Человек, журналист, поэт, каких мало...

Из Пра­ги приш­ла пе­чаль­ная весть - на 89-м го­ду жиз­ни скон­чался Алек­сандр Ле­виков - Алек­сандр Иль­ич Аг­ра­нович.

Не­ис­то­вый жур­на­лист, тон­кий ли­ричес­кий по­эт, че­ловек нес­ги­ба­емой пря­моты, ни пе­ред кем ни­ког­да не за­ис­ки­вав­ший, жес­ткий в по­леми­ке, бес­по­щад­ный в оцен­ках и са­мо­оцен­ках, всег­да пре­дель­но ис­крен­ний и чес­тный. Мой пер­вый учи­тель, до­рогой, близ­кий друг.

Па­мять не­воль­но уво­дит в прош­лое, о ко­тором мне до­води­лось пи­сать 15 лет на­зад в не­боль­шом очер­ке об Алек­сан­дре Ле­вико­ве, но те­перь оно сно­ва всплы­ло, слов­но это бы­ло вче­ра…

…"Мыс­ли есть?"

Это бы­ли пер­вые два сло­ва, ус­лы­шан­ные мною от Алек­сан­дра Ле­вико­ва, - ка­жет­ся, еще до то­го, как мы ус­пе­ли поз­до­ровать­ся и поз­на­комить­ся. Я сто­ял в низ­кой две­ри, на вер­хней сту­пень­ке ко­рот­кой лес­тнич­ки, а он си­дел за сто­лом вни­зу и по­тому смот­рел на ме­ня сни­зу вверх жи­выми, тре­бова­тель­ны­ми гла­зами. Я рас­те­рял­ся: "мыс­лей" у ме­ня не бы­ло. Так ре­шилась моя судь­ба.

Это бы­ло фан­тасти­чес­ки дав­но, на за­ре мо­ей жиз­ни. Я был сту­ден­том вто­рого кур­са Мос­ков­ско­го ин­же­нер­но-стро­итель­но­го ин­сти­тута (МИ­СИ), рас­по­лагав­ше­гося в особ­ня­ке клас­си­чес­кой, чуть ли ни ка­заков­ской пос­трой­ки и вы­ходив­шем фа­садом с ве­лико­леп­ны­ми бе­лыми ко­лон­на­ми на са­мую лег­ко­мыс­ленную пло­щадь на све­те - с раз­битным, бес­ша­баш­ным наз­ва­ни­ем Раз­гу­ляй. Дом этот ког­да-то при­над­ле­жал гра­фу Му­сину-Пуш­ки­ну, имен­но в нем бы­ла най­де­на, а за­тем сго­рела во вре­мя по­жара Мос­квы 1812 го­да ру­копись "Сло­ва о пол­ку Иго­реве". Так гла­сила ле­ген­да. А ре­аль­ность сос­то­яла в том, что ве­лико­леп­ный особ­няк был хо­рош для семьи и че­ляди гра­фа, но не для 4-5 ты­сяч­но­го кон­тинген­та сту­ден­тов и пре­пода­вате­лей Стро­итель­но­го ин­сти­тута. Здесь ца­рила жут­кая тес­но­та. За­нятия про­води­лись в две сме­ны: лек­ции на­чина­лись в 8 ут­ра и кон­ча­лись в 10 ве­чера. Ко­ридо­ры всех эта­жей бы­ли зас­тавле­ны длин­ны­ми чер­ны­ми сто­лами, за ко­торы­ми сту­ден­ты вы­пол­ня­ли кур­со­вые ра­боты, сди­рали у при­леж­ных де­вочек кон­спек­ты, объ­яс­ня­лись в люб­ви, тре­пались. Про­тис­нуть­ся мож­но бы­ло с тру­дом. По всем лес­тни­цам пос­то­ян­но дви­гались тол­пы на­рода, спе­шив­ше­го на оче­ред­ную лек­цию, в сто­ловую, на за­нятия ка­кого-ни­будь круж­ка или че­го-то еще: сло­вом, здесь все дви­галось, шу­мело, спо­рило, сме­ялось, как и дол­жно бы­ло быть на Раз­гу­ляе.

Ког­да, бла­года­ря хру­щев­ской от­те­пели, в ин­сти­туте соз­да­ли мно­готи­раж­ную га­зету, то для ре­дак­ции с тру­дом отыс­ка­ли за­куток под лес­тни­цей, меж­ду вто­рым и треть­им эта­жами, где по­яви­лась же­лез­ная двер­ца, на­подо­бие двер­цы нес­го­ра­емо­го шка­фа. Дол­гое вре­мя я ее не за­мечал, хо­тя нес­коль­ко раз в день про­носил­ся ми­мо нее, иног­да на­тыка­ясь на шут­ли­вую и вмес­те с тем на­гоняв­шую ро­бость над­пись: "Без мыс­ли не вхо­дить!" И вот нас­ту­пил день, ког­да я от­ва­жил­ся по­тянуть на се­бя эту же­лез­ную дверь…

Я не знал, что ны­ряю в За­зер­калье, от­ку­да мне уже не вы­ныр­нуть. Здесь ца­рил Алек­сандр Ле­виков - единс­твен­ный про­фес­си­ональ­ный жур­на­лист и штат­ный сот­рудник га­зеты.

Жал­кую мно­готи­раж­ку, вы­ходив­шую раз в не­делю объ­емом в по­лови­ну пе­чат­но­го лис­та, под сво­дящим ску­лы бю­рок­ра­тичес­ким наз­ва­ни­ем "За стро­итель­ные кад­ры", он су­мел прев­ра­тить в храм, где пок­ло­нялись та­лан­ту, сме­лос­ти, ос­тро­умию, ве­селью, не­ожи­дан­ности идей и мыс­лей. Ав­то­рите­ты здесь не приз­на­вались. Все ка­зен­ное, кон­до­вое, ту­пое под­верга­лось ос­ме­янию. Я ско­ро стал про­водить в ре­дак­ции боль­ше вре­мени, чем на лек­ци­ях и всех про­чих за­няти­ях вмес­те взя­тых. Я по­нял, что хо­да на­зад, в стро­итель­ную про­фес­сию, мне нет: моя судь­ба - жур­на­лис­ти­ка, пи­сатель­ство, ли­тера­тура.

По офи­ци­аль­но­му ста­тусу га­зета бы­ла ор­га­ном ди­рек­ции и пар­тко­ма, но в ней поч­ти не пе­чата­лось офи­ци­аль­ной ин­форма­ции, не бы­ло ус­та­новоч­ных ста­тей рек­то­ра, пар­тий­ных ди­рек­тив и про­чей офи­ци­аль­щи­ны, как во всех тог­дашних га­зетах, круп­ных и мел­ких. Ле­виков сде­лал га­зету сту­ден­ческой: с днев­ни­ками ту­рис­тов, сти­хами о люб­ви, ре­пор­та­жами о внут­ри­ин­сти­тут­ских скан­да­лах, с ед­кой са­тирой.

За пле­чами у не­го бы­ло два во­ен­ных учи­лища, вой­на (148-й гвар­дей­ский стрел­ко­вый полк, млад­ший лей­те­нант), юри­дичес­кий ин­сти­тут, ра­бота в нес­коль­ких рай­он­ных га­зетах… Но он вмес­те с на­ми учас­тво­вал в ро­зыг­ры­шах, "тра­вил" анек­до­ты, охот­но бы­вал на на­ших ве­черин­ках - сло­вом, был та­ким же бес­ша­баш­ным сту­ден­том, как мы.

Га­зета де­лалась как бы меж­ду про­чим, но имен­но она при­дава­ла смысл все­му ос­таль­но­му. Из тре­па рож­да­лись идеи, те­мы, статьи, тут же они пра­вились, пе­репи­сыва­лись. По­ходя мы ос­ва­ива­ли ос­но­вы про­фес­си­ональ­ной жур­на­лис­ти­ки. Для всех нас га­зета бы­ла свя­тыней, та­ков был ее прес­тиж при Ле­вико­ве.

Из мно­готи­раж­ки Алек­сандр Ле­виков шаг­нул во вновь соз­данную мос­ков­скую об­лас­тную га­зету "Ле­нин­ское зна­мя". Это бы­ло вто­рое из­да­ние, соз­данное при его учас­тии, но не пос­леднее. Он не­нави­дел ру­тину, всег­да рвал­ся к но­вому, и оно са­мо от­кры­валось пе­ред ним. Че­рез нес­коль­ко лет Ле­вико­ва приг­ла­сили в "Ли­тера­тур­ную га­зету" - как раз в то вре­мя, ког­да ста­рая "Ли­тера­тур­ка", ка­зен­ная и скуч­ная, бы­ла прик­ры­та, и на ее ба­зе воз­ник шес­тнад­ца­типо­лос­ный еже­недель­ник. Пер­вая по­лови­на га­зеты, пос­вя­щен­ная собс­твен­но ли­тера­туре, бы­ла прес­ной и без­зу­бой, за­то вто­рая по­лови­на ста­ла со­вет­ским гай­дпар­ком - са­мым ос­трым и ин­те­рес­ным из­да­ни­ем, ко­торое бы­ло как гло­ток чис­то­го воз­ду­ха для мил­ли­она­ми чи­тате­лей. Поч­ти 25 лет Ле­виков был спец­ко­ром, обоз­ре­вате­лем, ру­ково­дите­лем эко­номи­чес­ко­го от­де­ла "Лит­га­зеты". Про­дира­ясь сквозь ро­гат­ки цен­зу­ры, пре­одо­левая ос­то­рож­ность на­чаль­ства, он бо­рол­ся с бю­рок­ра­тиз­мом, ка­зен­щи­ной, бе­зуми­ем "пла­новой эко­номи­ки", под­держи­вал все но­вое, пе­редо­вое, жи­вое. "Мы ра­бота­ли, тво­рили и бо­ролись, -- на­пишет че­рез мно­го лет Ле­виков. - Бо­ролись со злом, как его по­нима­ли, ра­ди, мо­жет быть, ил­лю­зор­ных иде­алов доб­ра".

Ког­да гор­ба­чев­ская пе­рес­трой­ка от­кры­ла иные го­ризон­ты, Ле­виков от­дался но­вому на­чина­нию - пер­во­му не­зави­симо­му меж­ду­народ­но­му жур­на­лу "Де­ловые лю­ди" (Business in Russia), вы­ходив­ше­му на рус­ском и ан­глий­ском язы­ках для 60 стран ми­ра. Фи­нан­си­рова­ла жур­нал фран­цуз­ская ком­па­ния, воз­глав­ля­ли его ка­кие-то вы­соко­пос­тавлен­ные бос­сы, а ко­рен­ной ра­бочей ло­шад­кой был он, Ле­виков. Пом­ню на­шу встре­чу в один из мо­их при­ез­дов в Мос­кву пос­ле эмиг­ра­ции. Са­ша с эн­ту­зи­аз­мом рас­ска­зывал о пе­реме­нах в стра­не и пер­спек­ти­вах сво­его жур­на­ла. Мои ос­то­рож­ные скеп­ти­чес­кие за­меча­ния он го­рячо от­вергал.
Жур­нал ко­ман­ди­ровал его в Пра­гу, где он ра­ботал нес­коль­ко лет. Жур­нал тем вре­менем ста­новил­ся все бо­лее сер­виль­ным и бес­цвет­ным, про­дол­жать в нем ра­ботать ста­нови­лось бес­смыс­ленно. Ле­виков ушел из жур­на­ла, но ос­тался в Пра­ге, где про­жил со сво­ей же­ной Софь­ей Книж­ник пос­ледние 20 лет (из 45-ти лет сов­мес­тной жиз­ни). Зла­ту Пра­гу они го­рячо по­люби­ли. Пом­ню, с ка­ким эн­ту­зи­аз­мом они во­дили нас с же­ной по прек­расно­му го­роду, о ко­тором, ка­залось нам, зна­ли все.

Алек­сандр Ле­виков - ав­тор де­вяти книг, а так­же со­тен очер­ков, ста­тей, эс­се, ко­торые ста­ли за­мет­ной ве­хой в жур­на­лис­ти­ке быв­ше­го Со­вет­ско­го Со­юза и пос­тсо­вет­ской Рос­сии, соз­да­ли ему имя в ли­тера­туре. Но не мно­гим бы­ло из­вес­тно, что он с мо­лодос­ти пи­сал сти­хи, хо­тя ни­ког­да не стре­мил­ся их пуб­ли­ковать. Прав­да, на не­кото­рые из них на­писа­ны пес­ни, став­шие очень по­пуляр­ны­ми, в том чис­ле зна­мени­тый "Гимн жур­на­лис­тов" (му­зыка Ва­но Му­раде­ли). Об­ра­зу одер­жи­мого жур­на­лис­та, го­тово­го "трое су­ток не спать, трое су­ток ша­гать ра­ди нес­коль­ких стро­чек в га­зете", со­от­ветс­тво­вали да­леко не все кол­ле­ги Алек­сан­дра Ле­вико­ва. Но та­ким всег­да был он сам. Толь­ко на скло­не лет, в Пра­ге, он под­го­товил к пе­чати и из­дал две кни­ги сво­их вос­по­мина­ний, эс­се и сти­хов.

В за­вер­ше­ние этих нем­но­гих слов про­щания с Са­шей Ле­вико­вым хо­чу пред­ло­жить вни­манию чи­тате­лей нес­коль­ко его сти­хот­во­рений - о цве­тах. Пусть этот ве­нок, им са­мим спле­тен­ный, ля­жет на его мо­гилу…

(Чи­тай­те руб­ри­ку СТРО­ФЫ в этом но­мере "Кру­гозо­ра" - РЕД.)