ЛЕКАРЬ-СМЕРТЬ, ИЛИ СОЛДАТСКАЯ УДАЧА

1. На­чина­ет Смерть

Ох, по­мин­ки –
чок да чок,
в до­мовин­ке
му­жичок;
ду­ну, плю­ну,
сдую жизнь –
силь­ный, юный,
мертв ло­жись.

Ло­жись, бе­лый,
на кро­вать,
день те це­лый
уми­рать;
сто­ны, кри­ки
не слыш­ны,
божьи ли­ки
не вид­ны.

2. Го­ворит Сол­дат

И на­конец за­кон­чи­лась вой­на…
Мы, ка­жет­ся, еще и по­беди­ли…

Ка­кие-то наз­ва­ния чу­жих
рек, го­родов – в ре­ляци­ях, при­казах.
Нам каж­до­му – тут крес­тик, тут ме­даль,
ор­кестр иг­ра­ет, мы че­каним шаг,
пос­леднюю обув­ку раз­би­вая,
в от­став­ку от­сту­пая –
марш! – вчис­тую.

И что ж там у дру­гих, ког­да по­беда
та­кая вот? Го­лод­ная она,
хо­лод­ная… От­во­евал – и вон
с до­воль­ствия… И три гро­ша со мной –
ешь-пей, сол­дат… И ста­рое ружье –
«без-про­маха-ма­шин­ка» – на пле­че
бол­та­ет­ся, мун­дир за­латан креп­ко.

3. И сно­ва Смерть

А я – смерть твоя та­кая,
здеш­няя, не­бо­евая,
не­казис­тая, и мне
во бес­сонни­це, во сне
лю­бо вся­ких при­бирать –
час от ча­су моя рать
тя­желей зем­ле род­ной;
кто ку­да, а мы – до­мой,
в ти­шину и глу­бину,
в мою веч­ную стра­ну…

***

Мне не на­до во­евать,
так умею по­беж­дать –
в доб­рый час, не­доб­рый час
при­бираю вся­ких вас,
не­уме­лых в де­ле жить.
Де­ла это­го ли­шить
ни­чего не муд­ре­но
каж­до­го, как суж­де­но.

***

 

А не луч­ше ли в бою
зап­ро­дать мне жизнь свою,
взво­дом, ро­тою по­лечь
под го­рячую кар­течь?..
Ты – с вой­ны, и я – с вой­ны,
мы друг дру­гу не нуж­ны.
Рас­пле­вались – кто ку­да,
а сой­дем­ся – не бе­да.

4

Шел сол­дат, юнец бес­печный,
сталь шты­ка дро­жит,
шел сол­дат за сла­вой веч­ной,
ею не до­быт.

Шел сол­дат с вой­ны прок­ля­той,
па­ра ме­дяков
да три ра­ны – вот вся пла­та,
вот рас­чет ка­ков.

Шел сол­дат, свис­тел бес­печно,
по­забыв­ши стыд;
шел сол­дат, ме­шок зап­лечный
ле­гок, пуст ви­сит…

Шел сол­дат, ку­да не зная –
к до­му? – до­ма нет;
шел сол­дат; за ним, пет­ляя,
смерть бре­ла след в след.

5. Смерть про­дол­жа­ет свои жа­лобы

Я – ре­мес­ло твое быв­шее, я и судь­ба твоя, брат­ка.
Что же ме­ня ты ос­та­вил, в от­став­ку от­прав­лен, не ну­жен
Ро­дине ми­лой и мне? На сво­боде-то хо­лод­но, пус­то,
го­лод­но нам – для сол­да­та жи­вого вой­ны, что ли, не­ту?

Ты не из­менщик мне, я не из­менщи­ца – что нам счи­тать­ся?
Дня­ми, но­чами не вмес­те – мы, как ни плу­та­ем, всё ря­дом.
Я – бо­евая под­ру­га, под­стил­ка, и нет че­го мяг­че
под го­лову по­ложить, что­бы спать, ви­деть сны зо­лотые.

6. Смерть ого­лода­ла, пус­то ей

Есть че­го по­шамать, брат­ка?
От­кры­вай ме­шок.
Смерть, я то­же ведь сол­датка,
от­слу­жила срок.

Я от­став­ле­на, уби­та,
вы­пих­ну­та вон
из мо­гилы, моя сви­та-
полк – ра­зог­нан он.

Я те­перь од­на ша­та­юсь
по люд­ским мес­там,
го­лошу да по­бира­юсь
с го­рем по­полам.

Шла по го­родам, по ве­сям,
аж све­ло жи­вот;
во по­ле и в тем­ном ле­се
ма­ло кто жи­вет:

стар­шая сес­тра гу­ляла,
приб­ра­ла, вой­на –
от ве­лика и до ма­ла
съ­еде­на стра­на.

Мы од­ни с то­бой, слу­живый,
мы в не­доб­рый час
воз­вра­ща­ем­ся, как жи­вы,
где не жда­ли нас.

7

Вот что ска­жу:
есть для де­лежу
хле­ба ку­сок,
вод­ки гло­ток,
оде­яль­це – ук­рыть­ся,
са­пог – обуть­ся,
ро­са – об­мыть­ся,
вид – обер­нуть­ся,
ночь – ус­нуть,
прой­ти – путь!

8 Сол­дат и смерть

Ма­ло-ма­ло, а сгло­дали
весь за­пас су­хой,
семь свин­цо­вых до­жева­ли
пуль, су­харь седь­мой

по зу­бам пос­ледней пылью
брыз­нул, хрус­тнул и –
даль­ше что? Под ва­той-гнилью
не бо­лят мои

ра­ны, го­лодом при­выч­ным
не за­мучить нас –
силь­ных, стой­ких, го­ремыч­ных –
двух в не­доб­рый час.

9

Без­ле­сое прос­транс­тво – дол­гий путь
вдоль вы­горев­шей, выц­ветшей тра­вы,
и это все нам Ро­дина. Уз­нать
нес­ложно.
Раз­везло пу­ти-до­роги;
свя­зал, на шею са­поги по­весил,
дву­мя бо­сыми по од­ной зем­ле;
а кто-то при­мос­тился на за­кор­ках,
и та­щишь, та­щишь и срод­нился с нею.

***

Ска­жи, под­ру­га се­рая моя,
есть где пре­дел для странс­твия зем­но­го?
Где нас на­кор­мят, при­ютят, уло­жат…
Где мы возь­мем свое, по пра­ву что…

***

– Иди, сол­дат, не­си ме­ня, как нес
чу­жим, те­перь на Ро­дину. – Не­су.

10

За­кон­чи­ли вой­ну, как жат­ву в час
вы­сокий, лет­ний, ав­густов­ский! Щед­ро
да­рила нас
вой­на, рас­па­хива­ла нед­ра
зем­ли под взры­вом,
но бо­ев по­ра
прош­ла, как лет­няя, ко­рот­кая жа­ра,
и в дне тос­кли­вом,
вет­ре­ном, дож­дли­вом
мы как-то жи­вы.

***

Час от ча­су нам мыс­ли тя­желей.
При­рода убы­ва­ет, и за ней
взгляд тя­нет­ся тре­вож­ный
выс­матри­вать ту­да, за угол, путь,
шаг­нуть
ку­да – шаг лож­ный.

Жизнь яв­ле­на во всем
яз­ви­тель­ном ха­рак­те­ре сво­ем
и не­пот­ребс­тве.
За­яв­ле­ны сро­ка все­мир­ных бедс­твий
и кон­че­ны. Ос­тавшим­ся в жи­вых,
нам де­лать не­чего, пе­чаль­ных дней сво­их
вла­чим пе­чаль
в даль свет­лую, за­кидан­ную сне­гом,
ку­да с по­бегом
за­мед­ли­ли, и вет­ре­ный фев­раль
не стра­шен тем, кто весь кру­гово­рот
вре­мен се­бе не ждет
поб­лажки ни­какой –
идет до­мой.

11

Двое идут,
бе­ду во­локут,
глу­боки сле­ды
под ве­сом бе­ды –
сквозь снег до зем­ли
и глуб­же пош­ли, –
и не за­рас­тут, ос­та­нут­ся,
и тя­нут­ся, даль­ше тя­нут­ся.

***

По вес­не во­да
вста­нет в ко­ле­ях,
сты­лая во­да
на мо­их пу­тях,
мер­твая во­да –
от­хлеб­ни ее –
чер­ная во­да,
веч­ное питье.

12. Смерть пред­ла­га­ет

А есть ведь те, кто жи­вы, кто бо­гаты,
ко­му сам черт не брат, кто ми­мо войн,
всес­ветных бед…
И с них мы да­ни брать
на­учим­ся: у каж­до­го в до­му
прип­ря­тано…
Де­леж те­бе и мне
будь по­ров­ну.
Чет – твой, не­чет­ный – мой.
По-чес­тно­му, бра­тиш­ка.

13. Смерть про­дол­жа­ет

Бу­дет нам, бра­ток, ра­бота:
де­нег до седь­мо­го по­та
брать, тас­кать не до­тас­кать,
да и мне есть что сже­вать.

Все вок­руг бо­ят­ся смер­ти,
мы им знашь че­го за­вер­тим –
мы по­делим род люд­ской:
этот – твой, а этот – мой.

***

Ес­ли ся­ду в го­ловах
у боль­но­го – де­ло швах:
эта до­ля, брат, твоя,
и пус­та се­год­ня я.

Ес­ли в но­ги ко­му ся­ду,
то жа­леть то­го не на­до –
на сво­их дво­их пой­дет
тот за мной, ко­му пал чет.

14. Смерть про­дол­жа­ет

Зна­чит, ког­да, ес­ли я в го­ловах, то ле­чи бе­дола­гу –
так уж и быть, отой­ду, ус­туплю. – Как ле­чить? – А во­дою.
Ковш поп­ро­си у хо­зя­ев, в не­го за­чер­пни, по­шеп­чи что,
вынь из кар­ма­на ки­сет и тру­хи ты на­шарь в нем ще­пот­ку,
сыпь, чтоб це­леб­ное бы­ло питье, ста­ло горь­ким; хлеб­нет он –
и слов­но си­ла ка­кая по жи­лам, по­лез­ная си­ла.
Блед­ность с ли­ца, дрожь из чле­нов питье изы­ма­ет, ле­карс­тво.
И без­на­деж­ный вста­ет, чтоб ид­ти к сун­ду­кам, что­бы зла­то-
се­реб­ро ты по­лучил, друг сер­дечный, а я по­худею.

***

Ес­ли в но­гах я си­жу – ни­чего, ты к нас­ледни­кам сра­зу:
так, мол, и так, соч­те­ны его дни – и по­лучишь не мень­ше;
я же свое за­беру, свое не­щеч­ко – с гру­зом, с ду­шою,
я ве­села от­хо­жу от по­рога, со скорбью прит­ворной;
ты – что­бы даль­ше от тру­па, чтоб не по­рочить ис­кусс­тво.

15

Это ко­леч­ко –
за че­ловеч­ка,
серь­га из уш­ка –
за по­жить лиш­ка.

***

На­деть – об­но­ва
за смерть от­цо­ву,
руб­ли – без тор­говли
за до­ли вдовьи.

16. Сол­дат и Смерть раз­го­вари­ва­ют

Что мне над пус­той во­дой
про­шеп­тать? – Что хо­чешь ври:
раз­ру­гай­ся вдрызг со мной,
сам с со­бою го­вори;

хоть по­хаб­ные сло­ва
пов­то­ряй да рас­пе­вай,
хоть счи­тай – раз-два, раз-два,
бес­сло­вес­но хоть пер­хай.

17

Раз­де­лили мы пас­тву – бе­лый-чер­ный,
всем хва­тало, при­вык я ви­деть яс­но
зна­ки смер­ти и жиз­ни. От под­ру­ги
я под­во­ха не ждал, и вос­кре­са­ют
те, ко­му она лох­мы треп­лет, си­дя
в го­ловах, а дру­гие-то от­хо­дят:
шаг да шаг, да за ней – но я не ви­дел,
кто сам-тре­тий с сол­да­том и со смертью,
сколь­ко шес­тву­ет с на­ми, – сам я вжи­ве
то­же, зна­чит, во­дитель в ее царс­тво…

***

Мы с то­бою, под­ру­га, сколь­ко хо­дим
по стра­не – пе­ред на­ми на­ша сла­ва:
ждут нас, ждут в го­родах, встре­ча­ют в ве­сях
хле­бом-солью; и ра­дос­тно и страш­но,
ес­ли смерть-ле­карь в дом к те­бе за­ходит,
го­ворит над ков­шом, плес­ка­ет во­ду.

***

Бе­лый па­рус у нас и чер­ный па­рус,
по вет­рам мы под ни­ми и ле­та­ем.
«Пос­мотри­те!» – и лю­ди за­дира­ют
квер­ху го­ловы, в стра­хе и в на­деж­де.

18

А в этом се­ле бо­гато жи­вут:
хле­ба рас­тут,
иг­ла шь­ет,
тор­говля идет,
до­ма стро­ят­ся,
сун­ду­ки ло­мят­ся.

А в этом се­ле у по­па
дочь глу­па,
гу­лять хо­дила –
нож­ки про­мочи­ла,
до ут­ра бе­гала,
бо­лезнь се­бе сде­лала.
лег­ла уми­рать –
скри­пит кро­вать.

***

На­молен­ное ди­тят­ко,
не от­мо­лить ее –
хи­ре­ет!

19

Приш­ли мы – сра­зу об­сту­пили нас,
и дер­га­ют, и дер­га­ют, то­ропят:
кра­савиш­на, мол, дом от цер­кви спра­ва;
а мы че­го – идем, ку­да ве­дут,
по сто­ронам гла­зе­ем… Нас то­ропят,
и нас­тежь дверь – со све­та в по­лум­глу
тол­ка­ют; и ос­тался у по­рога,
и се­ла на кро­вати но­ги мять –
ле­дыш­ки…

20. Смерть по­ет

А эта ду­ша –
моя, моя,
хва­тит с нея
бы­тия,
це­ликом возь­му,
у те­ла от­ни­му,
боль­ную при­му
в свою ть­му.

***

Слез не на­до про­ливать
лиш­них, бо­жий вы­шел срок –
на­до смер­ти часть от­дать:
плоть – ку­сок, ду­ша – гло­ток.

21

Я смот­рю – хо­роша; ле­жит, ко­лышет
гру­ди неж­ные, хол­ми­ки та­кие…
Что ж ты, су­ка, в но­гах? Она ж бо­гач­ка.
Вот та­кая нуж­на мне, чтоб ос­тать­ся
с нею жить-по­живать: доб­ра на­валом…

***

А све­жа, как из­бегнув­шие смер­ти,
как бы за­ново-на­ново ро­дились.
И по­любит ме­ня, из смер­тной се­ни
ее вы­вед­ше­го на свет на бо­жий.
И да­дут с ней при­дано­го на­валом.

***

Ду­май, ду­май, сол­дат, твоя сме­кал­ка
не в та­ких вы­руча­ла пе­ред­ря­гах,
ми­мо смер­ти ата­ку об­во­дила,
ми­мо смер­ти ве­ла и от­сту­пая.
Что, спло­ху­ет сей­час? – Так есть же вы­ход!

***

Ты прос­ти ме­ня, вер­ная под­ру­га:
на твое по­сягаю, кус хва­таю
изо рта. Эй, кро­вать пе­ревер­ни­те
или де­ву – чтоб к две­ри го­ловою!

Кру­тим-вер­тим – где чет твой уга­да­ешь?

22

Ах, де­ло мое,
су­ка, гиб­лоё!
Го­вори­ла мне смерть,
что­бы не смел вер­теть
ее!
А, про­падай все мое!

***

Пла­тою мно­гою зап­ла­чу
за то, что кру­чу-вер­чу,
за­путы­ваю пря­мое,
за­тем­няю яс­ное –
де­ла­ет­ся жи­вое
де­ло нес­час­тное.

***

А, бы­ла не бы­ла!
Де­ва, встань,
на ме­не глянь!
И впрямь ожи­ла,
взгля­дом ож­гла!

23

Те­ло ли, кро­вать круть-верть –
от­сту­па­ет су­ка смерть,
от­сту­па­ет, ос­тавля­ет,
сво­их прав не за­яв­ля­ет,

буд­то не бы­ло ее;
сон был страш­ный, за­бытье –
де­ва блед­ная прос­ну­лась
и сол­да­ту улыб­ну­лась.

24

Выш­ла. – Эй, по­годи! – Так уже выш­ла,
выш­ла, да­же взгля­нуть не за­хоте­ла
на ме­ня – ни с уг­ро­зой, ни про­щать­ся,
выш­ла и хло­быс­тну­ла дверь, ико­ны
по­коси­лись в уг­лу, – не ста­ла спо­рить
за упу­щен­ную свою до­бычу:
за­бирай, мол, хит­рец, под­лец. С през­рень­ем.
Мне и луч­ше, что так вот рас­про­щались.

25

Ну что, лю­бимая, неж­ны твои ру­ки,
гу­бами я приль­ну – тре­пещут, как вет­ром
ко­леб­ле­мые ле­пес­тки твои, ро­за;
лю­бовь ту­манит ум, бо­лит мое сер­дце!

***

Пос­ты­лого те­бя и слу­шать мне му­ка:
заг­робных мас­тер дел, трупь­ём ты, врач, пах­нешь.
Я ви­дела тог­да, во сне, твои ру­ки
в ош­метках пло­ти, ты ме­ня схва­тил – му­чить!

26. Спа­сен­ная кри­чит

Ты –
из то­го,
из то­го,
из то­го
царс­тва!
Ина­че от­ку­да,
про­куда,
у те­бя
про­тив не­го
зна­харс­тво,
хва­тило ко­варс­тва,
ле­карс­тво?

Ты и твоя
под­ру­га-змея
за­мани­ли ме­ня,
нак­ли­кали во­ронья,
об­ве­ли об­ма­ном,
опо­или дур­ма­ном…

Тре­бу­ете пла­ты,
су­пос­та­ты,
ро­гаты,
пар­ха­ты,
не к доб­ру язы­каты, –
а за что?
За то,
что вер­ну­ли кра­деноё,
вер­ну­ли мне мое!

Бу­дешь ты мне
муж,
муж,
муж –
по­кура­жусь
уж,
уж,
уж!
Пос­ме­юсь ве­села –
и со мной пол­се­ла!

27

Кон­че­но – без­вред­но – вре­мя жат­вы;
и чу­жая во­ля те­бя ну­дит,
доб­рая, ро­дитель­ская, клят­вы
при­нес­ти; и ут­ро нас раз­бу­дит

на пос­те­ли той, где в час не­доб­рый
ты ле­жала, ны­ла, уми­рала,
сер­дце би­лось бед­ное об реб­ра,
огонь­ком ты то­нень­ким сго­рала.

А те­перь не тот огонь пы­ла­ет –
мед­ленно, без­дымно, – он дру­гою
си­лой пы­шет, он те­бя сжи­га­ет
боль­но, дол­го – из­го­ришь со мною…

Ты те­перь не та – ме­ня по­любишь,
как бы не смог­ла ко­го дру­гого,
сле­зы свои горь­кие осу­шишь,
на сер­дце кла­дя мои око­вы.

28

Свадь­ба гу­ляла
не­весе­ла,
пес­ня зву­чала,
в омут зва­ла.

Ви­на за­мор­ские,
ви­на свои
пи­ла, по­корс­твуя,
ра­ди люб­ви…

Род­ня вор­ча­ла:
же­них, мол, плох;
же­на ры­дала:
мол, вы­дал Бог!

Бо­гатые сне­ди
ло­мят стол,
пь­яные со­седи
кач­ну­ли пол.

Пой­дем, мо­лодая,
на де­ло свое,
одеж­ды ски­дая,
ски­дая белье.

29

И за­жили мы так, как жить не на­до, –
на за­вид­ки, за­гад­ки доб­рым лю­дям,
став­ни днем зак­ры­ва­ем – не уви­дят
как вдво­ем нам теп­ло, как тес­но, том­но.

30

Но жен­щи­на, она на то
и жен­щи­на, чтоб из­во­дить нам нер­вы,
по кап­ле жизнь вы­тяги­вая из
жил муж­ни­ных.
Пос­ты­лому в до­му
мне жут­ко жить…
От­ра­ва – этот воз­дух,
тя­жолый, душ­ный, ла­дан­ный.

Я здесь
те­перь хо­зя­ин!

И где те­перь, под­ру­га,
где ты хо­дишь,
смерть ма­лохоль­ная, по­живы ищешь
уже без на­ших шту­чек…
Всю не­делю
идут дож­ди,
и кос­ти твои но­ют.
Тос­ку­ешь обо мне?

Я здесь те­перь
хо­зя­ин!

И но­вая вой­на ог­нем взыг­ра­ет,
и не­нависть нач­нется,
и дру­гие
пой­дут под на­ши пес­ни
на­шу сла­ву
пре­высить – сы­новья мои пой­дут
прочь со дво­ра.

Я здесь те­перь хо­зя­ин!