ОТ ГОРИЗОНТА ДО БОГОВ

В ны­неш­нем го­ду - двой­ной юби­лей Клав­дия Га­лена, ко­торый ро­дил­ся меж­ду 129-131 го­дами на­шей эры (от Р.Х.), скон­чался по од­ним све­дени­ям в 200 го­ду, по дру­гим - в 210, т.е. 1880 лет со дня рож­де­ния и, ещё "круг­лее", 1800 лет со дня смер­ти. Вспом­нить се­го эс­ку­лапа есть за что. Я на­писал об од­ном дне из жиз­ни это­го ан­тично­го све­тила ме­дици­ны и лич­но­го вра­ча Мар­ка Ав­ре­лия.

Ам­фи­те­атр Фла­ви­ев, на­зыва­емый плеб­сом Ко­лизе­ем из-за его ко­лос­саль­ных раз­ме­ров, сто­нал от воз­бужде­ния и тес­но­ты. В про­ходах уже вста­ла не­умо­лимая стра­жа, а пуб­ли­ка все про­сачи­валась. Толь­ко од­но­му из за­поз­давших не приш­лось при­менять лов­кость: гвар­дей­цы рас­сту­пились, ед­ва он по­явил­ся со сто­роны Боль­шой гла­ди­атор­ской шко­лы. Был он в воз­расте, как го­вори­ли гре­ки, "ак­мэ", под­ра­зуме­вая под "вер­ши­ной" рас­цвет фи­зичес­ких и умс­твен­ных сил, ко­торый нас­ту­па­ет к со­рока го­дам и длит­ся лет пять. Дей­стви­тель­но, си­ла чувс­тво­валась в круп­ных кис­тях рук, об­на­жен­ных по пле­чо сог­ласно пок­рою ту­ники. Не паль­цы, а же­лез­ные ско­бы, но вы­точен­ные, от­шли­фован­ные ра­ботой бла­город­ной. Бла­городс­тво чи­талось и в но­сатом, с твер­дой ли­ни­ей рта, ли­це, как бы оза­рен­ном ка­кой-то ра­дос­тно-му­читель­ной, не­из­бывной мыслью. Он про­шел ми­мо им­пе­ратор­ской ло­жи, за­пол­ненной приб­ли­жен­ны­ми Мар­ка Ав­ре­лия, да­же не по­вер­нув го­ловы в ее сто­рону. Он знал, им­пе­ратор-фи­лософ это зре­лище не по­сеща­ет, иг­но­рируя осуж­де­ние тол­пы. Ведь "пог­ре­баль­ные иг­ры" - обя­зан­ность, долг жи­вых пе­ред мер­твы­ми, как ис­ста­ри ве­дет­ся. Им­пе­ратор во­лен не скры­вать фи­зичес­ко­го от­вра­щения к та­кому "дол­гу", хо­тя, как сто­ик, по­кор­но зак­ры­ва­ет гла­за на тра­дицию.

Ник­то не ок­ликнул его. Прид­ворные при­вык­ли, что лич­ный врач це­зарей по­яв­лялся здесь к са­мому на­чалу боя, и всег­да ус­тра­ивал­ся в ниж­них ря­дах сре­ди зри­телей, ко­торые, ус­лужли­во тес­нясь, ос­во­бож­да­ли зна­мени­тому эс­ку­лапу мес­то. От­сю­да луч­ше все­го вид­но бы­ло то, что он хо­тел уви­деть. Нет, Клав­дий Га­лен не от­но­сил­ся к чис­лу тех со­оте­чес­твен­ни­ков, ко­го (пос­лу­ша­ем Ци­церо­на) гла­ди­ато­ры "с та­кой си­лой" учи­ли "през­ре­нию к бо­ли и смер­ти". Прав­да, не при­дер­жи­вал­ся он и про­тиво­полож­ной точ­ки зре­ния, вы­ражен­ной Се­некой, мол, че­ловек для че­лове­ка - вещь свя­щен­ная. Ког­да "да­вали гла­ди­ато­ров", все по­мыс­лы Га­лена бы­ли нап­равле­ны на по­луче­ние све­жего, осо­бым об­ра­зом при­готов­ленно­го опыт­но­го об­разца - тру­па. Имен­но пос­то­ян­ная нуж­да в нем и вы­нуди­ла его, знат­но­го вра­чева­теля им­пе­ратор­ской семьи и дво­ра, поль­зо­вать "иду­щих на смерть" из Боль­шой гла­ди­атор­ской шко­лы в Ри­ме.

В тот день, ког­да мы с ва­ми поз­на­коми­лись с Клав­ди­ем Га­леном, во­шед­шим в ам­фи­те­атр Фла­ви­ев, что в Сто­лице Ми­ра, на ули­це Пат­ри­ци­ев, пыт­ли­вый ум ес­тес­тво­ис­пы­тате­ля нуж­дался в дву­ногом су­щес­тве, прев­ра­щен­ном в без­ды­хан­ное те­ло вследс­твие ос­трой смер­ти. Имен­но, ос­трой! Ждать приш­лось дол­го. На­конец близ­ко к краю аре­ны ока­зыва­ют­ся поч­ти го­лый ре­ти­арий с сетью и но­жом и его прес­ле­дова­тель, се­кутор, - в шле­ме, с пря­мо­уголь­ным щи­том и ко­рот­ким ме­чом. Пер­вый, вид­но, ус­тал. Сеть, не­лов­ко бро­шен­ная в сто­рону прес­ле­дова­теля, взви­лась слиш­ком вы­соко. Се­кутор, приг­нувшись, ус­пел прос­ко­чить под ней и вон­зить меч в грудь об­на­жен­но­го про­тив­ни­ка. Тот без сто­на рух­нул на пе­сок аре­ны, дер­нулся и за­мер. Ам­фи­те­атр не­доволь­но взре­вел: его ли­шили нас­лажде­ния зреть, как до­бива­ют ра­нено­го. Толь­ко Га­лен, ка­залось, был удов­летво­рен. Он зас­пе­шил к вхо­ду в под­зе­мелье. В по­лум­ра­ке лег­ко отыс­кал нуж­ное по­меще­ние. Труп ре­ти­ария толь­ко что внес­ли. Ча­дил фа­кел. По зна­ку вра­ча слу­житель ку­хон­ным но­жом рас­ши­рил ра­ну на гру­ди мер­тве­ца. Га­лен при­выч­ным дви­жени­ем про­ник под реб­ра ру­кой с за­жатым меж­ду паль­ца­ми сер­по­вид­ным лез­ви­ем. Нес­коль­ко дви­жений на ощупь - и вот на ла­дони вра­ча чер­ный ком сер­дца, от­се­чен­ный от вен и ар­те­рий, с об­рывка­ми пе­рикар­да. Тем же лез­ви­ем Га­лен ре­жет сер­дце на сто­лике воз­ле по­кой­ниц­ко­го ло­жа. Об­легчен­но пе­рево­дит ды­хание. Так и есть, в ле­вом сер­дце кровь от­сутс­тву­ет! Не бу­дет ее и в ар­те­ри­ях. Га­лен убеж­ден по вскры­ти­ям, про­веден­ным рань­ше.

Спа­сибо мер­твым гла­ди­ато­рам! И жи­вым свинь­ям, ко­торые уми­рали в страш­ных му­чени­ях под его ру­ками! И то­му не­доно­шен­но­му мла­ден­цу, в чь­ем кро­шеч­ном сер­дце меж­же­лудоч­ко­вая пе­рего­род­ка не име­ла оваль­ных от­вер­стий! Те­перь ему яс­ны пу­ти дви­жения кро­ви в ор­га­низ­ме лю­дей и жи­вот­ных. Най­ден им и центр кро­во­об­ра­зова­ния. Это пе­чень. Она вы­раба­тыва­ет кровь из ве­щес­тва, хи­луса, ко­торый вы­деля­ет­ся из пе­рева­рива­емой же­луд­ком пи­щи и вса­сыва­ет­ся ею. Из пе­чени кровь по­пада­ет в пра­вое сер­дце, от­ку­да раз­но­сит­ся по все­му те­лу, пи­тая его тка­ни. Лишь не­боль­шая часть кро­ви че­рез меж­же­лудоч­ко­вую пе­рего­род­ку по­пада­ет в ле­вое сер­дце для пи­тания "пнев­мы", на­пол­ня­ющей ар­те­рии. К ней мы еще вер­немся.

Воз­можно, Га­лен не осоз­на­ет, что до не­го ник­то, да­же бо­жес­твен­ный Гип­пократ, не раз­ра­баты­вал цель­ной кон­цепции о дви­жении кро­ви. Но, ра­зуме­ет­ся, он не пред­по­лага­ет, что его взгля­ды пе­режи­вут ве­ка, по­ка на ме­дицин­скую сце­ну не вый­дут "вар­ва­ры" Воз­рожде­ния, Ве­залий и Гар­вей.

Га­лен не стал воз­вра­щать­ся к аре­не. На ули­це он клик­нул воз­ни­цу. Од­но­кол­ка, вле­комая му­лом, свер­ну­ла за тер­ма­ми Тра­яна на Ти­бур­скую до­рогу. За рын­ком Ли­вии на­чина­лись Пал­ланто­вы са­ды. Здесь Га­лен от­пустил эки­паж, на­мере­ва­ясь от­дохнуть. Вни­мание его прив­лек при­лавок с ле­карс­твен­ны­ми рас­те­ни­ями. Все с ого­рода, ле­са, лу­га. Тор­го­вал грек, су­дя по хит­ро­му "и­оний­ско­му" ли­цу, "фар­ма­капол", как на­зыва­ли се­бя бро­дячие ап­те­кари. Гор­лянка для ле­чения зу­бов или кра­пива от кро­воте­чения дос­тупны и бед­ня­ку. А вот око­рок с ко­пытом, ко­торый ре­комен­ду­ет поч­тенный Ка­тон как сос­тавную часть рвот­но­го, не каж­до­му рим­ля­нину по кар­ма­ну. Да ни­щий грек сви­ниной и не тор­гу­ет. Вмес­те с тра­вами, ко­реш­ка­ми, сна­добь­ями он "про­да­ет" зак­ли­нания, за­гово­ры, свя­зан­ные с из­го­тов­ле­ни­ем и при­емом ле­карств. Слу­шай, за­поми­най и пла­ти!

Пов­сю­ду гре­ки,- ду­ма­ет Га­лен, уг­лубля­ясь в сад. - Они и учи­теля в шко­лах всех уров­ней, и неп­ревзой­ден­ные твор­цы в ху­дожес­твен­ных мас­тер­ских, и луч­шие ре­мес­ленни­ки, ка­кую вещь не возь­ми в ру­ки, и ле­кари... Мыс­ли по­тек­ли при­выч­ным рус­лом.

Ле­чение тра­вами и на­род­ны­ми средс­тва­ми проч­но дер­жа­лось в рим­ском об­щес­тве, ус­ложня­ясь ги­ги­ени­чес­ки­ми и фи­зио-те­рапев­ти­чес­ки­ми пред­пи­сани­ями гре­чес­ких ле­карей, пос­те­пен­но за­бирав­ши­ми в свои ру­ки де­ло вра­чева­ния. Пер­вый врач-про­фес­си­онал по­явил­ся в Ри­ме в 219-м го­ду. на­кану­не вой­ны с Ган­ни­балом, весь­ма кста­ти. Ар­ха­гат, грек из Пе­лопон­не­са, был хи­рур­гом, ле­чил ра­ны. Ему с ра­достью да­ли рим­ское граж­данс­тво, пре­дос­та­вили по­меще­ние под ле­чеб­ни­цу. Од­на­ко вос­торг сме­нил­ся не­навистью. "Он так жес­то­ко ре­зал и при­жигал,- рас­ска­зыва­ет Пли­ний Стар­ший, - что имя его ста­ло обоз­на­чени­ем па­лача". Ка­тон об­ви­нил всех ле­карей-гре­ков в же­лании из­ничто­жить "сы­новей И­ула". Сло­ва эти проз­ву­чали впус­тую. Вра­чей из эл­лин­ско­го ми­ра в Ри­ме все при­быва­ло. И хо­тя на од­ном па­мят­ни­ке по­яви­лась, по сви­детель­ству Пли­ния, мрач­ная над­пись: "Я умер по­тому, что ме­ня ле­чило мно­жес­тво вра­чей", не все из ино­зем­цев бы­ли шар­ла­тана­ми. То же мож­но ска­зать об их мес­тных ита­лий­ских кон­ку­рен­тах, поль­зу­ющих­ся тем, что каж­дый мог объ­явить се­бя вра­чом, так как от ле­каря не тре­бова­лось сви­детель­ств, его не под­верга­ли эк­за­мену.

Обу­чение вра­ча во вре­мена Мар­ка Ав­ре­лия все еще ос­та­валось час­тным и бес­кон­троль­ным. Опыт­ный ме­дик по­сещал боль­ных в соп­ро­вож­де­нии уче­ников и по­мощ­ни­ков, ко­торых он нас­тавлял во вра­чеб­ном де­ле пре­иму­щес­твен­но на прак­ти­ке. Осед­лый врач, боль­ше чем странс­тву­ющий, ста­рал­ся ле­чить хо­рошо и доб­ро­совес­тно, ибо его ав­то­ритет и бла­госос­то­яние це­ликом за­висе­ли от собс­твен­ных тру­дов и за­бот. Что­бы обес­пе­чить се­бе прак­ти­ку, не­об­хо­димо от­но­сить­ся к боль­но­му с вни­мани­ем, про­сижи­вать над ним ча­сами, ло­мая го­лову над тем, как пос­та­вить его на но­ги. Ес­ли не­уда­чи пос­ти­гали его раз за ра­зом из-за неб­режнос­ти, про­махов, час­тых смер­тей па­ци­ен­тов, к не­му пе­рес­та­вали об­ра­щать­ся, ре­пута­ция ру­шилась, и приз­рак го­лод­ной жиз­ни ста­новил­ся гроз­ным. Труд­но пред­ста­вить се­бе ра­боту бо­лее нер­вную. Ма­ло уте­шения, что пло­хому вра­чу не гро­зило на­каза­ние ("Толь­ко врач, убив че­лове­ка, поль­зу­ет­ся без­на­казан­ностью",- вор­чал Пли­ний).

Клав­дия Га­лена мы встре­ча­ем в Ри­ме сре­ди вра­чеб­ной арис­токра­тии, о ко­торой речь впе­реди. Да и по­явил­ся он в Веч­ном Го­роде вслед за сво­ей уже гром­кой из­вес­тностью. Но преж­де чем стать дос­той­ным её, он не прос­ка­кивал на крыль­ях Фор­ту­ны лес­тни­цу ус­пе­ха, рез­во пры­гая сра­зу че­рез нес­коль­ко сту­пенек, а про­шел ее (пусть и уве­рен­ным ша­гом) с рас­ста­нов­кой, ос­матри­ва­ясь на каж­дом но­вом уров­не, впи­тывая в се­бя ви­ден­ное. Он знал "прос­тых" вра­чей, вро­де то­го, на рын­ке Ли­вии, - и в Ма­лой Азии, и в Алек­сан­дрии, и в Ко­рин­фе, и в го­родах Ита­лии, на рим­ских ок­ра­инах; всех этих гре­ков или "ме­тисов" эл­ли­низи­рован­но­го пос­ле по­ходов Алек­сан­дра Вос­то­ка: Эв­ме­лов, Ни­керо­тов, До­рифо­ров... Это дей­стви­тель­но прос­тые лю­ди, за­нима­ющие в об­щес­тве весь­ма скром­ное мес­то. Они не пи­шут книг, к ним не сте­ка­ют­ся лю­боз­на­тель­ные юно­ши, они ле­чат бед­ня­ков и ра­бов, са­ми час­то те и дру­гие. Их жизнь и ра­бота про­ходит ти­хо и не­замет­но сре­ди та­ких же не­из­вес­тных прос­те­цов. Толь­ко над­гроб­ные над­пи­си ос­та­вят па­мять о них. Как и чем ле­чили эти дос­той­ные вра­чи? Ра­зуме­ет­ся, ча­ще все­го до­маш­ни­ми средс­тва­ми, нас­той­ка­ми и от­ва­рами, при­няты­ми в на­род­ной ме­дици­не. За­чем пус­кать пыль в гла­за бед­но­му ре­мес­ленни­ку, ле­жаще­му в сво­ей мас­тер­ской, про­писы­вая ему за­мор­ские и до­рогие средс­тва! На них у боль­но­го де­нег нет. А та­кие ле­карс­тва как све­коль­ный и ре­деч­ный сок, нас­той­ки на гра­натах или на яго­дах чер­но­го мир­та ему дос­тупны. И эф­фектив­ны.

Га­лен на­зыва­ет се­бя рим­ля­нином не толь­ко по­тому, что он уже мно­го лет жи­тель Веч­но­го Го­рода. Он горд тем, что по­лучил это по­чет­ное зва­ние от от­ца в чре­ве ма­тери, еще в да­леком от Ри­ма Пер­га­ме, где уви­дел свет в 129-м го­ду. Кла­уди­ус Га­ленус - это зву­чит! Прав­да, к им­пе­рато­ру Клав­дию, дя­де кро­ваво­го пси­хопа­та Ка­лигу­лы, пер­гам­ские но­сите­ли это­го име­ни ни­како­го от­но­шения не име­ли. Что ка­са­ет­ся лич­но­го име­ни Га­ленус, то в шко­ле нас­мешни­ки драз­ни­ли его гал­лу­сом, имея в ви­ду пе­туха. Кое-кто из не­доб­ро­жела­телей это имя про­из­но­сил с осо­бен­ным вы­раже­ни­ем, на­мекая на сом­ни­тель­ную чис­то­ту рим­ской кро­ви, ибо гал­лы - те же га­латы, ко­торым пер­гам­ский царь Ат­тал в свое вре­мя всы­пал по пер­вое чис­ло, но те ус­пе­ли об­рю­хатить мно­гих пер­гам­ских жен.

Сам Га­лен нис­коль­ко не сом­не­вал­ся в пол­ной при­над­лежнос­ти к ла­тин­ской поч­ве всех сво­их кор­ней. Вла­дение Ат­та­лидов поч­ти три ве­ка то­му на­зад без­детный вен­це­носец за­вещал Ри­му, и с тех пор Пер­гам­ское царс­тво вмес­те с И­они­ей ста­ло рим­ской про­вин­ци­ей Азия, в ко­торой выс­шие ад­ми­нис­тра­тив­ные пос­ты за­нима­ли вы­ход­цы с бе­регов Тиб­ра, ре­же гре­ки или эл­ли­низи­рован­ная знать, пе­ре­ина­чива­ющая свои име­на на ла­тин­ский лад.

Рим! Один звук зас­тавля­ет гор­до вски­дывать го­лову. С то­го мес­та, где ос­та­новил­ся Га­лен пе­редох­нуть, от­кры­вал­ся вид на гран­ди­оз­ный ак­ве­дук Ма­рия. Юлий Фрон­тин, за­метил, что нель­зя срав­ни­вать ка­мен­ные гро­мады ру­кот­ворных во­дото­ков с бес­по­лез­ны­ми пи­рами­дами Егип­та или с са­мыми прос­лавлен­ны­ми, но праз­дны­ми со­ору­жени­ями гре­ков. По по­воду "праз­днос­ти", нап­ри­мер, Пар­фе­нона мож­но пос­по­рить. Но ка­кой культ по­лез­ности, да­же па­фос во имя го­сударс­тва! И че­рез двад­цать ве­ков он бу­дет по­ражать жи­вущих. "Но­мад стра­ны сне­гов" Л. Лю­бимов пой­мет сущ­ность это­го поч­ти ре­лиги­оз­но­го чувс­тва. Па­фос Ри­ма имел очень кон­крет­ную ос­но­ву; то был не па­фос борь­бы со смертью, как у егип­тян, не па­фос борь­бы со Зве­рем, как во мно­гих древ­них ци­вили­заци­ях, не па­фос кра­соты, об­ла­гора­жива­ющий мир, как в Эл­ла­де; то был па­фос го­сударс­твен­ности, пе­рерас­та­ющий в па­фос ми­рово­го гос­подс­тва. Вла­дычес­тво как са­моцель. Гран­ди­оз­ные вож­де­ления, ус­трем­ленные ввысь. Нуж­ным и по­лез­ным бы­ло лишь то, что удов­летво­ряло та­ким вож­де­лени­ям, будь то ак­ве­дук, дос­тавля­ющий жи­витель­ную вла­гу из ок­рес­тных гор в сто­лицу ми­ра, или три­ум­фаль­ная ар­ка, вдох­новля­ющая на но­вые рат­ные под­ви­ги "сы­новей И­ула".

Да, пов­сю­ду гре­ки. Они учи­теля. Но ведь уче­ники дос­той­ны их. Им­пе­ратор­ский Рим по­желал ут­вердить и раз­вить вос­хо­дящие к вре­менам рес­публи­ки на­чала зна­мени­того Рим­ско­го пра­ва, го­сударс­твен­ности, рав­но как и все­го рим­ско­го ис­кусс­тва, рим­ской ар­хи­тек­ту­ры. О прав­ле­нии "бо­жес­твен­но­го Ав­густа" Све­тоний на­писал: "Он так отс­тро­ил го­род, что по пра­ву гор­дился тем, что при­нял Рим кир­пичным, а ос­та­вил мра­мор­ным". Это вре­мя име­ло для ан­тичной куль­ту­ры та­кое же зна­чение, как эпо­ха Пе­рик­ла. Ве­личай­шие ла­тин­ские по­эты Го­раций, Вер­ги­лий и Ови­дий оза­ря­ют его сво­им ге­ни­ем. Оно от­ме­чено и рас­цве­том ис­кусств. С бла­гос­ло­вения пер­во­го им­пе­рато­ра Тит Ли­вий соз­дал "Ис­то­рию Ри­ма от ос­но­вания го­рода", а ге­ог­раф Стра­бон соб­рал во­еди­но опи­сания всех из­вес­тных стран и на­родов. Вет­ру­вий, ин­же­нер и ме­ханик, на­писал "Де­сять книг об ар­хи­тек­ту­ре" - об­ширный труд, рас­ска­зыва­ющий о стро­итель­ном ре­мес­ле, о ма­шинах, о за­меча­тель­ных от­кры­ти­ях то­го вре­мени: о во­дяной мель­ни­це, об ис­кусс­тве при­готов­ле­ния бе­тона и клад­ки арок. Клав­дий Пто­лемей с уди­витель­ной точ­ностью (без ча­сов и при­боров - на глаз!) рас­счи­тал дви­жения пла­нет и, хо­тя воп­ре­ки во­ле ста­рого Арис­тарха, пус­тил Сол­нце ле­тать вкруг Зем­ли, ник­то та­кой ме­лочи не за­мечал, по­ка не по­явил­ся че­рез пол­то­ры ты­сячи лет до­тош­ный Ко­пер­ник. Рим­ля­не "от­кры­ли" Ев­ро­пу вплоть до Бри­тании и Ту­ле (Скан­ди­навия?), Ри­фей­ских гор (Урал); ка­жет­ся, по­быва­ли в Аме­рике, не ве­дая то­го; мно­го че­го сот­во­рили доб­ро­го и зло­го.

Уди­витель­ные свер­ше­ния не­ког­да не­боль­шо­го го­рода-го­сударс­тва, чей во­левой и хо­лод­но-рас­четли­вый на­род с твер­дым умом, не отяг­ченным сом­не­ни­ями, по­желал влас­тво­вать над дру­гими - спер­ва под­чи­нил се­бе со­седей, за­тем рас­пра­вил­ся с та­ким гроз­ным со­пер­ни­ком, как Кар­фа­ген, и, на­конец, ут­вердил свое пол­ное гос­подс­тво в ан­тичном ми­ре! Вскор­млен­ные вол­чи­цей ос­но­вате­ли Ри­ма мог­ли бы гор­дить­ся де­лами сво­их нас­ледни­ков, во­инов-три­ум­фа­торов, сла­ву свою увен­чавших бес­при­мер­ной рос­кошью за счет по­беж­денных.

Бли­жай­шие пре­ем­ни­ки Ав­густа, кто по при­род­но­му вле­чению, кто по рас­че­ту, про­дол­жи­ли пло­дот­ворно ме­ценатс­тво­вать во всех нап­равле­ни­ях ли­тера­туры, ис­кусс­тва и на­уч­ных зна­ний, бла­го­ус­тра­ивать сто­лицу, дру­гие го­рода Ита­лии и про­вин­ций, со всех сто­рон об­ле­пив­ших "Рим­ское озе­ро".
 
Нап­равля­ясь в свои апар­та­мен­ты в им­пе­ратор­ском двор­це на Па­латин­ском хол­ме, Га­лен ми­новал ам­фи­те­атр Фла­ви­ев. Трехъ­ярус­ное зда­ние, слов­но ус­тавшее от кри­ков пя­тиде­сяти­тысяч­ной тол­пы, бы­ло в тот час мол­ча­ливо, уг­рю­мо. На­сытив­шись лю­бимей­шим зре­лищем, не­кото­рые нап­ра­вились смот­реть ми­мов. Се­год­ня, как обыч­но, в те­ат­ре Мар­целла ра­зыг­ры­ва­ет­ся неп­ристой­ная пан­то­мима. Плав­та и Ак­ция те­перь не вспо­мина­ют, а ино­земец Эс­хил и вов­се за­быт.

Двор­цо­вые пос­трой­ки, взбе­гав­шие сра­зу за Ко­лизе­ем вверх по скло­нам хол­ма, на­обо­рот, бы­ли на­пол­не­ны жизнью, све­тились раз­ноцвет­ным кам­нем и че­репи­цей. Кир­пич и рим­ский бе­тон (из­весть со щеб­нем) бы­ли спря­таны под мра­мор­ной об­ли­цов­кой. Как и пов­сю­ду в но­вом Ри­ме, ар­ка и свод, из­вес­тные еще гре­кам и эт­рускам, по­лучи­ли при стро­итель­стве двор­цо­вого ком­плек­са за­кон­ченное раз­ви­тие: кри­вая ли­ния за­мет­но со­пер­ни­ча­ет с пря­мой, пре­одо­левая ис­конную эл­лин­скую пря­мо­уголь­ность. Это бро­са­ет­ся в гла­за и при со­зер­ца­нии дру­гих со­ору­жений - то­го же Ко­лизея, ку­пола и круг­лой сте­ны Пан­те­она. А сколь­ко ста­туй! Рим­ля­не не толь­ко на­вез­ли ве­ликое мно­жес­тво гре­чес­ких ста­туй, но на­учи­лись ис­кусно ко­пиро­вать ори­гина­лы. Толь­ко в пор­трет­ной скуль­пту­ре Рим не­пов­то­рим, хо­тя связь яр­ко ин­ди­виду­али­зиро­ван­но­го рим­ско­го пор­тре­та с обоб­щенны­ми гре­чес­ким и эт­рус­ским, с до­маш­ней пос­мер­тной мас­кой из вос­ка оче­вид­ны.

Про­ез­жая вмес­те с Га­леном ули­цами Ри­ма и про­ез­да­ми двор­ца, мы по­тому от­вле­ка­ем­ся от ос­новной те­мы, что это мир рим­ско­го Га­лена, без ко­торо­го ве­ликий врач ес­ли и сос­то­ял­ся бы, то по­лучил­ся бы дру­гим. Но, сог­ла­сим­ся, ближ­ним его ми­ром бы­ла сфе­ра ме­дици­ны, ее жи­вые и ушед­шие че­лове­чес­кие ли­ца, пред­ме­ты, на­уч­ные шко­лы, сам ее дух. По­гово­рим о нем, по­ка ос­та­ет­ся еще про­ехать с ми­лю до то­го по­рога, к ко­торо­му нап­равля­ет воз­ни­цу зна­мени­тый эс­ку­лап.

Про­фес­си­ональ­ный круг Га­лена - вра­чеб­ная арис­токра­тия. Этот клан об­ра­зовал­ся сов­сем не­дав­но, ког­да по­яви­лась офи­ци­аль­ная дол­жность го­род­ско­го вра­ча, сна­чала в Ри­ме, за­тем по всей им­пе­рии. Он из­би­рал­ся из из­вес­тных вра­чева­телей (ими же!) с бе­зуп­речной ре­пута­ци­ей и до­казы­вал свою при­год­ность пе­ред ко­мис­си­ей соб­рать­ев по про­фес­сии, зна­ния и опыт­ность ко­торых бы­ли под­твержде­ны их дол­го­лет­ней и ус­пешной прак­ти­кой. Сре­ди пос­ледних бы­ли лю­ди ос­но­ватель­но­го фи­лософ­ско­го об­ра­зова­ния, ко­торое ос­ве­ща­ет и при­водит в сис­те­му ме­дицин­ские поз­на­ния. Они об­ла­дали пол­но­той тог­дашней на­уки о вра­чева­нии; ме­дици­на яв­ля­лась для них об­ластью наб­лю­дений, опы­тов и раз­мышле­ний; они ра­бота­ли в ней, пи­сали по воп­ро­сам ди­аг­ности­ки, те­рапии, ди­ети­ки, со­бира­ли око­ло се­бя тол­пу уче­ников и ста­нови­лись иног­да ос­но­вате­лями но­вой шко­лы. Пос­ле­дова­тели поль­зо­вались их кни­гами, нас­тавле­ни­ями, ре­цеп­та­ми. Ис­кусные вра­чева­тели, зна­токи че­лове­чес­ко­го сер­дца, они уме­ло со­чета­ли тре­бова­тель­ность в глав­ном с лас­ко­вой снис­хо­дитель­ностью к при­хотям боль­ных. Твер­дой ру­кой они ве­ли их к выз­до­ров­ле­нию и ка­зались иног­да бла­годар­ным и рас­тро­ган­ным па­ци­ен­там пос­ланни­ками не­ба. В рим­ском све­те они ста­нови­лись сво­ими людь­ми, их при­нима­ли в пер­вых до­мах сто­лицы; пе­ред "све­тила­ми" бы­ли рас­пахну­ты две­ри им­пе­ратор­ских двор­цов, как эти, че­рез ко­торые толь­ко что без за­дер­жки про­шел ми­мо стра­жи Клав­дий Га­лен.
 

Лич­ные его по­кои в зда­нии ле­чеб­ни­цы. Раб по­да­ет ужин, по-гре­чес­ки прос­той: нем­но­го ры­бы с ово­щами, фрук­ты, кос­ское ви­но, раз­бавлен­ное в боль­шой ча­ше, кра­тере, во­дой. Тра­пеза в оди­ночес­тве ко­рот­ка. До­едая на хо­ду гру­шу, Га­лен нап­ра­вил­ся вдоль га­лереи в свой ка­бинет. Спра­ва, за ко­лон­на­дой, зе­ленел и яр­ко цвел бо­тани­чес­кий сад це­леб­ных рас­те­ний, на­чало ко­торо­му по­ложил ве­ликий их зна­ток Ан­то­ний Кас­тор. Там ко­поши­лись са­дов­ни­ки. А за са­дом хрю­кал, кри­чал рез­ки­ми обезь­янь­ими го­лоса­ми, бле­ял зве­ринец, где на по­допыт­ных жи­вот­ных изу­чались ана­томия и фи­зи­оло­гия. Сле­ва, в про­емах сте­ны, от­кры­вались внут­ренние от­де­лы ле­чеб­ни­цы: те­рапев­ти­чес­кий, глаз­ной, хи­рур­ги­чес­кий. Там бы­ло мно­го на­рода обо­его по­ла и всех воз­растов - сто­лич­ная и при­ез­жая знать, во­ен­ные в чи­нах, не­гоци­ан­ты. Че­го-то тре­бовал кап­ризный ста­рик, ко­торо­го при­вели поч­ти­тель­ные сы­новья. Меж­ду страж­ду­щих и мни­тель­ных су­ети­лись вра­чи, их юные уче­ники из рим­лян, про­вин­ци­алов, от­пу­щен­ни­ков и ра­бов. На сто­ле хи­рур­га ис­тошно во­пил из­вес­тный ме­няла с жир­ным брю­хом. Его ре­зали, пред­ва­ритель­но опо­ив не­раз­бавлен­ным ви­ном. Да­же в ка­бинет Га­лена до­носи­лись эти кри­ки.

Глу­хие сте­ны боль­шой квад­ратной ком­на­ты бы­ли зас­тавле­ны стел­ла­жами со свит­ка­ми па­пиру­са и ко­дек­са­ми; сре­ди пос­ледних вы­деля­лись тол­щи­ной со­чине­ния ца­ря Мит­ри­дата о ле­карс­твен­ных рас­те­ни­ях, ле­чеб­ник Ка­тона, "Эти­оло­гия" Гип­покра­та. Тет­ра­ди, ис­пи­сан­ные ру­кой Га­лена или его уче­ника­ми под дик­товку, за­нима­ли боль­шую эта­жер­ку воз­ле сто­ла со стоп­ка­ми "еги­пет­ской бу­маги", брон­зо­вым чер­ниль­ным при­бором, ук­ра­шен­ным лу­пог­ла­зой со­вой Ми­нер­вы, кни­гой для за­писей из во­щеных до­щечек, за­ложен­ной сти­лем из сло­новой кос­ти. Га­лен опус­тился на крес­ло. Заг­ля­нем че­рез пле­чо зна­мени­того вра­ча. Чем за­нима­ет­ся он сей­час, под ве­чер?

Чер­ниль­ная стро­ка, сте­ка­ющая с ка­ламу­са, за­ос­трен­ной трос­тинки, впле­та­ет­ся в "веч­ный учеб­ник" по ме­дици­не "Вра­чеб­ное ис­кусс­тво". В нем, в ви­де еди­ного все­ох­ватно­го уче­ния, сис­те­мати­зиру­ют­ся пред­став­ле­ния ме­дици­ны за все про­шед­шие сто­летия.

Не бу­дем ме­шать уче­ному и ти­хо отой­дем к эта­жер­ке. По­лис­та­ем на­угад тет­ра­ди, их здесь не ме­нее трех со­тен. В од­ной - опи­сание чет­ве­рохол­мия (час­ти сред­не­го моз­га, двух пар­ных об­ра­зова­ний). Ка­жет­ся, Га­лен до­гады­ва­ет­ся, что вер­хнее дву­хол­мие ве­да­ет зре­ни­ем, ниж­нее - слу­хом. До­гады­ва­ет­ся, как все мыс­ли­тели его эпо­хи, прис­лу­шива­ясь к внут­ренне­му бо­жес­твен­но­му го­лосу, об­ра­щен­но­му к тем, кто уме­ет слу­шать, об­ду­мывать ус­лы­шан­ное и опы­тами под­тверждать или от­вергать тай­ные от­кро­вения. В дру­гой тет­ра­ди - все из­вес­тное ему о блуж­да­ющем нер­ве, од­ной из пар че­реп­но­моз­го­вых нер­вов (все­го он об­на­ружил семь пар). Ско­рее все­го, они ин­нерви­ру­ют ор­га­ны го­ловы, мо­жет быть, не­кото­рых дру­гих час­тей те­ла - шеи, нап­ри­мер. В сле­ду­ющем ма­нус­крип­те опи­сыва­ют­ся опы­ты с пе­ререз­кой на раз­ных уров­нях спин­но­го моз­га жи­вых сви­ней. Ис­сле­дова­тель уве­рен­но по­казы­ва­ет зна­чение фун­кций его ко­реш­ков - чувс­тви­тель­ных зад­них и дви­гатель­ных пе­ред­них. Толь­ко че­рез сем­надцать сто­летий шот­ландец Бел­лом и фран­цуз Ма­тан­ди (опять вар­ва­ры, кель­ты!) прой­дут по сле­дам рим­ля­нина. Лис­та­ем трак­тат об ор­га­нах чувств и про­из­воль­ных дви­жени­ях. Га­лен раз­гра­ничи­ва­ет по­нятия пси­хики и соз­на­ния, ко­торое трак­ту­ет­ся им как спо­соб­ность че­лове­ка не толь­ко иметь вос­при­ятия и мыс­ли, но и осоз­на­вать их при­над­лежность ему.

А вот труд из нес­коль­ких тет­ра­дей - о спо­собе при­готов­ле­ния ле­карств. Сле­ду­ющий прив­ле­ка­ет вни­мание уже зна­комым сло­вом: пнев­ма. У Га­лена это гре­чес­кое сло­во (ды­хание, ду­нове­ние) обоз­на­ча­ет сво­еоб­разную эфир­ную суб­стан­цию, по­доб­ную ра­зог­ре­тому воз­ду­ху, но­сите­ля жиз­ни; при­чем, он раз­ли­ча­ет чис­то фи­зичес­кую пнев­му, на­ходя­щу­юся в пе­чени, и пси­хичес­кую - в моз­гу и нер­вах. Как фи­лософ, Га­лен отож­дест­вля­ет пнев­му с ло­госом - пер­во­ог­нем, "кос­ми­чес­ким ды­хани­ем".

Во­об­ще, из­вес­тный ма­тери­ализм гре­чес­кой ме­дици­ны, иду­щий от Гип­покра­та, ужи­вал­ся в нем, бла­года­ря эпо­хе мо­лодо­го хрис­ти­анс­тва, с те­оло­гичес­ки­ми взгля­дами на при­роду, ре­лиги­оз­но-мис­ти­чес­ки­ми нас­тро­ени­ями, вро­де ве­ры в сно­виде­ния, что от­ра­зилось и в его про­из­ве­дени­ях. И все-та­ки он был боль­ше Арис­то­тель, боль­ше Лук­ре­ций Кар, чем лю­бимый его Пла­тон, в фи­зи­оло­гичес­ких пред­став­ле­ни­ях, ко­торые пре­доп­ре­дели­ли ха­рак­тер по­нима­ния им ду­шев­ной де­ятель­нос­ти. Пси­хичес­кие яв­ле­ния он по­нимал как по­рож­де­ние ор­га­ничес­кой жиз­ни; пы­тал­ся рас­крыть их те­лес­ную ос­но­ву. Это вы­рази­лось в его уче­нии о тем­пе­рамен­те, вот она, от­дель­ная тет­радь!

Ав­тор ма­нус­крип­та по­лага­ет: сме­шение че­тырех со­ков, вхо­дящих в сос­тав ор­га­низ­ма, обус­лавли­ва­ет не толь­ко здо­ровье или бо­лезнь те­ла, но и раз­ли­чие в пси­холо­гичес­ких свой­ствах ли­ца. "Ме­дицин­ское све­тило" бы­ло зем­ным че­лове­ком. В кли­ничес­ких кон­цепци­ях он про­дол­жал раз­ра­баты­вать гу­мораль­ное уче­ние Гип­покра­та. Неп­ре­река­емых ав­то­рите­тов, сви­детель­ству­ют сох­ра­нив­ши­еся ра­боты Га­лена (око­ло ста), для не­го не бы­ло. Спо­рил да­же с Арис­то­телем. Нап­ри­мер, мне­ние ли­кей­ско­го муд­ре­ца о моз­ге, как о же­лезе, вы­деля­ющем слизь яко­бы для ох­лажде­ния сер­дца, ре­шитель­но оп­ро­вер­га­лось в кли­нике и ка­бине­те на па­латин­ском хол­ме: мозг не же­лезо, он - сре­дото­чие дви­жения, чувс­тви­тель­нос­ти и ду­шев­ной де­ятель­нос­ти.
 
Ляз­гая ме­тал­лом, по­явил­ся де­жур­ный офи­цер. Им­пе­ратор тре­бу­ет ле­каря к се­бе. Га­лен вос­поль­зо­вал­ся прис­ланным па­лан­ки­ном. Путь по двор­цо­вым пе­рехо­дам был неб­лизким. Им­пе­ратор на­ходил­ся в биб­ли­оте­ке со сто­лами, за­вален­ны­ми бу­мага­ми и пор­ту­лана­ми раз­личных час­тей Сре­дизем­но­морья. Марк Ав­ре­лий был в прос­той ту­нике. Длин­ны­ми вь­ющи­мися во­лоса­ми и бо­родой по­ходил ско­рее на вар­ва­ра, чем на рим­ля­нина, но свет в гла­зах, бла­город­ные чер­ты ли­ца вы­дава­ли по­роду. Вра­ча сво­его встре­тил бла­гоже­латель­но, он оди­нако­во прост со все­ми под­данны­ми. Нет, он не бо­лен. Ну­жен со­вет. На Вос­то­ке опять нес­по­кой­но. Им­пе­ратор сам по­ведет ле­ги­оны на Пар­фию. Путь ле­жит че­рез про­вин­цию Азия. Га­лен пос­ле­ду­ет за ним не толь­ко как врач, но и как один из про­вод­ни­ков. Ведь он уро­женец Пер­га­ма, не так ли?

Уче­ный от­ве­ча­ет уве­рен­но на все воп­ро­сы вла­дыки. Не­воль­но ув­ле­ка­ет­ся и ув­ле­ка­ет сво­им рас­ска­зом царс­тву­юще­го фи­лосо­фа. На ка­кое-то вре­мя им­пе­ратор и врач как бы ис­че­за­ют. Ос­та­ют­ся два лю­бомуд­ра. Один пе­реда­ет ви­дения и ощу­щения сво­ей юнос­ти, дру­гой их впи­тыва­ет соз­на­ни­ем, жад­ным до все­го но­вого.

О, Пер­гам! Его на­до уви­деть. На ма­ло­азий­ской сто­роне Эгей­ско­го мо­ря, в трид­ца­ти ки­ломет­рах от бе­рега, под­ни­ма­ет­ся над до­линой Ка­ика трех­сотмет­ро­вая ска­ла, сло­жен­ная бо­гом под­зе­мелья Вул­ка­ном из пес­тро­го тра­хита. Из-за кру­тиз­ны скло­нов го­ра труд­на для зас­трой­ки, но за ве­ка эл­ли­низ­ма зод­чим с но­вым по­нима­ни­ем прек­расно­го уда­лось пос­тро­ить здесь один над дру­гим три го­рода, со­еди­нив их лес­тни­цами и тер­ра­сами. Поч­ти че­рез две ты­сячи лет А. Маль­ро, ви­дя толь­ко раз­ва­лины двор­цов, хра­мов, об­щес­твен­ных со­ору­жений и ук­репле­ний, вос­хи­щен­но ска­жет, что "лю­ди эл­ли­нис­ти­чес­кой эпо­хи прев­ра­тили ши­рокий лан­дшафт Пер­га­ма, со­пер­ни­ка дрях­лых Афин, в ар­хи­тек­ту­ру, прос­ти­ра­ющу­юся от го­ризон­та до бо­гов".

В вер­хнем го­роде на­ходил­ся зна­мени­тый ал­тарь Зев­са и Афи­ны, сей­час бо­лее из­вес­тный как Пер­гам­ский ал­тарь, уце­лев­ший в ра­зоб­ранном ви­де до на­ших дней. Ба­рель­ефы его изоб­ра­жа­ют бит­ву бо­гов с ти­тана­ми, но пер­гамцы вспо­мина­ли иные сра­жения: гре­ков с вар­ва­рами, по­беду их пред­ков над га­лата­ми. Ря­дом рас­по­лага­лась биб­ли­оте­ка, по соб­ра­нию книг ус­ту­пав­шая толь­ко кни­гох­ра­нили­щам Алек­сан­дрии. Пос­ле то­го, как за­вис­тник Пто­лемей зап­ре­тил вво­зить в Пер­гам из Егип­та па­пирус, здесь по­яви­лись кни­ги на пер­га­мен­те. Вы­ше рас­по­лагал­ся толь­ко цар­ский дво­рец, при Га­лене - рим­ско­го на­мес­тни­ка, нас­то­ящий му­зей скуль­пту­ры, где за­роди­лось ис­кусс­тво­веде­ние. А те­атр на од­ном из скло­нов го­ры, под и­они­чес­ким хра­мом Ди­они­са, стал круп­ней­шим цен­тром те­ат­раль­но­го ис­кусс­тва. Да­же "очер­ни­тель" Пли­ний не удер­жался от да­ни поч­те­ния: "Пос­ле смер­ти Ат­та­ла рим­ля­не на­чина­ют лю­бить ино­зем­ные дос­ти­жения и вос­хи­щать­ся ими". Это приз­на­ние Пер­га­ма, как учи­теля Ри­ма, на­ряду с Афи­нами.

Са­мым кра­сивым в ми­ре на­зыва­ет Га­лен гим­на­сий, пос­тро­ен­ный в сред­нем го­роде на раз­ных уров­нях, со­еди­нен­ных ши­роки­ми лес­тни­цами и под­земны­ми пе­рехо­дами. Здесь он с се­ми до во­сем­надца­ти лет учил­ся пись­му, сче­ту, му­зыке, по­эзии, изоб­ра­зитель­но­му ис­кусс­тву, ри­тори­ке, фи­лосо­фии сре­ди мра­мор­ных фи­гур древ­них муд­ре­цов, ук­реплял те­ло на гим­насти­чес­ких пло­щад­ках бе­гом, прыж­ка­ми, борь­бой, ме­тани­ем дис­ка и копья. Од­на из тер­рас сред­не­го го­рода на­ибо­лее па­мят­на Га­лену, ибо здесь он впер­вые осоз­нал, что рож­ден вра­чева­телем страж­ду­щих. На­чалось с ба­ни Мет­ра­дора.

Это в Ри­ме фун­кция ба­ни су­жена до мытья те­ла с со­путс­тву­ющи­ми ма­лыми ра­дос­тя­ми бе­сед, воз­ли­яний, лег­кой гим­насти­ки. В эл­лин­ском ми­ре ба­ня - фи­лосо­фия жиз­ни. Вок­руг ку­пален рас­по­ложе­ны ар­хи­тек­турно ук­ра­шен­ные, удоб­ные спор­тивные пло­щад­ки для взрос­лых и за­лы для фи­лософ­ских дис­куссий. Это и об­щес­твен­ная ле­чеб­ни­ца. Мет­ра­дор не толь­ко ус­тро­ил мра­мор­ные бас­сей­ны и ван­ны, но про­вел сю­да по свин­цо­вым тру­бам во­ду из це­леб­ных ис­точни­ков, бь­ющих в рас­се­линах скал. Над ней воз­несся на уте­се ли­шен­ный вся­ких ук­ра­шений хра­мик, свя­тили­ще бо­га-вра­чева­теля Ас­кле­пия, рим­ско­го Эс­ку­лапа, пок­ро­вите­ля це­леб­ных ис­точни­ков Пер­га­ма. Над глав­ным вхо­дом в здрав­ни­цу зо­лотом вы­веде­на над­пись: "Во имя бо­гов, вход смер­ти зап­ре­щен!" Эта над­пись вол­ну­ет Га­лена с тех пор, как он са­мос­то­ятель­но смог про­читать ее в род­ном Пер­га­ме.
 
Марк Ав­ре­лий, ра­зуме­ет­ся, не пой­дет на Пар­фию че­рез Истм и дель­ту Ни­ла, но лич­ный его врач, воз­бужден­ный вос­по­мина­ни­ями, ув­ле­ка­ет его из Пер­га­ма ту­да, где мо­лодой, пыт­ли­вый и це­ле­ус­трем­ленный юно­ша из ма­ло­азий­ских Клав­ди­ев, изу­чал ме­дици­ну, прак­ти­куя, ибо без прак­ти­ки те­ория вра­чева­ния - пус­тая го­вориль­ня. Он всколь­зь опи­сыва­ет го­рода, ко­торые по­сетил. Алек­сан­дрия по на­селе­нию рав­на Ри­му (мил­ли­она пол­то­ра жи­телей), а цар­ский дво­рец, двор­цо­вый го­род по су­ти, Не­апо­лис, со сво­ими лег­ки­ми пос­трой­ка­ми, са­дами, Му­се­ем, биб­ли­оте­кой, те­ат­ром, за­нима­ет чет­верть сто­лицы. За­то о ме­дицин­ских шко­лах го­ворит под­робно.

В Не­апо­лисе, воз­ле гроб­ни­цы Алек­сан­дра, на­шел он са­мую зна­мени­тую шко­лу ес­тес­твен­ных зна­ний. Здесь на­чали пре­пари­ровать тру­пы, че­му спо­собс­тво­вала еги­пет­ская прак­ти­ка му­мифи­циро­вания. Но ос­тров Кос, ро­дина Гип­покра­та, из­вес­тный сво­им Ас­кле­пий­оном, сох­ра­ня­ет бы­лую сла­ву. Во всех свя­тили­щах Ас­кле­пия, как и в Пер­га­ме, на ос­тро­ве Книд, в Эпи­дав­ре, на сме­ну чу­десам приш­ло выз­до­ров­ле­ние па­ци­ен­тов вследс­твие ле­чения. Ко­неч­но, Тер­мо­фил из Хал­ко­дона был пи­оне­ром в ана­томии. Он от­крыл нер­вную сис­те­му и объ­яс­нил об­щие прин­ци­пы ее фун­кци­они­рова­ния, рас­крыл роль спин­но­го и го­лов­но­го моз­га, изу­чил глаз и зри­тель­ный нерв, раз­ра­ботал ди­аг­ности­ку по пуль­су. А ке­осец Эра­сис­трат стал ос­но­вате­лем фи­зи­оло­гии; он спе­ци­али­зиро­вал­ся в изу­чении кро­во­об­ра­щения, от­крыл роль ка­пил­лярных со­судов.

Но ни они, ни дру­гие из сон­ма ве­ликих не мо­гут зат­мить сла­ву Гип­покра­та, ос­но­вате­ля кнос­ской шко­лы. Это ав­то­ритет! Ос­новной его прин­цип был ор­га­ничес­ким - сле­довать при­роде, и лишь ког­да она не да­ет из­ле­чения, при­бегать к бо­лее ре­шитель­ным ме­тодам, хи­рур­гии, нап­ри­мер. Он ви­дел ор­га­низм как це­лос­тную сис­те­му, ра­товал за ин­ди­виду­аль­ный под­ход к боль­но­му и его ле­чению, пи­сал о важ­ности зна­ния ис­то­рии бо­лез­ни че­лове­ка, ее при­чине, о прог­но­зе. И нич­то из "гип­покра­тов­ско­го" вре­менем не пе­речер­кну­то, хо­тя жил он пол­ты­сячи лет то­му на­зад, лишь под­вер­глось уточ­не­нию и пе­ре­ос­мысле­нию. Од­но ос­та­лось не­из­менным: пред­став­ле­ние ве­лико­го стар­ца о мо­раль­ном об­ли­ке вра­ча. Бла­года­ря гу­маниз­му ве­лико­го эл­ли­на, врач с тех пор ос­тался од­ним из са­мых бла­город­ных со­ци­аль­ных ти­пов гре­чес­ко­го (а от­ту­да - рим­ско­го) ми­ра. Поч­ти не ис­пы­тывая вли­яния Вос­то­ка, он прак­ти­ку­ет свет­скую, на­уч­ную ме­дици­ну, ис­то­ки ко­торой в фи­лософ­ских сис­те­мах Эл­ла­ды.

Им­пе­ратор слу­ша­ет не пе­реби­вая. Для не­го глав­ный врач Ри­ма неч­то боль­шее, чем уме­лый ме­ханик вра­чева­ния (ед­ва по­явив­шись в сто­лице в 164 го­ду, трид­ца­типя­тилет­ний пер­га­мец су­мел ос­та­новить чу­му, за­несен­ную в Ита­лию ле­ги­оне­рами из Пар­фии). В гла­зах Мар­ка Ав­ре­лия, ца­ред­ворцев, гвар­дии, го­рожан он об­ла­да­ет ог­ромным мо­раль­ным ав­то­рите­том, ни с чем не срав­ни­мым прес­ти­жем; от не­го ждут пси­холо­гичес­кой по­мощи. И час­то он ее ока­зыва­ет.
 
Воз­вра­ща­ясь в свои по­кои, Га­лен заг­ля­нул в кли­нику, ко­торая од­новре­мен­но бы­ла выс­шей ме­дицин­ской шко­лой в стра­не. Уже смер­ка­лось. В по­меще­ни­ях за­жига­ли мас­ля­ные све­тиль­ни­ки. Из ам­фи­те­ат­ра дос­та­вили нес­коль­ко тру­пов, и уче­ники, ожив­ленно пе­рего­вари­ва­ясь с нас­тавни­ками из опыт­ных вра­чей, за­нима­лись вскры­ти­ем. Часть пер­со­нала нап­ра­вилась в гла­ди­атор­скую шко­лу, ку­да снес­ли ра­неных. К ним от­не­сут­ся как к обыч­ным боль­ным. Клят­ву Гип­покра­та тог­да не да­вали, но она зву­чала в каж­дом ле­каре. В од­ной из па­лат во­зились с тем кап­ризным ста­риком, ко­торо­го при­вели сы­новья. На сло­ман­ную, ока­залось, ру­ку ему нак­ла­дыва­ли ши­ны из круп­но­го трос­тни­ка. Ста­рик сто­нал, ру­гал­ся и пле­вал­ся, но меж­ду этим пов­то­рял вслед за хи­рур­гом обя­затель­ное для та­кого слу­чая зак­ли­нание из на­бора бес­смыс­ленных слов. Га­лен по­дошел и, уви­дев на гру­ди ста­рика ста­рый шрам, гром­ко, на все хи­рур­ги­чес­кое от­де­ление "вспом­нил", как му­жес­твен­но вел се­бя его дав­ний па­ци­ент, ког­да он, мо­лодой ле­карь Га­лен, за­шивал ге­рою Ду­ная грудь, по жи­вому. Ста­рый сол­дат пос­чи­тал за честь то­же "вспом­нить" сво­его спа­сите­ля, и стал вес­ти се­бя прис­той­но.
 
...Га­лен, об­тершись влаж­ной хол­сти­ной, еще дол­го при све­те плош­ки с олив­ко­вым мас­лом ра­ботал над ма­нус­крип­том. По­том бы­ла ночь и обыч­ные для не­го яр­кие сно­виде­ния. Он ле­тел над Ой­ку­меной, и весь этот ог­ромный оваль­ный ос­тров су­ши сре­ди без­мерно­го оке­ана, об­ве­ден­но­го по кру­гу ту­ман­ным око­емом, от го­ризон­та до бо­гов был на­пол­нен жизнью раз­но­об­разной, но та­кой хруп­кой, что ве­ликий вра­чева­тель по­чувс­тво­вал ос­трую пот­ребность не­мед­ленно опус­тить­ся для по­мощи все­му че­лове­чес­тву, и ца­рям, и ра­бам. У не­го прос­то нет вы­бора. Он - врач, зем­ной Эс­ку­лап!