КАМЧАТСКАЯ ТЕТРАДЬ

На­вер­но, он не ду­мал, что он ху­дож­ник. Ско­рее, пред­став­лял се­бя пи­сате­лем, ког­да по­сылал в ре­дак­цию га­зеты «Кам­чат­ская прав­да» об­щую тет­радь в кле­точ­ку. Пер­вы­ми об этом до­гада­лись мы, сот­рудни­ки ре­дак­ции. В тет­ра­ди бы­ло 218 стра­ниц. Все тща­тель­но про­нуме­рова­ны. Каж­дый лис­ток по­делен по­полам: свер­ху – ри­сунок, вни­зу – текст. Чи­та­ем. Ка­кие-то стран­ные сю­жеты о жиз­ни оби­тате­лей оке­ана и тун­дры, о се­вер­ных оле­нях, мор­ских жи­вот­ных, го­воря­щих пти­цах, злых и доб­рых вол­шебни­ках, ша­манах... Ве­ро­ят­но, это на­ци­ональ­ный эпос ко­рен­ных оби­тате­лей Кам­чатки – ко­ряков или как их ещё на­зыва­ют – ны­мыла­нов. В тет­ра­ди 13 ле­генд и 116 ри­сун­ков. Но о том, что­бы на­печа­тать их в га­зете, не мог­ло быть и ре­чи! Кто же поз­во­лит вы­носить на стра­ницы об­лас­тной пар­тий­ной пе­чати все эти не­были­цы впе­ремеж­ку с бы­товы­ми сцен­ка­ми из жиз­ни ко­рен­ных жи­телей Кам­чатки, да ещё рас­ска­зан­ны­ми так прос­то­душ­но?

Но ри­сун­ки… Они нас за­воро­жили. Это бы­ли лег­кие ка­ран­дашные за­рисов­ки зим­ней тун­дры и её оби­тате­лей. Мы пе­реда­вали эту тет­радь из рук в ру­ки и дол­го вгля­дыва­лись. Так вот, ока­зыва­ет­ся, ка­кая она – тун­дра! Го­лубая, ма­нящая, та­инс­твен­ная. А мы-то её пред­став­ля­ли сов­сем ина­че – снеж­ной пус­ты­ней…

Об ав­то­ре мы уз­на­ли, что это мо­лодой че­ловек, по­томс­твен­ный охот­ник и пас­тух-оле­невод. Он прис­лал нам эту тет­радь из боль­ни­цы в по­сёл­ке Миль­ко­во, где на­ходил­ся на из­ле­чении пос­ле тя­жёлой трав­мы. Пе­ревер­ну­лась нар­та, на ко­торой он мчал­ся в олень­ей уп­ряжке. Дол­го про­лежал на мо­розе. В ре­зуль­та­те: пов­режде­ние поз­во­ноч­ни­ка, ту­бер­ку­лёз, и вот уже два го­да – на боль­нич­ной кой­ке… Год про­лежал в Ос­со­ре, за­тем опе­рация в Пет­ро­пав­лов­ске-Кам­чат­ском. А те­перь – рай­он­ная боль­ни­ца в Миль­ко­во... До это­го он жил в тун­дре. Ни­ког­да в го­родах не был. Отец его – знат­ный охот­ник – мог зас­тре­лить ли­сицу в глаз и из­го­товить цен­ную шкур­ку без еди­ной дыр­ки. Но он умер, ког­да маль­чи­ку ис­полнил­ся все­го один год. Мать-ны­мылан­ка час­то рас­ска­зыва­ла сы­ну на­род­ные сказ­ки. Ки­рилл лю­бил их слу­шать. И ок­ру­жа­ющий мир ка­зал­ся ему за­гадоч­ным и прек­расным.

Бес­ко­неч­ные снеж­ные прос­то­ры, та­кие од­но­об­разные на вид, ока­зыва­ет­ся, пол­ны жиз­ни и вол­шебных тайн. Каж­дый ка­мень и каж­дый холм, вул­ка­ны, зве­ри, пти­цы – всё ове­яно ле­ген­да­ми и опо­эти­зиро­вано се­вер­ны­ми людь­ми. Всё име­ет свою ис­то­рию, ду­шу, пол­но зна­чения. И ска­зоч­ный утёс, в ко­торый об­ра­тилась прек­расная де­вуш­ка Аня. И ка­мень – ее зас­тывшая сле­за. И по­тух­ший вул­кан – ук­ро­щён­ный злой вол­шебник. И ле­тящие по сне­гу оле­ни, и нер­пы с го­воря­щими гла­зами, и под­ми­гива­ющий му­хомор, и муд­рые пти­цы...

Смот­ришь на эти ри­сун­ки и на­чина­ешь по-но­вому по­нимать пре­лесть ти­хой се­вер­ной при­роды, по­эзию мо­нотон­ных пе­сен и мед­ленных, поч­ти не­под­вижных тан­цев се­верян.

Ав­тор этой тет­ра­ди, на­вер­но, хо­тел рас­ска­зать о том, чем пол­на его ду­ша, что­бы и дру­гие лю­ди ис­пы­тали та­кое же удив­ле­ние и ра­дость от все­го, что он сам хо­рошо знал и лю­бил с детс­тва. И имен­но эти ри­сун­ки от­кры­ли нам сво­еоб­разный мир и та­лант са­мобыт­но­го кам­чат­ско­го ху­дож­ни­ка.

Я ста­ла с ним пе­репи­сывать­ся. Он ис­крен­но пи­сал обо всём. Од­нажды приз­нался, что очень лю­бит му­зыку и да­же сам со­чиня­ет, «как Чай­ков­ский»... (Де­ло в том, что в на­ших ра­ди­оп­ри­ём­ни­ках на Кам­чатке час­то зву­чала му­зыка Чай­ков­ско­го из Япо­нии). Что у не­го есть доб­рые друзья. А пер­вые цвет­ные ка­ран­да­ши дал ему со­сед по па­лате. Прав­да, их не хва­та­ет, и бу­маги то­же. Пос­ла­ла ему ка­ран­да­ши и бу­магу. Он очень бла­года­рил. Что его лю­бимое ла­комс­тво – «юко­ла», се­лед­ка с душ­ком, ко­торую без со­ли сна­чала за­капы­ва­ют в зем­лю, а по­том едят...

Он пи­сал: «Иног­да до рас­све­та не сплю. В ок­но вид­но по­ляр­ное не­бо, мер­ца­ющие звез­дочки. Лу­на как-буд­то сме­ёт­ся на­до мной… По­селок Миль­ко­во в глу­боком сне. И мне ка­жет­ся, что мир без­молвен и гро­зен. В то же вре­мя мои ду­мы где­то да­леко… И я за­бываю силь­ную боль, от ко­торой нет житья. Пе­редо мной по­ле, где ко­лышат­ся тра­вы под звон опь­яня­ющей пес­ни… На­ши жи­вопис­ные мес­та, весь кра­соч­ный мир! Как хо­рошо жить и ду­мать!..»