ПЕРВОПЕЧАТНИК,

Де­кем­врий. Пя­тое чис­ло

Обыч­ная для при­кар­пат­ско­го Ль­во­ва ночь на 15 де­каб­ря - сы­рая, снеж­ная, вет­ре­ная. Не­пого­да ра­зог­на­ла лю­дей под кры­ши. Ули­ца Ко­пер­ни­ка, да­ром что в цен­тре боль­шо­го го­рода, зло­веще тем­на: здесь мно­го ка­зён­ных зда­ний. Од­но из них се­ре­ет рос­кошным, вы­чур­ным фа­садом в глу­бине дво­ра за ши­роки­ми ре­шёт­ча­тыми во­рота­ми - быв­ший дво­рец маг­на­та По­тоц­ко­го. Ес­ли обой­ти его сле­ва, раз­ли­чишь в гус­той те­ни при­земис­тый фли­гель. Спра­ва от чёр­ной вход­ной две­ри стой­мя  вде­лана в кир­пичную сте­ну ка­мен­ная мас­сивная пли­та. По цен­тру её вы­резан кар­туш, удер­жи­ва­емый за коль­цо ру­кой. На нём - "змей­ка" со стре­лой, по бо­кам  бук­вы "i" и "фи­та". По пе­римет­ру пли­ты и под гер­бом ки­рил­ли­чес­кой вязью чи­та­ет­ся: Иван Фё­доро­вич дру­кар Мос­кви­тин…Прес­та­вися в Лво­ве ро­ку 1583, де­кем­врия 5. Дру­кар книг пред тем не­видан­ных.

Круг­лый год в это вре­мя су­ток за за­пер­той дверью ни зву­ка, ни огонь­ка за  стёк­ла­ми час­тых окон по длин­но­му плос­ко­му фа­саду. Но нес­коль­ко пос­ледних лет в ка­нун де­кем­врия 5 (на­ше 15 де­каб­ря) све­тит­ся за пол­ночь од­но из окон на вто­ром эта­же Му­зея ис­кусс­тва ста­рин­ной кни­ги.

За­веду­ющая му­зе­ем Ла­риса Спас­ская встре­ча­ет этот день здесь в оди­ночес­тве, с тех пор, как, пос­ле дол­гих мы­тарств по уг­лам  Ль­вов­ской кар­тинной га­лереи с гру­зом фон­дов лик­ви­диро­ван­но­го Му­зея Ива­на Фё­доро­ва, об­ре­ла здесь при­ют. Кар­тонные ко­роб­ки из-под мас­ла, в ко­торые быв­шая сот­рудни­ца быв­ше­го му­зея упа­кова­ла нас­пех ра­рите­ты, свя­зан­ные с име­нем дру­кара книг не­видан­ных, пе­ред пос­пешным бегс­твом из Онуф­ри­ев­ско­го мо­нас­ты­ря, с 90-го го­да бы­ли сва­лены в сы­рых, не отап­ли­ва­емых зи­мой по­меще­ни­ях в на­руше­ние ре­жима хра­нения.

Те­перь, сла­ва Бо­гу (и об­щес­твен­ности, в пер­вую оче­редь Рус­ско­му об­щес­тву, дер­жа­щему на Ль­вов­щи­не "куль­тур­ную обо­рону"),  ко­роб­ки рас­па­кова­ны; вет­хие ру­копи­си, ки­рил­ли­чес­кие ста­ропе­чат­ные из­да­ния (сре­ди них есть ис­полнен­ные на лич­ном стан­ке мос­кви­тина, с при­мене­ни­ем его кси­лог­ра­фичес­ких до­сок и шриф­тов), на­конец, от­пе­чатан­ный здесь, под Вы­соким зам­ком, в 1574 го­ду "Апос­тол" с ти­пог­раф­ским зна­ком мас­те­ра И­оан­на, - всё за­няло мес­та в эк­спо­зиции и фон­дах в бо­лее-ме­нее при­год­ных ус­ло­ви­ях хра­нения. Толь­ко од­на из ко­робок хра­нилась в ка­бине­те за­веду­ющей но­вого му­зея не вскры­той. Пос­ледняя.

Ос­та­ва­ясь у се­бя пос­ле ухо­да сот­рудни­ков од­на, на­кану­не дня смер­ти  влас­ти­теля её дум, Спас­ская пе­рехо­дила в заль­це, в ко­тором сто­ял пе­чат­ный ста­нок XVII ве­ка, точ­ная ко­пия фе­доров­ско­го, и бы­ли выс­тавле­ны на пол­ках стел­ла­жа, сре­ди ста­ропе­чат­ных из­да­ний, фо­томе­хани­чес­кие вос­про­из­ве­дения соз­данных им книг. Сю­да же дос­тавлял­ся из зак­ры­того фон­да ль­вов­ский "Апос­тол", под­линный эк­зем­пляр, а из ка­бине­та за­веду­ющей - боль­шая кар­тонная ко­роб­ка, за­печа­тан­ная скот­чем. С не­кото­рых пор  эта не под­вержен­ная мис­ти­чес­ким нас­тро­ени­ям жен­щи­на ста­ла до­гады­вать­ся, что ей от­крыл­ся час смер­ти че­лове­ка, бла­годар­ной па­мяти ко­торо­му она слу­жит.  Впер­вые "знак" был дан в од­ну из та­ких но­чей здесь, в этом заль­це, где она,   с го­да но­воселья, ста­ла встре­чать и про­вожать этот день, пос­ледний в зем­ной жиз­ни че­лове­ка, вос­при­нима­емо­го ею как сво­его сов­ре­мен­ни­ка, близ­ко­го дру­га.

Толь­ко ста­рин­ные ку­ран­ты вни­зу про­били пол­ночь, вдруг упал с вер­хней пол­ки  тя­жёлый фо­ли­ант ду­хов­но­го со­дер­жа­ния, пос­лы­шалось дви­жение, вздох, бор­мо­тание в уг­лу, ку­да хра­нитель­ни­ца ре­лик­вий пос­та­вила ту ко­роб­ку… Че­рез год, по­каза­лось, ми­нута в ми­нуту, слу­чай пов­то­рил­ся, хо­тя Ла­риса бы­ла уве­рена, что все кни­ги сто­яли на сво­их мес­тах, от­нюдь не на краю по­лок.

В сле­ду­ющую зи­му, 14 де­каб­ря 2002 го­да, ос­тавшись вновь в му­зее од­на, за­веду­ющая вни­матель­но ог­ля­дела пол­ки, сдви­нула кни­ги от края вглубь яче­ек стел­ла­жа. В од­ном ря­ду кни­ги сто­яли неп­лотно. Сю­да Ла­риса бук­валь­но втис­ну­ла ле­жав­ший не на сво­ём мес­те Треб­ник - бо­гос­лов­скую кни­гу, по ко­торой от­прав­ля­ют­ся об­ря­ды, и за­нялась на­мечен­ным на ночь де­лом.

Ку­ран­ты ог­ла­сили нас­тупле­ние 5 де­кем­врия. Ла­риса от­ки­нулась к спин­ке  сту­ла, зак­ры­ла гла­за. Нес­коль­ко се­кунд? Ми­нута? Мо­жет быть, три-пять.  Звон­кий шле­пок об пол. Треб­ни­ком буд­то бы выс­тре­лили из тес­но­го ря­да книг. Он ле­жал на по­лу не под стел­ла­жом, а в мет­ре от не­го. Упав, рас­крыл­ся на раз­де­ле "Чин пог­ре­бения". А вздох из ко­роб­ки, по­каза­лось, был ис­полнен не­выра­зимой му­кой.

Тре­тий по счё­ту оди­нако­вый слу­чай в од­но и то же вре­мя ров­но че­рез год ук­ре­пил до­гад­ку ис­сле­дова­тель­ни­цы жиз­ни Дру­каря, а Треб­ник, рас­крыв­ший­ся на "Чи­не пог­ре­бения" в Ка­нун Всех Свя­тых (с кон­ца но­яб­ря до Рож­дес­тва), под­ска­зал ей, что де­лать с пос­ледней ко­роб­кой из-под мас­ла, за­печа­тан­ной скот­чем.      

Днём, пред­ва­ритель­но по­сетив свя­щен­ни­ка в ча­сов­не Свя­тоду­хов­ской ко­локоль­ни и пе­рего­ворив по те­лефо­ну с на­чаль­ством мес­тной Ас­со­ци­ации му­зе­ев и га­лерей, она при­об­ре­ла в по­дароч­ном ма­гази­не вмес­ти­тель­ный ла­рец ла­киро­ван­но­го де­рева и зак­ры­лась в сво­ём ка­бине­те для свя­щен­но­дей­ствия.  Пос­ледняя ко­роб­ка из-под мас­ла бы­ла вскры­та.  В ней по­верх се­рых че­лове­чес­ких кос­тей  на­ходил­ся че­реп. Ла­риса Спас­ская, единс­твен­ная из фё­доро­ведов, не сом­не­ва­ет­ся, чьи это ос­танки. На неё смот­рел че­рез глаз­ни­цы, как че­рез ок­на, сам Иван Фё­доров из 419-лет­ней да­ли

 Пог­ре­бение
 
Дру­каря книг пред тем не­видан­ных пог­ребли в день кон­чи­ны в цер­кви пра­вос­лавно­го тог­да Онуф­ри­ев­ско­го мо­нас­ты­ря, что во Ль­во­ве на Под­замче. Мас­тер пос­ледние ме­сяцы сни­мал жильё не­пода­лёку, в до­ме пор­тно­го Ан­то­на Аб­ра­гамо­вича. Же­лание лечь ря­дом с не­дав­но умер­шим стар­шим сы­ном, пе­реп­лётных дел мас­те­ром и кни­готор­говцем Ива­ном, по­яви­лось у не­го в дни пред­смертной бо­лез­ни.  Ди­акон мос­ков­ской цер­кви Ни­колы Гос­тун­ско­го сох­ра­нил ру­копо­ложе­ние и в Га­лиции, кро­ме то­го, ему пок­ро­витель­ство­вал по ре­комен­да­ции кня­зя Курб­ско­го, бе­жав­ше­го в Лит­ву от гне­ва Гроз­но­го ца­ря, князь Кон­стан­тин Ос­трожский, ме­ценат, на "кошт" ко­торо­го воз­ве­ли часть стро­ений оби­тели.

На­конец, с ним бы­ли  друж­ны чле­ны пра­вос­лавно­го братс­тва, сре­ди них ху­дож­ник Лав­рентий Пу­хала, ил­люс­тра­тор ль­вов­ско­го "Апос­то­ла", вли­ятель­ные го­рожа­не (та­кие как  ап­те­карь Ви­тен­бергер, вла­делец пу­шеч­ной мас­тер­ской Ке­ниг, ку­пец Бер­толь­до), сам игу­мен мо­нас­ты­ря Ле­он­тий, за­нимав­ший день­ги пе­чат­ни­ку на вос­ста­нов­ле­ние собс­твен­ной ти­пог­ра­фии. По­это­му из­вес­тно­му эмиг­ранту мог­ли пре­дос­та­вить склеп и под по­лом цер­кви.

Как бы там ни бы­ло,  на мо­гилу по­чив­ше­го в воз­расте ско­рее все­го шес­ти­деся­ти с не­боль­шим лет мос­кви­тина по­ложи­ли пли­ту из пес­ча­ника раз­ме­ром метр на два, око­ло по­лумет­ра тол­щи­ной, с изоб­ра­жени­ем лич­но­го ти­пог­раф­ско­го зна­ка по­чив­ше­го (знак яв­лялся од­новре­мен­но "гме­риком"-клей­мом, "ме­щан­ским гер­бом"; на кни­гах Ива­на Фё­доро­ва ри­сунок его ме­ня­ет­ся в де­талях и на­чер­та­нии кар­ту­ша). Вок­руг гер­ба раз­мести­ли над­пи­си  ки­рил­ли­цей, ко­торые мы про­чита­ли на сов­ре­мен­ной ко­пии пли­ты, нес­коль­ко уве­личен­ной по срав­не­нию с ори­гина­лом.

Дол­гая ис­то­рия над­гро­бия
 
…И по­тек­ли го­ды, спле­та­ясь в де­сяти­летия, ве­ка…
Спус­тя поч­ти два сто­летия пос­ле пог­ре­бения, в ру­копис­ной хро­нике Онуф­ри­ев­ско­го мо­нас­ты­ря, к то­му вре­мени пе­решед­ше­го уни­ат­ско­му ор­де­ну Ва­сили­ан, по­яв­ля­ет­ся  пер­вое опи­сание кам­ня, сде­лан­ное ру­кой игу­мена Кров­ницко­го: "1583 дня 5 де­каб­ря пог­ре­бён при ль­вов­ской цер­кви св. Онуф­рия ка­кой-то Дру­карь, наз­ванный Мос­ко­виц­ким, о чём сви­детель­ству­ет его ка­мен­ное над­гро­бие, в пол по­том за­рытое под ал­та­рём Ма­тери Божь­ей…".

Мно­го поз­же, в 1817 го­ду, ко­пия над­пи­си на пли­те бы­ла сня­та ис­сле­дова­телем ста­рины, биб­ли­офи­лом Гри­невец­ким; поз­днее он за­рисо­вал над­гро­бие. Ри­сунок сви­детель­ствет о пло­хой сох­раннос­ти кам­ня. Осо­бен­но от воз­дей­ствия вре­мени пос­тра­дал верх пли­ты и её ле­вая сто­рона (зна­чит, дол­гое вре­мя она ле­жала оп­ре­делён­ным об­ра­зом в уг­лу, нап­ри­мер, меж­ду сте­ной и пи­ляс­тром, ко­лон­ной). Пос­ле за­писи игу­мена про­фес­сор те­оло­гии в хро­нике до­бавил: "Герб на том над­гро­бии та­кой" (на­чер­че­ны "змей­ка" со стре­лой и - по бо­кам - бук­вы "i" и "фи­та"), а на ле­вом по­ле стра­ницы до­писал: "Над­пись на том над­гро­бии рус­ская при­тёр­тая "…ичь Дру­каръ Мос­ко­витинъ Ко­торый Сво­имъ тща­немъ Дру­кова­не за­нед­ба­лое об­но­вилъ …"; и да­лее - вся чи­та­емая над­пись: ког­да "прес­та­вися", "Вос­кре­сения из Мёр­твых чаю", "о­упо­ко­ения" ("при­тёр­тое, в се­реди­не над гер­бом", от­ме­ча­ет те­олог), "мож­но ра­зоб­рать" "Дру­карь Книгъ пред­тымъ не­вида­ныхъ". 

Итак, учё­ный, как и его пред­шес­твен­ник, ещё не зна­ет име­ни дру­каря, им за­мече­но толь­ко "…ичь", раз­би­ра­емое на пли­те. Но вот но­вая за­пись о над­гро­бии пер­во­печат­ни­ка, сде­лан­ная ру­кой то­го же биб­ли­офи­ла  в эк­зем­пля­ре ста­ропе­чат­но­го "Апос­то­ла" 1574 го­да, ко­торый пос­ту­пил в оби­тель пос­ле его ис­сле­дова­ния над­гро­бия воз­ле ал­та­ря Бо­гома­тери: "Сiя кни­га Апос­тол есть мо­нас­ти­ра Ль­вов­ска­го пре­подоб­но­го От­ца Онуф­рия Пус­тинно­жите­ля, иде же и Дру­карь ся есть пог­ре­бен­ниi ро­ку бо­жия АФПГ 1583 дня Е де­кембр, 5 Decembra, яко же сви­детель­ству­ет­ся его над­гро­бок во цер­кви с(вя)то­го Онуфрiя знай­ду­щий­ся пред ол­та­рем прес­вя­тыя Бо­горо­дицы. На нем же есть и герб то­го же Дру­каря та­ковiй (ав­тор пов­то­ря­ет ри­сунок "змей­ки" со стре­лой и букв), ка­ковый вид­ши его герб на кон­цы сея кни­ги (вновь "змей­ка" со стре­лой, но сле­ва и спра­ва те­перь не две, а че­тыре бук­вы - "i", "w", "а" и "н", об­ра­зу­ющие имя "iwан"), ток­мо же на над­гроб­ком суть ли­теры "i" и  "фи­та", что зна­чит Iо­анъ Фе­доро­вич. При кон­ци же кни­ги сея  вы­писа­но имя Iwан…".

Мо­дест Гри­невец­кий иден­ти­фици­ровал за­тёр­тую над­пись име­ни пе­чат­ни­ка на над­гро­бии с вы­ход­ны­ми дан­ны­ми на пос­ледней стра­нице "Апос­то­ла" 1574 го­да, где при пе­чат­ной мар­ке раз­ме­щена под­пись: "И­оанн Фё­доро­вич - Дру­карь Мос­кви­тин".  Ина­че ска­зать, при ре­конс­трук­ции име­ни на кам­не по­мог лич­ный герб пог­ре­бён­но­го, от­клик­нувший­ся на своё отоб­ра­жение в кни­ге в ви­де ти­пог­раф­ско­го зна­ка с под­писью. Так наш­лось "те­ло" к "хвос­ти­ку" вич.

Меж­ду го­дами 1771 и 1817 над­гро­бие пер­во­печат­ни­ка за­фик­си­рова­но сви­дете­лями у ал­та­ря Бо­горо­дицы, ко­торый тог­да раз­ме­щал­ся в при­ико­нос­тасной час­ти юж­ной сте­ны сов­ре­мен­но­го цен­траль­но­го не­фа, воз­ле "фи­ляра" (ко­лон­ны). На­личие в этом мес­те уг­ла меж­ду стол­бом и сте­ной объ­яс­ня­ет "из­би­ратель­ное" пов­режде­ние ка­мен­ной пли­ты - со сто­рон, об­те­ка­емых  по­током при­хожан на про­тяже­нии сто­летий. Этот приз­нак уси­лива­ет ве­ро­ят­ность то­го, что там она на­ходи­лась из­на­чаль­но. Но уве­рен­ности в этом ко­неч­но же нет.

Сом­не­ние вы­зыва­ют уже сло­ва Кров­ницко­го о ка­мен­ном над­гро­бии, за­рытом под ал­та­рём "в пол по­том". Зна­чит, до это­го оно на­ходи­лось в дру­гом мес­те, так по­нимать? Где? Ни игу­мен, ни те­олог не пи­шут "в цер­кви", у них - "при цер­кви" (но не "воз­ле"), "в мо­нас­ты­ре", "при мо­нас­ты­ре".Что зна­чил тог­да пред­лог "при", да ещё в ре­чи опо­лячен­ных ру­синов?  Цер­ковные над­гро­бия не­ред­ко пе­реме­ща­ют­ся  по хра­му и да­же вы­ходят за его сте­ны (но не на­обо­рот) при ре­конс­трук­ции, при заб­ве­нии их по­том­ка­ми по­чив­ших,  при веч­ной кон­ку­рен­ции меж­ду без­глас­ны­ми мер­тве­цами и жи­выми кан­ди­дата­ми в по­кой­ни­ки, прис­матри­ва­ющи­ми се­бе и за гро­бом прес­тижное мес­течко.

Вну­ки от стар­ше­го сы­на, на­зыва­емо­го в до­кумен­тах Ива­ном Дру­каро­вичем, и его же­ны Тать­яны Ан­ци­пор­ко­вой ос­та­вили сла­бый след в ро­дитель­ском до­мике с са­дом в Кра­ков­ском пред­местье Ль­во­ва, ни­чем се­бя не про­яви­ли; за­теря­лись на По­зам­че  млад­шие де­ти, ос­тавлен­ные под опе­ку  не­ко­ему Юрию, смот­ри­телю во­дово­да.  Вряд ли  вну­ки и прав­ну­ки  книж­но­го мас­те­ра  сле­дили за сох­ранностью мо­гилы сво­его пред­ка.  Что же го­ворить о тех "дру­каро­вичах", ко­торые, родс­тва сво­его не пом­ня, до­жили до 1860 го­да!

По­куше­ние на мёр­тво­го

В то ле­то прос­ве­титель ру­синов Го­ловац­кий ос­та­вил за­пись:  "Я ос­матри­вал уже за­бытый тот па­мят­ник. Он ле­жит по пра­вой сто­роне вхо­да в цер­ковь св. Онуф­рия под лав­ка­ми, на нём сто­ящи­ми, встав­ленный в ка­мен­ный пол". Речь идёт о прит­во­ре цер­кви при вхо­де в неё, так на­зыва­емом "ба­бин­це", ку­да меж­ду 1817 и 1822 го­дами, во вре­мя ре­мон­та, пе­ренес­ли под юж­ную сте­ну над­гроб­ную пли­ту мас­те­ра И­оан­на, как бы от­пра­вили в пос­леднее из­гна­ние.

А осенью 1883 го­да она ис­че­за­ет. Тог­дашний игу­мен Сар­ницкий сов­мес­тно с груп­пой поль­ских учё­ных сос­тавля­ет про­токол о том, что, при за­мене по­ла в ба­бин­це, над­гро­бие рас­сы­палось, ког­да ра­бочий пы­тал­ся сдви­нуть его ло­мом. Ка­ким же дол­жен был быть тот лом? И кто тот бо­гатырь, что мог при­под­нять и бро­сить на­земь ка­мень ве­сом бо­лее чем в пол­то­ры тон­ны? Для про­вер­ки по­каза­ний игу­мена в том мес­те был вскрыт пол, но ни од­но­го фраг­мента пли­ты, ни крош­ки от неё най­де­но не бы­ло.

Ско­рее все­го, счи­та­ет Спас­ская, пли­ту на­дёж­но спря­тали. Ра­зум про­тес­ту­ет про­тив её соз­на­тель­но­го унич­то­жения. При­чина это­му кро­ет­ся в бес­по­кой­стве влас­тей Авс­тро-Вен­грии в свя­зи с уси­лива­ющи­мися в Га­лиции мос­кво­филь­ски­ми  нас­тро­ени­ями сре­ди на­ибо­лее гра­мот­ных ру­синов. Ве­на ре­шила в про­тиво­вес под­держи­вать за­везён­ную тог­да же из Ма­лорос­сии се­пара­тис­та­ми и пус­тившую кор­ни в мла­до­ук­ра­ин­ской сре­де идею еди­ного, "со­бор­но­го" ук­ра­ин­ско­го на­рода, от­лично­го от мос­ко­витов. Отор­вать от Рос­сий­ской им­пе­рии Под­непровье, Во­лынь, По­долию и Сло­божан­щи­ну они не на­де­ялись, но рас­счи­тыва­ли втя­нуть во внут­ренние рас­при сто­рон­ни­ков еди­ной Ру­си и га­личан-ру­синов, вдруг ощу­тив­ших се­бя ук­ра­ин­ца­ми, ког­да за это по­сыпа­лись из не­мец­кой сто­лицы и сог­ласно­го с ней Кра­кова раз­лично­го ро­да по­ощ­ре­ния и при­виле­гии, вплоть до вы­боров в без­властный, за­то гром­козвуч­ный Га­лиц­кий сейм. За­од­но власть да­ла ус­та­нов­ку на ис­ко­рене­ние все­го, что свя­зыва­ло под­данных Кар­пат­ско­го края с Рос­си­ей, са­му па­мять о ней.

За два го­да до ак­та ван­да­лиз­ма во Ль­во­ве за­кон­чился гром­кий про­цесс над из­вес­тны­ми мос­кво­фила­ми Оль­гой Гра­барь и свя­щен­ни­ком На­умо­вичем. В свя­зях с их еди­номыш­ленни­ками об­ви­нялись да­же уни­ат­ский мит­ро­полит и не­кото­рые мо­нахи-ва­сили­ане. Их братья по ор­де­ну во Ль­во­ве по­лучи­ли воз­можность про­демонс­три­ровать свою пре­дан­ность це­сарю Фран­цу-И­оси­фу, Дву­еди­ной дер­жа­ве и Па­пе Рим­ско­му не на сло­вах, а на де­ле, при­чём, на­кану­не 300-ле­тия со дня смер­ти пер­во­печат­ни­ка, ко­торый (вот до­сада!)  при­был в го­род под  Зам­ко­вой го­рой из то­го прок­ля­того пра­вос­лавно­го цен­тра, ку­да те­перь ус­трем­ле­ны по­мыс­лы доб­рой по­лови­ны на­селе­ния края (при­дёт вре­мя, и в се­ле За­боло­тов­цы,  на Ль­вов­щи­не, пос­ле­дова­тели игу­мена Сар­ницко­го сне­сут пос­тавлен­ный се­ляна­ми па­мят­ник Пуш­ки­ну. Дур­ной при­мер за­рази­телен).

Вер­но­под­данно­му кли­ру Онуф­ри­ев­ско­го мо­нас­ты­ря приш­лось по­торо­пить­ся, ибо тро­па, прок­ла­дыва­емая учё­ными и де­яте­лями куль­ту­ры из Рос­сии к гро­бу прос­ве­тите­ля двух на­родов, го­воря­щих на сход­ных язы­ках и пи­шущих ки­рил­ли­цей, уже не за­рас­та­ла, а к 5 де­каб­ря 1883 го­да ожи­дал­ся не­видан­ный нап­лыв гос­тей, пра­вос­лавных, род­ных по кро­ви для жи­телей ль­вов­ских при­горо­дов. Встре­чи меж­ду ни­ми мог­ли выз­вать не­жела­тель­ные по­лити­чес­кие пос­ледс­твия, да­ли по­нять из Ве­ны, под­держан­ной авс­трий­ской частью Поль­ши. Впро­чем, пос­ледс­твий из­бе­жать не уда­лось, что впос­ледс­твии бла­гоп­ри­ят­но ска­жет­ся на са­мом за­хоро­нении. Чу­точ­ку по­дож­ди­те!

Па­мять силь­нее заб­ве­ния

В слу­чае с над­гро­би­ем Ива­на Фё­доро­ва  уте­ша­ет то, что при­ез­жавший во Ль­вов из Пе­тер­бурга ар­хе­олог Ува­ров учё­ными гла­зами ос­мотрел пли­ту в ба­бин­це цер­кви и сде­лал с неё гип­со­вый сле­пок, не прос­то ко­пию, а ко­пию-ре­конс­трук­цию за 10 лет до ут­ра­ты ори­гина­ла. Сле­пок то­же не сох­ра­нил­ся. Но ос­тавши­еся фо­то­изоб­ра­жения с хо­рошо чи­та­емы­ми над­пи­сями поз­во­лили в 70-х го­дах ХХ ве­ка, к 400-ле­тию кни­гопе­чата­ния на Ук­ра­ине, вос­ста­новить пли­ту. Поч­ти чет­верть ве­ка она бы­ла цен­тром ке­нота­фа во дво­ре уп­раз­днён­но­го в со­вет­ское вре­мя Онуф­ри­ев­ско­го мо­нас­ты­ря (сле­ва от вхо­да на её тер­ри­торию че­рез во­рота баш­ни-ко­локоль­ни). В ком­по­зицию ус­ловно­го за­хоро­нения вхо­дили так­же брон­зо­вые фи­гуры Дру­каря и двух спод­вижни­ков.

В на­чале 90-х го­дов, ког­да в мо­нас­тырь воз­вра­тят­ся мсти­тель­ные, неп­реклон­ные ва­сили­ане, книж­ные мас­те­ра бу­дут мол­ча­ливо про­вожать пе­чаль­ны­ми взгля­дами Ла­рису Спас­скую с гру­зом ко­робок из-под мас­ла, вы­носи­мых из уп­раз­днён­но­го Му­зея Ива­на Фё­доро­ва. Ког­да из­гнан­ная эк­спо­зиция раз­местит­ся во фли­геле двор­ца По­тоц­ко­го, за­веду­ющая но­вым му­зе­ем - ста­род­рукiв - зай­мёт­ся ке­нота­фом, ко­торый слу­жите­ли ор­де­на сог­ла­сились тер­петь нес­коль­ко лет. Ка­мен­ная ко­пия мо­гиль­ной пли­ты ста­нет стой­мя у вхо­да в му­зей, а пе­чат­ни­ки, ги­ган­ты тём­но­го ме­тал­ла, слов­но бди­тель­ные сто­рожа, зай­мут мес­то не­подо­лёку. Веч­ности они не бо­ят­ся. Мёр­твые, де­ла их рук и ума бо­ят­ся люд­ско­го рав­но­душия, неб­ре­жения и заб­ве­ния.

В ожи­дании гро­ба

Цер­ковь Свя­того Ду­ха на ули­це Ко­пер­ни­ка, меж­ду зда­ни­ем Глав­почтам­та и Ци­таделью, бы­ла раз­ру­шена во вре­мя вой­ны пря­мым по­пада­ни­ем бом­бы. Уце­лела вы­сокая, строй­ная баш­ня-ко­локоль­ня. Сей­час в ней рас­по­ложе­на ча­сов­ня. В ней Ла­риса Спас­ская ос­та­вила в тот па­мят­ный де­кабрь­ский день ла­рец с до­роги­ми ей, бла­город­ны­ми кос­тя­ми - до то­го, как ре­шит­ся воп­рос с пог­ре­бени­ем, воп­рос не прос­той. И вновь чу­до: с тех пор в заль­це му­зея с пе­чат­ным стан­ком и ста­рыми кни­гами в ночь на 15 де­каб­ря уже три го­да под­ряд не про­ис­хо­дит ни­чего, что мож­но бы­ло бы ис­толко­вать как знак. За­веду­ющую это не удив­ля­ет: дру­кар ус­по­ко­ил­ся. Тень его, в ожи­дании гро­ба, вновь  в ос­вя­щён­ном мес­те, тут же те­ни дру­гих прос­ве­тите­лей ру­синов, ори­ен­ти­ру­ющих­ся на рус­скую куль­ту­ру, - по­эта Шаш­ке­вича, учё­ных Ва­гиле­вича и Го­ловац­ко­го, ко­торые в XIX ве­ке учи­лись в Свя­тоду­хов­ской се­мина­рии.

Вос­по­мина­ния о жи­вом

Мы прос­ле­дили, нас­коль­ко нам дос­тупно, злок­лю­чения над­гроб­ной пли­ты пер­во­печат­ни­ка мос­ков­ско­го и ль­вов­ско­го и кос­ну­лись вол­ну­ющей те­мы его ос­танков, об­ре­чён­ных, ви­димо, из­на­чаль­но на мы­тарс­тва. Поп­ро­бу­ем вы­явить судь­бу пог­ре­бения, ко­торое дол­гое вре­мя су­щес­тво­вало в мо­нас­ты­ре от­дель­но от пок­рывше­го его в пер­вый год пос­ле кон­чи­ны мос­кви­тина кам­ня из се­рого пес­ча­ника. Но сна­чала вспом­ним, чем бы­ли эти кос­ти в жи­вой, чувс­тво­вав­шей и мыс­ля­щей пло­ти, преж­де чем лечь в зем­лю, а спус­тя поч­ти че­тыре ве­ка пе­рей­ти в за­бот­ли­вые ру­ки хра­нитель­ни­цы.

На тре­тий год пос­ле из­да­ния в Мос­кве пе­чат­но­го "Апос­то­ла" (1 мар­та 1564 г.) мас­тер Иван Фе­доров с по­мощ­ни­ком Пет­ром Мстис­лавцем по­кида­ют столь­ный град Гроз­но­го ца­ря. Вряд ли всев­лас­тный го­сударь нап­ра­вил пер­во­печат­ни­ков в рус­ско­языч­ную Лит­ву в "прос­ве­титель­ских це­лях", как счи­та­ют не­кото­рые ис­то­рики (мос­ко­виты не мень­ше нуж­да­лись в прос­ве­щении). Так­же сом­ни­тель­но, что ос­но­ван­ная по во­ле И­оан­на IV, с бла­гос­ло­вения мит­ро­поли­та Ма­кария, дру­кар­ня-ти­пог­ра­фия на Ни­коль­ской ули­це бы­ла раз­гром­ле­на чернью при подс­тре­катель­стве цер­ковнос­лу­жите­лей, уз­ревших в пе­чат­ном де­ле "ере­тичес­кое ла­тинс­тво". Кто бы пос­мел под­нять ру­ку на "дом", пос­тро­ен­ный на средс­тва цар­ской каз­ны?! Ско­рее все­го, пер­вая мос­ков­ская ти­пог­ра­фия сго­рела при оче­ред­ном по­жаре, а про­сить у го­суда­ря но­вую ссу­ду мас­те­ра не ре­шились: Гроз­ный, за­нятый Ли­вон­ской вой­ной да оп­рични­ной, мог осер­чать. Что ка­са­ет­ся не­пос­редс­твен­ных (по Фё­доро­ву) "на­чаль­ни­ков и свя­щен­но­началь­ни­ков, лю­дей злоб­ных, не­учё­ных, не­вежд", те бы­ли толь­ко ра­ды нес­частью сво­его под­чи­нён­но­го, ми­мохо­дом за­мечен­но­го ца­рём.

На­ибо­лее ве­ро­ят­но то, что Иван Фе­доров стал са­мо­из­гнан­ни­ком, и пог­на­ли его из Мос­квы не страх, как кня­зя Курб­ско­го, не жаж­да мес­ти (и ко­му мстить?!), а та душ­ная для ев­ро­пей­ски об­ра­зован­но­го ума ат­мосфе­ра, ко­торая сгу­щалась над Рос­си­ей бо­лез­ненной по­доз­ри­тель­ностью ца­ря, все­об­щим хо­лопс­твом, не­уда­чами Ли­вон­ской вой­ны, без­на­казан­ностью оп­рични­ков. Он не был вос­тре­бован тон­ким сло­ем мос­ков­ско­го гра­мот­но­го об­щес­тва; там  ис­чезно­вение че­лове­ка, по­желав­ше­го стать с XVI ве­ком на­рав­не, вряд ли за­мети­ли, ведь тот век про­текал на За­паде, за "ли­тов­ско-поль­ской сте­ной", а в  пре­делах "Треть­его Ри­ма" шёл год 7075 от Сот­во­рения Ми­ра, сов­сем иной век, ви­зан­тий­ский. Ему, кро­ме "Апос­то­ла",  на­ши прос­ве­тите­ли ос­тавля­ли два из­да­ния "Ча­сов­ни­ка".  Они не бе­жали. Как по­бежишь обо­зом, гру­жён­ным ти­пог­раф­ским обо­рудо­вани­ем? Толь­ко без тай­ной под­дер­жки сос­то­ятель­но­го, ав­то­ритет­но­го ли­ца вряд ли обош­лось. Им, ве­ро­ят­но, стал бег­лый князь Курб-ский, с ко­торым  учё­ный ди­акон был дру­жен.

Стар­ший из мас­те­ров ра­зорен­но­го ог­нем Мос­ков­ско­го пе­чат­но­го дво­ра ре­шил стать из­гнан­ни­ком, что­бы пол­ностью от­дать­ся лю­бимо­му де­лу, тем бо­лее, что на том, иде­али­зиро­ван­ном им ближ­нем за­паде, жи­ли те же рус­ские лю­ди под властью не столь­ко ли­тов­цев и ля­хов, сколь­ко опо­лячен­ных, ока­толи­чен­ных знат­ных соп­ле­мен­ни­ков. Поз­днее, от­лу­чен­ный од­ним из них, гет­ма­ном кня­жес­тва Ли­тов­ско­го Ход­ке­вичем, от пе­чат­но­го стан­ка в Ос­тро­ге, где соз­да­ны бы­ли "Еван­ге­лие учи­тель­ное" и "Псал­тырь с ча­сос­ло­вом", он на­пишет: "Не прис­та­ло мне ни па­хотою, ни се­яни­ем се­мян сок­ра­щать вре­мя мо­ей жиз­ни, по­тому что вмес­то плу­га я вла­дею ис­кусс­твом ору­дий руч­но­го тру­да, а вмес­то хле­ба дол­жен рас­се­ивать се­мена ду­хов­ные по все­лен­ной".

Па­хать на чуж­би­не не приш­лось, но вот, что­бы не око­леть с го­лоду, "руч­но­го де­ла", по его сло­вам, не чу­рал­ся. Так, ему при­дёт­ся  от­ли­вать две пуш­ки по за­казу поль­ско­го ко­роля, ви­димо, по ка­кой-то сек­ретной тех­но­логии. Из­вес­тно, что мас­тер де­монс­три­ровал в Ве­не им­пе­рато­ру об­ра­зец сконс­тру­иро­ван­ной им раз­борной мно­гос­тволь­ной пуш­ки, пред­ва­ритель­но опи­сав изоб­ре­тение на ла­тин­ском язы­ке в пись­ме кур­фюр­сту Ав­густу, об­на­ружен­ном в Дрез­ден­ском ар­хи­ве.

Во­об­ще, по­ража­ет об­ра­зован­ность и раз­носто­рон­ность дь­яко­на Ива­на сы­на Фё­доро­ва. Уже пре­даны глас­ности до­кумен­ты, под­твержда­ющие сле­ды, ос­тавлен­ные мо­лодым Ива­ном из Мос­ко­вии в Ва­лахии и дру­гих ту­рец­ких вла­дени­ях. В мо­нас­ты­ре Врдник (Во­ево­дина, Сер­бия) об­на­руже­на ос­трожская "Биб­лия",  пе­редан­ная мо­нахам че­рез ль­во­вяни­на Ива­на Сер­би­на уже уми­рав­шим дру­карём в па­мять о по­сеще­нии оби­тели. Спас­ская  пред­по­лага­ет, что её "по­допеч­ный" вы­рос в ок­ру­жении фря­зей, мас­те­ровых, вы­везен­ных ко дво­ру Ива­на III гре­чес­кой ца­рев­ной Софь­ей, и их по­том­ков, на­селяв­ших все эти под­москов­ные Фря­зево, Фря­ново, Фря­зино и дру­гие сло­боды италь­ян­ских мас­те­ров, а мо­жет быть и сам был по­том­ком од­но­го из них. Вот от­ку­да уди­витель­ная гра­мот­ность, от­то­чен­ное мас­терс­тво на­шего пер­во­печат­ни­ка, его тех­ни­чес­ки со­вер­шенный ста­нок, на два ве­ка впе­рёд став­ший про­об­ра­зом по­доб­ных стан­ков на Ук­ра­ине и в Рос­сии; "Апос­тол" (мос­ков­ский и ль­вов­ский), пре­вос­ходный в из­да­тель­ском и ху­дожес­твен­ном от­но­шени­ях, от­ли­ча­ющий­ся вы­сочай­шим уров­нем по­лиг­ра­фичес­ко­го ис­полне­ния!

Да, Иван Фё­доров на сво­ём поп­ри­ще в Мос­кве был оди­нок, "бе­лой во­роной", как зод­чий Фё­дор Конь, учив­ший­ся в стра­не Ти­танов Воз­рожде­ния, как дь­як Ку­рицын, фи­лософ и пи­сатель, как, на­конец, со­това­рищ его, бе­лорус Мстис­ла­вец, ко­торый в 1569 го­ду, пос­ле из­да­ния "Еван­ге­лия", от­пра­вил­ся ра­ботать в виль­нюс­скую ти­пог­ра­фию Ма­мони­чей. 

Обог­навший своё вре­мя мос­кви­тин был ве­ликом тру­жени­ком и оп­ти­мис­том. На­деж­ду вну­шал Ль­вов с его пра­вос­лавны­ми братс­тва­ми. "И та­ким об­ра­зом, бла­года­ря че­лове­колю­биво­му про­мыс­лу Бо­жию, до­шел я до бо­гос­па­са­емо­го го­рода, на­зыва­емо­го Ль­вов".

В этом га­лиц­ко-рус­ском го­роде, быв­шем тог­да под властью поль­ско­го ко­роля, Иван Фе­доров из­дал впер­вые на тер­ри­тории сов­ре­мен­ной Ук­ра­ины кни­ги - "Апос­тол" и "Бук­варь" (1574 г.), по­ложив на­чало ук­ра­ин­ско­му кни­гопе­чата­нию. Еще во­семь книг пер­во­печат­ни­ка выш­ли в Заб­лу­дове и Ос­тро­ге. Та­ким об­ра­зом, Ук­ра­ина, точ­нее, Чер­во­ная Русь, Га­лиция и Во­лынь, - ос­новное по­ле де­ятель­нос­ти на­шего "рав­но­апос­толь­но­го прос­ве­тите­ля". Ль­вов не за­нима­ет осо­бого мес­та по ко­личес­тву фе­доров­ских из­да­ний. Но 5 де­каб­ря 1583 го­да (по ста­рому сти­лю) зем­ля у под­но­жия од­но­го из  хол­мов, ок­ру­жа­ющих го­род на ре­ке Пол­тве, при­няла ос­танки дру­каря книг пред тем не­видан­ных.

Пе­чаль­ный де­тек­тив

Вер­немся к хро­нике Онуф­ри­ев­ско­го мо­нас­ты­ря. Вспом­ним, что ска­зано о са­мом за­хоро­нении: при цер­кви, при мо­нас­ты­ре, в мо­нас­ты­ре. Оба хро­нис­та, не зная  ни­чего о ду­хов­ном са­не мос­ко­вита, о мес­те его за­хоро­нения, пред­по­лага­ли, что ка­кой-то "вич", ано­ним­ный дру­кар, ре­мес­ленник, ли­шён­ный в их гла­зах той зна­чимос­ти, ко­торую имел при жиз­ни в гла­зах ок­ру­жа­ющих, преж­де все­го брат­чи­ков, на­шёл упо­ко­ение на клад­би­ще при цер­кви. Над­гроб­ную пли­ту, прив­лекшую их вни­мание, они счи­тали пе­рене­сён­ной под кры­шу сна­ружи.

В XVI ве­ке на Ук­ра­ине и кли­риков, и свет­ских, из чис­ла знат­ных при­хожан, так­же щед­рых бла­гот­во­рите­лей, хо­рони­ли как на клад­би­щах, так и в хра­мах. Пос­ледние име­ли спе­ци­аль­но от­ве­дён­ные вид­ные мес­та, бли­же к ико­нос­та­су,  для цер­ковнос­лу­жите­лей. В  цер­кви Онуф­ри­ев­ско­го мо­нас­ты­ря при­хожа­нам зва­ния не ду­хов­но­го от­во­дил­ся ба­бинец и при­лега­ющая к не­му часть не­фа.  В све­те это­го для гро­ба ди­ако­на Ива­на Фё­доро­вича мог­ли пре­дос­та­вить ка­меру в "прес­тижном", как те­перь го­ворят, мес­те. Уми­ра­ющий вза­мен мог от­ка­зать цер­кви день­ги, часть иму­щес­тва; на­конец, за по­кой­ни­ка мог­ли за­мол­вить сло­во вли­ятель­ные го­рожа­не, с ко­торы­ми был дру­жен кни­го­из­да­тель, оп­ла­тить прес­тижное мес­то всклад­чи­ну. А Бо­горо­дица здесь во­об­ще ни при чём: ал­та­ри  в цер­квах той сто­роны вво­дят­ся толь­ко с на­чала сле­ду­юще­го ве­ка. Ес­ли так, ос­танки пер­во­печат­ни­ка про­дол­жа­ли по­ко­ить­ся  в сво­ём, из­на­чаль­но со­ору­жён­ном скле­пе и тог­да, ког­да пок­ры­вав­шая его пли­та по ка­ким-то со­об­ра­жени­ям бы­ла пе­рене­сена в ба­бинец. Рас­копки в прит­во­ре цер­кви и ло­гичес­кий ана­лиз поз­во­ля­ют уве­рен­но го­ворить - в той час­ти хра­ма, под по­лом, пра­ха на­шего прос­ве­тите­ля ни­ког­да не бы­ло.

Учё­ные ис­то­рики Свеш­ни­ков и Мыц­ко, ко­торые за­нима­лись по­ис­ка­ми ос­танков Ива­на Фё­доро­ва в пос­ледней тре­ти прош­ло­го ве­ка, наз­ва­ли эле­мен­та­ми, ат­ри­бути­ру­ющи­ми ис­ко­мое за­хоро­нение, ос­татки ди­акон­ско­го оде­яния, по­ложе­ние ске­лета го­ловой на вос­ток, пер­стень-пе­чать с лич­ным зна­ком мас­те­ра (из­вес­тно, что та­ким сиг­не­том он за­печа­тал своё пись­мо сак­сон­ско­му кур­фюр­сту). Мы до­бавим сю­да на­тель­ный пра­вос­лавный крест с ини­ци­ала­ми "I" и "фи­та" или с име­нем  "Iwaн". 

Выз­ва­ла мно­го воп­ро­сов (и нет ни од­но­го оп­ре­делён­но­го от­ве­та на них) на­ход­ка 1971 го­да. Шёл ре­монт цер­кви пос­ле пе­реда­чи мо­нас­ты­ря Ль­вов­ской кар­тинной га­лерее, при ко­торой от­крыл­ся  му­зей пер­во­печат­ни­ка. 5 но­яб­ря под сло­ем шту­катур­ки вбли­зи то­го мес­та, где в 1771-1817 го­дах на­ходил­ся ал­тарь Бо­горо­дицы, был об­на­ружен за­ложен­ный с обе­их сто­рон кир­пи­чом про­ём две­рей, не­ког­да ве­дущих из глав­но­го не­фа в риз­ни­цу. Бы­ло из­вес­тно, что риз­ни­ца су­щес­тво­вала до ре­конс­трук­ции 1903 го­да, а по­рогом при вхо­де в неё слу­жила над­гроб­ная пли­та ме­щани­на Лев­ко­вича, по­хоро­нен­но­го при цер­кви в XVII ве­ке. Пос­ле раз­борки пе­рего­родок с двух сто­рон об­на­ружи­ли че­лове­чес­кие кос­ти, нас­пех уло­жен­ные на пли­ту Лев­ко­вича. При­над­ле­жали они муж­чи­не лет 70-и. Кос­тяк не­пол­ный, ли­цевая часть че­репа пов­режде­на. Сре­ди этих ос­танков на­ходи­лось нес­коль­ко кос­тей мо­лодо­го че­лове­ка. Ске­лет ста­рика ле­жал че­репом на вос­ток, что свой­ствен­но за­хоро­нению ли­ца ду­хов­но­го, но ни клоч­ка оде­яния, ни дру­гих пред­ме­тов, обыч­но со­путс­тву­ющих  за­хоро­нению, не об­на­ружи­ли. Яв­ное пе­реза­хоро­нение. При­том, тай­ное (!): за­дел­ку про­ёма, сви­детель­ству­ет клад­ка, про­вели нас­пех, не­уме­лыми ру­ками са­мих мо­нахов.

Оче­вид­но, мо­нахам-ва­сили­анам бы­ло из­вес­тно ли­цо, ко­торо­му при­над­ле­жал ске­лет.  Пред­став­ля­ем се­бе ход со­бытий: ра­бочие, ве­дущие ре­конс­трук­цию хра­ма, при вскры­тии по­ла в том мес­те, где ког­да-то у ко­лон­ны на­ходил­ся ал­тарь Божь­ей Ма­тери, об­на­ружи­ли ка­меру с ос­танка­ми ста­рого че­лове­ка, а ря­дом - мо­лодые кос­ти; те и дру­гие ока­зались на по­вер­хнос­ти сре­ди стро­итель­но­го му­сора, пе­реме­шан­но­го с пра­хом дру­гих пот­ре­вожен­ных по­кой­ни­ков. Сбе­жалась бра­тия. Ко­му, ко­му, а кли­рикам бы­ло из­вес­тно, кто ле­жал в том ано­ним­ном скле­пе и кто был "со­седом". А сом­не­ва­ющим­ся мог­ли под­ска­зать пред­ме­ты, най­ден­ные воз­ле усоп­ших. Ни один из дру­гих ске­летов, зат­ро­нутых ло­патой и ло­мом ра­бочих, не удос­то­ил­ся вни­мания чер­не­цов. Их сгреб­ли, пе­реме­шали, по­том из об­щей ку­чи рас­со­вали кос­ти, без вся­кого поч­те­ния к лич­ности, без вни­мания к зас­лу­гам, по уг­лам и ще­лям хра­ма, за его сте­нами. По­забо­тились толь­ко об ос­танках, об­на­ружен­ных в том мес­те, где ещё в пер­вой чет­верти XIX ве­ка "фи­ляр" и сте­на об­ра­зовы­вали угол у вхо­да в риз­ни­цу.

Со дня ис­чезно­вения над­гроб­ной пли­ты мос­ко­вита прош­ло 20 лет, но ещё не утих шум об этом со­бытии, бро­сив­шим тень на оби­тель. Ль­вов­ские ва­сили­ане не бы­ли за­ин­те­ресо­ваны в но­вых ко­мис­си­ях и но­вых об­ви­нени­ях в по­куше­нии на пог­ре­бение Ива­на Фё­доро­ва, ко­торое, они име­ли ос­но­вание по­лагать, от­кры­лось в 1903 го­ду их гла­зам. Что­бы бы­ли ов­цы це­лы и вол­ки сы­ты, "свя­щен­но­началь­ни­ки", ви­димо, ре­шили про­из­вести пе­реза­хоро­нение от­ца и сы­на, Дру­каря и Дру­каро­вича (при­чём, сы­на - "для га­лоч­ки"), в ук­ромное мес­течко, ко­торое не прос­то отыс­кать, но ко­торое, ес­ли "ве­тер пе­реме­нит­ся", мож­но бу­дет по­казать и об­ра­тить вни­мание вы­соких воп­ро­ша­ющих лиц: смот­ри­те, ди­акон по­ложен сог­ласно са­на. При­том, пос­чи­тал игу­мен Лон­чи­на, мос­кви­тину вер­ну­ли его яко­бы уте­рян­ное в 1883 го­ду над­гро­бие.

Кли­рика мог­ло сбить с тол­ку окон­ча­ние "вич" на пли­те ме­щани­на Лев­ко­вича с пло­хо чи­та­емой над­писью. А что­бы тай­на не бы­ла от­кры­та слу­чай­но гла­зами пос­то­рон­ни­ми, не­жела­тель­ны­ми, ске­лет ли­шили ос­татков дь­яко­нов­ско­го оде­яния, обоб­ра­ли (ис­чезли пер­стень и на­тель­ный крест, ес­ли они бы­ли на по­кой­ни­ке при пог­ре­бении. Где они сей­час? В луч­шем слу­чае спря­таны, ждут от­кры­тия, как и под­линное над­гро­бие прос­ве­тите­ля).

Не­окон­ченное пос­лесло­вие

Сов­ре­мен­ные ис­сле­дова­тели, по­нят­но, сом­не­ва­ют­ся, силь­но сом­не­ва­ют­ся в при­над­лежнос­ти ос­танков, от­кры­тых 5 но­яб­ря 1971 го­да, пер­во­печат­ни­ку. Толь­ко у Спас­ской нет сом­не­ний: она дер­жа­ла в ру­ках че­реп мас­те­ра И­оан­на.

- От­ку­да у Вас, Ла­риса, та­кая уве­рен­ность? - спро­сил за­веду­ющую му­зе­ем один из нас, ав­то­ров это­го эс­ки­за.

- Я его уз­на­ла, - был от­вет.