Страсти по кривому углу

И всю­ду страс­ти ро­ковые, 
И от су­деб спа­сенья нет.

   / А.С. Пцшкин. «Цы­ганы»/

«Ал­лё! Алек­сандр Эду­ар­до­вич? Здравс­твуй­те! Ме­ня зо­вут Га­ля, я зво­ню, что­бы уточ­нить вре­мя се­год­няшней кон­суль­та­ции». Мой брат, из­вес­тный в Мос­кве пси­холог Алек­сандр Кол­ма­нов­ский рас­те­рян­но уточ­ня­ет: «А ког­да мы с Ва­ми до­гова­рива­лись? Что-то я вас во­об­ще не при­поми­наю… Впро­чем, при­ходи­те ча­сов в пять, что-ни­будь при­дума­ем.» В наз­на­чен­ное вре­мя в ка­бинет, ко­торый брат сни­ма­ет в под­ва­ле зна­мени­того ком­по­зи-тор­ско­го до­ма в Га­зет­ном пе­ре­ул­ке (быв­шая ули­ца Ога­рёва) вхо­дит энер­гичная, уве­рен­ная в се­бе жен­щи­на: «Из­ви­ните за об­ман, я не нуж­да­юсь в пси­холо­гичес­кой по­мощи. Я агент по про­даже нед­ви­жимос­ти. Ес­ли вы уз­на­ете, что в этом до­ме про­да­ёт­ся квар­ти­ра, про­дай­те мне эту ин­форма­цию - я не пос­тою за це­ной»… Этот раз­го­вор про­изо­шёл на прош­лой не­деле. Пред­ста­вим же се­бе, ка­кие страс­ти ки­пели вок­руг квар­тир в этом до­ме, ког­да он на­чинал стро­ить­ся - боль­ше по­луве­ка на­зад, в поч­ти пол­ностью ком­му­наль­ной Мос­кве.

Ини­ци­ато­ром соз­да­ния и пер­вым пред­се­дате­лем прав­ле­ния ко­опе­рати­ва был И. Ду­на­ев­ский - не толь­ко ге­ни­аль­ный ком­по­зитор, но и че­ловек ог­ромно­го об­щес­твен­но­го тем­пе­рамен­та. Толь­ко его энер­ги­ей и ав­то­рите­том объ­яс­ня­ет­ся раз­ре­шение влас­тей на стро­итель­ство квар­тир, ко­торые дол­жны бы­ли за­нять, в ос­новном, ма­лочис­ленные семьи, пол­ностью иг­но­рируя со­вет­ские жи­лищ­ные па­рамет­ры (6 кв. мет­ров на че­лове­ка). Про­ект ещё ус­пел под­пи­сать Ста­лин. Вождь всех вре­мен и на­родов счи­тал пра­виль­ным не толь­ко уби­вать, са­жать и стра­щать, но и под­ку­пать. Не слу­чай­но при нём ста­ли соз­да­вать­ся осо­бые ус­ло­вия, в том чис­ле и для ком­по­зито­ров (на­чиная с рай­ских до­мов твор­чес­тва). Да и по­тол­ки в про­ек­те бы­ли «ста­лин­ской» вы­соты.

Ко­неч­но же, пре­тен­дентов на квар­ти­ры хва­тало.По ме­ре стро­итель­ства страс­ти по до­му  раз­го­рались и апо­гея дос­тигли при рас­пре­деле­нии сан­техни­ки (чуть ли не фин­ской!) Вот где на­чались ин­три­ги, соз­да­вались груп­пи­ров­ки, го­тови­лись за­гово­ры! Имен­но в этом гор­ни­ле ро­дил­ся ши­кар­ный ка­лам­бур С. Ка­ца (про­шу про­щения у дам): «Друзья поз­на­ют­ся в БИ­ДЭ !» Страс­ти, в ко­торых рож­дался ко­опе­ратив, как бы на­элек­три­зова­ли его жи­телей на дол­гие го­ды. Ат­мосфе­ра в до­ме бы­ла – не сос­ку­чишь­ся! Ведь со­седя­ми ста­ли не толь­ко друзья, но и чуж­дые друг дру­гу ин­ди­виду­аль­нос­ти.

 Вспо­минаю та­кую, нап­ри­мер, ти­пич­ную для на­шего дво­ра сце­ну. Ком­по­зитор, ко­торо­го чуть не сбил с ног ма­лолет­ний сын со­седа (то­же ком­по­зито­ра), пой­мал озор­ни­ка и от­чи­тыва­ет его. Ма­лыш, не най­дя ар­гу­мен­тов в своё оп­равда­ние, но и не же­лая ос­та­вать­ся в дол­гу, вы­пали­ва­ет: «А па­па го­ворит, что вы пи­шите Юрун­ду!».. Или: од­на ком­по­зитор­ская же­на го­ворит дру­гой про сы­ниш­ку из­вес­тно­го мо­дер­ниста: «Пос­мотри, ка­кой ак­ку­рат­нень­кий и веж­ли­вый маль­чик! Как буд­то его па­па толь­ко в до-ма­жоре и пи­шет!».

Сре­дото­чие на ога­рёв­ском пя­тач­ке боль­шо­го ко­личес­тва ком­по­зито­ров, а так­же ру­ково­дящих ими ор­га­нов не всег­да и не для всех бы­ло толь­ко удобс­твом. В на­чале 60-х го­дов твор­чес­тво от­ца под­вер­глось ор­га­низо­ван­ной трав­ле - с про­работ­кой в прав­ле­нии Со­юза, с раз­гром­ны­ми стать­ями в «Прав­де», «Со­вет­ской куль­ту­ре» и - по­чему-то осо­бен­но ста­рав­шей­ся - «Со­вет­ской му­зыке», где да­же бы­ла опуб­ли­кова­на пес­ня-па­родия на не­го - уни­каль­ный слу­чай в ис­то­рии жур­на­ла. Ко всем па­пиным пе­режи­вани­ям и неп­ри­ят­ностям до­бав­ля­лось тог­да не­жела­ние вы­ходить из до­ма - бы­ло про­тив­но встре­чать­ся со сво­ими го­ните­лями.

 Я за­был упо­мянуть ещё один ис­точник меж­со­сед­ско­го нап­ря­жения. В это труд­но по­верить, но имен­но в на­шем до­ме не бы­ло пре­дус­мотре­но прак­ти­чес­ки ни­какой зву­ко­изо­ляции. Я хо­рошо слы­шал иг­ру А. Ос­тровско­го, жив­ше­го дву­мя эта­жами вы­ше. А тот же С. Кац го­вари­вал: «При­ходи­те в гос­ти! А. Ле­пин но­вое со­чине­ние на­писал - пос­лу­ша­ем!» По­луча­ет­ся, что ком­по­зито­ры бы­ли друг у дру­га не толь­ко на ви­ду, но и на слу­ху. Мо­жет быть, по­это­му им бы­ло осо­бен­но ин­те­рес­но сле­дить за судь­бой со­чине­ний, ко­торые они слы­шали ещё кор­чивши­мися в чер­но­виках.

 Пом­ню, по те­леви­зору шёл оче­ред­ной пе­сен­ный кон­церт. Впе­чат­ле­ние бы­ло бла­гоп­ри­ят­ное, но не бо­лее. По­это­му я очень уди­вил­ся, ког­да отец пос­ле кон­церта вдруг вос­клик­нул: «Не­веро­ят­но!» На мой воп­рос, что он име­ет в ви­ду, па­па объ­яс­нил: «Как это они обош­лись без кри­вого уг­ла?» Де­ло в том, что этот элит­ный дом име­ет ещё та­кой вот ба­наль­ный не­дос­та­ток - один его угол нес­коль­ко ско­шен. И па­па был прав: в до­ме жи­ло слиш­ком мно­го по­пуляр­ней­ших ком­по­зито­ров, и кон­церт без еди­ной пес­ни хоть од­но­го из них был не­веро­ят­ной ред­костью…Жаль толь­ко, что да­же жи­вя в од­ном до­ме, ком­по­зито­ры по-за­мотан­ности на­веща­ли друг дру­га так ред­ко. Так и нап­ра­шива­ет­ся ци­тата из сти­хот­ворно­го пись­ма Евг. Ев­ту­шен­ко К.Си­моно­ву: «Мы не дру­жим, ско­рее – со­седс­тву­ем».

 Толь­ко уже в зре­лом (мяг­ко го­воря) воз­расте отец и О. Фель­цман на­лади­ли пос­то­ян­ные встре­чи, где они иг­ра­ли друг дру­гу свои со­чине­ния и об­сужда­ли их. До это­го та­кие кон­такты как с Ос­ка­ром Бо­рисо­вичем, так и с дру­гими  со­седя­ми бы­ли спон­танны­ми, слу­чай­ны­ми. Ког­да па­пу об­де­лили в ка­кой-то те­леви­зи­он­ной пе­реда­че - да­ли по­казать мень­ше пе­сен, чем дру­гим её учас­тни­кам - он ре­шил по­гово­рить с А. До­луха­няном. Тот то­же выс­ту­пал в этой пе­реда­че и умел очень точ­но раз­би­рать­ся в слож­ных си­ту­аци­ях. От­цу важ­но бы­ло его мне­ние - нет ли на па­пин счёт ка­ких-ли­бо не­гатив­ных ука­заний на те­леви­дении. Алек­сандр Пав­ло­вич ус­по­ко­ил от­ца, хо­тя и приз­нал: «Да, Эдик, с то­бой пос­ту­пили не ариф­мЭ­тич­но».

 Это был ка­кой-то сов­сем осо­бен­ный че­ловек. Он был очень кра­сивый, и ему так шла ран­няя се­дина, как буд­то она ему бы­ла да­на с рож­денья. Он был раз­носто­рон­не ода­рён - не толь­ко та­лан­тли­вый ком­по­зитор и пи­анист, но ещё за­меча­тель­ный шах­ма­тист, луч­ший сре­ди ком­по­зито­ров бил­ли­ар­дист. А как-то раз он, вый­дя из подъ­ез­да, встре­тил па­пу, ко­торый уны­ло по­жало­вал­ся ему: «Са­ша, у ме­ня отоб­ра­ли во­дитель­ские пра­ва!» Оз­на­комив­шись с об­сто­ятель­ства­ми де­ла, До­луха­нян на­шёл в нём изъ­ян. Они с па­пой по­еха­ли на мес­то про­ис­шес­твия, и Алек­сандр Пав­ло­вич убе­дил ин­спек­то­ра от­дать от­цу пра­ва…

Осо­бая вза­имо­сим­па­тия свя­зыва­ла па­пу и А. И. Ос­тровско­го. Па­па счи­тал его пе­сен­ни­ком но­мер один то­го вре­мени. Ос­тровский как-то вёл ра­ди­опе­реда­чу об от­це, и да­же один раз при­ходил по­сове­товать­ся нас­чёт инс­тру­мен­товки - а в этой об­ласти он сам был су­пер­спе­ци­алис­том. Но отец во­об­ще лю­бил «под­ко­лоть». Ког­да я на­чал со­чинять и по­казы­вал ему свои пер­вые опу­сы, то, как все де­ти, от нап­ря­жения гром­ко со­пел. Вот па­па и проз­вал ме­ня «Ком­по­зитор Со­пен»... Па­па час­то выс­ту­пал вмес­те с Ос­тровским, поль­зо­вав­шимся бе­шеным ус­пе­хом и от ра­дос­ти по это­му по­воду иног­да те­ряв­шим чувс­тво ме­ры. В кон­це кон­церта он по­рой приг­ла­шал на сце­ну ка­кого-ни­будь маль­чи­ка из пуб­ли­ки, и тот пел «Пусть всег­да бу­дет сол­нце!» Тут уж пуб­ли­ка не­ис­товс­тво­вала, а ком­по­зитор в вос­торге брал маль­чи­ка на ру­ки и бе­гал с ним по сце­не... Ког­да пе­ред сов­мес­тным выс­тупле­ни­ем Ос­тровский с па­пой жда­ли во дво­ре ма­шину, па­па го­ворил: «Те­бе-то что вол­но­вать­ся? Ус­пех в лю­бом слу­чае обес­пе­чен - бе­рёшь маль­чиш­ку на ру­ки и да­ёшь с ним лиш­ний круг по сце­не!»

Ар­ка­дий Иль­ич, на­до ска­зать, це­нил юмор. Но как-то взор­вался. На од­ном из кон­цертов он пря­мо на сце­не про­демонс­три­ровал слу­шате­лям бу­диль­ник с ме­лоди­ей «Пусть всег­да бу­дет сол­нце». Отец, выс­ту­пав­ший пос­ле не­го, не пре­минул этим вос­поль­зо­вать­ся и за­кон­чил свое выс­тупле­ние не­боль­шим при­колом: « У ме­ня есть пуд­ре­ница, в ко­торой зву­чит моя пес­ня «Вы слу­жите – мы вас по­дож­дем», но я не знал, что её на­до при­носить с со­бой сю­да». Тут Ос­тровский пом­рачнел, а ког­да оба уже бы­ли до­ма, он не вы­дер­жал и поз­во­нил от­цу: «Врёшь ты все! Нет у те­бя та­кой пуд­ре­ницы!» Но это не мо­жет срав­нить­ся с ши­кар­ным «при­колом» са­мого А.И. Ос­тровско­го. Они си­дели втро­ем (не пом­ню у ко­го) – па­па, Ос­тровский и Фель­цман, - и го­тови­лись к сов­мес­тно­му выс­тупле­нию. Вдруг поз­во­нили с кон­цер­тной пло­щад­ки с из­ви­нени­ями: за­были ска­зать, что у них нет фор­те­пи­ано. На­ход­чи­вый Ар­ка­дий Иль­ич спро­сил: « А ак­корде­он най­дет­ся?» - «Ко­неч­но!» «Ну так я при­еду и выс­туплю один за всех – я ведь ак­корде­онист! Эдик, Ос­кар - на­пиши­те  мне толь­ко сло­ва ва­ших пе­сен». «По­дож­ди, Ар­ка­ша, а как же мо­тив­чи­ки?» - за­бес­по­ко­ились кол­ле­ги. Ос­тровский от­ве­тил, не за­думы­ва­ясь « А мо­тив­чи­ки у нас у всех  оди­нако­вые!»

… Тя­жёл ком­по­зитор­ский труд. Он за­бира­ет не толь­ко твор­ческую энер­гию. Для то­го, что­бы по-нас­то­яще­му по­нять со­ав­то­ров-по­этов, дра­матур­гов, ре­жис­сё­ров, ар­тистов, слить­ся с ни­ми в од­но це­лое, тре­бу­ет­ся ещё и нап­ря­жён­ное че­лове­чес­кое об­ще­ние. Вот по­чему очень час­то бли­жай­ши­ми друзь­ями ком­по­зито­ра ста­новят­ся его со­ав­то­ры, по­рою  вы­тес­няя все ос­таль­ные дру­жес­кие свя­зи.

О сот­рудни­чав­ших с от­цом и бы­вав­ших по­это­му у нас в до­ме мож­но бы­ло бы рас­ска­зывать бес­ко­неч­но. Дос­та­точ­но вспом­нить, что ког­да отец осо­бен­но тес­но сот­рудни­чал с те­ат­ром «Сов­ре­мен­ник», к нам поч­ти каж­дый ве­чер при­ходи­ла пос­ле спек­такля прак­ти­чес­ки вся труп­па и гу­дела за сто­лом всю ночь - не по­нимаю, как это тер­пе­ли со­седи. Всё это тре­бова­ло ти­тани­чес­ких уси­лий преж­де все­го от хо­зяй­ки до­ма. Здесь на­до за­метить, что ма­ма не очень уме­ла, да и не ус­пе­вала  го­товить. Кро­ме то­го, она ни за что не хо­тела быть толь­ко же­ной Кол­ма­нов­ско­го и до пос­ледне­го дня ра­бота­ла до­цен­том ка­фед­ры инос­тран­ных язы­ков ин­сти­тута физ­куль­ту­ры. По­это­му её глав­ной проб­ле­мой был пос­то­ян­ный по­иск дом­ра­бот­ни­цы.

 Преж­де все­го упо­мяну Да­шу, рас­тившую ме­ня с го­дова­лого воз­раста. Ког­да мы пе­ре­еха­ли на Ога­рёва, она уже по­лучи­ла ком­на­ту в ком­му­нал­ке и пос­то­ян­но с на­ми не жи­ла, но ос­та­валась дру­гом семьи, за­пол­ня­ла со­бой без­вре­менье, а то и прос­то при­ходи­ла в гос­ти, лю­била сде­лать за­меча­ние оче­ред­ной на­шей по­мощ­ни­це, да и нас всех пос­то­ян­но по­уча­ла. Боль­ше все­го её бес­по­ко­ило фи­нан­со­вое по­ложе­ние семьи, пос­коль­ку она счи­тала (а мо­жет, и при­дури­валась), что за­раба­тыва­ет толь­ко ма­ма, пос­коль­ку отец не хо­дил на ра­боту. Да­ша не ус­та­вала его осуж­дать: «Ра­ботал бы, как все лю­ди, а пос­ле ра­боты при­шёл до­мой - и сту­чи се­бе по кла­вишам!»

 Мно­гие рас­хо­ды от Да­ши скры­вались - ро­дите­ли бо­ялись её гне­ва. А дом и вправ­ду ата­кова­ли лю­бите­ли за­рабо­тать. То поз­во­нит в дверь с ут­ра по­рань­ше жаж­ду­щий опох­ме­лить­ся двор­ник Лё­ша: «По­мо­ем­ся?» - име­лось вви­ду, не на­до ли по­мыть ма­шину, то жу­лико­ватый кресть­янин Гав­рю­ша не­сёт тво­рог не­обык­но­вен­но­го ка­чес­тва и со­от­ветс­тву­ющей сто­имос­ти. Мы бра­ли у не­го всег­да и на до­лю чрез­вы­чай­но ос­то­рож­но­го в еде М. Бер­не­са. А то за­явят­ся и ком­мерсан­ты по­серь­ёз­ней - спе­кулян­ты заг­ра­нич­ной кос­ме­тикой и да­же ра­ди­оп­ри­ём­ни­ками.

В зе­ните сво­ей по­пуляр­ности отец был так за­вален ра­ботой и так стра­дал от де­фици­та вре­мени, что поз­во­лял се­бе вы­зывать на дом па­рик­ма­хера. Это был нас­то­ящий ху­дож­ник, ко­рифей сво­его ре­мес­ла с 60-лет­ним ста­жем ра­боты - на­чинал ещё у Ба­зиля и о се­бе го­вари­вал: «Я сре­ди па­рик­ма­херов всег­да в пер­вых ря­дах; это я без лес­ти!» Пос­ле стриж­ки отец под­но­сил ему ма­лень­кую рю­моч­ку вод­ки. Да­ша мрач­но вор­ча­ла: «Ста­рика - в выт­резви­тель!»…

Не ме­нее ко­лорит­ной бы­ла Оль­га Алек­сан­дров­на, при­везён­ная ро­дите­лями из Лит­вы. Вос­пи­тан­ная в ста­роре­жим­ных ус­ло­ви­ях, она на­саж­да­ла в семье культ муж­чи­ны: «По­нас есть ко­роль до­ма!» Ес­ли ма­ма при­ходи­ла с ра­боты в па­пино от­сутс­твие, О. А. про­сила её по­дож­дать «по­наса», не обе­дать без не­го. А ес­ли ожи­дание за­тяги­валось, она снис­хо­дила: «Хо­рошо, са­дитесь, но ког­да при­дёт по­нас, вы дол­жны по­сидеть с ним за сто­лом - он не дол­жен обе­дать один».…

До Ю. Лю­бимо­ва те­ат­ром на Та­ган­ке ру­ково­дил Б.Плот­ни­ков - та­лан­тли­вый ре­жис­сёр и очень са­мобыт­ный ак­тёр, но весь­ма нев­зрач­но­го ви­да. Он мно­го сни­мал­ся в ки­но, по­тому что та­кой ти­паж тре­бовал­ся прак­ти­чес­ки в лю­бом филь­ме. Отец пи­сал му­зыку к спек­таклю это­го те­ат­ра «Ску­пой ры­царь», и в свя­зи с этим Плот­ни­ков дол­жен был к нам прий­ти. От­прав­ля­ясь на ра­боту, ма­ма со­от­ветс­тву­ющим об­ра­зом про­инс­трук­ти­рова­ла Оль­гу Алек­сан­дров­ну, для ко­торой при­ём гос­тя был свя­тым де­лом, она - прек­расная ку­линар­ка -очень лю­била этот про­цесс. Од­на­ко при­дя ве­чером до­мой, ма­ма зас­та­ла па­пу и Плот­ни­кова в сто­ловой (т.е. бы­ло по­нят­но, что ра­боту они уже за­кон­чи­ли), но за пус­тым сто­лом. Раз­до­садо­ван­ная, ма­ма по­бежа­ла к  Оль­ге Алек­санд-ров­не на кух­ню объ­яс­нять­ся, но та опе­реди­ла её воп­ро­сом: «А ког­да при­дёт нас­то­ящий гость?»…

Го­раз­до ча­ще ком­по­зито­ров хо­дили друг к дру­гу их жё­ны - то за со­сед­ской по­мощью, а то и прос­то по-жен­ски по­бол­тать. К то­му же, у них всег­да бы­ла об­щая те­ма для об­сужде­ния: труд­ности про­фес­сии под наз­ва­ни­ем «же­на ком­по­зито­ра». Мне до­велось кра­ем уха ус­лы­шать, как под­ру­га жиз­ни од­но­го ком­по­зито­ра во дво­ре жа­лова­лась со­сед­ке: «Я ему соз­даю все ус­ло­вия для твор­чес­тва, а он толь­ко в не­го и пог­ру­жён, а на ме­ня, как на жен­щи­ну - ноль вни­мания. В до­маш­нем бы­ту - пус­тое мес­то, ни­какой по­мощи, и во­об­ще ка­кой-то не­уп­равля­емый» «Да-да», - проз­ву­чал от­вет, - «я вас так по­нимаю, и у нас всё то же са­мое. Но ведь нор­маль­ные мужья му­зыки не со­чиня­ют!»

Од­нажды к ма­ме в гос­ти приш­ла Ев­ге­ния Пет­ровна Фель­цман. Отец в это вре­мя был пог­ру­жен в нап­ря­жён­ный те­лефон­ный раз­го­вор с те­леви­зи­он­ным по­ручен­цем. Окон­чив эту бе­седу, он выс­ко­чил в ко­ридор с кри­ком: «Кре­тины!» И осёк­ся – не ожи­дал уви­деть гостью. Но Ев­ге­ния Пет­ровна с улыб­кой ус­по­ко­ила его: «Не сму­щай­ся, Эдик! Пред­ставь се­бе, сколь­ко раз мне приш­лось слы­шать этот текст!» …
Не­уме­ние го­товить с лих­вой вос­полня­лось в ма­ме дру­гими жен­ски­ми дос­то­инс­тва­ми: тон­ким и бе­зуп­речным вку­сом, уме­ни­ем не пе­тушить­ся в спор­ных си­ту­аци­ях, го­тов­ностью от­дать всю се­бя де­тям и му­жу, юмо­ром, ко­торым она смяг­ча­ла свои ма­терин­ские вы­гово­ры. Вот она от­ру­га­ет ме­ня за что-ни­будь, а в кон­це до­бавит: «И ког­да толь­ко мне на­до бу­дет ехать до те­бя с дву­мя пе­ресад­ка­ми?» (На­до же! В пос­ледс­твии точ­но так оно и бы­ло!) И сра­зу ста­нови­лось яс­но, что она не сер­дится. Так толь­ко, де­ла­ет вид. Не пом­ню кто и при ка­ких об­сто­ятель­ствах по­лушу­тя на­писал про ма­му:

Вер­ная под­ру­га Кол­ма­нов­ско­го!
Где ещё най­дёшь та­ков­ско­го?

По­куп­ка каж­до­го пред­ме­та об­ста­нов­ки тща­тель­но об­сужда­лась, и я мог бы рас­ска­зать ис­то­рию воз­никно­вения в квар­ти­ре каж­до­го сту­ла. Но боль­ше все­го мне за­пом­ни­лось, как у нас по­явил­ся маг­ни­тофон. Те­перь эти бо­бин­ные гро­мады мог­ли бы выз­вать лишь улыб­ку, а тог­да та­кой уро­дец прив­нёс в дом ощу­щение чу­да. Че­рез нес­коль­ко дней к нам в гос­ти заш­ла па­пина сес­тра Ма­ша - боль­шая лю­битель­ни­ца ве­сёлых ис­то­рий. Па­па поп­ро­сил её что-ни­будь рас­ска­зать, и та­ким об­ра­зом на маг­ни­тофон впер­вые бы­ло за­писа­но неч­то чле­нораз­дель­ное (на­чали-то, ко­неч­но, с «Мы - ве­сёлые ре­бята!» в ис­полне­нии мо­его тог­да сов­сем ещё ма­лень­ко­го бра­тиш­ки). Пусть этот рас­сказ, ко­торый то­же мож­но счи­тать ога­рёв­ским ат­ри­бутом, раз­вле­чёт те­перь и вас, до­рогие чи­тате­ли…

За­вод, на ко­тором ра­бота­ла ма­шина зна­комая, по­сетил Во­роши­лов, тог­да ещё в пол­ном по­чёте. Про­ходя по це­хам, он не­ожи­дан­но за­гово­рил с «не­под­го­тов­ленной» ра­бот­ни­цей, ко­торая со стра­ху от­ве­чала ему од­нослож­но и да­же гру­бова­то. Во­роши­лов в не­до­уме­нии обер­нулся к соп­ро­вож­давше­му его ди­рек­то­ру за­вода: «Она что, с ва­ми то­же так раз­го­вари­ва­ет?» «Что вы, Кли­мент Еф­ре­мович, - от­ве­тил тот, - со мной она так не пос­ме­ет - я же ди­рек­тор!»…

С го­дами ма­ме ста­нови­лось всё труд­нее ра­ботать. Жан­ро­вый и вся­кий дру­гой ди­апа­зон от­цов­ско­го твор­чес­тва рас­ши­рял­ся, и па­па всё ос­трее нуж­дался в ор­га­низа­ци­он­ной и дип­ло­мати­чес­кой по­мощи. Ма­ма пе­реш­ла на пол­став­ки. Отец не про­тиво­речил её же­ланию ра­ботать, и они оба му­жес­твен­но пре­одо­лева­ли пси­холо­гичес­кий барь­ер - ведь ма­тери­аль­ной нуж­ды в этом не бы­ло ни­какой.
 
Мне за­пом­ни­лась ве­черин­ка по слу­чаю прис­во­ения ма­ме зва­ния «до­цент». У нас до­ма соб­ра­лись её кол­ле­ги. Па­па за­дер­жи­вал­ся - он в этот ве­чер си­дел в жю­ри на те­лепе­реда­че КВН, и вся ком­па­ния ви­дела его по те­леви­зору. В ка­чес­тве уго­щения он по­том при­вёл с со­бой М. Свет­ло­ва, си­дев­ше­го на пе­реда­че с ним ря­дом. Ми­ха­ил Ар­кадь­евич оча­ровал гос­тей, сы­пал экс­пром­та­ми, один из них я за­пом­нил:

Гу­ляли у до­цен­та,
Про­пили всё! До цен­та!

Как же отец был до­волен, что смог так раз­влечь ма­миных сос­лу­жив­цев! Ко все­му ещё Свет­лов по­дарил от­цу дру­жес­кий шарж, ко­торый на­рисо­вал на не­го ка­кой-то ху­дож­ник на КВН´е. При этом М. А. ска­зал: «Бе­рите, не стес­няй­тесь. У ме­ня их пол­но. Та­кое вот ли­цо: фо­тог­ра­фии вы­ходят жут­кие, а шар­жи – один дру­гого удач­ней». И ещё над­пи­сал:

Пусть по­руги­ва­ют иног­да,
Пусть все пи­шут, что му­зыка ва­ша ин­тимна,
Всё рав­но, Эду­ард, за та­лант я люб­лю Вас всег­да,
И на­де­юсь, что это вза­им­но!..

Ма­ма не прос­то стре­милась обу­ютить дом, сде­лать всё воз­можное для от­ца и нас с бра­том, она хо­тела всё вре­мя быть ря­дом с ним, тя­жело пе­рено­сила да­же са­мую ко­рот­кую раз­лу­ку, у них во­об­ще про­дол­жа­лась ка­кая-то мо­лодая страсть. Но как бы­ло всё это сов­местить с пот­ребностью са­мовы­раже­ния, с  не­жела­ни­ем бро­сить лю­бимую ра­боту? В пос­леднее вре­мя я всё ду­маю: не это ли про­тиво­речие при­вело её к ги­бели? 15 ян­ва­ря 1968-го го­да ма­ма при­нима­ла в ин­сти­туте эк­за­мены, пос­ле че­го дол­жна бы­ла ехать к па­пе в «Ру­зу» с А. П. До­луха­няном на его ма­шине. Эк­за­мен за­тянул­ся, До­луха­нян её ждал, и в ре­зуль­та­те они вы­еха­ли ве­чером, хо­тя отец ей зап­ре­щал ез­дить в тем­но­те, да ещё зи­мой. Алек­сандр Пав­ло­вич слиш­ком поз­дно за­метил на шос­се ка­ток, трам­бу­ющий до­рогу, и вре­зал­ся в не­го. Оба по­гиб­ли.

До­луха­нян был клас­сным и чес­то­люби­вым во­дите­лем. Лю­бил ез­дить с боль­шой ско­ростью и, дол­жно быть, пред­став­лял се­бе, как по при­ез­де он ска­жет: «Ну, Та­мара, рас­ска­жи Эди­ку, как быс­тро я те­бя до­вёз!» Но раз­ве ему нуж­но бы­ло до­жидать­ся тем­но­ты? Ес­ли бы не ма­мина прось­ба, по­ехал бы ещё при све­те дня, а ма­ма на сле­ду­ющее ут­ро на по­ез­де. К то­му же сле­дова­тель го­ворил, что и ка­ток был не впол­не по нор­ме ос­ве­щён. Нет, тут ре­шитель­но луч­ше не ис­кать ви­нова­тых и не пы­тать­ся уй­ти от ба­наль­но­го, но единс­твен­но воз­можно­го объ­яс­не­ния: судь­ба!..

Это был страш­ный удар для всех нас. Бра­ту бы­ло 11 лет. Па­пина нер­вная сис­те­ма не спра­вилась с этой тра­геди­ей, он тя­жело за­болел и ос­тавши­еся 26 лет жиз­ни про­жил по су­щес­тву ин­ва­лидом.  Ещё бы! Они с ма­мой все­го пол­го­да не до­жили до се­реб­ря­ной свадь­бы, а дру­жить на­чали во вто­ром клас­се шко­лы. Дол­гое вре­мя отец во­об­ще не со­чинял, пла­вал в ка­ком-то горь­ком ту­мане. Че­рез не­кото­рое вре­мя в на­шу жизнь вош­ла жен­щи­на по име­ни Свет­ла­на.

Это был очень неп­ростой брак. Све­та бы­ла мо­ложе от­ца на 16 лет, и что толь­ко не вме­нялось ей в ви­ну, тем бо­лее, что ок­ру­жа­ющие поз­на­вали её в срав­не­нии. У неё бы­ла ма­лень­кая доч­ка, по­теряв­шая пос­ле скар­ла­тины боль­шой про­цент слу­ха. Свет­ла­на ра­бота­ла ве­дущим ре­дак­то­ром из­да­тель­ства «Зна­ние». «Ве­дущий» - оз­на­ча­ет в дан­ном слу­чае не дол­жность, а про­фес­си­ональ­ную и эти­чес­кую ха­рак­те­рис­ти­ку - на ней дер­жа­лась ра­бота це­лого от­де­ла. Она пра­вила ру­копи­си по но­чам, но днём вы­нуж­де­на бы­ла пой­ти на нес­коль­ко ча­сов в из­да­тель­ство, глав­ным об­ра­зом для встреч с ав­то­рами. Ра­зуме­ет­ся, она за­ранее го­тови­ла па­пе обед (Све­та во­об­ще хо­рошо и с удо­воль­стви­ем го­тови­ла) и под­робно объ­яс­ня­ла, как его по­дог­реть. Но у от­ца не по­луча­лось да­же это, и он час­то зво­нил ей на ра­боту с та­ким,. нап­ри­мер, за­яв­ле­ни­ем: «А по­лов­ни­чек - то с дыр­ка­ми!» - пот­ря­сая дур­шла­гом.

 Ко­неч­но, име­ли мес­то дом­ра­бот­ни­цы, но они час­то ме­нялись, а в про­межут­ках уже нель­зя бы­ло рас­счи­тывать на су­ровую Да­шу: она не прос­ти­ла от­цу вто­рого бра­ка и нав­сегда пор­ва­ла с ним вся­кие от­но­шения. Свет­ла­на ни ми­нуты не жи­ла для се­бя, они с па­пой бе­зус­ловно лю­били друг дру­га, мно­гое из на­писан­но­го от­цом в этой но­вой жиз­ни на­ве­яно ею, Све­те пос­вя­щена од­на из луч­ших его пе­сен «Жен­щи­не, ко­торую люб­лю». Я счи­тал, что все­го это­го бо­лее, чем дос­та­точ­но, что­бы быть ей бла­годар­ным, ес­ли да­же что-то в её при­ори­тетах и нас­то­ражи­вало. Я был всег­да её дру­гом и со­юз­ни­ком, час­то дер­жал её сто­рону, ког­да она ссо­рилась с па­пой, нес­мотря на его уп­рё­ки.

Вско­ре и у неё об­на­ружи­лось тя­жёлое за­боле­вание, но это не ме­шало ей тя­нуть всю но­шу сво­их обя­зан­ностей и ещё по­могать ок­ру­жа­ющим. В ка­кой-то мо­мент, нап­ри­мер, она ста­ла опе­кать уже сов­сем по­жило­го и боль­но­го М. И. Блан­те­ра, ко­торый в си­лу тя­жес­ти сво­его ха­рак­те­ра час­то ос­та­вал­ся не­ухо­жен­ным. А ведь ей дай Бог бы­ло ра­зоб­рать­ся с па­пиным ха­рак­те­ром, со­вер­шенно ис­портив­шимся из-за бо­лез­ни.
 Кста­ти ска­зать, бо­лез­ненное сос­то­яние от­ца од­нажды про­яви­лось со­вер­шенно не­ожи­дан­ной ипос­тасью. Сре­ди чле­нов ко­опе­рати­ва на­шёл­ся ком­по­зитор, на­чав­ший плес­ти ин­три­ги вок­руг квар­тир Г. Виш­нев­ской и М. Рос­тро­пови­ча. Ли­шён­ные со­вет­ско­го граж­данс­тва, они дол­жны бы­ли быть ис­клю­чены из ко­опе­рати­ва, но ни у ко­го не по­вора­чивал­ся язык это пред­ло­жить. И тог­да ком­по­зитор, име­ни ко­торо­го - не жди­те! - не на­зову, ре­шил поп­ро­бовать с дру­гого кон­ца. Он за­явил о не­допус­ти­мом по­веде­нии жиль­цов, ко­торые то ли сни­мали эти пус­ту­ющие квар­ти­ры, то ли жи­ли там по друж­бе. Ста­ло быть, пай­щи­ки, по­селив­шие у се­бя на­руши­телей об­щес­твен­но­го по­ряд­ка, про­яви­ли не­ува­жение ко все­му до­му и т.д.

 Вос­поль­зо­вав­шись пред­сто­ящей встре­чей М. С. Гор­ба­чёва с Р. Рей­га­ном, па­па за­явил, что поз­во­нит Ми­ха­илу Сер­ге­еви­чу и рас­ска­жет об этой воз­не, тот об­ра­тит­ся к Рей­га­ну, ко­торый про­ин­форми­ру­ет Га­лю и Сла­ву. Толь­ко в бо­лез­ненном воз­бужде­нии отец мог про­из­нести та­кую не­лепость. И то по­думать: так это лег­ко – доз­во­нить­ся до Гор­ба­чёва! А тот за не­име­ни­ем дру­гих дел так и ки­нет­ся ис­полнять па­пино по­руче­ние, да и Рей­га­ну бу­дет, на­конец, чем за­нять­ся! И раз­ве нет бо­лее прос­той воз­можнос­ти свя­зать­ся с Виш­нев­ской и Рос­тро­пови­чем? Но вид­но имен­но нер­вное нап­ря­жение по­мог­ло от­цу по­чувс­тво­вать, ка­кое впе­чат­ле­ние мо­жет про­из­вести са­мо упо­мина­ние имён этих го­сударс­твен­ных му­жей. Сва­ра бы­ла бло­киро­вана…

Че­рез не­кото­рое вре­мя пос­ле па­пиной смер­ти Свет­ла­на то­же эмиг­ри­рова­ла в Гер­ма­нию, где уже жи­ла её дочь. Мы про­дол­жа­ли дру­жить, но пе­ред са­мым её ухо­дом из жиз­ни впер­вые пос­со­рились. Я был при этом да­леко не бе­зуп­ре­чен, и мне боль­но, что моё при­мири­тель­ное пись­мо бы­ло в пу­ти, ког­да Све­ты уже не ста­ло. Оно во­об­ще за­теря­лось - дочь Свет­ла­ны его не по­лучи­ла, и ко мне оно не вер­ну­лось…

Ни­точ­ка меж­ду на­шей семь­ёй и «кри­вым уг­лом» не обор­ва­лась. Мой брат Са­ша - не толь­ко пай­щик, но и член прав­ле­ния это­го ко­опе­рати­ва. К то­му же, как тут уже го­вори­лось, он сни­ма­ет там по­меще­ние для сво­их пси­холо­гичес­ких кон­суль­та­ций. К это­му за­нятию брат при­шёл не сра­зу. В детс­тве он учил­ся му­зыке, но боль­шо­го ин­те­реса к это­му суб­стан­цу не про­явил, од­на­ко очень ра­но стал пи­сать сти­хи. Ког­да они с от­цом по­еха­ли в Со­чи, он на­писал ос­тавшей­ся в Мос­кве род­не пись­мо в сти­хах, та­кое длин­ное  и со­дер­жа­тель­ное, что па­пе ос­та­валось сде­лать лишь ко­рот­кую при­пис­ку: «Мои до­рогие! Не су­дите стро­го мо­его сы­на за эти сти­хи. В ос­таль­ном он неп­ло­хой маль­чик».

 Чес­тно го­воря, я уже рас­ка­тывал гу­бу - мол, бу­дет у ме­ня брат-со­ав­тор. Бу­дут пря­мо в семье сти­хи, а то и либ­ретто, тем бо­лее, что ма­лень­кий Са­шень­ка с ума схо­дил по те­ат­ру. Осо­бен­но был ув­ле­чён «Бе­лос­нежкой» с па­пиной му­зыкой в «Сов­ре­мен­ни­ке». Име­на гно­мов там со­от­ветс­тво­вали дням не­дели. И ког­да в то вре­мя Са­шу спра­шива­ли, кем он хо­чет быть, он от­ве­чал: «Сре­дой!» «А по­чему, Са­шень­ка?» «Наз­ва­ние очень кра­сивое - Сер­га­чёв!» Но по­лучив нес­коль­ко об­ра­зова­ний, в том чис­ле и уни­вер­си­тет­ское, и сме­нив нес­коль­ко про­фес­сий, он при­шёл к пси­холо­гии, и час­то ста­вит с деть­ми спек­такли, спо­собс­тву­ющие наг­ляднос­ти про­паган­ди­ру­емых им пси­холо­гичес­ких пос­ту­латов. И пес­ни там слу­ча­ют­ся, сти­хи для ко­торых Са­ша с удо­воль­стви­ем пи­шет сам…

...В са­мый страш­ный для на­шей семьи час, отец, не кон­тро­лируя се­бя, ко­го и что толь­ко не прок­ли­нал! Как-то он да­же про­из­нёс: «Это всё наш дом. Я у­еду от­сю­да». О ко­сом уг­ле вро­де ре­чи не бы­ло, но но­мер 13, сто­яв­ший на до­ме, упо­минал­ся. Ко­неч­но же, это бы­ла «толь­ко тя­гос­тная бредь». Но вот за ко­рот­кое вре­мя до его смер­ти  от­ца наг­ло обош­ли в ко­опе­рати­ве при рас­пре­деле­нии ос­во­бодив­ше­гося га­ража, и он ввя­зал­ся в со­вер­шенно не­посиль­ную для не­го тяж­бу. Без га­ража он обо­шёл­ся бы, как об­хо­дил­ся 71 год, но нес­пра­вед­ли­вос­ти не тер­пел, был ра­нен ею и го­ворил Свет­ла­не: «Ес­ли я зав­тра ум­ру, то знай, что из-за этой ис­то­рии». Вот я и по­думал пос­ле его кон­чи­ны: а вдруг он что-то пред­чувс­тво­вал тог­да, мно­го лет на­зад, и ес­ли бы пе­ре­ехал и из­бе­жал этой нер­вотрёп­ки, про­жил бы доль­ше? Да кто мо­жет это знать? Нет, от судь­бы не пе­ре­едешь!

И мне, дав­но у­ехав­ше­му не толь­ко из до­ма, но и из стра­ны, ни­куда не деть­ся от вос­по­мина­ний о род­ном ко­сом уг­ле, о на­шем у­ют­ном дво­ре. Как толь­ко я эмиг­ри­ровал, ме­ня ста­ло прес­ле­довать вос­по­мина­ние, в ко­тором на пер­вый взгляд не бы­ло ни­чего зна­читель­но­го. Вос­по­мина­ние о яр­ком зим­нем дне, ког­да я во­шёл с ули­цы во двор и зас­тал там де­сяти­лет­не­го Во­лодю Фель­цма­на, ко­торый вос­торжен­но кру­жил вок­руг се­бя на вы­тяну­тых ру­ках школь­ный ра­нец и в из­бытке ра­дос­ти ло­вил гу­бами сне­жин­ки. На мой ес­тес­твен­но воз­никший воп­рос: «Ты че­го?» он от­ве­тил: «Учи­тель­ни­ца за­боле­ла, на два уро­ка рань­ше от­пусти­ли». Не по­нял я тог­да, что в это вос­по­мина­ние судь­ба за­шиф­ро­вала пре­дуп­режде­ние, ко­торо­му я по не­домыс­лию не внял: «Не лезь в учи­теля!»

Дей­стви­тель­но, пре­пода­вание всег­да бы­ло па­лоч­кой-вы­руча­лоч­кой лю­бого му­зыкан­та в на­чале эмиг­ра­ции,  и хо­тя я преж­де ни­ког­да не пре­пода­вал, стал на­бирать уче­ников, с ко­торы­ми нап­расно про­мучил­ся не один год. Не вы­шел из ме­ня Пес­та­лоц­ци…И се­год­ня ога­рёв­ский дом в эпи­цен­тре страс­тей. Нас­коль­ко я знаю, над ним ве­ют и враж­дебные вих­ри. Идут обыч­ные в на­ше вре­мя раз­борки с на­обе­щав­ши­ми зо­лотые го­ры, а те­перь чуть ли не на­ез­жа­ющи­ми пар­тнё­рами. Как хо­чет­ся, что­бы в этой кру­говер­ти сте­ны до­ма не за­были хо­тя бы са­мых яр­ких из сво­их не­ор­ди­нар­ных оби­тате­лей.

 Не­дав­но на сте­не до­ма по­яви­лась ме­мори­аль­ная дос­ка А. Ба­бад­жа­няну. Что это? Пер­вая лас­точка или яб­ло­ко раз­до­ра? Ведь род­ным, на­вер­ное, не­лов­ко и со­вес­тно - кру­гом спра­шива­ют: по­чему ему пер­во­му и как это по­лучи­лось? Да и са­мому ком­по­зито­ру, на­до ду­мать, оди­ноко и не­уют­но ря­дом с пус­то­той, за­пол­нить ко­торую дол­жны бы те, ко­го и он це­нил и по­читал. Из мо­его да­лёка мне не по­нять, кто на са­мом де­ле в Мос­кве мо­жет от­ве­тить на нап­ра­шива­ющи­еся тут воп­ро­сы, по­это­му кри­чу на­угад: силь­ные ми­ра се­го! По­моги­те Ар­но Ару­тюно­вичу сно­ва ока­зать­ся в дос­той­ной со­сед­ской ком­па­нии! Как при жиз­ни!

Сен­тябрь 2008 го­да.