Мои предки иноверцы

Окон­ча­ние. На­чало.

Пос­коль­ку дач­ный по­селок Ца­рицы­но, воз­никший в кон­це по­зап­рошло­го ве­ка ря­дом с од­но­имен­ным двор­цо­во-пар­ко­вым ан­сам­блем, иг­рал очень боль­шую роль в жиз­ни мо­их пред­ков, про­водив­ших там не прос­то ле­то, а доб­рую по­лови­ну го­да, у ме­ня был сти­мул, мо­тив и ин­те­рес уз­нать об этом проб­лемном ис­то­ричес­ком объ­ек­те как мож­но боль­ше, прой­тись по ос­новным его ве­хам. Я не ста­ла бы да­же на­зывать это оче­ред­ным от­ступ­ле­ни­ем, пос­коль­ку, пов­то­рюсь, судь­ба Вил­ле­ров креп­ко-нак­репко впле­тена в ис­то­рию Ца­рицы­на дач­но­го.

Из ис­то­рии Ца­рицы­на: Чер­ная Грязь

Мес­та те в раз­ное вре­мя име­нова­лись по-раз­но­му. И хо­зя­ева у них бы­ли раз­ные. По­нача­лу – бо­яре Го­дуно­вы, при Ива­не Гроз­ном. По при­казу Бо­риса Го­дуно­ва (1552-1605) бы­ли пос­тро­ены пло­тины на здеш­них реч­ках, об­ра­зовав­шие це­поч­ку кас­кадных пру­дов, про­тяжен­ностью в 5 км. Один из них, са­мый боль­шой в Мос­ков­ской об­ласти, по сей день зо­вет­ся Бо­рисов­ским. (А все вмес­те они те­перь Ца­ребо­рисов­ские.)

Пос­ле то­го, как бы­ли об­на­руже­ны це­леб­ные гря­зи и «Жи­вонос­ный ис­точник», от­ме­чен­ные ча­совен­кой в честь Бо­горо­дицы, об­ширная без­людная пус­тошь с нес­коль­ки­ми из­ба­ми по­лучи­ла наз­ва­ние се­ло Бо­город­ское. Поз­же его пе­ре­име­нова­ли в Чер­ную грязь, пе­редан­ную в поль­зо­вание Ев­до­кие Стреш­не­вой (1626-1645), став­шей рус­ской ца­рицей и ро­дона­чаль­ни­цей ди­нас­тии Ро­мано­вых.

Отец ца­рицы, Се­мен Стреш­нев, по­дошел к по­лучен­ным зем­лям по-хо­зяй­ски и за­нял­ся их бла­го­ус­трой­ством – пос­тро­ил бо­яр­ские хо­ромы, пог­ре­ба, ам­ба­ры, мель­ни­цу, за­ложил фрук­то­вые са­ды и ого­роды. В стро­итель­стве по­мога­ли ему нес­коль­ко со­тен бе­лорус­ских плен­ных.

Сле­ду­ющий вла­делец князь В.Го­лицын, фак­ти­чес­кий гла­ва го­сударс­тва рус­ско­го при ца­рев­не Софье Алек­се­ев­не (1682-1689), обус­тра­ивал­ся с кня­жес­ким раз­ма­хом, мно­го че­го до­бавив и мо­дер­ни­зиро­вав на фран­цуз­ский ма­нер, вклю­чая лан­дшафтный парк. Его усадь­ба впол­не се­бе мог­ла сой­ти за дво­рец. Но пос­ле то­го, как Петр I от­пра­вил Го­лицы­на в ссыл­ку, все его чер­ногря­зен­ское хо­зяй­ство бы­ло кон­фиско­вано и отош­ло к каз­не.

Поз­днее Пётр I по­дарил Чёр­ную Грязь мол­дав­ско­му гос­по­дарю Дмит­рию Кан­те­миру (бе­жав­ше­му от ту­рок в Рос­сию), ко­торый с удо­воль­стви­ем там обос­но­вал­ся и над даль­ней­шим рас­ши­рени­ем сво­его но­вого по­местья хо­рошо пот­ру­дил­ся. И Го­лицын, и Кан­те­мир осо­бен­но за­боти­лись о под­держа­нии пру­дов в над­ле­жащем сос­то­янии, воз­во­дя но­вые пло­тины и об­новляя ста­рые, ук­ра­шая их во­дяны­ми мель­ни­цами и ис­кусс­твен­ны­ми ос­тров­ка­ми.

Ца­рицы­но двор­цо­вое

К кон­цу XVIII ве­ка Ека­тери­на II, за­думав сде­лать Мос­кву вто­рой сто­лицей, по­дыс­ки­вала се­бе жи­вопис­ное мес­течко для за­город­ной ре­зиден­ции, на ма­нер Пе­тер­го­фа, и ос­та­нови­ла свой вы­бор на Чер­ной гря­зи, при­дя в вос­торг от пру­дов, лан­дшафтно­го пар­ко­вого ан­сам­бля, фрук­то­вых са­дов и уми­рот­во­ря­юще­го рус­ско­го раз­долья. Ека­тери­на вы­купи­ла по­местье с при­лега­ющи­ми к не­му се­лами у прес­та­рело­го сы­на Кан­те­мира. А не­подо­ба­ющее царс­твен­ной осо­бе наз­ва­ние мес­тнос­ти пе­ре­име­нова­ла в Ца­рицы­но – то бишь: «при­над­ле­жащее ца­рице». Ос­та­ток ле­та 1775 го­да она про­вела вмес­те с кня­зем По­тем­ки­ным в го­лицын­ско-кан­те­миров­ской усадь­бе, ор­га­низуя здесь не толь­ко праз­днества, но и при­емы, и да­же за­седа­ния Го­сударс­твен­но­го со­вета.

Стро­итель­ство ца­рицын­ской ре­зиден­ции Ека­тери­на по­ручи­ла прид­ворно­му зод­че­му Ва­силию Ба­жено­ву. Свой ар­хи­тек­турный под­ход Ба­женов ок­рестил «неж­ной го­тикой», хо­тя по су­щес­тву это бы­ла все та же, при­сущая рос­сий­ско­му сти­лю, эк­лекти­ка. Им впер­вые бы­ло ис­поль­зо­вано со­чета­ние крас­но­го кир­пи­ча и бе­лого кам­ня (а не шту­катур­ки).

По про­ек­ту Ба­жено­ва ца­рицын­ский ан­самбль дол­жен был сос­то­ять из двух двор­цов (один – для им­пе­рат­ри­цы, дру­гой – для ее сы­на, це­саре­вича Пав­ла) в ок­ру­жении нес­коль­ких кор­пу­сов (хо­зяй­ствен­ных, для прид­ворной зна­ти), с па­виль­она­ми, ро­тон­да­ми и мос­та­ми. Плюс раз­бро­сан­ные по пар­ку ими­тации древ­них раз­ва­лин, мод­ные в те вре­мена.

На про­тяже­нии де­сяти лет (с 1775 по 1785) Ба­женов вкла­дывал в свой про­ект не толь­ко ду­шу, та­лант и вре­мя, но и собс­твен­ные средс­тва, ког­да де­нег из каз­ны не хва­тало. За все эти го­ды им­пе­рат­ри­ца ни ра­зу в Ца­рицы­но не по­яви­лась. Что­бы ре­али­зовать свой за­мысел, он влез в дол­ги, про­дал свое име­ние и дом в Мос­кве, ра­зорил­ся, и вмес­те с же­ной во вре­мя стро­итель­ства жил в Ца­рицы­не. Увы. Все его жер­твы и рве­ние за­кон­чи­лись для не­го лич­ной тра­геди­ей.

Ар­хи­тек­тор боль­ше кон­цен­три­ровал вни­мание не на внут­реннем об­ли­ке сво­их тво­рений, а на внеш­нем, ук­ра­шая их бе­лока­мен­ны­ми ор­на­мен­та­ми, как праз­днич­ные тор­ты – кре­мом. Им­пе­рат­ри­це ре­зуль­та­ты его мно­голет­них тру­дов не пон­ра­вились. Внут­ри двор­ца ей бы­ло тес­но, тем­но и не­уют­но, «как в гро­бу» – по­тол­ки низ­кие, ок­на уз­кие, и ни од­но­го ту­але­та. А по­сему Ека­тери­на по­веле­ла раз­ру­шить до ос­но­вания прак­ти­чес­ки за­кон­ченное, пок­ры­тое кров­лей двор­цо­вое зда­ние – слу­чай бес­пре­цеден­тный в ис­то­рии ар­хи­тек­ту­ры.

И ра­зоб­ра­ли, на что уш­ло еще нес­коль­ко лет. Сле­дом пош­ли на снос Боль­шой Ка­валер­ский и Ка­мер-юн­гфарский кор­пу­са, но это поз­днее.

Есть весь­ма лю­бопыт­ная вер­сия, что гнев им­пе­рат­ри­цы был выз­ван до­шед­ши­ми до нее све­дени­ями о тай­ном вступ­ле­нии ее прид­ворно­го ар­хи­тек­то­ра в ма­сон­скую ло­жу и о том, что он яв­ля­ет­ся свя­зу­ющим зве­ном меж­ду ма­сона­ми и це­саре­вичем Пав­лом, что для нее бы­ло рав­но­силь­но за­гово­ру.

Счи­та­ет­ся да­же, что в двор­цо­вых пос­трой­ках Ца­рицы­на зод­чий-ма­сон за­коди­ровал ико­ног­ра­фичес­кую прог­рамму ма­сон­ской сим­во­лики. Из его пос­тро­ек до на­ших дней сох­ра­нилось нес­коль­ко де­талей ан­сам­бля. В час­тнос­ти – не­обы­чай­но кра­сивый Боль­шой мост над глу­боким ов­ра­гом со стрель­ча­тыми ар­ка­ми в сти­ле го­тичес­ких со­боров. Зиг­за­го­об­разный ор­на­мент мос­та и вос­про­из­во­дит, яко­бы, ту са­мую ма­сон­скую сим­во­лику. Так или ина­че, Ба­женов был отс­тра­нен от ра­бот и нав­сегда по­пал в не­милость. Пе­рес­тра­ивать двор­цо­вый ком­плекс по­ручи­ли его уче­нику, Мат­вею Ка­зако­ву, что боль­но уда­рило его по са­молю­бию.

Стро­итель­ство (а это еще 10 лет – с 1786 по 1796) нес­коль­ко раз пре­рыва­лось из-за го­сударс­твен­ных фи­нан­со­вых проб­лем. И окон­ча­тель­но ос­та­нови­лось на ста­дии внут­ренней от­делки сем­надца­тиком­натно­го дву­хэтаж­но­го двор­ца – за­каз­чи­ца, Ека­тери­на II, при­каза­ла дол­го жить. Не­нави­дев­ший ее нас­ледник прес­то­ла, им­пе­ратор Па­вел I, все пос­ле­ду­ющие ра­боты в Ца­рицы­не от­ме­нил. Ка­заков ус­пел пе­рес­тро­ить толь­ко Боль­шой дво­рец, все ос­таль­ные де­тали ком­плек­са ос­та­лись ба­женов­ские.

С го­дами так и не за­кон­ченный дво­рец, в ко­тором ник­то ни­ког­да не жил, на­чал вет­шать и раз­ру­шать­ся (осо­бен­но пос­ле то­го, как об­ва­лилась его кров­ля, а по­том и внут­ренние пе­рек­ры­тия). От двор­ца ос­та­вались прак­ти­чес­ки толь­ко на­руж­ные сте­ны. Прек­расные зда­ния за­рас­та­ли тра­вой, и да­же де­ревь­ями, умуд­рявши­мися прис­тро­ить­ся на вер­хних по­вер­хнос­тях. Те­перь двор­цо­вый ком­плекс ве­лича­ли не ина­че, как «ру­иной» или «мрач­ной раз­ва­линой». Хо­тя мрач­ным он вов­се не был, ско­рее – ска­зоч­но-от­кры­точ­ным.

Про­гул­ки сре­ди «ста­рины глу­бокой» дос­тавля­ли мас­су эс­те­тичес­ко­го удо­воль­ствия. А уж для влюб­ленной па­роч­ки луч­ше­го мес­та и не сыс­кать. Ро­ман­ти­ка за­рос­ших ди­ким ле­сом ру­ин, без­мя­теж­ные бес­край­ние прос­то­ры, соч­ная зе­лень трав, хол­мы и ов­ра­ги, свер­ка­ющая гладь озер – вот что пред­став­ля­ло из се­бя Ца­рицы­но тех лет.

Ожив­ле­ние на­мети­лось с по­яв­ле­ни­ем глав­но­началь­ству­юще­го Крем­лёв­ской эк­спе­дици­ей (ЭКС) Пет­ра Ва­лу­ева (1801), че­лове­ка ма­ло при­ят­но­го, но от­давше­го мно­го сил воз­рожде­нию Ца­рицы­на. По его ини­ци­ати­ве ре­конс­тру­иро­вали и бла­го­ус­тро­или оран­же­реи, при­носив­шие неп­ло­хой до­ход ца­рицын­ско­му хо­зяй­ству, от­ре­мон­ти­рова­ли пло­тины, раз­би­ли ан­глий­ский парк с бе­сед­ка­ми и па­виль­она­ми. И ра­зуме­ет­ся по­забо­тил­ся сей эн­ту­зи­аст о собс­твен­ном про­жива­нии. Пос­тро­ен­ная им усадь­ба, во­шед­шая в ис­то­рию Ца­рицы­на, как «Ва­лу­ев­ский дом», име­ла на ред­кость вы­год­ное рас­по­ложе­ние – на вы­соком при­гор­ке над пру­дами с па­норам­ным ви­дом на двор­цо­вые пос­трой­ки и парк. Увы, «ва­лу­ев­ский рас­цвет» был не­долог – в 1814 го­ду глав­но­началь­ству­ющий умер. Но ис­то­рия его до­ма име­ла длин­ное и «ве­селое» про­дол­же­ние. (Об этом по­ниже.)

Им­пе­ратор Алек­сандр II, по­бывав­ший в Ца­рицы­не (1856), ре­шил, что тра­тить день­ги каз­ны на под­держа­ние бес­по­лез­ных ру­ин пра­баб­ки – неп­рости­тель­ное рас­то­читель­ство, и на­казал пе­ревес­ти не­фун­кци­ональ­ное по­местье из двор­цо­вого ве­домс­тва в удель­ное. Вот этот им­пе­ратор­ский указ и ре­шил не­ожи­дан­ным об­ра­зом судь­бу рай­ско­го угол­ка, так дол­го не на­ходив­ше­го се­бе при­мене­ния.

Из двор­цо­вой пос­трой­ки на со­дер­жа­нии каз­ны Ца­рицы­но прев­ра­тилось в выс­тавлен­ное на про­дажу «бес­хозное хо­зяй­ство», ко­торое от­ны­не обя­зано бы­ло са­мо се­бя со­дер­жать, да еще и при­носить до­ход каз­не. Про­дава­ли его за 82 ты­сячи руб­лей, как «склад кир­пи­ча». А ведь ан­самбль обе­щал быть уни­каль­ным. Каж­дая его де­таль – про­из­ве­дение ис­кусс­тва. Че­го сто­ят од­ни толь­ко ба­женов­ские Фи­гур­ные во­рота и га­лерея-ог­ра­да с пом­пезной, вы­соко воз­не­сен­ной ар­кой, от­ме­ча­ющие сим­во­личес­кую гра­ницу меж­ду двор­цом и пар­ком, Ма­лый дво­рец, Хлеб­ный дом и Ка­валер­ские кор­пу­са. К счастью, же­ла­ющих за­нять­ся раз­боркой двор­цо­вых ру­ин по кир­пи­чику не наш­лось.

Ца­рицы­но дач­ное

Тог­да-то и воз­никла идея сда­вать учас­тки в арен­ду (сро­ком поч­ти на сто лет) под дач­ное стро­итель­ство, бла­го дач­ный бум стре­митель­но на­бирал в Мос­кве обо­роты. Сти­мули­рова­ла дан­ную тен­денцию от­крыв­ша­яся в 1866 го­ду стан­ция «Ца­рицы­но» на Мос­ков­ско-Сер­пу­хов­ской вет­ке Юж­ной (поз­днее –Мос­ков­ско-Кур­ской) же­лез­ной до­роги – пер­вая ос­та­нов­ка по­ез­да пос­ле Мос­квы. Все­го 18-20 ми­нут в пу­ти, и вы на мес­те. В дач­ный се­зон кур­си­рова­ли спе­ци­аль­ные по­ез­да Мос­ква-Ца­рицы­но и об­ратно  – эта­кий шатл на рель­сах. Поз­днее, в на­чале ХХ ве­ка, же­лез­но­дорож­ное со­об­ще­ние с Мос­квой в лет­ние ме­сяцы ста­ло еще удоб­нее. По­ез­да «Мол­ния» дос­тавля­ли дач­ни­ков и их гос­тей в Ца­рицы­но с ин­терва­лами в чет­верть ча­са. А ут­ром и ве­чером (для тех, кто ра­ботал в Мос­кве) ин­терва­лы сок­ра­щались до пя­ти ми­нут.

Сре­ди сос­то­ятель­ной мос­ков­ской ин­телли­ген­ции ста­ло прес­тижным стро­ить да­чи в Ца­рицы­но. Здесь жи­ли фи­лософ Вла­димир Со­ловь­ев, по­эты Фе­дор Тют­чев и Алек­сей Пле­ще­ев, пи­сате­ли Ле­онид Ан­дре­ев, Иван Бу­нин и Ан­дрей Бе­лый, ком­по­зитор Петр Чай­ков­ский, пе­вец Ле­онид Со­бинов и мно­гие-мно­гие дру­гие вид­ные де­яте­ли куль­ту­ры и ис­кусс­тва. Фор­ми­ровал­ся свой, ца­рицын­ский ми­рок со сво­им экс­клю­зив­ным об­щес­твом и сво­им об­ра­зом жиз­ни, нас­тро­ен­ным на от­дых, об­ще­ние, раз­вле­чения и удо­воль­ствия.

По­мимо до­мов­ла­дель­цев бы­ли, как вез­де, и се­зон­ные арен­да­торы. Двое из них – зна­мени­тый ар­хе­олог и ну­миз­мат А.Ореш­ни­ков и не ме­нее зна­мени­тый ис­то­рик-мос­кво­вед И.За­белин, ди­рек­тор Ис­то­ричес­ко­го му­зея, за­нялись вдруг в Ца­рицы­не ар­хе­оло­гичес­ки­ми рас­копка­ми. Они пер­вы­ми за­мети­ли, что за­рос­шая ле­сом зем­ля вок­руг них ды­бит­ся оди­нако­вой, по­лус­ферной фор­мы хол­ми­ками, и пред­по­ложи­ли, что это мо­гут быть ру­кот­ворные кур­га­ны. Их пред­по­ложе­ние вы­лилось в от­кры­тие. То бы­ли мо­гиль­ные кур­га­ны сла­вян-вя­тичей ХI–ХII ве­ков, из ко­торых они из­вле­кали уни­каль­ные пред­ме­ты оби­хода, ук­ра­шения, ста­ту­эт­ки, что до­бави­ло но­вый ак­цент здеш­ним мес­там. (К этой та­инс­твен­ной стра­нич­ке ис­то­рии Ца­рицы­на я еще вер­нусь.)

Вил­ле­ры в Ца­ри­ыно

В дол­госроч­ную арен­ду от­да­вали все, при­год­ные для дач­но­го стро­итель­ства учас­тки, и да­же Ка­валер­ские кор­пу­са двор­ца. В ба­женов­ских Треть­ем Ка­валер­ском и Хлеб­ном до­ме (са­мых дос­тро­ен­ных) от­кры­ли трак­ти­ры с но­мера­ми. Дач­ные по­сел­ки воз­ни­кали один за дру­гим – Ста­рое Ца­рицы­но, Цен­траль­ный, Воз­душный Сад, По­пов­ка, Пок­ров­ская Сто­рона, Но­вое Ца­рицы­но, Во­робь­ев­ка. Ста­рым Ца­рицы­но ста­ли на­зывать да­чи, пос­тро­ен­ные ря­дом с двор­цо­во-пар­ко­вым ан­сам­блем, а Но­вым – по­селок, воз­никший на ле­вом бе­регу Ца­рицын­ских пру­дов, на са­мом вы­соком, на­ибо­лее су­хом мес­те, сре­ди ве­ковых со­сен.

Один за дру­гим от­кры­вались ма­гази­ны, мес­та бы­тово­го об­слу­жива­ния, ке­роси­новая и ско­бяная лав­ки, про­доволь­ствен­ный ма­газин, сто­ловая, бу­феты, пе­кар­ня, ап­те­ка, па­рик­ма­хер­ская, мас­тер­ские ре­мес­ленни­ков и т.д. По­яви­лось и своё поч­то­во-те­лег­рафное от­де­ление с те­лефон­ной связью (но это уже по­поз­же). В «Пу­тево­дите­ле по Ца­рицы­ну» упо­мина­ет­ся, что из Мос­квы «ежед­невно при­ез­жа­ли раз­носчи­ки со все­воз­можны­ми то­вара­ми».

Име­лась, ра­зуме­ет­ся, и своя цер­ковь – не цер­ковь, а це­лый храм, с ко­локоль­ней и тра­пез­ной. Са­мая пер­вая, де­ревян­ная, бы­ла пос­тро­ена еще бо­яра­ми Стреш­не­выми в 1682 го­ду над ис­точни­ком це­леб­ных гря­зей, и име­нова­лась Хра­мом ико­ны Бо­жи­ей Ма­тери «Жи­вонос­ный Ис­точник». Ее кир­пичный ана­лог, в сти­ле ели­заве­тин­ско­го ба­рок­ко, до­жив­ший до на­ших дней, был воз­ве­ден в 1765 го­ду кня­зем Кан­те­миром. Ста­рани­ями ца­рицын­ских дач­ни­ков при цер­кви уч­ре­дили цер­ковно-при­ход­ское по­печи­тель­ство с бес­плат­ной ам­бу­лато­ри­ей для кресть­ян, прис­лу­ги и ра­бочих.

Цен­тром дач­ной жиз­ни, ее ко­зырем и глав­ной дос­топри­меча­тель­ностью ко­неч­но же ос­та­вал­ся Ца­рицын­ский парк с его жи­вопис­ны­ми ру­ина­ми и кас­кадны­ми пру­дами. На Ниж­нем Ца­рицын­ском и Бо­рисов­ском пру­дах, по­мимо ба­зы Мос­ков­ско­го об­щес­тва лю­бите­лей ры­боловс­тва (со сво­ими гос­ти­нич­ны­ми но­мера­ми), пос­тро­или ку­паль­ни, ло­доч­ные и спа­сатель­ные стан­ции, со­лярии. Пру­ды со­дер­жа­лись в иде­аль­ном по­ряд­ке.

Дач­ни­ки при­ез­жа­ли сю­да на лет­ние ме­сяцы семь­ями, с пол­ным шта­том прис­лу­ги – от двор­ни­ков до по­варов. В аль­бо­ме мо­его де­душ­ки есть фо­тог­ра­фии, на ко­торых за­печат­лен их двор­ник – с же­ной и тре­мя деть­ми. То есть прис­лу­га то­же за­вози­лась це­лыми семь­ями. (А мо­жет та­кие, как семья двор­ни­ка, жи­ли здесь круг­лый год.)

Мои пред­ки в Ца­рицы­но

Пра­дед ку­пил ог­ромный учас­ток ле­са в Но­вом Ца­рицы­но и пос­тро­ил на нем прос­торную усадь­бу с тре­мя дву­хэтаж­ны­ми зим­ни­ми до­мами. Один поп­ро­ще – для прис­лу­ги. Один – для гос­тей и чле­нов семьи. И один, так ска­зать, об­щий – бо­гато ук­ра­шен­ный де­ревян­ной резь­бой, рез­ны­ми ко­лон­на­ми и цвет­ны­ми вит­ра­жами на ниж­ней ве­ран­де, с ме­зани­ном под вы­сокой го­тичес­кой ба­шен­кой.

С тех пор с ран­ней вес­ны и до поз­дней осе­ни вся мно­гочис­ленная семья Вил­ле­ров жи­ла на да­че. Друж­но жи­ла, с удо­воль­стви­ем. Им бы­ло о чем по­гово­рить, что рас­ска­зать и чем по­делить­ся друг с дру­гом. Они лю­били слу­шать му­зыку. А пра­бабуш­ка ис­поль­зо­вала каж­дую сво­бод­ную ми­нуту для ру­коде­лия – весь дом был ук­ра­шен ее кру­жев­ны­ми или вы­шиты­ми сал­фе­точ­ка­ми, мод­ны­ми в те вре­мена. Обу­чала она ру­коде­лию и сво­их не­вес­ток. Что же ка­са­ет­ся вну­ков, не­укос­ни­тель­но дей­ство­вал прин­цип: де­лу вре­мя, по­техе час. Ка­нику­лы – ка­нику­лами, но и для обу­чения му­зыке, ис­кусс­тву, инос­тран­ным язы­кам вре­мя на­ходи­лось.

Все чле­ны семьи со­бира­лись вмес­те в Боль­шом до­ме за длин­ным обе­ден­ным сто­лом на прос­торной ниж­ней ве­ран­де, пи­ли чай из пу­зато­го брон­зо­вого са­мова­ра, от­ды­хали в те­нис­тых угол­ках боль­шо­го са­да с фон­та­ном, бе­сед­ка­ми и ал­ле­ями, гу­ляли в ле­су или вдоль жи­вопис­ных пру­дов двор­цо­вого пар­ка, с тог­да еще по­лураз­ру­шен­ны­ми ру­ина­ми зам­ка и не­обык­но­вен­но кра­сивы­ми мос­та­ми.

В этот доб­рый, гос­тепри­им­ный дом час­то на­веды­вались родс­твен­ни­ки, в час­тнос­ти – две род­ные сес­тры пра­бабуш­ки, и ко­неч­но гос­ти. Ча­ще ос­таль­ных – из­вес­тная ба­лери­на Пе­тер­бург­ско­го им­пе­ратор­ско­го те­ат­ра (Ма­ри­ин­ско­го) Ан­на И­оси­фов­на Со­бещан­ская, став­шая дру­гом семьи. Уже зна­читель­но поз­же, где-то в 20-х го­дах, сес­тры Ни­колая Ри­чар­до­вича Бар­то, то­же ба­лери­ны, вмес­те с Со­бещан­ской от­кры­ли на Твер­ском буль­ва­ре час­тную ба­лет­ную шко­лу.

Дач­ни­ки, как им и по­ложе­но, при­ез­жа­ли в Ца­рицы­но от­ды­хать – от ра­боты, от го­род­ской су­еты. Но пра­дед мой не поз­во­лял се­бе рас­сла­бить­ся да­же на при­роде. Вер­нее, от­ды­хом для не­го бы­ли его хоб­би – он лю­бил са­доводс­тво, раз­во­дил ред­кие по­роды до­маш­ней пти­цы, эк­спе­римен­ти­руя с улуч­ше­ни­ем яй­це­нос­ных и мяс­ных по­род кур (пти­цу он раз­во­дил ко­неч­но же не на дач­ном учас­тке, для это­го у не­го бы­ло что-то вро­де не­боль­шой сель­ской фер­мы).

Осо­бой его страстью бы­ли сен­берна­ры. Он их обо­жал и дер­жал це­лую псар­ню. За­нимал­ся се­лек­ци­ей, со­вер­шенс­твуя по­роду, вы­бирал се­бе лю­бим­чи­ка, и прак­ти­чес­ки с ним не рас­ста­вал­ся. Мой дед, Бер­нард, с удо­воль­стви­ем раз­де­лял хоб­би от­ца, ре­гуляр­но вы­гули­вая сра­зу по нес­коль­ко псин. Сен­берна­ры в ту по­ру бы­ли ред­костью, их пер­вые эк­зем­пля­ры по­яви­лись в Рос­сии где-то в 1880-х. Свои дос­ти­жения пра­дед лич­но пред­став­лял на выс­тавках пти­цеводс­тва и со­бако­водс­тва, по­лучая наг­ра­ды и при­зы, как в Рос­сии, так и за ру­бежом. Вы­веден­ные и вы­ращен­ные им сен­берна­ры час­то за­нима­ли пер­вые мес­та...

Та­кой в це­лом бы­ла внут­ренняя жизнь од­ной боль­шой семьи. Но бы­ла еще и мно­гог­ранная жизнь «внеш­няя», объ­еди­няв­шая всех дач­ни­ков и раз­ви­вав­ша­яся по двум нап­равле­ни­ям. Куль­тур­но-раз­вле­катель­ная ее сос­тавля­ющая кон­цен­три­рова­лась в том са­мом «До­ме Ва­лу­ева» (о нем от­дель­но). А об­щес­твен­но-по­лез­ным тру­дом сос­то­ятель­ные ак­ти­вис­ты за­нима­лись, ос­но­вав в 1908-м «Об­щес­тво бла­го­ус­трой­ства дач­ной мес­тнос­ти Ца­рицы­но», в ко­тором Эрих Вил­лер при­нимал са­мое де­ятель­ное учас­тие.

Прос­то уди­витель­но, как это­го энер­гично­го, не­уто­мимо­го че­лове­ка на все хва­тало – ру­ково­дить сво­им за­водом, дер­жать кон­то­ры в раз­ных го­родах, учас­тво­вать в раз­ных кон­курсах, отс­тра­ивать и бла­го­ус­тра­ивать свои до­ма в Мос­кве и за го­родом, не из­ме­нять сво­им хоб­би, об­щать­ся с семь­ей – с же­ной, деть­ми, вну­ками, да еще и за­нимать­ся об­щес­твен­но-по­лез­ным тру­дом. 

На­уч­ный сот­рудник Ца­рицын­ско­го му­зея О.Га­бу­ева в 28-стра­нич­ной статье под наз­ва­ни­ем: «Семья Э.Э.Вил­ле­ра и дач­ное Ца­рицы­но в на­чале ХХ ве­ка» (в жур­на­ле «На­уч­ный ца­рицын­ский вес­тник», вы­пуск 9, 2008 го­да) пи­шет:

«Вступ­ле­ние в «Об­щес­тво» не бы­ло ни обя­затель­ным, ни фор­маль­ным ак­том. Это бы­ло сво­бод­ное объ­еди­нение лю­дей, пос­то­ян­но за­нимав­шихся ог­ромной, мно­го­об­разной и тру­до­ем­кой де­ятель­ностью по бла­го­ус­трой­ству бы­та боль­шо­го ца­рицын­ско­го по­селе­ния, по­печи­тель­ски­ми за­бота­ми, ор­га­низа­ци­ей до­суга всей ца­рицын­ской об­щи­ны. Учи­тывая ко­личес­тво пос­то­ян­но воз­ни­ка­ющих проб­лем, зат­ратных к то­му же, в ко­митет вы­бира­лись на­ибо­лее де­ятель­ные и вну­ша­ющие до­верие лю­ди. Го­довые ба­лан­сы Ко­мите­та от­ли­чались скру­пулез­ностью под­сче­тов и сво­дились до ко­пе­ек... Э.Э. Вил­лер де­ятель­но учас­тво­вал в чрез­вы­чай­но ин­тенсив­ной жиз­ни Ца­рицы­на и, бе­зус­ловно, ос­та­вил свой след в его ис­то­рии... Но­вые све­дения о нем, его се­мей­стве и ок­ру­жении, его учас­тии в ра­боте «Об­щес­тва» рас­ши­ря­ют на­ши поз­на­ния о ца­рицын­ском дач­ном ук­ла­де».

Семья Вил­ле­ров на да­че

Пра­дед по­пал в пер­вую вол­ну ста­нов­ле­ния дач­но­го хо­зяй­ства в здеш­них мес­тах, став од­ним из че­тыр­надца­ти ор­га­низа­торов «Об­щес­тва» (с 1908), в даль­ней­шем сос­та­вив­ших ак­тив его «Ко­мите­та». Не­из­менно яв­ля­ясь чле­ном Ко­мите­та, пра­дед с боль­шим эн­ту­зи­аз­мом пос­вя­щал по­сел­ку все свое сво­бод­ное вре­мя. За­нятие бы­ло не из лег­ких и к то­му же тре­бова­ло вло­жения лич­ных средств. Но ему оно бы­ло в ра­дость, дос­тавляя мо­раль­ное удов­летво­рение.

Жизнь ца­рицын­ских дач­ни­ков во мно­гом за­висе­ла от де­ятель­нос­ти «Об­щес­тва». Бла­года­ря эн­ту­зи­аз­му его чле­нов и их фи­нан­со­вым вло­жени­ям Ца­рицы­но дей­стви­тель­но год от го­да ста­нови­лось все бо­лее бла­го­ус­тро­ен­ным. На ули­цах по­сел­ков по­яви­лось улич­ное ос­ве­щение, так­со­фоны, за­рабо­тали сис­те­ма ох­ра­ны, по­жар­ные служ­бы – в ос­новном из са­мих до­мов­ла­дель­цев. (До­ма-то все бы­ли де­ревян­ные, по­жары слу­чались до­воль­но час­то, и ту­шили их, что на­зыва­ет­ся всем ми­ром. А ин­вентарь пре­дос­тавля­ло «Об­щес­тво».)

Сад Дип­пма­на

Что же ка­са­ет­ся «До­ма Ва­лу­ева», то ему суж­де­но бы­ло стать эта­ким цен­тром куль­тур­ной жиз­ни Ца­рицы­на дач­но­го. Мос­ков­ская Удель­ная кон­то­ра на­чала сда­вать его в арен­ду – сна­чала ме­щани­ну Щег­ло­ву, ко­торый прис­по­собил его под гос­ти­ницу и прис­тро­ил лет­ний те­атр. Ему бы­ло поз­во­лено «на­нимать му­зыку, ус­тра­ивать спек­такли, фей­ер­верки на пру­де и в са­ду».

От Щег­ло­ва дом на тех же ус­ло­ви­ях пе­решел к Ор­ло­ву. «Ря­дом с рес­то­раном есть лет­ний те­атр, хо­тя не­боль­ших раз­ме­ров, но по Ца­рицы­ну весь­ма дос­та­точ­ный; лож нет, толь­ко один пар­тер, т. е. стулья и ска­мей­ки, ос­ве­щение – стек­лянные фо­нари­ки. Ор­кестр, сос­то­ящий из 14 че­ловек при­ез­жа­ет из Мос­квы. Пос­ле спек­такля стулья уби­рали, и до двух ча­сов но­чи про­дол­жа­лись тан­цы», - так опи­сыва­ла га­зета «Мос­ков­ский лис­ток» в 1882 го­ду ца­рицын­ское раз­вле­катель­ное за­веде­ние. Да вид­но сгла­зила. Не дол­го му­зыка иг­ра­ла – для Ор­ло­ва, бед­ня­га преж­девре­мен­но скон­чался.

С 1883-го и на це­лых три де­сят­ка лет хо­зя­ином «Ва­лу­ев­ско­го до­ма», уже из­рядно об­ветшав­ше­го, стал сак­со­нец Бал­та­зар Дип­пман, гер­ман­ский под­данный. Нес­мотря на то, что раз­вле­чения и при нем про­дол­жа­лись, дач­ни­ки снис­хо­дитель­но ве­лича­ли мес­тную дос­топри­меча­тель­ность «ца­рицын­ским са­рай­чи­ком». Но сак­со­нец не лы­ком был шит. Энер­гичный, де­ятель­ный и до­тош­ный, че­рез нес­коль­ко лет он до­бил­ся раз­ре­шения на снос ста­рого и пос­трой­ку но­вого «до­ма куль­ту­ры» - с ко­лон­на­ми и ба­люс­тра­дой. И те­перь уже его за­веде­ние на­зыва­лось «Са­дом Дип­пма­на».

Труд­но бы­ло бы най­ти мес­то бо­лее удач­ное для «ца­рицин­ско­го до­ма куль­ту­ры» – он, как и Дом Ва­лу­ева, воз­вы­шал­ся на при­гор­ке, с ко­торо­го от­кры­вал­ся ве­лико­леп­ный вид на парк и двор­цо­вые пос­трой­ки. На­ходил­ся сов­сем близ­ко от стан­ции и к то­му же – на пе­рек­рес­тке ос­новных до­рог. Прой­ти ми­мо «Са­да Дип­пма­на», не за­метить его бы­ло не­воз­можно. Тем бо­лее, что его знал, лю­бил и по­сещал каж­дый дач­ник. 

Все уто­пало в зе­лени гус­тых кус­тарни­ков, вь­ющих­ся рас­те­ний, цвет­ни­ков, под сенью ве­ковых со­сен. Вок­руг фон­та­на сто­лы под элек­три­чес­ки­ми фо­нари­ками. Ес­ли по­сети­телям не с кем бы­ло ос­та­вить сво­их де­тей, в усадь­бе на этот слу­чай име­лась дет­ская пло­щад­ка с вос­пи­тате­лем-раз­вле­кате­лем. По­забо­тил­ся Дип­пман и о ком­му­ника­ци­ях: приг­ла­шен­ные не­мец­кие спе­ци­алис­ты ос­насти­ли усадь­бу собс­твен­ной элек­трос­танци­ей, ка­нали­заци­ей, ото­питель­ной сис­те­мой и во­дос­набже­ни­ем. Его хо­зяй­ство боль­ше бы­ло по­хоже на эта­кую ком­мерчес­кую им­пе­рию, вклю­чав­шую в се­бя гос­ти­ницу и нес­коль­ко дач, сда­вав­шихся в на­ем.

Дип­пман дер­жал на сво­ем учас­тке рес­то­ран, те­атр, лет­нюю му­зыкаль­ную эс­тра­ду, биль­яр­дную, в ко­торой иг­ра­ли в ло­то и биль­ярд ис­клю­читель­но «на ин­те­рес». Его ке­гель­бан и тен­нисные кор­ты зна­ла вся Мос­ква.

В об­новлен­ном те­ат­ре ре­гуляр­но по­казы­вали не­боль­шие спек­такли-ко­медии, та­кие как «Ло­лот­та» Мель­яка и Га­леви, «Ве­селый ме­сяц май» Л.Ива­нова, «Мед­ведь» Че­хова. Труп­пы ар­тистов при­ез­жа­ли из Ху­дожес­твен­но­го, Ма­лого, Ин­терна­ци­ональ­но­го те­ат­ров. На его сце­не да­вали кон­церты Ша­ляпин, Ле­мешев, Рих­тер, выс­ту­пали приг­ла­шен­ные тан­цо­ры, ар­тисты ба­лета и цир­ка (дрес­си­ров­щик В.Ду­ров, в час­тнос­ти).

А для тан­це­валь­ных ве­черов, слу­чалось, на­нима­ли ор­кестр во­ен­ной му­зыки 36-й ар­тилле­рий­ской бри­гады или 3-го гре­надер­ско­го Пер­нов­ско­го пол­ка под уп­равле­ни­ем Г. Мил­ле­ра. Ус­тра­ива­лись мас­ка­рады, лет­ние ба­лы с ил­лю­мина­ци­ей и фей­ер­верка­ми. Тан­це­вали до­поз­дна, бла­го пос­ледний по­езд на Мос­кву ухо­дил во вто­ром ча­су но­чи. Поз­днее Дип­пман при­об­рел си­нема­тог­раф и ор­га­низо­вал у се­бя пер­вые ки­носе­ан­сы. Бла­года­ря ему куль­тур­ная жизнь Ца­рицы­на проц­ве­тала.

В 1911-м ца­рицын­ский эн­ту­зи­аст умер. Рес­то­ран­ную часть его «раз­вле­катель­ной им­пе­рии» нас­ле­дова­ла его вдо­ва, а те­ат­раль­но-спор­тивная пе­реш­ла в поль­зо­вание «Об­щес­тва бла­го­ус­трой­ства», по­желав­ше­го сох­ра­нить соз­данные Дип­пма­ном тра­диции.

Про­щай, пе­чаль­ная ру­ина!

Но вер­нусь к не­закон­ченной мною судь­бе са­мого Ца­рицы­на. Не­дос­тро­ен­ный двор­цо­вый ком­плекс все боль­ше при­ходил в упа­док, прев­ра­ща­ясь в «зо­ну с неб­ла­гопо­луч­ной кри­миналь­ной об­ста­нов­кой», с 1930-х по 90-е став из­люблен­ным мес­том всех ок­рес­тных ска­лола­зов. По­нача­лу лю­бите­ли-экс­тре­малы ос­во­или пар­ко­вые ими­тации раз­ва­лин и мос­ты, а по­том, вой­дя во вкус, на­чали взби­рать­ся и по сте­нам Боль­шо­го двор­ца, бла­го вы­пук­лостей во всех пос­трой­ках хва­та­ет и есть за что ух­ва­тить­ся. «Тут вся Мос­ква ла­зала, – ус­ме­ха­ет­ся ве­теран спор­тивно­го ска­лола­зания Ле­онид Мач. – Су­дары­ня-им­пе­рат­ри­ца не­даром вло­жила боль­шие день­ги, по­лучил­ся хо­роший ска­лод­ром, ко­торым поль­зо­вались мно­гие по­коле­ния мос­ков­ских и во­об­ще со­вет­ских аль­пи­нис­тов.»

Ска­лола­зов бы­ло так мно­го и фо­тог­ра­фий, за­печат­левших их ге­рой­ства, сох­ра­нилось та­кое ко­личес­тво, что ны­неш­ние смот­ри­тели му­зея по­думы­ва­ют да­же пос­вя­тить им от­дель­ную эк­спо­зицию.

Ца­рицы­но пе­ре­име­нова­ли в по­селок Ле­нино и сде­лали цен­тром Ле­нин­ско­го рай­она. Стан­цию мет­ро ря­дом с Ца­рицы­но, от­крыв­шу­юся мно­го поз­же – под но­вый, 1984 год, по­нача­лу то­же наз­ва­ли «Ле­нино». В «Хлеб­ном до­ме» (од­ной из са­мых ин­те­рес­ных и са­мых боль­ших пос­тро­ек Ба­жено­ва) ус­тро­или ком­му­нал­ки – ту­але­ты во дво­ре, во­да из ко­лон­ки. Вто­рой Ка­валер­ский кор­пус был ра­зоб­ран на кир­пич, а в дос­тро­ен­ном под со­вет­ские нуж­ды Пер­вом Ка­валер­ском (за счет кир­пи­ча Вто­рого) рас­по­ложил­ся Ле­нин­ский рай­ис­полком, со ста­ту­ей Ле­нина пе­ред фа­садом.

Стал «Ле­нин­ским» и «Сад Дип­пма­на», при­чем он не зак­рылся, а про­дол­жал фун­кци­они­ровать, как сель­ский те­атр и ки­нозал. Бо­лее то­го – де­ревян­ную усадь­бу Дип­пма­на снес­ли и на ее мес­те пос­тро­или ка­мен­ный Дом куль­ту­ры, со вре­менем пе­реро­див­ший­ся в Те­атр юно­го зри­теля.

В 1960 го­ду, на­ходясь в пре­делах Мос­ков­ской коль­це­вой до­роги, Ца­рицы­но-Ле­нино бы­ло вклю­чено в сос­тав Мос­квы, пос­ле че­го на­чало ме­нять­ся бук­валь­но на гла­зах. Ин­тенсив­но раз­растав­ша­яся сто­лица под­сту­пила к не­му вплот­ную, об­ло­жив хру­щев­ски­ми мно­го­этаж­ка­ми мик­ро­рай­онов Ле­нино, Би­рюлё­во Вос­точное, Оре­хово-Бо­рисо­во Юж­ное и Оре­хово-Бо­рисо­во Се­вер­ное.

«По жи­вому» прок­ла­дыва­ли тран­спортные ма­гис­тра­ли. В 1980 го­ду вы­сокая дам­ба ав­тотрас­сы Но­воца­рицын­ско­го шос­се пе­рере­зала Ниж­ний двор­цо­вый пруд, об­ра­зовав пруд Сред­ний, что, как ми­нимум, на­руши­ло це­лос­тность все­го ан­сам­бля. От преж­ней пас­то­раль­ной бла­гос­ти не ос­та­валось и сле­да.

Но Ца­рицы­но от зас­тро­ек убе­рег­ли, уве­личив ох­ранную зо­ну вок­руг двор­цо­вого ком­плек­са и кас­ка­да пру­дов до 1000 гек­та­ров. Уце­лев­ший та­ким об­ра­зом зе­леный о­азис прев­ра­щал­ся в лю­бимое мес­то от­ды­ха мос­кви­чей, как ска­жем, Парк куль­ту­ры и от­ды­ха им. Горь­ко­го, бла­го ту­да те­перь мож­но бы­ло лег­ко до­бирать­ся на мет­ро. При­ез­жа­ли кол­лекти­вами на мас­совки, шли ко­лон­на­ми с пес­ня­ми под ор­кестр.

Пе­ри­оди­чес­ки, в раз­ные го­ды пред­при­нима­лись по­пыт­ки от­рестав­ри­ровать ца­рицын­ские раз­ва­лины. А по­том Судь­ба, раз­вернув­шись сов­сем уж не­ожи­дан­ной гранью, уго­тови­ла им воз­рожде­ние. В Пра­витель­стве Рос­сии дол­го не мог­ли ре­шить, что с ни­ми де­лать. Чья-то ум­ная го­лова пред­ло­жила не­ре­али­зован­ный за­мысел дав­но по­чив­шей Ека­тери­ны ре­али­зовать. Наз­ва­ли эту стран­ную за­тею ре­конс­трук­ци­ей. Хо­тя как мож­но ре­конс­тру­иро­вать то, че­го ни­ког­да не бы­ло? В час­тнос­ти – внут­ренние по­кои двор­ца со всей его не­сос­то­яв­шей­ся на­чин­кой и пред­по­лага­емым уб­ранс­твом.

Мно­гие спе­ци­алис­ты пы­тались про­тес­то­вать, до­казы­вая, что ком­плекс не нуж­но тро­гать, что его ру­ины ро­ман­тичны, жи­вопис­ны и прив­ле­катель­ны са­ми по се­бе, яв­ля­ясь ис­тинным ис­то­ричес­ким нас­ле­ди­ем, тог­да как в вос­создан­ном ви­де это бу­дет уже сов­сем дру­гой объ­ект. По­беди­ли те, кто ра­товал за его вос­созда­ние. Ду­ма­ет­ся, не­мало­важ­ную роль тут сыг­ра­ла не­кая ду­хов­ная ущер­бность сто­лицы, не имев­шей, в от­ли­чие от Пе­тер­бурга, сво­их пыш­ных цар­ско-им­пе­ратор­ских хо­ром. «А вот на­те вам, те­перь и у нас бу­дут!»

Ре­шение при­нято. Средс­тва вы­деле­ны – аж 14 мил­ли­ар­дов руб­лей. Ар­хи­тек­то­ры и про­ек­ти­ров­щи­ки взя­лись за де­ло, на­до от­дать им дол­жное – дос­ко­наль­но изу­чив чер­те­жи и про­ек­ты Ба­жено­ва и Ка­зако­ва, пар­ко­вую пла­ниров­ку, а за­од­но – обы­чаи, вку­сы и сти­ли ека­тери­нин­ской эпо­хи. Двор­цо­вый ком­плекс под­ни­мал­ся из ру­ин, как пти­ца фе­никс. К на­чалу XXI ве­ка бы­ли от­рестав­ри­рова­ны все не сне­сен­ные Ека­тери­ной пос­трой­ки Ба­жено­ва. Пол­но­мас­штаб­ную ре­конс­трук­цию Боль­шо­го двор­ца за­вер­ши­ли к 2007 го­ду – ко Дню го­рода Мос­квы, с тор­жес­твен­ным от­кры­ти­ем в при­сутс­твии пре­зиден­та стра­ны.

«Про­щай, пе­чаль­ная ру­ина! Здравс­твуй, воз­рожден­ное Ца­рицы­но!» – првоз­гла­сил тог­дашний мэр Мос­квы, Юрий Луж­ков, объ­явив Ца­рицын­ский ан­самбль «круп­ней­шим ис­то­рико-куль­тур­ным, му­зей­но-выс­та­воч­ным, при­родо­ох­ранным, до­суго­во-рек­ре­аци­он­ным и ту­рис­ти­чес­ким ком­плек­сом». (Язык сло­мать мож­но!) А поп­ро­ще – ГМЗ (Го­сударс­твен­ным му­зе­ем-за­повед­ни­ком).

Пе­ред двор­цом ус­та­нови­ли скуль­птур­ную ком­по­зицию – па­мят­ник двум ве­ликим рус­ским зод­чим Ба­жено­ву и Ка­зако­ву, от­да­вая им дань ува­жения. (На мой взгляд, не осо­бо удач­ный.) Не за­были и мол­дав­ско­го гос­по­даря Дмит­рия Кан­те­мира – еще один брон­зо­вый па­мят­ник (2014).

Весь ан­самбль, отс­тро­ен­ный прак­ти­чес­ки за­ново, яв­ля­ет со­бой се­год­ня тво­рение уже не XVIII, a XXI ве­ка. Этот са­мый до­рогос­то­ящий объ­ект ос­трос­ло­вы ок­рести­ли «глав­ной ар­хи­тек­турной дра­мой пос­ледних лет», «фан­та­зий­ной рес­тавра­ци­ей», «пос­тмо­дер­нист­ской па­роди­ей». Что впро­чем не ме­ша­ет ту­рис­там с удо­воль­стви­ем его по­сещать.

Ан­глий­ский пей­заж­ный парк со все­ми его ук­ра­шени­ями вос­ста­нав­ли­вали по ли­тера­тур­ным ис­точни­кам и ар­хивным до­кумен­там. Ис­кусс­твен­ные пар­ко­вые ру­ины (соз­данные Ба­жено­вым как дань куль­ту ру­ин, су­щес­тво­вав­ше­му в эпо­ху ро­ман­тизма) и са­ми-то по се­бе выг­ля­дели до­воль­но спор­но. А пос­ле то­го, как парк при­вели в по­рядок, рас­чистив и по­сыпав гра­ви­ем до­рож­ки вок­руг них, смот­рятся да­же не­лепо. Ру­инам ведь по­ложе­но за­рас­тать тра­вой, кус­тарни­ком, а то и де­ревь­ями (как, собс­твен­но и бы­ло до ре­конс­трук­ции). А эти лос­нятся от чис­то­ты.

Ги­гант­ская ра­бота бы­ла про­дела­на с воз­рожде­ни­ем оран­же­рей, ко­торые в свое вре­мя слы­ли луч­ши­ми в под­московье и весь­ма до­ход­ны­ми. Са­мые пер­вые, де­ревян­ные, пос­тро­ил для се­бя еще Кан­те­мир. По­том Ба­женов за­менил их на ка­мен­ные. В на­чале XIX ве­ка это уже был ком­плекс из пя­ти боль­ших оран­же­рей, в ко­торых вы­ращи­вались тро­пичес­кие фрук­ты и ди­ковен­ные де­кора­тив­ные рас­те­ния.

Од­на­ко с раз­ви­ти­ем дач­но­го стро­итель­ства оран­же­реи и фрук­то­вые са­ды пе­рес­та­ли су­щес­тво­вать, ус­ту­пив мес­то дач­но­му по­сел­ку. И вот те­перь оран­же­рей­ный ком­плекс из че­тырех кор­пу­сов отс­тро­или за­ново по сох­ра­нив­шимся чер­те­жам. А в них за­вез­ли 1800 ви­дов суб­тро­пичес­ких и тро­пичес­ких рас­те­ний, не­ког­да куль­ти­виро­вав­шихся здесь. Оран­же­реи со­вер­шенно ве­лико­леп­ны. По ин­терь­ерам, чис­то­те и ухо­жен­ности они боль­ше по­хожи на за­лы му­зея, от­ку­да, зай­дя, не за­хочет­ся ухо­дить.

К ба­женов­ской пла­ниров­ке до­бави­лись не толь­ко но­вые стро­ения, но и сов­ре­мен­ная ин­фраструк­ту­ра – ка­фе, рес­то­раны, уве­сели­тель­ные за­веде­ния. Са­мый впе­чат­ля­ющий и са­мый спор­ный сре­ди них све­тоди­нами­чес­кий му­зыкаль­ный фон­тан на ос­тро­ве вновь об­ра­зован­но­го Сред­не­го пру­да, пло­щадью 2400 кв м. Его поч­ти ты­сяча струй спо­соб­на взле­тать на вы­соту до 15 мет­ров.

У «Хлеб­но­го до­ма» по­явил­ся зал-ат­ри­ум со стек­лянным ку­полом и не­боль­шим ор­га­ном. Там те­перь ус­тра­ива­ют­ся кон­церты клас­си­чес­кой му­зыки. И не толь­ко. Прак­ти­ку­ет­ся ин­те­рак­тивное те­ат­раль­ное пред­став­ле­ние «Ца­рицы­но гла­зами ста­рожи­лов», по про­ек­ту Playback House, в ос­но­ву ко­торо­го по­ложе­ны рас­ска­зы лю­дей, жив­ших в здеш­них мес­тах до 1970 го­дов.

«В Ца­рицы­но изоб­ре­тена ма­шина вре­мени, поз­во­ля­ющая вер­нуть­ся в лю­бую точ­ку прош­ло­го и на­вес­ти там по­рядок, - иро­низи­ровал ар­хи­тек­турный кри­тик Гри­горий Рев­зин в статье «Пус­тое вмес­то», имев­шей ши­рокий ре­зонанс. – За­чем го­ворить, что это му­зей? На­зовем это двор­цом Луж­ко­ва, ши­роко от­кры­тым для пуб­ли­ки».

Иные кри­тики срав­ни­ва­ют «фе­ери­чес­ки ог­ла­мурен­ное» Ца­рицы­но, его «тор­то­во-кон­ди­тер­скую вер­сию» с Дис­ней­лен­дом, где «все при­лиза­но, осов­ре­менен­но, все кри­чит».

Ин­же­неры-спе­ци­алис­ты прев­ра­тили двор­цо­вый ком­плекс в су­пер­совре­мен­ный му­зей со все­ми, со­от­ветс­тву­ющи­ми его но­вому наз­на­чению удобс­тва­ми, тех­ни­чес­ки­ми прис­по­соб­ле­ни­ями и при­дум­ка­ми. (Для об­слу­жива­ния ин­ва­лидов, нап­ри­мер, внут­ри двор­ца по­яви­лись лиф­ты, эс­ка­лато­ры, спе­ци­аль­ные подъ­ем­ни­ки, пан­ду­сы).

Из трех де­сят­ков рес­то­ранов, фун­кци­они­ру­ющих на об­новлен­ной тер­ри­тории ан­сам­бля, один, за­зыва­ющий по­сети­телей на кор­по­рати­вы и сва­деб­ные бан­ке­ты, рас­по­ложил­ся не­пос­редс­твен­но в Боль­шом двор­це, обе­щая поз­на­комить по­сети­теля с им­пе­ратор­ской кух­ней XVIII ве­ка. (Для же­ла­ющих ото­бедать или сфо­тог­ра­фиро­вать­ся в ин­терь­ере двор­цо­вой рос­ко­ши в ту­але­тах той эпо­хи, гар­де­роб­ная с кос­тю­мами нап­ро­кат по-со­седс­тву от не­го).

Боль­шой Дво­рец снаб­ди­ли при­личес­тву­ющей ему двор­цо­вой на­чин­кой, с леп­ни­ной и по­золо­той. А «Ека­тери­нин­ский зал» ук­ра­сили бе­лом­ра­мор­ной ста­ту­ей Ека­тери­ны II, став­шей сим­во­лом все­го Ца­рицы­на. Ее мож­но уви­деть пов­сю­ду – от бук­ле­тов до ки­ос­ков мо­роже­ного, су­венир­ных ма­ек и бей­сбо­лок.

Кста­ти, судь­ба ста­туи зас­лу­жива­ет от­дель­но­го вни­мания. За­дума­на она бы­ла в 1885 го­ду Мос­ков­ской го­род­ской ду­мой – к 100-ле­тию из­да­ния им­пе­рат­ри­цей Жа­лован­ной гра­моты го­родам Рос­сий­ской им­пе­рии. Ста­тую пла­ниро­вали ус­та­новить на вы­соком пь­едес­та­ле пе­ред ещё не пос­тро­ен­ным зда­ни­ем Ду­мы. Ис­полнить ее дол­жен был со­вер­шенно пот­ря­са­ющий скуль­птор М. М. Ан­то­коль­ский, умев­ший оду­хот­во­рять мра­мор до «не­весо­мос­ти». Но Алек­сандр III пред­став­ленные им ва­ри­ан­ты от­кло­нил. И за­каз был пе­редан дру­гому из­вес­тно­му рос­сий­ско­му скуль­пто­ру А. М. Опе­куши­ну (ав­то­ру па­мят­ни­ка Пуш­ки­ну в Мос­кве). Ста­туя бы­ла ус­та­нов­ле­на не сна­ружи, как пред­по­лага­лось, а внут­ри Мос­ков­ской го­род­ской ду­мы, в ее Боль­шом за­ле, в 1896 го­ду.

Пос­ле ре­волю­ции скуль­пту­ру пе­ремес­ти­ли в Му­зей изоб­ра­зитель­ных ис­кусств им. Пуш­ки­на, где ее не­од­нократ­но пы­тались унич­то­жить – по при­меру па­мят­ни­ков всех про­чих, чуж­дых со­вет­ской дей­стви­тель­нос­ти, царс­твен­ных особ. Спас мра­мор­ную Ека­тери­ну ди­рек­тор му­зея, скуль­птор-мо­нумен­та­лист С. Д. Мер­ку­ров. Он тай­но пе­реп­ра­вил ее в Ар­ме­нию, спря­тав у сво­их дру­зей.

Ста­туя мно­го лет ук­ра­шала Ере­ван­скую кар­тинную га­лерею. А в 2003 го­ду уже не­зави­симая Ар­ме­ния сог­ла­силась вер­нуть ее Мос­ков­ско­му пра­витель­ству. От­рестав­ри­рован­ная в мас­тер­ских Треть­яков­ской га­лереи, она бы­ла пе­реда­на на пос­то­ян­ное мес­то­житель­ства в Му­зей Ца­рицы­но. Ека­тери­на II во пло­ти так и не ста­ла хо­зяй­кой за­думан­но­го ею двор­ца – это сде­лала Ека­тери­на мра­мор­ная.

Му­зей-за­повед­ник

На­чалом ис­то­рии Ца­рицын­ско­го му­зея мож­но, на­вер­ное, счи­тать 1927 год, ког­да в Ка­валер­ском кор­пу­се впер­вые от­крыл­ся ис­то­рико-ху­дожес­твен­ный и кра­евед­ческий му­зей. Его с удо­воль­стви­ем по­сеща­ли те, ко­го ин­те­ресо­вали ба­женов­ские чер­те­жи и на­ход­ки из кур­га­нов древ­них вя­тичей.

В 1930-е, на фо­не раз­вернув­шей­ся кол­лекти­виза­ции, его пе­рек­ва­лифи­циро­вали в Ле­нин­ский кра­евед­ческий му­зей са­дово-ого­род­но­го рай­она, с му­ляжа­ми сель­хоз­про­дук-ции в ка­чес­тве эк­спо­натов, что ес­тес­твен­но не поль­зо­валось по­пуляр­ностью. Че­рез нес­коль­ко лет Ка­валер­ский кор­пус от­да­ли под сель­ский клуб с ки­ноте­ат­ром. Ста­тус Го­сударс­твен­но­го му­зея-за­повед­ни­ка (ГМЗ) «Ца­рицы­но» по-нас­то­яще­му по­лучи­ло толь­ко в 1984 го­ду. А выс­та­воч­ные за­лы за­рабо­тали уже пос­ле пол­ной рес­тавра­ции все­го ком­плек­са.

В 2015 го­ду в круг­лом за­ле Ка­валер­ско­го кор­пу­са от­кры­лась Кра­евед­ческая выс­тавка «Не­види­мый слой». Ее ини­ци­ато­ром и ор­га­низа­тором, сов­мес­тно с ГМЗ «Ца­рицы­но», выс­ту­пило объ­еди­нение «Выс­та­воч­ные за­лы Мос­квы». Эк­спо­зиция, как со­об­ща­ет­ся, пос­вя­щена «са­мому счас­тли­вому пе­ри­оду в жиз­ни Ца­рицы­но – дач­ной идил­лии кон­ца XIX, на­чала ХХ ве­ка».

На­уч­ные сот­рудни­ки Му­зея го­тови­ли эту выс­тавку бо­лее де­сяти лет, со­бирая ее по кру­пицам – оп­ра­шива­ли жи­телей ок­рес­тных де­ревень, ра­зыс­ки­вали по­том­ков ца­рицын­ских дач­ни­ков, ве­ли пе­рего­воры о пе­реда­че му­зею сох­ра­нив­шихся до­кумен­таль­ных и ма­тери­аль­ных сви­детель­ств. Так од­на из сот­рудниц – Лю­бовь Ерё­мина, не­дав­но из­давшая кни­гу «Ца­рицы­но в днев­ни­ках и вос­по­мина­ни­ях», выш­ла и на ме­ня. (С тех пор мы с ней в пос­то­ян­ном кон­такте, что поз­во­ля­ет мне быть в кур­се всех ца­рицын­ских со­бытий).

Один из за­лов пос­вя­щен «семье фаб­ри­кан­та Э.Э. Вил­ле­ра». По­мимо фо­то­ар­хи­ва, зак­реплен­но­го на ка­ких-то урод­ли­вых, сов­сем не­эс­те­тич­ных крюч­ках, в нем пред­став­ле­на нез­на­читель­ная часть оби­ход­ных ве­щей, хо­рошо зна­комых мне по аль­бо­мам де­душ­ки – по­суда, изящ­ные сто­ловые при­боры, пяль­ца, ве­ер, щип­цы для за­вив­ки во­лос, пер­чатки, шка­тул­ки, зон­тик, об­разцы пра­бабуш­ки­ного ру­коде­лия, праз­днич­ный жен­ский на­ряд на пор­тняж­ном ма­неке­не... А пос­ре­ди за­ла – крес­ло-ка­чал­ка, на ко­тором лю­била си­деть с ру­коде­ли­ем или вну­ками пра­бабуш­ка, и на­кину­тая на не­го тон­кая шаль ее ра­боты.

Ве­щи пре­дос­тавле­ны по­том­ка­ми, в чис­ле ко­торых есть и фо­тог­ра­фии из де­душ­ки­ного аль­бо­ма, под­пи­сан­ные мо­ей ма­мой, пе­редан­ные мною му­зею, как «Ар­хив На­талии Бер­нардов­ны Вил­лер». На од­ном из стен­дов по­чему-то со­об­ща­ет­ся, что часть «ар­ти­фак­тов» со­бира­лась в ок­рес­тных по­сел­ках «Воз­душные са­ды», «Ста­рое Ца­рицы­но», «Но­вое Ца­рицы­но», «По­пов­ка»...

Впро­чем, мо­гу пред­ста­вить се­бе си­ту­ацию. Ког­да в 1994-м мы с семь­ей, пе­ре­ез­жая в Аме­рику, про­дали да­чу в За­горян­ке, под Мос­квой, (по иро­нии судь­бы, слу­чай­но­му нем­цу-фаб­ри­кан­ту, от­крыв­ше­му в Щел­ко­во кол­басный цех), мы не ус­пе­ли вы­вез­ти свои ве­щи, по­обе­щав при пер­вой же воз­можнос­ти вер­нуть­ся за ни­ми. А ког­да я год спус­тя пос­ту­чалась в уже чу­жие мне во­рота и поп­ро­сила вер­нуть мой ли­тера­тур­ный ар­хив и фо­то­аль­бо­мы, же­на кол­басни­ка, быв­шая рус­ская мо­дель, с вы­зовом со­об­щи­ла, что они де­лали ре­монт, ве­щи на­ши им ме­шали, и они их раз­да­ли всем со­седям по­сел­ка (ме­бель, по­суду, одеж­ду, ков­ры и т.д.)... Воз­можно, неч­то по­доб­ное слу­чилось и с со­дер­жи­мым дач пра­деда пос­ле на­ци­она­лиза­ции.

Са­ма я на той Кра­евед­ческой выс­тавке не бы­ла, но од­на, вид­но очень при­леж­ная и лю­боз­на­тель­ная де­вуш­ка, дос­ко­наль­но ос­мотрев ее, раз­мести­ла в ин­терне­те фо­тог­ра­фии ед­ва ли не каж­до­го за­ла, в том чис­ле и пос­вя­щен­но­го Вил­ле­рам. Бла­года­ря ей я смог­ла оз­на­комить­ся с эк­спо­зици­ей в пол­ном объ­еме.

Не от­ка­жу се­бе в удо­воль­ствии при­вес­ти за­пись, ос­тавлен­ную той ми­лой де­вуш­кой о ее впе­чат­ле­ни­ях: «В од­ном из за­лов Боль­шо­го ца­рицын­ско­го двор­ца выс­тавле­ны пред­ме­ты бы­та и одеж­ды, под­линные кос­тю­мы, да­рован­ные му­зею семь­ей Вил­ле­ров. За­гадоч­ное опи­сание тка­ней, из ко­торых из­го­тов­ле­на одеж­да, как вол­шебное зак­ли­нание: таф­та, ме­танит, му­аро­вая лен­та, лён, кру­жево, жем­чуг, трун­цал, се­реб­ря­ная нить, пай­ет­ки, сук­но, сар­жа...».

При­ят­но все это чи­тать и ви­деть, нет слов. При­ят­но соз­на­вать, что па­мять мо­их пред­ков не ка­нула в Ле­ту, что кто-то ее бе­реж­но сох­ра­ня­ет и для ко­го-то она еще пред­став­ля­ет оп­ре­делен­ный ин­те­рес. Но, не мо­гу не ска­зать... Хоть я и ли­цо од­нознач­но за­ин­те­ресо­ван­ное, хоть каж­дое, вновь об­на­ружен­ное упо­мина­ние о них я чи­таю или рас­смат­ри­ваю «с бла­гого­вей­ным при­дыха­ни­ем», при всем мо­ем ува­жении к са­мо­от­вержен­но­му тру­ду на­уч­но­го кол­лекти­ва му­зея, мне не сов­сем по­нят­но, к че­му та­кой ги­перин­те­рес к обыч­ным дач­ни­кам до­рево­люци­он­ных лет. Иной раз ка­жет­ся, что во всем этом «ог­ла­мури­вании» – от дав­но по­чив­ших се­мей до псев­до-ис­то­ричес­ко­го двор­цо­вого ком­плек­са – есть неч­то на­рочи­тое и оп­ре­делен­ный пе­ребор.

Кста­ти, сов­ре­мен­ные оби­тате­ли Руб­левки, где на­вер­ня­ка сей­час про­ис­хо­дят ве­щи не ме­нее ин­те­рес­ные, а по раз­ма­ху так во сто крат бо­лее гран­ди­оз­ные, мо­гут пред­став­лять для лю­боз­на­тель­ных по­том­ков ни­чуть не мень­ший поз­на­ватель­ный ин­те­рес. И изу­чать их мож­но бы­ло бы вжи­вую, а не по ар­те­фак­там.

Часть эк­спо­зиции за­ла Вил­ле­ров в Му­зее Ца­рицы­но

Куль­тур­но-раз­вле­катель­ный рай

Итак, жи­вопис­ные ру­ины «ста­рины глу­бокой» пре­об­ра­зились в раз­вле­катель­ный парк-му­зей, ку­да с удо­воль­стви­ем ус­трем­ля­ют­ся не толь­ко мос­кви­чи, но и гос­ти сто­лицы. Мож­но без на­тяж­ки ска­зать, что жизнь в об­новлен­ном Ца­рицы­не не прос­то ки­пит, она бь­ет клю­чом. По­сети­тели хо­дят мно­готы­сяч­ны­ми тол­па­ми, ком­па­ни­ями и семь­ями, иной день не про­тол­кнуть­ся – за год по­ряд­ка по­луто­ра мил­ли­онов че­ловек, бла­го доб­рать­ся до му­зея мож­но на мет­ро, на по­ез­де, мар­шрут­ным так­си или ав­то­бусом.

 По прось­бам го­рожан ца­рицын­ский парк фун­кци­они­ру­ет те­перь круг­ло­суточ­но. Ну а ес­ли мас­сам нра­вит­ся, зна­чит цель дос­тигну­та (!?).

Сот­рудни­ки без ус­та­ли при­думы­ва­ют для по­сети­телей все но­вые и но­вые раз­вле­чения, чувс­тву­ет­ся, что все они бук­валь­но жи­вут этим. Кон­церты, го­род­ские праз­дни­ки, пред­став­ле­ния, лет­ние фес­ти­вали. Для де­тей – спек­такли, ут­ренние за­ряд­ки, мас­тер-клас­сы, уро­ки ис­кусс­тва, лек­ции. Для взрос­лых своя прог­рамма – те­ат­раль­ные пос­та­нов­ки и кон­церты, пе­рено­сящие их на 100 лет на­зад – в ту са­мую дач­ную бла­гость. Все­воз­можные спор­тивные ме­роп­ри­ятия – бад­минтон, во­лей­бол, бас­кетбол, фут­бол, с чем­пи­она­том по ми­ни-фут­бо­лу на ку­бок му­зея-за­повед­ни­ка «Ца­рицы­но». На ло­доч­ной стан­ции мож­но взять лод­ку или ка­тама­ран, за­казать эк­скур­сию с а­уди­оги­дом по во­де или по пар­ку на элек­тро­моби­ле, взять неп­ро­кат ро­лики, са­мокат, ве­лоси­пед... А с нас­тупле­ни­ем ве­чера от­пра­вить­ся на танц­пло­щад­ку или лю­бовать­ся за­вора­жива­ющи­ми хит­рос­пле­тени­ями во­дяных струй му­зыкаль­но­го фон­та­на.

Это в теп­лое вре­мя го­да. А что же зи­мой? Ёл­ка в 23 мет­ра на Двор­цо­вой пло­щади под Но­вый Год, встре­ча ко­торо­го дли­лась до ут­ра; те­ат­раль­ные пред­став­ле­ния ар­тистов мос­ков­ских те­ат­ров, праз­днич­ная ил­лю­мина­ция, яр­кие ин­стал­ля­ции, свер­ка­ющая цар­ская ка­рета, зап­ря­жен­ная шес­теркой ло­шадей, им­пе­ратор­ская ко­рона, све­товые тон­не­ли и т.д.

Для зим­них раз­вле­чений лыж­ные трас­сы. При­бавил­ся и ка­ток (конь­ки и лы­жи нап­ро­кат). Есть тю­бин­го­вая трас­са по скло­ну ов­ра­га. И еще... Про­гул­ки в са­нях на рос­тов­ских ры­саках, на нар­тах, зап­ря­жен­ных хас­ки (си­бир­ски­ми лай­ка­ми) или се­вер­ны­ми оле­нями – ро­гаты­ми кра­сав­ца­ми, дос­тавлен­ны­ми сю­да из Ма­гадан­ской об­ласти. Уп­равля­ют ими ка­юры и ки­ноло­ги в на­ци­ональ­ной одеж­де.

Так раз­вле­ка­ет гос­тей Ца­рицы­но под от­кры­тым не­бом. А в му­зей­ных за­лах и оран­же­ре­ях ак­тивная куль­тур­ная жизнь не прек­ра­ща­ет­ся круг­лый год. Выс­та­воч­ные эк­спо­зиции сме­ня­ют од­на дру­гую. Пос­ледняя - «Ека­тери­на II. Зо­лотой век Рос­сий­ской им­пе­рии», раз­мести­лась в Боль­шом двор­це. Ца­рицын­ский му­зей се­год­ня это рус­ский Дис­ней­ленд для всех воз­растов, в ко­тором каж­до­му хоть раз неп­ре­мен­но за­хочет­ся по­бывать.

Ца­рицы­но мис­ти­чес­кое

В зак­лю­чение сто­ит на­вер­ное упо­мянуть, что, нес­мотря на та­кое фе­ери­чес­кое воз­рожде­ние, за Ца­рицы­но проч­но зак­ре­пилась сла­ва од­но­го из са­мых та­инс­твен­ных, са­мых неп­ред­ска­зу­емых и да­же «прок­ля­тых» мест Мос­квы. (Спец­ре­пор­таж те­лека­нала «Мос­ква До­верие» вот пря­мо так и был наз­ван: «Прок­ля­тая зем­ля»: Что скры­ва­ет му­зей-за­повед­ник «Ца­рицы­но»).

В ос­но­ве всех этих эпи­тетов, в пер­вую оче­редь, ле­жит дра­мати­чес­кая судь­ба не­завер­шенно­го ека­тери­нин­ско­го двор­ца. Но не толь­ко. Здесь ча­ще, чем где бы то ни бы­ло в сто­лице, слу­ча­ют­ся тех­но­ген­ные ава­рии и по­жары, вне­зап­ные воз­го­рания на тер­ри­тории двор­ца. А пос­ле не­од­нократ­ных по­ломок, по­жаров и по­токов грун­то­вых вод в тон­не­ле мет­ро на подъ­ез­де к стан­ции Ца­рицы­но, да­же ра­бот­ни­ки За­мос­кво­рец­кой ли­нии мет­ро­поли­тена по­вери­ли в то, что вся эта зо­на во влас­ти не­чис­той си­лы.

Кста­ти о не­чис­той си­ле. Под­земные хо­ды под двор­цо­вым ком­плек­сом это до­воль­но раз­вет­влен­ная сеть по­лураз­ру­шив­шихся, ухо­дящих в не­из­вес­тном нап­равле­нии тон­не­лей. А в них, по мно­гочис­ленным сви­детель­ствам оче­вид­цев раз­ных лет, вклю­чая сов­ре­мен­ни­ков, оби­та­ют стран­ные не­мате­ри­аль­ные су­щес­тва – не лю­ди, не зве­ри, пок­ры­тые гус­той чер­ной шерстью. (Я, в дан­ном слу­чае, лишь пе­рес­ка­зываю про­читан­ное и це­лый ряд имев­ших мес­то те­лепе­редач.) Что­бы чи­татель не об­ви­нил од­ну ме­ня в не­серь­ез­ности и лег­ко­вер­ности, до­бав­лю, что ноч­ные сто­рожа те­лебаш­ни Ос­танки­но жа­лова­лись на пе­ри­оди­чес­кое по­яв­ле­ние точ­но та­ких же су­ществ в ее ко­ридо­рах.

В 90-х го­дах прош­ло­го ве­ка ца­рицын­ские под­зе­мелья ста­ли при­бежи­щем са­танин­ских сект, прив­ле­чен­ных их мис­ти­чес­кой сла­вой, что зву­чит уже ку­да бо­лее прав­до­подоб­но.

Для изу­чения ано­маль­ных яв­ле­ний сю­да ус­трем­ля­лись мис­ти­ки всех мас­тей – от ло­зо­ис­ка­телей с рам­ка­ми и вол­хвов сов­ре­мен­но­го раз­ли­ва до па­рап­си­холо­гов и уче­ных. В 1993 го­ду ге­оло­ги из Рос­сий­ской ака­демии на­ук, про­ведя боль­шой цикл ис­сле­дова­ний, приш­ли к зак­лю­чению, что прак­ти­чес­ки вся тер­ри­тория пар­ка «Ца­рицы­но» пред­став­ля­ет со­бой ге­опа­тоген­ную зо­ну.

Эзо­тери­ки ут­вер­жда­ют, что это нап­ря­мую свя­зано с мо­гиль­ни­ками вя­тичей. Ар­хе­оло­гичес­кие рас­копки под­твер­ди­ли – ца­рицын­ский ком­плекс (а в свое вре­мя и всё Ца­рицы­но-дач­ное) раз­местил­ся над ри­ту­аль­ным мес­том древ­них языч­ни­ков – нек­ро­полем. Сколь­ко тут за­хоро­нено умер­ших ник­то не зна­ет. Но при вни­матель­ном рас­смот­ре­нии нель­зя не за­метить, что пар­ко­вый лес вы­рос по­верх бес­числен­но­го мно­жес­тва ок­руглых хол­ми­ков.

Древ­ние языч­ни­ки сжи­гали сво­их по­кой­ни­ков на ри­ту­аль­ных кос­трах и воз­во­дили над мо­гиль­ни­ками кур­га­ны, мно­гие из ко­торых до сих пор не вскры­ты. Мо­жет, ог­ненный шлейф ис­то­рии про­тянул­ся от них че­рез ве­ка до на­ших дней? А мо­жет са­ми мо­гиль­ни­ки соз­да­ют вок­руг се­бя не­гатив­ную энер­ге­тику (как лю­бое за­хоро­нение)? Прав­да, всег­да ос­та­ет­ся и дру­гой ва­ри­ант – что все это лишь до­сужие до­мыс­лы.

Сов­ре­мен­ные пос­ле­дова­тели древ­несла­вян­ских язы­чес­ких куль­тов уже мно­го лет ус­тра­ива­ют па­лом­ни­чес­тво к нек­ро­полю ца­рицын­ских вя­тичей. В по­та­ен­ных угол­ках пар­ка они со­ору­жа­ют свои ка­пища с де­ревян­ны­ми идо­лами язы­чес­ких бо­гов (Даждь­бог, Ла­да, Ве­лес ро­гатый) и со­вер­ша­ют под­ле них ма­гичес­кие и ри­ту­аль­ные об­ря­ды.

Од­на та­кая ре­лиги­оз­но-язы­чес­кая сек­та на­зыва­ет се­бя об­щи­ной «Ко­ляда Вя­тичей». А ее глав­ный волхв Ве­лимир в ми­ру Ни­колай Спе­ран­ский – ху­дож­ник, фи­зик и пи­сатель, ав­тор мно­гих тру­дов по язы­чес­тву.

Как бы там не бы­ло, ду­ма­ет­ся, что ви­ти­ева­тая судь­ба Ека­тери­нин­ско­го двор­ца на се­год­няшнем дне не за­кон­чи­лась. Его сюр­при­зы и тран­сфор­ма­ции еще мо­гут про­дол­жить­ся, при­чем са­мым не­ожи­дан­ным об­ра­зом. Но луч­ше уж пусть проц­ве­та­ет на ра­дость мос­кви­чам!

Не­мец­кие пог­ро­мы в Мос­кве

Од­на­ко, вер­нусь на­зад, к сво­им пред­кам. Не­дол­го им ос­та­валось нас­лаждать­ся пре­лес­тя­ми ца­рицын­ско­го под­московья, без­мя­теж­ной дач­ной идил­ли­ей и мир­ной жизнью во­об­ще. Мир сто­ял на по­роге гран­ди­оз­ных со­бытий и пот­ря­сений. На­бира­ла си­лу кро­воп­ро­лит­ная, жес­то­кая Пер­вая Ми­ровая.

Про­тивос­то­яние с Гер­ма­ни­ей не­из­бежно дол­жно бы­ло выз­вать всплеск не толь­ко нас­то­рожен­ности, но и аг­рессии по от­но­шению к «сво­им», «оте­чес­твен­ным» нем­цам, из­ме­нить «уро­вень до­верия» к ним. По­нача­лу бы­ла осу­щест­вле­на де­пор­та­ция не­мец­ко­го на­селе­ния из 100-ки­ломет­ро­вой зо­ны, гра­нича­щей с Авс­тро-Вен­гри­ей и Гер­ма­ни­ей. Но этим де­ло не кон­чи­лось.

На­род по­дог­ре­вала прес­са. Осо­бен­но ста­ралась гуч­ков­ская га­зета «Го­лос Мос­квы» (ор­ган ок­тябрис­тов), от­кры­то при­зывав­шая к борь­бе с «внут­ренни­ми нем­ца­ми», к лик­ви­дации не­мец­кой тор­говли и пред­при­нима­тель­ства. Од­на за дру­гой воз­ни­кали на­ци­она­лис­ти­чес­кие ор­га­низа­ции ан­ти­немец­кой нап­равлен­ности – «Са­моде­ятель­ная Рос­сия», «Об­щес­тво эко­номи­чес­ко­го воз­рожде­ния Рос­сии», «За Рос­сию».

Чем ху­же ста­нови­лась си­ту­ация на фрон­тах, тем ярос­тнее раз­жи­гали эти ор­га­низа­ции ан­ти­немец­кую ис­те­рию внут­ри стра­ны – че­рез пе­чать, лис­товки и пла­каты. Что под ружь­ем на тот мо­мент на­ходи­лось до трех­сот ты­сяч этих са­мых «оте­чес­твен­ных» нем­цев, от­да­вав­ших за Рос­сий­скую им­пе­рию свои жиз­ни, а те, что ос­та­вались в ты­лу, ра­бота­ли на ар­мию и фронт, под­держи­вали ма­тери­аль­но стра­ну, дав­но став­шую и их Ро­диной, в рас­счет не шло.

Не­доволь­ство и стра­хи вы­лились в пог­ро­мы. На­чав­шись в мае 1915-го в Пе­тер­бурге, они пе­реки­нулись на Мос­кву и на­чали рас­простра­нять­ся по всей стра­не. В Мос­кве мно­готы­сяч­ное шес­твие с пе­ни­ем «Бо­же ца­ря хра­ни», с фла­гами и пор­тре­тами им­пе­рато­ра дви­галось на Крас­ную пло­щадь, а от­ту­да зрас­те­калось по близ­ле­жащим ули­цам. Пог­ромщи­ки жгли и ру­шили собс­твен­ность ино­вер­цев – гро­мили их до­ма, квар­ти­ры, ма­гази­ны, уч­режде­ния, все по­тен­ци­аль­но инос­тран­ные фир­мы. «Са­мое ак­тивное учас­тие в бес­по­ряд­ках, – сви­детель­ство­вали оче­вид­цы, – при­нима­ли жен­щи­ны, под­рос­тки, фаб­рично-за­вод­ские ра­бочие в воз­расте от 17 до 23 лет и дек­ласси­рован­ные эле­мен­ты».

Не­мец­кий «пат­ри­оти­чес­кий» пог­ром пе­рерос в мас­со­вые гра­бежи и от­кры­тый бан­ди­тизм. На сти­хий­но воз­ни­кав­ших рын­ках, про­дава­ли наг­раблен­ное. Эти пог­ро­мы, дос­тигшие апо­гея 26 мая, ста­ли са­мыми мас­штаб­ны­ми и раз­ру­шитель­ны­ми.

«Раз­гром не­мец­ких фаб­рик, ма­гази­нов, квар­тир в Мос­кве ле­том 1915 го­да, – вспо­минал сов­ре­мен­ник, – в дей­стви­тель­нос­ти был толь­ко пре­люди­ей к то­му страш­но­му, бе­зум­но­му не­чело­вечес­ко­му по­жару, ко­торый раз­ра­зил­ся и обуг­лил по­том всю Рос­сию... Фак­ти­чес­ки мы име­ем де­ло с ре­пети­ци­ей фев­раль­ско­го пе­рево­рота 1917-го».

Пе­ре­име­новы­вались го­рода с не­рус­ски­ми наз­ва­ни­ями. Имен­но тог­да Санкт-Пе­тер­бург стал Пет­рогра­дом.

Влас­ти по­нача­лу поп­росту не вме­шива­лись, ни­чего не пред­при­нимая. По­лиция без­дей­ство­вала. Бес­по­ряд­ки за нес­коль­ко дней пе­реки­нулись на рус­ские пред­при­ятия. Пог­ро­мы ох­ва­тили прак­ти­чес­ки всю Мос­кву. То там, то здесь вспы­хива­ли по­жары, за три дня их нас­чи­тали око­ло се­миде­сяти.

Ког­да же ста­ло яс­но, что са­мо со­бой это не прек­ра­тит­ся, бы­ла за­дей­ство­вана не толь­ко по­лиция, но и ар­мия. Что­бы ос­та­новить бес­чинс­тву­ющих, их расс­тре­лива­ли пря­мо на мес­те. Толь­ко на де­сятый день уда­лось прек­ра­тить раз­гул тол­пы.

Бу­дущий мар­шал Со­вет­ско­го Со­юза Ге­ор­гий Жу­ков, ко­торо­му в ту по­ру бы­ло 19 лет, в сво­их вос­по­мина­ни­ях пи­сал: «В это бы­ли вов­ле­чены мно­гие лю­ди, стре­мив­ши­еся поп­росту чем-ли­бо по­живить­ся. Но так как на­род не знал инос­тран­ных язы­ков, то за­од­но гро­мил и дру­гие инос­тран­ные фир­мы – фран­цуз­ские, ан­глий­ские».

За нес­коль­ко дней пог­ро­ма «Мос­ква при­об­ре­ла та­кой вид, что да­же не­мец­кие вой­ска Виль­гель­ма не смог­ли бы до­вес­ти ее до та­кого сос­то­яния», – за­писал один жур­на­лист-ис­то­рик.
 
Быв­шей Не­мец­кой сло­боде был на­несен ог­ромный ма­тери­аль­ный ущерб, за­губ­ле­но мно­жес­тво жиз­ней. Вот вы­дер­жка из кни­ги: «При­ют для си­рот Еван­ге­личес­ко­го по­печи­тель­ства о бед­ных жен­щи­нах и де­тях в Го­рохов­ском пе­ре­ул­ке»:

«Гра­бежу и ма­родерс­тву под­вер­глись не толь­ко круп­ные про­мыш­ленни­ки, бан­ки­ры, юрис­ты и хо­зя­ева тор­го­вых до­мов с не­мец­ки­ми фа­мили­ями, но и квар­ти­ры, кон­то­ры не­бога­тых мос­ков­ских нем­цев. Тол­пы пог­ромщи­ков «не обош­ли вни­мани­ем» да­же бо­го­угод­ные за­веде­ния. Так, в Не­мец­кой сло­боде жер­тва­ми бес­по­ряд­ков ста­ли Бо­годель­ня для вдов, зда­ние Еван­ге­личес­ко­го об­щес­тва... Нес­коль­ко квар­тир и особ­ня­ков в Го­рохов­ском пе­ре­ул­ке – дом Э.Э.Вил­ле­ра «Фаб­ри­ка ху­дожес­твен­ных ра­бот из раз­ных ме­тал­лов». (Ря­дом фо­то до­мов Вил­ле­ра и рек­ла­ма его фаб­ри­ки).

Бла­года­ря этой вы­дер­жке мне уда­лось най­ти «до­кумен­таль­ное» под­твержде­ние то­му, что под не­мец­кие пог­ро­мы по­пала и семья мо­их пред­ков. Прав­да, ба­буш­ка рас­ска­зыва­ла, что как раз фаб­ри­ка пра­деда пос­тра­дала сов­сем нез­на­читель­но, что на ее за­щиту вста­ли са­ми ее ра­бочие, от­но­сив­ши­еся к пра­деду с боль­шим ува­жени­ем. Мо­ей ма­ме в ту по­ру бы­ло все­го 4 ме­сяца. Мо­гу се­бе пред­ста­вить, что пе­режи­ли в те дни ее ро­дите­ли.

Пог­ро­мами де­ло не кон­чи­лось. Для рос­сий­ских нем­цев бы­ли вве­дены пра­вовые ог­ра­ниче­ния на го­сударс­твен­ном уров­не: В об­щес­твен­ных мес­тах нем­цам-муж­чи­нам не раз­ре­шалось от­ны­не со­бирать­ся вмес­те в ко­личес­тве боль­ше двух че­ловек, го­ворить по не­мец­ки, слу­шать в цер­кви про­пове­ди на род­ном язы­ке и так да­лее. То есть та­кая, ска­жем, семья, как Вил­ле­ры, не име­ла воз­можнос­ти пой­ти со­об­ща в цер­ковь на вос­крес­ную служ­бу, от­ме­тить праз­дник, по­хоро­нить близ­ко­го и т.п.

А по­том приш­ло вре­мя со­бытий, окон­ча­тель­но пе­ревер­нувших стра­ну с ног на го­лову, унич­то­жив­ших всю преж­нюю сис­те­му цен­ностей, вы­бив­ших у ог­ромно­го ко­личес­тва лю­дей поч­ву из-под ног – фев­раль­ский пе­рево­рот, от­ре­чение Ни­колая II, дво­ев­ластие Гос­ду­мы (Вре­мен­но­го пра­витель­ства) и за­рож­давших­ся Со­ветов. Ок­тябрь­ская ре­волю­ция с му­читель­ным хвос­том граж­дан­ской вой­ны и инос­тран­ной ин­тервен­ции (на сто­роне бе­лых).

Для мо­их пред­ков это ес­тес­твен­но оз­на­чало ко­нец преж­ней жиз­ни и тре­вож­ную не­из­вес­тность в бу­дущем. За­вод пра­деда на­ци­она­лизи­рова­ли, но не зак­ры­ли. И да­же Эри­ха Вил­ле­ра ос­та­вили в нем уп­равля­ющим, что, ви­димо, бы­ло удоб­нее и про­ще, чем ис­кать но­вых спе­ци­алис­тов. Ведь мо­лодое со­вет­ское го­сударс­тво нуж­да­лось в но­вых идо­лах, ко­торых нуж­но бы­ло сроч­но соз­да­вать, а у пра­деда все для это­го име­лось в го­товом ви­де. Так что не­дос­татка в за­казах у не­го по-преж­не­му не бы­ло. Толь­ко те­перь ему при­ходи­лось от­ли­вать па­мят­ни­ки не пи­сате­лям, по­этам и им­пе­рато­рам, а вож­дям ре­волю­ции.

Мой пра­дед и де­душ­ка вла­дели сек­ре­тами от­ливки раз­ных ме­тал­лов. По­это­му из­де­лия за­вода сла­вились вы­сочай­шим ка­чес­твом, осо­бой точ­ностью и чис­то­той, что бы­ло оце­нено по дос­то­инс­тву пе­ред за­катом Рос­сий­ской им­пе­рии и не ос­та­лось не­заме­чен­ным но­выми хо­зя­ева­ми стра­ны. 

Ма­ма, бу­дучи еще ре­бен­ком, очень лю­била заг­ля­дывать (вмес­те со сво­ей ма­мой) на за­вод к от­цу и де­ду, бла­го за­вод был ря­дом с их до­мом, и час­то вспо­мина­ла по­том, как на его ши­рокий двор сво­зили с ра­зорен­ных цер­квей низ­вер­гну­тые ко­локо­ла, раз­би­вали их и пла­вили для от­ливки мо­нумен­тов. Все чле­ны семьи Вил­ле­ров бы­ли глу­боко ве­ру­ющи­ми людь­ми. И яв­ле­ние это вос­при­нима­лось ими, как во­пи­ющее ко­щунс­тво...

...Ма­ме бы­ло уже где-то под 80, ког­да она на­писа­ла пись­мо на те­леви­дение, в Ос­танки­но, рас­ска­зав об этих эпи­зодах сво­его детс­тва. Не прош­ло и не­дели, как к ней до­мой за­яви­лась съ­емоч­ная груп­па в пол­дю­жины че­ловек с те­леви­зи­он­ной ап­па­рату­рой, и ма­ма во всех под­робнос­тях пов­то­рила свой рас­сказ на ка­меру.

Рас­ска­зала она и о том, как но­вые со­вет­ские ли­тей­щи­ки, обос­но­вав­ши­еся на за­воде ее де­да пос­ле его на­ци­она­лиза­ции, пы­тались вы­ведать, под­смот­реть у от­ца его сек­ре­ты литья. А ког­да по­няли, что это бес­по­лез­но, на­чали вре­дить ему. Она ви­дела, как один из них тай­ком всы­пал в рас­плав­ленную брон­зу оче­ред­но­го па­мят­ни­ка я­ич­ную скор­лу­пу, от ко­торой она за­пузы­рилась...  (Ту пе­реда­чу мы по­том вмес­те с ма­мой пос­мотре­ли по те­леви­дению.)

На­талия Бер­на­дов­на Вил­лер на фо­не сво­его пор­тре­та,
ра­боты А.М. Ге­раси­мова

За­кат

Вла­дения ца­рицын­ских дач­ни­ков на­ци­она­лизи­рова­ли, мно­гие из ко­торых вско­ре сго­рели. По­гова­рива­ли, что са­ми до­мов­ла­дель­цы не по­жела­ли от­да­вать свои на­сижен­ные мес­та в чу­жие ру­ки.

Что ка­са­ет­ся усадь­бы Вил­ле­ров, то по све­дени­ям на­уч­ных сот­рудни­ков Ца­рицын­ско­го кра­евед­ческо­го му­зея, она бы­ла на­ци­она­лизи­рова­на толь­ко в 1920 го­ду и пе­реда­на Тру­довой сель­ско­хозяй­ствен­ной же­лез­но­дорож­ной ар­те­ли «под куль­тур­ные нуж­ды». А по­том та­инс­твен­ным об­ра­зом то­же сго­рела.

По­чему ее отоб­ра­ли так поз­дно? Воз­можно по­тому, что пра­дед сос­то­ял на служ­бе у со­вет­ской влас­ти на быв­шем сво­ем за­воде.

Эрих Вил­лер не смог пе­режить пе­ремен, сва­лив­шихся на не­го, на его семью, на всю стра­ну. Он скон­чался в 1921 го­ду. А че­рез нес­коль­ко ме­сяцев вслед за ним уш­ла из жиз­ни и пра­бабуш­ка, Эм­ма Вил­лер.

Мне ма­ло что из­вес­тно о со­вет­ском пе­ри­оде жиз­ни де­тей Эри­ха и Эм­мы. За­то я знаю, как он для них за­кон­чился... Луч­ше бы не зна­ла!
 
«Не­мец­кая опе­рация»

В пред­дверье Вто­рой Ми­ровой Вой­ны Ста­лин, в це­лях бе­зопас­ности, так ска­зать, ре­шил заб­ла­гов­ре­мен­но из­ба­вить­ся от «вра­гов внут­ренних». И дал ко­ман­ду на­чать ши­роко­мас­штаб­ную охо­ту на «оте­чес­твен­ных инос­тран­цев», нем­цев в пер­вую оче­редь. «Пог­ромные спис­ки» всех нем­цев, ра­ботав­ших в СССР, сос­тавля­лись за­ранее, с 1934 го­да – по по­руче­нию ЦК ВКП(б). Реп­рессив­ные кам­па­нии по на­ци­ональ­но­му приз­на­ку ста­ли од­ной из форм ши­роко­мас­штаб­ных «по­лити­чес­ких чис­ток», смер­то­нос­ным кат­ком про­утю­жив­ших всю стра­ну, во­шед­ших в ис­то­рию как «Боль­шой тер­рор» 1937-1938 го­дов. (О нем го­ворить не бу­ду – без ме­ня все ска­зано).

«Всех нем­цев на на­ших во­ен­ных, по­луво­ен­ных и хи­мичес­ких за­водах, на элек­трос­танци­ях и стро­итель­стве, во всех об­ластях – арес­то­вать», – по­велел вождь на­родов. Эта за­пис­ка, при­ложен­ная им к про­токо­лу за­седа­ния По­лит­бю­ро ЦК ВКП(б) 20 и­юля 1937 го­да, и по­ложи­ла на­чало «не­мец­кой опе­рации». Уже че­рез пять дней пос­ле во­ле­изъ­яв­ле­ния вож­дя по­лете­ли во все кон­цы стра­ны, по всем уп­равле­ни­ям НКВД те­лег­раммы с при­казом Ежо­ва:

«Аген­турны­ми и следс­твен­ны­ми ма­тери­ала­ми пос­ледне­го вре­мени до­каза­но, что гер­ман­ский Ге­нераль­ный штаб и Гес­та­по в ши­роких раз­ме­рах ор­га­низу­ют шпи­он­скую и ди­вер­си­он­ную ра­боту на важ­ней­ших, и в пер­вую оче­редь обо­рон­ных, пред­при­яти­ях про­мыш­леннос­ти, ис­поль­зуя для этой це­ли осев­шие там кад­ры гер­ман­ских под­данных. Вновь вы­яв­ля­емых в про­цес­се следс­твия гер­ман­ских аген­тов-шпи­онов, ди­вер­сантов и тер­ро­рис­тов, как из чис­ла со­вет­ских граж­дан, так и под­данных дру­гих го­сударств, не­мед­ленно арес­то­вывать, не­зави­симо от мес­та их ра­боты».

На мас­со­вые арес­ты бы­ло от­ве­дено пять дней. В тем­пе блиц-брос­ка фаб­ри­кова­лись об­ви­нения в свя­зях с ка­кой-ни­будь на­думан­ной фа­шист­ской ор­га­низа­ци­ей. Ком­про­маты осо­бо и не тре­бова­лись, они вы­бива­лись из арес­то­ван­ных, по ус­та­нов­ке Ежо­ва, «в хо­де следс­твия» - звер­ски­ми пыт­ка­ми и уг­ро­зами. Да и следс­твия, как та­ково­го, то­же не бы­ло, его за­меня­ли прес­ло­вутые «вне­судеб­ные трой­ки». Оп­равда­ний не су­щес­тво­вало – не для то­го за­бира­ли. Де­ла арес­то­ван­ных нап­равля­лись на рас­смот­ре­ние Во­ен­ной кол­ле­гии Вер­ховно­го су­да или Осо­бого со­веща­ния при НКВД, в ос­новном для ста­тис­ти­ки.

А, кста­ти, что скры­то под аб­бре­ви­ату­рой «НКВД»? На­род­ный Ко­мис­са­ри­ат Внут­ренних Дел СССР. Как бы не так, «на­род­ный»! А мо­жет «про­тиво­народ­ный» или «ани­народ­ный»? Вы ви­дели как выг­ля­дит наг­радной Знак «Зас­лу­жен­ный ра­бот­ник НКВД»? Под прик­ры­ти­ем сер­па и мо­лота раз­легся во всю дли­ну мощ­ный меч, зло­вещее ос­трие и ру­ко­ять ко­торо­го не уме­ща­ют­ся в пре­делах оваль­но­го зна­ка. А вок­руг клин­ка яр­ко крас­ная фи­нифть, буд­то кровь, рас­плес­кавша­яся от его уда­ра во все сто­роны. На «кро­ви» вы­пук­лые бук­вы: «НКВД».

Вот этот са­мый НКВД и учи­нял нас­то­ящий ге­ноцид над собс­твен­ным на­родом – расс­тре­лы, мас­со­вые вы­сыл­ки на при­нуди­тель­ные ра­боты в ис­пра­витель­но-тру­довые ла­геря (ИТЛ сис­те­мы ГУ­ЛАГа) с со­вер­шенно не­выно­симы­ми ус­ло­ви­ями, где расс­тре­лы, а точ­нее ска­зать убий­ства (пу­ля в за­тылок на глу­хой лес­ной по­ляне), про­дол­жа­лись по «раз­на­ряд­ке свер­ху»: лиш­них уби­рать.

Сис­те­ма расс­тре­лов ра­бота­ла как ад­ская ма­шина – до по­луто­ра ты­сяч каз­ней в сут­ки. За один толь­ко день – 12 де­каб­ря 1937 го­да – Ста­лин и Мо­лотов от­пра­вили на смерть 3 167 че­ловек. За два го­да «Боль­шо­го тер­ро­ра» (с ав­густа 1937 по но­ябрь 1938) бы­ло арес­то­вано без ма­лого пол­то­ра мил­ли­она че­ловек (до­ля нем­цев – бо­лее 70 ты­сяч): 681 692 из них расс­тре­ляны.

Реп­рессии про­тив со­вет­ских нем­цев по­лучи­ли наз­ва­ние «не­мец­кая опе­рация». За ней пос­ле­дова­ли поль­ская, ру­мын­ская, гре­чес­кая опе­рации, реп­рессии по «ла­тыш­ской ли­нии», эс­тон­ской, ли­тов­ской, финн­ской.

Для «со­вет­ских инос­тран­цев» под­ра­зуме­вались толь­ко два ва­ри­ан­та вы­несе­ния при­гово­ра – зак­лю­чение в ла­геря сро­ком на 5–10 лет или расс­трел, что по су­ти бы­ло од­но и то же. Не из­бе­жали сей злой учас­ти и сы­новья мо­его пра­дедуш­ки. На год рань­ше сво­их брать­ев был арес­то­ван де­душ­ка, Бер­нард Вил­лер. В то вре­мя – с 1935 по 1936 – он ра­ботал конс­трук­то­ром трес­та «Уни­вер­пром».

 В рас­секре­чен­ных от­че­тах НКВД зна­чит­ся:

Бер­нард (Бо­рис) Эри­хович Вил­лер (1887). Арес­то­ван 15 ок­тября 1936 го­да по до­носам сос­лу­жив­цев «Уни­вер­про­ма», об­ви­нен по статье 58-10 в «враж­дебном нас­трое про­тив Со­вет­ской влас­ти и конт­рре­волю­ци­он­ной аги­тации».

20 де­каб­ря 1936 го­да Осо­бым со­веща­ни­ем при НКВД СССР при­гово­рен к 3 го­дам ис­пра­витель­но-тру­довых ла­герей в Ба­лаши­хе. 

Год смер­ти 1939. 

Ре­аби­лити­рован пос­мер­тно в 1995 – за не­дока­зан­ностью сос­та­ва прес­тупле­ния.

А вот дан­ные по его брать­ям:

Алек­сандр Эри­хович Вил­лер (1878). Пе­ревод­чик с не­мец­ко­го в Нар­коммест­про­ме РСФСР. Арес­то­ван 14 ап­ре­ля 1937 го­да. Об­ви­нен по статье: 58-10 ч – за «конт­рре­волю­ци­он­ную аги­тацию», по до­носам сос­лу­жив­цев.

26 и­юня 1937 го­да при­гово­рён НКВД СССР к ссыл­ке в ИТЛ Ка­зах­ста­на на 5 лет. 

Год смер­ти 1938. 

Ре­аби­лити­рован пос­мер­тно в 1996 – за не­дока­зан­ностью сос­та­ва прес­тупле­ния.

Ле­онид Эри­хович Вил­лер (1884), ин­же­нер. Арес­то­ван 11 ав­густа 1937 го­да Тур­кестан­ским РО НКВД (по мес­ту ра­боты на Ачи­сай­ском по­лиме­тал­ли­чес­ком ком­би­нате). Об­ви­нен по статье: 58-10 Трой­кой НКВД. 27 сен­тября 1937 го­да при­гово­рен к 10 го­дам в ИТЛ.

Год смер­ти 1938.

Ре­аби­лити­рован пос­мер­тно в 1962 – за не­дока­зан­ностью сос­та­ва прес­тупле­ния.

Ро­берт Эри­хович Вил­лер (1886). Арес­то­ван по до­носу 13 ав­густа 1937 го­да. Об­ви­нен по статье: 58-10 ч. При­гово­рен НКВД СССР к 10 го­дам в ИТЛ.

Год смер­ти 1938.

Ре­аби­лити­рован пос­мер­тно в 1996 – за не­дока­зан­ностью сос­та­ва прес­тупле­ния.

Что пред­став­ля­ла из се­бя эта прес­ло­вутая статья «58-10», по ко­торой бы­ло осуж­де­но по­дав­ля­ющее боль­шинс­тво «по­лити­чес­ких» арес­тантов (на­чиная с Сол­же­ницы­на)? Об­ви­нение в конт­рре­волю­ци­он­ной де­ятель­нос­ти, нап­равлен­ной про­тив Со­вет­ской влас­ти – про­паган­да или аги­тация, со­дер­жа­щая при­зывы к ее свер­же­нию.

Ка­кое зло­вещее и стран­ное сов­па­дение! Все три бра­та та­инс­твен­ным об­ра­зом скон­ча­лись че­рез год пос­ле зак­лю­чения в ла­геря. (Де­душ­ка – го­дом поз­же.) По­нят­но, что их не расс­тре­ляли да­же, а прис­тре­лили. Унич­то­жили под­ло, ко­вар­но, как бес­числен­ное мно­жес­тво им по­доб­ных. (Мой де­душ­ка умер по офи­ци­аль­ной вер­сии, от ки­шеч­но­го от­равле­ния.)

Уп­равле­ние ГУ­ЛАГ от­кры­вало ла­геря для зак­лю­чен­ных пов­се­мес­тно, где тре­бова­лась в боль­ших ко­личес­твах раб­ская ра­бочая си­ла – на круп­ных строй­ках, при за­водах. Хва­тало ла­герей и в ок­рес­тнос­тях Мос­квы. В один та­кой ИТЛ в Ба­лаши­хе – изо­лиро­ван­ный тру­довой по­селок для зак­лю­чен­ных, и уго­дил мой де­душ­ка. Ре­жим в нем был об­щий на всю сис­те­му ГУ­ЛАГа – тю­рем­ный. За са­моволь­ную от­лучку с мес­та по­селе­ния 20 лет ка­тор­ги. Но де­душ­ка умуд­рился один раз при­ехать к же­не и до­чери в под­москов­ный по­селок Клязь­ма, где мы тог­да жи­ли (уж не знаю, сбе­жал или до­гово­рил­ся с кон­во­ира­ми). 

1936 год. Пос­леднее фо­то /спра­ва - на­лево/: де­душ­ка, ба­буш­ка, ма­ма и ее брат Ми­ра

Мне бы­ло нес­коль­ко ме­сяцев от ро­ду. Но ка­ким-то не­пос­ти­жимым об­ра­зом впе­чата­лось в па­мять, как он по­дошел к мо­ей ко­ляс­ке, пря­мой, от­чужден­ный, и дол­го смот­рел на ме­ня свер­ху вниз изу­ча­ющим взгля­дом. До это­го я хны­кала, а тут сра­зу умол­кла, не спус­кая с не­го глаз. Это бы­ла на­ша пер­вая и пос­ледняя встре­ча. А по­том, су­ровой зи­мой то­го же го­да, ма­ме с ба­буш­кой со­об­щи­ли, что де­душ­ка умер. Знаю уже с ма­миных слов эту жут­кую ис­то­рию.

Отец мой был в ко­ман­ди­ров­ке. Ма­ма ос­та­вила со мной ба­буш­ку и от­пра­вилась за ним. На­вер­ное, по­ез­дом, с дет­ски­ми сан­ка­ми. (Боль­ше у нее ни­чего не бы­ло.) На этих сан­ках она при­вез­ла со стан­ции до­мой оде­реве­нев­шее те­ло от­ца, за­вер­ну­тое в ка­зен­ное оде­яло, и, не зная ку­да его де­вать, вта­щила на се­бе к нам на вто­рой этаж, вер­ти­каль­но втис­нув его в уз­кий тес­ный чу­лан­чик. Так он там и прос­то­ял нес­коль­ко дней, по­ка ей не уда­лось за­казать гроб и най­ти мес­то для за­хоро­нения.

Из пя­ти брать­ев толь­ко од­но­му – Ни­колаю-Алек­сан­дру, пос­час­тли­вилось из­бе­жать ла­герей – он умер ес­тес­твен­ной смертью в 1962 го­ду, в воз­расте 82 лет, сох­ра­нив все свои ре­галии. Хо­тя в тюрь­ме он все же по­сидел...

Ни­колай Вил­лер был та­лан­тли­вым и ус­пешным ху­дож­ни­ком-ар­хи­тек­то­ром, по­лучив­шим об­ра­зова­ние в Мос­ков­ском учи­лище жи­вопи­си, ва­яния и зод­чес­тва. Шесть лет он ра­ботал в од­ной твор­ческой связ­ке со зна­мени­тым ар­хи­тек­то­ром Ф.О.Шех­те­лем, при­нимая не­пос­редс­твен­ное учас­тие в про­ек­ти­рова­нии та­ких мас­штаб­ных ар­хи­тек­турных объ­ек­тов, как «Бо­родин­ский мост», «Му­зей изящ­ных ис­кусств», Тор­го­вый дом «Мюр и Ме­рилиз», ки­ноте­атр «Ко­лизей», пе­даго­гичес­кий ин­сти­тут на Де­вичь­ем По­ле; в стро­итель­стве жи­лых до­мов и особ­ня­ков Мос­квы. Пос­ле че­го на­чал вы­пол­нять за­казы са­мос­то­ятель­но. В 1914-м был наг­ражден ор­де­ном св.Ста­нис­ла­ва III сте­пени. (И это на­кану­не не­мец­ко­го пог­ро­ма).

В со­вет­ское вре­мя карь­ера Ни­колая Вил­ле­ра раз­ви­валась не ме­нее ус­пешно. В час­тнос­ти, по его про­ек­ту бы­ло осу­щест­вле­но офор­мле­ние «Брат­ских мо­гил» под Крем­лев­ской сте­ной в Мос­кве...

Тог­да, в но­яб­ре 1917-го, по пос­та­нов­ле­нию Мос­ков­ско­го во­ен­но-ре­волю­ци­он­но­го ко­мите­та, у Крем­лев­ской сте­ны на­чали рыть две боль­шие тран­шеи, дли­ной по 75 мет­ров, под брат­ские мо­гилы для учас­тни­ков Ок­тябрь­ско­го во­ору­жен­но­го вос­ста­ния, по­лучив­шие наз­ва­ние Крем­лев­ский нек­ро­поль. За пос­ле­ду­ющие де­сять лет до­бави­лось еще 15 брат­ских мо­гил. Все­го у стен Крем­ля за­хоро­нено 550 че­ловек (вклю­чая Ле­нина и Ста­лина), 422 из них в брат­ских мо­гилах, из ко­торых да­леко не все иден­ти­фици­рова­ны. Ко­лум­ба­рий (114 урн с пра­хом) был ус­тро­ен в Крем­лев­ской сте­не в 1927 го­ду, пос­ле то­го, как на тер­ри­тории Дон­ско­го клад­би­ща за­рабо­тал пер­вый Мос­ков­ский кре­мато­рий. (Кста­ти имен­но в этот кре­мато­рий сво­зили по но­чам с Лу­бян­ки те­ла расс­тре­лян­ных и за­мучен­ных).

Вес­ной 1918 го­да пер­вый ва­ри­ант Крем­лев­ско­го нек­ро­поля бы­ло ре­шено эс­те­тичес­ки об­ла­горо­дить. Раз­ра­бот­кой про­ек­та, на кон­кур­сной ос­но­ве, за­нял­ся Ни­колай Вил­лер – ни­чего осо­бен­но­го: ог­ра­ничи­лись га­зона­ми, цвет­ни­ками, све­тиль­ни­ками и па­мят­ной дос­кой на Се­нат­ской баш­не. А 20-мет­ро­вый обе­лиск, ус­та­нов­ленный в Алек­сан­дровском са­ду в честь 300-ле­тия ди­нас­тии Ро­мано­вых, с лег­кой ру­ки Ле­нина пе­реде­лали в пер­вый па­мят­ник ре­волю­ции с име­нами Кар­ла Мар­кса, Фрид­ри­ха Эн­гель­са и про­чими.

 Ка­залось бы, Ни­колай до­казал со­вет­ской влас­ти свою ло­яль­ность. Но осенью 1919 го­да он вдруг ока­зал­ся в Бу­тыр­ской тюрь­ме. В ар­хивных дан­ных Жертв тер­ро­ра, ря­дом с при­веден­ной вы­ше ин­форма­ци­ей о че­тырех арес­то­ван­ных брать­ях Вил­лер, сто­ит и та­кая:

Вил­лер Ни­колай Эри­кович (1880)
Про­фес­сия / мес­то ра­боты: стро­итель­ство, ар­хи­тек­тор
Ме­ра пре­сече­ния: арес­то­ван
Да­та арес­та: 4 ок­тября 1919 г.
Об­ви­нение: по по­лити­чес­ким мо­тивам
Осуж­де­ние: 20 фев­ра­ля 1922 г.
Осу­див­ший ор­ган: МЧК
При­говор: де­ло прек­ра­щено
Да­та ре­аби­лита­ции: ок­тябрь 2003 г.
Ре­аби­лити­ру­ющий ор­ган: Про­кура­тура г.Мос­квы

Ес­ли бы мне не по­палась на гла­за не­из­вес­тно кем по­мещен­ная в ин­терне­те «Кар­точка арес­то­ван­но­го Ни­колая Вил­ле­ра», за­пол­ненная им в тю­рем­ной ка­мере по тре­бова­нию юри­дичес­ко­го от­де­ла МПКК, так бы этот арест и ос­тался для ме­ня за­гад­кой.

В «кар­точке» ску­пые дан­ные: «39 лет, же­нат, двое де­тей (же­не 32 го­да, сы­ну 12, до­чери 7)». А даль­ше под­робней­шее опи­сание са­мого Ни­колая, как под ве­чер он за­шел в пис­че­бумаж­ный ма­газин на Ар­ба­те ку­пить приг­ля­нув­шу­юся ему на вит­ри­не ко­робоч­ку ак­ва­рель­ных кра­сок, и неж­данно-не­гадан­но нат­кнул­ся на за­саду, ус­тро­ен­ную там МЧК. Его за­дер­жа­ли, доп­ро­сили, вро­де бы по­вери­ли, что он че­ловек слу­чай­ный, прос­то по­купа­тель, по­обе­щали че­рез па­ру ча­сов от­пустить... Дан­ное хо­датай­ство Ни­колай пи­сал на треть­ей не­деле сво­его зак­лю­чения.

В на­чале 1920 го­да, то есть по про­шес­твии нес­коль­ких ме­сяцев, юри­дичес­кий от­дел МПКК об­ра­тил­ся в Пре­зиди­ум ВЧК с прось­бой «при­нять ме­ры к ос­во­бож­де­нию ху­дож­ни­ка-ар­хи­тек­то­ра Н. Э. ВИЛ­ЛЕ­РА из-под стра­жи».

«За от­сутс­тви­ем сос­та­ва прес­тупле­ния» де­ло его бы­ло прек­ра­щено толь­ко 20 фев­ра­ля 1922 го­да. То есть че­ловек ни за что ни про что про­сидел в тюрь­ме поч­ти два с по­лови­ной го­да. За­то воз­можно имен­но этот ин­ци­дент спас его от реп­рессий 1937 го­да, по­губив­ших всех его брать­ев.

За свою дол­гую «со­вет­скую» жизнь Ни­колай Вил­лер был чле­ном Со­юза эс­тон­ских ар­хи­тек­то­ров и ин­же­неров, чле­ном Со­юза ар­хи­тек­то­ров Ук­ра­ины, пре­пода­вал в Ль­вов­ском го­сударс­твен­ном ин­сти­туте прик­ладно­го и де­кора­тив­но­го ис­кусс­тва, ра­ботал в ар­хи­тек­турной мас­тер­ской «Ль­вов­про­ект», при­нимал учас­тие в выс­тавках в Па­риже и Дюс­сель­дор­фе и т.д.

С на­чалом Вто­рой Ми­ровой Вой­ны ис­треб­ле­ние не­мец­ко­го на­селе­ния СССР про­дол­жи­лось, при­об­ре­тя ха­рак­тер то­таль­ных «за­чис­ток». Арес­ты – без су­да и следс­твия, по од­но­му лишь на­ци­ональ­но­му приз­на­ку – те­перь на­зыва­лись «мо­били­заци­ей». Го­сударс­твен­ный Ко­митет Обо­роны СССР под гри­фом «Сов. Сек­ретно» от­дал рас­по­ряже­ние нап­равлять всех муж­чин-нем­цев (от 16 до 60 лет) и жен­щин (от 16 до 45), под стро­жай­шим кон­тро­лем ор­га­нов НКВД, в «тру­дар­мию» или «ра­бочие ко­лон­ны», пред­став­лявшие со­бой са­мые нас­то­ящие за­камуф­ли­рован­ные кон­цла­геря ГУ­ЛАГа, спе­ци­аль­но для них пос­тро­ен­ные в вос­точных и се­вер­ных рай­онах стра­ны. Отоз­ванные из Крас­ной Ар­мии во­ен­нослу­жащие нем­цы, ква­лифи­циро­ван­ные пра­витель­ством как «внут­ренние аген­ты внеш­не­го вра­га», нап­равля­лись ту­да же.

 «Тру­дар­мия» – это пол­ная изо­ляция, не­посиль­ный ка­тор­жный труд в не­чело­вечес­ких ус­ло­ви­ях, ан­ти­сани­тария, из­де­ватель­ства и уни­жения со сто­роны кон­воя. Лишь один при­мер из рас­ска­зов в том аду по­бывав­ших: Си­бир­ских «тру­дар­мей­цев» зас­тавля­ли ра­ботать да­же в пя­тиде­сятиг­ра­дус­ный мо­роз, а от­мо­рожен­ных за нес­по­соб­ность вый­ти на объ­ект ли­шали тю­рем­ной пай­ки и го­рячей еды, что не­мину­емо за­кан­чи­валось смертью. При от­сутс­твии ка­кой-ли­бо ме­дицин­ской по­мощи, они гни­ли за­живо в об­щих ба­раках. Не об­хо­дилось дня без смер­тей. Тру­пы «хо­рони­ли» под тон­ким сло­ем сне­га в со­сед­нем ле­су. То был вто­рой пред­на­мерен­ный, хо­рошо спла­ниро­ван­ный и за­мас­ки­рован­ный ге­ноцид не­мец­ко­го на­селе­ния стра­ны, про­дол­жавший­ся до кон­ца 1947 го­да.

Толь­ко в кон­це 1955-го Вер­ховный Со­вет СССР из­дал дек­рет «О сня­тии ог­ра­ниче­ний в пра­вовом по­ложе­нии нем­цев и чле­нов их се­мей, на­ходя­щих­ся на спец­по­селе­нии с обя­затель­ны­ми яв­ка­ми в ко­мен­да­туру», фор­маль­но приз­нав за ни­ми пра­во на­зывать­ся граж­да­нами СССР. А пра­во са­мос­то­ятель­но вы­бирать мес­то жи­тель­ства, прав­да с ого­вор­ка­ми, «внут­ренние нем­цы» по­лучи­ли толь­ко в 1972 го­ду. (Мос­ква, Ле­нин­град и мно­гие круп­ные го­рода, а так­же Ка­линин­градская об­ласть и При­бал­тий­ские рес­публи­ки бы­ли для них зак­ры­ты.)

В со­вет­ской и пос­тсо­вет­ской Рос­сии о пог­ро­мах, де­пор­та­ци­ях и реп­ресси­ях не­мец­ко­го на­селе­ния пред­по­чита­ли не го­ворить и не вспо­минать, буд­то ни­чего это­го и не бы­ло. До­кумен­ты, с ни­ми свя­зан­ные, до пос­ледне­го вре­мени ос­та­вались за­сек­ре­чен­ны­ми. На собс­твен­ном опы­те мо­гу под­твер­дить, что толь­ко в 2019 го­ду я впер­вые уз­на­ла о тра­гичес­кой учас­ти сы­новей пра­деда – из «слу­чай­но» всплыв­ших до­кумен­тов, в час­тнос­ти «От­кры­того спис­ка» Про­кура­туры Мос­квы в ка­тего­рии: «Жер­твы по­лити­чес­ко­го тер­ро­ра в СССР (Ба­за дан­ных)».

Алек­сандр, Ни­колай, Ле­онид, Ро­берт и Бер­нард Вил­ле­ры

Прос­ле­живая ли­нии их жиз­ней, я удив­ля­лась то­му, что они вне­зап­но об­ры­вались, при­писы­вая это сво­ей не­ос­ве­дом­леннос­ти или от­сутс­твию пись­мен­но за­фик­си­рован­ной ин­форма­ции. Мне да­же в го­лову не мог­ло прид­ти, где и как обор­ва­лась жизнь муж­ской час­ти де­тей пра­деда.

Пом­ню толь­ко, что в детс­тве ме­ня удив­ля­ло, по­чему в на­шей семье ни­ког­да не го­вори­ли о пред­ках-нем­цах – это бы­ло та­бу – по­чему ма­ма вся­чес­ки умал­чи­вала свою к ним при­час­тность и на­зыва­ла се­бя ис­клю­читель­но «На­тали­ей Бо­рисов­ной». А ког­да я на­чина­ла их с ба­буш­кой расс­пра­шивать, они ухо­дили от от­ве­та, и в гла­зах обе­их по­яв­лялся па­ничес­кий страх. Толь­ко сей­час, ог­ля­дыва­ясь на­зад, я на­чала по­нимать, что они ко­неч­но же зна­ли о том, что про­изош­ло с брать­ями де­душ­ки и с ним са­мим. И ма­ма всю жизнь жи­ла в стра­хе, что в один прек­расный день во дво­ре на­шего до­ма ос­та­новит­ся чер­ная ма­шина и раз­дас­тся зво­нок в дверь...

Что­бы не за­кан­чи­вать вос­по­мина­ния о сво­их пред­ках на та­кой грус­тной но­те, я от­кры­ла де­душ­кин аль­бом и за­ново пог­ру­зилась в за­печат­ленные на фо­тог­ра­фи­ях фраг­менты счас­тли­вого пе­ри­ода их жиз­ни, вгля­дыва­ясь в пол­ные бла­город­но­го дос­то­инс­тва ли­ца. Вне сом­не­ния каж­дый из них про­жил ин­те­рес­ную, пол­нокров­ную жизнь, а пло­ды тру­дов мно­гих из них до сих пор не ут­ра­тили сво­его зна­чения и цен­ности. Свет­лая им па­мять.