О КИМЕ КОСТЕНКО,

Блуж­дая по ин­терне­ту, я слу­чай­но на­тол­кнул­ся на статью из­вес­тно­го жур­на­лис­та Эд. По­лянов­ско­го "Пос­ледний пок­лон", в ко­торой он рас­ска­зывал  о дру­гом из­вес­тном жур­на­лис­те - Ки­ме Про­кофь­еви­че Кос­тенко. Так это тот са­мый Ким Кос­тенко, мой быв­ший со­сед, ко­торый один из пер­вых рас­ска­зал прав­ду о не­кото­рых под­поль­щи­ках из "Мо­лодой гвар­дии"!.. - мель­кну­ла мысль. И по­тек­ли вос­по­мина­ния.

Не­боль­шой го­род мо­его детс­тва в Дон­бассе - Ар­тё­мовск, быв­ший у­ез­дный го­род Бах­мут, центр зна­мени­тых со­лева­рен. Здесь на­чинал­ся "чу­мац­кий шлях", по ко­торо­му чу­маки дос­тавля­ли соль вой­ску Пет­ра 1 под Пол­та­ву и даль­ше в Ев­ро­пу. Го­род от не­мец­ких зах­ватчи­ков был ос­во­бож­дён в кон­це 1943 го­да, а уже в фев­ра­ле 1944-го моя семья вер­ну­лась сю­да пос­ле эва­ку­ации. На ба­зар­ной пло­щади (ря­дом с раз­ру­шен­ным па­мят­ни­ком пред­во­дите­лю ка­зац­ко­го вос­ста­ния в 1707-1708гг  Кон­дра­тию Бу­лави­ну) ещё сто­яли ви­сели­цы каз­нённых по­лица­ев - по­соб­ни­ков фа­шис­тов, а го­род­ской сквер был прев­ра­щён в клад­би­ще для не­мец­ких офи­церов.

Вой­на с фа­шис­та­ми за­кан­чи­валась, во­ины ста­ли воз­вра­щать­ся до­мой. В на­шем до­ме, имев­шим об­щий двор, жи­ло пять се­мей. Но моя ба­буш­ка Зоя осо­бен­но дру­жила с ба­буш­кой Мак­си­мов­ной Кос­тенко, имев­шей пя­теро де­тей, трое из ко­торых про­жива­ли вмес­те друж­ной семь­ёй. Это Шу­ра, Гри­ша и Рая Кос­тенко с семь­ями, а сын Шу­ры - Эдик - был мо­им дру­гом. Ва­лен­ти­на Кос­тенко жи­ла в дру­гом го­роде, а Ким Про­кофь­евич Кос­тенко, ге­рой на­шего рас­ска­за, млад­ший из де­тей и са­мый лю­бимый был ещё на вой­не.

В наш двор пер­вым вер­нулся из гос­пи­таля Ми­ша Ро­гозин, муж Шу­ры и от­чим Эди­ка, у ко­торо­го сна­рядом отор­ва­ло пол­ступ­ни ле­вой но­ги. За­тем - тя­жело кон­ту­женый ар­тилле­рист Бон­да­рен­ко. По­ка он трез­вый, у не­го и сло­ва не выр­вешь, но в пь­яном ви­де он был стра­шен: ста­новил­ся на ко­лено на се­реди­не дво­ра и с кри­ком: "За Ро­дину! За Ста­лина!", швы­рял кам­ни в угол, где был ус­тро­ен единс­твен­ный для всех де­ревян­ный ту­алет. На нас, млад­ших школь­ни­ков, это про­из­во­дило уд­ру­ча­ющее впе­чат­ле­ние: иног­да его драз­ни­ли и под­но­сили "сна­ряды", но боль­ше жа­лели. Пос­ле окон­ча­ния вой­ны в мае 1945г. по­ток воз­вра­ща­ющих­ся во­инов уве­личил­ся.

Вер­нулся мой дя­дя Ле­онид Бер­ди­чев­ский, ба­буш­ки Зои сын - бра­вый стар­ший сер­жант - кра­савец под метр де­вянос­то, а вско­ре при­еха­ла его же­на Ма­рия, пе­режив­шая не­мец­кую ок­ку­пацию в по­сёл­ке Ро­вень­ки, что ря­дом с го­родом Крас­но­дон. От неё я впер­вые и ус­лы­хал о юных под­поль­щи­ках и пар­ти­занах, дей­ство­вав­ших в их рай­оне, и рас­пра­ве над ни­ми ок­ку­пан­та­ми.  Сре­ди жи­телей, как пра­вило, мес­тные со­бытия рас­простра­нялись зна­читель­но быс­трее, чем офи­ци­аль­ная ин­форма­ция. Ко­неч­но, та­кие рас­ска­зы гре­шили зна­читель­ным вы­мыс­лом.

Од­нажды, где-то в се­реди­не и­юня, двор об­ле­тела весть: пос­ле тя­жёло­го ра­нения и до­лечи­вания при­ехал млад­шень­кий сын Мак­си­мов­ны - Ким. У ме­ня и сей­час сто­ит пе­ред гла­зами ка­рег­ла­зый, чёр­но­воло­сый, ши­рокоп­ле­чий, чуть вы­ше сред­не­го рос­та млад­ший лей­те­нант, под­по­ясан­ный рем­ня­ми с фин­кой в нож­нах на бо­ку. Его грудь ук­ра­шали мно­гочис­ленные ор­де­на и ме­дали. Он раз­ре­шил Эди­ку и мне их пот­ро­гать. Но осо­бен­ное впе­чат­ле­ние на нас про­из­вёл до­селе на­ми не ви­ден­ный ор­ден Алек­сан­дра Нев­ско­го. Как мне по­каза­лось, он вы­зывал осо­бен­ную гор­дость и у хо­зя­ина ор­де­на Ки­ма Про­кофь­еви­ча Кос­тенко. Бы­ло чем гор­дить­ся: ведь этот ор­ден, как нам по­ведал всез­на­ющий взрос­лый со­сед Бе­ня-го­лубят­ник, вру­чал­ся толь­ко во­ен­ным в зва­нии не ни­же пол­ковни­ка, а тут - млад­ший лей­те­нант и та­кой по­чёт­ный ор­ден! На­вер­ное, за ка­кой-то под­виг - ре­шили мы.

Пер­вые дни Ким от­сы­пал­ся и пос­коль­ку ок­но его ком­на­ты вы­ходи­ло во двор, нам, маль­чиш­кам, зап­ре­щено бы­ло шу­меть; сон сы­на стро­го ох­ра­няла его ма­ма - ба­буш­ка Мак­си­мов­на. Но мо­лодость бра­ла своё, а бы­ло ему все­го лет двад­цать или чуть боль­ше, он вско­ре стал вы­ходить на ули­цу, са­дил­ся на вы­несен­ный пред­ва­ритель­но пле­мян­ни­ком Эди­ком стул и был го­тов от­ве­чать на воп­ро­сы, ко­торые сы­пались от нас как из ро­га изо­билия. От Ки­ма мы уз­на­ли, что он был ко­ман­ди­ром ми­номёт­ной ба­тареи и за­кан­чи­вал вой­ну в Че­хос­ло­вакии, что ра­нен был в бою в при­горо­дах Пра­ги, что кор­тик у не­го не­мец­кий, тро­фей­ный, и ему раз­ре­шили взять его с со­бой.

Од­на­ко жизнь про­дол­жа­лась, шли го­ды, мы пе­рехо­дили из клас­са в класс, и я всё ре­же ви­дел так по­любив­ше­гося мне со­седа. От ба­буш­ки Зои я, иног­да по­лучал ин­форма­цию, что Ким учит­ся, за­тем он на­чал де­лать карь­еру по ком­со­моль­ской ли­нии, став сек­ре­тарём гор­ко­ма ком­со­мола. Из­редка я его ви­дел с жен­щи­нами, ча­ще с ра­бот­ни­цей гор­ко­ма ком­со­мола Ва­лен­ти­ной, став­шей в пос­ледс­твии его же­ной. Го­род ведь не­боль­шой, и боль­шинс­тво друг дру­га зна­ло.

Где-то в кон­це со­роко­вых или в на­чале пя­тиде­сятых го­дов я в сос­та­ве пи­онер­ско-ком­со­моль­ской де­лега­ции го­рода по­бывал в Крас­но­доне. Пе­ред по­ез­дкой нас при­нял и на­путс­тво­вал сек­ре­тарь гор­ко­ма ком­со­мола Ким Про­кофь­евич, ко­торый при­вет­ли­во мах­нул мне ру­кой как ста­рому зна­комо­му.

По­ез­дка в Крас­но­дон ос­та­лась не­забы­ва­емой. Мы по­быва­ли в шко­ле, пос­то­яли у боль­ни­цы и у быв­ше­го зда­ния рай­пот­ребсо­юза, на ко­торых в ночь на 7 но­яб­ря 1942 го­да мо­лодог­вардей­цы вы­веси­ли крас­ные фла­ги; по­дош­ли к сож­жённо­му юны­ми пат­ри­ота­ми зда­нию бир­жи тру­да. Нам пре­дос­та­вили воз­можность по­бывать в до­мах-ма­зан­ках не­кото­рых мо­лодог­вардей­цев. Мы бе­седо­вали с ма­теря­ми Ива­на Зем­ну­хова, Лю­бови Шев­цо­вой и Сер­гея Тю­лени­на.

От этих бе­сед впе­чат­ле­ния сох­ра­нились раз­ные. Ма­мы Зем­ну­хова и Шев­цо­вой в ос­новном рас­ска­зыва­ли, ка­кими хо­роши­ми бы­ли их де­ти, как они хо­рошо учи­лись, как по­мога­ли ро­дите­лям, ка­кими они бы­ли пат­ри­ота­ми, го­рячо лю­бящи­ми свою ро­дину. Алек­сан­дра Ва­силь­ев­на Тю­лени­на боль­ше го­вори­ла о зна­чении Сер­гея в ус­пешных де­лах под­поль­щи­ков, о том, что пи­сатель А. Фа­де­ев, ког­да пи­сал ро­ман, жил в квар­ти­ре Еле­ны Ни­кола­ев­ны Ко­шевой и с её по­дачи мно­гое, яко­бы, не­зас­лу­жен­но при­писал её сы­ну Оле­гу.

В об­щем, об­ста­нов­ка вок­руг под­ви­га мо­лодог­вардей­цев бы­ла ещё не ус­то­яв­шей­ся и вы­зыва­ла у не­кото­рых ро­дите­лей оби­ды. К со­жале­нию, Е.Н. Ко­шевую нам не уда­лось по­видать, она бы­ла то ли боль­на, то ли в отъ­ез­де. В зак­лю­чении мы по­быва­ли в Крас­но­дон­ском му­зее, где ос­мотре­ли эк­спо­зицию, пос­вя­щён­ную под­ви­гу юных пат­ри­отов. К то­му вре­мени уже бы­ли выс­тавле­ны пред­ме­ты бы­та, при­над­ле­жав­шие мо­лодог­вардей­цам, их школь­ные тет­ра­ди, лис­товки под­поль­щи­ков. На сте­не ви­сел лис­ток со сти­хами, на­писан­ны­ми шес­тнад­ца­тилет­ним Оле­гом Ко­шевым. Они тог­да пот­рясли ме­ня сво­ей чис­то­той, ис­крен­ностью и пат­ри­отиз­мом. Я их пом­ню до сих пор. Вот они:
   
  "Мне тя­жело. Ку­да толь­ко ни глянь -
   Вок­руг я ви­жу гит­ле­ров­скую дрянь.
   Вез­де не­навис­тная фор­ма пре­до мной:
   Эсе­сов­ский зна­чок с мёр­твой го­ловой.

   Я ре­шил, что жить так не­воз­можно.
   Смот­реть на му­ки и са­мому стра­дать.
   На­до ско­рей, по­ка ещё не поз­дно
   В ты­лу вра­га- вра­га унич­то­жать.

   Я так ре­шил, и это я ис­полню.
   Всю жизнь от­дам за Ро­дину свою!
   За наш на­род, за на­шу до­рогую
   Прек­расную Со­вет­скую стра­ну!"

Са­мой глав­ной ин­три­гой, за­пом­нившей­ся мне из рас­ска­за смот­ри­теля му­зея, бы­ло то, что в от­ли­чие от вы­мыш­ленно­го име­ни пре­дате­ля Ев­ге­ния Ста­хови­ча, вы­веден­но­го в ро­мане А. Фа­де­евым, нас­то­ящим пре­дате­лем был яко­бы Вик­тор Треть­яке­вич. Ведь к то­му вре­мени ху­дожес­твен­ный ро­ман "Мо­лодая гвар­дия" ещё вос­при­нимал­ся боль­шей частью  об­щес­тва, в том чис­ле и мной, ре­бён­ком, как до­кумен­таль­ный. Вот от­ку­да при­чины не­доволь­ства от­дель­ных ро­дите­лей мо­лодог­вардей­цев, по­вышен­ная ре­ак­ция на по­яв­ле­ние но­вых фак­тов, сви­детель­ств, от­кры­тий.

В 1950 го­ду Ким Кос­тенко окон­чил от­де­ление жур­на­лис­ти­ки Цен­траль­ной ком­со­моль­ской шко­лы и стал ра­ботать собс­твен­ным кор­респон­дентом га­зеты "Ком­со­моль­ская прав­да" по Ста­лин­ской и Во­роши­ловог­рад­ской об­ластям. Он пе­ре­ехал в Мос­кву, где жил на прос­пекте Ми­ра, не­дале­ко от мет­ро "Щер­ба­ков­ская", и в ко­торой я од­нажды по­бывал. Ког­да он из­редка за­ез­жал в Ар­тё­мовск про­ведать свою ма­му - ба­буш­ку Мак­си­мов­ну, сес­тёр и бра­та, то ви­дел его и я. Ким всег­да ин­те­ресо­вал­ся жизнью в го­роде, спра­шивал: "Как де­ла?"...

В 1959 го­ду в га­зетах "Со­ци­алис­ти­чес­кий Дон­басс" и "Ком­со­моль­ская прав­да" ста­ли по­яв­лять­ся статьи, за­тем соб­ранные в кни­гу, ос­ве­ща­ющие вы­воды спе­ци­аль­ной ко­мис­сии, соз­данной пос­ле про­цес­са над
В. Под­тынным, слу­жив­шим в крас­но­дон­ской по­лиции в 1942-43 го­дах, в хо­де ко­торо­го бы­ли вы­яв­ле­ны но­вые об­сто­ятель­ства смер­ти мо­лодог­вардей­цев. Ко­мис­сия ус­та­нови­ла, что Вик­тор Треть­яке­вич стал жер­твой ого­вора
Г. По­чеп­цо­ва и дру­гих пре­дате­лей, расс­тре­лян­ных в Крас­но­доне в сен­тябре 1943г. по при­гово­ру Во­ен­но­го три­буна­ла. Aвтор этих пуб­ли­каций - Ким Кос­тенко. В те го­ды та­кие ма­тери­алы бы­ли ред­костью, сен­са­ци­ей и, бе­зус­ловно, тре­бова­ли от ав­то­ра боль­шо­го му­жес­тва. Он впер­вые во - все­ус­лы­шание ска­зал: Вик­тор Треть­яке­вич - не пре­датель, сняв с не­го су­щес­тво­вав­шее 16 лет ос­корби­тель­ное клей­мо. Это был нас­то­ящий жур­на­лист­ский под­виг!

Прош­ло мно­го лет, я уже дав­но жил в Мос­кве. Юно­шес­кие ин­те­ресы и зна­комс­тва за­теря­лись в глу­бинах па­мяти, по­яви­лись но­вые. Ми­нис­терс­тво, в ко­тором я ра­ботал, на­ходи­лось на ули­це Боч­ко­ва, од­нажды во вре­мя обе­ден­но­го пе­реры­ва я за­шёл в бли­жай­ший гас­тро­ном и там ли­цом к ли­цу стол­кнул­ся с Ра­исой Кос­тенко - сес­трой Ки­ма, при­ехав­шей в гос­ти к бра­ту. Мы об­ня­лись и она мне по­веда­ла, что  брат, пос­ле тех зна­мени­тых пуб­ли­каций имел мно­го неп­ри­ят­ностей. Сме­нил мес­то ра­боты и тру­дит­ся в га­зете "Со­вет­ская куль­ту­ра". С тех пор я его и чле­нов его семьи ни ра­зу не встре­чал.

И вот - пуб­ли­кация, с ко­торой на­чал­ся наш рас­сказ. Она по­палась мне на гла­за слиш­ком поз­дно. Зна­комая фа­милия, пе­чаль­ное из­вестие: в ав­то­катас­тро­фе в Пра­ге по­гиб спе­ци­аль­ный кор­респон­дент жур­на­ла "Но­вое вре­мя" Ким Про­кофь­евич Кос­тенко. Круг зам­кнул­ся: вой­ну за­кон­чил в Пра­ге, весь из­ра­нен­ный, но ос­тался жи­вым, а те­перь в той же Прпге ушёл из жиз­ни. Судь­ба…

В па­мять о нём ос­та­лась на­писан­ная им кни­га "Это бы­ло в Крас­но­доне".