РАЗГАДЫВАЯ ТАЙНЫ АНТОНА ЧЕХОВА,

"Афи­ша гла­сила"… Че­хов­ско­му Три­гори­ну эта фра­за не нра­вилась.Он ее от­бра­сывал и на­чинал с дру­гой. Но в слу­чае, о ко­тором пой­дет речь, афи­ша и впрямь гла­сила, и по-дру­гому не ска­жешь. А вот о чем  она "гла­сила", вы­зыва­ло опа­сение дис­ба­лан­са.

Со­об­ща­лось о том, что пред­сто­ит ве­чер, вме­ща­ющий два со­бытия. А имен­но:  пуб­личную лек­цию из­вес­тно­го кри­тика и ис­то­рика те­ат­ра, зас­лу­жен­но­го де­яте­ля ис­кусств РФ, ла­уре­ата Го­сударс­твен­ной пре­мии Рос­сии, про­фес­со­ра, рек­то­ра шко­лы-сту­дии МХАТ Ана­толия Ми­роно­вича Сме­лян­ско­го о  твор­чес­тве А.П.Че­хова, а так­же де­монс­тра­цию премь­еры ко­рот­ко­мет­ражно­го иг­ро­вого ки­нофиль­ма по рас­ска­зу Че­хова  "Жи­тей­ская ме­лочь", сня­того бос­тон­ским  ки­норе­жис­се­ром и опе­рато­ром Ма­ри­ей Гер­штейн. И бы­ло не­яс­но, ка­кие вза­имос­вя­зи мо­гут про­изой­ти из та­кого со­еди­нения.

Ес­ли фильм нуж­да­ет­ся в по­яс­не­нии, то про­пор­ции ве­чера уже сра­зу на­руше­ны. Ана­толий Ми­роно­вич с ко­рот­кой речью не вый­дет. Его в Бос­то­не ждут, его сло­ву о те­ат­ре  внем­лют. Речь бу­дет длить­ся доль­ше, чем фильм. До­пус­тить, что для ил­люс­тра­ции сво­их идей А. М. Сме­лян­ский из все­го от­сня­того ки­нема­тог­ра­фом по Че­хову бо­гатс­тва вы­берет ис­клю­читель­но но­вый не­из­вес­тный фильм, то­же труд­но.
Ос­та­валось ве­рить, что ин­то­нация рас­сказ­чи­ка, и нас­тро­ение филь­ма не вой­дут в про­тиво­речие.

 Сло­жилось так, что и рас­сказ, и неп­ри­тяза­тель­ный ко­рот­ко­мет­ражный фильм сов­па­ли по бе­реж­ности об­ра­щения к ве­лико­му ав­то­ру, по стрем­ле­нию  "дой­ти до са­мой су­ти". Глав­ны­ми как для опыт­но­го мэт­ра, так и для на­чина­юще­го ре­жис­се­ра  ста­ло вни­матель­ное, под­робное и неп­ред­взя­тое ис­сле­дова­ние мо­тивов, слов, пос­тупков, по­буж­де­ний ге­ро­ев Че­хова. По­это­му со­дер­жа­ние ве­чера ста­нови­лось пре­дель­но ис­крен­ним.

Пе­рес­ка­зывать со­дер­жа­ние выс­тупле­ния А.М.Сме­лян­ско­го ед­ва ли ко­му по пле­чу, за­мечу лишь, что из жан­ро­вых за­рисо­вок рас­сказ­чик сос­тавля­ет ос­но­ву для то­го, что­бы, на­колов их на ос­трие сво­ей мыс­ли и собс­твен­ное ви­дение об­ра­зов и эпо­хи, осу­щес­твить цен­ные ху­дожес­твен­ные от­кры­тия. По­ража­ет дар про­ник­но­вения  ис­то­рика и кри­тика те­ат­ра в за­зер­каль­ную сто­рону то­го, что при­нято на­зывать тек­стом и под­тек­стом, и от­кры­тие в преж­де зна­комом та­ких тон­ких  ма­терий,  ко­торых мы и не за­меча­ли. Кста­ти, ос­ве­щая зна­чение или  нас­тро­ение той или иной фра­зы, ко­торую Че­хов вкла­дыва­ет в ус­та пер­со­нажей, А.М.Сме­лян­ский об­на­ружи­ва­ет  под­час раз­го­вор­ную не­завер­шенность, на пер­вый взгляд -  не­кий сюр, за ко­торым  при­сутс­тву­ет ав­тор­ская мет­ко схва­чен­ная "сдви­нутость"  в сто­рону от ло­гичес­ки скуч­но­го пос­тре­ния. И тут в до­каза­тель­ство он го­ворит о том, как труд­но да­ет­ся пе­ревод­чи­кам эта не­уло­вимость сос­то­яний, пе­реда­ва­емых фра­зами, в ко­торых иным пос­редни­кам хо­чет­ся на­вес­ти по­рядок. Ска­жем, Оль­га в "Трех сес­трах" про­из­но­сит:"Здесь ко­мары и хо­лод­но". Пе­ревод­чик на ан­глий­ский вно­сит поп­равку:"Здесь ле­том ко­мары и хо­лод­но зи­мой." Пред­ста­вить се­бе,   что ощу­щение тос­ки в го­роде, где они, меч­та­ющие о Мос­кве, вы­нуж­де­ны жить,   вы­раже­но та­кой сме­та­ющей все во­еди­но реп­ли­кой, ему не да­но… Как, ока­зыва­ет­ся, лег­ко раз­ру­шить хруп­кую при­роду чувс­тва!

А.М. Сме­лян­ский,  мно­гож­ды выс­ту­пав­ший пе­ред бос­тон­ской рус­ско­языч­ной а­уди­тори­ей, не­из­менно ин­те­ресен, его обоб­ще­ния и угол зре­ния нап­равле­ны на рас­кры­тие те­ат­раль­но­го ис­кусс­тва, яв­ля­ют­ся ито­гом про­думан­ной  ана­лити­чес­кой ра­боты. Но ес­ли  преж­де он де­лил­ся тем, что уже прош­ло гор­ни­ло  его  по­ис­ка, ут­верди­лось в нем са­мом, ста­ло его дос­то­яни­ем, то в и­юль­ском  выс­тупле­нии  осо­бую при­под­ня­тость ат­мосфе­ры соз­да­ло то, что сам рас­сказ­чик имен­но этим сей­час жи­вет и на­пол­нен. И по­тому, что по­иск  в те­ме для не­го еще не за­вер­шен, он го­ворил так   взвол­но­ван­но. Но­вый те­леви­зи­он­ный  цикл пе­редач  об А.П. Че­хове  на ка­нале "Куль­ту­ра" на­ходит­ся  в ста­дии  ра­боты. Оза­рен­ность ею лег­ла от­блес­ком в ин­то­нации, во­оду­шев­ле­нии  и тем­пе­рамен­те та­лан­тли­вого де­яте­ля ис­кусс­тва.

В люб­ви к Че­хову сво­им ко­рот­ким филь­мом приз­на­лась так­же Ма­рия Гер­штейн. Она выб­ра­ла рас­сказ из ран­них, ког­да при пуб­ли­каци­ях Че­хов еще под­пи­сывал­ся Че­хон­те, и зас­та­вила об­ра­тить на не­го серь­ез­ное вни­мание. Нет, юмо­рис­ти­чес­ким этот рас­сказ не на­зовешь. И  ав­тор­ское заг­ла­вие "Жи­тей­ская ме­лочь" на са­мом де­ле про­тиво­речит  раз­ви­ва­емо­му сю­жету, нап­равля­емо­му в сто­рону  не­навяз­чи­вого ук­рупне­ния со­бытия, пос­тавлен­но­го в центр. Взрос­лый не сдер­жал сло­ва  дан­но­го ре­бен­ку. И не за­думал­ся, ка­кой удар этим ему на­нес. Ре­бенок, стол­кнув­шись пер­вый раз с пре­датель­ством, ис­пы­тал ран­нее пот­ря­сение.Ве­ро­ят­но, с это­го мо­мен­та на­чалось его пов­зрос­ле­ние. Вот и вся ис­то­рия. Жи­тей­ская ме­лочь? Так на­зыва­ет рас­сказ иро­нич­ный Че­хов. Но
об­сто­ятель­ства, учас­тни­ков со­бытий, ха­рак­те­ры он опи­сыва­ет и с бес­по­щад­ностью, и с со­чувс­тви­ем.       

В филь­ме вос­созда­на пред­метная ат­мосфе­ра до­ма, где про­ис­хо­дит дей­ствие, ком­на­та с гор­кой  крас­но­го де­рева для фар­фо­ра, ста­рин­ные  ди­ваны, у­ют. Как кон­траст к то­му нек­ра­сиво­му, что слу­чилось в этом бла­гоп­ристой­ном до­ме, зас­ня­ты кар­ти­ны при­роды,  зе­леной тра­вы в по­ле, вод­ной гла­ди, де­ревь­ев  с пыш­ны­ми кро­нами… И все это пе­реда­но с нас­тро­ени­ем, нес­пешностью, внут­ренней ти­шиной… За­кад­ро­вый го­лос Вла­дими­ра Тай­цли­на (от ав­то­ра)  по ин­то­нации сов­па­да­ет с ос­ве­щени­ем  в кад­ре. Ис­тинное  лич­ное от­но­шение  не на­вязы­ва­ет­ся. Си­ту­ация об­ри­сова­на поч­ти отс­тра­нен­но, объ­ек­тивно, но грус­тно и убе­дитель­но.

К че­хов­ской "ме­люз­ге" в рас­ска­зе  от­но­сит­ся  об­раз Ни­колая Иль­ича Бе­ля­ева, роль ко­торо­го ис­полня­ет ар­тист  Игорь Го­ляк, вы­пус­кник мос­ков­ско­го те­ат­раль­но­го учи­лища име­ни Щу­кина. Мо­лодой  до­воль­но кра­сивый че­ловек по­яв­ля­ет­ся ску­ча­ющим. Не зас­тав хо­зяй­ку до­ма, ле­ниво рас­смат­ри­ва­ет ве­щицы вок­руг, не­тороп­ли­во  рас­по­лага­ет­ся на ди­ване, вя­ло бе­седу­ет с маль­чи­ком - сы­ном лю­бов­ни­цы.Ему тут уже поч­ти ни­чего не нуж­но. И ес­ли бы он не при­шел се­год­ня, на­вер­ное, бы ник­то не пос­тра­дал. Но он при­шел. И как наз­ло вы­ведал у  бес­хитрос­тно­го ре­бен­ка его  тай­ну встреч с от­цом, ко­торые ма­ма не раз­ре­ша­ет. Дав чес­тное сло­во об этом мол­чать, он  тут же его вы­да­ет. Вот этот  эпи­зод - "жи­тей­ская ме­лочь" - и есть суть рас­ска­за. Бе­локу­рого маль­чи­ка Але­шу иг­ра­ет Эли­от Ро­зов­ский, ро­див­ший­ся уже не в Рос­сии, сле­дова­тель­но, вла­де­ющий рус­ской речью бла­года­ря то­му, что язык сох­ра­ня­ет­ся в семье. Об­лик  свет­логла­зого маль­чи­ка с  во­лоса­ми, подс­три­жен­ны­ми ова­лом,  с бе­лым во­рот­ни­ком на  кос­тюмчи­ке впря­мую ад­ре­су­ет к кон­цу 19-го ве­ка.Но прос­то­душие, чис­то­та, ис­крен­ность - чер­та воз­раста не­зави­симо от лю­бого вре­мени. И юный ар­тист пе­реда­ет у­яз­ви­мость ду­ши Але­ши, его пер­вое  горь­кое пот­ря­сение от гру­бого втор­же­ния взрос­ло­го.По су­ти на его пле­чи и ло­жит­ся глав­ная эмо­ци­ональ­ная наг­рузка. Двое де­тей в фи­нале- Але­ша и его млад­шая сес­трич­ка  Со­ня- Ми­шел Шех­тер, приль­нув­шие друг к дру­гу, это не су­саль­ная кар­тинка,  это кон­цен­тра­ция на ду­шев­ном сос­то­янии ре­бен­ка, ищу­щего за­щиты у дру­гого ре­бен­ка. Мир взрос­лых ока­зыва­ет­ся враж­де­бен.

В ро­ли ма­мы Але­ши и Со­ни  на эк­ра­не по­яви­лась Ала­на Ку­мала­гова, мо­лодая ар­тис­тка, так­же  вы­пус­кни­ца мос­ков­ско­го Щу­кин­ско­го учи­лища.И тут за­метим, что ее  та­кой по рас­ска­зу нель­зя бы­ло пред­ста­вить. У Че­хова - Оль­га Ива­нов­на Ир­ни­на  до­воль­но обыч­ная, хо­тя воз­можно и ми­лая да­ма. По сю­жету ей от­ве­дено по­явить­ся, выс­лу­шать неп­ри­ят­ное со­об­ще­ние, огор­чить­ся за се­бя и не по­нять, ка­кая боль прон­зи­ла сер­дце ее сы­на… Меж­ду тем,  на эк­ра­не пред­ста­ло ли­цо, от­ме­чен­ное ред­кой кра­сотой слег­ка вос­точно­го ти­па. Та­кие чер­ты мог­ли быть у рус­ских дво­рянок, кровь  чь­их пред­ков сме­шива­лась с вы­ход­ца­ми  из бо­лее даль­них пре­делов. И на   этом ли­це  не­ожи­дан­но бы­ло за­печат­ле­но та­кое дос­то­инс­тво,  в плас­ти­ке  пе­реда­на  та­кая  гра­ция,  ка­кие бы­ли бы к мес­ту в боль­шой дра­мати­чес­кой ро­ли. Од­на­ко, это был все­го лишь вы­ход, в ко­тором не пред­по­лага­лось боль­шее выс­ка­зыва­ние ак­три­сы. Но он мог бы стать ее за­яв­кой…

Как за­яв­кой на пра­во сни­мать ху­дожес­твен­ное ки­но стал фильм Ма­рии Гер­штейн по ма­лень­ко­му и впол­не за­быто­му рас­ска­зу А.П.Че­хова, в ко­тором она по­чувс­тво­вала боль и су­мела ее пе­редать.

Тут во всем бы­ла хо­рошая ме­ра: и в под­бо­ре клас­си­чес­кой му­зыки,  вы­явив­шей  про­тивос­то­яние  меж­ду  веч­ным  и мел­ким… И в со­от­ветс­твии   вы­пол­ненных  ис­то­ричес­ких кос­тю­мах(Люд­ми­ла Ста­роби­нец).  И в не­дос­ка­зан­ности, за ко­торой оче­вид­но стрем­ле­ние раз­га­дать тай­ны А.П.Че­хова…

Ког­да ве­чер за­кон­чился, пуб­ли­ка ощу­тила, что вдох­ну­ла гло­ток чис­то­го воз­ду­ха, и, ок­ру­жив А.М Сме­лян­ско­го, заб­ра­сыва­ла его воп­ро­сами об ис­кусс­тве, от ко­торо­го, увы, жизнь на­ших им­мигран­тов дос­та­точ­но да­лека.