Эксклюзивное интервью с Александром Коротко - "новатором, импрессионистом в поэзии" известным киевским поэтом

Жар­ким прош­лым ле­том в Нью-Й­ор­ке про­ходи­ла еже­год­ная  меж­ду­народ­ная книж­ная выс­тавка "Book-Expo". Вни­мание по­сети­телей прив­ле­кал один из эк­спо­натов - сбор­ник из­бран­ных сти­хот­во­рений и по­эм из­вес­тно­го рус­ско­го по­эта из Ук­ра­ины, из Ки­ева Алек­сан­дра Ко­рот­ко "Есть пти­цы рас­ста­вания люб­ви" - но­вин­ка аме­рикан­ско­го из­да­тель­ства "Ли­бер­ти". Алек­сандр Ко­рот­ко - "но­ватор, им­прес­си­онист в по­эзии", как наз­вал его Ан­дрей Воз­не­сен­ский; А. Ко­рот­ко - по­эт-фи­лософ, его твор­чес­тво ад­ре­сова­но ин­теллек­ту­аль­ной эли­те. Он ав­тор бо­лее двад­ца­ти книг сти­хов и про­зы, его про­из­ве­дения вклю­чены в сос­тав по­эти­чес­ких ан­то­логий, аль­ма­нахов, жур­на­лов Ук­ра­ины, Рос­сии, Аме­рики, Из­ра­иля. Сти­хи в раз­ное вре­мя бы­ли пе­реве­дены на ив­рит, ан­глий­ский, фран­цуз­ский, не­мец­кий, поль­ский, гре­чес­кий, хор­ват­ский и ук­ра­ин­ский язы­ки. И не уди­витель­но, что кни­голю­бов ин­те­ресо­вали не толь­ко прек­расный ди­зайн и не­обыч­ный фор­мат но­вого из­да­ния, но и ред­кая воз­можность по­бесе­довать с ав­то­ром. Имен­но тог­да, бла­года­ря гла­ве из­да­тель­ства "Ли­бер­ти" Илье Лев­ко­ву , сос­то­ялось моё зна­комс­тво с уди­витель­ным, та­лан­тли­вым по­этом - Алек­сан­дром Ши­моно­вичем Ко­рот­ко.  Я спро­сила его: "Как вы по­зици­они­ру­ете са­мого се­бя?" И по­лучи­ла от­вет, по­ложив­ший на­чало на­шему вза­имо­пони­манию и друж­бе. Алек­сандр от­ве­тил крат­ко, прос­то и ис­крен­не: "Как по­эта, для ко­торо­го по­эзия не пер­вична, а яв­ля­ет­ся лишь инс­тру­мен­том пос­ти­жения Бо­жес­твен­но­го, так как ве­ра ле­жит в ос­но­ве все­го".

Я не Адам, и я не Ка­ин, я ни­кого не уби­вал, я в этот мир
при­шёл с ок­ра­ин тех буд­ней, где че­ловек нич­тожно мал.
Я не Адам, нет, я - как Авель, чья кровь до­ныне во­пи­ёт из недр зем­ли,
я по­рож­денье ва­шей трав­ли, не­мой воп­рос: как вы мог­ли?
В мар­тов­ском но­мере Алек­сандр Ко­рот­ко де­бюти­ровал в "Кру­гозо­ре",

пред­ста­вив на суд чи­та­елей но­вый цикл сти­хот­во­рений. А в ны­неш­нем, май­ском но­мере он - его Гость. Преж­де по­эт от­ка­зывал­ся го­ворить о гроз­ной си­ту­ации, сло­жив­шей­ся в Ук­ра­ине: мол, не люб­лю я по­лити­ку... А не­дав­ние тра­гичес­кие со­бытия в Одес­се ста­ли для не­го, как и для мно­гих из нас, тем ру­бико­ном, пе­рей­дя ко­торый мол­чать уже нель­зя.  Ког­да в ре­дак­ции го­тови­лись от­прав­лять уже го­товый ны­неш­ний но­мер "Кру­гозо­ра" на вы­пуск, из Ки­ева приш­ло ко­рот­кое, но ём­кое по смыс­лу со­об­ще­ние от Алек­сан­дра Ши­моно­вича, озаг­лавлен­ное "До­рога в ад".

Он пи­шет: "Слом­ленные ду­хом во­инс­тву­ющие ма­тери­алис­ты не хо­тят ос­та­новить­ся, по­рож­дая всё но­вые и но­вые выс­ка­зыва­ния, рав­но­силь­ные зверс­твам и убий­ствам. Это не до­рога в ад, это и есть ад. Ска­зать: да­вай­те опом­нимся - это всё рав­но, что ни­чего не ска­зать. Не­нависть по­рож­да­ет толь­ко не­нависть. Вы ду­ма­ете, ещё не поз­дно? Увы, поз­дно, ещё как поз­дно. Лишь филь­мы о раз­ру­шитель­ных вой­нах и их пос­ледс­тви­ях - это, по­жалуй, единс­твен­ное, что приш­ло вов­ре­мя, без опоз­да­ния.

Ка­кой Бу­дапешт­ский ме­моран­дум? Ка­кие сан­кции? Ко­го вы сме­шите? Мы вмес­те с ва­ми не опоз­да­ли, мы прос­то приш­ли не вов­ре­мя. Ско­рее, при­еха­ли в го­род и по­сели­лись в од­ной об­щей гос­ти­нице под наз­ва­ни­ем "Смерть", за­быв до­ма ба­гаж по име­ни "Не убий".

Се­год­ня всем по­лити­кам ми­ра на­до пос­ту­пить­ся преж­де все­го собс­твен­ны­ми ам­би­ци­ями и властью, не­нуж­ной и дрях­лой, по­хожей на вет­хие бо­гатс­тва Плюш­ки­на. Всё дав­но сгни­ло. Есть толь­ко две цен­ности, но и они, как ока­залось, на­ходят­ся за три­девять зе­мель от на­шего соз­на­ния. Это сми­рение и доб­ро­та. Ес­ли их ря­дом нет, то и от­прав­лять­ся на по­ис­ки так же бес­по­лез­но, как и всё ос­таль­ное, что мы де­лали до это­го. А вре­мени нет. Вре­мя се­год­ня - это ми­на, но не за­мед­ленно­го дей­ствия, и счёт идёт на ча­сы, не се­год­ня зав­тра рва­нёт, и от мир­ной жиз­ни и бы­лого бла­гопо­лучия не ос­та­нет­ся и сле­да.

Ос­та­новить­ся, опом­нить­ся и взять в ру­ки не ору­жие, а го­лову, а ещё луч­ше - собс­твен­ную ду­шу, по­ка она не от­ле­тела на пос­то­ян­ное мес­то жи­тель­ства, и спро­сить её - что де­лать? И она от­ве­тит. Важ­но толь­ко ус­лы­шать. А это мож­но сде­лать лишь в пол­ной ти­шине. Для это­го на­до прек­ра­тить уби­вать друг дру­га и вос­поль­зо­вать­ся её со­ветом.

Алек­сандр  Ко­рот­ко, 4 мая 2014 го­да".

- Алек­сандр Ши­моно­вич, вы яр­кий пред­ста­витель пос­тмо­дер­низма в сов­ре­мен­ной по­эзии. Вас нуж­но уметь чи­тать, вы зас­тавля­ете чи­тате­ля мыс­лить нет­ри­ви­аль­но. Что для вас лич­но яв­ля­ет­ся пер­вичным в твор­ческом про­цес­се?

- Пер­вичным в твор­ческом про­цес­се, бе­зус­ловно, яв­ля­ет­ся са­мо твор­чес­тво (про­шу про­щения за тав­то­логию). Твор­чес­тво на­пол­ня­ет жизнь со­вер­шенно дру­гими крас­ка­ми, и не обя­затель­но яр­ки­ми. В те­бе всё вре­мя зву­чит му­зыка, и гам­ма уди­витель­ных чувств пе­репол­ня­ет твою ду­шу. Я не слу­чай­но упо­мянул му­зыку. По­эзия, кто бы что ни го­ворил, - это, ко­неч­но, сло­во, но сло­во без му­зыки ни­ког­да не ста­нет по­эзи­ей.

Спе­лые виш­ни с ци­када­ми звёзд пля­шут на кла­вишах
но­чи, бе­лым на­ливом му­зыка ль­ёт­ся, сте­ка­ет дож­дя­ми
по стёк­лам рас­све­та, кровь бу­дора­жит гра­мотой нот­ной,
скри­пич­ным кон­цертом, зе­лёным на­певом ули­ток бес­печных
в на­ив­ном стрем­ле­нии жизнь ох­ва­тить ды­хани­ем тёп­лым.
Ютят­ся сом­ненья на поп­ри­ще сла­вы в заб­ве­нии рам­пы,
ус­тавшей от све­та, под гнё­том за­пяс­тий, на скло­нах вес­ны.
У му­зыки роб­кой гла­за с по­воло­кой, ту­маны с ву­алью на
блед­ном ли­це, вет­ра том­ленье, ды­ханье ор­га­на, кла­виров
постскрип­тум. А где-то И­осиф, то­пор­щатся те­ни, нас все
пре­да­ют, но есть воз­рожденье, дай му­зыке сло­во, и царс­тво
сим­фо­ний доб­ром от­зо­вёт­ся, и сер­дце Егип­та про­щенья
поп­ро­сит. Так на­ши тре­воги вы­ходят из пле­на и об­ре­та­ют
свя­щен­ную зем­лю ве­ликих соз­ву­чий под сво­дом не­бес.

По­эзия от­кры­ва­ет но­вые смыс­лы, но­вые ми­ры не толь­ко для её по­чита­телей, но и для са­мого по­эта. Над лю­бым твор­чес­твом ви­та­ет тай­на, и это Б-жес­твен­ная тай­на - не­пос­ти­жимая, не­раз­га­дан­ная. И так бы­ло и бу­дет всег­да. Твор­чес­тво - это лю­бовь. С каж­дым но­вым тек­стом ты пос­ти­га­ешь не толь­ко ок­ру­жа­ющий мир, но и це­лые ми­ры, ко­торые жи­вут и в тво­ей ду­ше, и за пре­дела­ми все­лен­ной. Лич­но для ме­ня твор­чес­тво без ве­ры ли­шено смыс­ла, твор­чес­тво - лишь один из инс­тру­мен­тов пос­ти­жения Б-жес­твен­но­го, роб­кое при­кос­но­вение к Соз­да­телю, Твор­цу.

Бе­зус­ловно, Тво­рец толь­ко Он Один. На ив­ри­те это Эхад, и как объ­яс­нить, по­чему Он выб­рал имен­но те­бя? Этот воп­рос де­ла­ет каж­до­го пи­шуще­го у­яз­ви­мым. Ты ни­ког­да не зна­ешь, смо­жешь ли на­писать но­вое сти­хот­во­рение, даст ли Он те­бе та­кую воз­можность. Го­воря о по­эти­чес­ком да­ре, да­рован­ном Все­выш­ним, нель­зя не ска­зать об энер­гии, жи­вущей в каж­дом тек­сте, на­писан­ном по за­конам Б-жес­твен­но­го. Эта энер­гия и есть жизнь не толь­ко в ма­тери­аль­ной, но преж­де все­го в ду­хов­ной сфе­ре. Об этом не раз пи­сал Пуш­кин. Твор­чес­тво всег­да от­го­роже­но от ма­тери­аль­ной жиз­ни, хо­тя при­сутс­тву­ет в ней и от­ра­жа­ет её воз­вы­шен­ное стрем­ле­ние и от­ча­яние. Цве­та­ева го­вори­ла, что Гос­подь на­учил нас пи­сать сти­хи, но не на­учил жить. Точ­нее не ска­жешь. По­жалуй, са­мая слож­ная за­дача - со­еди­нить ду­хов­ное на­чало с ма­тери­аль­ным. И это под­властно толь­ко ве­ре. Ес­ли её нет в ду­ше по­эта или её не­дос­та­точ­но, то судь­ба та­кой лич­ности ста­новит­ся тра­гичес­кой. При­меров в ис­то­рии не де­сят­ки, а сот­ни и да­же ты­сячи.

Нес­коль­ко слов о пос­тмо­дер­низме. Я лич­но про­тив лю­бых "из­мов". Это удел кри­тиков, ли­тера­туро­ведов, куль­ту­роло­гов. По­эзия или есть, или её нет, она или вол­ну­ет, или не вол­ну­ет. Нас­то­ящая по­эзия те­бя ни­ког­да не от­пустит, это маг­нит, это ма­гия, это власть, но толь­ко выс­ше­го ду­хов­но­го по­ряд­ка.

- Склон­ны ли вы к са­мок­ри­тике, при­сущи ли вам сом­не­ния, не­уве­рен­ность в се­бе?

- Боль­шую часть жиз­ни по­эт про­водит внут­ри сво­его собс­твен­но­го ми­ра. Его жи­лище - сло­во. Он аб­со­лют­но гер­ме­тичен и на­поми­на­ет улит­ку, ко­торая пос­ле дож­дя выг­ля­дыва­ет из сво­ей ра­кови­ны, а дождь, как мы зна­ем, идёт не каж­дый день. По­эт аб­со­лют­но за­кап­су­лиро­ван. Он, как сов­ре­мен­ное ле­карс­тво: гло­та­ешь - и не ис­пы­тыва­ешь ни­какой го­речи, по­тому что она в обо­лоч­ке. По­эт пе­репол­нен эмо­ци­ями, стра­дани­ями, его про­низы­ва­ет боль, его жизнь ли­шена внеш­них эф­фектов. Весь тра­гизм су­щес­тво­вания, про­жива­ния на­ходит­ся за пре­дела­ми пос­ти­жимо­го внеш­ним ми­ром. Жизнь внут­ри жиз­ни не­под­властна да­же вни­матель­но­му гла­зу. Бе­зус­ловно, это очень тон­кая грань меж­ду ра­ци­ональ­ным и ир­ра­ци­ональ­ным, соз­на­тель­ным и бес­созна­тель­ным. А раз так, то и сом­не­ния, и не­уве­рен­ность, и са­мок­ри­тика, точ­нее, са­мо­едс­тво - на­дёж­ные и вер­ные друзья по­эта. Без них ни­как. По­эт не то что­бы со­из­ме­ря­ет се­бя с Твор­цом, он да­же его пос­ланни­ков, ан­ге­лов, бо­ит­ся так, что дро­жит при каж­дой но­вой встре­че с ни­ми. По­эт в сво­ём пред­став­ле­нии ка­жет­ся се­бе зна­читель­но мень­ше му­равья, бу­каш­ки. Не слу­чай­но у ге­ни­аль­но­го Каф­ки есть но­вел­ла, где че­ловек прев­ра­ща­ет­ся в мел­кое на­секо­мое, и ник­то из ок­ру­жа­ющих не за­меча­ет это­го, кро­ме его са­мого.

- Ин­те­рес­но ли по­эту Алек­сан­дру Ко­рот­ко быть на­еди­не с са­мим со­бой?

- По­эт всег­да оди­нок. Оди­ночес­тво - это его лич­ная пла­нета. Он один, ря­дом ни­кого. Мо­жет воз­никнуть воп­рос: а где тог­да жи­вёт чи­татель, на ка­кой пла­нете оби­та­ет? По­эт с чи­тате­лем жи­вут в раз­ных ми­рах. По­эт ни­ког­да не ищет сво­его чи­тате­ля, всё с точ­ностью до на­обо­рот.

Оди­ночес­тво - это тест на са­модос­та­точ­ность лю­бой ду­хов­ной лич­ности. По­эт всег­да ве­дёт ди­алог со сво­им я, и толь­ко иног­да, ес­ли поз­во­ля­ет Все­выш­ний, воп­ро­ша­ет Г-спо­да. Но это мо­нолог, а ди­алог - удел на­шего учи­теля Мо­исея (Мо­ше). У нас, у прос­тых смер­тных, всё ина­че.

Что же та­кое оди­ночес­тво для по­эта? Это ти­шина, это шё­пот лис­твы, это ты, отс­тра­нён­ный от собс­твен­но­го эго, си­дишь в во­об­ра­жа­емом зри­тель­ном за­ле и смот­ришь на свою жизнь под наз­ва­ни­ем те­атр. У оди­ночес­тва нет бе­регов, те­бе всег­да не хва­та­ет вре­мени для се­бя. Ты ис­пы­тыва­ешь веч­ный го­лод на не­дос­ка­зан­ность, хо­чет­ся вы­гово­рить­ся, на­гово­рить­ся, но втор­га­ет­ся жизнь и от­би­ра­ет те­бя у те­бя са­мого, и так про­дол­жа­ет­ся уже мно­гие го­ды. Уди­витель­но, но оди­ночес­тво да­ёт те­бе пра­во пос­тичь се­бя до кон­ца, до кор­ней во­лос, поз­нать все свои стра­хи и сом­не­ния, при­вязан­ности и лю­бови. Всег­да хо­чет­ся вер­нуть­ся к се­бе, и ты воз­вра­ща­ешь­ся и пог­ру­жа­ешь­ся в омут оди­ночес­тва. И так бу­дет всег­да, по­ка мы жи­вём здесь, а как бу­дет там, по­кажет вре­мя.

- Од­ним из сво­их лю­бимых по­этов вы на­зыва­ете И­оси­фа Брод­ско­го, под­черки­вая при этом, что как эс­се­ист он ин­те­ресу­ет вас боль­ше. По­чему?

- Лет 25-30 то­му на­зад я был ув­ле­чён по­эзи­ей И­оси­фа Брод­ско­го, пос­ле по­сеще­ния его мо­гилы на ос­тро­ве в Ве­неции да­же на­писал до­воль­но-та­ки неп­ло­хое сти­хот­во­рение, пос­вя­щён­ное па­мяти по­эта.

На ос­тров. Не­уж­то так прос­то? Прон­зи­тель­но ти­хо,
ночь мышью ле­тучей вон­зи­лась в лу­ну, и стих Твой
стал стра­хом, не­ис­то­вой ту­чей, что тя­нет и не­бо и
веч­ность ко дну. Зем­ля Те­бе пу­хом, нет, пра­хом, по
слу­хам, Ты пи­шешь, смеш­ной не­божи­тель, зер­каль­ную
прав­ду ба­лет­ной стра­ны. Вер­ши­тель не су­деб, а снов
по­имён­ных, Ты слы­шишь, Ты ви­дишь, как сла­бые
вол­ны всё же при­носят с дру­гой сто­роны, строч­ку за
строч­кой, фис­каль­ные да­ты жиз­ни неп­рочной как
оп­равда­ние на­шей ви­ны.

Хо­чу сра­зу внес­ти яс­ность, что се­год­ня Брод­ский не яв­ля­ет­ся мо­им лю­бимым по­этом. Но это не ума­ля­ет в мо­их гла­зах и мо­ей ду­ше зна­чимос­ти этой лич­ности. Он бес­спор­но боль­шая твор­ческая еди­ница, но, на мой взгляд, объ­ек­тивной оцен­ки его твор­чес­тва и, преж­де все­го, по­эти­чес­ко­го нас­ле­дия по­ка нет. Мо­жет, не нас­ту­пило вре­мя, а мо­жет, и ни к че­му это де­лать. Для это­го есть чи­тате­ли. Что­бы не быть мно­гос­ловным, пе­речис­лю нес­коль­ко сти­хот­во­рений, ко­торые, как и преж­де, мне очень нра­вят­ся: "У­ез­жай, у­ез­жай, у­ез­жай…", "Рож­дес­твенский ро­манс", "Я как Улисс", "Стан­сы го­рода", "От ок­ра­ины к цен­тру", "На смерть Ро­бер­та Фрос­та", "Но­вые стан­сы к Ав­густе", "На смерть Т.С. Эли­ота", и ко­неч­но же, "В де­рев­не Бог жи­вёт не по уг­лам". Бе­зус­ловно, при­ведён не пол­ный пе­речень, я мог бы его до­пол­нить нес­коль­ки­ми де­сят­ка­ми сти­хот­во­рений, это не­мало, что­бы ска­зать, что Брод­ский - боль­шой по­эт, но нас­коль­ко, не мне су­дить.

Единс­твен­ное, в чём я уве­рен - он луч­ший из всех сво­их рус­ско­языч­ных сов­ре­мен­ни­ков.

Те­перь нес­коль­ко слов о Брод­ском-эс­се­ис­те. Вот эс­се "Об од­ном сти­хот­во­рении", пос­вя­щён­ное эле­гии Ма­рины Цве­та­евой "Но­вогод­нее" на смерть Риль­ке. Та­кого тон­ко­го пос­ти­жения её по­эзии рус­ская ли­тера­тура не зна­ла. Брод­ский блес­тя­ще про­ана­лизи­ровал это про­из­ве­дение и пред­ста­вил "Но­вогод­нее" как од­ну из вер­шин рус­ской сло­вес­ности, он рас­шифро­вал код цве­та­ев­ской по­эзии, по­казал с уди­витель­ной дос­то­вер­ностью всю её мощь и ге­ни­аль­ность и в под­твержде­ние пре­дос­та­вил уни­каль­ней­шие до­каза­тель­ства, что Цве­та­ева яв­ля­ет­ся од­ним из ве­личай­ших имён в ми­ровой ли­тера­туре. В жан­ре эс­се, мне ка­жет­ся, Брод­ский прев­зо­шёл са­мого се­бя.

- Ва­ша по­эзия мно­гог­ранна и слож­на, в ней тес­но спле­тены фи­лосо­фия и ли­рика, тра­гизм и дра­матизм со­бытий. В про­зе вы выс­ту­па­ете как ана­литик, поз­во­ляя се­бе иг­рать гам­мы на нот­ках юмо­ра и иро­нии, а под­час и ос­трой са­тиры. Как вам уда­ёт­ся со­четать в твор­чес­тве столь­ко но­вых идей, форм, эле­мен­тов?

- Для твор­ческо­го че­лове­ка его тек­сты - зер­каль­ное от­ра­жение ду­ши, пос­ти­жение не­пос­ти­жимо­го, мак­ро- и мик­ро­кос­мос, но преж­де все­го, это его за­щит­ная ре­ак­ция, его ка­тар­сис. Для ме­ня са­мое глав­ное - из­бе­жать при­туп­ле­ния ос­тро­ты вос­при­ятия, ко­торое воз­ни­ка­ет от мо­нотон­ности и од­но­об­ра­зия. Что­бы не до­пус­тить это­го, я пе­рек­лю­ча­юсь с од­ной ли­тера­тур­ной фор­мы на дру­гую. От по­эзии - к эс­се, от но­велл - к по­эти­чес­ким трак­та­там, от пь­ес - к од­ностишь­ям и од­нос­трочь­ям. Од­нос­трочья - мой лю­бимый жанр, они как выс­трел, при этом по­пасть нуж­но обя­затель­но в де­сят­ку. Пом­ни­те, мы в детс­тве стре­ляли в ти­ре по ми­шеням? Так вот, все эти ли­тера­тур­ные фор­мы в мо­ём твор­чес­тве - это и есть дви­жущи­еся ми­шени в ти­ре. Та­ким об­ра­зом я ре­али­зую се­бя и про­дол­жаю даль­ше ле­теть на воз­душном ша­ре, пе­ри­оди­чес­ки сбра­сывая лиш­ний груз в ви­де на­писан­ных про­из­ве­дений. Так что я про­дол­жаю пе­рек­лю­чать­ся с од­но­го жан­ра на дру­гой, а зна­чит, по­лёт про­дол­жа­ет­ся.

- Ши­рокую из­вес­тность вам при­нес­ла по­эма "Ав­ра­ам и Иц­хак". Сей­час вы ра­бота­ете над но­вым круп­ным эпи­чес­ким про­из­ве­дени­ем. Рас­ска­жите, по­жалуй­ста, о нём.

- Я не знаю, о ка­кой из­вес­тнос­ти вы го­вори­те. Но по­эма "Ав­ра­ам и Иц­хак" дей­стви­тель­но по­лучи­лась и уди­витель­но не то, что это сос­то­ялось, а то, что она на­писа­на по на­итию, я бы да­же ос­ме­лил­ся ска­зать, по Б-жь­ему на­итию. По­эма "Ав­ра­ам и Иц­хак" из­да­на вИз­ра­иле на рус­ском и ив­ри­те, за­тем выш­ла на Ук­ра­ине, в Ки­еве, с а­уди­овер­си­ей в ви­де при­ложе­ния на СД (в своё вре­мя за­пись в ав­тор­ском чте­нии бы­ла осу­щест­вле­на на ра­дио "Рэ­ка" в И­еру­сали­ме), она про­дол­жа­ет жить, и сла­ва Б-гу. Пос­ле по­эмы "Ав­ра­ам и Иц­хак" я ра­ботал над по­эмой "И­еру­салим", ко­торая прак­ти­чес­ки за­кон­че­на, сей­час на­ходит­ся "под па­ром" - от­лё­жива­ет­ся и ждёт сво­его ча­са. Я не очень-то люб­лю рас­ста­вать­ся со сво­ими ра­бота­ми (под рас­ста­вани­ем я по­нимаю пуб­ли­кацию).

Что ка­са­ет­ся за­мыс­лов, мо­гу толь­ко ска­зать, что обе по­эмы - и "Ав­ра­ам и Иц­хак" и "И­еру­салим" - это под­го­тов­ка к глав­но­му про­из­ве­дению мо­ей жиз­ни, но на­зывать его не хо­чу, так как ска­зан­ное сло­во уже есть ложь.

- Как вы от­но­ситесь к собс­твен­ной из­вес­тнос­ти?  Чем яв­ля­ет­ся твор­чес­тво для вас?

 - Ду­маю, вы ме­ня с кем-то пу­та­ете. К из­вес­тнос­ти я ни­како­го от­но­шения не имею, че­му я без­мерно рад. Го­ворю это аб­со­лют­но ис­крен­не, пос­коль­ку ког­да на­чина­ет­ся из­вес­тность, за­кан­чи­ва­ет­ся твор­чес­тво, ты пе­рес­та­ёшь при­над­ле­жать се­бе, а са­ма из­вес­тность, кро­ме ра­зоча­рова­ния, ни­чего не при­носит.  Убеж­ден, уме­ние из­бе­жать из­вес­тнос­ти - это шанс сох­ра­нить ка­мер­ность и   ин­тимность, пра­во на лич­ную час­тную жизнь, а са­мое глав­ное - на сво­боду ду­ха, так   не­об­хо­димую каж­до­му из нас.

- Алек­сандр Ши­моно­вич, в чём сос­то­ит ваш собс­твен­ный ре­цепт "нес­ломлен­ной люб­ви"?

Ре­цепт "нес­ломлен­ной люб­ви" - ве­ра в лю­бовь. Толь­ко ве­ра в неё хра­нит и обе­рега­ет лю­бовь.

ПОЭТИЧЕСКИЙ ВЕЧЕР АЛЕКСАНДРА КОРОТКО В МОСКВЕ

Сти­хи чи­та­ют Сер­гей Юр­ский и их ав­тор

ВСЁ ОСТАНЕТСЯ

Сти­хи Алек­сан­дра Ко­рот­ко, му­зыка Ин­ны Пуш­карь, по­ёт И­осиф Коб­зон