Алексей Пешков и Мария Будберг "смертельная игра в любовь"

Алек­сей Мак­си­мович Горь­кий од­нажды за­метил: "Са­мое ум­ное, че­го дос­тиг че­ловек, - лю­бить жен­щи­ну". Ка­залось бы, стран­ное из­ре­чение для из­вес­тно­го про­летар­ско­го пи­сате­ля, чья го­лова дол­жна бы­ла быть за­нята сов­сем ины­ми ве­щами. Но "Бу­ревес­тник ре­волю­ции" знал, о чём го­ворил: имен­но жен­щи­ны всег­да под­пи­тыва­ли его вдох­но­вение. И пос­ледняя из них, по од­ной из вер­сий, мог­ла сто­ить ему жиз­ни...

...В 1974 го­ду, ти­хим ав­густов ским ве­чером на зад­ворках неп­ри­мет­но­го фло­рен­тий­ско­го до­мика, уви­того ви­ног­радной ло­зой, ста­рая стат­ная да­ма, с тру­дом опи­ра­ясь на две пал­ки, по­дош­ла к зак­ры­тому фур­го­ну-трей­ле­ру и ос­та­нови­лась на мгно­вение, то ли о чём-то вспом­нив, то ли что-то ли­хора­доч­но об­ду­мывая. На её круп­ном ли­це бы­ли вид­ны яв­ные при­меты люб­ви к го­рячи­тель­ным на­пит­кам. И толь­ко гла­за - ог­ромные, ка­рие, с по­воло­кой - го­вори­ли о бы­лой кра­соте. Она дос­та­ла из-за па­зухи фля­гу с ка­кой-то жид­костью, об­ли­ла ею фур­гон и бро­сила в не­го заж­женную спич­ку. Все мо­мен­таль­но вспых­ну­ло, и ве­сёлые огонь­ки зап­ля­сали, от­ра­жа­ясь в рас­ши­рен­ных зрач­ках ста­рой да­мы. Она и не ду­мала отой­ти на бе­зопас­ное рас­сто­яние и, ка­залось, нас­лажда­лась зре­лищем. А из са­да к ней уже бе­жала взвол­но­ван­ная жен­щи­на сред­них лет и кри­чала:

- Ма­ма! Ма­моч­ка! Ну, что же ты на­дела­ла? Ведь там бы­ла вся твоя жизнь! Пись­ма, днев­ни­ки, твоя лю­бовь...

- Нет, дет­ка, здесь ты креп­ко оши­ба­ешь­ся, - спо­кой­но от­ве­тила ста­рая да­ма, поз­во­ляя увес­ти се­бя в тень апель­си­новых де­ревь­ев. - Всё, что до­вере­но бу­маге, ра­но или поз­дно мо­жет стать опас­ным. А лю­бовь... не­воз­можно унич­то­жить. Ес­ли, ко­неч­но, речь и вправ­ду шла о люб­ви.

Этой ста­рой да­мой бы­ла рус­ская эмиг­ран­тка Ма­рия Иг­нать­ев­на Зак­рев­ская. Она же - гра­финя Бен­кендорф, она же - ба­ронес­са Буд­берг, она же - Му­ра.

Ни­чего не на­поми­на­ет? Да, на За­паде эту за­гадоч­ную жен­щи­ну час­тень­ко на­зыва­ли "рус­ской Ми­леди". И, пра­во, бы­ло за что...

НЕ ПРОСТО МАРИЯ...

Ма­шень­ка ро­дилась в Санкт-Пе­тер­бурге, в семье обер-про­куро­ра Се­ната Иг­на­тия Пла­тоно­вича Зак­рев­ско­го. На­до приз­нать, де­воч­ка не от­ли­чалась осо­бой кра­сотой - вы­сока, пол­но­вата в гру­ди, тя­жело­вата в по­ход­ке. Но сре­ди сво­их сверс­тниц она сра­зу же бро­салась в гла­за: ник­то не мог так за­рази­тель­но сме­ять­ся чу­жим шут­кам, как она; ни у ко­го не бы­ло та­ких по­рази­тель­ных спо­соб­ностей к изу­чению инос­тран­ных язы­ков; и, глав­ное, она уже с 15 лет бы­ла не­обык­но­вен­но при­тяга­тель­на для муж­чин. По­чему? Да кто ж её зна­ет. Воз­можно, по­тому что всег­да уме­ла вни­матель­но слу­шать мо­лодо­го че­лове­ка и уже с пер­вых ми­нут зна­комс­тва вну­шить ему мысль, что бо­лее пре­дан­но­го и по­нима­юще­го дру­га у не­го не бу­дет ни­ког­да в жиз­ни.

Пос­ле окон­ча­ния Ин­сти­тута бла­город­ных де­виц ро­дите­ли от­пра­вили Ма­рию в Лон­дон для со­вер­шенс­тво­вания в ан­глий­ском.

Здесь 19-лет­няя мисс Зак­рев­ская быс­тро сос­та­вила се­бе прек­расную пар­тию - Иван Бен­кендорф, дво­рянин из Эс­то­нии, за­нимав­ший вы­сокий дип­ло­мати­чес­кий чин в рос­сий­ском по­соль­стве в Ан­глии. Они ти­хо об­венча­лись и за­жили обыч­ной свет­ской жизнью для дип­ло­мати­чес­кой сре­ды: при­ёмы, фур­ше­ты, офи­ци­аль­ные ви­зиты. Мо­лодая же­на, прек­расно вла­дев­шая ещё и не­мец­ким, об­за­велась сон­мом из­вес­тных пок­лонни­ков, в чис­ло ко­торых вхо­дили ан­глий­ский пос­ланник Брюс Лок­карт, мод­ный пси­хи­атр Зиг­мунд Фрейд, фи­лософ Фрид­рих Ниц­ше, по­эт Рай­нер Ма­рия Риль­ке, рус­ский пи­сатель Кор­ней Чу­ков­ский и дру­гие. Че­рез год Бен­кендор­фа пе­реве­ли в рос­сий­ское по­соль­ство в Бер­ли­не, где у них ро­дились де­ти-по­год­ки. А спус­тя два го­да на­чалась Пер­вая ми­ровая вой­на, и суп­ру­ги спеш­но вер­ну­лись в Санкт-Пе­тер­бург.

В 1917 го­ду Бен­кендорф, заб­рав ма­лень­ко­го сы­на Пав­ла и дочь Тать­яну, от­пра­вил­ся в своё ро­довое име­ние в Эс­то­нию. Ма­рия не мог­ла пос­ле­довать за ним из-за тя­жёлой бо­лез­ни ма­тери. Увы, боль­ше они не ви­делись: Бен­кендорф был звер­ски убит вос­став­ши­ми кресть­яна­ми под Ре­велем, его име­ние раз­гра­били и сож­гли, а де­ти чу­дом уце­лели бла­года­ря доб­ро­те со­седей. Вы­ехать к ним Ма­рия Иг­нать­ев­на не мог­ла: же­лез­но­дорож­ное со­об­ще­ние с Эс­то­ни­ей бы­ло прер­ва­но, а у неё не бы­ло ни кро­ва над го­ловой, ни де­нег, ни да­же тёп­лых ве­щей. И тут впер­вые про­яви­лось зна­мени­тое ка­чес­тво Му­ры (как ещё в детс­тве на­зыва­ли её близ­кие) - не­ис­тре­бимая во­ля к жиз­ни, ко­торая не пе­рес­та­вала удив­лять ок­ру­жав­ших её лю­дей на про­тяже­нии мно­гих лет. Во­зоб­но­вив в до­ме сво­ей дав­ней под­ру­ги зна­комс­тво с Брю­сом Лок­картом, в то вре­мя уже воз­глав­лявшим ан­глий­скую дип­ло­мати­чес­кую мис­сию в Рос­сии, она ста­ла его лю­бов­ни­цей (бла­го ан­гли­чанин не­ров­но ды­шал к ней с са­мой пер­вой встре­чи!). В мар­те 1918 го­да со­вет­ское пра­витель­ство пе­ре­ез­жа­ет в Мос­кву, ку­да от­пра­вилась и ан­глий­ская мис­сия, и Му­ра на пра­вах граж­дан­ской же­ны по­селя­ет­ся в мос­ков­ской квар­ти­ре Лок­карта.

Жиз­неспо­соб­ность Му­ры не­веро­ят­на, она за­ряжа­ет всех, с кем об­ща­ет­ся. Она - арис­тократ­ка, и я ви­жу в ней жен­щи­ну боль­шо­го оча­рова­ния
(Из днев­ни­ка Б. Лок­карта)

Лок­карт был влюб­лён не на шут­ку и уже гре­зил, как же­нит­ся на Му­ре и уве­зёт её в Лон­дон, но судь­ба рас­по­ряди­лась ина­че: од­нажды ночью пря­мо из пос­те­ли че­кис­ты заб­ра­ли их обо­их на Лу­бян­ку. Лок­карту гро­зил расс­трел как учас­тни­ку бе­лог­вардей­ско­го за­гово­ра во гла­ве с эсе­ром Бо­рисом Са­вин­ко­вым. Му­ре - с её-то дво­рян­ским прош­лым - и по­дав­но. Но про­изош­ло неч­то для тех лет не­веро­ят­ное: че­рез не­делю её, це­лую и нев­ре­димую, ос­во­бож­да­ют и да­же раз­ре­ша­ют ежед­невно на­вещать Лок­карта в ка­мере. А вско­ре она до­бива­ет­ся и его ос­во­бож­де­ния с ус­ло­ви­ем, что быв­ший по­сол в два дня по­кинет Рос­сию. Как ей это уда­лось? Сие тай­на ве­ликая есть. Од­ни злые язы­ки го­вори­ли, что в зас­тенках она не без удо­воль­ствия от­ве­тила на лю­бов­ные при­тяза­ния Я. Пе­тер­са, лич­но ру­ково­див­ше­го их арес­том. Дру­гие - что имен­но тог­да она и бы­ла за­вер­бо­вана ВЧК. А третьи и вов­се фи­лософ­ски за­меча­ли, что од­но дру­гому не по­меха.

"ЖЕЛЕЗНАЯ ЖЕНЩИНА"

А в это вре­мя по­пуляр­ный про­летар­ский пи­сатель Мак­сим Горь­кий уже яв­но тя­готил­ся лю­бовью сво­ей вто­рой же­ны - ис­те­рич­ной ак­три­сы Ма­рии Ан­дре­евой, по­дыс­ки­вая се­бе но­вую Му­зу. И вско­ре он об­рёл её в ли­це Му­ры, ко­торую К. Чу­ков­ский, по ста­рой па­мяти, ус­тро­ил ра­ботать сек­ре­тарем в из­да­тель­ство "Все­мир­ная ли­тера­тура", ос­но­ван­ное Горь­ким. Сам Чу­ков­ский так вспо­мина­ет об их пер­вой встре­че на ре­дак­ци­он­ном за­седа­нии: "Как ни стран­но, Горь­кий хоть и не го­ворил ни сло­ва ей, но всё го­ворил для неё, рас­пустил весь пав­ли­ний хвост. Был очень ос­тро­умен, сло­во­охот­лив, блес­тящ, как гим­на­зист на ба­лу". На тот мо­мент Алек­сею Мак­си­мови­чу бы­ло 52 го­да, а Ма­рии Иг­нать­ев­не - ров­но на 24 го­да мень­ше. Но, по ут­вер­жде­нию сов­ре­мен­ни­ков, не толь­ко мо­лодость пле­нила ав­то­ра "Пес­ни о Со­коле". В этой жен­щи­не бы­ла та уди­витель­ная ман­кость, от ко­торой муж­чи­ны те­ря­ют го­лову, раз­ру­ша­ют семьи, пре­да­ют де­тей, на­чина­ют вой­ны и про­чия, и про­чия, и про­чия. Уже че­рез не­делю "тит­ка Му­ра", как на­зывал её Горь­кий, лю­бив­ший да­вать до­мочад­цам смеш­ные проз­ви­ща, ста­новит­ся его лич­ным сек­ре­тарём и пе­ре­ез­жа­ет жить в его квар­ти­ру. Ко­неч­но, их ком­на­ты ря­дом. И он со­вер­шенно бес­по­мощен, ес­ли её нет: это она раз­би­ра­ет его кор­респон­денцию, это она пе­рево­дит для не­го статьи из за­рубеж­ных га­зет, на­конец, это она пер­вой слу­ша­ет его но­вые про­из­ве­дения. С Ан­дре­евой дав­но всё кон­че­но, и пыл­кий Горь­кий пред­ла­га­ет Му­ре ру­ку и сер­дце, но... та слиш­ком до­рожит сво­ей сво­бодой. И поль­зу­ет­ся ею по сво­ему ус­мотре­нию. Так, ког­да в сен­тябре 1920 го­да в Со­вет­скую Рос­сию при­ез­жа­ет дав­ний друг Горь­ко­го ан­глий­ский фан­таст Гер­берт У­эллс, Му­ра сог­ла­ша­ет­ся сос­то­ять при нём пе­ревод­чи­ком. Ма­ло-по­малу, и ав­тор "Ма­шины вре­мени" и "Вой­ны ми­ров" под­па­да­ет под ча­ры быв­шей гра­фини. И это при том, что она ни­ког­да осо­бен­но не сле­дила за сво­ей внеш­ностью: на вы­соком лбу ра­но по­яви­лись мор­щи­ны, лю­бым дра­гоцен­ностям она пред­по­чита­ла прос­тые ча­сы на ши­роком муж­ском ре­меш­ке, а за обе­дом мог­ла ли­хо вы­пить па­ру сто­пок ани­совой вод­ки - нич­то её не пор­ти­ло. И лишь гла­за -  ум­ные, по-оленьи тро­гатель­ные, всё и вся по­нима­ющие - не­из­менно сво­дили  с ума, за­вора­жива­ли и тол­ка­ли муж­чин на бе­зумс­тва.

"Фо­тог­ра­фии прак­ти­чес­ки не уда­валось пе­редать её внеш­ней пре­лес­ти. Ни од­на жен­щи­на на ме­ня так не дей­ство­вала. Она пле­ня­ет сво­им маг­не­тиз­мом"
(Из вос­по­мина­ний Г. У­эл­лса)

Как-то ночью У­эллс вы­шел в убор­ную, а ког­да воз­вра­щал­ся, пе­репу­тал дверь и ока­зал­ся в спаль­не Му­ры, да так там и ос­тался. Ут­ром, об­на­ружив­ший лю­бов­ни­ков Горь­кий, ус­тро­ил гран­ди­оз­ный скан­дал и чуть ли не по­кушал­ся на са­мо­убий­ство, на что муд­рая Му­ра ска­зала: "Алек­сей Мак­си­мович, ка­кой вы, пра­во! Ведь да­же для са­мой люб­ве­обиль­ной жен­щи­ны сра­зу два зна­мени­тых пи­сате­ля - это слиш­ком мно­го! И по­том, Гер­берт стар­ше вас...". И Горь­кий её прос­тил, а У­эллс у­ехал вос­во­яси с вдре­без­ги раз­би­тым сер­дцем.

Но Му­ре бы­ло не до них: она меч­та­ла вос­со­еди­нить­ся с деть­ми. И в кон­це 1920 го­да она не­легаль­но про­ника­ет в Эс­то­нию. Там её тут же арес­то­выва­ют как "крас­ную шпи­он­ку", но опять ка­ким-то чу­дом ей уда­ёт­ся не толь­ко вый­ти из тюрь­мы, но и по­лучить эс­тон­скую ви­зу. В пись­ме по­эту В. Хо­дасе­вичу Горь­кий пи­шет о сво­ей воз­люблен­ной так: "Она ста­ла ещё ми­лее и по-преж­не­му всем ин­те­ресу­ет­ся. Пре­вос­ходный че­ловек. Хо­чет вый­ти за­муж за не­ко­его ба­рона: мы все про­тес­ту­ем - пус­кай ба­рон вы­бира­ет се­бе дру­гую, а она - на­ша!" Дей­стви­тель­но, пос­коль­ку срок дей­ствия ви­зы под­хо­дил к кон­цу и Му­ре вновь гро­зила раз­лу­ка с деть­ми, мес­тный хит­ро­ум­ный ад­во­кат под­ска­зал лю­бопыт­ный вы­ход - фик­тивный брак. Не­ко­ему ба­рону Ни­колаю Буд­бергу, ко­торый хо­тел у­ехать в Ла­тин­скую Аме­рику, сроч­но тре­бова­лось же­нить­ся. А Му­ре бы­ло жиз­ненно не­об­хо­димо эс­тон­ское под­данс­тво. На том и по­реши­ли. Ког­да Му­ра вер­ну­лась уже ба­ронес­сой Буд­берг, изум­лённый Горь­кий вос­клик­нул:

- Не мед­ная вы, а же­лез­ная. Креп­че же­леза в ми­ре нет!

- А вы хо­тели, что­бы в ТА­КОЕ вре­мя я бы­ла кру­жев­ная? - спо­кой­но па­риро­вала Ма­рия Иг­нать­ев­на.

КОНЕЦ "КРАСНОЙ МАТА ХАРИ"

Тем вре­менем ту­чи над Горь­ким, то и де­ло поз­во­ляв­шим се­бе про­сить у Ста­лина за "ста­рых то­вари­щей по пар­тии", сгу­щались. Его бук­валь­но вы­нуди­ли у­ехать в Ита­лию "для поп­равки здо­ровья" и, ес­тес­твен­но, не­заме­нимая Му­ра по­сели­лась вмес­те с ним на зна­мени­той вил­ле в Сор­ренто. Она ве­дёт все его де­ла, вплоть до ви­зиро­вания бан­ков­ских че­ков. Ей, Ма­рии Иг­нать­ев­не Зак­рев­ской, Горь­кий пос­вя­ща­ет свой глав­ный ро­ман "Жизнь Кли­ма Сам­ги­на", на­чатый в Ита­лии в 1925 го­ду. И она же, в своё вре­мя, уго­вари­ва­ет его вер­нуть­ся в Со­вет­скую Рос­сию, тог­да как все друзья Горь­ко­го в один го­лос твер­дят, что это смер­тель­но опас­но для пи­сате­ля. Но - он слы­шит толь­ко свою "до­рогую тит­ку Му­ру".

До кон­ца сво­их дней на его прик­ро­ват­ной тум­бочке бу­дет сто­ять её фо­тог­ра­фия в рам­ке. 18 и­юня 1936 го­да в Гор­ки, где Горь­кий ле­чил­ся от грип­па, "про­ведать" его при­ехал нар­ком НКВД Ген­рих Яго­да в соп­ро­вож­де­нии нес­коль­ких лиц, в чис­ло ко­торых вхо­дила и стат­ная жен­щи­на в чёр­ном. На­до ли го­ворить, что это бы­ла Му­ра? Она про­вела у пос­те­ли пи­сате­ля бо­лее со­рока ми­нут, а спус­тя два ча­са пос­ле её ухо­да Горь­кий скон­чался "от вос­па­ления лёг­ких". По слу­хам, она то ли от­ра­вила его шо­колад­ны­ми кон­фе­тами, то ли во­дой, ко­торой он за­пивал пи­люлю. И хоть все зна­ли, что к слад­ко­му пи­сатель рав­но­душен, а по­тому вряд ли бы соб­лазнил­ся кон­фе­тами, но вот ста­кан, из ко­торо­го он пил, впос­ледс­твии по­чему-то не наш­ли.

Пос­ле смер­ти Горь­ко­го 45-лет­няя Ма­рия Иг­нать­ев­на Бен­кендорф-Буд­берг нав­сегда у­еха­ла в Ан­глию. Боль­ше она ни­ког­да не бедс­тво­вала: со­вет­ское пра­витель­ство офор­ми­ло её как нас­ледни­цу за­рубеж­ных из­да­ний Горь­ко­го, и она по­луча­ла го­нора­ры вплоть до на­чала Вто­рой ми­ровой.

В Лон­до­не она по­сели­лась не где-ни­будь, а в со­сед­нем до­ме с Гер­бертом У­эл­лсом. Их связь дли­лась око­ло три­над­ца­ти лет, до са­мой смер­ти фан­таста. Он с за­вид­ной ре­гуляр­ностью пред­ла­гал ей стать его за­кон­ной же­ной, но Му­ра бы­ла неп­реклон­на: дес­кать, в её воз­расте вы­ходить за­муж - толь­ко на­род сме­шить. А вот влюб­ленно­му ста­ре­юще­му У­эл­лсу бы­ло не до шу­ток.

У­эллс оза­бочен и бо­лен - он по­пал под оча­рова­ние ба­ронес­сы Буд­берг
(Из пись­ма Б. Шоу)

По­гова­рива­ют, что од­нажды, ког­да они на боль­шой ско­рос­ти еха­ли вмес­те в ав­то, У­эллс чуть ли не си­лой пы­тал­ся выр­вать у Му­ры же­лан­ное "да", но та рва­нула на хо­ду двер­цу и от­ве­тила со всей ре­шимостью:

- Уж луч­ше я выб­ро­шусь на эту мос­то­вую!..

Ког­да У­эл­лса не ста­ло, по его за­веща­нию Му­ре дос­та­лось сто ты­сяч дол­ла­ров, на ко­торые она и жи­ла поч­ти до кон­ца сво­их дней. При­чём жи­ла бур­но, ак­тивно учас­твуя в ли­тера­тур­ной жиз­ни Лон­до­на (к при­меру, час­тень­ко зав­тра­кала с С. Мо­эмом, быв­шим ре­зиден­том ан­глий­ской раз­ведки в Рос­сии), за что по­лучи­ла в ан­глий­ской прес­се проз­ви­ще "ин­теллек­ту­аль­ный вождь". А мо­жет быть, и не толь­ко в ли­тера­тур­ной?.. Она дол­го на­ходи­лась под прис­таль­ным наб­лю­дени­ем бри­тан­ской раз­ведки МИ-5. В до­несе­ни­ях од­но­го из аген­тов зна­чилось: "Эта жен­щи­на очень опас­на. Она мо­жет вы­пить ог­ромное ко­личес­тво спир­тно­го, осо­бен­но джи­на, и не те­рять го­ловы". (Впро­чем, ес­ли ве­рить вос­по­мина­ни­ям её до­чери Тать­яны, Му­ра прос­то лю­била всег­да быть в цен­тре вни­мания и са­ма рас­пуска­ла о се­бе са­мые не­веро­ят­ные слу­хи).

Так или ина­че, за­навес в иг­ре "крас­ной Ма­та Ха­ри" опус­тился 2 но­яб­ря 1974 го­да, ког­да ба­ронес­са Буд­берг скон­ча­лась на 83-м го­ду жиз­ни в од­ном из пред­местий Фло­рен­ции, в до­ме, где жил её сын Па­вел.

Кто зна­ет, воз­можно, Му­ра не слу­чай­но у­еха­ла уми­рать в Ита­лию? Мо­жет быть, она хо­тела ле­жать в про­низан­ной сол­нцем италь­ян­ской зем­ле, где прош­ли её са­мые счас­тли­вые го­ды жиз­ни с Горь­ким? Но, увы, сын пе­ревёз те­ло ма­тери в Лон­дон, где её от­пе­ли в пра­вос­лавной цер­кви и 11 но­яб­ря по­хоро­нили под пок­ро­вом про­моз­гло­го се­рого ту­мана...

КТО, ЕС­ЛИ НЕ МУ­РА...

Ис­то­рики до сих пор скеп­ти­чес­ки оце­нива­ют при­час­тность М. Буд­берг к смер­ти Горь­ко­го. И один из ар­гу­мен­тов в поль­зу ее не­винов­ности - это тот факт, что пос­ле по­хорон пи­сате­ля ей раз­ре­шили у­ехать в Ан­глию. Ес­ли бы она вы­пол­ни­ла за­дание Ста­лина по ус­тра­нению Горь­ко­го, вряд ли бы он был за­ин­те­ресо­ван в жиз­ни та­кого опас­но­го сви­дете­ля, да ещё за пре­дела­ми СССР. Но кто же мог быть убий­цей, ес­ли не Му­ра? Вер­сий мно­жес­тво. По од­ной из них, сог­ласно по­каза­ни­ям Г. Яго­ды на доп­ро­сах, Горь­кий был убит им лич­но по при­казу Л. Троц­ко­го. По дру­гой - пи­сате­ля умер­тви­ли по во­ле Ста­лина его же ле­чащие вра­чи - Л. Ле­вин и Д. Плет­нёв. Так, на "про­цес­се вра­чей" про­фес­сор Плет­нёв соз­нался в том, что "умыш­ленно про­водил неп­ра­виль­ное ле­чение, а его со­об­щни­цами бы­ли ме­дицин­ские сес­тры, де­лав­шие боль­но­му до 40 уко­лов кам­фа­ры в сут­ки". Как об­сто­яло де­ло на са­мом де­ле, мы, на­вер­ное, уже не уз­на­ем ни­ког­да. Ведь це­на "приз­на­ний" на доп­ро­сах на Лу­бян­ке из­вес­тна. Но в том, что Горь­кий умер не от ба­наль­но­го вос­па­ления лёг­ких, сом­не­ний нет. Хо­тя бы по­тому, что его те­ло, воп­ре­ки за­веща­нию по­хоро­нить ря­дом с сы­ном Мак­си­мом на клад­би­ще Но­воде­вичь­его мо­нас­ты­ря, бы­ло кре­миро­вано по пос­та­нов­ле­нию По­лит­бю­ро ЦК ВКП(б), а ур­на с пра­хом по­меще­на в Крем­лев­скую сте­ну. В прось­бе офи­ци­аль­ной вдо­вы Горь­ко­го Е.П. Пеш­ко­вой от­дать ей хоть час­тичку пра­ха для за­хоро­нения в мо­гиле сы­на кол­лектив­ным ре­шени­ем По­лит­бю­ро бы­ло от­ка­зано...

***

Му­ра умуд­ри­лась прев­ра­тить свою жизнь в ле­ген­ду, аван­тюрный ро­ман. Она не ос­та­вила ни днев­ни­ков, ни ме­му­аров: ду­май­те что хо­тите! Её счи­тали то не­мец­кой, то ан­глий­ской шпи­он­кой, то аген­том НКВД. А свой ар­хив она сож­гла. Те, кто ви­дел её в ста­рос­ти (её не ста­ло в 82 го­да), вспо­мина­ют очень груз­ную да­му, ко­торая пос­то­ян­но ку­рила и не рас­ста­валась с ут­ра до но­чи с фля­гой вод­ки - так, собс­твен­но, бы­ло всю жизнь: го­вори­ли, что она мог­ла пе­репить лю­бого здо­ровен­но­го му­жика. Горь­кий умер в Гор­ках у неё на ру­ках. И вер­сия о том, что от­ра­вила его по за­данию Ста­лина имен­но Му­ра, ста­ла пос­ледней ле­ген­дой о её яр­кой и бур­ной жиз­ни.