ЯСНОВИДЯЩИЙ

Та­щи с ра­боты каж­дый гвоздь,
Ведь ты хо­зя­ин, а не гость.

Да­леко не каж­дый зна­ком с твор­чес­твом  Ни­колая  Ми­хай­ло­вича Ка­рам­зи­на, за­то всем из­вес­тно ем­кое  оп­ре­деле­ние  рос­сий­ской  на­ци­ональ­ной идеи, сос­то­ящее  все­го из од­но­го  сло­ва. Двес­ти лет на­зад ис­то­рик Ка­рам­зин по­бывал во Фран­ции. Рус­ские эмиг­ранты спро­сили его: "Что, в двух сло­вах, про­ис­хо­дит на ро­дине"? Ка­рам­зи­ну и двух слов не по­надо­билось:  "Во­ру­ют", - от­ве­тил он…

В гря­дущей ис­то­рии Рос­сии эти сло­ва при­об­ре­ли оп­ре­деля­ющий ха­рак­тер, на­чиная с эпо­хи Ка­рам­зи­на  и за­кан­чи­вая  пе­ри­одом  ны­неш­ней су­верен­ной де­мок­ра­ти­ей.  Ког­да с вы­соких три­бун со­вет­ские  пар­тий­ные  вож­ди ут­вер­жда­ли, что  идеи со­ци­ализ­ма всё глуб­же про­ника­ют в соз­на­ние со­вет­ских тру­дящих­ся  и ста­новят­ся пу­тевод­ной звез­дой все­го че­лове­чес­тва, са­ми тру­дящи­еся об этом  - ни ухом, ни ры­лом, и про­дол­жа­ли  ста­ратель­но  рас­таски­вать  го­сударс­твен­ную собс­твен­ность. 

Хи­щение об­ре­ло то­таль­ный ха­рак­тер. Та­щили всё, что мож­но бы­ло унес­ти. С три­котаж­ной фаб­ри­ки нес­ли чул­ки, каль­со­ны, пря­жу и нит­ки. С мя­соком­би­ната - кол­ба­су, со­сис­ки и це­лые ба­раньи ту­ши.  С маш­за­вода - элек­тро­мото­ры, бол­ты, гай­ки, крас­ку. Во­рота, за­боры и став­ни до­мов го­рода бы­ли  ок­ра­шены ис­клю­читель­но в са­лат­ный цвет вы­пус­ка­емой бли­жай­шим сель­маш­за­водом.  Со стро­ек та­щили  кир­пи­чи, пе­сок и це­мент. Один но­вичок, по за­пар­ке, прих­ва­тил  вед­ро с  рас­тво­ром, по­ка нёс,  рас­твор схва­тил­ся, и он при­нёс до­мой тя­желен­ную бе­тон­ную бол­ванку. Во­ры  стыд­ли­во  име­нова­лись - "не­суна­ми", но ни ко­го это клей­мо  не сму­щало, ведь им, на­чиная с сем­надца­того го­да,  вну­шали, что "всё вок­руг кол­хозное, всё вок­руг - моё!".

Но са­мое уди­витель­ное - что в пос­леста­лин­ские вре­мена пар­тия ста­ла от­но­сить­ся  к "не­сунам" тер­пи­мее. Бо­лее то­го, во­ровс­тво её  поч­ти ус­тра­ива­ло, так как мел­кие хи­щения да­вали воз­можность тру­дящим­ся хоть та­ким спо­собом вы­живать при ни­щен­ских зар­пла­тах и пус­ту­ющих при­лав­ках ма­гази­нов.

Од­нажды, сек­ре­тарь пар­тбю­ро три­котаж­ной фаб­ри­ки име­ни Кла­ры Цет­кин то­варищ Лу­кин, про­водя оче­ред­ную ком­со­моль­ско-мо­лодёж­ную го­вориль­ню,  уп­рекнул сек­ре­таря це­ховой ячей­ки в не­дос­та­точ­ном ко­личес­тве наг­лядной аги­тации, в час­тнос­ти, от­сутс­твия ди­аг­рамм рос­та про­из­водс­твен­ных по­каза­телей. Во вре­мя это­го выс­тупле­ния ком­со­молец Егор Дон­цов поз­во­лил се­бе гру­бый и бе­зот­ветс­твен­ный вы­пад:

- Рост ка­кого про­из­водс­тва? - го­рячил­ся он - Этой кур­ской ано­малии, ни­кому не нуж­ных чу­лок?  Ва­ши вну­ки на­вер­ня­ка их не но­сят! Вмес­то то­го, что­бы  ре­фор­ми­ровать цех для про­из­водс­тва де­фицит­ных дет­ских кол­го­ток, вы при­зыва­ете тра­тить го­сударс­твен­ные день­ги на ка­кую-то за­бубен­ную аги­тацию!..

Ап­ло­дис­ментов не пос­ле­дова­ло. Ком­со­моль­цы за­мер­ли в слад­ком пред­вку­шении  скан­да­ла. Ни­чего но­вого Егор  не ска­зал, прос­то оз­ву­чил то, что всем бы­ло хо­рошо из­вес­тно. Но уш­лые тру­дящи­еся пред­по­чита­ли мол­чать в тря­поч­ку. Всех ус­тра­ивал та­кой рас­клад: цех был  на хо­рошем сче­ту, толь­ко что ши­роко  от­ме­тили юби­лей ди­рек­то­ра, с при­ветс­тви­ем в го­род­ской мно­готи­раж­ке, и уже пред­вку­шали его за­ман­чи­вое по­выше­ние. На пе­реп­ро­фили­рова­ние про­из­водс­тва мог­ло уй­ти уй­ма вре­мени и средств и вмес­те с этим - не­из­бежное сни­жение про­из­во­дитель­нос­ти тру­да. А это зна­чит - умень­ше­ние зар­плат, ли­шение пре­мий, по­чёт­ных гра­мот, вым­пе­лов, алых зна­мен... Не уди­витель­но: обо­рудо­вание-то - древ­нее, из­но­шен­ное..

Не ожи­дав­ший та­кого на­пора пар­торг, на мгно­вение опе­шил и ском­кал свое выс­тупле­ние, так и не про­из­не­ся за­готов­ки с при­выч­ным но­мен­кла­тур­ным тре­петом: "Нель­зя, то­вари­щи ком­со­моль­цы, не­до­оце­нивать по­лити­чес­ко­го зна­чения наг­лядной аги­тации!".

Пос­ле соб­ра­ния  ком­со­моль­цы по пред­ло­жению ком­сорга це­ха соб­ра­лись про­учить  прог­рессив­но мыс­ля­щего то­вари­ща. Его за­тащи­ли в раз­де­вал­ку, где воз­никла пре­людия к ру­копаш­ной  в ви­де ис­тошных воп­лей:

- Ко­зёл, те­бе что, боль­ше всех на­до? По­луча­ем хо­рошие баб­ки, ра­бота не­пыль­ная, ка­кого… ты вы­делы­ва­ешь­ся?". 

Не­воз­му­тимый мя­теж­ник бесс­трас­тно:

- Ес­ли я ко­зёл, то вы - ста­до овец! У каж­до­го, не­бось, до­ма хра­нит­ся с пол­сотни  этих зас­ра­тых чу­лок, и вы не зна­ете, что с ни­ми де­лать. Мо­жет быть  но­ги о них вы­тира­ете? А ес­ли на­ладим кол­готки, в день по пять пар вы­несем - это и бу­дет на­ша чес­тно зас­лу­жен­ная пре­мия!.

От та­кой пер­спек­ти­вы ком­со­моль­цы слег­ка опе­шили и пос­ле не­дол­гой па­узы, слов­но оч­нувшись от дре­моты, вы­рази­ли Его­ру  еди­нодуш­ный  одоб­рямс.

На сле­ду­ющем об­щем соб­ра­нии при­няли ре­шение тре­бовать у ру­ководс­тва фаб­ри­ки не­от­ложную мо­дер­ни­зацию про­из­водс­тва. Уже тог­да в мо­лодых го­ловах, не одур­ма­нен­ных иде­ями без­ли­кой со­вет­ской иде­оло­гии, про­буж­да­лось  стрем­ле­ние к эф­фектив­ным ры­ноч­ным  от­но­шени­ям.

Ком­сорг Ёл­ки­на, ещё не­дав­но ще­голяв­шая соб­лазни­тель­ной по­ход­кой  ма­некен­щи­цы, за­мет­но по­тяже­лела и соб­ра­лась в дек­рет. Мо­лодёж­ный  кол­лектив с раз­ма­хом от­ме­тил пред­сто­ящее по­пол­не­ние в семье сво­его во­жака. Пос­ле это­го ме­роп­ри­ятия про­буж­де­ние Его­ра бы­ло гне­тущим. Он дол­го ле­жал, ста­ра­ясь не ше­велить­ся. Лю­бое дви­жение вы­зыва­ло бо­лез­ненный удар по те­меч­ку. Плот­но за­жав ла­донью рот, он ед­ва ус­пел до­нес­ти  тош­но­ту до спа­ситель­но­го уни­таза и в му­читель­ных су­доро­гах  из­ба­вил­ся от вче­раш­них из­ли­шеств. Зер­ка­ло под­твер­ди­ло худ­шие опа­сения, от­ра­зив что-то от­да­лён­но на­поми­на­ющее вче­раш­не­го при­ят­но­го муж­чи­ну, но на мно­го лет пос­та­рев­ше­го.
По пу­ти на ра­боту, яже­ло не­ся пох­мель­ную го­лову, он заг­ля­нул в за­кусоч­ную, зап­ла­тил рубль и об­ра­довал­ся. На фаб­ри­ку явил­ся с ча­совым опоз­да­ни­ем в сос­то­янии не­ус­той­чи­вого рав­но­весия.

Там вы­яс­ни­лось, что его  дав­но и бе­зус­пешно  ра­зыс­ки­ва­ет то­варищ Лу­кин. В пох­мель­ном соз­на­нии прош­мыгну­ла тре­вож­ная до­гад­ка: "Кто-то уже нас­ту­чал. Вот на­род...". Егор шёл к пар­торгу0 в ожи­дании об­рыднув­ше­го нытья о тру­довой дис­ципли­не как ос­но­ве со­ци­алис­ти­чес­ко­го про­из­водс­тва. Лу­кин был ком­му­нис­том ста­рой зак­васки, скром­ный и  неп­ри­тяза­тель­ный дядь­ка, без­за­вет­но пре­дан­ный пар­тии, без пре­тен­зий на ка­кие-ли­бо ис­клю­читель­ные ма­тери­аль­ные бла­га. В на­роде о та­ких го­ворят: сам-то он  му­жик нор­маль­ный, но ра­бота у не­го та­кая...

 Бла­го­ухая все­ми пре­лес­тя­ми вче­раш­не­го зас­толья, Егор зас­тал пар­торга ув­ле­чён­но пи­шущим. Не прек­ра­щая это­го за­ня­ия, Лу­кин жес­том приг­ла­сил по­сети­теля сесть. В ка­бине­те бы­ло всё, как по­ложе­но: на пол­ках - со­чине­ния пар­тий­ных вож­дей, в уг­лу - пе­рехо­дящее крас­ное зна­мя, сте­ны уве­шаны кар­тинка­ми из жиз­ни Иль­ича, гля­дя на ко­торые, бы­ло оче­вид­но, что луч­шие свои го­ды Иль­ич про­вёл в бла­гопо­луч­ной Ев­ро­пе.

Стре­митель­но трез­вея, Егор ста­рал­ся ды­шать в сто­рону. К счастью Лу­кин, пог­ло­щён­ный в свои бю­рок­ра­тичес­кие хло­поты, ни­чего пре­досу­дитель­но­го не за­метил и, на­конец,  отор­вавшись от бу­маг, ус­та­вил­ся на ком­со­моль­ца хо­лод­ным ад­ми­нис­тра­тив­ным  взгля­дом: 

- До­гады­ва­ешь­ся, за­чем я те­бя приг­ла­сил?.

У  Его­ра во рту ощу­щал­ся та­кой суш­няк, что язык на­мер­тво при­лип к нё­бу. Он  от­ри­цатель­но за­мотал го­ловой.

- шНе до­гады­ва­ешь­ся! - Лу­кин лу­каво ус­мехнул­ся и, рез­ко прив­став, по­казал на ок­но:

- Ка­кой на дво­ре сто­ит год?.

Егор  от не­ожи­дан­ности вздрог­нул и гром­ко ик­нул.

- Пра­виль­но!, - одоб­рил  пар­торг, при­няв звук за сог­ла­сия. - Год нас­ту­пил пе­релом­ный.

Сле­ду­ет за­метить, что на всём про­тяже­нии со­вет­ской влас­ти каж­дый год без ви­димых ус­пе­хов объ­яв­лялся пе­релом­ным (как, впро­чем, и те­перь). А Лу­кин про­дол­жал:

- Нас­ту­пило вре­мя не­быва­лого еди­нения пар­тии и ком­со­мола с ши­роки­ми мас­са­ми тру­дящих­ся. Та­кие как ты ком­со­моль­цы, ис­крен­не бо­ле­ющие за про­из­водс­тво, нуж­ны стра­не, в на­шей ра­боте глав­ное - не ис­кри­вить ли­нию пар­тии…

"Да ку­да ж её кри­вить?" - по­думал Егор.   Ока­зав­шись на при­выч­ных иде­оло­гичес­ких рель­сах, пар­торг с ус­ко­рени­ем пом­чался по на­катан­ной до­рож­ке.  Го­ворил убе­дитель­но, по­лити­чес­ки гра­мот­но, за­учен­но выс­тра­ивая вы­верен­ные дог­мы и уме­ло жон­гли­руя ле­нин­ски­ми ци­тата­ми. Обал­девший от та­кого на­пора,  Егор, на­ходясь в пол­ном не­до­уме­нии, усер­дно ки­вал го­ловой. Не­из­вес­тно сколь­ко бы ещё дли­лась эта сло­вес­ная ди­арея, но ора­тор­ский пыл Лу­кина прер­вал те­лефон­ный зво­нок, пос­ле че­го, бе­зо вся­кого пе­рехо­да, прик­ры­вая те­лефон­ную труб­ку ла­донью, он Его­ру дру­жес­ки под­мигнул и за­явил:

- В об­щем, бу­дем те­бя ре­комен­до­вать на дол­жность сек­ре­таря  ком­со­моль­ской ор­га­низа­ции.

Бе­седа сос­то­ялась на вы­соком идей­но-по­лити­чес­ком уров­не и за это вре­мя Егор не про­ронил ни сло­ва.  Он кив­нул на про­щание и так же мол­ча по­кинул ка­бинет. Из­вестие  Его­ра оза­дачи­ло: ра­бота ос­та­валась та же, а хло­пот  при­бав­ля­лось. Но поз­же Лу­кин его уте­шил:

- На­шей фаб­ри­ке вы­дели­ли нес­коль­ко квар­тир в но­вом до­ме, те­бе  на­меча­ет­ся  двуш­ка.

Ут­вердив­шись в рай­ко­ме ВЛКСМ, Егор, вы­пивая в ком­па­нии сек­ре­таря по иде­оло­гии, по­ин­те­ресо­вал­ся: за ка­кие зас­лу­ги его удос­то­или этой чес­ти? Сек­ре­тарь ус­мехнул­ся:

- Лу­кин отоз­вался о те­бе так: "Этот па­рень,  уме­ет слу­шать, а не толь­ко  бол­тать язы­ком!
                      
По­рой бы­ва­ет труд­но по­нять ме­ханизм ни­чем не оп­равдан­но­го взлё­та  за­уряд­но­го субъ­ек­та на вы­сокий на­чаль­ствен­ный пост. У Его­ра вос­хожде­ние на­чалось уж сов­сем не ти­пич­но, на­вер­ное - судь­ба. К иде­оло­гичес­ким ту­сов­кам он от­но­сил­ся рав­но­душ­но; вмес­те с ос­таль­ны­ми тру­дящи­мися без­ро­пот­но то­мил­ся на соб­ра­ни­ях, доб­ро­совес­тно ис­полнял не­хит­рые ком­со­моль­ские по­руче­ния, хо­тя без дол­жно­го эн­ту­зи­аз­ма. Сло­вом, ни­каким бо­ком не про­из­во­дил впе­чат­ле­ния юно­ши, без­за­вет­но влюб­лённо­го в ком­со­мол. Но­вым  наз­на­чени­ем от­кро­вен­но тя­готил­ся, но Лу­кин ему  не­од­нократ­но вну­шал:

-  Уп­равлять людь­ми го­раз­до про­ще, чем са­мим со­бой.

Не­уме­ние уп­равлять са­мим со­бой од­нажды сыг­ра­ло с Его­ром лю­бопыт­ную шут­ку.
В один прек­расный ве­чер в рай­ко­ме ВЛКСМ пос­ле се­мина­ра по об­ме­ну опы­том  ком­со­моль­ских сек­ре­тарей, ког­да боль­шинс­тво учас­тни­ков разъ­еха­лось по до­мам,  в ка­бине­те за­веду­юще­го ор­готде­лом, при за­пер­тых на ключ две­рях,  сос­то­ялись  тра­дици­он­ные по­сидел­ки еди­номыш­ленни­ков. Смеш­но ска­зать, но уже тог­да ком­со­моль­ские ли­деры,при­няв на грудь без пос­то­рон­них, по­носи­ли опос­ты­лев­шую со­вет­скую дей­стви­тель­ность. Они от­четли­во ви­дели, что без  ры­ноч­ной эко­номи­ки, мно­гопар­тий­нос­ти и де­мок­ра­тиза­ции ни­каки­ми ло­зун­га­ми, ти­па - "до­гоним и пе­рего­ним", из бо­лота стра­ну не вы­тащить. Од­на­ко су­щес­тво­вало нег­ласное соб­лю­дение ос­мотри­тель­нос­ти: пь­яная бол­товня дол­жна ос­та­вать­ся на дне ста­кана. Тем не ме­нее, та­кие дис­куссии воз­ни­кали не­ред­ко, а  встре­тив­шись в сле­ду­ющий раз на оче­ред­ном съ­ез­де или слё­те, учас­тни­ки по­лити­чес­ки нез­до­рово­го трё­па сму­щён­но  пе­рег­ля­дыва­лись.

В тот раз дис­куссия, воп­ре­ки за­рокам, опять све­лась к по­лити­ке. Пос­ледние го­ды прав­ле­ния Хру­щёва бы­ли от­ме­чены па­дени­ем до­верия к не­му и к  его сом­ни­тель­ным пре­об­ра­зова­ни­ям со сто­роны са­мых раз­ных сло­ёв на­селе­ния и со­вет­ской но­мен­кла­туры. Пар­тий­ные и хо­зяй­ствен­ные ру­ково­дите­ли кри­тичес­ки от­но­сились к рис­ко­ван­ным экс­пром­там эко­номи­чес­ких и по­лити­чес­ких ре­форм.  Пло­хо оце­нива­лись его внеш­не­поли­тичес­кие ша­ги, в осо­бен­ности раз­рыв с Ки­та­ем и нес­по­соб­ность от­сто­ять ин­те­ресы СССР в пе­ри­од Ка­риб­ско­го кри­зиса. Во­ен­ные от­кро­вен­но не­годо­вали по по­воду сок­ра­щения ар­мии, ря­довые граж­да­не воз­му­щались рос­том цен и пус­ты­ми при­лав­ка­ми, у се­лян от­би­рали при­уса­деб­ные учас­тки и лич­ный скот. Ког­да ра­бочие ста­ли роп­тать из-за по­ниже­ния рас­це­нок, пло­хих ус­ло­вий тру­да и по­доро­жания про­дук­тов, про­тив них бро­сили ар­мию. В Но­вочер­кас­ске про­лились не толь­ко  слё­зы, но и кровь. Уси­лились го­нения на пра­вос­ла­вие. Да­же преж­ние сто­рон­ни­ки Хру­щева сре­ди ин­телли­ген­ции пос­ле ужес­то­чения в стра­не куль­тур­ной  по­лити­ки, серь­ёз­но ра­зоча­рова­лись в не­дав­нем сво­ём ку­мире. От­те­пель жи­во сме­нилась оче­ред­ны­ми  за­мороз­ка­ми.

Вот тог­да-то пол­ностью и под­твер­ди­лось выс­ка­зыва­ние Лу­кина о не­уме­нии Его­ра уп­равлять со­бой. В тот раз ан­ди­дат в чле­ны КПСС хва­тил лиш­ку и в про­цес­се бур­ной по­леми­ки так ра­зошёл­ся, что при­нял­ся  по­носить спе­цифи­чес­ки­ми сло­вами всю пар­тию вмес­те с её Пер­вым сек­ре­тарём. Да так ра­зошёл­ся, что при­сутс­тву­ющий инс­трук­тор по иде­оло­гии, съ­ёжив­шись от ужа­са, при­сел и ог­ля­нул­ся на пор­трет до­рого­го Ни­киты Сер­ге­еви­ча. Уло­вив этот взгляд, Егор  сор­вал пор­трет и выб­ро­сил в ок­но.

Над­ви­гал­ся не­видан­ный скан­дал с пра­вот­роцкист­ским ук­ло­ном. Кто-то из при­сутс­тву­ющих про­явил иде­оло­гичес­кую бди­тель­ность и стук­нул по те­лефо­ну 02. При­был на­ряд  ми­лиции, граж­да­нина дос­та­вили в выт­резви­тель, а ког­да ус­лы­шали его мя­теж­ные от­кро­вения, не­мед­ленно пе­реп­ра­вили к смеж­ни­кам со­от­ветс­тву­юще­го про­филя. Там для воль­но­дум­ных кли­ен­тов име­лись все не­об­хо­димые на­выки для нап­равле­ния их мыс­лей в нуж­ное рус­ло.
                             
                                    "При­ят­но всё-та­ки, что нас тут ува­жа­ют:
                                    Гля­ди - под­во­зят, гля­ди - са­жа­ют!
                                    Раз­бу­дит ут­ром  не пе­тух,  про­кука­рекав,
                                    Сер­жант раз­бу­дит, как че­лове­ков!"
                                                                    В.Вы­соц­кий.
 
Ут­ром Его­ра раз­бу­дил офи­цер этой гу­ман­ной смеж­ной ор­га­низа­ции. В его  ру­ках бы­ла бу­тыл­ка им­пор­тно­го пи­ва и бу­тер­брод с коп­че­ной кол­ба­сой - оче­вид­ный ас­сорти­мент ту­тош­не­го бу­фета. Он из­ви­нил­ся за ноч­ное не­дора­зуме­ние и ми­ло пред­ло­жил:

- Мы сей­час от­ве­зём вас на ра­боту, толь­ко по­дели­тесь: от­ку­да у вас ин­форма­ция, что этой ночью Хру­щёва сни­мут?.

- По­лити­чес­кая про­зор­ли­вость, - бур­кнул, ма­ло чтоо со­об­ра­жа­ющий  Егор, не по­доз­ре­вая, что по­пал в са­мое яб­лочко.

Се­год­ня та­кого наз­ва­ли бы яс­но­видя­щим.

...Пос­ле не­дол­гой бе­седы его дей­стви­тель­но от­везли на ра­боту в соп­ро­вож­де­нии сот­рудни­ка "кон­то­ры". О чём этот сот­рудник бе­седо­вал с Лу­киным, ос­та­лось тай­ной, но пос­ле то­го слу­чая карь­ера сек­ре­таря пер­вичной ком­со­моль­ской ячей­ки рва­нула в го­ру.  Спус­тя пол­го­да Егор уже зна­чил­ся инс­трук­то­ром рай­ко­ма ком­со­мола. Быв­шие сот­рудни­ки яз­ви­ли сло­вами го­голев­ско­го Зем­ля­ники:  "Ка­жет­ся, вче­ра вы бы­ли нем­но­жеч­ко ни­же рос­том".

Све­же­ис­пе­чён­ный ком­со­моль­ский чи­нов­ник от­шу­чивал­ся:

- Я не вы­рос, прос­то на­хожусь в сос­то­янии эрек­ции...