сии Коз­ло­вой вы ска­зали сле­ду­ющее: "Для ар­тиста стал­ки­вать­ся с иде­оло­гичес­кой ма­шиной - ху­же нет. Я ста­ра­юсь уви­ливать от все­го это­го, по­тому что бо­роть­ся од­но­му тя­жело, а учас­тво­вать - не всег­да дос­той­но". А уже в сен­тябре то­го же го­да вы при­няли пред­ло­жение стать со­вет­ни­ком пре­зиден­та по де­лам куль­ту­ры. Не­удоб­но бы­ло от­ка­зать­ся, или нап­ро­тив, эта дол­жность вас чем-то прив­лекла?

- Да­вай­те скор­ректи­ру­ем: не со­вет­ни­ком пре­зиден­та, а чле­ном пре­зидент­ско­го со­вета по куль­ту­ре и ис­кусс­тву - это раз­ные ве­щи. Со­вет­ник Пре­зиден­та по куль­ту­ре  - один, это Вла­димир Иль­ич Тол­стой, а сам Со­вет - кон­суль­та­тив­ная  ор­га­низа­ция, не об­ла­да­ющая фи­нан­со­выми или влас­тны­ми пол­но­мочи­ями. Так что это не дол­жность. Кро­ме то­го, вы ви­дели, ка­кое ко­личес­тво дос­той­ных лю­дей сос­то­ит в этом со­вете? На­ходить­ся сре­ди них, а тем бо­лее, сот­рудни­чать - куль­тур­ное счастье.

- Да, ко­неч­но, я про­чита­ла, кто вхо­дит в сос­тав этой ор­га­низа­ции - это дей­стви­тель­но цвет рос­сий­ско­го ис­кусс­тва: В. Спи­ваков, Ю. Баш­мет, В. Гер­ги­ев, Е. Ми­ронов, О. Та­баков, А. Ка­лягин, отец Ти­хон - все те, кто под­держи­вали Вла­дими­ра Пу­тина во вре­мя его пред­вы­бор­ной кам­па­нии. А кто кон­крет­но пред­ло­жил вам при­со­еди­нить­ся к это­му звёз­дно­му сос­та­ву?

- Не­пос­редс­твен­но, приг­ла­шение оз­ву­чили лю­ди, ко­торых я очень це­ню и люб­лю - это ру­ково­дите­ли ли­тера­тур­ных му­зе­ев-за­повед­ни­ков. Я знаю их уже двад­цать лет, вмес­те мы прош­ли и труд­ные, и счас­тли­вые пе­ри­оды. Для ме­ня эти лю­ди - ме­рило нравс­твен­ности и ху­дожес­твен­но­го вку­са. По­тому сом­не­ния в том, при­нимать ли это пред­ло­жение, бы­ли очень не­дол­ги­ми.

- А в чём сос­то­ят обя­зан­ности чле­нов это­го Со­вета? Ко­му и что они со­вету­ют?

- По су­ти, это кон­суль­та­тив­ный ор­ган, вы­раба­тыва­ющий об­щее мне­ние и ре­комен­да­ции, ко­торые за­тем при­носят пре­зиден­ту. А уж он ре­ша­ет, счи­тать­ся ли с ни­ми. Для ме­ня са­мой боль­шой ра­достью яв­ля­ет­ся то, что мно­гие прак­ти­чес­кие воп­ро­сы всё же ре­ша­ют­ся. Это мо­гут быть са­мые прос­тые ве­щи, но в Рос­сии они по­чему-то тре­бу­ют вме­шатель­ства "выс­ших сил". Нап­ри­мер, речь мо­жет ид­ти о рай­он­ных Двор­цах куль­ту­ры в ка­ких-то ма­лень­ких, заб­ро­шен­ных го­род­ках, му­зыкаль­ных шко­лах, дет­ских хо­рах, фес­ти­валях, ко­торые вы­жива­ют толь­ко бла­года­ря эн­ту­зи­ас­там, от­да­ющим это­му своё вре­мя, а фак­ти­чес­ки - жизнь. В Рос­сии, в этом смыс­ле, ма­ло что из­ме­нилось со вре­мён Го­голя и Сал­ты­кова-Щед­ри­на. Тот же про­из­вол или не­пони­мание, - не всег­да на­мерен­ное, - ка­ких-то мел­ких чи­нов­ни­ков-князь­ков… И это осо­бен­но обид­но имен­но по­тому, что Рос­сия не­веро­ят­но бо­гата та­лан­та­ми. И бы­ва­ют мо­мен­ты, ког­да к те­бе об­ра­ща­ют­ся, а у те­бя есть воз­можность эту прось­бу до­нес­ти.

- На­верх.

- Да, и там есть не­мало дос­той­ных лю­дей. Хо­чу уточ­нить: я не за­нима­юсь по­лити­кой, но ра­бота по за­щите и раз­ви­тии рос­сий­ской куль­ту­ры - моя пря­мая обя­зан­ность. Так что, от­ве­чая на ваш воп­рос, - я нис­коль­ко не в кон­флик­те с тем, что ска­зал: я не иду в по­лити­ку, не учас­твую в ней и не со­бира­юсь это­го де­лать, по­тому что у ме­ня сло­жилось грус­тное убеж­де­ние - чис­той по­лити­ки не бы­ва­ет.

- Я бы ещё до­бави­ла: вне за­виси­мос­ти от стра­ны и по­лити­чес­кой сис­те­мы.

- По­лити­ка - это на­бор ком­про­мис­сов, это ско­рее прок­ля­тие, чем же­лан­ное за­нятие. Брать на се­бя уп­равле­ние на­рода­ми, го­рода­ми, да­же те­ат­ра­ми - тя­желей­ший груз. По­это­му в том слу­чае, ког­да лю­ди, об­ла­да­ющие властью, ос­та­ют­ся вер­ны сво­им иде­алам, они вы­зыва­ют ува­жение.

- А ес­ли иде­алы из­на­чаль­но сом­ни­тель­ны?

- Сов­ре­мен­но­му че­лове­ку свой­ствен­но под­вергать сом­не­нию прак­ти­чес­ки всё. Ху­же, ког­да собс­твен­ные ам­би­ции вы­да­ют­ся за за­боту о лю­дях. Мир че­лове­ка слиш­ком хру­пок, и я про­тив то­го, что­бы из-за ам­би­ций од­них, ру­шились кон­крет­ные жиз­ни дру­гих лю­дей.

- Свой­ствен­но ли вам о чём-то со­жалеть?

- Да, о сво­их ошиб­ках, не­совер­шенс­твах, о том доб­ром, что мог­ло быть сде­лано, но не сде­лано. Это не по­за. Я по­нимаю, что нет лю­дей без не­дос­татков, что не­воз­можно про­жить жизнь, не со­вер­шив оши­бок. Из­на­чаль­но свя­тых лю­дей нет, как нет аб­со­лют­ных не­годя­ев и под­ле­цов. У каж­до­го есть при­чины для со­жале­ния. Но важ­но, что­бы че­ловек му­чил­ся, со­вер­шив дур­ной пос­ту­пок, и умел ра­довать­ся то­му хо­роше­му, что есть в нём и в лю­дях.

- Я да­же не знаю, как от­ре­аги­ровать на эти сло­ва. Ес­ли вос­при­нять их бук­валь­но, то по-ва­шему по­луча­ет­ся, что че­лове­ку, со­вер­шивше­му под­лость, дос­та­точ­но об этом по­жалеть, нем­но­го по­мучить­ся, пос­ле че­го мож­но счи­тать се­бя дос­той­ным ува­жения и ра­довать­ся то­му, что в его ду­ше наш­лись ос­татки со­вес­ти?

- Ну, за­чем так ка­тего­рич­но?

- У ме­ня не по­луча­ет­ся ина­че. Я ви­жу и по­нимаю, что есть лю­ди от­кро­вен­но под­лые, нас­тро­ен­ные на зло и по­луча­ющие удо­воль­ствие от со­вер­ше­ния на­силия, от убий­ства, от уни­жения дру­гих.

- А я уве­рен, что из­на­чаль­но пло­хих лю­дей нет; есть об­сто­ятель­ства. Ес­ли че­ловек поз­во­ля­ет се­бе из ра­за в раз тво­рить зло, то он, бе­зус­ловно, мо­жет дой­ти до сос­то­яния аб­со­лют­но­го монс­тра. Но из­на­чаль­но в каж­дом из нас за­ложе­но что-то доб­рое.

- К со­жале­нию, у мно­гих доб­ро­та, че­ловеч­ность так и ос­та­ют­ся в за­чаточ­ном сос­то­янии. Ска­жите, нас­коль­ко твор­ческо­му че­лове­ку не­об­хо­димы ам­би­ции?

- Со­вер­шенно не­об­хо­димы. Глав­ное, что­бы они не унич­то­жили со­весть.

- Вы как-то ска­зали, что ар­тист жи­вёт, в не­кото­ром смыс­ле, по мо­нас­тыр­ско­му ус­та­ву, что жизнь во­калис­та, пос­вя­тив­ше­го свою жизнь сце­не, по­рой ас­ке­тич­на.  А где та грань, ко­торую Вы не смог­ли бы пе­рес­ту­пить да­же ра­ди ис­кусс­тва?

- Я опа­са­юсь от­ве­чать на та­кие воп­ро­сы да­же са­мому се­бе, по­тому что че­ловек пред­по­лага­ет, а Б-г рас­по­лага­ет. Это от­но­сит­ся ко все­му, в том чис­ле, и к ис­пы­тани­ям, ко­торые че­ловек в си­лах вы­дер­жать. По­это­му луч­ше не  да­вать ка­кие-то обе­ты или клят­вы, ес­ли не го­тов их оп­равды­вать. Я вот не знаю, на сколь­ко ме­ня хва­тит, и чем даль­ше жи­ву, тем мень­ше знаю. Но я ка­тего­ричес­ки не хо­тел бы пе­рес­ту­пать че­рез свои прин­ци­пы, пре­давать свои иде­алы ра­ди ка­ких-то твор­ческих по­бед. На се­год­няшний день, то, что я де­лаю на сце­не, пол­ностью сов­па­да­ет с тем, что я де­лаю в жиз­ни.

- Ска­жите, как вы ре­аги­ру­ете на кри­тику?

- Очень бо­лез­ненно. При­чём, я вспыль­чив. Это мой не­дос­та­ток. Зная об этом, я при­вык се­бя оса­живать, по­тому сго­ряча не от­ве­чаю на то, что мне ка­жет­ся нес­пра­вед­ли­вым, а ста­ра­юсь об­ду­мать и по­нять при­чину про­ис­шедше­го.

- Ну хо­рошо, вот я наб­ре­ла на ро­лик, где Ав­дотья Смир­но­ва в пе­реда­че "Шко­ла злос­ло­вия" го­вори­ла о Вас, как об об­разце "кон­фетно-га­лан­те­рей­ной" пош­лости. Не обид­но? Не воз­ни­кало же­лания от­ве­тить, тем бо­лее, что ска­зано это бы­ло за гла­за, да ещё по цен­траль­но­му ка­налу?

- Я ви­дел от­ры­вок той пе­реда­чи и был оше­лом­лён. Впро­чем, к кри­тике этот эпи­зод от­но­шения не име­ет. Ско­рее, это про­яв­ле­ние обык­но­вен­но­го не­вежес­тва и бы­тово­го хамс­тва. С гос­по­жой Смир­но­вой мы ни­ког­да не бы­ли зна­комы, ду­маю, она в гла­за ме­ня не ви­дела и на кон­цертах мо­их не бы­вала. По­чему она бра­нила ме­ня в пе­реда­че, пос­вя­щён­ной дру­гому ис­полни­телю (Пет­ру На­личу - З.М), для ме­ня - за­гад­ка. Нас­коль­ко я по­нимаю, пе­реда­ча шла в за­писи, но этот эпи­зод всё же не соч­ли нуж­ным вы­резать.

- Смир­но­ва приз­на­лась, что ей, в прин­ци­пе, не нра­вят­ся "при­тор­но-слад­кие" те­нора, а кон­крет­но в вас - "ро­ман­со­вое ли­цо". Стран­ное за­яв­ле­ние для че­лове­ка, счи­та­юще­го се­бя ме­лома­ном.

- Я скло­нен счи­тать, что это бы­ли ка­кие-то её лич­ные проб­ле­мы, по­тому что вы­пад проз­ву­чал не­лепо. Мне ка­жет­ся, в тот мо­мент че­ловек мог быть прос­то нез­до­ров, и мне жаль, ес­ли при­чиной это­го нез­до­ровья стал я.

- Вас приг­ла­шали на ка­кие-то шоу, нап­ри­мер "Уни­вер­саль­ный ар­тист", "Две звез­ды" - учас­тни­ком или в жю­ри? По­чему вас не вид­но на Пер­вом ка­нале?

- А за­чем?

- Ми­нимум, по двум при­чинам. Преж­де все­го, это прес­тижно с точ­ки зре­ния ох­ва­та мас­со­вого зри­теля и рос­та по­пуляр­ности. Во-вто­рых, ис­хо­дя из пер­во­го, так боль­ше шан­сов по­лучить зва­ние На­род­но­го ар­тиста.

- Зна­ете, я очень ор­га­нич­но чувс­твую се­бя на ка­нале "Куль­ту­ра", но ес­ли по­зовут на Пер­вый, я, ес­тес­твен­но, не от­ка­жусь, хо­тя как-то фор­си­ровать это, не счи­таю нуж­ным. Не из сно­биз­ма. Прос­то есть та­кое по­нятие, как мо­мент со­от­ветс­твия, и мне бы не хо­телось по­явить­ся на Пер­вом ка­нале в ка­кой-то нес­вой­ствен­ной мне ро­ли.

- Что вы чи­та­ете?

- В пос­леднее вре­мя я чи­таю ма­ло, и приз­наю это с грустью. Пос­леднее, что я чи­тал из серь­ёз­ной ли­тера­туры - "Жер­ми­наль" Зо­ля.

- Это слу­чай­ный вы­бор?

- Аб­со­лют­но. Прос­то до это­го ни­чего из его про­из­ве­дений не чи­тал, вот и выб­рал пер­вое по­пав­ше­еся.  И за­читал­ся - как кни­ги всех ве­ликих ли­тера­торов, она не от­пуска­ет. Что ка­са­ет­ся сов­ре­мен­ной ли­тера­туры, го­ворить со мной об этом со­вер­шенно бес­по­лез­но. Она про­ходит ми­мо ме­ня, и я чес­тно приз­на­юсь - это по­зиция. На мой взгляд, сов­ре­мен­ные пи­сате­ли пос­то­ян­но реф­лекси­ру­ют, пи­шут ис­клю­читель­но о се­бе, а мне их пе­режи­вания, тер­за­ния, ме­тания ка­жут­ся весь­ма мес­течко­выми.

- Ну, во­об­ще-то каж­дый пи­сатель, ве­ликий он или за­уряд­ный, в ка­кой-то ме­ре, пи­шет о се­бе. Дру­гое де­ло, КАК он пи­шет. И раз­ве шах­тёр­ский го­родок,  уве­кове­чен­ный ве­ликим Зо­ля, не мес­течко?

- Мне не хо­телось бы быть за­подоз­ренным в вы­соко­мерии и сно­биз­ме. Го­воря о мес­течко­вос­ти, я имел в ви­ду за­уряд­ность мыш­ле­ния че­лове­ка, ко­торо­го ин­те­ресу­ет толь­ко он сам и его лич­ные проб­ле­мы.

- Че­го боль­ше в сов­ре­мен­ном ми­ре - со­зида­ния или раз­ру­шения?

- Пер­вая эмо­ци­ональ­ная ре­ак­ция - ко­неч­но, раз­ру­шения. При этом, я по­нимаю, что мой от­вет - ре­зуль­тат вли­яния но­вос­тных те­леп­рограмм. Го­да два на­зад я осоз­нал, что на­чал вос­при­нимать ок­ру­жа­ющий мир че­рез приз­му эк­ра­на. А это не­нор­маль­но. На эк­ра­не пре­вали­ру­ет не­гатив, и час­то он по­да­ёт­ся ещё и со сма­ком, с ка­ким-то из­вра­щён­ным нас­лажде­ни­ем. И мне ка­жет­ся, это бе­да. Я с боль­шим ува­жени­ем от­но­шусь к жур­на­лис­там, но всё ча­ще ме­ня раз­дра­жа­ет то, как бе­зот­ветс­твен­но и субъ­ек­тивно они ком­менти­ру­ют про­ис­хо­дящее в ми­ре. Лет двад­цать на­зад, ког­да на­чалась эпо­ха сво­боды сло­ва, жур­на­лис­ты пом­ни­ли об от­ветс­твен­ности за то, что они рас­ска­зыва­ли и за то, КАК они вы­ража­ли свои мыс­ли. Они ду­мали о пос­ледс­тви­ях ска­зан­но­го. По­хоже, сей­час это от­ме­нено.

- Это проб­ле­ма не толь­ко рос­сий­ских СМИ.

- Но при всём при том, есть важ­ные ве­щи, ко­торые нель­зя вы­кинуть из жиз­ни, не унич­то­жив са­му жизнь. По­это­му я убеж­дён: до тех пор, по­ка ро­дят­ся де­ти, со­зида­тель­ное пре­вали­ру­ет над раз­ру­шитель­ным.

- А ро­ман­тизм ещё ос­тался? Зна­ете, ме­ня оза­дачи­ла выс­ка­зан­ная ва­ми мысль о том, что тер­ро­ризм - од­но из про­яв­ле­ний ро­ман­тизма. Вы ска­зали: "Тер­ро­ризм - это страш­но, но это од­но из про­яв­ле­ний ро­ман­тизма, ес­ли че­ловек, в нём учас­тву­ющий, чес­тен и не за­раба­тыва­ет на этом день­ги". Объ­яс­ни­те, по­жалуй­ста, что Вы име­ли в ви­ду? Нап­ри­мер, ка­ким об­ра­зом, тер­ро­рис­ты, взор­вавшие баш­ни-близ­не­цы за идею, а не за день­ги - ро­ман­ти­ки?

- Да­вай­те до­гово­рим­ся о тер­ми­нах. В сов­ре­мен­ном ми­ре сло­во тер­ро­ризм при­об­ре­ло осо­бое  зна­чение. Сто­ит его слу­чай­но про­из­нести по те­лефо­ну, и мож­но ждать по­лицию. Это уже нес­во­бод­ное по­нятие. Я од­нознач­но не при­ем­лю че­лове­ко­убий­ство, тем бо­лее, по идей­ным со­об­ра­жени­ям. Я го­ворил о том, ка­кая хруп­кая грань мо­жет раз­де­лять че­лове­чес­кие фан­та­зии и страш­ную ре­аль­ность. А тер­ро­ризм, как и ро­ман­тизм, мо­жет ка­зать­ся та­инс­твен­ным, за­вора­жива­ющим, страш­ным. Вспом­ни­те "Бе­сы" Дос­то­ев­ско­го, вспом­ни­те ро­ман­тизм Пуш­ки­на "…Есть упо­ение в бою. И без­дны мрач­ной на краю", вспом­ни­те рус­ских бом­бистов кон­ца 19 ве­ка…

- Мо­жет,  луч­ше о них не вспо­минать, на ночь гля­дя?

- По­жалуй. А ведь они ве­рили в прек­расное, бы­ли ро­ман­ти­ками, но ста­ли тер­ро­рис­та­ми. Страш­но, ког­да лю­ди за­иг­ры­ва­ют­ся и пе­рехо­дят гра­ницы фан­та­зии, гра­ницы ли­тера­туры. Ведь и ре­волю­ция 17-го го­да во мно­гом ли­тера­тур­на. В ней при­нима­ли учас­тие лю­ди, ко­торые и ро­маны пи­сали, и в те­ат­ре иг­ра­ли. А ока­залось так страш­но, что ни в ка­ком ро­мане или пь­есе та­кого не на­фан­та­зиру­ешь. Моя сис­те­ма ко­ор­ди­нат - Но­вый За­вет. А там ска­зано: "Ни­какой че­лове­ко­убий­ца не име­ет веч­ной жиз­ни пре­быва­ющей в нём". Вот это для ме­ня - край­ний во­дораз­дел, за ко­торый пе­рехо­дить нель­зя, как нель­зя при­зывать к унич­то­жению на­рода или от­дель­но взя­того че­лове­ка ра­ди ка­кой-то идеи.

- По­нимаю. Но вот вы, нас­коль­ко я знаю, не­од­нократ­но гас­тро­лиро­вали в Из­ра­иле, го­вори­ли о том, ка­кое не­из­гла­димое впе­чат­ле­ние на вас про­из­вёл И­еру­салим, ка­ких бла­годар­ных слу­шате­лей вы там наш­ли. А ведь эти слу­шате­ли, их де­ти или ро­дите­ли, ежед­невно, еже­минут­но мо­гут ока­зать­ся сви­дете­лями или жер­тва­ми оче­ред­но­го те­рак­та, в ко­тором весь мир по­том об­ви­нит их же са­мих. Это я к то­му, что ес­ли пос­ле взры­ва школь­но­го ав­то­буса, ва­ши по­тен­ци­аль­ные слу­шате­ли про­чита­ют, что их лю­бимый ар­тист ста­вит знак ра­венс­тва меж­ду тер­ро­рис­та­ми и ро­ман­ти­ками, это вы­зовет в луч­шем слу­чае не­до­уме­ние.

- Да, ва­ше за­меча­ние спра­вед­ли­во. Учи­тывая то, что про­ис­хо­дит в сов­ре­мен­ном ми­ре, с этим сло­вом се­год­ня на­до об­ра­щать­ся весь­ма ос­то­рож­но.

- Я про­чита­ла ва­ши сло­ва о том, что "ны­неш­ний че­ловек бе­га­ет по кру­гу, за­бывая о том, ку­да на­до стре­мить­ся". А к че­му вы стре­митесь, ка­ким ви­дите се­бя лет че­рез 20?

- Мне неп­росто от­ве­тить на этот воп­рос. Я бы хо­тел петь столь­ко, сколь­ко воз­можно. Же­латель­но, до кон­ца жиз­ни, по­тому что пе­ние - это моя все­лен­ная, моё счастье. Но пе­вец - су­щес­тво нес­час­тное в том смыс­ле, что он пос­то­ян­но ощу­ща­ет су­щес­тво­вание пре­дела сво­их фи­зичес­ких воз­можнос­тей. Его твор­ческая судь­ба поч­ти всег­да ко­роче жиз­ни. И я не мо­гу пред­ста­вить, чем бу­ду за­нимать­ся пос­ле то­го, как пой­му, что боль­ше не мо­гу петь так, как пою се­год­ня, сей­час.... Я - ре­лиги­оз­ный че­ловек, в этом ещё од­на ра­дость су­щес­тво­вания. А глав­ное - то, что с окон­ча­ни­ем зем­ной жиз­ни на­ше су­щес­тво­вание не за­кан­чи­ва­ет­ся. Од­на­ко, те ве­щи, ко­торые прос­ти­ра­ют­ся в бес­ко­неч­ность, тре­бу­ют на­шей ра­боты здесь, по­ка мы жи­вём. И ра­бота эта не за­висит от на­шего жи­тей­ско­го счастья или про­фес­си­ональ­ных ус­пе­хов. Она за­висит от сос­то­яния ду­ши, от со­вес­ти, от спо­соб­ности лю­бить и про­щать.

- Как вам ка­жет­ся, ТАМ, за пос­ледней чер­той, есть му­зыка?

- Без сом­не­ния.

На фо­то: По­ёт Олег По­гудин.

_________________________
Свя­зать­ся с ав­то­ром мож­но здесь: www.zoyamaster.com