Гость из Рио-де-Жанейро

Остап Ибрагимович Бендер прибыл из Рио-де-Жанейро в Москву по очень важному делу. Все мы знаем его благодаря Илье Ильфу и Евгению Петрову.

Судя по тому, что Бендер остановился в самой дорогой гостинице столицы и выбрал в ней лучший номер, нам понятно, что он человек не просто богатый, а очень богатый. Эту версию подтверждает и приехавшая с ним охрана, секретарь-мужчина и эскортница, которую охранники между собой называли Рыбкой.

Через два часа после прибытия в Москву Остап уже умудрился узнать, что по такому-то адресу началось собрание, на котором присутствует часть московских писателей, в том числе Илья Ильф и Евгений Петров.

Спустя сорок минут Бендер был уже возле двери помещения, в котором собрание заканчивалось. И вот он увидел, как из зала начали выходить инженеры человеческих душ и те, кто претендовал на это звание.

Заметив Ильфа и Петрова, отделившихся от группы литераторов, Бендер подумал: «Лёд тронулся, господа присяжные заседатели», - и решил начать разговор с шутки. Подойдя вплотную и выждав, когда они обратят на него внимание, отчеканил:

- Разрешите представиться, Остап Ибрагимович Бендер.

- Ух ты! – удивился Ильф. – Вот это сюрприз. И откуда же ты взялся?

- Из Бразилии, Илья Арнольдович, из Рио-де-Жанейро…

- Да-а, сюрприз так сюрприз, - согласился Евгений Петров и добавил: - Как быстро пролетают годы. Это сколько же лет прошло, как мы с тобой расстались?

- Как сказал один мой знакомый, жизнь пролетает как птица, которая гадит тебе на голову. А предстал я пред ваши очи потому, что у меня к вам важное дело.

- А что за дело-то? – поинтересовался Ильф.

- Думаю, оно вас обоих очень и очень заинтересует, - сказал, не скрывая загадочной интонации, Бендер. - Но вести обсуждение столь серьёзного вопроса в этом коридоре... сами понимаете. Прямо сейчас предлагаю поехать в ресторан «Прага», там пообедаем и обстоятельно поговорим. Угощаю. Я ведь уже давно миллионер. Сбылась мечта идиота!

Ильф и Петров переглянулись, и Илья Арнольдович шутливо сказал:

- Остап, не делайте из еды культа, - и продолжил: - Поступим по-другому. В трёх минутах ходьбы есть хорошая кофейня. Выпьем кофейку и переговорим. И людей там всегда мало.

Бендер еле заметно поморщился, но вынужден был согласиться.

Когда пришли в кофейню и сели за столик, Остап не стал спешить со своим важным делом. Сначала, как и принято в подобных случаях, поинтересовался жизнью писателей в последние годы, потом с воодушевлением сказал:

- Я приехал, увидел Москву – и радость в душе. На улице – зима, а у меня в душе – весна…

- Ничего удивительно, - сказал Ильф, - весна в душе может наступить и зимой.

Остап решил украсить разговор оптимистической нотой. И с пафосом заявил:

- В последние десятилетия в России такие положительные перемены…

- У нас что ни ветер перемен, то пыль в глаза.

После этих слов Бендер решил зайти с другой стороны, чтобы бить в одну точку наверняка. И он спросил:

- А вы слышали новые анекдоты про меня?

- Да что-то давно ничего не слышно, - обмолвился Петров.

- Тогда я вам расскажу, - предложил Бендер и, не дожидаясь согласия, начал: - Почему в электричке все сидения порезаны? Это потомки Остапа Бендера ищут свои драгоценности. Или вот ещё. Штирлиц шёл по Пятигорску. Вдруг у входа в пещеру он увидел Остапа Бендера. «Это провал», - подумал Штирлиц.

- Это старый анекдот, он появился сразу после фильма «Семнадцать мгновений весны», - сообщил Ильф.

Бендер решил, что спешить со своим важным делом пока не следует. «Не тот случай, когда нужно с места в карьер», - подумал он и поинтересовался:

- Я что-то не вижу ваших новых книг. Есть что-то новенькое? А какие-нибудь литературные премии вам дали в последние десятилетия?

- Сейчас награды получает не тот, кто заслуживает, а тот, кто прислуживает, - огорчился Петров и добавил: - В новой России издательствам нужна макулатура, а мы с Ильёй Арнольдовичем производством макулатуры не занимаемся.

- Раз вы теперь живёте в капиталистической стране, то и сны у вас должны быть капиталистическими. Значит, нужно перестраиваться, идти, так сказать, в ногу со временем: писать мелодрамы, детективы, эротику…

- Кто идёт в ногу со временем, тот вместе с ним и спотыкается, - недовольно перебил собеседника Ильф.

- Сейчас в России писатели брошены государством, никому не нужны, и мы в том числе, - посетовал Петров.

- Ну-у, вам-то жаловаться при вашем таланте. В сатире у вас точно пальма первенства.

- Пальма первенства быстро сохнет, - пошутил Ильф.

«Хорошо излагает, собака», - подумал Бендер и предложил:

- А может вам переключиться только на юмор и не щекотать никого сатирой. Вон дежурят же на экранах Петросян, Винокур…

- У дежурных юмористов и юмор дежурный, - заметил Петров.

- Евгений Петрович, а какое было ваше первое литературное произведение? – спросил Бендер. – Вы же не сразу начали писать с Ильёй Арнольдовичем.

- Первое литературное произведение? – Петров на секунду задумался. – Протокол осмотра трупа неизвестного мужчины, - пошутил он. - Я тогда работал в Одесском уголовном розыске.

- Илья Арнольдович, - обратился Остап к Ильфу, - а когда вы начали писать совместно с Евгением Петровичем?

- С 1927 года, - ответил Ильф и вспомнил: - А через два-три года газетные остряки стали сочинять на нас эпиграммы. – По лицу писателя было видно, что ему приятен этот эпизод своей жизни. – Наверное, лучшую эпиграмму написал Александр Безыменский: «Ах, Моссовет! Ну как тебе не стыдно? Петровка есть, а Ильфовки – не видно».

- А мне, - высказал своё мнение Петров, - больше нравится эпиграмма Александра Архангельского: «Провозгласил остряк один: Ильф – Салтыков, Петров – Щедрин». А когда нас засыпали вопросами, как мы пишем вдвоём, пришлось ответить, что, мол, пишем как братья Гонкуры: один бегает по редакциям, а другой – стережёт рукописи.

Все трое дружно посмеялись.

- Может, вам подождать лучших времён? – предложил Остап.

- Нет, мы не ждём лучших времён. Время умеет только уходить, - с сожалением сказал Евгений Петрович. - Мы так долго ждали светлого Будущего, что оно успело потемнеть. Ну ладно, хватит о нас. Расскажи о себе, - Петров решил сменить тему разговора. – Как на личном фронте: семья, дети…

- Я до сих пор холост, как-то не сложилось. Женщины любят молодых, политически грамотных, длинноногих. А я уже далеко не молод.

- Ну и какой у тебя в России бизнес, миллионер? – небрежно спросил Ильф.

- У меня бизнес не здесь. В Россию я пока перебираться не собираюсь. Тут в вопросах предпринимательства всё как-то неустойчиво. Бизнесменов хватают, сажают. Вон Хадарковский сколько отсидел…

- Да, не всем, кто залез в государственный карман, удалось выбраться обратно, - сострил Петров.

- Но чаще всего, смотрю, сажают чиновников, - недоумённо сказал Бендер.

- Потому что лазейки в законах чаще всего находят канцелярские крысы, - отметился очередной шуткой Евгений Петрович.

Остап решил, что пора брать быка за рога, то есть переходить к вопросу, ради которого он и прибыл в Москву.

- Честно говоря, хочу перейти к главному вопросу нашей встречи и надеюсь, что мы придём к общему знаменателю. Но перед этим небольшая преамбула.

- Давай, а мы с Евгением Петровичем будем внимательно слушать и конспектировать, а то вдруг придётся писать о тебе новую книгу, - с иронией отреагировал Ильф.

- Вы, конечно, помните, что было в России в конце двадцатых годов. Наделали делов эти Маркс и Энгельс. И в курсе, что у меня с советской властью возникли серьёзные разногласия. Она хотела строить социализм, а я не хотел. Мне скучно было строить социализм. И я перебрался в Бразилию…

- Как в Бразилию? – удивился Илья Арнольдович.

- Вы ошиблись, господа писатели, – с интонацией первооткрывателя продолжил свой монолог Бендер. - Той мартовской ночью 1931 года я всё-таки откупился от румынских пограничников, и бриллианты они у меня не нашли. А через месяц я был уже в Бразилии. И вот я попал в хрустальную мечту моего детства – Рио-де-Жанейро. И там начал новую жизнь.

- Начать новую жизнь легко, трудно закончить старую, - подковырнул собеседника Петров, намекая на мошенничества Бендера.

- Вы правы, - согласился Остап, - но я сразу же решил в дальнейшем отказаться от всех своих отрицательных качеств, от слова совсем. Но это было не так-то просто. Там я окончательно убедился, что мы чужие на этом празднике жизни. Хотя у меня были деньги, начинать бизнес было катастрофически трудно. Я разорился один, два, три раза… Русских в Бразилии никто не любит, если не считать полиции, которая тоже нас не любит. Не ладилось то одно, то другое. Я любил и страдал. Любил деньги и страдал от их недостатка. Я, как идейный борец за денежные знаки, не сдавался. И стал мыслить. Меня, например, кормят идеи. И я подумал: все места под Солнцем заняты. Но! Ничто не вечно под Луной. Когда я вычитывал или слышал от кого-то мысли о неудачах, выучивал их наизусть и повторял, повторял, повторял. Даже составил памятку из этих фраз. И до сих пор не забыл. Главное – не получить урок, а усвоить его. Терпение – фундамент любого дела. Страшны не тупики, а длительность выхода из них. Цель всех страданий – заставить нас действовать. Только пройдя круги ада, знаешь, как туда не попасть. Горький опыт делает жизнь слаще. Как видите, у меня хорошая память. Я изучал ошибки бразильских бизнесменов, которые разорились…

- Чему можно научиться на чужих ошибках? Это, считай, заочное обучение, - полушутя полусерьёзно заметил Петров.

- Да, жизнь - единственный учитель, который даёт уроки без лишних слов, - продолжал Бендер. – Жизнь заставляла меня крутиться, потом выкручиваться. Одним словом, хорошо там, где нас нет.

- А я бы усилил, - сказал Петров, - хорошо там, где нас нет, не было и никогда не будет.

- Так вот, - продолжал свою бразильскую эпопею Бендер. - В Рио трудно было найти нишу в бизнесе, но я со временем её всё-таки нашёл. Сначала у меня появился первый супермаркет, потом второй, третий… ну а сейчас их больше сотни. Бизнес развивается успешно. Тут главное – не расслабляться. Как сказал один мой приятель, успех – это иллюзия окончательной победы. Торговля! Продаю всё, что можно продать…

Ильфа начал раздражать новоявленный миллионер, и он бросил реплику:

- Вовенарг давно сформулировал, что такое торговля. Это школа обмана.

- Не без этого, конечно, - согласился Остап. – Но мы кормим, обуваем и одеваем миллионы людей. И рекламу совершенствуем - этот двигатель прогресса.

- Реклама – не двигатель прогресса, а его выхлопные газы, - сказал Илья Арнольдович, не скрывая насмешки.

- И продаём ещё тысячи предметов, в которых человек испытывает потребность, - продолжил Бендер, не обращая внимания на выпад Ильфа.

- Потребительство – одна из форм саморазрушения личности. А общество потребления – это общество ограбления народа. И ты в этом ограблении активно участвуешь, - уже агрессивно высказался Ильф.

- Илья Арнольдович, вы не думайте, что бизнесом так легко заниматься, - возмутился Остап. – Я вот вырвался в Москву всего на один-два дня, решу вопрос с вами – и сразу назад.

- Не так страшен хомут на шее, как невозможность его снять, - продолжал иронизировать Петров. Он слушал Бендера с интересом и не испытывал к нему враждебной неприязни.

- А какой вопрос ты собираешься с нами решать? – спросил Ильф, уже не скрывая раздражения.

- Илья Арнольдович, отвечу чуточку позже. К сказанному хочу добавить буквально несколько слов. Вы подозреваете, что я остался таким же, каким был? А я, к вашему сведению, уже совсем другой человек. И очень сожалею, что за мной тянется шлейф мошенника и вообще пустого человека. Я каждый месяц трачу немалые деньги на бедных, меня в Бразилии знают как мецената. Я помогаю жить писателям, художникам, музыкантам. А сколько денег я отправил в детские дома. Я уже, можно сказать, искупил свои грехи…

- Искупая грехи, купил утешение? – не унимался Петров.

- Я уже не тот Остап Бендер, которого вы знали раньше. Перед вами совсем другой человек. Да, в своё время я совершил немало глупостей, - признался Остап. – Сейчас сожалею об этом. Но я выбрался из этой ямы…

- Если выбрался из ямы, это вовсе не значит, что ты поднялся на гору, сказал Ильф строгим тоном и внимательно посмотрел в глаза Остапу.

- Многие, живущие по одним принципам, мечтают о других, - продолжал Бендер. - И вот моя мечта сбылась. Я понял, что авантюра – это бег хромого разума. И больше ни на какие авантюры не хожу. Держу себя в рамках приличного человека…

- Чтобы держать себя в рамках, нужно быть картиной, - сказал, усмехнувшись, Петров.

- Трудно прожить жизнь без ошибок с первой попытки, - попытался оправдаться Остап. - В Бразилии уже очень многие положительно отзываются обо мне. Значит, увидели во мне хорошие стороны…

- А я вот замечал, только найдёшь в человеке хорошую сторону, он тут же поворачивается, – сказал Ильф, нахмурив брови, и спросил: - Так что за дело у тебя к нам?

- Хочу оставить след в жизни…

- Если оставил след в жизни, тебя найдут и на том свете. Не боишься? – продолжал хохмить Евгений Петрович.

- Ну что ж, перейду ближе к телу, как говорил Мопассан. Хочу, чтобы вы написали обо мне третью книгу. Но! Чтобы в этой книге я был положительным героем. Среди представителей буржуа тоже ведь есть положительные герои…

- Да у тебя, Остап, я смотрю каша в голове. Какие положительные герои среди представителей буржуазии? – возмутился Ильф.

- Многие живут с кашей в голове и считают, что сыты знаниями, - подметил Петров.

Бендер, решительно отбросил в сторону прозвучавшие умозаключения и, настойчиво продолжая идти к цели, сказал:

- У вас, я вижу, с деньгами дело швах. Финансовая пропасть – самая, знаете ли, глубокая из всех пропастей, в неё можно падать всю жизнь. Я не хочу, чтобы обо мне писал кто-то другой. За работу заплачу вам десять миллионов рублей. Деньги могу отдать хоть сегодня. Время на размышление дать не могу. Ответ я должен получить сегодня, - закончил монолог Остап Бендер и подумал: «Кажется, наступил психологический момент для решения».

Ильф посмотрел в глаза Петрову и моментально прочитал в них слово «нет».

- Такую книгу писать мы не будем, - отрубил Ильф и вышел из-за стола, давая понять, что разговор окончен. Вслед за ним поднялся Петров.

- Так что же, зря я одиннадцать тысяч километров преодолел?

- Иногда нужно пройти весь путь, чтобы понять, что заблудился, - Евгений Петрович продолжал издеваться над своим литературным героем. Возникшая жизненная ситуация выплеснула из его лексикона все сатирические краски.

Остап вспылил, вскочил со стула и воскликнул:

- Не будьте божьей коровой! Десять миллионов за написание одной книги! Я же стал уже другим человеком и рассказал вам об этом…

- Суд Истории не рассматривает явку с повинной как смягчающее обстоятельство, - сказал Евгений Петрович и категорическим тоном подтвердил слова друга: - Писать не будем.

- Но десять миллионов! – крикнул Бендер и показал десять пальцев своих рук.

- Сейчас мы не пьём, не курим, девушками не увлекаемся. Зачем нам такие большие деньги? Мы не умеем их тратить, - с ехидцей промолвил Петров и предложил: - А ты обратись к Дмитрию Быкову, он и за один миллион напишет. Он собрался писать книгу о предателе генерале Власове, а заодно и о тебе напишет.

Остап так разволновался, что его лицо покраснело; гневные слова, которые он хотел выплеснуть, застряли в горле, и он никак не мог вытолкнуть их наружу.

Похлопав Бендера по плечу, Евгений Петрович, не скрывая улыбки, с пафосом заявил:

- Крепись Остап! Россия тебя не забудет! Заграница поможет.

Бендер до конца осознал, что над ним издеваются самым наглым образом, и решил в долгу не оставаться. В свойственной ему манере он начал говорить:

- Будь по-вашему... Спасибо за подсказку. Обниматься некогда. Надо бежать к Дмитрию Быкову. Он – уникальный эрудит, такой масштаб личности…

- Масштаб личности зависит от масштаба карты, - успел последний раз съязвить Петров.

- Прощайте, мои любимые писатели. Мы разошлись как в море корабли. Не надо оваций! В ваших глазах порядочного человека из меня не получилось. Придётся оставаться акулой капитализма.

И Остап выскочил из кофейни как необъезженный мерин.

- А может, согласимся? Десять миллионов – не шутка. Я могу его догнать, - предложил Евгений Петрович.

- Опустив якорь, паруса не поднимают, - мрачно ответил Илья Арнольдович.

- Да я пошутил, - сказал Петров и рассмеялся.

- Бывают такие встречи, что сразу хочется разлуки.

- Ну почему же? – возразил Евгений Петрович. – Мне было интересно посмотреть, кем Остап Бендер стал в этой жизни.

Не услышав возражений, Петров пошёл к официанту расплачиваться за кофе.