О чём кричит Катынский лес

В пос­ледней де­каде ми­нув­ше­го и­юля Гри­горий Ам­ну­эль - со­вет­ский и рос­сий­ский ки­норе­жис­сёр, жур­на­лист, сце­нарист, об­щес­твен­ный де­ятель и по­литик - опуб­ли­ковал в сво­ём ав­тор­ском бло­ге "Кру­гозо­ра" статью "Не­обык­но­вен­ная" выс­тавка". Речь об из­вес­тной Ка­тын­ской тра­гедии.  По­водом пос­лу­жило не­дав­нее от­кры­тие на тер­ри­тории Ка­тын­ско­го ле­са му­зея с выс­та­воч­ной эк­спо­зици­ей и мо­нумен­таль­ный ком­плекс, соз­да­ва­емый на со­вет­ской час­ти ме­мори­ала, ку­да по­ехал Гри­горий Ам­ну­эль.

Его не­дав­няя пуб­ли­кация об ин­терна­ци­ональ­ной тра­гедии вско­лых­ну­ла чи­тате­лей. Те­лефон­ные звон­ки в ре­дак­цию, элек­трон­ные пись­ма…

И вот Гри­горий Ам­ну­эль лю­без­но пред­ло­жил "Кру­гозо­ру" ин­тервью, взя­тое им ещё в 2010 го­ду для из­вес­тно­го об­щес­твен­но-по­лити­чес­ко­го жур­на­ла "По­сев" у че­лове­ка, по­ведав­ше­го не из­вес­тные ши­рокой а­уди­тории под­робнос­ти Ка­тын­ской тра­гедии. Та­ким об­ра­зом, наш раз­го­вор про­дол­жа­ет­ся. Чи­тай­те.

Алек­сандр Тре­тец­кий

- Алек­сандр Вла­дими­рович Тре­тец­кий - про­курор, и не прос­той, а во­ен­ный. Он - ка­валер "Ко­ман­дор­ско­го Крес­та за зас­лу­ги пе­ред Поль­шей", од­но­го из выс­ших ор­де­нов этой стра­ны. Указ о его наг­ражде­нии был в чис­ле пос­ледних до­кумен­тов, под­пи­сан­ных Пре­зиден­том Ле­хом Ка­чин­ским на­кану­не ги­бели. Тре­тец­кий ру­ково­дил груп­пой Во­ен­ной Про­кура­туры Рос­сии по Ка­тын­ско­му де­лу. Под его ру­ководс­твом в на­чале 1990-х го­дов шли рас­копки, ис­сле­дова­ния, ко­торые лег­ли в ос­но­ву де­ла, окон­ча­тель­но от­крыв­ше­го прав­ду о том страш­ном прес­тупле­нии се­реди­ны ХХ ве­ка. По­это­му пер­вые сло­ва - поз­драв­ле­ния. Ну и, ло­гич­но, пер­вый воп­рос. Нач­нём с де­ла № 159?

- С ра­достью при­нимаю пред­ло­жение дать ин­тервью, осо­бен­но пос­ле встре­чи с Мар­ша­лом Поль­ско­го Сей­ма, ис­полня­ющим обя­зан­ности Пре­зиден­та Поль­ши Бро­нис­ла­вом Ко­маров­ским и Пре­зиден­том Рос­сии Дмит­ри­ем Мед­ве­девым. Приз­на­юсь, во мне те­чёт рус­ская, ук­ра­ин­ская и поль­ская кровь. Так что для ме­ня сбли­жение меж­ду на­шими на­рода­ми, меж­ду на­шими людь­ми и меж­ду на­шими го­сударс­тва­ми очень важ­но. Это сбли­жение, на мой взгляд, ока­жет осо­бое воз­дей­ствие не толь­ко на Ев­ро­пу, но и на весь мир.

Мно­гие го­ды меж­ду на­ми не всег­да бы­ли от­но­шения, ко­торые дол­жны быть меж­ду друзь­ями, меж­ду людь­ми, ко­торые жи­вут ря­дом. Ког­да в 1990 го­ду на­чина­лось следс­твие, я это хо­рошо осоз­на­вал. Пос­ле пе­реда­чи 12 ап­ре­ля 1990 го­да Пре­зиден­том СССР М. Гор­ба­чёвым Пре­зиден­ту ПНР В. Яру­зель­ско­му пер­вых Ка­тын­ских до­кумен­тов нуж­но бы­ло на­чать раз­би­рать­ся в этой страш­ной ис­то­рии, раз­вернув­шей­ся в Смо­лен­ской, Твер­ской, и Харь­ков­ской об­ластях.

Ру­ководс­тво Ге­нераль­ной Про­кура­туры ре­шило, что этим дол­жна за­нимать­ся Во­ен­ная Про­кура­тура. Так по­ложе­но по про­цес­су­аль­но­му за­кону. Нуж­но бы­ло в од­ном мес­те скон­цен­три­ровать и соз­дать следс­твен­ную груп­пу, ко­торая бу­дет за­нимать­ся все­ми тер­ри­тори­ями, всем де­лом.

27 сен­тября 1990 го­да все ма­тери­алы из всех трёх об­ластей приш­ли в Глав­ную Во­ен­ную Про­кура­туру, и в этот день я при­нял к сво­ему про­из­водс­тву ка­тын­ское уго­лов­ное де­ло. С это­го мо­мен­та на­чалась ра­бота.

Бы­ла соз­да­на следс­твен­ная груп­па, да­ли воз­можность по­доб­рать опыт­ных сле­дова­телей: Яб­ло­ков Ана­толий, Ра­девич Сте­пан и дру­гие офи­церы Глав­ной Во­ен­ной Про­кура­туры. Бы­ли прив­ле­чены сле­дова­тели из следс­твен­ных час­тей Смо­лен­ской, Твер­ской, Харь­ков­ской об­ластей, а так­же из Во­роши­лов­градской, где поль­ские во­ен­ноплен­ные офи­церы со­дер­жа­лись в Ста­робель­ском ла­гере, и дру­гие не­об­хо­димые спе­ци­алис­ты.

Ко­неч­но, нам нуж­но бы­ло опе­ратив­но сот­рудни­чать с поль­ски­ми кол­ле­гами. Без это­го ра­бота бы­ла бы од­но­бокой, и смыс­ла бы в ней не бы­ло. К нам при­были поль­ские спе­ци­алис­ты. Ра­зуме­ет­ся, по­мога­ло и По­соль­ство ПНР, и осо­бен­но ге­нераль­ный кон­сул Ми­хал Жу­рав­ский. Вмес­те с при­быв­ши­ми поль­ски­ми про­куро­рами и во­ен­ны­ми про­куро­рами: за­мес­ти­телем ге­нераль­но­го про­куро­ра ПНР Став­ры­ло, Сте­фаном Снеж­ко, Ста­нис­ла­вом Пши­ем­ским мы на­мети­ли план дей­ствий. До­гово­рились со­пос­тавлять рас­сле­дова­ние де­ла на тер­ри­тории СССР и ма­тери­алы из Поль­ши. Нам не на­до бы­ло друг к дру­гу "при­нюхи­вать­ся", мы сра­зу по­няли, что ра­ботать нуж­но сов­мес­тно. Все мы по­нима­ли, что это за боль, зна­ли, что бу­дут труд­ности, но чувс­тво­вали, что смо­жем их пре­одо­леть.

Ра­зуме­ет­ся, бы­ли прив­ле­чены су­деб­но-ме­дицин­ские эк­спер­ты, бал­листы, кри­мина­лис­ты, спе­ци­алис­ты всех сфер де­ятель­нос­ти. Мы про­фес­си­она­лы и по­нима­ли, что это нуж­но. Поль­ская сто­рона пре­дос­та­вила фо­тог­ра­фии мес­тнос­ти ря­дом с по­сёл­ком Мед­ное в Твер­ской об­ласти. Съ­ём­ки 1942 го­да, сде­лан­ные лёт­чи­ками люф­тваф­фе. Тер­ри­тория бы­ла лы­сая, без де­ревь­ев, но те­перь на том мес­те сто­ял лес, а мы из ар­хивных до­кумен­тов зна­ли, что имен­но в этом мес­те дол­жны на­ходить­ся за­хоро­нения поль­ских во­ен­нослу­жащих и дру­гих, в том чис­ле со­вет­ских граж­дан, ко­торые по­пали под страш­ную пред­во­ен­ную мо­лотил­ку НКВД. Са­дов­ни­ки из НКВД за­сева­ли ямы с тру­пами са­жен­ца­ми, та­ким об­ра­зом скры­вая мес­та прес­тупле­ний.

15 ав­густа 1991 го­да на­чались эк­сгу­маци­он­ные ра­боты. Мы сра­зу об­на­ружи­ли че­лове­чес­кие ос­танки и одеж­ду. Это под­твержда­ло: в те­оре­тичес­ких рас­чё­тах мы не ошиб­лись, бы­ли на пра­виль­ном пу­ти. Так же - и в Харь­ко­ве 25 и­юля 1991 го­да. Эк­сгу­маци­он­ные ра­боты под Харь­ко­вом ве­лись в рай­оне Пя­тиха­ток, на быв­ших да­чах НКВД. Как и в Ка­тыни, мес­то от­ды­ха изу­веров и мес­то ра­боты на­ходи­лись по со­седс­тву - прес­тупни­ки за­боти­лись об удобс­тве.

Та­ким об­ра­зом, уже пер­вые ша­ги сов­мес­тной де­ятель­нос­ти по­каза­ли, что мы мо­жем вы­яс­нить всё. Ра­зуме­ет­ся, бы­ли труд­ности, осо­бен­но в дни пут­ча ГКЧП, на­чав­ше­гося 19 ав­густа 1991 го­да, ког­да о на­шей ра­боте сра­зу вспом­ни­ли и ус­пе­ли оз­ву­чить уг­ро­зы, но ра­бота пош­ла. С мо­мен­та, как де­ло бы­ло при­нято к про­из­водс­тву, оно на­зыва­лось "Де­ло № 159".

Ка­тын­ский ме­мори­ал, ва­гон, в ко­тором пе­рево­зили зак­лю­чён­ных-смер­тни­ков

- У вас очень ин­те­рес­ная, не­обыч­ная фа­милия - Тре­тец­кий. Мы зна­ем, что в со­вет­ское вре­мя не всег­да бы­ло прос­то лю­дям с не­обыч­ны­ми фа­мили­ями. Осо­бен­но де­лать слу­жеб­ную карь­еру. Не то, что это бы­ла ка­кая-то офи­ци­аль­ная по­зиция, ско­рее, не­кая фор­му­ла бы­товой си­ту­ации. Рас­ска­жите под­робнее о сво­ём про­ис­хожде­нии и о на­чале сво­его пу­ти. Что бы­ло до то­го, как нас­ту­пил 1990 год?

- Я, воз­можно, не за­мечал ни­каких воз­дей­ствий на ме­ня, или прос­то не за­цик­ли­вал­ся на этом. Ро­дил­ся на Даль­нем Вос­то­ке, в Ни­кола­ев­ске-на-Аму­ре, там, где Амур впа­да­ет в Охот­ское мо­ре. По­чему я там ро­дил­ся? Моя ма­ма - Кро­тино­ва Анас­та­сия Пет­ровна, ка­зач­ка с Дон­басса. Её отец - ка­зац­кий еса­ул, в 1919 го­ду умер от ти­фа, ос­та­лась толь­ко од­на фо­тог­ра­фия: дед, ге­ор­ги­ев­ский ка­валер, си­дит на сту­ле, ба­буля, де­ти, сре­ди них ма­ма. Отец - Вла­димир Иг­нать­евич Тре­тец­кий.

С его слов, дед - шлях­тич, из ка­кого-то серь­ёз­но­го ро­да. Ког­да он же­нил­ся, нев­зи­рая ни на что, на ук­ра­ин­ке, отец его выг­нал из сво­его по­местья. Они ски­тались, ез­ди­ли по Бес­са­рабии, по Ук­ра­ине, и ос­та­нови­лись в Вин­ницкой об­ласти, в се­ле Иваш­кивцы. Дед Иг­на­тий умер во вре­мя Пер­вой ми­ровой вой­ны.

Брат от­ца, Тре­тец­кий Алек­сандр Иг­нать­евич, ос­танки ко­торо­го по­ко­ят­ся под Ор­лом, в де­рев­не Лав­ро­во, стар­ший сер­жант, ко­ман­дир пу­лемёт­но­го от­де­ления, по­шёл во­евать в 1942 го­ду. Тог­да в СССР был вто­рой этап слож­ностей, под Харь­ко­вом и на Вол­ге - по­раже­ния, и приз­ва­ли со­рока­лет­них. Вот он и по­шёл, хо­тя у не­го шесть до­чек бы­ло.

В по­доль­ском ар­хи­ве я уз­нал, что в 1942 го­ду он уже по­лучил ме­даль "За от­ва­гу", а 2 ав­густа при бо­ях за Орёл по­гиб. По­чему я так под­робно го­ворю об этом - по­тому что мне, пос­ле­во­ен­но­му маль­чиш­ке, бы­ло как-то нем­ножко боль­но, что мой отец не во­евал. Тог­да маль­чиш­ки все ра­дова­лись, гор­ди­лись сво­ими ро­дите­лями, их ме­даля­ми, ор­де­нами. А я гор­дился ма­мины­ми брать­ями, один из ко­торых, Ни­колай Кро­тинов, бо­евой ка­питан, по­гиб 22 ап­ре­ля 1945 го­да; вто­рой, Па­вел, был во­дите­лем у мар­ша­ла Чуй­ко­ва; тре­тий, Ан­дрей, был в штраф­ных ба­таль­онах, но всё же до­жил до По­беды.

 Родс­твен­ни­ки жи­ли в Гор­ловке, До­нец­кой об­ласти, и мы час­то с от­цом на ве­лоси­педе ез­ди­ли за 30 км, по­мога­ли им, чем мог­ли. Мы жи­ли на Дон­бассе. Ког­да в 1920-х го­дах был при­зыв на шах­ты Дон­басса, мой отец по­шёл ту­да ра­ботать шах­тё­ром. У ма­мы бы­ло чет­ве­ро де­тей. Трое в 1930-е го­ды умер­ли при Го­лодо­море, а в 1937 го­ду от­ца реп­ресси­рова­ли. Мать ос­та­лась од­на, с ра­боты на же­лез­ной до­роге её как чле­на семьи вра­га на­рода уво­лили. Как-то она пе­реби­валась, а за­тем на­чалась вой­на. Ма­ма бы­ла очень мощ­ной рус­ской жен­щи­ной, жен­щи­ной-пла­нетой. Она всё вы­дер­жа­ла и дож­да­лась от­ца. Она всег­да ве­рила, что он вер­нётся. Во вре­мя вой­ны как ссыль­ный пе­ресе­ленец он ра­ботал спе­ци­алис­том по пе­рего­ну неф­ти с Са­хали­на че­рез Та­тар­ский про­лив. Нес­коль­ко раз про­сил­ся на фронт, но не взя­ли. По­том бы­ло ка­кое-то рас­по­ряже­ние - лю­дям с су­димостью уб­рать­ся от­ту­да, и ро­дите­ли вер­ну­лись на Дон­басс.

В шко­ле я за­нимал­ся ави­амо­дели­рова­ни­ем. Тог­да это бы­ло очень по­пуляр­но, да­же на ста­ди­оне "Шах­тёр" пе­ред фут­боль­ны­ми мат­ча­ми по­казы­вали выс­ший пи­лотаж по воз­душно­му бою. В 1966 го­ду пос­ту­пил ра­ботать мон­тё­ром ра­ди­оуз­ла, за­нял вто­рое мес­то на Ук­ра­ине по ави­амо­дель­но­му спор­ту и меч­тал по­пасть на во­ен­ную служ­бу. Сей­час от неё ук­ло­ня­ют­ся, а в то вре­мя ар­мия - это бы­ло прес­тижно.

В но­яб­ре ме­ня приз­ва­ли. Я, ко­неч­но, хо­тел в ави­ацию, но по­вез­ли на Бал­ти­ку, и от­пра­вили в Ли - епай­скую элек­тро­меха­ничес­кую шко­лу млад­ших во­ен­ных спе­ци­алис­тов. Служ­ба бы­ла в ра­дость, хо­тя ус­ло­вия слож­ные, но всё нра­вилось, да­же хо­дил по Ком­со­моль­ской на­береж­ной Да­уга­вы в Ри­ге на па­рады.

За­кон­чил служ­бу в 1969 го­ду глав­ным стар­ши­ной и пос­ту­пил ра­ботать на харь­ков­ский ави­аци­он­ный за­вод. Од­нажды, гу­ляя по го­роду, уви­дел кра­сивое зда­ние в сти­ле ба­рок­ко, оно ока­залось Харь­ков­ским юри­дичес­ким ин­сти­тутом, и я сво­им друзь­ям ска­зал: бу­дем пос­ту­пать сю­да. Ока­залось, пос­ту­пить сов­сем не так прос­то. Обя­затель­но нуж­на ре­комен­да­ция об­ко­ма пар­тии, или об­ко­ма ком­со­мола, или по­литот­де­ла час­ти.

На ави­аци­он­ном за­воде я был сбор­щи­ком хвос­то­вого опе­рения Ту-134 и был на хо­рошем сче­ту, так что ре­комен­да­цию мне да­ли. За­кон­чил ин­сти­тут в 1974 го­ду. По окон­ча­нии бы­ли боль­шие про­вер­ки, но от­ца ре­аби­лити­рова­ли - он умер, ког­да я учил­ся на пер­вом кур­се. По­том ра­ботал сле­дова­телем в За­порожье, но ме­ня влек­ло на во­ен­ную сте­зю, ведь я уже был офи­цером за­паса.

Поп­ро­бовал по­дать ра­порт на служ­бу в Во­ен­ную Про­кура­туру, от­ка­зали. Не бы­ло ни­кого и ни­чего, что мог­ло по­мочь. И я сно­ва на­писал ра­порт с обя­затель­ством слу­жить 25 лет. В 1975 го­ду стал во­ен­ным сле­дова­телем. Мне бы­ло лег­ко, так как я от­слу­жил сроч­ную служ­бу, был офи­цером, и бла­года­рил судь­бу и Бо­га. Боль­шинс­тво сос­лу­жив­цев бы­ли лей­те­нан­та­ми уже в 21 год, а я толь­ко в 28. По это­му по­воду не на­до пе­режи­вать, ждать тя­жело, а до­гонять лег­ко, си­лу свою чувс­тву­ешь - тог­да впе­рёд.

В во­ен­ко­мате вос­поль­зо­вались этим и от­пра­вили ме­ня в строй­бат, зам­по­литом стро­итель­ной ро­ты. Не­воз­можно пе­редать, что я там уви­дел и по­нял. Нуж­но бы­ло дей­ство­вать. На­писал глав­но­му во­ен­но­му про­куро­ру Гор­но­му и от­пра­вил за­каз­ным пись­мом. Че­рез ме­сяц ме­ня от­ста­жиро­вали в Во­ен­ной Про­кура­туре Днеп­ро­пет­ров­ско­го гар­ни­зона, и я по­пал в од­ну из элит­ных про­кура­тур стра­ны, ведь Бреж­нев был днеп­ро­пет­ров­ский.

Но вско­ре по­надо­билось для од­но­го мо­лодо­го маль­чи­ка, ра­зуме­ет­ся, с про­тек­ци­ей, ос­во­бодить мес­то, и ме­ня нап­ра­вили в Гер­ма­нию слу­жить там в Груп­пе со­вет­ских вой­ск. Стра­на у нас боль­шая, офи­цер дол­жен мно­го где пос­лу­жить: от За­бай­калья до за­пад­ной гра­ницы, а тог­да на­ша во­ен­ная гра­ница аж за Бер­лин прос­ти­ралась. Мо­лодых ту­да нель­зя бы­ло нап­равлять, а я был уже дос­та­точ­но опыт­ным сле­дова­телем, по­бывал и во­ен­ным про­куро­ром Ки­ев­ско­го Во­ен­но­го ок­ру­га, и на­чаль­ни­ком под­вижной кри­мина­лис­ти­чес­кой ла­бора­тории.

Так в 1978 го­ду я по­пал в Во­ен­ную Про­кура­туру 1-й тан­ко­вой ар­мии. Штаб сто­ял в Дрез­де­не, но ме­ня нап­ра­вили в Вит­тенберг, Лю­тер­штадт, в по­ле.

- Да­вай­те объ­яс­ним чи­тате­лю, в чём раз­ни­ца меж­ду граж­дан­ским про­куро­ром и во­ен­ным.

- Во-пер­вых, это дис­ципли­на. Пос­ле ин­сти­тута у нас бы­ли ста­жиров­ки в про­кура­туре, в ми­лиции, в су­де, но мне боль­ше пон­ра­вилась Во­ен­ная Про­кура­тура. Мне во­об­ще нра­вилась фор­ма, ви­димо, вли­яло пос­ле­во­ен­ное детс­тво. За­кон, он, ко­неч­но, один, толь­ко Во­ен­ная Про­кура­тура рас­сле­ду­ет со­вер­ше­ние во­ин­ских прес­тупле­ний, но и дру­гих, осо­бых, ко­неч­но, то­же. Ду­маю это бо­лее по­рядоч­ное от­но­шение к де­лу. Не хо­чу ума­лять дру­гие ор­га­ны, но ра­ботал я в ми­лиции и по­нял - это не моё. В Во­ен­ной Про­кура­туре ра­бота­ют с ог­ромной от­ветс­твен­ностью. Ведь за на­ми  - и бе­зопас­ность стра­ны, а не толь­ко от­дель­ных граж­дан.

- В СМИ и об­щес­тве час­то пи­шут о проб­ле­ме так на­зыва­емо­го "те­лефон­но­го пра­ва". Нас­коль­ко оно вли­яет или мо­жет вли­ять на ра­боту про­куро­ра?

- Что ка­са­ет­ся "те­лефон­но­го пра­ва", ме­ня аж пе­редер­ги­ва­ет. Ког­да ты мо­лод, ты ещё не мо­жешь ска­зать - за­бирай­те де­ло. Но Гос­подь ме­ня ми­ловал. Ко­неч­но, пы­тались вли­ять пар­тий­ные ор­га­ны. Нап­ри­мер, на­чаль­ник по­литот­де­ла, ког­да я слу­жил в ГСВГ, пы­тал­ся ска­зать, что не на­до су­дить, осо­бен­но по не­ус­тавным вза­имо­от­но­шени­ям, луч­ше свес­ти всё к дис­ципли­нар­но­му прос­тупку. Но это - уго­лов­ное прес­тупле­ние! А де­лалось так для то­го, что­бы сни­зить по­каза­тели прес­тупнос­ти. Пы­тались на нас воз­дей­ство­вать, всё бы­ло про­дума­но.

Сле­дова­тели сос­то­яли на пар­тий­ном учё­те в шта­бе ар­мии, и на уров­не ди­визии да­вить на них бы­ло слож­но. Ко­неч­но, воп­рос де­ликат­ный, всё за­висит от си­лы ду­ха, от во­ли, от зна­ния за­кона сле­дова­телем или про­куро­ром. На­до толь­ко за­думать­ся, по за­кону пос­ту­па­ешь или нет. Ког­да поз­же, уже в Пе­рес­трой­ку, я за­нимал­ся Но­вочер­кас­ски­ми со­быти­ями, где был расс­трел ра­бочих, мне ник­то не пре­пятс­тво­вал. Бы­ли, ко­неч­но, нез­на­читель­ные мо­мен­ты, но я ста­рал­ся не сво­рачи­вать с пу­ти прав­ды. Чем во­ору­жён про­курор - ру­ками, но­гами, го­ловой, руч­кой и зна­ни­ем за­кона. Нуж­но бы­ло по всей Рос­тов­ской об­ласти ез­дить, а ма­шины не бы­ло. То есть, то она сло­мана, то бен­зи­на нет, или дру­гие от­го­вор­ки. Хо­тя ко­ман­ди­рован Глав­ной Во­ен­ной Про­кура­турой, но на мес­те свои хо­зя­ева. А де­ло нуж­но де­лать сей­час, не от­кла­дывая. Мож­но, ко­неч­но, сос­та­вить до­кумент - "не бы­ло та­кого-то", но по­том о со­вес­ти, о ду­ше на­до по­думать. И пы­та­ешь­ся сам най­ти вы­ход к прав­де.

Но­вочер­кас­ский бунт

 В Ка­мен­ске сто­ял пон­тонно-бы­товой ба­таль­он. До­гово­рил­ся с ко­ман­ди­ром, он дал мне ма­шину, топ­ли­во, обес­пе­чил по­няты­ми, обес­пе­чил су­хим пай­ком. Тог­да же очень тя­жело с про­дук­та­ми бы­ло, всё по кар­точкам. Не­воз­можно бы­ло ку­пить в Рос­то­ве ни чая, ни мас­ла, что­бы прос­то по­есть, та­кие ус­ло­вия бы­ли в цен­тре жит­ни­цы Рос­сии. Мы смог­ли про­вес­ти про­вер­ку и по­том, уже по воз­буждён­но­му уго­лов­но­му де­лу, про­еха­ли по мес­там, где лю­ди бы­ли за­хоро­нены, про­вели эк­сгу­маци­он­ные ра­боты. Всё за­висит от опе­ратив­ности.

Ещё один при­мер. В 1994 го­ду рас­сле­довал де­ло в от­но­шении ли­дера ЛДПР Жи­ринов­ско­го, по приз­на­кам дей­ствия двух ста­тей уго­лов­но­го ко­дек­са: про­паган­да вой­ны и раз­жи­гание на­ци­ональ­ной враж­ды и роз­ни. Ос­но­вание: кни­га "Пос­ледний бро­сок на юг" и выс­тупле­ния. Нес­мотря на то, что я был опыт­ным, де­ло ока­залось тя­жёлым. Не­об­хо­димо бы­ло про­вес­ти раз­личные эк­спер­ти­зы: пси­холо­гичес­кую, со­ци­оло­гичес­кую, ис­то­ричес­кую, во­ен­ную, и да­же во­ен­но-тер­ми­ноло­гичес­кую. На­шёл спе­ци­алис­тов в во­ен­но-стра­теги­чес­ком Уп­равле­нии Ге­нераль­но­го Шта­ба, они да­ли зак­лю­чение.

На ос­но­вании это­го, с учё­том эк­спер­тиз, с учё­том доп­ро­са эк­спер­та, бы­ло при­нято ре­шение, что есть эле­мен­ты про­паган­ды, но как та­ковой про­паган­ды вой­ны нет. Со мной не сог­ла­сились. Бы­ли раз­ные по­лити­чес­кие мо­мен­ты. Пред­ло­жил про­вес­ти об­щую эк­спер­ти­зу, по­ручив её Дип­ло­мати­чес­кой Ака­демии под ру­ководс­твом ака­деми­ка Куд­рявце­ва, со мной не сог­ла­сились. Пред­ло­жили на­писать пред­став­ле­ние, я от­ка­зал­ся, ска­зал: не мо­гу это­го сде­лать. Но де­ло прек­ра­тили. Я "те­лефон­ным пра­вом" не поль­зо­вал­ся, ни с кем не свя­зывал­ся. Да­ли по­нять, что мне тя­жело бу­дет и нуж­но ку­да-то ухо­дить. Тог­да как раз об­ра­зова­лась но­вая про­кура­тура в пог­ра­нич­ных вой­сках в Тад­жи­кис­та­не, и там бы­ло сво­бод­ное мес­то, шла вой­на, же­ла­ющих не бы­ло, и я убыл ту­да.

- Ду­маю, чи­татель уже по­нял, что всё са­мое важ­ное, а иног­да и са­мое тра­гичес­кое, что про­ис­хо­дило в ис­то­рии на­шей стра­ны и в близ­ких, пог­ра­нич­ных с на­ми стра­нах, так или ина­че свя­зано с име­нем Алек­сан­дра Тре­тец­ко­го, с его ра­ботой. А ка­ковы от­но­шения про­куро­ра и ад­во­ката с точ­ки зре­ния во­ен­но­го про­куро­ра Алек­сан­дра Тре­тец­ко­го?

- Это воп­рос прос­той. Про­курор и ад­во­кат - два юрис­та, два спе­ци­алис­та, один мо­жет че­го-то не уви­деть, дру­гой дол­жен за­метить. Про­куро­ру, ко­торый дол­жен всё ви­деть, сле­ду­ет по­нимать, что ес­ли че­го-то не до­дела­ешь, ад­во­кат уви­дит. До­делай или имей му­жес­тво де­ло прек­ра­тить. Есть та­кое по­нятие - зак­рыть "за не­дока­зан­ностью", по ка­кому-то эпи­зоду, в от­но­шении от­дель­но­го ли­ца или груп­пы лиц. Ес­ли вме­ня­ет­ся нес­коль­ко прес­тупле­ний, а од­но, как го­ворит­ся, бе­лыми нит­ка­ми ши­то, и ты пред­ви­дишь, что не пой­дёт оно, за­чем на­тяги­вать? Най­ди му­жес­тво прек­ра­тить за не­дока­зан­ностью или по ка­ким-то дру­гим ре­аби­лити­ру­ющим ос­но­вани­ям, нап­ри­мер, за ма­лоз­на­читель­ностью, ес­ли это, ко­неч­но, поз­во­ля­ет де­ло. По­лагаю, что от­но­шения ад­во­кат - про­курор дол­жны быть сос­тя­затель­ные.

 Мне приш­лось пос­ле Ака­демии семь лет ра­ботать в Уп­равле­нии по над­зо­ру за су­деб­ны­ми пос­та­нов­ле­ни­ями, рас­смат­ри­ва­емы­ми Вер­ховным Су­дом РФ. Там учас­тво­вали и ад­во­кат, и про­курор, но про­курор не яв­лялся го­сударс­твен­ным об­ви­ните­лем, он да­вал зак­лю­чение или, как сей­час го­ворят, мне­ние про­куро­ра пе­ред ре­шени­ем, вы­несе­ни­ем оп­ре­деле­ния Вер­ховно­го Су­да.

Приш­лось ра­ботать с Ген­ри­хом Пад­вой. Нап­ро­тив мы си­дели, а в ку­лу­арах раз­го­вари­вали, но в про­цес­се каж­дый своё мне­ние выс­ка­зывал. Ты под­держи­ва­ешь своё, а ад­во­кат своё. От­но­шения дол­жны быть сос­тя­затель­ны­ми.

- Хо­рошо. Пой­дём уже по ре­аль­ной би­ог­ра­фии. Нач­нём с Ли­епаи в Лат­вий­ской Рес­публи­ке, поп­ро­бу­ем про­тянуть це­поч­ку к ГСВГ. Се­год­ня Лат­вия не­зави­симое го­сударс­тво, прек­ра­тила своё су­щес­тво­вание ГДР, те­перь су­щес­тву­ет еди­ная Гер­ма­ния. И в Лат­вии, и в Гер­ма­нии мож­но се­год­ня так или ина­че ус­лы­шать, что со­вет­ские вой­ска в этих стра­нах не­кото­рыми на­зыва­ют­ся не вой­ска­ми-ос­во­боди­теля­ми, а вой­ска­ми-ок­ку­пан­та­ми. По той при­чине, что ос­во­бож­де­ние - это мо­мент дос­та­точ­но крат­косроч­ный, а ес­ли вой­ска за­дер­жи­ва­ют­ся, то они уже трак­ту­ют­ся иным об­ра­зом. Ког­да вы слу­жили там, как вас вос­при­нима­ли? Как вы с по­зиции се­год­няшне­го дня смот­ри­те на эти проб­ле­мы?

- Ме­ня­ет­ся вре­мя, ме­ня­ют­ся взгля­ды. Я при­был слу­жить в Лат­вию в 1966 го­ду, сов­сем ещё юным, маль­чиш­кой. Мно­гого не знал и не по­нимал, ви­дел всё по-сво­ему. Раз­ные лю­ди бы­ли, в том чис­ле и те, кто про­тив со­вет­ской влас­ти. Но и в За­бай­калье та­кие, осо­бен­но сре­ди ка­заков, бы­ли. Всё за­висит от то­го, как че­ловек вос­при­нимал си­ту­ацию. Ког­да слу­жил в Лат­вии, не наб­лю­дал та­кого ан­ти­сове­тиз­ма. Во вто­рой год да­же в уволь­не­ния хо­дил, с де­вуш­ка­ми зна­комил­ся. Иног­да нас по­сыла­ли по­могать в ла­тыш­ские сё­ла, они па­шут зем­лю, а из неё кам­ни вы­рас­та­ют. Вот мы их и по­мога­ли с по­лей уби­рать. Брич­ка с ко­нями едет, а мы, мат­ро­сы, их ук­ла­дыва­ем. Без это­го на по­ле ни­чего не взрас­тёт, не­воз­можно па­хать. Жи­ли по два-три дня сре­ди кресть­ян, хо­рошие от­но­шения бы­ли. А как ина­че, ес­ли лю­ди друг дру­гу по­мога­ют.

А вот как власть это вос­при­нима­ет, за­висит от то­го, кто как се­бя по­ведёт.

В ГДР слу­жил сле­дова­телем. Ез­дил по всей стра­не и в Бер­лин, и в Кар­лмарксштадт, и в Вей­мар, и в Сан-Су­си, был и в Бу­хен­валь­де. Я ста­рал­ся пос­мотреть стра­ну, об­щался с людь­ми. Об­щался так же и по слу­жеб­ной не­об­хо­димос­ти. Нам бы­ло пред­пи­сано сно­шение меж­ду во­ен­ны­ми про­куро­рами, на­шими и гэ­дэ­эров­ски­ми. Но про­курор да­леко, а по­лиция ря­дом, так что с по­лици­ей быс­трее на­до бы­ло ре­шать. Мы нас­толь­ко кон­такт на­лади­ли, что де­ла с по­лици­ей ре­шали тут же, на мес­те. Слу­чалось ли ЧП ка­кое-то, всё сра­зу и ре­шали. Ко­неч­но, в ГДР бы­вали раз­ные слу­чаи, но в це­лом лю­ди от­но­сились к нам хо­рошо. Я, ко­неч­но, не от­ве­тил на ваш воп­рос. Ок­ку­пация это бы­ла или не ок­ку­пация - не на­ше де­ло. Это воп­рос по­лити­ки.

Сей­час Гер­ма­ния объ­еди­нена, но там на­ходят­ся ан­глий­ские, фран­цуз­ские, аме­рикан­ские вой­ска, на ка­ком они там ос­но­вании - ме­ня это не вол­ну­ет. Со­вет­ские вой­ска выш­ли, и я это хо­рошо пом­ню. Сна­чала же они так и на­зыва­лись - ок­ку­паци­он­ные вой­ска, но это по ушам би­ло. Сло­во "ок­ку­пация" слиш­ком не­гатив­ное, так что по­том прос­то ста­ли на­зывать ГСВГ. Но всё-та­ки глав­ный воп­рос - это де­ло по­лити­ков. Ус­та­нов­ка гра­ниц в пос­ле­во­ен­ной Ев­ро­пе бы­ла од­на, сей­час приш­ло дру­гое вре­мя, и этот воп­рос от­па­дёт. А что ка­са­ет­ся войн - и 1-й Ми­ровой, и 2-й, Оте­чес­твен­ной, то всё это на­до раз­гра­ничи­вать. Я не мо­гу про нем­цев го­ворить пло­хое, бы­ло со­от­ветс­тву­ющее вре­мя, сей­час ста­ло дру­гое вре­мя. В со­вет­ские вре­мена все зна­ли - в При­бал­ти­ке или на Кав­ка­зе жи­вут луч­ше, чем в рос­сий­ских на­селён­ных пун­ктах и го­родах. Это всё бре­мя по­лити­ки и ис­то­рии.

- Даль­ше у нас дру­гая тра­гичес­кая стра­ница внут­ренней ис­то­рии, дол­гое вре­мя ма­ло­из­вес­тная в на­шем об­щес­тве. Это страш­ная си­ту­ация, ког­да вой­ска при­меня­лись про­тив сво­его на­рода. Я имею в ви­ду расс­трел в Но­вочер­кас­ске. Там бы­ли за­дей­ство­ваны не толь­ко ка­ратель­ные ор­га­ны, ко­ими со­вет­ское го­сударс­тво бы­ло впол­не бо­гато, но и ар­мия. Вы приш­ли к это­му де­лу в эпо­ху Пе­рес­трой­ки. Как вы, с ва­шим по­нима­ни­ем чес­ти мун­ди­ра, смот­ре­ли на эту си­ту­ацию?

- Ког­да ещё жил в Дон­бассе, слы­шал об этих со­быти­ях. По­выше­ние цен на мо­локо и мя­со "по мас­со­вому по­жела­нию тру­дящих­ся" при­вело к тра­гедии Но­вочер­кас­ска, хо­тя си­ту­ация там ма­ло от­ли­чалась от дру­гих го­родов стра­ны. 15 ав­густа 1989 го­да я по­пал в Уп­равле­ние по над­зо­ру за следс­тви­ем КГБ и ре­аби­лита­ции. Как раз шёл пер­вый Съ­езд На­род­ных Де­пута­тов, на три­буну вы­ходи­ли Са­харов, Ста­ровой­то­ва, Ланд­сбер­гис, Афа­нась­ев и дру­гие. Вся стра­на не­от­рывно смот­ре­ла те­леви­зор. Яв­но шло об­новле­ние стра­ны. Во вре­мя раз­бо­ра со­бытий в Тби­лиси, ког­да там вой­ска при­мени­ли про­тив мир­ных де­монс­тран­тов, на три­буну вы­шел Соб­чак и ска­зал: а у нас ведь ещё бы­ли та­кие же со­бытия в Но­вочер­кас­ске! Это вош­ло в сте­ног­рамму, в про­токол, и Съ­езд по­ручил Ге­нераль­ной Про­кура­туре ра­зоб­рать­ся. Так, спус­тя 28 лет, приш­ло вре­мя это­го де­ла.

Ге­нераль­ная Про­кура­тура на­чала раз­би­рать­ся - кто дол­жен это вес­ти, ко­му по­ручить. Хо­тя, мо­жет, ду­мали сна­чала так: по­рабо­та­ем, по­лучит­ся - не по­лучит­ся, а оно по­лучи­лось. Из Ге­нераль­ной Про­кура­туры пос­ла­ли ма­тери­алы в Глав­ную Во­ен­ную Про­кура­туру, в Уп­равле­ние по ре­аби­лита­ции. По­чему? По­тому что бы­ли при­мене­ны вой­ска.

В 1990 го­ду мне по­ручи­ли за­нимать­ся этим де­лом. Ста­ли под­ни­мать ар­хи­вы, раз­би­рать­ся. Вна­чале вы­нес­ли пос­та­нов­ле­ние об от­ка­зе в воз­бужде­нии уго­лов­но­го де­ла. По­том ре­шили всё же воз­бу­дить. На­до бы­ло эк­сгу­миро­вать те­ла, на­род про­сил и тре­бовал. Хо­тя мно­го вре­мени прош­ло.

Всех эк­сгу­миро­вали и пе­реза­хоро­нили воз­ле Но­вочер­кас­ско­го элек­тростро­итель­но­го за­вода. Там, где про­изош­ла тра­гедия, на­чав­ша­яся 1 и­юня 1962 го­да.

Ка­мень-ме­мори­ал, ус­та­нов­ленный на мес­те тра­гедии в Но­вочер­кас­ске

Но­вочер­касск был ка­зачий го­род, там бы­ли раз­ные лю­ди: су­димые, реп­ресси­рован­ные. Мно­гие ра­бота­ли в куз­нечном це­хе. Ут­ром по ра­дио со­об­щи­ли о по­выше­нии цен. Лю­ди ста­ли вол­но­вать­ся, воз­му­щать­ся. Ноч­ная сме­на не уш­ла с за­вода, а ут­ренняя к ра­боте не прис­ту­пила.

На­чалось бро­жение. На­до бы­ло это бро­жение уре­гули­ровать, не су­мели это сде­лать ни вы­сокие, ни низ­ко пос­тавлен­ные ру­ково­дите­ли. Не муд­ро они пос­ту­пили, глу­по. В ста мет­рах от про­ход­ной за­вода - глав­ная же­лез­но­дорож­ная ар­те­рия, по ко­торой еха­ли лю­ди, се­зон от­пусков, од­ни на юг, дру­гие с юга. По­ез­да - бит­ком. Всё вста­ло и на­чалось про­тивос­то­яние.

Ко­ман­ду­ющий Се­веро-Кав­каз­ским во­ен­ным ок­ру­гом на­ходил­ся под Крас­но­даром, про­водил пла­новое уче­ние. Там бы­ли его за­мес­ти­тель Ша­пош­ни­ков и член Во­ен­но­го со­вета Ге­ращен­ко. Вна­чале всё про­ис­хо­дило да­же не в са­мом Но­вочер­кас­ске, а в за­вод­ском по­сел­ке Бу­дёнов­ском. По­том пе­реки­нулось в го­род. Го­рис­полком, ми­лиция - все бы­ли там. На­род ведь жил очень бед­но. В до­кумен­тах всё это за­фик­си­рова­но. Во­ен­ным да­вали пай­ки, у не­кото­рых бы­ли при­уса­деб­ные учас­тки, но у боль­шинс­тва не бы­ло ни­чего, а тут та­кое объ­яв­ле­ние.    Нуж­но быс­тро при­нимать муд­рое ре­шение, но вмес­то это­го ди­рек­тор за­вода Ку­роч­кин ска­зал лю­дям: "Ни­чего, бу­дете есть кол­ба­су ли­вер­ную". Нель­зя так бы­ло на­роду го­ворить. Мо­мент ис­ти­ны, а он та­кое. А до Рос­то­ва 36 ки­ломет­ров.

При­ехал пер­вый сек­ре­тарь об­ко­ма пар­тии Ба­сов. Но он ас­тма­тик, и от вол­не­ния да­же выс­ту­пить не мог. Че­го, спра­шива­ет­ся, при­ехал? Он же член Во­ен­но­го со­вета Се­веро-Кав­каз­ско­го Во­ен­но­го ок­ру­га, сек­ре­тарь об­ко­ма пар­тии, и ни­чего не пред­при­нял, толь­ко под­нял труб­ку и ска­зал: "Вой­ска мне сю­да". Это ж до­думать­ся на­до - ес­ли сам не мог с на­родом по­гово­рить, за­чем он тог­да во­об­ще был ну­жен? Ведь на­род и пар­тия тог­да еди­ны бы­ли как-то, к че­му вой­ска?

 Всё пер­вое чис­ло ни­чего страш­но­го не про­ис­хо­дило, ма­шину ми­лиции толь­ко пе­ревер­ну­ли. При­мер­но 17 че­ловек за­дер­жа­ли и на сут­ки в ми­лицию от­пра­вили. Ес­ли бы муд­ро пос­ту­пили, ни­чего бы не про­изош­ло. 2 и­юня на­род, ви­дя, что арес­то­ван­ных не ос­во­бож­да­ют, соб­рался вмес­те и по­шёл в сто­рону гор­ко­ма пар­тии и го­рис­полко­ма (они бы­ли в од­ном зда­нии), ос­во­бож­дать сво­их за­дер­жанных сог­раждан.

На вто­рой день уже при­было ру­ководс­тво стра­ны: Коз­лов, Ми­ко­ян, Ки­рилен­ко. Од­на­ко к на­роду они то­же не пош­ли, рас­по­ложи­лись в во­ен­ной час­ти и тол­ком не зна­ли, что де­лать. Приг­на­ли вой­ска, что­бы пос­та­вить зас­лон из во­ен­нослу­жащих, а они ока­зались без пат­ро­нов. Но там бы­ли ещё и кон­вой­ные вой­ска МВД. У них пси­холо­гия дру­гая, и вот они-то бы­ли уже с пол­ны­ми бо­еком­плек­та­ми.

Как та­ковой ко­ман­ды "расс­тре­лять" ни Ма­линов­ский, ни Хру­щёв не да­вали. Всё ре­шалось на мес­те. Но что та­кое с юри­дичес­кой точ­ки зре­ния расс­трел? Расс­трел - это од­ной оче­редью по тол­пе, ко­лон­не - по­се­ять та­кое, что_ не дай Бог. Ког­да пы­тались ос­во­бодить лю­дей из ми­лиции, у од­но­го кон­вой­ни­ка вых­ва­тили ав­то­мат, вто­рой чир­кнул ав­то­матом - и пять че­ловек сра­зу по­лег­ло.

Я под­чёрки­ваю ко­личес­тво - пять. Вот эта глу­пость и при­вела к бун­ту. По­яви­лись пал­ки. Объ­яс­не­ния поз­же бра­лись у всех, кто был в тол­пе. Есть до­кумент, пос­та­нов­ле­ние об от­ка­зе, там всё де­таль­но рас­пи­сано. На­чали стре­лять кон­вой­ни­ки. 17 че­ловек бы­ло уби­то. Кто убе­гал, кто на де­реве спа­сал­ся.

Сем­надцать плюс пять - зас­тре­лено на пло­щади 22 че­лове­ка. Да во вре­мя ко­мен­дант­ско­го ча­са зас­тре­лили ещё дво­их лю­дей. По­хоро­нили 23 че­лове­ка, од­но­го от­да­ли родс­твен­ни­кам, у не­го что-то с но­гой бы­ло, и он умер от сеп­си­са. А ос­таль­ных 23 ни­как не мог­ли ре­шить, где хо­ронить. Бы­ли пред­ло­жения бро­сить в за­ливе, в Сред­нюю Азию от­везти. Но на­чаль­ник ОВД пред­ло­жил: да­вай их рас­хо­роним по об­ласти, и так и сде­лали. Мы все эти за­хоро­нения наш­ли. Это то ко­личес­тво лю­дей, ко­торые бы­ли уби­ты. Ещё не­кото­рые бы­ли расс­тре­ляны по су­ду, но по­том ре­аби­лити­рова­ны. Так что уби­то бы­ло 24 че­лове­ка, все из­вес­тны по­фамиль­но: кто и где за­хоро­нен.

 А в на­роде счи­тали, что 200 че­ловек по­гиб­ло, и что 300. Нет! Вот эта скры­тость, глу­пость и не­муд­рость и при­вела к слу­хам и до­мыс­лам. Это ве­личай­шее не­до­умие, глу­пость ру­ково­дящих лиц. Член ЦК, Во­ен­но­го со­вета ок­ру­га, а не по­нима­ет, что та­кое вой­ска дать. Мог­ло бы это­го не про­изой­ти? Ду­маю, мог­ло. "А как бы я дей­ство­вал?" Не знаю, но ес­ли бы я был в той си­ту­ации, ста­рал­ся бы най­ти адек­ватный вы­ход.

- Вер­нёмся к глав­ной при­чине на­шей встре­чи, к Ка­тын­ским со­быти­ям. Ведь имен­но вы дол­жны бы­ли преж­де все­го се­бе от­ве­тить на воп­рос: кто со­вер­шил убий­ство эли­ты поль­ско­го об­щес­тва, ока­зав­шей­ся в ла­герях ин­терни­рован­ных в 1939- 1940 го­дах, что это бы­ло - ис­полне­ние дол­га или прес­тупле­ние? Это сде­лали лю­ди в со­вет­ской фор­ме. Но её, нем­но­го из­ме­нён­ную, но­сил и сам Алек­сандр Тре­тец­кий. Её честью он до­рожил. Что про­ис­хо­дило в ду­ше, в соз­на­нии, ведь сна­чала нуж­но бы­ло са­мому се­бе от­ве­тить на все эти воп­ро­сы, и лишь по­том вы­носить их на суд об­щес­тва. При­чём не толь­ко на­шего, но и поль­ско­го.

- На­девай - не на­девай гал­стук или дру­гую одеж­ду, ес­ли в те­бе за­ложе­но внут­ри дь­яволь­ское, низ­менное, а та­кие лю­ди час­то со­бира­ют­ся вмес­те и тво­рят да­же не под­лость - это мяг­кое сло­во, и не без­рассудс­тво. Лю­ди, ко­торые сот­во­рили та­кое в от­но­шение дру­гих лю­дей - уже не лю­ди. Та­кого не дол­жно быть! Че­ловек плен­ный, он без­за­щит­ный, с ним об­ра­щай­тесь не как хо­тите, а по за­кону. Но на ка­ком ос­но­вании ин­терни­ровать, и по­том унич­то­жать? Это мог­ли со­вер­шить толь­ко монс­тры! Так не дол­жно бы­ло быть! Я не мо­гу да­же по­нять, что ру­ково­дило ими.

 Го­ворят о по­раже­нии под Вар­ша­вой, или ещё о чём-то по­доб­ном. Но раз­ве это мо­жет что-то оп­равдать? Да­же ес­ли это месть, она вне за­кона. Нет у ме­ня слов, вы воп­рос за­дали, а ме­ня аж все­го тря­сёт на про­тяже­нии этих мно­гих лет. Как мог­ло та­кое быть? Я по­нимаю, ес­ли бы сос­то­ялась бит­ва… Ведь их об­ма­ныва­ли… их об­ма­ныва­ли… их об­ма­ныва­ли… Я же про­шёл по пу­ти с озе­ра Се­лигер, где они со­дер­жа­лись, по то­му же ль­ду, в ап­ре­ле ме­сяце. В 1991 го­ду про­шёл всё это, осоз­нал и про­чувс­тво­вал. Они ведь ве­рили, что их ку­да-то ве­зут. В эк­сгу­миро­ван­ных тру­пах, ког­да про­води­лись вскры­тия, да­же ка­ша греч­не­вая бы­ла не пе­рева­рена. Их да­же по­кор­ми­ли пе­ред унич­то­жени­ем. Нет, всё это бы­ло изу­вер­ски за­ранее зап­ла­ниро­вано. Это не из ки­нофиль­ма Вай­ды, я и ДО сам всё по­нимал.

15 ав­густа 1991 го­да, в ночь мы при­еха­ли под Харь­ков, мне не спа­лось. Ог­ромная от­ветс­твен­ность, это не пе­редать. Встал ут­ром, ещё не рас­све­тало, и смот­рю на лес, где мы ут­ром дол­жны на­чать эк­сгу­мацию, и ви­жу… пол­ки идут. Гал­лю­цина­ция!.. Нас­толь­ко я был пог­ло­щён всей этой ра­ботой, что ви­дение мне бы­ло. По­том не­кото­рые лю­ди го­вори­ли: ты не со­вет­ский офи­цер. Па­ном Ста­нис­ла­вом на­писа­но хо­рошо, кто как сле­дил и за кем… Не знаю, ка­кая си­ла вла­дела мной. Поз­же я по­нял: есть од­на бо­жес­твен­ная си­ла, прос­то каж­дый к ней идёт. Эта си­ла да­вала мне воз­можность быть креп­ким, и ни­чего не бо­ять­ся.

Ста­нис­лав Са­виц­кий го­ворил - не бой­ся! Впе­рёд! Вы­пол­няй свой долг, по­ка те­бе по­руче­но. Есть та­кое да­же в Ма­хаб­ха­рате: "Вы­пол­няй свой долг, по­ка есть вре­мя, од­нажды вре­мя уй­дёт, и бес­по­лез­но бу­дет рас­ка­ивать­ся".

 Я на­ходил в се­бе му­жес­тво: хо­тите - за­бери­те у ме­ня это де­ло, раз вы в си­лах ме­ня унич­то­жить, но по­ка я рас­сле­дую, я бу­ду рас­сле­довать так, как тре­бу­ет за­кон, и ничью во­лю вы­пол­нять не ста­ну.

 Од­нажды ве­чером выз­вал ру­ково­дитель Твер­ско­го КГБ - тог­да ещё Ка­линин­ско­го. Ска­зал: "Прек­ра­щай­те своё гро­боко­пание, мы вам не га­ран­ти­ру­ем лич­ную бе­зопас­ность". Это, прав­да, во вре­мя пут­ча бы­ло. Выз­ва­ли с мес­та рас­ко­пок, тре­бова­ли прек­ра­тить по­зорить Ро­дину. Но я пат­ри­от сво­его оте­чес­тва. Мо­жет имен­но этим и пат­ри­от, что вот так пос­ту­пал. Хо­чу, что­бы на­ша Ро­дина бы­ла кра­сивой, и не стыд­но что­бы за неё бы­ло ни пе­ред кем. Ес­ли те монс­тры, ко­торые пра­вили мо­ей стра­ной, ви­нова­ты, нуж­но всем об этом рас­ска­зать. Нуж­но на­вес­ти сер­дечные мос­ты, и это нуж­но де­лать в про­тиво­вес за­цик­ленным не­годя­ям. Нам слиш­ком дол­го приш­лось боль­но и тя­жело жить в кро­ви. Кто-то дол­жен по­бедить зло, оно дол­жно бы­ло быть унич­то­жено.

А раз­дел Поль­ши, ког­да стра­на ока­залась без все­го!.. Нет стра­ны, где она? На­до уметь жить вмес­те, ря­дом, и раз­го­вари­вать как со­сед с со­седом, а не го­ворить: вот этот метр - тво­ей зем­ли, а этот метр - мо­ей, и драть­ся из-за ме­жи.

- Об­щее ко­личес­тво по­гиб­ших по Ка­тын­ско­му де­лу - при­мер­но 22 500 че­ловек. Сколь­ко лю­дей, с ва­шей точ­ки зре­ния, учас­тво­вало в их унич­то­жении ?

- Наз­вать ко­личес­тво труд­но, но нуж­но опи­рать­ся на до­кумен­ты, они ка­кую-то от­прав­ку да­ют. Это уже и не сек­рет, и тог­да был не сек­рет, мы ведь пе­реда­вали поль­ской сто­роне сна­чала часть ма­тери­алов уго­лов­но­го де­ла. Ког­да мы вмес­те с Ана­толи­ем Яб­ло­ковым доп­ро­сили То­каре­ва, быв­ше­го на­чаль­ни­ка НКВД по Ка­линин­ской об­ласти, и за­дали воп­рос: "Вы лич­но при­нима­ли учас­тие в расс­тре­ле?", счи­таю, что он ис­крен­не от­ве­тил: "Лич­но не при­нимал, но сво­им под­чи­нён­ным да­вал ко­ман­ду". Он ска­зал: "Ес­ли вы най­дё­те бла­годарс­твен­ный при­каз нар­ко­ма внут­ренних дел, то мо­ей фа­милии там нет". Су­щес­тву­ет бла­годарс­твен­ный при­каз за вы­пол­не­ние осо­бого за­дания, фа­милии То­каре­ва в по­луче­нии среб­ре­ника вы там не най­дё­те. Есть об­щий при­каз о по­ощ­ре­нии. Зап­ро­сили, и нам его да­ли. Цен­траль­ный ап­па­рат КГБ дал. За под­писью ко­мис­са­ра бе­зопас­ности Бе­рии о наг­ражде­нии де­неж­ной пре­ми­ей 123-х че­ловек. Это по Ка­тыни, но там же не все фа­милии, и мы пы­тались най­ти и доп­ро­сить. Вмес­те ра­бота­ли с за­мес­ти­телем ге­нераль­но­го про­куро­ра Поль­ши Сте­фаном Снеж­ко. Ког­да мы наш­ли этот при­каз, про­вери­ли, толь­ко один ос­тался - Сы­ромят­ни­ков. Он уже был прак­ти­чес­ки сле­пой, но дал по­каза­ния. Из­во­рачи­вал­ся, всё это есть в де­ле и да­же зас­ня­то.

- 123 че­лове­ка - это те, ко­торые кон­крет­но на­жима­ли на ку­рок?

- Я счи­таю, что мень­ше. Мо­жет, не­кото­рые толь­ко по до­кумен­там влез­ли ту­да, ра­ди наг­рад, во­об­ще ад­ми­нис­тра­ции ла­герей, где со­дер­жа­лись бу­дущие жер­твы, за­ранее не зна­ли о го­товя­щей­ся по­лякам учас­ти. Это точ­но - ес­ли бы зна­ли, мог­ла про­изой­ти утеч­ка, так что в кур­се, ви­димо, бы­ли толь­ко осо­бис­ты.

- Ког­да вы про­води­ли следс­твие, наш­ли от­вет на та­кой воп­рос: лю­ди, ко­торые соп­ро­вож­да­ли в по­ез­дах, в ма­шинах, кто вёл ма­шины к этим уже кон­крет­ным мес­там, Козь­им го­рам, Мед­но­му и т. д., те, кто встре­чал их на стан­ци­ях раз­груз­ки - эти лю­ди по­нима­ли, что они де­ла­ют или нет?

- Я так cчи­таю: они нас­толь­ко бы­ли в этой жес­то­кос­ти уве­рены - что  так на­до для стра­ны и пар­тии, что не за­думы­вались, и дей­ство­вали стро­го по инс­трук­ции; но по­нимать, что на убий­ство ве­дут - дол­жны бы­ли.

- То есть на­род, ко­торый унич­то­жил в хо­де граж­дан­ской вой­ны боль­шой про­цент сво­его собс­твен­но­го на­рода, чу­жие на­роды во­об­ще в рас­чёт уже не брал. Мож­но ли этих лю­дей в мень­шей сте­пени, чем тех 123, счи­тать прес­тупни­ками? Сколь­ко та­ких лю­дей бы­ло, по ва­шему мне­нию, хо­тя бы при­мер­но?

- Не знаю, не хо­чу су­дить.

- Хо­рошо, но су­щес­тву­ет сов­ре­мен­ная инс­трук­ция: сколь­ко кон­во­иров по­ложе­но на сколь­ко зак­лю­чён­ных в се­год­няшнее вре­мя - ска­жем, на пять кон­во­иру­емых один кон­вой­ный, та­кие нор­ма­тивы су­щес­тву­ют? Со­от­ветс­твен­но, имея 22 500, мы мо­жем рас­счи­тать ко­личес­тво лю­дей, ко­торые не ох­ра­няли их в ла­герях, а тех, кто был за­дей­ство­ван имен­но в этом окон­ча­тель­ном ре­шении воп­ро­са.

- Мы мо­жем при­кинуть, но мо­жем и оши­бить­ся. Лю­бое ко­личес­тво мо­жет быть. Это ка­ратель­ный ап­па­рат, он нас­толь­ко был ка­ратель­ный, что хо­тя лю­ди по­нима­ли, что де­лали, но мол­ча­ли, бо­ялись. Я не хо­чу быть го­лос­ловным, не знаю. Не­важ­но, сколь­ко их бы­ло, не­годяй - он не­годяй и есть. Ко­неч­но, мо­жет и один че­ловек с пу­леме­том расс­тре­ливать. Но там и шты­ками ко­лоли. Я сей­час уже фа­милии не пом­ню муж­чи­ны из Смо­лен­ска. Мы наш­ли доч­ку од­но­го из них, ей мать рас­ска­зыва­ла. Отец в 1948 го­ду по­вёз их на то мес­то, всю семью свою, лёг и пла­кал: "что я на­делал, что я на­делал…" Приш­ло ка­кое-то оза­рение или от­рез­вле­ние к не­му. "Тут мо­ими ру­ками столь­ко нат­во­рено". Доч­ка по­том по­каза­ния да­вала, а этот муж­чи­на в спис­ке не зна­чил­ся.

Взять Ка­тынь, там то­же приш­лось раз­би­рать­ся - кто там:
 нем­цы или не нем­цы, ук­ра­ин­цы, бе­лору­сы, рус­ские - кто?

- В Бе­лорус­сии та­ких де­ревень, как Ха­тынь, не один де­сяток, пол­ностью пов­то­рив­ших страш­ную судь­бу. По­чему как ме­мори­аль­ное мес­то, как сим­вол, бы­ла выб­ра­на имен­но де­рев­ня с та­ким очень по­хожим наз­ва­ни­ем - слу­чай­но или нет?

- Этот воп­рос и не нуж­но за­давать. Всё про­дума­но бы­ло. И наш на­род, я не го­ворю, что все, а ко­торые не­вежес­твен­ные, сло­ва "Ка­тынь" и "Ха­тынь" пу­тали и пу­та­ют.

- Ка­ково от­но­шение тех, кто рас­кры­вал это де­ло в 1990-х го­дах, к тем, кто ра­ботал в так на­зыва­емой ко­мис­сии Бур­денко в 1944 го­ду?

- Бед­ные лю­ди. Нель­зя ска­зать - неп­ро­фес­си­она­лы, там, на­вер­ное, бы­ли и про­фес­си­она­лы, ни­щие во­лей и ду­хом лю­ди. По­чему я так поз­во­ляю се­бе го­ворить? Ведь из это­го гос­пи­таля им. Бур­денко - сей­час там есть цен­траль­ная су­деб­но-ме­дицин­ская ла­бора­тория - спе­ци­алис­ты бы­ли приг­ла­шены и в на­шу груп­пу. Нап­ри­мер, пол­ковник ме­дицин­ской служ­бы Лев Ва­лерь­евич Пи­ля­ев с на­ми учас­тво­вал вез­де. Он ска­зал: "Я, как ник­то дру­гой, убеж­дён в том, что мы де­ла­ем пра­вое де­ло". Я не рас­кры­ваю ни­каких сек­ре­тов, в де­ле всё вид­но. Ког­да доп­ра­шива­ли тех, ко­торых доп­ра­шива­ли в 1944 го­ду, бы­ло вид­но, что лю­ди об­ра­ботан­ные, но им не­куда бы­ло деть­ся. Да­же чис­тым лю­дям в этой че­лове­коне­навис­тни­чес­кой ма­шине путь был зап­рограм­ми­рован. Кто да­же хо­тел пос­ту­пать по-бо­жес­ки, сра­зу прев­ра­щал­ся в пыль.

- Что нам се­год­ня де­лать, что­бы это­го ни­ког­да не пов­то­рилось, по край­не ме­ре, в на­шей стра­не, на её тер­ри­тории? Как ис­ку­пить ви­ну пе­ред пос­тра­дав­ши­ми и по­гиб­ши­ми? Что де­лать с те­ми, кто по­винен?

- Мо­лить­ся за них. Как го­ворил И­исус, "мо­литесь за вра­гов сво­их". Про ме­ня то­же че­го толь­ко ни го­ворят. Нек­то Му­хин, из­вес­тный сво­ими че­лове­коне­навис­тни­чес­ки­ми кни­гами и ксе­нофоб­ски­ми и ве­лико­дер­жавны­ми из­мышле­ни­ями и под­та­сов­кой фак­тов ис­то­рии, "об­ви­нял", что Тре­тец­кий "уда­рил­ся в Бо­га", что ус­тра­ивал ор­гии на мес­тах рас­ко­пок за­хоро­нений. Как мож­но так пи­сать?

Вре­мя рас­ста­вит всё на свои мес­та. Ко­му и что воз­дас­тся - все своё по­лучат. Гос­подь об­ра­зумит всех не­разум­ных, Гос­подь нап­ра­вит. Ког­да ты име­ешь мыс­ли свет­лые, прек­расные по­мыс­лы и, глав­ное, де­ла, то и бо­лез­ни от те­бя от­сту­па­ют. Ког­да ты свет не толь­ко в се­бе кон­цен­три­ру­ешь, а не­сёшь лю­дям, не­сёшь все­му, что в нём нуж­да­ет­ся, то и вок­руг те­бя ста­новит­ся и свет­лее, и теп­лее.

Я не толь­ко мно­го об этом ду­мал. Ког­да ви­дел лю­дей, пу­та­ющих "Х" и "К", "Ха­тынь" и "Ка­тынь", то ста­рал­ся объ­яс­нить, от­крыть гла­за, со­вето­вал уз­нать все фак­ты о тра­гичес­ких со­быти­ях се­реди­ны ХХ ве­ка, преж­де чем де­лать вы­воды и что-то ут­вер­ждать. Час­то го­ворят, они та­кие-ся­кие, не­навис­тные, а я от­ве­чаю, да­вай­те нач­нём с се­бя, ре­шим свою проб­ле­му.

Пред­ви­дели мы воз­можность та­кого раз­ви­тия, и, по­нимая это, ещё в на­чале рас­сле­дова­ния на­шей следс­твен­ной груп­пой пред­ла­гали ру­ково­дите­лям и вы­шес­то­ящим по­лити­чес­ким ли­дерам: да­вай­те, что­бы всё бы­ло рав­ноправ­но, мы рас­сле­ду­ем Ка­тын­ское де­ло с учас­ти­ем поль­ских спе­ци­алис­тов и всё де­ла­ем от­кры­то, а по­том - то­же вмес­те - де­ло 1921 го­да. Кста­ти, поль­ская сто­рона дав­но пе­реда­ла до­кумен­ты, ко­торые у нас мно­гих так вол­ну­ют, т. е. всё ка­сатель­но тра­гедии со­вет­ских во­ен­ноплен­ных в 1921 го­ду.

Хо­телось, что­бы всё бы­ло бла­город­но и па­ритет­но, но это­го ведь не про­изош­ло. На­ше ру­ководс­тво не про­яви­ло ини­ци­ати­вы, лю­ди бы­ли ни­кому не нуж­ны. За­то те­перь кни­га выш­ла - "Крас­но­ар­мей­цы в поль­ском пле­ну", и чуть что - сра­зу идут до­мыс­лы и о ко­личес­тве, и о при­чинах смер­ти.

Так что это ти­пич­ный при­мер, ког­да нез­на­ние фак­тов и за­конов поз­во­ля­ет уй­ти от от­ветс­твен­ности или пе­рек­ла­дывать её на дру­гих.

- Пос­ледний и, к со­жале­нию, сов­сем не лёг­кий воп­рос. Судь­ба, Бог по­дари­ли Алек­сан­дру Тре­тец­ко­му очень длин­ный и слож­ный путь. Да­же из тех воп­ро­сов, ко­торых мы кос­ну­лись за эти па­ру ча­сов, мно­гим бы и од­но­го на жизнь хва­тило. Здесь, как ми­нимум, ис­то­рия вто­рой по­лови­ны ХХ ве­ка со все­ми её страш­ны­ми тра­геди­ями. А час­тично да­же и те си­ту­ации, ко­торые про­ис­хо­дили в пер­вой по­лови­не ХХ ве­ка, как, нап­ри­мер, Ка­тын­ская тра­гедия. Прой­дя че­рез всё это, об­ре­тя Бо­га, об­ре­тя по­нятие ве­ры, что бы хо­тел Алек­сандр Тре­тец­кий из­ме­нить в этой жиз­ни? И ма­лень­кий под­вопрос, хо­тя, воз­можно, он са­мый важ­ный. Не жа­ле­ет ли он, как об этом жа­ле­ют не­кото­рые лю­ди в на­шей стра­не, что не бы­ло у нас сво­его Нюр­нбер­га? При­чём, это воп­рос не прос­то че­лове­ку, это воп­рос, бе­зус­ловно, про­куро­ру.

- За все те зло­де­яния, ко­торые име­ли мес­то, и над собс­твен­ным на­родом, и тем бо­лее над на­рода­ми дру­гих стран, всег­да дол­жен быть от­вет. Сей­час, ко­неч­но, вре­мя уш­ло да­леко. Но есть выс­ший суд, Бо­жес­твен­ный суд. Не нуж­но соз­да­вать "Нюр­нбер­ги", нуж­но соз­дать и про­вес­ти "Нюр­нберг" в се­бе, в каж­дом че­лове­ке. Рас­ши­рить своё соз­на­ние так, что­бы не бы­ло ни­каких ус­ло­вий для по­доб­ных де­яний, дей­ствий и без­дей­ствий, что­бы ни­ког­да не по­яви­лось вновь что-ли­бо по­доб­ное.

Се­год­няшнее ин­тервью по­мог­ло мне вспом­нить очень мно­гое. Как буд­то всё сно­ва прош­ло ря­дом. Был та­кой ма­лень­кий эпи­зод в Мед­ном, ког­да сол­дат Кан­те­миров­ской ди­визии, при­коман­ди­рован­ных к нам для по­мощи в рас­копках и эк­сгу­мации, хо­тели у нас заб­рать, но мы не да­ли. Нам пос­та­вили та­кие стро­гие вре­мен­ные рам­ки, что вре­мя у нас бы­ло очень ог­ра­ниче­но. При­ходи­лось ра­ботать с рас­све­та до за­ката.

Мы обя­затель­но дол­жны бы­ли всё ус­петь. Ког­да эти мо­лодые ре­бята, но­воб­ранцы, сра­зу по­пада­ли в та­кую си­ту­ацию, они, ес­тес­твен­но, те­рялись. Ещё бы, взрос­лым му­жикам, встре­чав­шимся со смертью, пло­хо ста­нови­лось, но мы смог­ли им объ­яс­нить, что это нуж­но. Нес­мотря на лес­ные, по­левые ус­ло­вия жиз­ни, жа­ру, мош­ка­ру, фи­зичес­кую и мо­раль­ную ус­та­лость,  не­кото­рые да­же па­дали в об­мо­рок, на гла­зах ос­ла­бева­ли, ведь в яме же страш­но, - ра­бота про­дол­жа­лась. Мы с док­то­ром, про­фес­со­ром Рад­зи­ев­ским, спус­ка­лись ту­да и ра­бота­ли са­ми. Пом­ню, как у док­то­ра ра­зор­ва­лись ре­зино­вые пер­чатки и брыз­ну­ло в ли­цо, но он вы­тер­ся и про­дол­жил страш­ную ра­боту.

Этот эпи­зод сыг­рал ог­ромней­шую роль. Сол­да­ты уже па­дали от ус­та­лос­ти, но уви­дели, что ко­ман­дир, как и они, ра­бота­ет - и про­дол­жи­ли с ут­ро­ен­ной си­лой. Ведь нуж­но бы­ло каж­дое те­ло вы­тащить, вни­матель­но ос­мотреть, про­верить до­кумен­ты или что-то дру­гое, важ­ное, что мог­ло сох­ра­нить­ся в кар­ма­нах, в ру­ках, быть за­шитым в одеж­де, по­пытать­ся иден­ти­фици­ровать, и тут же со­об­щить, что най­ден та­кой-то.

Это мо­мен­ты, ко­торые не опи­шешь ни­каки­ми сло­вами. Ме­нять ни­чего не хо­чу. Гос­подь всё дал. Это твоя до­рога - иди, дру­гой нет. Не ной и не сто­ни. Да, бы­вало тя­жело. Да, мож­но бы­ло си­деть, пе­рек­ла­дывать бу­маж­ки за ту же зар­пла­ту. Мож­но жить без вся­ких вол­не­ний, без проб­лем. Но раз ты нап­равлен в этот мир, в Храм че­лове­чес­кий, то бе­реги его и всех, кто ря­дом. В Аф­га­нис­та­не, в Мед­ном, в Ка­тыни - мы бе­рег­ли друг дру­га. Нуж­но бе­речь друг дру­га и це­нить тех, кто те­бя бе­режёт.

Р.S. Ког­да на а­эрод­ро­ме 10 ап­ре­ля про­изош­ла тра­гедия… Ут­ром смот­рю - ту­ман, мне есть не хо­чет­ся, ни­чего в рот не ле­зет, так тя­жело. Ка­залось бы, встре­ча­ем Пре­зиден­та, бу­дут наг­раждать, а бы­ло тя­жело. Ни­на, моя суп­ру­га, ска­зала: "Сядь и мо­лись". Сел, за­мёрз, один зна­комый, с кем в Тад­жи­кис­та­не вмес­те слу­жили, ря­дом ока­зал­ся, го­ворит: "Иди­те, там чай­ку, ко­фей­ку по­пей­те в па­лат­ках". Они в от­да­лении сто­ят, и их пло­хо бы­ло вид­но из-за ту­мана. Пош­ли, и че­рез две ми­нуты под­хо­дят и со­об­ща­ют: "Ска­зали, са­молёт раз­бился" Я по­нял - это пред­чувс­твие бы­ло. Сей­час мож­но что хо­чешь го­ворить.

Та­кой це­ной у нас воз­можно сбли­жение, и мно­гие лю­ди на­конец-то по­няли, ка­кая это боль!

Са­мое глав­ное - лю­бовь к че­лове­ку, лю­бовь к се­бе, лю­бовь друг к дру­гу. Ес­ли это бу­дет, дру­гого не смо­жет, бу­дет жизнь!

Мос­ква. 17 мая 2010 го­да.