Африка, Килиманджаро

"Ки­лиман­джа­ро - вы­сочай­ший и по­тен­ци­аль­но ак­тивный стра­товул­кан Аф­ри­ки, на­ходя­щий­ся на се­веро-вос­то­ке Тан­за­нии, вы­сочай­шая точ­ка кон­ти­нен­та (5895 м над уров­нем мо­ря). C 1902 по 1918 го­ды на­зывал­ся Вер­ши­на Кай­зе­ра Виль­гель­ма…", -  да­ёт су­хую эн­цикло­педи­чес­кую справ­ку Ви­кипе­дия.

Су­хос­ти этой, од­на­ко, дос­та­точ­но для лёг­ко­го го­ловок­ру­жения и спёр­то­го ды­хания у особ, склон­ных к ро­ман­ти­ке, нер­вно­душ­ных к странс­тви­ям и прик­лю­чени­ям. "Ах, Ки­лиман­джа­ро!.. Ах, Аф­ри­ка, Тан­за­ния!.. Как хо­чет­ся по­бывать там, взгля­нуть - хоть од­ним глаз­ком… Но это же так да­леко !..".

Да­леко от че­го?

А ес­ли ни­куда не ле­теть, не ехать, а пря­мо сей­час - не схо­дя с мес­та - оку­нуть­ся в ту ре­аль­ность? Да что­бы и по­том ос­та­вать­ся под впе­чат­ле­ни­ем?

Что ж, чи­тате­ли "Кру­гозо­ра", та­кая воз­можность пе­ред ва­ми от­кры­та. Бла­года­рите за это дав­не­го дру­га и твор­ческо­го пар­тнё­ра "Кру­гозо­ра" - из­да­ющий­ся в Боль­шом Ва­шин­гто­не жур­нал "Чай­ка".

Один из "чай­ков­ских" ав­то­ров - Юрий Бриль - пи­сатель, ав­тор мно­гих книг очер­ков, рас­ска­зов и по­вес­тей. Жи­вет в Рос­сии, в Ека­терин­бурге. Его глав­ная те­ма в твор­чес­тве - за­пис­ки воль­но­го пу­тешес­твен­ни­ка. В час­тнос­ти, вмес­те с дру­гом он "ди­карем" про­шел и про­ехал по Аф­ри­ке 10 ты­сяч ки­ломет­ров, под­нялся на вер­ши­ну Ки­лиман­джа­ро.

Сло­вом, чи­тай­те!..

Ну и на­мер­зся я в этой Аф­ри­ке!

А го­ворят, жа­ра!.. Ча­ще я слы­шал не жа­ра, а Нджа­ро. Нджа­ро - это Бог Хо­лода. Та­кой па­радокс, ес­ли ве­рить мес­тным, он жи­вет на го­ре Ки­лиман­джа­ро. Ки­лима оз­на­ча­ет го­ра, а ес­ли пе­ревес­ти це­ликом это за­меча­тель­ное сло­во, по­лучит­ся го­ра Нджа­ро, ина­че го­воря - Оби­тель Бо­га Хо­лода. В эту са­мую оби­тель мы и по­пер­лись с Се­регой. Как-то не вя­залось в соз­на­нии - Аф­ри­ка и хо­лод, по­тому пло­хова­то оде­лись.

Дав­нее заб­лужде­ние. Во­об­ще дол­гое вре­мя счи­талось, что Аф­ри­ка не­дос­той­на снеж­ной вер­ши­ны. Да­же ве­ликий ге­ог­раф Гум­боль­дт ска­зал по это­му по­воду при­мер­но так: "Снег в трех гра­дусах от эк­ва­тора?.. Это уж слиш­ком, кол­ле­ги, пол­ный аб­сурд!" Что­бы по­нять го­ру, ма­ло быть ве­ликим ге­ог­ра­фом, на­до еще быть аль­пи­нис­том. Та­ким и был не­мец Ганс Май­ер. В 1889 го­ду он под­нялся на го­ру, ма­ло то­го, спус­тился с нее жи­вым и здо­ровым. И за­явил ми­ру: "Это снег, са­мый нас­то­ящий, а ни­какой не об­ман зре­ния". И мир ус­лы­шал его.

Что же ка­са­ет­ся мес­тно­го на­рода, то он был боль­ше бо­гобо­яз­ненным, чем лю­бопыт­ным и не со­вал­ся в оби­тель Нджа­ро. И это пра­виль­но, так вот без приг­ла­шения, ни с то­го, ни с се­го за­бурить­ся к Бо­гу в гос­ти?!.. Меж­ду тем по­ут­ру, ког­да нет об­ла­ков, как в ста­рые вре­мена, так и нын­че, за мно­гие ми­ли ви­ден бе­лый свер­ка­ющий ве­нец, плы­вущий вы­соко над са­ван­ной. На язы­ке су­ахи­ли го­ра так и на­зыва­ет­ся "бе­лая", "свер­ка­ющая". По­нят­но, снег свер­ка­ет. Аф­ри­кан­цы же, сне­га в жиз­ни не ви­дев­шие, ки­вали на Нджа­ро, дес­кать, сия ил­лю­мина­ция - его вол­шебных рук де­ло.

Та­кая ис­то­рия. Один вождь пле­мени джаг­га - ле­ген­да не сох­ра­нила его име­ни, по­это­му на­зову его Пли­мом. По­чему имен­но Плим? По­тому что так хо­чу. Как хо­чу, так и на­зываю, - так вот, этот Плим, бу­дучи, оче­вид­но, ма­тери­алис­том по при­роде, не бо­ял­ся не­бес­ной ка­ры и знал толк в дра­гоцен­ных ме­тал­лах. Од­нажды ут­ром он как обыч­но си­дел под ба­оба­бом, у сво­ей гли­няной хи­жины, и от не­чего де­лать ту­по смот­рел на свер­ка­ющее коль­цо - как вдруг его осе­нило: так свер­кать на сол­нце мо­жет толь­ко се­реб­ро! Он отоб­рал са­мых храб­рых и силь­ных во­инов и от­пра­вил их в эк­спе­дицию за драг­ме­тал­лом. Се­меро в пу­ти за­мер­зли, но трое от­важных во­инов-вос­хо­дите­лей все же дос­тигли свер­ка­юще­го коль­ца, наб­ра­ли пол­ные кор­зи­ны "се­реб­ра" и пус­ти­лись в об­ратный путь. Но по ме­ре то­го как они спус­ка­лись с го­ры, "се­реб­ро" это об­ра­щалось в во­ду, и вер­ну­лись они к Пли­му с пус­ты­ми кор­зи­нами.

Прош­ло вре­мя, го­ру ста­ли изу­чать на­уч­ные ав­то­рите­ты, на нее про­ложи­ли мар­шру­ты аль­пи­нис­ты, схо­дил на нее, по­валял­ся в сне­гах ста­рик Хэм… Вот и мы с Се­регой…

А ведь мог­ли эту не­делю про­жить кра­сиво, пу­зом вверх, на пля­же бла­гос­ло­вен­но­го Зан­зи­бара.

Шту­ка в том, что мы ви­дели свер­ка­ющее коль­цо, ког­да пи­лили на ав­то­бусе из Тан­за­нии в Ма­лави. На­день­те на ме­ня ме­шок, вя­жите ме­ня се­меро - не на­до бы­ло смот­реть! Гля­нул - и вро­де как по­мани­ла.

По­мани­ла - это не­серь­ез­но… За­чем во­об­ще че­ловек под­ни­ма­ет­ся на вы­сокие го­ры? Чет­ко­го от­ве­та я по­ка не на­шел. И да­же сре­ди мо­их зна­комых аль­пи­нис­тов нет та­ких, ко­торые мог­ли бы как-то од­нознач­но от­ве­тить… Раз­ве что Плим знал, за­чем нуж­на ему эта го­ра. Но и он, как ви­дите, оши­бал­ся. Впро­чем, ему прос­ти­тель­но - в Рос­сии не был, в уни­вер­си­тете име­ни Пат­ри­са Лу­мум­бы не учил­ся.

Го­ворят еще: про­верить се­бя. Не от­ри­цаю, и этот ро­ман­ти­чес­кий мо­тив при­сутс­тво­вал у ме­ня сре­ди про­чих. Мож­но по-раз­но­му се­бя про­верять. Поч­ти три го­да я про­верял­ся, ре­гуляр­но сда­вая ана­лизы. А тут по­яви­лась воз­можность про­верить все­го се­бя це­ликом, об­сто­ятель­но и все­го за шесть дней. Суть ме­тода: на го­ре твой ор­га­низм на­чина­ет глю­чить от не­дос­татка кис­ло­рода, и ты от­сле­жива­ешь за­пас проч­ности сво­их ор­га­нов. Пер­вым зак­ли­нит тот ор­ган, в ко­тором са­мые боль­шие проб­ле­мы. Вто­рым… Про вто­рой ты уз­на­ешь, ес­ли ре­шишь проб­ле­му с этим пер­вым. Дол­жен же я знать, как ра­бота­ют но­ги, сер­дце, пе­чень, поч­ки… Окей, соб­ра­ли рюк­за­ки, пош­ли.

Стоп. Не так-то прос­то. Сна­чала на­до зап­ла­тить тур­фирме за вход в на­ци­ональ­ный парк "Ки­лиман­джа­ро" и ее ус­лу­ги. "Сда­лась нам эта фир­ма, - ска­зал я Се­реге, - мы луч­ше са­ми, сво­ей тро­пой". По­ин­те­ресо­вались - в Тан­за­нии та­кой ва­ри­ант ис­клю­чен. Ес­ли вдруг най­дет­ся та­кой ти­па сам по се­бе тер­тый пе­рец, то неп­ре­мен­но бу­дет вы­чис­лен и выд­во­рен как уг­ро­за го­сударс­твен­ной бе­зопас­ности. В Аф­ри­ке за вход в на­ци­ональ­ные пар­ки бе­рут не­малые день­ги. Во-пер­вых, до­ход в бюд­жет, во-вто­рых, та­ким об­ра­зом ре­ша­ет­ся проб­ле­ма за­нятос­ти на­селе­ния. Нас дво­их соп­ро­вож­да­ло трое. Не­лов­ко бы­ло смот­реть, как пор­тер (но­силь­щик) та­щит ме­шок на го­лове с тво­ей жрач­кой. Мы за­дались воп­ро­сом: а по­чему бы не прис­по­собить иша­ков, их дос­та­точ­но в Аф­ри­ке, тас­ка­ют­ся по до­рогам ча­ще без де­ла и без вся­кой пок­ла­жи? Нам объ­яс­ни­ли: ес­ли уво­лить всех пор­те­ров и от­дать их ра­боту иша­кам, не­из­бежна ре­волю­ция. Бес­по­ряд­ки на­чина­ют­ся тог­да, ког­да лю­дям не­чего де­лать. Так что пусть иша­чат.

 У ре­сеп­шна, пе­ред три­ум­фаль­ным вхо­дом в на­ци­ональ­ный парк Ки­лиман­джа­ро, тол­пился на­род, раз­ный по цве­ту ко­жи и раз­ре­зу глаз, пес­трый по при­киду: кур­тки, вет­ровки, крос­совки, бо­тин­ки… все фир­менное, все су­пер… с еди­ным вы­раже­ни­ем на столь не­похо­жих фей­сах - собс­твен­ной зна­чимос­ти и тор­жес­тва мо­мен­та. Кто де­лал рас­тяжку, кто мас­си­ровал но­ги. Рос­лый, весь­ма ат­ле­тичес­ко­го сло­жения не­мец в крас­ной вет­ровке, отой­дя в сто­рон­ку, под паль­му, вы­пол­нял ком­плекс уп­ражне­ний аль­птре­нин­га по Штей­ну, спе­ци­аль­ная раз­ра­бот­ка для Ки­лиман­джа­ро. Пос­коль­ку го­ра мис­ти­чес­кая, то и уп­ражне­ния с эзо­тери­чес­кой под­клад­кой: 5 раз при­сесть, 8 раз под­прыг­нуть, 9 раз рыг­нуть и 5 раз пук­нуть. "Ай­нс, цвай, драй, фир…" Тех­ни­ка га­ран­ти­рова­ла ус­пех уже по­тому, что ко­личес­тво от­дель­ных уп­ражне­ний, ес­ли пос­та­вить в ряд, сос­та­вит чис­ло 5895, а это и есть вы­сота за­вет­ной вер­ши­ны. Два япон­ца, оче­вид­но, братья, сна­чала я их при­нял за ро­ботов, уве­шан­ные оп­ти­кой и все­воз­можны­ми го­воря­щими и пус­ка­ющи­ми лу­чи при­бора­ми, бы­ли пол­ностью го­товы и зас­тра­хова­ны прод­ви­нутой элек­тро­никой от всех нев­згод и уже не­тер­пе­ливо ты­кали аль­пен­што­ками зем­лю, сту­чали каб­лу­ками, боль­ше по­хожи­ми на ко­пыта, вы­бива­ющие элек­три­чес­кие ис­кры бо­тинок. В от­ли­чие от по­дав­ля­юще­го боль­шинс­тва они не ка­зались кач­ка­ми, как бы выс­ту­пая в неп­равдо­подоб­но на­илег­чай­шем ве­се.

 
У ла­геря Хо­ром­бо. Ки­лиман­джа­ро 

Аль­пи­нис­ты - на­род про­думан­ный, мно­гие тре­ниро­вались пе­ред по­ходом по спе­ци­аль­ным прог­раммам, под­ни­мались на ме­нее вы­сокие го­ры, ды­шали раз­ре­жен­ным воз­ду­хом, что­бы ор­га­низм имел воз­можность адап­ти­ровать­ся к не­дос­татку кис­ло­рода. Вот и мы с Се­регой…

- Мо­жет, по пив­ку, по "тас­ке"?

- Нет уж - я луч­ше по "Се­рен­ге­ти".

Мы то­же го­тови­лись, но, как ви­дите, по-сво­ему. И еще так по­лучи­лось, что боль­ше ме­сяца мы про­жили в ма­шинах, на­ходясь пре­иму­щес­твен­но в скрю­чен­ном по­ложе­нии. Прог­на­ли 10 тыс. км по Аф­ри­ке, хва­тану­ли впе­чат­ле­ний и вот, на­конец, вы­пали из ма­шины, со скри­пом в зак­ли­нив­ших сус­та­вах рас­пря­мились.

По­тусо­вав­шись для по­ряд­ка, мы вмес­те с дру­гими вос­хо­дите­лями от­ме­тились в жур­на­ле и, опи­ра­ясь на сте­ки, взя­тыми нап­ро­кат, пох­ро­мали по до­рож­ке, что ве­дет на са­мую аж на вер­ши­ну Ки­лиман­джа­ро, кхе-кхе…

Пер­вый день ни­каких проб­лем в на­ших ор­га­низ­мах не вы­явил. Лег­ко ша­галось по пес­ча­ной крас­ной до­рож­ке. Не вос­хожде­ние, а при­ят­ная про­гул­ка. Ба­нано­вые и ко­фей­ные план­та­ции, ку­куруз­ные по­ля ос­та­лись вни­зу. Мо­ховые бо­роды сви­са­ют со ство­лов и ве­ток, сквозь зе­леные за­весы сол­нце ед­ва про­бива­ет­ся, зем­ля ус­тла­на так­же влаж­ным мхом - жут­ко­ватая ска­зоч­ная бе­рен­де­ев­ская ча­щоба. Я сор­вал гриб, один к од­но­му мас­ле­нок, за­пах, прав­да, не та­кой аро­мат­ный, как у на­шего. Ве­ет при­ят­ной прох­ла­дой. Навс­тре­чу с го­ры, от лед­ни­ка, стре­митель­но бе­жит, пры­га­ет с кам­ня на ка­мень, об­ра­зуя не­боль­шие во­допа­дики, ре­чуш­ка.

Так вот бес­печно ша­гая, я отор­вался нем­но­го впе­ред, и… о, черт!.. С вы­соты об­ру­шилось неч­то боль­шое и лох­ма­тое. Пер­вой мыслью бы­ло: "Сла­ва бо­гу, не ле­опард! - И сле­дом ош­па­рило: - Й­ети?! Снеж­ный че­ловек! На­до же! Й­етит твою!.." Ле­опар­да я ви­дел толь­ко из­да­ли - и дос­та­точ­но. Эти пят­нистые кош­ки - то­же по­рядоч­ные от­мо­роз­ки, вро­де ги­ены или кро­коди­ла, ни­како­го пи­ете­та пе­ред вен­цом тво­рения… Лох­мач, за­цепив­шись длин­ны­ми ру­ками за вет­ку, ви­сел пе­редо мной и рас­ка­чивал­ся. Он смот­рел на ме­ня ши­роко от­кры­тыми гла­зами и его чер­ное ли­цо, с вздыб­ленным греб­нем чер­ных во­лос, не­ряш­ли­во об­рамлен­ное бе­лыми кос­ма­ми, мол­ча, но страш­но вы­рази­тель­но во­пило от ужа­са. Мне ка­залось, что я да­же очень хо­рошо по­нимаю, что оно мне во­пит: "Стой! Ты что ли ох­ре­нел?! Ты хоть зна­ешь, ку­да идешь?! Ос­та­новись, по­вора­чивай на­зад, по­ка не поз­дно!" Я рас­смот­рел лох­ма­ча: вид лег­ко­мыс­ленный, как у под­рос­тка, ко­торый ре­шил одеть­ся по мо­де, не зная при том ни­какой ме­ры. По­хоже, что на спи­ну бы­ло на­кину­то ме­ховое пон­чо, так­же ото­рочен­ное бе­лыми лох­ма­ми, длин­ный хвост ук­ра­шен бе­лой пам­пушкой - тра­гико­мичес­кий пер­со­наж, чер­но-бе­лый крив­ля­ка, серь­ез­но­го от­но­шения к се­бе он не зас­лу­живал. А ведь зас­та­вил ме­ня вздрог­нуть, чес­тно го­воря, я ис­пу­гал­ся от не­ожи­дан­ности - ну, по­лучай! Я об­ло­жил это­го при­мата ма­том - лох­мач, по­няв ме­ня с рус­ско­го по­лус­ло­ва, стре­митель­но взле­тел по де­реву вверх. Там, на­вер­ху, об­ре­тал­ся еще один та­кой же. От­ки­нув­шись на пе­реп­ле­тен­ные ли­ана­ми вет­ки, под ве­ером дре­вовид­но­го па­порот­ни­ка по-гур­ман­ски за­дум­чи­во и с тол­ком он же­вал лис­точки. При­маты эти, хо­тя бы­ли и не й­ети, а гве­рецы, - поз­днее я ра­зоб­рался - ку­да боль­ше бы­ли по­хожи на че­лове­ка, чем лю­бой дру­гой при­мат и да­же сам че­ловек по­хож на се­бя - все страс­ти и пе­режи­вания на ли­це, осо­бен­но те, ко­торых нет. Шек­спир бы с мес­та не со­шел, наб­лю­дая, как гве­рецы гри­мас­ни­ча­ют. Вот и я то­же по­наб­лю­дал еще за ни­ми, под­жи­дая сво­их то­вари­щей.

Идем, под­ни­ма­ем­ся вы­ше, и я на­хожу, что у нас чу­дес­ная ком­па­ния. Это хо­рошо, ког­да есть ря­дом че­ловек, ко­торый мо­жет от­ве­тить на воп­ро­сы, удов­летво­рить твой вдруг прос­нувший­ся поз­на­ватель­ный ин­те­рес.

- Что это за бо­рода­тый лес, что это за де­ревья? - спра­шиваю я у на­шего гай­да (ги­да) Мви­ни.

Скло­ны Ки­лиман­джа­ро до вы­соты 2700 об­лю­бова­ли де­ревья фаль­ка­бас, что сла­вят­ся сво­ей сверх­твер­дой дре­веси­ной, ру­бить их зап­ре­щено, они на­ходят­ся под за­щитой тан­за­ний­ско­го пра­витель­ства.

Мви­ни об­сто­ятель­но от­ве­ча­ет на все воп­ро­сы. Окон­чил шко­лу ги­дов, сда­вал эк­за­мен. А пе­ред этим - как обя­затель­ные сту­пени карь­еры - три го­да пор­те­ром, год ку­ком (по­варом). Ви­дя наш ин­те­рес, он с удо­воль­стви­ем де­монс­три­ровал свои поз­на­ния: эта трав­ка от расс­трой­ства же­луд­ка, эта - при­род­ная ви­аг­ра. Из листь­ев это­го кус­та го­товит­ся хмель­ной на­питок… Это съ­едоб­ные яго­ды рот­берри. Хо­роши ягод­ки, по­хожи на на­шу ма­лину.

Они лю­бят эту го­ру, всё про нее зна­ют и го­товы тас­кать­ся по ней неп­ре­рыв­но. Их зар­пла­та за 6 дней - тип (ча­евые), ко­торые мы им зап­ла­тим. Ре­комен­ду­ет­ся 20 дол­ла­ров. Мы зап­ла­тили по 40.

Прош­ли ки­ломет­ров 12 и ока­зались на вы­соте 2700 над уров­нем мо­ря. Ча­са в 4 ве­чера мы бы­ли уже в ла­гере Ман­да­ра, у нас еще ос­та­вались вре­мя и си­лы про­гулять­ся к кра­теру Ма­ун­ди.

Кра­тер не­боль­шой, иде­аль­но круг­лый и очень у­ют­ный. Спус­ти­лись… Ти­хо, вул­кан спит мно­гове­ковым сном. И ве­тер улег­ся, не смея по­шеве­лить листья трав, мяг­ко ус­тлав­ших кра­тер. И мы по­чему-то ста­ли го­ворить ше­потом. Под­ня­лись, прош­ли по кром­ке кра­тера. Здесь рос­ли див­ные бе­лые цве­ты про­тея ки­лиман­джарская, бо­рода­тые де­ревья ус­ту­пили мес­то бо­рода­тым ве­рес­ко­вым кус­там, кар­ли­ковым де­ревь­ям. Ага, вот она ка­кая тро­пичес­кая тун­дра!

Из-за об­ла­ков про­яви­лась зас­не­жен­ная вер­ши­на.

- Это Ки­лиман­джа­ро? - спро­сил я.

Воп­рос был пос­тавлен не кор­рек­тно. Шту­ка в том, что мы уже сто­яли на вер­ши­не. Ма­ун­ди - од­на из вер­шин Ки­лиман­джа­ро. Око­ло 2800 м. Сей­час мы смот­ре­ли на дру­гую - Ма­вен­зи. Око­ло 5150 м. Путь же наш ле­жал на са­мую вы­сокую вер­ши­ну - Ки­бо (5895 м). На за­пад от Ки­бо есть еще и чет­вертая вер­ши­на - Ши­ра (3962 м). Ста­ло быть, Ки­лиман­джа­ро это не го­ра, как ду­ма­ют мно­гие, а ги­гант­ский гор­ный мас­сив о че­тырех вер­ши­нах. Че­тыре вер­ши­ны - че­тыре вул­ка­на, из­вергав­ши­еся в па­мят­ные раз­ве что бо­гу Нджа­ро вре­мена. В ин­терне­те рас­простра­нена де­за, что Ки­лиман­джа­ро - единс­твен­ная го­ра, ко­торая воз­вы­ша­ет­ся над рав­нинным кон­ти­нен­том. Дол­жен воз­ра­зить, го­рами Аф­ри­ка не об­де­лена. В 150 км от Най­ро­би есть го­ра Ке­ния, ее вер­ши­на, то­же меж­ду про­чим зас­не­жен­ная, воз­вы­ша­ет­ся на 5199 мет­ров. Не­мало мы про­еха­ли гор, и не раз за­мирал дух, ког­да кру­жили по сер­панти­ну до­рог на юге Тан­за­нии и в Ма­лави.

Уви­дели Ма­вен­зи и оча­рова­лись - бе­зум­но кра­сивая зуб­ча­тая, пок­ры­тая сне­гом вер­ши­на. Но всё вни­мание, все под­но­шения дос­та­ют­ся Ки­бо - она все-та­ки са­мая вы­сокая.

Там, где рож­да­ют­ся об­ла­ка

На­конец-то я их встре­тил! Так хо­тел уви­деть ло­белию, об­нять се­нецию. Кто та­кие? Я и сам не так дав­но с ни­ми поз­на­комил­ся. По ин­терне­ту. Это очень кра­сивые рас­те­ния. И ум­ные. Да, та­кое вот ред­кое со­чета­ние. Тут на вы­соте, до­воль­но прох­ладно, и на­до как-то прис­по­собить­ся к су­рово­му кли­мату. Се­неция ук­ры­лась ста­рой лис­твой, уку­тала ствол сот­канным ею ват­ным оде­ялом и наз­ло мер­зло­те, как флаг по­беды над ней, выб­ро­сила пол­ные жиз­ни зе­леные листья.

Под­ни­ма­ешь­ся в го­ру и за­од­но пу­тешес­тву­ешь из ле­та в зи­му, с юга на се­вер. А тут и вов­се: из тро­пиков в са­мое что ни на есть За­полярье. Ме­ня­ет­ся кли­мат, ме­ня­ют­ся пей­за­жи. Под­ня­лись сколь­ко-то - и уже ни­каких те­бе ба­оба­бов. За­то дру­гие див­ные рас­те­ния, дру­гие, иной не­ожи­дан­ной кра­соты пей­за­жи.

Пом­ню, под­ни­мались мы на Ка­ян, прош­ли сна­чала зо­ну обыч­ных на­ших сме­шан­ных ле­сов, по­жили па­ру дней под ал­тай­ски­ми кед­ра­ми, и пе­ред тем как штур­мо­вать снеж­ную вер­ши­ну, вдруг по­пали в нас­то­ящую тун­дру. Ви­жу кар­ли­ковую бе­рез­ку, мел­кую, с вер­шок, по­ляр­ную иву. Пах­ну­ло ба­гуль­ни­ком, аж го­лова кру­гом… Та­кой по­дарок - де­сять лет не был в тун­дре… Нет, здесь сов­сем дру­гой ко­лер. Единс­твен­ное я за­метил сов­па­дение, эта неб­роская трав­ка - ов­ся­ница. У нас она рас­тет у са­мого Ле­дови­того оке­ана. И здесь на вы­соте 4500, где уже ни­чего не рас­тет.

Ут­ром Се­рега еще про­дол­жал гор­ла­нить пи­онер­ские, ту­рист­ские, на­род­ные, ка­кие пом­нил, пес­ни. Мне уже не пе­лось - с че­го-то вдруг на­чало ко­лоть паль­цы. Буд­то вон­зи­лись сот­ни иго­лок… Ожи­дал, ко­неч­но, что гор­ная бо­лезнь за­явит о се­бе, но не ду­мал, что так ско­ро и та­ким об­ра­зом. На­до по­лагать, где тон­ко, там и рвет­ся. Тон­ко в со­судах. По хо­ду я рас­ти­рал оне­мев­шие паль­цы и ду­мал о том, что ла­герь Хо­ром­бо, к ко­торо­му мы до­берем­ся к ве­черу, бу­дет для ме­ня пос­ледним, от­ме­чусь на вы­соте 3700 и по­вер­ну на­зад. Там и за­кон­чится мое вос­хожде­ние. В сущ­ности, ес­ли да­же так, все рав­но я здесь не зря, ус­пел кое-что уви­деть.

Ог­ля­нулись - ого, сколь­ко от­ма­хали! Часть об­ла­ков, са­мых ле­нивых и брю­хас­тых, ле­жит вни­зу. Тем­пе­рату­ра око­ло ну­ля. Ночью чуть ни­же, днем чуть вы­ше. Ум­ни­ца се­неция рас­тет здесь в изо­билии. Ей нра­вит­ся та­кое сре­дин­ное сос­то­яние.

Хо­рошо, что сле­ду­ющий день был от­дан на ак­кли­мати­зацию, и мы вы­ше не пош­ли, а про­вели день в ла­гере, со­вер­шив толь­ко эк­скур­сию к го­ре Зеб­ра. Но пло­хо то, что по­шел дождь. И это нес­мотря на су­хой се­зон. Мел­кий за­нуд­ный, осен­ний дождь. У Зеб­ры мы ос­но­ватель­но про­мок­ли, к дож­дю не бы­ли го­товы. С за­вистью смот­ре­ли на пре­дус­мотри­тель­но эки­пиро­ван­ных нас­то­ящих аль­пи­нис­тов. Об­ря­дились в пла­щи, наб­ро­сили по­ли­эти­лено­вые на­кид­ки - и дождь ни­почем. Моя но­вая го­лубая кур­точка, как и я, не вы­дер­жи­вала про­вер­ки, хо­тя в "Спор­тмас­те­ре" уве­ряли: не про­мока­ет, дер­жит теп­ло. Су­шить­ся нег­де, хи­жины в ла­герях не отап­ли­ва­ют­ся, со­бачий хо­лод. За­лез­ли в спаль­ни­ки, на­дев на се­бя все что есть. Тон­ко­ват, од­на­ко, спаль­ни­чек.

 Паль­цы ко­лоть пе­рес­та­ло. По на­шей мар­шрут­ной кар­те на сле­ду­ющий день пред­по­лага­лось под­нять­ся еще на ты­сячу мет­ров. Пой­ду, по­жалуй. На этом эта­пе дож­дя точ­но не бу­дет, ес­ли пой­дет, то уже снег…

Тро­па хо­рошо про­топ­та­на, поч­тить Ее Ве­личес­тво Ки­лиман­джа­ро при­ез­жа­ют лю­ди со все­го ми­ра. Идем и встре­ча­ем тех, кто спус­ка­ет­ся с го­ры. "Джам­бо", - го­ворим при встре­че. И нам от­ве­ча­ют: "Джам­бо". Ес­ли пе­ревес­ти это сло­во как "здравс­твуй", бу­дет да­леко не пол­ный пе­ревод. По то­му, как от­ветно рас­плы­ва­ют­ся в улыб­ке аф­ри­кан­цы, мож­но зак­лю­чить, что сло­во это оз­на­ча­ет го­раз­до боль­ше: и ты будь здо­ров, и все твои род­ные и друзья пусть бу­дут здо­ровы, и твой скот, и твои со­баки, и кош­ки, весь, ко­роче, мир, ви­димый и не­види­мый, пусть бу­дет так­же здо­ров и счас­тлив. Су­ахи­ли это та­кой нем­но­гос­ловный язык, в лек­си­ке ко­торо­го сох­ра­нились сло­ва, со­дер­жа­щие мощ­ную пер­воздан­ную энер­гию. Мы го­ворим "при­вет", "хай". Но это пус­тые, по­ис­тре­пав­ши­еся, дав­но ут­ра­тив­шие си­лу сло­ва. Прос­то знак при­ветс­твия и не бо­лее то­го. Здесь же, ес­ли те­бе ска­зали "джам­бо", жди, это неп­ре­мен­но по­ложи­тель­но от­ра­зит­ся на тво­ем здо­ровье. А мы еще до­бав­ля­ем: "Аку­на Ма­тата!". Опять же пе­ревес­ти как "ни­каких проб­лем, жизнь без за­бот" - от­ра­зить лишь бук­валь­ный смысл. По то­му, с ка­кой бе­лозу­бо-гу­бас­той ра­достью нам от­ве­ча­ют аф­ри­кан­цы "Аку­на Ма­тата!", это не прос­то по­жела­ние. Сло­ва неп­ре­мен­но дой­дут до выс­ших ин­стан­ций и от­ту­да спус­тятся с ре­золю­ци­ей "не­мед­ленно ис­полнить!" Уве­ряю, ис­полнит­ся: аку­на ма­тата! - все бу­дет хо­рошо! Мзун­ги (бе­лые) на тре­тий день обыч­но ус­ва­ива­ют эти ма­гичес­кие фор­му­лы и вов­сю поль­зу­ют­ся ими для сво­его и об­ще­го бла­га. Мы убе­дились, это­го за­паса слов впол­не дос­та­точ­но для ду­шев­но­го об­ще­ния с пер­вым встреч­ным и пе­ния хо­ром с ма­са­ями и ки­куй­ями. Сра­зу вид­но но­вич­ка-мзун­гу, он еще поз­во­ля­ет се­бе ска­зать "хай". Но мы-то по­коле­сили по Аф­ри­ке, и до­бав­ля­ем еще од­но вол­шебное "сло­вовы­раже­ние" - "По­ле-по­ле" (сло­ули-сло­ули, ма­ло-по­малу). Это са­мая суть аф­ри­кан­ско­го мен­та­лите­та. Толь­ко так по­тихо­неч­ку, ма­ло-по­малу и мож­но дос­тигнуть свой це­ли, а луч­ше и не ду­мать ни о ка­кой це­ли, а прос­то - жить. "Как жи­вешь?" - "По­тихо­неч­ку". Идем, под­ни­ма­ем­ся… "По­ле-по­ле" - толь­ко так, а не ина­че.

В од­ном ла­гере пе­рено­чева­ли и в дру­гом. Приг­ля­дыва­юсь и на­чинаю за­мечать, что вся эта раз­ноцвет­ная пуб­ли­ка очень да­же мне по ду­ше. От­кры­та, доб­ро­жела­тель­на, жиз­не­радос­тна. Есть неч­то об­щее, что нас всех сбли­жа­ет. И это Ки­лиман­джа­ро, она приз­ва­ла к се­бе родс­твен­ных по ду­ху лю­дей, не важ­но ка­кой на­ци­ональ­нос­ти. Ощу­щать эту брат­скую об­щность со все­ми эти­ми, хо­тя нем­но­го и не­нор­маль­ны­ми, но сим­па­тич­ны­ми людь­ми чер­тов­ски при­ят­но. Ве­чером в сто­ловой ла­геря при све­чах есть воз­можность по­об­щать­ся. Толь­ко не у ме­ня. Ску­ден, увы, мой за­пас ан­глий­ских слов. За­то Се­рега об­ща­ет­ся вдо­воль. С дат­ча­нами, нем­ца­ми, япон­ца­ми… Все го­ворят по-ан­глий­ски, да­же ан­гли­чане. Се­рега приз­на­ет­ся, что с ан­гли­чана­ми труд­нее все­го. Оче­вид­но, зас­та­вив весь мир го­ворить на сво­ем язы­ке, они за­бежа­ли нес­коль­ко впе­ред в сво­ем язы­ковом раз­ви­тии. Ос­та­нови­тесь, во­об­ще, пос­лу­шай­те, как лю­ди го­ворят. На­учи­ли - так не сни­май­те с се­бя от­ветс­твен­ности.

На­до ска­зать, за 45 дней мы не встре­тили ни од­но­го рус­ско­го. Аф­ри­ку рус­ские не здо­рово ос­ва­ива­ют. Во-пер­вых, до­рого­вато. Во-вто­рых, и не вез­де нас силь­но ждут. Ког­да я по­пытал­ся ку­пить ви­зу в Зам­бию че­рез од­ну мос­ков­скую фир­му, она нет­вердо по­обе­щала сде­лать мне ее при­мер­но за 800 бак­сов. Что я с ба­оба­ба рух­нул - от­да­вать та­кие баб­ки?! Тут мы с Се­регой пош­ли к гра­нице с Зам­би­ей сво­им пу­тем, и пра­виль­но сде­лали.

Как же мы об­ра­дова­лись, ког­да вдруг ус­лы­шали:

- О, бра­тия сла­вяне! При­вет!

Мы ос­та­нови­лись, что­бы Се­рега зас­нял оче­ред­ной пей­заж без ба­оба­ба, но опять же с об­ла­ком как глав­ным дей­ству­ющим ли­цом. Нас об­го­няла груп­па из Че­хии. Хо­рошо эки­пиро­ван­ные, не силь­но мо­лодые, эта­кие креп­кие бы­валые зуб­ры. Ока­залось, жи­вут в ма­лень­ком го­род­ке на гра­нице с Авс­три­ей, го­ры, по­нят­но, - род­ная сти­хия. Ус­лы­шав наш раз­го­вор, они тот­час на­чали де­монс­три­ровать свое зна­ние рус­ско­го язы­ка.

- Вод­ка нет, - ска­зал один.

- Неп­ра­виль­ное вы­раже­ние, - ука­зал я ему на ошиб­ку. - Вод­ка есть.

- Нет нек­ра­сивых жен­щин - есть ма­ло вод­ки, - это ска­зала, об­ра­щаю вни­мание, жен­щи­на.

А один джентль­мен прос­то по­корил нас.

- Я вам пи­шу, че­го же, как го­ворит­ся, бо­ле…

 И про­цити­ровал при­лич­ный ку­сок из "Ев­ге­ния Оне­гина". Не­веро­ят­но. От­ку­да, как, по­чему они зна­ют рус­ский язык?

 - Учи­ли в шко­ле, - прос­то объ­яс­ни­ла жен­щи­на, ко­торую зва­ли Ми­лена. Она - вид­но по все­му, бы­ла от­лични­цей, - го­вори­ла поч­ти без ак­цента.

"Мы все учи­лись по­нем­но­гу, че­му-ни­будь и как-ни­будь" - в ре­зуль­та­те мой не­мец­кий, ко­торо­му, как мне ка­жет­ся, ме­ня учи­ли, ров­но так же плох, как и ан­глий­ский, ко­торо­му оп­ре­делен­но не учи­ли.

В даль­ней­шем по хо­ду дей­ствия к вер­ши­не мы час­то встре­чали сла­вян­ских брать­ев, то они нас об­го­няли, то мы их...

Пе­ред на­ми - об­ла­ка, по­зади нас - об­ла­ка. Как-то не­замет­но пе­рес­ту­пили грань, где кон­ча­ет­ся ту­ризм и на­чина­ет­ся аль­пи­низм.

Мой друг - чок­ну­тый ки­нема­тог­ра­фист. С этим оп­ре­деле­ни­ем он не спо­рит. Вста­ет за­тем­но, ни од­но­го рас­све­та не про­пус­тил. Я еще дрых­ну, а он уже сни­ма­ет. Две ка­меры, смен­ные объ­ек­ти­вы, шта­тив. Все та­щит в сво­ем фир­менном рюк­за­ке, ни­кому не до­веря­ет. А тут та­кая на­тура - Тар­ков­ско­му не сни­лось! Дру­гая ат­мосфе­ра, иная тон­чай­ше сот­во­рен­ная ре­аль­ность - из воз­ду­ха, мель­чай­ших во­дяных ка­пель, на­зыва­емая об­ла­ками. Над всей Аф­ри­кой влас­тву­ет Ки­лиман­джа­ро, и тут ее за­об­лачно-фан­тасти­чес­кий те­атр. Мы до­пуще­ны к прос­мотру с ее вы­сочай­ше­го поз­во­ления, я по­лагаю, за тру­ды, за то, что дош­ли, пре­воз­мо­гая свою ут­лую фи­зичес­кую при­роду. Как и все Бо­ги, Нджа­ро ску­чал бы, не при­нимая учас­тия в жиз­ни лю­дей и не ус­тра­ивая для них чу­дес­ных яв­ле­ний. А он мас­так на вся­кие вы­дум­ки. Пред­став­ляю, воль­гот­но так, по­луле­жа, раз­ва­лил­ся на вер­ши­не, на так на­зыва­емом Коль­це Ки­бо, и ду­ет. А встречь его ле­дяно­му ды­ханию ду­ет сни­зу эк­ва­тори­аль­ная аф­ри­кан­ская Жа­ра. На вы­соте где-то око­ло 4 тыс. мет­ров, как раз там, где сто­им мы с Се­регой, воз­душные сти­хии встре­ча­ют­ся, и здесь в не­ис­то­вом со­итии двух твор­ческих ды­ханий пря­мо на на­ших гла­зах рож­да­ют­ся об­ла­ка и про­ис­хо­дят чу­дес­ные яв­ле­ния. Бо­гу Нджа­ро ве­село, как маль­чиш­ке, ко­торый вы­дува­ет мыль­ные пу­зыри.

От­ку­да ни возь­мись по­яв­ля­ет­ся без­но­гий негр-пор­тер в яр­ко-крас­ной кур­тке, на го­лове боль­шу­щий ме­шок. Та­щит ме­шок, улы­ба­ет­ся и го­ворит "джам­бо!" Этот план длит­ся дол­го, очень дол­го, но мы не в си­лах отор­вать глаз, а он уже и не без­но­гий, а во­об­ще по­ловин­ка. Пол­негра про­дол­жа­ет ве­село ид­ти и го­ворить "джам­бо!"

А по­том и вов­се ос­та­ет­ся от нес­час­тно­го од­на го­лова, ко­торая упор­но про­дол­жа­ет нес­ти ме­шок и ве­село го­ворит "джам­бо!"… Но и го­лова про­пада­ет, ос­та­ет­ся один ме­шок и "джам­бо!.. И еще че­рез ми­нуту го­воря­щий ме­шок ис­че­за­ет - и ос­та­ет­ся толь­ко "джам­бо!" Кста­ти, и тро­пы то­же нет, как раз на ней и на­роди­лось об­лачко. Сов­сем еще кро­ха, об­лачный де­теныш, дым­ка. Но оно до­воль­но быс­тро пух­нет, рас­тет, на­бира­ет мас­су…

Все учас­тву­ют. Ус­пех га­ран­ти­рован. Са­мо сол­нце взя­ло на се­бя роль ос­ве­тите­ля, вет­ра от­ве­ча­ют за ди­намич­ность сю­жета. На что го­ры мил­ли­оны лет как зас­тывшие и нед­ви­жимые - в иг­ре с сол­нцем и об­ла­ками вся­кий раз, как пос­мотришь, выг­ля­дят ина­че.

Де­кора­ции ме­ня­ют­ся по хо­ду на­шего дей­ствия. А на­ше дей­ствие - ид­ти впе­ред и вы­ше.

Об­ла­ко вы­рос­ло, ста­ло боль­шим - пе­ред на­ми взрос­лая воз­душно-ка­пель­ная мыс­ля­щая сущ­ность. Хищ­но кра­дет­ся, пог­ло­щая кам­ни, кус­ты, чет­ве­рых япон­цев с рюк­зачка­ми, сте­ками, гай­дом и пор­те­ром, на­пол­за­ет на нас, зах­ва­тывая и при­жимая к се­бе ис­крис­то-бе­лым про­тубе­ран­цем. Сна­чала на­пол­за­ет на Мви­ни и Ни­ки, они впе­реди. Вот уже их поч­ти не вид­но - си­лу­эты блед­не­ют, пе­рева­рива­ют­ся, объ­ятые бе­лыми вих­ря­ми. Се­рега за­каш­лялся. И ка­шель его был глу­хова­тым, ка­ким-то ват­ным. И я по­каш­лял за ком­па­нию. Ды­шалось тя­жело, воз­дух вхо­дил труд­но. Ка­залось, зас­тыл на хо­лоде, хва­тай его кус­ка­ми, за­пихи­вай в гор­ло… По­пили во­дич­ки. Брыз­ну­ло лу­чис­тое сол­нце. Об­ла­ко па­ло нес­коль­ко ни­же - вы­ше на тро­пе об­ра­зова­лись жи­вые и нев­ре­димые япон­цы. В мо­роз­ном мгно­вен­но про­яс­нившем­ся воз­ду­хе выс­ве­тилась за­боло­чен­ная до­лина, по­рос­шая рай­ски­ми се­неци­ями. Но са­мое глав­ное, мы уви­дели са­му вер­ши­ну Ки­бо. Яр­чай­шим сол­нечно-бе­лым се­реб­ром све­тил­ся кра­тер. Ка­кое-то вре­мя мы смот­ре­ли на нее. С вос­то­ка от Ма­вен­зи над­ви­галось еще од­но плот­ное до гус­той си­невы об­ла­ко. Мед­ленно, как за­наве­сом зак­ры­ло вер­ши­ну. Нель­зя дол­го смот­реть, бас­та - слиш­ком кра­сива!

Мы выш­ли из Хо­ром­бо, и вре­мя уп­лотни­лось. Подъ­ем кру­че, шли мед­леннее, ча­ще ос­та­нав­ли­вались. Вре­мена­ми по­калы­вало в паль­цах. Ког­да мы под­хо­дили к ла­герю Ки­бо Хат, уже ни­чего не рос­ло, да­же ов­ся­ница, пей­заж ис­клю­читель­но мар­си­ан­ский - кам­ни и пе­сок. Ки­лиман­джарский во­рон, соп­ро­вож­давший нас в на­деж­де, что мы по­делим­ся сво­им лан­чем или, что еще луч­ше, са­ми от­бро­сим ко­пыта, от­стал, по­моро­зив крылья. Тем­пе­рату­ра стой­ко ми­нусо­вая. Здесь впер­вые вбли­зи уви­дели аф­ри­кан­ский снег, его еще бы­ло нем­но­го - лос­ку­ток с мой прик­ро­ват­ный ков­рик.

- Вер­нись, - ска­зал мне Се­рега, - лег на зем­лю и на­целил­ся ка­мерой, - прой­ди еще раз и нас­ту­пи.

След мо­его не­мец­ко­го бо­тин­ка смач­но - и бла­года­ря Се­реге уже на­веч­но - от­пе­чатал­ся на пер­воздан­но-бе­лом сне­гу.

Боль­шая часть об­ла­ков уже бы­ла вни­зу.

Встре­тил­ся не­мец, тот са­мый ат­лет в крас­ной кур­тке. Для не­го вос­хожде­ние за­кон­чи­лось. В от­ли­чие от нас у не­го на все про все бы­ло пять дней. Ду­маю, день на ак­кли­мати­зацию, ко­торый был у нас, все-та­ки мно­го зна­чит. Се­рега по­гово­рил с ним. Ока­зыва­ет­ся, до­шел до 5200 - и вдруг ко­лени зад­ро­жали. Хо­дят хо­дуном - ни­как не унять.

Два пор­те­ра ве­ли под ру­ки, поч­ти нес­ли, об­мякшую дев­чушку. Еще двое схва­тили ва­ляв­шу­юся обочь тро­пы те­легу с од­ним ко­лесом, по­кати­ли. Ну, на­чалось… Се­рега мог по­лучить хо­роший план, но он ска­зал: "Нет, это низ­ко сни­мать че­лове­ка в бес­по­мощ­ном сос­то­янии". Чок­ну­тый ки­нема­тог­ра­фист, но, что встре­ча­ет­ся зна­читель­но ре­же, не бес­со­вес­тный. На этой те­леге ком­фор­тно ехать раз­ве что по­кой­ни­ку, а у еще жи­вого все рав­но ду­шу выт­ря­сет. Нет, я сог­ла­сен толь­ко на но­сил­ки.

По ста­тис­ти­ке до вер­ши­ны до­ходят 30-40 про­цен­тов вос­хо­дите­лей. Ста­тис­ти­ка ин­терне­тов­ская, так что не знаю, сто­ит ли ей до­верять.

Бы­ло шесть ве­чера, ког­да мы, дос­тигнув Ки­бо Хат, упа­ли на на­ры и за­рылись в спаль­ни­ки. Здесь в это вре­мя уже тем­не­ет. В пол­ночь мы дол­жны бы­ли на­чать штурм вер­ши­ны.

Пос­ледние два дня мы поч­ти не ели. Наш кук вся­чес­ки ста­рал­ся нам уго­дить. По­ка си­дели за сто­лом, де­ликат­но дер­жался в сто­рон­ке, по­том под­хо­дил, с вол­не­ни­ем заг­ля­дывая в гла­за, спра­шивал: "Ну как?" Буд­то ожи­дал при­гово­ра: "каз­нить" или "по­мило­вать". Хва­лили, хо­тя, по прав­де ска­зать, при ви­де ре­зуль­та­та его ста­раний у нас на­чина­лись рвот­ные спаз­мы. Да­же мой лю­бимый плод ман­го ка­зал­ся вы­зыва­юще жел­тым и при­тор­ным. Де­ло не в ку­ке, не в про­дук­тах, не в спе­цифи­чес­ком аф­ри­кан­ском со­усе, не в про­тер­тых су­пах - не­из­вес­тно, ка­кая там рас­ти­тель­ная хрень пе­рети­ралась, - ско­рее все­го, гор­няшка уда­рила по пе­чени. Не нам од­ним. Двум авс­тра­лий­цам так уда­рила, что они уже три ча­са на­пере­бой бле­вали за сор­ти­ром для пор­те­ров.

По­пив чаю, зак­ре­пив на го­лове фо­нари­ки - спро­сонья не сов­сем по­нимая, ку­да и за­чем, - мы ров­но в пол­ночь выш­ли из хи­жины. Каш­ляя, чи­хая, смор­ка­ясь и ма­терясь, мы вста­ли на тро­пу. Впро­чем, тро­пы уже не бы­ло - це­лина, пе­сок и кам­ни. По­чему имен­но ночью на­до штур­мо­вать вер­ши­ну? Из­де­ватель­ство, спе­ци­аль­но при­дума­ли, что­бы до­садить нам, мзун­гам! Но Мви­ни объ­яс­нил: единс­твен­ное вре­мя, ког­да вер­ши­на сво­бод­на от об­ла­ков и мож­но по­любо­вать­ся ок­рес­тнос­тя­ми, это ран­нее ут­ро. Ста­ло быть, к рас­све­ту и на­до под­нять­ся на вер­ши­ну. Впе­реди нас под­ни­мались груп­пы и по­зади нас то­же. У каж­до­го вос­хо­дите­ля на лбу звез­ди­лась лам­почка све­тоди­од­но­го фо­нари­ка. Гля­нул на не­бо. И на не­бе звез­дочки. Не от­ли­чить: каж­дый из вос­хо­дите­лей лу­чил­ся как вос­хо­дящая звез­дочка. И каж­дая звез­дочка све­тоди­оди­лась, как вос­хо­дитель. Ка­кой-то не­ведо­мый кол­дов­ской ри­ту­ал… хо­лодок вни­зу жи­вота, стран­ное вол­не­ние, буд­то вос­хо­жу, под­ни­ма­юсь на са­мое не­бо. К Бо­гу. Или схо­жу, схо­жу с ума. Аб­сурд, уму не­пос­ти­жимо… Но не я же один, не мо­жет же быть сра­зу столь­ко су­мас­шедших!

Сна­чала шла сы­пуха. Ста­вишь но­гу, ска­тыва­ешь­ся на­зад, ста­вишь дру­гую… эта сы­пуха вы­маты­ва­ет пос­ледние си­лы. От­сутс­твие энер­гии - это то­же гор­ная бо­лезнь. Нет кис­ло­рода в ат­мосфе­ре, нет его и в кро­ви, нет, ста­ло быть, энер­гии. Твои же собс­твен­ные ор­га­ны от­ка­зыва­ют­ся те­бе слу­жить. Си­ла во­ли, твер­дость ду­ха - пус­тые сло­ва. Од­но де­ло ты, дру­гое твое те­ло. В ка­кой-то мо­мент оно го­ворит те­бе: хва­тит, дос­тал, иди-ка ты, па­рень, со сво­ей си­лой во­ли и во­лей си­лы, зна­ешь ку­да?!..

 - По­ле-по­ле, - пов­то­ря­ет Ни­ки.

Это точ­но, по­нем­но­гу, мел­ки­ми шаж­ка­ми, глав­ное пой­мать ритм: дви­жение-ды­хание… сбил­ся - и на­чина­ешь за­дыхать­ся.

Мы ждем Се­регу с Мви­ни, от­ды­ха­ем. На­конец сы­пуха кон­чи­лась, на­чалось ска­лола­зание. Тех­ни­чес­ки не слож­ное. И ес­ли бы не вы­сота, не от­сутс­твие кис­ло­рода, спра­вились бы лег­ко. Ду­ет ле­дяной ве­тер, я над­ви­гаю взя­тую нап­ро­кат шап­ку, тор­чит толь­ко нос. Сра­зу и сди­раю ее с го­ловы, от­четли­во пред­ста­вив, что тот­час за­дох­нусь.

5300. Се­рега ска­зал, что по­вора­чива­ет на­зад. Сер­дце. С сер­дцем шут­ки пло­хи. Они с Мви­ни по­тихонь­ку дви­нули об­ратно.

Оче­вид­но, гор­няшка уда­рила мне не толь­ко в паль­цы и пе­чень. Со­об­ра­жалось как-то ту­гова­то, толь­ко по­это­му я и не по­вер­нул на­зад. Пред­ста­вил: сей­час пой­ду вниз - опять по сы­пухе. Нет уж, луч­ше вверх, по кам­ням. Не со­об­ра­зил, что в лю­бом слу­чае на­до бу­дет воз­вра­щать­ся, пусть поз­же, но все рав­но по сы­пухе - дру­гого пу­ти нет. Лад­но, еще поб­ре­ду сколь­ко-то. И уже че­рез де­сяток ша­гов сбил­ся с рит­ма и по­жалел, что не по­вер­нул с Се­регой. Но по­сидел на кам­не, от­ды­шал­ся - и вро­де по­лег­ча­ло.

Мой фо­нарик как-то быс­тро ис­сяк, и Ни­ки, идя на шаг впе­реди, обо­рачи­вал­ся, под­све­чивал мне под но­ги. То и де­ло путь прег­ражда­ли ги­гант­ские глы­бы - об­хо­дили, поч­ти кру­жа на мес­те.

Обог­на­ли аме­рикан­цы, и ме­ня это по­чему-то за­цепи­ло. Хо­тя, пов­то­ряю, я не спорт­смен, и все-та­ки ту­рист, а не аль­пи­нист. Мне что, поб­ро­дяжить, по­сидеть у кос­тра, най­ти, как го­ворят в Аф­ри­ке, на свою ма­ракую прик­лю­чения. Аме­рикан­цы как-то не по-трез­во­му воз­бужде­ны, гла­за да­же в тем­но­те шаль­ные. И вро­де да­же по­качи­ва­ют­ся. Хва­тану­ли ро­му? Это им ни к че­му. У них дру­гой кайф. Ка­жет­ся, я рас­ку­сил этих ре­бят. Что мо­жет зас­та­вить че­лове­ка ис­пы­тывать ко­лос­саль­ное нап­ря­жение, доб­ро­воль­но ба­лан­си­ровать на гра­ни жиз­ни и смер­ти? Толь­ко нар­ко­тик. Раз­го­вари­вал с ни­ми. Тя­нет, го­ворят, в го­ры - ни­чего с этим по­делать нель­зя. Ко­неч­но, тя­нет, на то и нар­ко­тик, раз поп­ро­бовал, еще хо­чет­ся. Ес­ли хо­тя бы на год от­лу­чить их от гор, нач­нется лом­ка. Они ста­нут не­выно­симы в семье, бес­по­лез­ны на ра­боте, а то и сля­гут на ди­ван в бес­прос­ветном деп­ресня­ке. А воз­вра­ща­ют­ся ге­ро­ями, на вер­ши­не сво­ей сла­вы. Ду­маю, ни­какой это не ге­ро­изм, а чис­тая би­охи­мия. В чем суть, по­яс­няю: в ана­эроб­ном сос­то­янии, ког­да за не­дос­татком кис­ло­рода не про­ис­хо­дят в дол­жной ме­ре окис­ли­тель­ные про­цес­сы и об­ра­зу­ет­ся из­бы­ток мо­лоч­ной кис­ло­ты, ор­га­низм вы­раба­тыва­ет гор­мо­ны, ко­торые дей­ству­ют вро­де мор­фия. В на­роде го­ворят, вто­рое ды­хание… Чем хо­рош ес­тес­твен­ный нар­ко­тик, го­лова на­ут­ро не бо­лит. Та­кое сос­то­яние ис­пы­тыва­ют так­же бе­гуны на длин­ные дис­танции. У ме­ня то­же есть скром­ный опыт: кай­фо­вал, прав­да, не­дол­го на бе­тон­ных ра­ботах, ког­да стро­ил на Ниж­нем Аму­ре Го­род Бу­дуще­го, пос­леднюю ком­со­моль­скую строй­ку со­ци­ализ­ма. Де­сять за­месов, две­над­цать, шес­тнад­цать… А мне еще по­давай… Сос­то­яние - как буд­то во­доч­ку хле­щешь, де­сять сто­пок, две­над­цать, шес­тнад­цать… Но да­же еще ин­те­рес­нее. Глав­ное, пе­рей­ти не­кую грань: те­бе тя­жело, не­воз­можно тя­жело - пе­решаг­нул - и как по воз­ду­ху ле­та­ешь.

Ког­да же на­конец я пе­рес­туплю эту за­вет­ную грань?! Впро­чем, уже нем­но­го кру­жилась го­лова, иног­да ве­ло, я пос­пешно вты­кал стек, хва­тал­ся за кам­ни. Мы шли очень мед­ленно, толь­ко так я мог спра­вить­ся с одыш­кой; ка­жет­ся, на­шел под­хо­дящий ритм, со­еди­ня­ющий ды­хание и дви­жение. Мо­жет, оно и есть, от­кры­лось-та­ки это чер­то­во вто­рое ды­хание?

Вско­ре мы с Ни­ки обог­на­ли брать­ев сла­вян - сла­жен­ная ко­ман­да, они шли след в след, не осо­бен­но рас­тя­гива­ясь по скло­ну, и от­ды­хали куч­кой.

Я то и де­ло дер­гал Ни­ки: "Да­леко до вер­ши­ны? На ка­кой мы вы­соте?" Ес­ли ему ве­рить, ос­тался су­щий пус­тяк - по­нимал, что это не так, но под­ни­мал­ся и шел. Ни­ки бы­вал на вер­ши­не, и не раз. Хо­дить на го­ру и соп­ро­вож­дать та­ких не­нор­маль­ных, ка­ким стал и я, - его ра­бота. Ви­жу, это ему не в об­лом. И он вся­чес­ки ста­ра­ет­ся ме­ня под­бодрить, что­бы на­ше вос­хожде­ние сос­то­ялось.

В кон­це кон­цов я по­думал, это бе­зумие дол­жно кон­чить­ся к вос­хо­ду сол­нца, так зап­ла­ниро­вано, и мы идем в об­щем по­токе, нис­коль­ко не от­ста­вая.

Так, по­хоже, и бы­ло. На­чало све­тать, из-за ле­вого скло­на Ма­вен­зи крас­ным про­жек­то­ром уда­рило сол­нце, я уви­дел сте­лу по­инт с от­меткой 5730 м, ко­торую об­ле­пили обог­навшие нас аме­рикан­цы. С при­ят­ным удив­ле­ни­ем, но без осо­бой ра­дос­ти я по­думал: "Вер­ши­на". Рас­пахнул­ся оза­рен­ный рас­свет­ны­ми лу­чами кра­тер. Дно его бы­ло на удив­ле­ние глад­ким, буд­то вче­ра толь­ко из­ливша­яся ла­ва пе­рес­та­ла ки­петь, ус­по­ко­илась и зас­ты­ла, как зас­ты­ва­ет в ти­хую вне­зап­но мо­роз­ную ночь озе­ро. По кром­ке кра­тера и по скло­нам ле­жали ха­отич­но наб­ро­сан­ные ги­гант­ские глы­бы, они све­жо и влаж­но блес­те­ли ан­тра­цито­вой чер­но­той. Чис­тые сне­га Ки­лиман­джа­ро, под­кра­шен­ные алым све­том за­ри, ле­жали в кра­тере, у даль­ней его кром­ки, тя­нулись по скло­нам, опи­тые ту­мана­ми и оп­лавлен­ные сол­нцем.

Ни­ки тя­нул ме­ня ку­да-то даль­ше, го­рячо убеж­дая:

- Сан­райз, сноу, то есть вос­ход, снег…

- Вот он сан­райз! Я встре­тил сол­нце! Вот он снег! Уви­дел! Что еще? Кра­тер? И кра­тер. Клас­сное мес­то, и я ни­куда боль­ше не пой­ду. Дай мне здесь спо­кой­но уме­реть!

- Нет, там нас­то­ящий сан­райз, там нас­то­ящий сноу.

- Это близ­ко? - стро­го спро­сил я.

- Nearby… то есть ря­дом. До ме­ня не сра­зу дош­ло, что сте­ла по­инт это еще не вер­ши­на. Прос­то пик, прос­то точ­ка. По­чему-то Ни­ки боль­ше, чем мне са­мому, хо­телось, что­бы я дос­тиг нас­то­ящей, са­мой вы­сокой си­яющей вер­ши­ны.

И мы пош­ли кром­кой кра­тера по Коль­цу Ки­бо, че­рез каж­дые нес­коль­ко ша­гов я опус­кался на зем­лю, гло­тая воз­дух. Как я те­перь по­нимаю ры­бу - ху­до ей, ког­да ее из род­ной сти­хии, из во­ды, вдруг вы­дер­ги­ва­ют на бе­рег.

- Всё! - рас­пи­сал­ся я окон­ча­тель­но в сво­ем бес­си­лии. У ме­ня кон­чи­лись и вто­рое, и третье, и пя­тое ды­хания. По­сидел, про­щаль­но оки­нул взгля­дом сне­га и по­вер­нул на­зад, об­ре­чен­но по­нимая, что до ла­геря мне не до­тащить­ся.

 Сколь­ко-то прош­ли, и ви­жу - Ми­лена. Од­на, ос­таль­ные братья-сла­вяне ку­да-то рас­се­ялись. Два аль­пен­што­ка за­жала под­мышка­ми, за них ее тя­нули в го­ру два пор­те­ра. Глу­бокая склад­ка пе­речер­ти­ла лоб, вся как есть неп­реклон­ная ре­шимость и во­ля к по­беде; с ге­ро­ичес­ким уси­ли­ем она от­ры­вала от зем­ли но­гу, си­лилась шаг­нуть, но но­га опус­ка­лась ров­но на то же мес­то. Под­ни­мала дру­гую но­гу… на­до же, ка­кая си­лища на нее да­вит, ка­кая чу­довищ­ная гра­вита­ция! За­вяз­ла, ну ни­как, ни­как не стро­нуть­ся с мес­та.

- Ку­да же вы? - ос­та­нови­ла она ме­ня. - Там са­мая вы­сокая точ­ка Аф­ри­ки, там са­мая кра­сота. Иди­те ту­да, не по­жале­ете!

- Вы, Ми­лена, от­важная жен­щи­на, - ска­зал я ей. - Чес­тное сло­во, пер­вый раз та­кую ви­жу. И спа­сибо вам, ка­жет­ся, вы ме­ня вдох­но­вили.

Стыд­но по­вора­чивать, я все-та­ки в от­ли­чие от Ми­лены был в сос­то­янии еще как-то сам пе­рес­тавлять но­ги.

Мы раз­верну­лись и пош­ли ту­да, где са­мая кра­сота, к вы­сочай­шей точ­ке Аф­ри­ки. Еще нуж­но бы­ло под­нять­ся на 165 мет­ров.

Пах­ну­ло се­рой. Зна­комо, вды­хал на Ава­чин­ской соп­ке. Вул­кан при­кинул­ся спя­щим, а на са­мом де­ле вздрем­нул впол­гла­за на па­ру-трой­ку мил­ли­онов лет, и меж­ду про­чим, сквозь дре­му все ви­дит и слы­шит.

Бы­ло стран­ное чувс­тво, что на ме­ня смот­рят ты­сячи за­ин­те­ресо­ван­ных глаз, что я как бы ос­ве­щен све­том за­об­лачной рам­пы. Зай­ду - не зай­ду - чрез­вы­чай­но важ­но для ме­ня, мо­ей ду­ши, для все­го ми­роз­да­ния.

- По­ле-по­ле, - ус­лы­шал я внят­ный, пол­ный чут­ко­го учас­тия го­лос.

Я обер­нулся - Ни­ки ря­дом не бы­ло. Он, взяв у ме­ня ка­меру, фо­тог­ра­фиро­вал снег и ме­ня на фо­не это­го сне­га. "На­вер­но, это Нджа­ро", - по­думал я, та­кой фан­тасти­чес­кий обо­рот де­ла тог­да мне по­казал­ся в по­ряд­ке ве­щей, и я по­чувс­тво­вал не­кото­рый при­лив сил.

На­конец, мы дос­тигли точ­ки 5895, сте­лу об­ни­мали ка­кие-то лю­ди, фо­тог­ра­фиро­вались.

- Бра­во! Бра­во! - поз­драв­лял и ра­довал­ся Ни­ки, ты­кал ме­ня ку­лач­ком, при­зывая ра­довать­ся то­же.

Я все рав­но не ра­довал­ся. За ме­ня ра­довал­ся Ни­ки. Аль­пи­нист Сер­гей Ти­мофе­ев го­ворил мне, что ра­ду­ют­ся на вер­ши­не толь­ко ло­хи. Лох я что ли? Нас­то­ящий аль­пи­нист ра­ду­ет­ся и от­ме­ча­ет со­бытие, ког­да спус­тится вниз. Ведь ча­ще все­го нес­частье под­сте­рега­ет на спус­ке. Нап­ри­мер, сер­дечная не­дос­та­точ­ность. Я ду­мал о ка­кой-ни­будь, не обя­затель­но сер­дечной, не­дос­та­точ­ности и о том ро­ковом мо­мен­те, ког­да она ме­ня нас­тигнет. На спус­ке, или сра­зу пос­ле спус­ка, или че­рез не­кото­рое вре­мя пос­ле не­го. А мо­жет, Бог даст, про­несет на этот раз?

Спа­сибо Ни­ки, что он ра­довал­ся за ме­ня. Сам же я за се­бя ра­довать­ся не рис­кнул. Не по­тому что та­кой мни­тель­ный, а по­тому что опыт­ный. Бы­ло од­нажды, здо­рово ра­довал­ся, чрез­мерно да­же. А пос­ле это­го за­болел.

Лед­ник на вер­ши­не Ки­лиман­джа­ро

Ну вот, я стою и смот­рю на снег. Что я, си­бир­ский ва­ленок, сне­га не ви­дал?! Со сне­гом все в по­ряд­ке. Мно­го по­видал и раз­но­го. Вдо­воль ку­пал­ся в пу­шис­тых сне­гах Рус­ско­го Се­вера, не­мало по­топ­тал снег Яма­ла, и от­крою вам, ле­ди и джентль­ме­ны, он не скри­пит под но­гами, он - по­ет.

Зат­вердев­ший на мо­розе так, что и трак­тор не про­вали­ва­ет­ся, на твои лег­кие ша­ги от­зы­ва­ет­ся чис­тым и неж­ным зву­ком, сту­па­ешь, как по кла­вишам: "до", "ре", "ми", "фа"… слу­шая вся­кий раз но­вую с упо­итель­ным за­выва­ни­ем вет­ра сим­фо­нию Се­вера. Пом­ню снег Са­хали­на: ле­тучий, леп­кий, озор­ной, обиль­но за­сыпа­ющий всё и вся вок­руг по са­мые кры­ши, и снег Чу­кот­ки, се­кущую в ли­цо ос­текле­нело-звон­кую круп­ку, и сов­сем иной снег Кам­чатки - то звез­дно-ко­лючий, то сы­рой, та­лый, те­кучий, вспом­нивший свое вод­ное пер­во­родс­тво близ из­верга­юще­гося ки­пят­ком тер­маль­но­го чу­да…

Ка­жет­ся, уда­рило-та­ки в го­лову. Дог­нал. Мне как раз не хва­тало этих 165 мет­ров, чтоб кры­шак по­ехал. Я ше­велил гу­бами, ду­мал вслух. Те­перь ус­лы­шал за­ин­те­ресо­ван­ное со­пение и го­лос: "По­видал, знаю, вот по­тому ты и здесь". По­зади и на­до мной гро­моз­дился Нджа­ро, я его от­четли­во пред­став­лял, жгу­че-чер­но­го ги­ган­та в ма­сай­ской в крас­ную кле­точ­ку то­ге, с пал­кой. На но­гах са­модель­ные, вы­резан­ные из ста­рой ав­то­мобиль­ной ши­ны сан­да­лии. Сей­час я мо­гу с уве­рен­ностью ска­зать, что это бы­ли на­тураль­ные га­лики, но тог­да, на го­ре, я эти ви­дения вос­при­нимал как впол­не обыч­ную ре­аль­ность. Я ви­дел Нджа­ро, и мне да­же ни к че­му бы­ло обо­рачи­вать­ся. Да и нель­зя обо­рачи­вать­ся, не по­ложе­но прос­то­му смер­тно­му гла­зеть на Бо­га. Дру­гое де­ло, его тво­рение. На не­го как раз и нуж­но бы­ло об­ра­тить свой взор. Для это­го сю­да и приз­ван я, си­бир­ский ва­ленок, кол­лекци­онер сне­гов.

Вот они тут пе­редо мной во всей сво­ей сла­ве и блис­та­тель­ном ве­лико­лепии - сне­га Ки­лиман­джа­ро. Об этом я сви­детель­ствую ми­ру, с не­годо­вани­ем от­вергая рас­простра­нив­ши­еся слу­хи, что сне­га рас­та­яли в свя­зи с по­теп­ле­ни­ем кли­мата.

"Ну как?.." Как вся­кий ху­дож­ник, тво­рящий мо­нумен­таль­но, бо­жес­твен­ный Нджа­ро нем­но­го от­сту­пил, что­бы с рас­сто­яния ох­ва­тить взгля­дом рас­ки­нув­ши­еся на ки­ломет­ры и под­ни­ма­ющи­еся до двух­сот мет­ров и вы­ше ле­дяные тво­рения. Ста­лаг­ми­ты не­обы­чай­ной фор­мы и при­чуд­ли­вой фан­та­зии све­тились из­нутри, взблес­ки­вали от­ра­жен­ным не­бес­ным све­том. Нет та­ких эпи­тетов и срав­не­ний, что­бы пе­редать всю их над­мирную кра­соту, по­тому что нель­зя срав­нить ни с ка­кой зем­ной фор­мой. Это прос­то фор­ма, и нет ни­како­го ви­димо­го со­дер­жа­ния, по­тому что на зем­ле нет со­от­ветс­тву­ющих ре­алий, с ко­торы­ми мож­но бы­ло бы срав­нить. Нет ле­кал и ру­леток, ко­торы­ми мож­но по­верить, нет ал­гебры, но есть гар­мо­ния. Пол­ный от­рыв… От­рыв фор­мы от со­дер­жа­ния - от­ва­лилось сго­рев­шей сту­пенью. Са­ма фор­ма са­модос­та­точ­на в си­лу то­го, что дос­тигла со­вер­шенс­тва и боль­ше не нуж­да­ет­ся в со­дер­жа­нии. А бы­ло ли оно? Что рас­суждать, нам не­дос­ту­пен про­мысел Бо­гов.

Нджа­ро на­супил по­сереб­ренные ине­ем бро­ви, по­дер­гал се­бя за моч­ку уха, сквозь дыр­ку ко­торо­го пос­висты­вал ве­тер, за­думал­ся. Два мил­ли­она лет кро­пот­ли­во изо дня в день с по­мощью мо­роза и вла­ги, сол­нца и вет­ра он соз­да­вал этот ве­личай­ший в ми­ре скуль­птур­ный ком­плекс и сей­час как взыс­ка­тель­ный ху­дож­ник счел воз­можным поп­ра­вить кое-что. Боль­шие гу­бы сло­жились цвет­ком, ле­гонь­ко ду­нул - из хо­лода его ды­хания, лу­чика сол­нца и люб­ви его боль­шо­го сер­дца ро­дилась крис­таль­ной чис­то­ты кап­ля, она по­кати­лась свер­ху вниз по ко­лон­не ста­лаг­ми­та, дос­тигнув нуж­но­го мес­та, оп­ре­делен­но­го его взгля­дом, дрог­нувшей рес­ни­цей, проз­рачно зат­верде­ла. Со­вер­шенс­тво не мо­жет быть окон­ча­тель­но зас­тывшим, впе­реди еще мил­ли­оны лет ра­боты. У Бо­га вре­мени мно­го. А Бо­ги, как и мы, идут впе­ред и вы­ше, дос­ти­гая но­вых вы­сот.

Ки­бо Хат да­леко вни­зу, за об­ла­ками. Спус­тить­ся вниз пред­став­ля­ет­ся не­ре­аль­ным.

- По­ле-по­ле, - на­поми­на­ет мне Ни­ки.

- По­ле-по­ле, - пов­то­ряю я, и у ме­ня по­яв­ля­ют­ся си­лы. Сов­сем нем­но­го, все­го на один ма­лень­кий ша­жок.

Доб­ра­лись до ла­геря к двум ча­сам, упал на по­лати и зас­нул, че­рез час ме­ня раз­бу­дил Се­рега - по­ра в путь. В этот день нам пред­сто­яло прой­ти еще 15 ки­ломет­ров, спус­тить­ся вниз на ты­сячу мет­ров. Дош­ли. Пе­рено­чева­ли в ла­гере Хо­ром­бо. И на сле­ду­ющий день за­кон­чи­ли мар­шрут.

Ну и для че­го все это? Что, как го­ворит­ся, в су­хом ос­татке? Се­реб­ро сне­гов рас­та­ет в мо­ей па­мяти, мои вер­шинные пе­режи­вания сгла­дят­ся, ког­да я спу­щусь на рав­нинную пов­седнев­ность, и я, как Плим, ос­та­нусь ни с чем?

Нет, спус­тившись с вер­ши­ны, я не ут­ра­тил ее вы­соту, с этой вы­соты я те­перь смот­рю на мно­гие ве­щи и ви­жу их ина­че, в ином све­те.

О Ки­лиман­джа­ро я ду­маю не­от­ступ­но. Все иду, ка­раб­ка­юсь… На­вер­но, это ни­ког­да не кон­чится.

Ки­лиман­джа­ро, я на­веки твой!