ЕВГЕНИЮ ЕВТУШЕНКО ПО ПАСПОРТУ - 80!

"…Ев­ге­ний Ев­ту­шен­ко ро­дил­ся в семье ге­оло­га и по­эта-лю­бите­ля Алек­сан­дра Ру­доль­фо­вича Ган­гну­са (по про­ис­хожде­нию - при­бал­тий­ско­го нем­ца) (1910 - 1976).

В 1944, по воз­вра­щении из эва­ку­ации со стан­ции Зи­ма в Мос­кву, мать по­эта, Зи­на­ида Ер­мо­ла­ев­на Ев­ту­шен­ко (1910 - 2002), ге­олог, ак­три­са, Зас­лу­жен­ный де­ятель куль­ту­ры РСФСР, по­меня­ла фа­милию сы­на на свою де­вичью (об этом - в по­эме "Ма­ма и ней­трон­ная бом­ба"), - при офор­мле­нии до­кумен­тов для сме­ны фа­милии бы­ла соз­на­тель­но до­пуще­на ошиб­ка в да­те рож­де­ния: за­писа­ли 1933 г., что­бы не по­лучать про­пус­ка, ко­торый по­ложе­но бы­ло иметь в 12 лет…"

/Ви­кипе­дия/

Ду­маю, толь­ко у ме­ня эти слу­чай­ные об­ще­ния с Ев­ге­ни­ем Ев­ту­шен­ко во­об­ще от­ло­жились в па­мяти. Сам Ев­ге­ний Алек­сан­дро­вич на­вер­ня­ка ни об од­ном из этих со­бытий не пом­нит. По край­ней ме­ре, о мо­ем учас­тии в них - точ­но. Во вся­ком слу­чае, мы с ним - по­мимо этих об­ще­ний - по­том еще нес­коль­ко раз пе­ресе­кались, но он ни ра­зу и ни­чем не дал по­нять, что вспо­мина­ет ка­кие-ли­бо об­сто­ятель­ства тех дав­них со­бытий, про­ис­шедших, со­от­ветс­твен­но, в 1955-м, 1969-м и 1989-м го­дах уже прош­ло­го ве­ка… Но я ни в ко­ей ме­ре не в оби­де на клас­си­ка, так как мое учас­тие в этих встре­чах с ним бы­ло впол­не пас­сивным, лишь вни­ма­ющим. Итак, встре­ча пер­вая:

"СПУТНИЦА"

В кон­це 1955 го­да в вес­ти­бюле на­шей мос­ков­ской шко­лы-де­сяти­лет­ки № 254 Дзер­жин­ско­го рай­она по­яви­лось ко­рот­кое объ­яв­ле­ние от ру­ки. В нем со­об­ща­лось о том, что та­кого-то чис­ла, во столь­ко-то, "в кон­фе­ренц-за­ле сос­то­ит­ся оче­ред­ной тра­дици­он­ный "Ве­чер встре­чи вы­пус­кни­ков шко­лы". Приг­ла­ша­ют­ся уче­ники 10-х клас­сов".

Я как раз в этом 1955 го­ду учил­ся в вы­пус­кном клас­се, 10-м "А", то есть имел - сог­ласно объ­яв­ле­нию - пол­ное пра­во при­сутс­тво­вать на этом ве­чере. Мне бы­ло лю­бопыт­но пос­мотреть, что же за лю­ди окан­чи­вали на­шу шко­лу.

На­роду соб­ра­лось до­воль­но мно­го, при­чем, по мо­ему впе­чат­ле­нию, чуть ли не треть всех мест в за­ле за­пол­ни­ли не столь­ко ува­жа­емые гос­ти - вы­пус­кни­ки на­шей шко­лы за мно­гие го­ды - сколь­ко имен­но мои лю­бопыт­ные то­вари­щи: как и я, соб­ратья-де­сятик­лас­сни­ки (а де­сятых клас­сов тог­да в на­шей шко­ле бы­ло це­лых пять, да при­мер­но по трид­цать-трид­цать пять уче­ников в каж­дом (в пред­во­ен­ные го­ды рож­да­емость в Со­вет­ском Со­юзе еще бы­ла нор­маль­ной).

Прав­да, и вы­пус­кни­ков раз­но­го воз­раста и внеш­не­го ви­да бы­ло то­же пре­дос­та­точ­но. Боль­ше все­го здесь бы­ло еще сов­сем мо­лодых ре­бят и де­вушек, не­нам­но­го стар­ше нас, ви­димо, все­го год-два-три на­зад окон­чивших шко­лу. Они ве­ли се­бя до­воль­но шум­но, об­ни­мались при встре­че друг с дру­гом, гром­ко сме­ялись, жи­во раз­го­вари­вали, вы­яс­няя, кто сей­час где и кем ра­бота­ет, кто на ком же­нил­ся, вспо­мина­ли умо­ритель­ные ка­вер­зы учи­телям, раз­ные смеш­ные слу­чаи из сво­его не­дав­не­го пре­быва­ния в шко­ле, не отой­дя еще от тех бур­ных лет.

Бы­ли сре­ди при­шед­ших и лю­ди пос­тарше, их, ко­неч­но, мень­ше, чем све­жих вы­пус­кни­ков, и ве­ли они се­бя по­тише, как бы со­лид­нее, не ки­дались друг дру­гу в объ­ятья, од­на­ко куч­ко­вались все же груп­пка­ми, со сво­ими, от­дель­но от ос­новной мас­сы при­шед­ших. Бы­ли и, как мне тог­да ка­залось, сов­сем по­жилые лю­ди, лет уже под… трид­цать. Мно­гие из них во­об­ще дер­жа­лись как-то обо­соб­ленно, нес­коль­ко нас­то­рожен­но ог­ля­дыва­ясь по сто­ронам, как бы ища ко­го-то. На­вер­ное, пы­тались отыс­кать зна­комых, быв­ших од­ноклас­сни­ков, но не на­ходи­ли их и, как вид­но, от это­го чувс­тво­вали се­бя здесь не­лов­ко, чу­жими… Нам, де­сятик­лас­сни­кам, су­жу да­же по се­бе, то­же, по­ка мы жда­ли на­чала соб­ра­ния, бы­ло нес­коль­ко скуч­но­вато сре­ди этих нез­на­комых нам лю­дей, но мы все же с не­тер­пе­ни­ем ожи­дали ка­кого-то даль­ней­ше­го раз­ви­тия сю­жета.

Тем вре­менем ди­рек­тор шко­лы, зас­лу­жен­ный че­ловек, фрон­то­вик и ор­де­ноно­сец, в пов­седнев­ной школь­ной жиз­ни на­пус­кно­го - для уча­щих­ся - стро­гого ви­да, Ни­колай Ни­кола­евич Зап­лавный, вы­шел к три­буне и, с неп­ри­выч­ной и по­тому не­ожи­дан­ной для нас ши­рокой улыб­кой, на­чал свою при­ветс­твен­ную речь:

- До­рогие друзья вы­пус­кни­ки! Мне не­обы­чай­но при­ят­но в этих сте­нах на­шей и ва­шей род­ной шко­лы при­ветс­тво­вать вас, до­рогих вы­пус­кни­ков раз­ных лет, не за­быва­ющих, как мы ви­дим, сво­их учи­телей, дав­ших вам всем до­рогу в жизнь…

И по­лились из уст ди­рек­то­ра то­му по­доб­ные впол­не де­жур­ные, при­личес­тву­ющие мо­мен­ту, но, ко­неч­но, доб­рые сло­ва. Ме­ня сре­ди это­го обя­затель­но­го сло­вес­но­го по­тока, прав­да, нес­коль­ко ре­зану­ла од­на ди­рек­тор­ская фра­за:

- У нас, пе­даго­гов и ру­ководс­тва шко­лы, бе­зус­ловно, есть чем гор­дить­ся. По­дав­ля­ющее боль­шинс­тво на­ших пи­том­цев, по­кинув шко­лу, не под­ве­ли сво­их учи­телей, дос­тигли зна­читель­ных ре­зуль­та­тов в сво­ей даль­ней­шей уче­бе и ра­боте. Мно­гие их на­ших быв­ших уче­ников те­перь весь­ма ус­пешно под­ви­за­ют­ся в раз­ных об­ластях на­уки, куль­ту­ры и про­мыш­леннос­ти, что нас, учи­телей, осо­бен­но ра­ду­ет!..

Ме­ня по­чему-то нес­коль­ко сму­тило это сло­во "под­ви­за­ют­ся"… По­думал: ес­ли эти на­ши та­кие все из се­бя вы­да­ющи­еся, дос­тигшие не­быва­лых ус­пе­хов вы­пус­кни­ки все­го лишь… под­ви­за­ют­ся где-то, то, ка­залось бы, чем уж тут осо­бен­но гор­дить­ся-то?.. Как-то не очень хо­телось бы где-то под­ви­зать­ся… Но я до­воль­но быс­тро за­был обо всех сво­их сти­лис­ти­чес­ких при­дир­ках, ког­да пос­ле оче­ред­но­го выс­ту­пав­ше­го вы­пус­кни­ка ка­кого-то го­да, зас­лу­жен­но­го, ка­жет­ся, ин­же­нера-ме­тал­лурга или ави­аконс­трук­то­ра, весь­ма нуд­но, се­бе под нос от­чи­тав­ше­гося о сво­ей пос­лешколь­ной би­ог­ра­фии, ди­рек­тор ска­зал, что пре­дос­тавля­ет сло­во од­но­му из зна­читель­ных вы­пус­кни­ков на­шей вы­да­ющей­ся шко­лы, дос­тавля­ющих все­му пе­даго­гичес­ко­му сос­та­ву за­кон­ную гор­дость, ши­роко из­вес­тно­му уже, хо­тя и до­воль­но еще мо­лодо­му, по­эту Ев­ге­нию Ев­ту­шен­ко! Раз­да­лись, ес­тес­твен­но, веж­ли­вые ап­ло­дис­менты в раз­ных кон­цах за­ла.

Тут я дол­жен чес­тно приз­нать­ся в сво­ей тог­дашней дре­мучес­ти: ши­роко из­вес­тный мо­лодой по­эт мне лич­но в то вре­мя был со­вер­шенно не из­вестен. Из его пос­ле­ду­юще­го выс­тупле­ния мы уз­на­ли, что он уже, во-пер­вых, яв­ля­ет­ся чле­ном Со­юза пи­сате­лей СССР, хо­тя и по­ка еще сту­дент Ли­тера­тур­но­го ин­сти­тута, но уже ав­тор двух из­данных пер­со­наль­ных сбор­ни­ков сти­хов, вы­шед­ших в очень прес­тижном из­да­тель­стве "Со­вет­ский пи­сатель", - "Раз­ведчи­ки гря­дуще­го", о ге­оло­гах, и све­жая кни­га ли­рики "Тре­тий снег", по­явив­ша­яся в книж­ных ма­гази­нах бук­валь­но за па­ру ме­сяцев до это­го "Ве­чера" в шко­ле. Мои бо­лее прод­ви­нутые в по­эзии со­уче­ники по 10-му "А", си­дев­шие в за­ле ря­дом со мной, со­об­щи­ли мне тут же, что по­эт дей­стви­тель­но сей­час очень по­пуля­рен, и они час­то, ока­зыва­ет­ся, ви­дят сти­хи это­го Ев­ту­шен­ко в лю­бимой га­зете "Со­вет­ский спорт".

Тем вре­менем из­вес­тный по­эт, нед­линно и вы­рази­тель­но по­ведав с три­буны о сво­ей ны­неш­ней жиз­ни в боль­шой ли­тера­туре, ска­зал, что проч­тет из пос­ледней сво­ей кни­ги "Тре­тий снег" сти­хот­во­рение, пос­вя­щен­ное про­шед­шей вой­не, ко­торое на­зыва­ет­ся "Спут­ни­ца". И тут же на­чал, дос­та­точ­но те­ат­раль­но, ми­микой и жес­та­ми под­черки­вая ритм и как бы вдав­ли­вая в зал чуть ли не каж­дое сти­хот­ворное сло­во, гром­ко чи­тать на­изусть:

В боль­шом плат­ке, по­вязан­ном нас­пех
по­верх смеш­ной шап­чонки с пом­по­нами,
она си­дела на жес­ткой на­сыпи
с гла­зами, слёз от­ча­ян­ных пол­ны­ми…

Зал вдруг слов­но прос­нулся пос­ле спяч­ки от пре­дыду­щих выс­ту­пав­ших зас­лу­жен­ных ора­торов, за­та­ил ды­хание, чувс­тво­валось, что по­эт мгно­вен­но вов­лек всех нас в свой мир, в со­пере­жива­ние опи­сыва­емым судь­бам двух от­став­ших от раз­бом­блен­но­го по­ез­да и бро­шен­ных вой­ной на про­из­вол судь­бы де­вяти­лет­них де­тей - рас­сказ­чи­ка и его слу­чай­ной спут­ни­цы… И ког­да 23-лет­ний из­вес­тный по­эт про­читал зак­лю­читель­ные стро­ки сти­хот­во­рения:

…Мы шли и шли, за­бывая про от­дых,
ми­мо во­ронок, по­жарищ ми­мо. 
Ша­талось не­бо со­рок пер­во­го го­да.
Его под­пи­рали стол­бы ды­ма,

нес­коль­ко се­кунд сто­яла ти­шина в за­ле, а по­том - об­вал ап­ло­дис­ментов.

Так я от­крыл для се­бя по­эта Ев­ге­ния Ев­ту­шен­ко.  

И, на­до ска­зать, пря­мо на сле­ду­ющий день пос­ле то­го школь­но­го ве­чера я от­пра­вил­ся в книж­ный, что на Куз­нецком мос­ту, ку­пил сра­зу обе книж­ки Ев­ту­шен­ко - "Раз­ведчи­ки гря­дуще­го" и "Тре­тий снег", еще раз, те­перь уже сам, пе­речи­тал его "Спут­ни­цу" и… за­пом­нил ее на всю ос­тавшу­юся жизнь. И с тех пор стал уже сле­дить за твор­чес­твом Ев­ту­шен­ко, чи­тать его сти­хи и в "Со­вет­ском спор­те" (они мне, как пра­вило, не очень нра­вились, ка­зались при­митив­ны­ми, си­юми­нут­ны­ми, про­ход­ны­ми), и в дру­гих га­зетах, и в вы­ходив­ших но­вых его кни­гах, и в ли­тера­тур­ных жур­на­лах. А по­том - уже не толь­ко сти­хи, но и про­зу. В час­тнос­ти, его став­ший по­том зна­мени­тым пер­вый рас­сказ - "Чет­вертая Ме­щан­ская", тем бо­лее ин­те­рес­ный мне, что он был о том са­мом мос­ков­ском рай­оне, где я ро­дил­ся, учил­ся (шко­ла-то 254-я на­ходи­лась по со­седс­тву, на Треть­ей Ме­щан­ской) и вы­рос.

С тех пор я стал ин­те­ресо­вать­ся всем, что свя­зано с Ев­ту­шен­ко. Пос­те­пен­но уз­на­вал не­кото­рые под­робнос­ти его би­ог­ра­фии. Нап­ри­мер, что он, хо­тя и выс­ту­пал на том ве­чере вы­пус­кни­ков, стро­го го­воря, вы­пус­кни­ком на­шей шко­лы не был. Был лишь ее уча­щим­ся, не до­учив­шимся до кон­ца, ис­клю­чен­ным из нее, ка­жет­ся, за по­веде­ние, вро­де бы пос­ле седь­мо­го или вось­мо­го клас­са… И, кста­ти, бла­года­ря сво­ей при­род­ной ода­рен­ности, был при­нят в 1952 го­ду в Ли­тера­тур­ный ин­сти­тут… без ат­теста­та зре­лос­ти!?.. А в Со­юз пи­сате­лей СССР был при­нят тог­да же и сра­зу (что весь­ма бы­ло не­обыч­но), без кан­ди­дат­ско­го ста­жа, пос­ле вы­хода его пер­вой кни­ги, той са­мой, о ге­оло­гах, пос­вя­щен­ной от­цу-ге­оло­гу, - "Раз­ведчи­ки гря­дуще­го".

По­том я уз­нал и о том (что то­же уси­лило мой ин­те­рес к это­му по­эту), что он был ис­клю­чен из Ли­тин­сти­тута за свою гро­мог­ласную под­дер­жку осуж­давше­гося тог­да иде­оло­гичес­ки­ми влас­тя­ми ро­мана Вла­дими­ра Ду­дин­це­ва "Не хле­бом еди­ным".

"О, СУ­ПОВОЕ МЯ­СО!"

Вто­рая моя встре­ча, уже бо­лее, так ска­зать, "тес­ная" с Ев­ге­ни­ем Ев­ту­шен­ко про­изош­ла в кон­це ле­та 1969 го­да.

В тот пе­ри­од я еще про­дол­жал свою служ­бу в ка­чес­тве ин­же­нера в про­ек­тном ин­сти­туте и од­новре­мен­но пи­сал и пуб­ли­ковал­ся, хо­тя и не слиш­ком час­то, в раз­ных СМИ, в том чис­ле са­тири­чес­кие рас­ска­зы в жур­на­ле "Юность" и в "Ли­тера­тур­ной га­зете", фель­ето­ны и за­мет­ки в руб­ри­ке "Ви­лы в бок!" в жур­на­ле "Кро­кодил", но ча­ще все­го - рас­ска­зы и фель­ето­ны в га­зете "Мос­ков­ский ком­со­молец". И вот од­нажды у ме­ня на служ­бе в ин­сти­туте раз­да­ет­ся зво­нок от мо­ей при­ятель­ни­цы и кол­ле­ги по "Мос­ков­ско­му ком­со­моль­цу" пуб­ли­цис­та Ла­рисы Бе­лой: "Я тут на днях ус­тра­иваю у се­бя до­ма не­кую ве­черин­ку. Моя под­ру­га Ма­рина Ро­гов­ская, ну ты ее зна­ешь, уго­вори­ла прий­ти к нам сво­его дру­га Ев­ту­шен­ко, а он ска­зал, что при­дет со сво­им стар­шим то­вари­щем - Лу­кони­ным. Не хо­чешь к нам при­со­еди­нить­ся?"

Ни­чего се­бе приг­ла­шень­ице, прав­да? Про­вес­ти ве­чер в уз­кой ком­па­нии с СА­МИМ ЕВ­ТУ­ШЕН­КО (!), да еще и вмес­те с ли­тера­тур­ным мэт­ром, жи­вым со­вет­ским клас­си­ком Ми­ха­илом Лу­кони­ным…

"Ко­неч­но, - го­ворю, - хо­чу, еще бы! Спа­сибо! С удо­воль­стви­ем!".

Я, ес­тес­твен­но, был очень взвол­но­ван пред­сто­ящей встре­чей с по­этом, ко­торым про­дол­жал и в те го­ды, спус­тя три­над­цать лет пос­ле пер­во­го зна­комс­тва с его по­эзи­ей, жи­во ин­те­ресо­вать­ся: пы­тал­ся про­читы­вать все, что пуб­ли­кова­лось под его фа­мили­ей, при­об­ре­тал его книж­ки, ко­торые, меж­ду про­чим, ста­нови­лось все труд­нее от­кры­то по­купать в ма­гази­не, их по­рой уже при­ходи­лось дос­та­вать "по бла­ту", хо­тя они и вы­ходи­ли все ча­ще, и все боль­ши­ми ти­ража­ми.

Прав­да, я стал столь же ак­тивно ин­те­ресо­вать­ся и всем кру­гом этих мо­лодых сов­ре­мен­ных по­этов и пи­сате­лей, гром­ко за­явив­ших о се­бе в го­ды "от­те­пели" - мне тог­да очень нра­вились и Бел­ла Ах­ма­дули­на, и Ро­берт Рож­дес­твенский, и Бу­лат Окуд­жа­ва, и Ва­силий Ак­се­нов, и Ана­толий Гла­дилин, и Вла­димир Вой­но­вич, и Фа­зиль Ис­кандер, и Бо­рис Бал­тер, и мно­гие еще из по­коле­ния шес­ти­десят­ни­ков, но осо­бен­но как-то "при­кипел" я тог­да к Ан­дрею Воз­не­сен­ско­му. И все же Ев­ту­шен­ко, не толь­ко как ли­ричес­кий по­эт, но и как от­важный и неп­ред­ска­зу­емый, под­час скан­даль­ный и не­логич­ный пуб­ли­цист (а к то­му вре­мени уже ус­пе­ли прог­ре­меть и его "Ба­бий Яр", и "Нас­ледни­ки Ста­лина",  и "Брат­ская ГЭС"… и др.), и как про­за­ик, и как об­щес­твен­ный де­ятель, про­дол­жал ме­ня силь­но ин­те­ресо­вать. По­это­му - ка­кой раз­го­вор!? - ко­неч­но, мчусь к мет­ро "Реч­ной вок­зал", в квар­ти­ру Ла­рисы Бе­лой.

В наз­на­чен­ный час зво­ню в квар­ти­ру, от­кры­ва­ют мне рас­крас­невши­еся от су­ет­ных при­готов­ле­ний хо­зяй­ка до­ма и её под­ру­га (и моя хо­рошая зна­комая) Ма­рина Ро­гов­ская, тог­да уже, впро­чем, Ма­ри­ан­на Ев­гень­ев­на, ди­рек­тор Ли­тера­тур­но­го му­зея, фи­лолог, спе­ци­алист по Че­хову, из­вес­тная мос­ков­ская кра­сави­ца, тог­да еще же­на удач­ли­вого во­ен­но­го дип­ло­мата-раз­ведчи­ка и мать их сы­на. Она уже дав­но бы­ла зна­кома с Ев­ту­шен­ко, ко­торый од­но вре­мя, как го­вори­ли в Мос­кве, был в нее влюб­лен… Ма­рина с удо­воль­стви­ем вра­щалась в кру­гу мод­ных тог­да по­этов и пи­сате­лей, поль­зо­валась там боль­шим ус­пе­хом. Уже по­том, при­мер­но го­да че­рез два пос­ле опи­сыва­емых со­бытий, Ев­ге­ний поз­на­комит ее со сво­им дру­гом и за­меча­тель­ным по­этом  Вла­дими­ром Со­коло­вым, ко­торый ста­нет, так уж по­том слу­чилось, на всю свою ос­тавшу­юся жизнь - вплоть до сво­ей кон­чи­ны 24 ян­ва­ря 1997 го­да - вто­рым му­жем Ма­ри­ан­ны. А она - его Му­зой, ко­торой он и пос­вя­тит свой пос­ледний сбор­ник сти­хов, так и наз­ванный "Сти­хи Ма­ри­ан­не". Но все это бу­дет впос­ледс­твии, а в тот лет­ний ве­чер 1969-го мы втро­ем в квар­тирке на "Реч­ном вок­за­ле" с по­нят­ным вол­не­ни­ем жда­ли при­хода двух зна­мени­тых по­этов. 

Ко­торые, од­на­ко, здо­рово за­дер­жи­вались. Как по­том ока­залось, воз­вра­щались пос­ле фут­боль­но­го мат­ча из Луж­ни­ков. Не прош­ло и ча­са, как раз­дался дол­гождан­ный зво­нок в дверь, и в квар­ти­ру шум­но и ве­село вва­лились двое зна­мени­тых на всю стра­ну муж­чин-по­этов, дер­жа в обе­их ру­ках нес­коль­ко бу­тылок шам­пан­ско­го. Они от­да­ли часть бу­тылок хо­зяй­ке, ос­таль­ные про­нес­ли в боль­шую ком­на­ту, где пос­та­вили на уже дав­но нак­ры­тый стол, с тру­дом умес­тив их сре­ди мно­жес­тва при­готов­ленных за­кусок.

Стар­ший то­варищ Ев­ту­шен­ко Ми­ха­ил Кузь­мич Лу­конин (50-лет­ний по­эт-фрон­то­вик, член Прав­ле­ния мос­ков­ской пи­сатель­ской ор­га­низа­ции) скром­но ус­тро­ил­ся за сто­лом на ди­ване, ря­дом с ним сел и Ев­ге­ний, впро­чем, чем-то очень воз­бужден­ный. Мо­жет, про­шед­шим фут­бо­лом?.. Пе­ред этим мы с Ла­рисой пе­рез­на­коми­лись с при­шед­ши­ми. Ма­рина бы­ла уже ра­нее зна­кома с обо­ими ли­тера­тора­ми. Воз­никло на не­кото­рое вре­мя не­лов­кое мол­ча­ние. Но не­надол­го: Ев­ту­шен­ко вдруг встал со сво­его ди­вана и, об­ве­дя гла­зами стол с за­кус­ка­ми, об­ра­тил­ся к хо­зяй­ке:

- Ла­риса, ска­жите, а у вас нет ни­чего по­есть… ну… по­солид­нее? Я страш­но го­лоден.

Хо­зяй­ка Ла­риса сму­тилась чуть-чуть, пок­расне­ла, за­су­ети­лась, я ви­жу, нем­но­го рас­те­рялась, но по­том ска­зала сму­щен­но:

- Ну… Ев­ге­ний Алек­сан­дро­вич, ес­ли хо­тите, ос­тался суп и в нем ку­сок мя­са…

- Су­повое мя­со?! - как-то не­ожи­дан­но ра­дос­тно вскри­чал Ев­ту­шен­ко. - Так это же как раз то, что на­до! Су­повое мя­со! Обо­жаю су­повое мя­со! Да­вай­те, Ла­риса, ва­ше су­повое мя­со!

Ла­риса по­бежа­ла на кух­ню, на­лила в глу­бокую та­рел­ку ос­татки су­па с до­воль­но круп­ным кус­ком от­ва­рен­но­го в су­пе мя­са. И пос­та­вила эту та­рел­ку пе­ред Ев­ту­шен­ко. По­том об­ра­тилась к его дру­гу:

- А вы, Ми­ха­ил Кузь­мич, мо­жет, то­же хо­тите что-ни­будь по­есть?

- Нет-нет, - улыб­нулся стар­ший друг Лу­конин. - Ему боль­ше на­до, он мо­лодой, рас­тет. А я не хо­чу, мне дос­та­точ­но то­го, что на сто­ле. Спа­сибо, Ла­риса, не бес­по­кой­тесь.

Кста­ти, од­на под­робность о стар­шем дру­ге Лу­кони­не. Как раз в тот пе­ри­од, ког­да мы име­ли счастье об­щать­ся с друзь­ями-по­эта­ми, в их от­но­шени­ях бы­ла до­воль­но не­обыч­ная си­ту­ация: вто­рой же­ной Ев­ту­шен­ко уже нес­коль­ко лет бы­ла Га­лина Со­кол-Лу­кони­на, ушед­шая к не­му имен­но от его дру­га Ми­ха­ила Кузь­ми­ча… Од­на­ко это об­сто­ятель­ство, ка­жет­ся, ни­как не ска­зыва­лось - по край­ней ме­ре внеш­не, со сто­роны - на друж­бе двух по­этов.

Ев­ге­ний стал с удо­воль­стви­ем есть суп с мя­сом, то и де­ло кря­кая и при­гова­ривая: "Ха, на­до же! Су­повое мя­со! Су­повое мя­со!" Рас­пра­вив­шись с та­рел­кой, пред­ло­жил вы­пить шам­пан­ско­го за зна­комс­тво. Вы­пили. По­том еще: за хо­зяй­ку, еще: за Ма­ри­ан­ну, по­том за нас всех вмес­те… Все по­нем­но­гу рас­сла­бились.

Са­ма со­бой на­чалась бес­по­рядоч­ная бе­седа. Вер­нее, не сов­сем обыч­ная бе­седа… Ес­ли точ­нее, за сто­лом был прак­ти­чес­ки мо­нолог. Го­ворил лишь воз­бужден­ный Ев­ту­шен­ко, го­ворил, час­то об­ра­ща­ясь да­же не к нам тро­им, си­дев­шим нап­ро­тив на стуль­ях, а ско­рее, по­вер­нувшись в по­лобо­рота к сво­ему стар­ше­му дру­гу Лу­кони­ну. Го­ворил Ев­ге­ний в ос­новном… о се­бе и о те­мах так или ина­че вок­руг се­бя ли­бо сво­их по­ез­док и пуб­ли­каций, упо­миная, впро­чем, то и де­ло раз­ные из­вес­тные фа­милии и за­шиф­ро­ван­ные име­на, а так­же со­бытия, по­нят­ные лишь им с Лу­кони­ным. Ми­ха­ил Кузь­мич же в ос­новном мол­ча ки­вал ему, как бы за­ранее сог­ла­ша­ясь со всем. Мо­жет, ему прос­то лень бы­ла раз­го­вари­вать, ус­тал пос­ле фут­бо­ла, а мо­жет, нес­коль­ко сму­щал­ся еще не сов­сем зна­комой ком­па­нии и во­об­ще неп­ри­выч­ной об­ста­нов­ки, или чуть смо­рило его пос­ле оби­лия шам­пан­ских тос­тов… А Ев­ге­ний го­ворил, все рас­па­ля­ясь о чем-то, ка­жет­ся, для не­го очень серь­ез­ном, и для ме­ня, нап­ри­мер, это бы­ло са­мое ин­те­рес­ное, я слу­шал, как го­ворит­ся, раз­ве­сив уши, и не на­до мне бы­ло ни­какой сов­мес­тной бе­седы за этим сто­лом.

Яв­но рас­крас­невшись от шам­пан­ско­го и от бе­зус­ловно­го вни­мания на­шей ком­па­нии, быс­тро, как опыт­ный ак­тер, по­чувс­тво­вав пуб­ли­ку и ощу­тив се­бя в ка­чес­тве глав­но­го пер­со­нажа в этой пь­есе в квар­ти­ре у мет­ро "Реч­ной вок­зал", Ев­ге­ний Ев­ту­шен­ко вдруг за­гово­рил нер­вно о, ви­димо, на­болев­шем и дав­но рас­пи­рав­шем его, об­ра­ща­ясь все к то­му же Лу­кони­ну, ко­торый, ко­неч­но, яв­но был "в те­ме". Пом­ню, он ска­зал - вро­де бы вне вся­кой свя­зи с пре­дыду­щим - с яв­ной оби­дой на что-то, по­ка мне не очень по­нят­ное, но яв­но зна­комое Лу­кони­ну, по­хоже, про­дол­жая на­чатый с ним ра­нее раз­го­вор:

- Пред­став­ля­ешь, он ведь ос­та­вил бу­магу в ор­га­нах на всех нас! На всех бук­валь­но! Не толь­ко на ме­ня, но и на Ва­сю, и на Ро­бер­та, и на Бу­лата!... Пред­став­ля­ешь? И да­же на на­шего дру­га "Ком­му­нис­ты, впе­ред!", да­же на не­го!

Пос­леднее-то я, ко­неч­но, рас­шифро­вал про се­бя сра­зу: "Ком­му­нис­ты, впе­ред!" - это Алек­сандр Ме­жиров, друг Ев­ту­шен­ко и ав­тор этих зна­мени­тых сти­хов.

- И, зна­чит, имен­но по­это­му нас с Ва­сей сроч­но вы­пер­ли из "Юнос­ти"… А его, на­обо­рот, По­левой вста­вил! Вмес­то нас! Те­перь они мне всё зак­ро­ют, все по­ез­дки, все выс­тупле­ния, все книж­ки, всё, вот уви­дишь!

- Да не вол­нуй­ся ты, Же­ня, всё обой­дет­ся, ник­то ни­чего не зак­ро­ет те­бе, - вя­ло ус­по­ка­ивал его Лу­конин.

- А зна­ете, ре­бята, - вдруг вспом­нил Ев­ге­ний о нас и раз­вернул­ся от Лу­кони­на, - в ка­кой не­дав­но я прек­расной по­ез­дке был, в Ан­да­лузии! Ах, ка­кие там жен­щи­ны! Да­вай­те я про­читаю вам то, что я там на­писал: "Счастье по-ан­да­луз­ски" на­зыва­ет­ся. - Он чуть отод­ви­нул от се­бя за­кус­ку, пос­та­вил лок­ти на стол и на­чал так вы­рази­тель­но, как буд­то пе­ред ним си­дели не три че­лове­ка, а це­лый зал, с на­жимом, поч­ти по сло­гам, упи­ва­ясь собс­твен­ным чте­ни­ем и зас­тавляя нас пред­ста­вить се­бе кар­ти­ну:

В кор­саж ан­да­луз­ка за­саже­на лов­ко.
Два ша­ра зем­ных рас­пи­ра­ют шну­ров­ку,
а ниж­ние юб­ки сло­ёным пи­рож­ным
хрус­тят при дви­жении не­ос­то­рож­ном…

И да­лее - все это не­боль­шое прек­расное сти­хот­во­рение, ко­торое я с то­го ве­чера сра­зу же за­пом­нил. Он за­кон­чил чте­ние и по­бедо­нос­но пос­мотрел на нас. И, на­вер­но, уви­дел в на­ших гла­зах то, что и ожи­дал: вос­хи­щение. По­том по­вер­нулся вновь к Лу­кони­ну, ко­торый то­же улы­бал­ся и одоб­ри­тель­но ки­вал. Вы­пили еще и еще. И весь этот ве­чер про­дол­жал не­уто­мимо со­лиро­вать Ев­ге­ний Ев­ту­шен­ко, то за­рази­тель­но и те­ат­раль­но чи­тая свои сти­хи, но­вые и из­вес­тные, то ув­ле­ка­ясь сво­ими рас­ска­зами о по­ез­дках в раз­ные эк­зо­тичес­кие и не­дос­ти­жимые - для нас тог­дашних - стра­ны, то вдруг мрач­но пред­ре­кая свое тус­клое, не­печат­ное и не­вы­ез­дное бу­дущее из-за так вне­зап­но и со­вер­шенно нек­ста­ти воз­никших неп­ри­ят­ностей в жур­на­ле "Юность"…

…Мно­го поз­же я по­нял, о чем Ев­ту­шен­ко вре­мена­ми инос­ка­затель­но, не на­зывая всех имен, го­ворил в тот ве­чер, об­ра­ща­ясь к Лу­кони­ну, а за­од­но и к нам, мол­ча вни­ма­ющим вы­соко­му гос­тю. Де­ло в том, что в и­юле то­го же 1969-го из­вес­тный со­вет­ский пи­сатель Ана­толий Куз­не­цов, быв­ший в свое вре­мя да­же чуть ли не при­яте­лем Ев­ту­шен­ко, ав­тор зна­мени­того ро­мана "Ба­бий Яр", опуб­ли­кован­но­го в "Юнос­ти", от­пра­вил­ся в ко­ман­ди­ров­ку от это­го жур­на­ла в Лон­дон под пред­ло­гом сбо­ра ма­тери­ала для на­писа­ния ро­мана о пре­быва­нии в эмиг­ра­ции Ле­нина и… ос­тался там на­сов­сем, поп­ро­сив у Ан­глии по­лити­чес­ко­го убе­жища.

Но пе­ред этим Куз­не­цову в по­ез­дке в Лон­дон дваж­ды от­ка­зывал КГБ. Тог­да он ре­шил пред­при­нять та­кой хит­рый ход: зная, как КГБ лю­бит сту­качей, он, чтоб его ле­галь­но вы­пус­ти­ли в Ан­глию, на­писал нес­коль­ко "до­носов" в КГБ, в ко­торых со­об­щал че­кис­там, что буд­то бы в сре­де не­кото­рых со­вет­ских пи­сате­лей за­мыш­ля­ет­ся ан­ти­совет­ский за­говор, и они, мол, со­бира­ют­ся из­да­вать да­же под­поль­ный жур­нал. Сре­ди учас­тни­ков это­го "за­гово­ра" он наз­вал Ев­ту­шен­ко, Ак­се­нова, Гла­дили­на, Ме­жиро­ва, Еф­ре­мова, Та­бако­ва, да­же Ар­ка­дия Рай­ки­на… и еще мно­го ко­го. "В нас­то­ящее вре­мя, - со­об­щил А. Куз­не­цов, - они за­няты сбо­ром де­нег и ру­копи­сей. В пер­вом но­мере жур­на­ла бу­дет на­печа­тан ме­моран­дум ака­деми­ка Са­харо­ва"...

И - все по­лучи­лось: "до­носы" в КГБ сра­бота­ли, и в и­юле 1969-го Куз­не­цов бла­гопо­луч­но вы­ехал-та­ки от жур­на­ла "Юность" в эту ко­ман­ди­ров­ку в Лон­дон, и… стал не­воз­вра­щен­цем. А лиц, упо­мяну­тых в "до­носах", че­кис­ты - еще до отъ­ез­да Куз­не­цова в Ан­глию - ста­ли да­вить. В час­тнос­ти, Ев­ту­шен­ко и Ак­се­нова тог­дашний глав­ный ре­дак­тор Бо­рис По­левой мгно­вен­но уда­лил из ред­колле­гии "Юнос­ти", спеш­но за­менив их но­выми, в том чис­ле - Куз­не­цовым…

Это и об­суждал так нер­вно Ев­ту­шен­ко с Лу­кони­ным в на­шем при­сутс­твии на той са­мой ве­черин­ке в квар­ти­ре Ла­рисы Бе­лой, опа­са­ясь для се­бя страш­ной ка­ры в ви­де зак­ры­тия ему по­ез­док за ру­беж. Но… че­рез ка­кое-то не­боль­шое вре­мя уз­наю из га­зет: зна­мени­тый со­вет­ский по­эт Ев­ге­ний Ев­ту­шен­ко выс­ту­па­ет пос­ланни­ком Стра­ны Со­ветов в од­ном из за­пад­ных го­сударств. А в кон­це то­го же 1969 го­да пра­витель­ство наг­ражда­ет Ев­ге­ния Алек­сан­дро­вича Ев­ту­шен­ко Ор­де­ном "Знак по­чета"…Та­кая вот  ка­ра.

"НУ, ПРЯ­МО ДЛЯ "КРО­КОДИ­ЛА!""

Третья моя встре­ча с Ев­ге­ни­ем Ев­ту­шен­ко, са­мая ко­рот­кая, слу­чилась лишь че­рез 20 лет, осенью 1989 го­да, в Крем­лев­ском двор­це, в пе­реры­ве вто­рого Съ­ез­да на­род­ных де­пута­тов СССР. Ев­ге­ний Алек­сан­дро­вич, ес­ли пом­нит чи­татель, был из­бран На­род­ным де­пута­том СССР, так ска­зать, пер­во­го де­мок­ра­тичес­ко­го при­зыва, от из­би­ратель­но­го ок­ру­га Харь­ко­ва, то есть от тог­дашней Ук­ра­ин­ской ССР. В те вре­мена гор­ба­чев­ской пе­рес­трой­ки в пер­вый, как тог­да счи­талось, де­мок­ра­тичес­кий пар­ла­мент Со­вет­ско­го Со­юза на­род - впер­вые сво­бод­но! - из­би­рал са­мых из­вес­тных и на­ибо­лее ува­жа­емых и ав­то­ритет­ных лю­дей, в том чис­ле зна­мени­тых пи­сате­лей - "ин­же­неров че­лове­чес­ких душ", по­пуляр­ней­ших ак­те­ров, зас­лу­жен­ных ре­жис­се­ров, ум­ней­ших уче­ных, силь­ней­ших спорт­сме­нов и дру­гих блис­та­тель­ных пред­ста­вите­лей тог­дашней со­вет­ской эли­ты.  

Эти вы­да­ющи­еся из­бран­ни­ки на­рода бы­ли, ко­неч­но, и в са­мом де­ле очень ав­то­ритет­ны­ми людь­ми в сво­их про­фес­си­ональ­ных об­ластях, но, как вы­яс­ни­лось вско­ре, со­вер­шенно не по­нима­ли, за­чем их выб­ра­ли в выс­ший за­коно­датель­ный ор­ган со­вет­ской влас­ти и, глав­ный воп­рос: что им там во­об­ще пред­сто­ит де­лать? По­сему ль­ви­ная до­ля за­седа­ний пер­во­го со­вет­ско­го пар­ла­мен­та прев­ра­щалась - вмес­то соз­да­ния но­вых де­мок­ра­тичес­ких за­конов - в по­лити­чес­кую го­вориль­ню, в юри­дичес­кий лик­без, в ос­корби­тель­ные пе­репал­ки, об­ли­чения но­во­ис­пе­чен­ны­ми пар­ла­мен­та­ри­ями друг дру­га во всех смер­тных гре­хах и в со­вер­шенно ник­чемные де­баты по проб­ле­мам, вы­еден­но­го яй­ца не сто­ив­шим.

От все­го это­го в за­ле за­седа­ния по­луча­ли удо­воль­ствие раз­ве что толь­ко мно­гочис­ленные пар­ла­мент­ские кор­респон­денты (сре­ди ко­их был и я), ко­торые впер­вые в ис­то­рии со­вет­ско­го пар­ла­мен­та­риз­ма по­лучи­ли дос­туп и воз­можность ви­деть во­очию и за­тем бес­пре­пятс­твен­но тран­сли­ровать в сво­их из­да­ни­ях всё, что про­ис­хо­дит как на сце­не, так и в ку­лу­арах вы­соко­го соб­ра­ния. А это выг­ля­дело по­рой умо­ритель­но смеш­но со сто­роны. Хо­тя вре­мена­ми от это­го смеш­но­го ста­нови­лось по-нас­то­яще­му грус­тно, учи­тывая тот факт, что весь этот "де­мок­ра­тичес­кий пар­ла­мен­та­ризм" ока­зывал­ся на по­вер­ку пол­ней­шей под­час бес­по­мощ­ностью и неп­ро­фес­си­ональ­ностью на­ших на­род­ных из­бран­ни­ков. Осо­бен­но явс­твен­но всё наб­лю­да­емое бы­ло для ме­ня - пар­ла­мент­ско­го кор­респон­дента са­тири­чес­ко­го жур­на­ла "Кро­кодил". Од­нажды, за­метив в пе­реры­ве од­но­го из оче­ред­ных про­шед­ших бур­ных за­седа­ний Вто­рого Съ­ез­да на­род­ных де­пута­тов сто­яв­ших у гар­де­роба нес­коль­ких из­бран­ни­ков на­рода и сре­ди них - зна­мени­того по­эта Ев­ге­ния Ев­ту­шен­ко, я по­дошел к ним, пред­ста­вил­ся, и тут же в от­вет ус­лы­шал зна­комый го­лос:

- Во-во! - как-то да­же, мне по­каза­лось, ра­дос­тно вос­клик­нул харь­ков­ский по­эт-из­бран­ник Ев­ге­ний Ев­ту­шен­ко. - Вот вы-то со сво­ей са­тирой как раз здесь толь­ко и нуж­ны! Се­год­няшнее за­седа­ние - пря­мо для "Кро­коди­ла", вер­но? Как раз для "Кро­коди­ла"! Вы же все это ви­дели, да? Пом­ни­те?

Ко­неч­но, я пом­нил все, что толь­ко что про­ис­хо­дило в за­ле за­седа­ний, вре­мена­ми не­лепое и смеш­ное. Хо­тя, ес­ли прис­мотреть­ся, - до­воль­но пе­чаль­ное…

Ри­сунок ав­то­ра.