КОМАНДИРОВКА

День первый

Дарья Тимофеевна перекрестилась и подняла трубку. Разговор предстоял нешуточный - с самим проректором комсомольской школы, в которой работал ее единственный сын Толик.  "Сыночек, сладенький мой! - шептала она, набирая московский номер. - Что же ты наделал? Как мог так подвести папу, Светочку, ее родителей?  Что с тобой будет, если Рэм Григорьевич нам не поможет?"

- Ничего особенного! - взвился ее супруг, наблюдавший за женой с дивана. - Сядет за решетку, узнает, почем фунт лиха!

- Типун тебе на язык, Яша!   - на  другом конце провода подняли трубку и она

робко спросила:   - Простите, могу я услышать Рэма Григорьевича? Очень нужно.  Да, по делу. Я? Мама Толика Рожко. Он у вас переводчиком работает. Испанского языка, - добавила она и вздохнула. Секретарша  не торопилась соединять. - Доню, милая,  я бы никогда не посмела его побеспокоить, если бы не обстоятельства! - перешла на плач Дарья Тимофеевна, которую  этот месяц научил, что людей надо брать на жалость. Иначе ничего не получится.  - Вы еще молодая,   когда станете матерью, поймете меня! У вас есть сын? Тем более, родненькая, помогите! Мальчик попал в беду! Дайте трубочку  вашему начальнику! Хорошо, жду! И буду ждать, сколько прикажете, моя хорошая!

Ждать пришлось недолго.

- Алло!  Вы мама Анатолия? - мужской голос с кавказским акцентом  ласкал слух. "Нацмен  - это хорошо, отметила про себя Дарья Григорьевна. - Они чадолюбивые, понимают страдания матери!"

- Товарищ проректор? - сквозь слезы пролепетала несчастная.

- Он самый! Говорите, что случилось?

- Как вам сказать? Даже не знаю. Сынок попал в беду. Его посадили...

- Посадили?

- Да, в городе Прибрежном. Толик отдыхал там с семьей.

- За что? - проректор был скуп на слова. Никакого сочувствия в голосе, звучавшем как приговор для обезумевшей от горя матери. Она понимала, что он не будет лить слезы и переживать. Но немного теплоты не помешало бы, чтоб она сумела связно рассказать, в какую чудовищную историю попал переводчик Толик Рожко, ее любимый сын.

- Товарищ проректор, ни за что! - вырвалось у нее. Муж покрутил пальцем у виска, давая понять жене, что она рехнулась окончательно. Дарья Тимофеевна, у которой вылетели из головы все наставления супруга, как только ее соединили с начальником  сына, тут же взяла себя в руки. - Это я так считаю. Как мать. А на самом деле он поступил очень некрасиво: оскорбил контролершу в автобусе.

- Что же он такого ей сказал, что его задержали? - усмехнулся проректор.

- Да много чего. Не могу повторить. Одним словом, отказался платить штраф

за безбилетный проезд, оказал сопротивление, когда она пыталась задержать его, чтобы доставить в отделение.

- Дрался с женщиной?

- Да какая она женщина? Знаете, как ее в городе называют? Дракониха.

- Точно не дрался? - проректор начал терять терпение.

- Не совсем. Он пытался ее оттолкнуть. Ругался с подоспевшими милиционерами.

- Бузотер?

- Не без этого.

- Значит, сел за дело?

- Получается, что так.  В отделении их избили.  Толика и друга, с которым

он ехал в автобусе. Только  дружка  потом отпустили, а на моего сына дело завели. Скоро суд будет. Он  вообще у нас парень тихий. Не знаю, что на него нашло.

- Прямо не знаете? Выпил, наверное?

- Ой, вы правы! Ребята ехали с рыбалки. Винишка приняли на солнышке - вот их и развезло!

- И получили по заслугам! Так почему одного отпустили, а другого

задержали? - Мать растерялась. Муж категорически запретил  говорить проректору  по телефону, почему Толика будут судить, а Витек отделался легким испугом. Только при личной встрече. Иначе он не захочет даже видеть ее.  Дарья Тимофеевна запаниковала!

- Проговорилась я, старя дура!

- Лишнее ляпнула? - улыбнулся проректор.

- Да, Рэм Григорьевич!  Наш дурак стал пугать милиционеров: мол, я работаю в таком учреждении, что вас всех посадят, если меня тотчас не освободите!

- И правда дурак! Закон один для всех! -  голос проректора зазвучал официально.

- Конечно, он просто молод еще. Жизни не знает! Помогите, голубчик! - запричитала мать,  которая уже видела своего сына в телогрейке и ушанке, бредущего в колонне зеков. Мамаше повезло. Рэм Григорьевич торопился на совещание.

- От меня что вам надо?

- Толику грозит "химия". Спасите! - разрыдалась Дарья Тимофеевна.

- Как?

- Возьмите на поруки! -  повторила она слова адвоката, которого они наняли в Прибрежном. Можно я приеду и все объясню? А то по телефону неудобно.

- Приезжайте! - буркнул проректор. После небольшой паузы  он добавил: - Но я ничего не обещаю.

- Спасибо, товарищ проректор! Завтра буду в Москве! -  Рэм Григорьевич ее уже не слышал -  отключился.

День второй. Встреча с проректором

Она прилетела в Москву  из Донецка первым же рейсом. И уже  в полдень  сошла со 197-го автобуса  на улице Молдагуловой.  На работе у сына Дарья Тимофеевна была впервые.

"Боже, какая красота! - шептала она,    проходя по  зеленой территории комсомольской школы, освещенной мягкими лучами сентябрьского солнца. Наверняка прежде здесь эксплуататоры  жили! Недаром  до дворца в кусковском  парке рукой подать. Неужели мой сыночек вместо  цветущих  клумб и  высоких сосен будет смотреть на вышки  и  колючую проволоку?" -  слезы ручьем потекли из  ее покрасневших глаз.

Кабинет проректора по работе с иностранными слушателями, которому подчинялось бюро переводов,  находился   на втором этаже  первого корпуса.  Именно в нем, по предположению Дарьи Тимофеевны, жили аристократы, хотя в действительности  там размещались  хозяйственные службы дворца.

Дарья Тимофеевна шла по коридору и читала таблички на дверях: "Ректор, проректор по учебной работе, проректор по науке, а вот и  кабинет проректора по работе с иностранными слушателями...  Эх, Толик, Толик! Ты же мог написать диссертацию, стать ученым, преподавать  иностранцам на их языке!А теперь все пропало! Кто же после такого примет тебя в партию?"

Дарья Тимофеевна подергала за ручку: дверь оказалась заперта.  Она опустилась на стул, одиноко стоявший у двери кабинета, и закрыла глаза. С каким  удовольствием она бы сейчас растянулась на диване с бокалом холодного компота, который у нее завсегда стоит в холодильнике!

- Вы ко мне? - поинтересовался  невысокий  смуглый брюнет с брюшком, выпирающим из голубой сорочки. Сверкнув золотыми коронками, он достал из кармана пиджака связку ключей.

- Я мама Толика Рожко, - она  попыталась встать, но ее пальто зацепилось за гвоздь, и она плюхнулась на стул, охнув от неожиданности. - Фу ты, черт!  Не могу подняться! - Дарья Тимофеевна снова сделала попытку и опять безуспешно.

- Милена, ты где? -  проректор оглянулся в поисках секретарши. Из соседнего кабинета выбежала стройная брюнетка лет двадцати пяти с чайником в руках .

- Вот, за чайником ходила! Наш испортился!

- Помоги женщине! Она подняться не может!

- Слушаюсь! Только чайник поставлю!

Секретарша открыла дверь приемной, включила чайник  и повернулась  к Дарье Тимофеевне.

- Миленькая, вы не первая, сейчас помогу! На этот стул садиться нельзя. Там

гвоздь вылезает! - Она нагнулась,  нащупала под пальто посетительницы проклятый гвоздь и одним движением сняла с него подкладку пальто посетительницы. - Все, можете встать! - улыбнулась секретарша. - Рэм Григорьевич, кофе сейчас подавать?

- Минут через десять! - ответил проректор, приглашая мать Толика в свой кабинет. - Ну,  что скажете?

- Рэм Григорьич, мы сделали, что могли. Были в Прибрежном, наняли

адвоката, говорили с прокурором... - она многозначительно посмотрела на проректора, но тот сделал вид, что не понял. - Он сказал, что  все равно без вашей помощи не обойтись.

- Моей?

- Организации... всей вашей. Если бы вы могли взять сына на поруки, тогда его  не пошлют ни на какую стройку пятилетки.

- Это точно?

- На девяносто пять процентов!

- Все же не на сто? Нет полной уверенности?

- Суд - дело  такое, сами знаете. Прокурор - зверь, а Толик очень обижен на милицию, может вспылить...

- Надо подумать!  - медленно произнес проректор, хотя  уже все было решено. 

Сегодня утром ему позвонил  генерал Симарин и попросил помочь непутевому мужу единственной дочери - переводчику Рожко. С учетом того, что сын Рэма на будущий год заканчивал школу и собирался поступать  в Рязанское  высшее воздушно-десантное училище, знакомство с генералом Симариным было очень кстати. Да и огласка в таком деле ни к чему.  Его же первым объявят виноватым,  поскольку он принимал   переводчика Рожко на работу в комсомольскую школу.

Генерал заверил проректора, что родители Толика проделали всю подготовительную работу. Анатолию дадут условный срок.  Максимум - полгода. "Я все понимаю, Рэм, - усмехнулся генерал. -  Парень свою карьеру просрал.  Такой кадр вам в школе ни к чему. Как только срок истечет, он подаст заявление об уходе по собственному желанию. И ты его больше не увидишь... Сумеешь помочь, я в долгу не останусь".- "Спасибо, Иван, за понимание ситуации! Сделаю все, что в моих силах". - "Сегодня приезжает его мать.  Ты там успокой  ее!"  - "Обнадежу!" - пообещал Рэм Григорьевич. Генерал Симарин понравился ему. Сразу видно, мужик деловой и понимающий! К такому всегда можно будет обратиться с личной просьбой!

- Я тебе помогу, Дарья Тимофеевна, но ты пойми, не все от меня зависит. Надо будет провести собрание коллектива, выдвинуть кандидатуру...

- Какую еще кандидатуру? - мама недоумевала. Куда и зачем кого-то надо выдвигать?

- От переводческого коллектива, выберем достойного человека, к мнению которого прислушаются судья и прокурор. Да и твой шалун. Ведь наш представитель   на судебном заседании объявит о решении трудового коллектива взять на поруки твоего балбеса!

- Поняла, дорогой вы мой! А такие люди там есть? - с тревогой спросила она.

- Есть одна стерва! Такой язык имеет, что лучше бы она свой рот на замке держала!

- Стерва? - мать испугалась. - Стерва может все испортить! Нам бы умную, с хорошей биографией, члена партии!

- Поверь мне, Дарья Тимофеевна, членство в партии тут ни при чем. Главное - чтобы  язык был  хорошо подвешен и чтобы   она не испугалась прокурора и судьи. Чтобы они поняли из ее выступления, в каком солидном учреждении работает твой сын. Членов партии у нас много, а такая стерва - умная и языкастая - одна. Ты ее там, в Прибрежном, посели у себя, опекай. Сделай все, чтобы она тебя полюбила. Или зауважала хотя бы.

- Об этом, Рэм Григорьевич, можете не беспокоиться. Окружу заботой. Только бы она приехала. Я ведь из Москвы сразу на суд лечу. Времени в обрез. Мы все летим. Светочка, мой супруг и я.

- Ну иди, с богом, как говорится! Отдохни, а часиков в пять позвони мне. Я  введу тебя в курс дела.

- Рэм Георгиевич, я там, у секретарши, оставила сумочку для  вас, вы уж не побрезгуйте!

- Спасибо,  но ты это зря, я бы и  так помог тебе!

- Да там чепуха! Все наше, с огорода! И наш национальный напиток, само собой! От моего супруга!

- Все, Дарья, пора, у меня совещание! Дела...

Закрывая дверь кабинета, Дарья Тимофеевна услышала, как проректор по громкой связи попросил секретаршу пригласить к нему председателя профорганизации переводчиков. "Значит не врал. Действительно поможет!" - радостно  улыбнулась она.

День второй. Кирилл

Кирилл Лебедев  заглянул в переводческую Никого. Наверняка народ в буфете. "Где же ему быть после двух, когда лекции уже закончились!" - решил он и спустился в подвал.

На лестничной клетке, куда вынесли большой стол, было душно и накурено. Буфетчица Валя дымить в маленькой комнате без окон,  в которой размещался буфет, не разрешала. У нее и без того постоянно болела голова от шума и нехватки воздуха.   Председатель профкома школы на каждом профсоюзном собрании ставил  вопрос  о необходимости расширения буфета, но дальше заверений  начальства в скором решении вопроса дело не шло. У стойки толпились переводчики вперемежку со слушателями.

- Кира, что тебе взять? - спросила   Полина -  анемичного вида  переводчица испанского языка, у которой подходила очередь.

- Кофе, бутерброд с сыром и колбасой!

- На один хлеб?

- Да!

- Займи пока место! - попросила она. - Я донесу сама!

Кирилл отнес грязные  кофейные чашки на мойку, протер стол салфеткой. Он не любил беспорядок. Сказывались годы учебы в суворовском училище.  Однако именно за эти годы   карьера военного  потеряла  для него свою привлекательность. И вместо института военных переводчиков он поступил в  Горьковский иняз.  На последнем курсе  женился на миловидной студентке из параллельной группы, которая  вскоре родила ему дочь.

После окончания института   Кира с семьей несколько лет провел на Кубе,  а по возвращении устроился на работу в комсомольскую школу. Испытывая острую нехватку кадров, руководство школы принимало на работу  квалифицированных переводчиков  даже без московской прописки, если они обещали  сами позаботиться о своем жилье, что и сделал Кирилл, купив  трехкомнатную квартиру за сертификаты.  Ему понадобилось всего четыре года, чтобы стать  кандидатом в члены КПСС, председателем профсоюзной организации переводчиков и заведующим   испанским методобъединением.

Кирилл умел руководить без надрыва и скандалов. Старался не обострять отношения с подчиненными, особенно девушками. Его любили переводчики и начальство. Такой симбиоз в переводческом коллективе встречался крайне редко. Юные девицы и опытные женщины приходили в восторг от его мужественной внешности и немногословности, которые гармонично сочетались  с  мягкостью  и требовательностью.

Кира  умел ухаживать за женщинами, часто  влюблялся.  Жена давно перестала  его интересовать. Почувствовав охлаждение с его стороны, она увлеклась йогой, здоровым образом жизни,  пока он пребывал в поиске новых ощущений.

Начальство сквозь пальцы смотрело на его романы,    поскольку    избранницы  Киры не были иностранками, встречаться с которыми  категорически запрещалось.  В этом году  ему исполнилось тридцать шесть. Пришла пора распрощаться со  слушателями  из Латинской Америки,  с Кубы и юными выпускницами иняза.

Настало время для более солидной работы. Он уже подыскал себе место в издательстве. И  даже нашел замену на должность заведующего методобъединением испанских переводчиков. Только не успел согласовать  кандидатуру с начальством.

Свой выбор он остановил на Полине, проработавшей в школе более восьми лет. Среди ярких и современных девиц  в его методе  она была  самой тихой, неприметной  и исполнительной. И, что не менее важно, никогда не проявляла к нему интерес как к мужчине.  

- Лебедев, тебя  Рэм вызывает! - раздался сверху голос завбюро переводов Анны Салтыковой.

- Иду! - прокричал он в ответ и встал из-за стола. - Полина, прости!  - Кира слегка сжал ее плечо. Почувствовав, как она напряглась,  тут же убрал руку: мол, я всего лишь извинился. Ничего более.  

- Подождать тебя?  - робко спросила она и покраснела.

- Да нет! У Рэма быстро не бывает.  Мы  посидим с тобой в другой раз,

хорошо? - улыбнулся Кира, а она кивнула в знак согласия и  отхлебнула кофе.  

День второй. Разговор с проректором

После традиционного рукопожатия проректор ввел Кирилла в курс дела.

- Кирилл, сроки поджимают. Суд в понедельник.  Собрание, кровь из носа,

надо провести сегодня. Вы должны  путем голосования выбрать представителя, который выступит на суде от имени  школы. Это раз. Теперь два. Надо будет  также принять резолюцию, которую этот представитель  огласит  во время судебного заседания.   Ну, кого порекомендуешь?

- Если от нашего метода, то, наверное, никого. У нас  демосфенов нет. А если от переводчиков в целом, то, естественно, Нору.

- Я так и думал. Она вам  всем голову вскружила.

- Рэм Григорьевич,   вы ошибаетесь.  Никто из  наших мужиков  в нее не влюблен. Уж слишком она умная!  Пожалуй, это ее единственный  минус, но для суда,  сами понимаете, это плюс. Лучшее нее не выступит никто.

- Знаешь, Кирилл,  я ей не доверяю. Ее может занести. Начнет критиковать

наше правосудие и  в результате посадят прокурора или возбудят дело против ментов, избивших нашего охламона. Помнишь,  как она изменила ход  последнего собрания, на котором  вы должны были осудить возмутительное поведение Ильи Тарасова?  А что получилось в итоге? После ее выступления все начали хвалить Илью: мол, он такой способный, один из лучших, золотой фонд, будущая звезда синхронного перевода. Если бы не  мое вмешательство, вы бы  докатились до того, что осудили бедную Галку, которую и я бы, если честно, обозвал дурой. Но с учетом ее связей это была  большая ошибка. Так что одну ее не пущу. Она там наделает делов. С ней поедешь ты.

- Я ? -  Кира от огорчения аж побледнел. Издательство ждать не будет.

Милая девушка из кадров  слила ему конфиденциальную информацию,  что на место контрольного редактора  претендует еще один  переводчик. " Кстати, протеже председателя профкома издательства, а она у нас дама влиятельная!", - добавила кадровичка.

- Да, ты, дорогой! Подстрахуешь нашу оригиналку! К тому же снабдишь ее конкретными фактами. Рожко ведь твой кадр!  И проследишь, чтобы она зачитала свою речь, а не несла в суде отсебятину!

- Рэм Григорьевич, Нора уже взрослая девушка,  скоро   у нее день рождения. И не восемнадцатый, а двадцать девятый! К тому же моя супруга будет нервничать. Она не любит, когда я езжу в командировку с женщинами.

- Насчет жены решай сам. Тебе не впервой! А вот насчет командировки

забудь. Никакой командировки официально не будет. И ничего отмечать там в горкоме комсомола не надо. Поедете приватно. Так сказать, частным образом. Без шума и пыли. Попросите купить билеты Серегу из сектора  обслуживания.  На самолет  сейчас не достать. Сезон еще не закончился. Так что придется плестись поездом до Евпатории. А оттуда доберетесь  до Прибрежного на такси или попутке.  И не смей отказываться. Считай это партийным поручением. Ты же кандидат, если я не ошибаюсь? Тебе перечить нельзя.

- Будет сделано! - вяло заверил проректора Кирилл и направился во второй учебный корпус на поиск переводчиков, которых предстояло загнать   на собрание.

 День второй. Нора

Действительно,  скоро ей стукнет двадцать девять. Для женщины   это солидный возраст, если она до сих пор не вышла замуж и не родила. "Не вышла и не родила" - ее случай. Все подруги давно окольцованы и  успели родить  по одному-два ребенка. А   Нора  до сих пор в поиске. Но где  его найти? Баку не считается.  Она запретила себе думать о прошлом.

В Ленинградском университете встретить  такого не удалось. В переводческом коллективе  тоже, хотя парней там  больше, чем девиц.  В основном - выпускники иняза,   которые напоминали ей  актеров. Такие же самовлюбленные и легко ранимые. Вечно комплексующие по поводу своего перевода. Завидующие коллеге, которого приняли в партию или пригласили на  синхрон. А даже если и встречались нормальные, то  вокруг было  слишком много девиц, жаждавших влюбить  в себя неженатого и перспективного парня.

Нора привыкла трезво оценивать свои шансы. Красотой она не отличалась.  Была, так сказать, на любителя. Высокая, широкоплечая, с большой грудью и полными губами. И тем не менее  она умела обратить на себя внимание окружающих. Брала  не красотой, а интеллектом  и остроумием. Любой ее рассказ о работе с делегацией на выезде, посещении врача в поликлинике для иностранцев превращался в анекдот.  Присутствующие умирали со смеху,  красивые и умные парни не могли оторвать от нее глаз.

Во время рассказа Нора начинала светиться изнутри, ее глаза смеялись, рот увлажнялся, а большая грудь вздымалась в такт речи. И если из буфета раздавались взрывы хохота, начальство  точно знало, что в подвале сидит Нора, которая веселит коллег очередной байкой о том, как она отработала с делегацией.

- Почему только Норе   попадаются такие дебилы? - спросил однажды  проректор у заведующей бюро переводов.

- Никакие они не дебилы. Просто Нора умеет рассказать о них с юмором.

- Да, чувство юмора ей не занимать. Но девица  непонятная.  Так сказать, классово чуждый элемент. Не пьет,  на наших вечерах никогда не поет хором, ни с кем из переводчиков  не встречается, из слушателей -  тоже.

- Рэм Григорьевич, это ты загнул! С какой стати она будет с арабами спать?

- Так ведь она из Баку.

- Ну и что? Баку  - интернациональный город. И Нора тому подтверждение. В ней столько кровей намешано...

- Не люблю я этого. По мне - она еврейка. Очень похожа.

- Да откуда, если папа у нее армянин, а мама полька или немка! - рассмеялась завбюро.

- Так все они говорят. Если бы не ее знание арабского, я бы постарался от нее отделаться...

-  Что ты, Рэм!  - удивилась Анна Салтыкова, которая с глазу на

глаз  иногда позволяла себе фамильярничать с проректором в память о безвозвратно канувшем золотом времени, когда между ней, юной  выпускницей иняза Анютой, и молодым референтом КМО Рэмом Кабаладзе в загранпоездке случился бурный роман. -  Лучшее нее у  нас арабиста нет. КМО постоянно просит Нору для работы с делегациями. Да ты и сам знаешь, как к ней относится Андрей Алексеевич. Она же переводила ему, когда он ездил в Сирию.

- Вот именно! Потому  и терплю ее выходки. Если б ты слышала, с каким сочувствием он рассказывал историю, как она  упала в воду, когда сходила   с трапа  судна.

- Она же близорукая,  а там было темно...

Проректор проигнорировал ее реплику и продолжил.

- Представляешь, лидер молодежного движения Сирии, который  сопровождал их в поездке, отвез  Нору к себе домой,  его жена дала   ей вещи  из своего гардероба.  Все понимаю, но уверен, что она мешает и тебе. Ведь Нора - негласный лидер в коллективе. Переводчики с ней советуются по любому вопросу.

- Я, кстати, тоже. Ее лучше иметь в подругах. Она никогда не предаст.

- Я  приглядывался к ней во время  наших поездок в Питер. Думал, может, она

на выезде расслабится. Знаем мы таких тихонь, которые черт знает что в Питере вытворяли! Но нет, Нора и там держала стойки. Правда, сидела с нами по вечерам, но почти ничего не пила, немного коньяку, и все, ни с кем не спала. В гостиницу к ней никто не приходил, хотя она там училась. Возможно,  ее любовник жил в городе, потому что иногда не ночевала в номере. Странно, в Баку ведь есть востфак, а она поехала учиться в Питер.

- Ничего странного! Разве можно сравнить  бакинский востфак с питерским! К тому же ее мама тоже училась в Ленинграде. Там у нее остались подруги, у одной из которых жила Нора во время учебы в университете.

- Скажи, почему слушатели ее так любят? - не унимался проректор.

- Они ее не любят, а обожают, потому что она отдается работе полностью. Не смотрит на часы. Никогда не отказывает им в помощи. Часто навещает  в общежитии...

Разговор этот ничем не закончился. Они возвращались к нему еще пару раз. Но завбюро так и не удалось переубедить проректора, который остался при своем мнении.

 День второй. Собрание

Из ста переводчиков  с трудом удалось наскрести человек пятьдесят. Для кворума пришлось  вытаскивать из дома тех, кто жил  в четырнадцатиэтажках напротив школы, Кира позвал даже вахтершу.  Он вкратце рассказал о том, что произошло в Прибрежном. Переводчики зашумели.  Многие требовали подробностей.

- Я  не в курсе. Знаю только, что приезжала его мама, просила помочь, послать нашего представителя  на суд,  чтобы взять парня на поруки. Все, ребята, давайте, предлагайте кандидатуры. Кого пошлем от нашего коллектива?

Первой  подняла руку Галка, влюбленная в Кирилла.

- Как кого? Тебя, Кира, с твоими дипломатическими способностями ты спасешь от тюрьмы любого!

- Правильно, давайте Кирилла и по домам! - предложил Илья, оторвавшись от чтения "Советского спорта".

- А я предлагаю Нору! - заявила Катя, которой совсем не хотелось, чтобы Кирилл уезжал именно сейчас, когда их отношения вступили в решающую фазу. Кира  улыбнулся. Ясно, что она созрела. По возвращении он всерьез займется этой красавицей.  К зеленоглазой Кате Кира присматривался уже давно. Но та  никак не реагировала на его ухаживания. И тогда он отступил. Решил выждать. Его тактика всегда давала плоды. Не ошибся он и в этот раз.  Жаль, что надо ехать. Иначе он бы попросил у Ильи ключи от его квартиры прямо сегодня...

- Я не могу! У нас военкомат забрал Василия, переводить абсолютно некому! - возразила Нора, и Кирилл забыл о Кате.

- Это не твоя забота! - с места выкрикнула завбюро переводов.- Я уже одолжила переводчика из партийной школы на неделю.

- Нора - прекрасная кандидатура! - подтвердил Илья, полюбивший ее после

собрания, на котором она спасла его от увольнения. Он даже попытался приударить за ней,  пригласил на свидание, но она засмеялась в ответ: "Я  защитила тебя не для того, чтобы ты скрасил мое одиночество. Просто ты хороший парень, а эта  девица - стерва. Вот и все!"

Декан  иностранного факультета, заглянувший в аудиторию, подвел черту под дискуссией: в Прибрежный  поедут двое: Кирилл и Нора, чтобы было солиднее. Народ дружно проголосовал за  его предложение.  Затем Кирилл сообщил, что надо будет скинуться на поездку, поскольку школа официально в спасении Толика не участвует.  Переводчики, чертыхаясь, согласились и с этим предложением. Нужная сумма была собрана  в два счета.

После чего началась работа над протоколом собрания,  который вела Марина - переводчица французского языка и любимица проректора.  Поскольку  у Марины не было никакой партийной нагрузки, ее часто  избирали секретарем собрания. Увы, от раза к разу протоколы становились все хуже и хуже.  И вот что интересно: чем лучше к ней относился проректор, тем менее внимательно она записывала выступления ораторов.

Возможно, Марина делала это намеренно,  чтобы от нее отстали, так как  считала, что красивая голубоглазая брюнетка со стройной фигурой и сказочными ногами должна не корпеть над протоколом, а украшать собрание своим присутствием. По видимому, в ректорате  придерживались такого же мнения, потому что Марину постоянно сажали в президиум на  собраниях всего коллектива школы. Понять из ее записей  можно было немного. Однако  Нора подкорректировала их в два счета.

- Что  все мужчины в ней находят, а, Кира? - засмеялась она разбирая каракули

Марины.

- Не могу сказать, я не в их числе! 

- Тогда помоги мне прочитать, что она тут накалякала! Кстати, это выступление декана, - Нора протянула ему протокол.

Давясь от хохота, Кира   прочитал вслух:

- "Товарищ Рожко повел себя очень плохо, бросив тем самым тень на всех приличных людей, которых в коллективе с каждым годом становится все больше и больше". Правда, дура!

- Мне  эта запись напомнила выступление  председателя  колхоза в 

Вологодской области, который сказал  ливанцам за обедом: "В настоящее время арабский народ по уму и развитию приближается к нам, советским людям".

- Неужели ты перевела эту ересь?- удивился Кира.

- Перевела  слово в слово.  Ливанцы ржали. А он не понял почему.

Согласно  подправленному протоколу, выступившие в прениях переводчики осудили неподобающий поступок Анатолия Рожко, который черным пятном лег на весь коллектив.  Последним взял слово  Кирилл, который  подверг резкой критике поведение комсомольца Рожко,  но, тем не менее, предложил взять его на поруки, поскольку в переводческом коллективе есть здоровые силы в лице  партийной, комсомольской и профсоюзной организаций, способные перевоспитать заблудшую овцу.

Закончив работу над протоколом, они направились в сектор обслуживания. Серега попросил их  дождаться его, а сам поехал  за билетами.

Времени подготовиться к поездке у Норы не было. Она бросила в дорожную сумку  джинсы,  несколько батников, одно платье  для похода в суд,  нижнее белье, ночнущку, пару полотенец и купальников, на всякий случай,  если вода в море будет еще теплая, как в  Сочи или Баку.

Готовить она не любила. Часто питалась всухомятку. В холодильнике нашлись  колбаса, российски сыр, помидоры и яйца, которые Нора сварила вкрутую. В конце концов, с голоду они не умрут: в поезде есть вагон-ресторан, да и  на станциях тетеньки всегда торгуют горячими пирожкам, вареной картошкой с укропом и солеными огурцами.  К тому же жена Кирилла,  которая, по слухам, была хорошей хозяйкой, мужа без еды наверняка не отпустит.

 

День третий. Поезд

Нора в Крыму бывала - ездила  со студентами  на пионерскую практику в Артек.   в Евпаторию  попасть не удалось.

Бархатный сезон подходил к концу, о чем свидетельствовал полупустой вагон.  Несколько  купе занимали мамаши и бабушки  с маленькими детьми -  Евпатория славилась своими детскими санаториями,  в соседнем купе ехали   командировочные и военные.   К ним  до Харькова не подсел никто. 

Поезд без предупреждения отошел от платформы Курского вокзала.  День будет долгим и тоскливым. Слава богу, что не жарким. За окном проплывали  пригородные платформы с  застывшими в ожидании электрички  грибниками   с плетеными корзинами.  Нору  охватило знакомое чувство тоски по родному городу, запаху моря, бульвару, дому на улице Хагани, в котором поселились в начале двадцатого века  папины родители... Вспомнились поездки на пляж в Бузовны, горячий песок, обжигавший босые ступни, шашлыки из осетрины, которые так любил  Анар... Хватит грустить, она давно запретила себе думать о нем. Все забыто и похоронено. Он в Баку,  женат,  она в Москве...

На работе  Нора с Кирой общалась мало.  В основном по профсоюзным делам, так как отвечала в профбюро за культмассовый сектор.  Да и компании у них были разные. Точнее будет сказать, что Нора ни   к  одной компании не примыкала, но в любой была желанным гостем. И со всеми переводчиками поддерживала ровные, товарищеские отношения. Работала она в школе всего три года.

На последнем курсе ее послали на стажировку в Дамасский университет,  а после защиты диплома в ЛГУ  по рекомендации секретаря ЦК комсомола взяли на работу в ВКШ.  Как и Кира, она была иногородней. Первое время жила в общежитии, затем переехала на съемную  квартиру в ожидании своей, которую ей обещали  в  скором будущем.

Кира чувствовал себя в ее обществе скованно. Ничего не поделаешь, придется  терпеть ее целые сутки. Нельзя же все время валяться на полке и спать.

- Нора, ты не проголодалась? -  Он  спросил первое, что пришло в голову, чтобы прервать затянувшуюся паузу.

- Ужасно! - неожиданно  ответила она. - Стук колес вызывает у меня зверский аппетит.  Но в этот раз  я подготовилась  плохо. Знаешь, хозяйка из меня никудышная. Взяла с собой, что было в холодильнике.

- Не имеет значения, моя супруга не даст нам умереть с голоду. Она помешана на правильном питании. Ест сухофрукты, какие-то смести, чистит организм. А ты?

- А что я? Чищу ли я организм? С ума сошел что ли? Нет,  ем все подряд!

Супы не варю, если принимаю гостей, беру еду из ресторана.  Люблю арабскую кухню. Особенно хумус, баклажаны в оливковом масле с орехами. Мне мои бывшие студенты присылают иногда! Плов, но только азербайджанский.  И даже умею его готовить. Долму...

- Прекрати, у меня уже слюнки текут... Учись соизмерять свои потребности с возможностями... Ирина дала мне яйца вкрутую,  помидоры, сыр, копченую колбасу, курицу и котлеты. Предупредила, что начинать надо с котлет. 

- Продуктовый набор практически один и тот же!  Я накрываю на стол.

Вытаскивай свои запасы! Позволь, я растерзаю курицу,  котлеты не люблю.

- Я тоже. Слушай, а если мы немного выпьем? Ты как?

- Нормально. Я же не синий чулок. Что у тебя?

- Коньяк, армянский.

- Наливай! -  она впервые испытывала дискомфорт в обществе своего коллеги-переводчика.  Кира был известным ловеласом. Хотя он не заигрывал с ней, она чувствовала, что в воздухе запахло интимом -  проникновенный взгляд его серых  глаз заставлял трепетать ее. 

После нескольких глотков коньяка наваждение не прошло. Она с удивлением прислушивалась к себе. Ведь он  ей совершенно не нравится.  Тогда почему  она так реагирует на  его присутствие? Нора покраснела.  Желая скрыть накатившее желание, она встала.

- Пойду  гляну на расписание,  - Нора вышла в коридор.

Поезд набрал скорость. Вагон раскачивало из стороны в сторону. Кира закрыл глаза. Вероятно, он задремал, потому что такого   в действительности быть  не могло. Нора  склонилась над ним.   Ее  полные  влажные губы  были совсем близко и   ему захотелось коснуться их ...

- Представляешь, Кира! - Нора ворвалась в купе, как вихрь. - Мы будем проезжать Запорожье, Мелитополь, Джанкой.

- Не понял  твоего восторга!

- Неужели тебе не интересно? Возможно, мы  увидим Днепрогэс! Корпуса "Запорожстали".  Тебе известно, что  "Весну на Заречной улице"  снимали в Запорожье? И еще одна сенсация! Проводница сказала, что поезд идет через Сиваш! Я в этих местах не была никогда - арабов сюда на практику не возят! Вот  в Белгород и Курск - пожалуйста,  в Орел тоже, но   сюда  - никогда. А ты?

- Нет.  В Белгород ездил с "кубарями" в прошлом году. Город тоскливый.

Отстроен заново после войны. Все здания с колоннами. Полно пятиэтажек.  Никаких достопримечательностей.

- Не скажи. А КМА- руда? Курская битва? Тебе известно, что в "Советском Союзе нет человека, который бы не знал  слова на три буквы"?

- Ты что имеешь в виду? - Кира от удивления даже сел.

- КМА-руду, а ты что подумал? - расхохоталась Нора. - Я процитировала тебе

слова нашего экскурсовода. Да, жители города очень обижены на то, что  знаменитая битва проходила на территории их области, но называется не белгородской, а курской. Та же история с курской магнитной аномалией. У них по этому поводу комплекс неполноценности.

- А вам говорили, что в городе есть кафе "Картошка", в котором подают исключительно блюда из картофеля?

- Нам даже его показали, когда мы куда-то ехали. Кафе находится  на первом этаже  обычного пятиэтажного дома. Впрочем, зимой и осенью  все  областные города выглядят уныло. Туда надо ездить летом. Летом - совсем другое дело.

- Согласен с тобой!

- Плавки взял?

- Взял.  Но они вряд ли пригодятся. Евпатория -  не на Кавказе, там гораздо прохладнее. 

- Посмотрим,  а вдруг!

- Кстати, ты свою речь написала?

- Нет, и не собираюсь! Неужели я не смогу  рассказать, как мы будем Толика перевоспитывать?

"Начинается!" - подумал Кира, вспомнив слова проректора. Но как уговорить ее? И вдруг  ему в голову пришла очень простая и здравая мысль.

- Слушай, ты думаешь, что тамошняя девочка-секретарь  сможет записать твою речь? Очень сомневаюсь! Для Рожко будет лучше, если ты ее зачитаешь, а потом отдашь секретарю.

Она не стала спорить. Согласилась сразу.

- Ты прав! Только мне писать лень! Так и быть! Напишу, когда приедем туда. Сейчас неохота! Кстати, о Толике. Его родственники  уже там?

- Да, мама с папой и Света, его жена. Мы будем жить у них.

- У них там дача?

- Да нет, они  подружились с хозяйкой. Чтобы не распыляться, остановимся все под одной крышей.

- Надо понимать в стратегических целях? - улыбнулась она.

- Естественно,  а в каких  же еще? - ответил он и подумал, что   его слова могу обидеть ее. Получается, что он не видит в ней женщину.

Нору задел его ответ, но виду она не подала. Однако про себя решила, что он еще пожалеет о  том, что сказал.

Они уничтожили все съестные запасы, даже нелюбимые ею котлеты, российский сыр и копченую колбасу. Кира допил бутылку и завалился спать. А она долго ворочалась с боку на бок, вставала покурить в коридоре. И снова ложилась. С ней давно такого не случалось... 

День четвертый. Прибрежный

Вокзал в Евпатории Нору не впечатлил.  Убогая архитектура и хилая растительность. Вокруг все серо и буднично. Не пахнет морем, отдыхом, солнцем, как в Баку или Сочи.  Поселок Прибрежный или город, как называли его местные,   тоже показался ей унылым и невзрачным.  В центре поселка - улица с памятником Ленина на одноименной площади, обелиск в память моряков-черноморцев, погибших в годы войны.  Где же отдыхающие  в ярких сарафанах и с пляжными сумками? Никого. Да и моря не видно. Водитель объяснил, что поселок открыли недавно, раньше  сюда пускали только по пропускам, так как в бухте размещалась база военно-морского флота...

Семья Рожко жила на улице Героев-подводников. Дом, как и все дома на этой улице, состоял из двух половин - летней и зимней,  на которой не открывалось  ни одно окно. Маленьких комнатушек с низкими потолками или "дущегубок", как назвала их Нора,  в нем было много. Большими по-настоящему оказались сад и огород.

Они застали  супругов Рожко и жену Толика   в беседке. Несмотря на горе, Дарья Тимофеевна нажарила полный таз оладий,  которые Яша уплетал за обе щеки. Света отодвинула от себя тарелку, на которой высилась горка оладий, облитых густой сметаной.

- Доню, ешь! Слезами горю не поможешь! - Дарья Тимофеевна пыталась

успокоить невестку срывающимся  голосом. - Ой. Яша, смотри, дорогие гости пожаловали! Кирилл, Норочка, пойдемте до хаты! Покажу вам ваши комнаты!

Яша со Светой встали из-за стола. Кирилл с удивлением наблюдал за Норой, которая подошла к матери Толика, обняла ее и поцеловала.

- Не волнуйтесь, дорогая Дарья Тимофеевна! Мы вытащим вашего сыночка!

- Правда? - бедная мать сразу поверила Норе, державшейся спокойно и уверенно. Даже Яша с интересом посмотрел на приезжую.

- А ты не шутишь, дивчина?

- Нет, я за этим приехала в такую даль! - отчеканила Нора и повернулась  к Свете.

- Толик -  парень видный, но  ты - потрясающая! Очень красивая и нежная! - сказала она, обнимая Свету. - Я слышала, что тебя уже отстранили от полетов?

- Да, перевели пока в неземную службу. Нам запрещено летать, если кто из членов семьи под судом.

- Ничего, скоро снова будешь мотаться по шарику! Какие стюардессы у нас красивые!  - заметила Нора, оглядывая точеную фигурку Светы, ее длинные ноги и милое личико с заплаканными голубыми глазами. - А с кем сыночка вашего оставила?

- С  моими родителями, - прошептала та и поцеловала Нору. - Спасибо вам за сочувствие. И поддержку! А я не верила. Привезла на всякий случай его  старую армейскую форму, если  "химию" присудят. И джинсы с батником, если выйдет на свободу.

- Армейскую форму -  в топку! - приказала Нора и добавила: - Светик, где можно помыться с дороги?

- Пойдемте, здесь есть душ в саду!

- Никаких "вы"! Мы - одна семья! - приказала Нора, улыбнувшись оторопевшему Кире. - Дарья Тимофеевна, к моему возвращению поставьте  чайничек, будьте ласка!

- Да чего там, доню! Пора обедать! - прокричала мать  вслед Норе.

Обед она приготовила  еще вчера. Борщ настоялся и был восхитительный, голубчики таяли во рту.  Гости съели по две тарелки борща,  поэтому второе пошло  хуже.

- Доедайте, родные! - умоляла хозяйка, глядя на  оставшиеся почти нетронутыми голубцы.

- Доедим вечером! - успокоила мать Толика Нора. А сейчас нам пора на встречу с адвокатом. Ведь он ждет нас?

- А как же! Я сообщила ему о вашем приезде!

- Тогда по коням! - Кира поднялся из-за стола. Женщины последовали его примеру.

Продолжение следует.