СТАЛИН И ПАСТЕРНАК

По­водом для этой статьи пос­лу­жила вы­шед­шая не­дав­но кни­га пи­сате­ля Бе­недик­та Сар­но­ва "Ста­лин и пи­сате­ли", кни­га пер­вая, (Мос­ква, "Эк­смо", 2008). По­явив­ши­еся в пос­леднее вре­мя но­вые ма­тери­алы и до­кумен­ты из от­крыв­шихся ар­хи­вов поз­во­ля­ют взгля­нуть на мно­гие со­бытия ис­то­ричес­ко­го прош­ло­го по но­вому. Про­читав гла­ву о Ста­лине и Пас­терна­ке, я ре­шил по­делить­ся c чи­тате­лем не­кото­рыми  сво­ими мыс­ля­ми.

ЛЕ­ГЕН­ДАРНЫЙ РАЗ­ГО­ВОР

Речь пой­дет о зна­мени­том те­лефон­ном раз­го­воре ме­жу Ста­линым и Пас­терна­ком, сос­то­яв­шимся в 1934 го­ду. По­водом для то­го раз­го­вора стал арест по­эта Оси­па Ман­дель­шта­ма. Судь­бой Ман­дель­шта­ма был обес­по­ко­ен Бу­харин, ко­торый на­писал Ста­лину пись­мо с при­пис­кой: "Пас­тернак то­же бес­по­ко­ит­ся". Зная, что Пас­тернак был в то вре­мя у Ста­лина в фа­воре, Бу­харин хо­тел этой при­пис­кой под­чер­кнуть, что это бес­по­кой­ство но­сит об­щес­твен­ный ха­рак­тер.

Про­читав за­пис­ку Бу­хари­на, Ста­лин поз­во­нил Пас­терна­ку. Сар­нов пи­шет: "Тот те­лефон­ный раз­го­вор те­перь уже стал ле­ген­дой. Не толь­ко в том смыс­ле, что об­рос мно­жес­твом слу­хов, са­мых раз­но­об­разных пе­рес­ка­зов, вер­сий и ин­тер­пре­таций, а в са­мом пря­мом, бук­валь­ном. Как вся­кая ле­ген­да, он стал ис­точни­ком не толь­ко ме­му­ар­ных, ис­то­ричес­ких и ква­зи­ис­то­ричес­ких, но и чис­то ху­дожес­твен­ных от­кли­ков и тол­ко­ваний".

В но­яб­ре 1933 О. Ман­дель­штам на­писал не­боль­шое сти­хот­во­рение:

                   Мы жи­вем, под со­бою не чуя стра­ны,
                   На­ши ре­чи за де­сять ша­гов не слыш­ны,
                   А где хва­тит на пол­разго­вор­ца -
                   Там по­мянут крем­лев­ско­го гор­ца.

                   Его тол­стые паль­цы, как чер­ви, жир­ны,
                   А сло­ва, как пу­довые ги­ри, вер­ны.
                   Та­раканьи сме­ют­ся уси­ща
                   И си­яют его го­лени­ща.
                  
                   А вок­руг его сброд тон­ко­ше­их вож­дей,
                   Он иг­ра­ет ус­лу­гами по­лулю­дей.
                   Кто мя­учит, кто пла­чет, кто хны­чет,
                   Лишь один он ба­бачит и ты­чет.

                   Как под­ко­вы ку­ет за ука­зом указ -
                   Ко­му в пах, ко­му в лоб, ко­му в бровь, ко­му в глаз.
                   Что ни казнь у не­го, - то ма­лина,
                   И ши­рокая грудь осе­тина.

Ман­дель­штам стал чи­тать это сти­хот­во­рение друзь­ям, при­яте­лям и зна­комым.
Как пи­сала На­деж­да Ман­дель­штам, Илья Эрен­бург не приз­на­вал сти­хов о Ста­лине, на­зывая их "стиш­ка­ми", и слу­чай­ны­ми в твор­чес­тве О. Ман­дель­шта­ма.

"Еще рез­че вы­разил­ся Б. Л. Пас­тернак. Выс­лу­шав сти­хот­во­рение из уст ав­то­ра, он прос­то от­ка­зал­ся об­суждать его дос­то­инс­тва и не­дос­татки: "То, что вы мне проч­ли, не име­ет ни­како­го от­но­шения к ли­тера­туре, по­эзии. Это не ли­тера­тур­ный факт, но акт са­мо­убий­ства, ко­торо­го я не одоб­ряю и в     ко­тором  не хо­чу            при­нимать учас­тия. Вы мне ни­чего не чи­тали, я ни­чего не слы­шал, и про­шу вас не чи­тать их ни­кому дру­гому".

Ман­дель­штам, ко­неч­но, и сам прек­расно по­нимал, что, со­чиняя  -  а, тем бо­лее, чи­тая вслух, хо­тя бы и са­мым на­деж­ным слу­шате­лям из чис­ла сво­их зна­комых  это сти­хот­во­рение, он со­вер­ша­ет акт са­мо­убий­ства.
 
В ночь с 13 на 14 мая 1934 го­да его арес­то­вали.

Итак, И. В. Ста­лин  поз­во­нил по­эту Б. Л. Пас­терна­ку. "Тут то­же су­щес­тву­ет мно­жес­тво вер­сий  - раз­ных пе­рес­ка­зов это­го зна­мени­того те­лефон­но­го раз­го­вора. И хо­тя ис­точни­ком каж­до­го та­кого пе­рес­ка­за был рас­сказ са­мого Пас­терна­ка, от­ли­ча­ют­ся  они друг от дру­га по­рой ра­зитель­но".
 
Да­лее Б. Сар­нов при­водит 12 са­мых из­вес­тных вер­сий "что­бы приб­ли­зить­ся к на­ибо­лее дос­то­вер­но­му ва­ри­ан­ту... что­бы по­пытать­ся от­ве­ять всю ше­луху ... прив­не­сен­ную в из­ло­жение это­го раз­го­вора прис­трастностью каж­до­го его пе­рела­гате­ля".

ВЕР­СИЯ ПЕР­ВАЯ

Б. Пас­терна­ку поз­во­нил Пос­кре­бышев и ска­зал:

- Сей­час с ва­ми бу­дет го­ворить то­варищ Ста­лин.

И дей­стви­тель­но, труб­ку взял Ста­лин и ска­зал:

- Не­дав­но арес­то­ван по­эт Ман­дель­штам. Что вы мо­жете ска­зать о нем,
то­варищ Пас­тернак?

Бо­рис, оче­вид­но, силь­но пе­репу­гал­ся и от­ве­тил:
- Я очень ма­ло его знаю! Он был ак­ме­ис­том, а я при­дер­жи­ва­юсь дру­гого ли­тера­тур­но­го нап­равле­ния. Так что ни­чего о Ман­дель­шта­ме ска­зать не мо­гу.

- А я мо­гу ска­зать, что вы очень пло­хой то­варищ, то­варищ Пас­тернак - ска­зал
 Ста­лин и по­ложил труб­ку.

( Ви­талий Шен­та­лин­ский. Ра­бы сво­боды. В лит. Ар­хи­вах КГБ.
  М.1995. Стр.239.)

ВЕРСИЯ ВТОРАЯ

Это слу­чилось не­задол­го до ман­дель­шта­мов­ской ссыл­ки, ког­да не­боль­шая горс­тка дру­зей по­эта соб­ра­лась вмес­те, что­бы об­су­дить, как мож­но ему по­мочь. Б. Пас­тернак за­паз­ды­вал. На­конец раз­дался зво­нок в дверь. Ев­ге­ний Ха­зин, хо­зя­ин квар­ти­ры, где мы соб­ра­лись, по­шел от­кры­вать и вер­нулся с Пас­терна­ком. Бо­рис выг­ля­дел огор­ченным, взвол­но­ван­ным и нер­вным.

- Со мной про­изош­ло неч­то ужас­ное! - ска­за он. - Ужас­ное! И я вел се­бя как  трус!

А за­тем Пас­тернак рас­ска­зал нам вот что. Се­год­ня ут­ром, ког­да он си­дел и ра­ботал, заз­во­нил те­лефон, и ему приш­лось по­дой­ти. Нез­на­комый го­лос по­ин­те­ресо­вал­ся  - кто у те­лефо­на, не то­варищ ли Пас­тернак. Ког­да Бо­рис от­ве­тил ут­верди­тель­но, го­лос со­об­щил:

- По­дож­ди­те, сей­час с ва­ми бу­дет го­ворить то­варищ Ста­лин!

"Я был в шо­ке!", - рас­ска­зывал Пас­тернак. Че­рез не­кото­рое вре­мя го­лос Ста­лина про­из­нес с ха­рак­терным гру­зин­ским ак­центом:

- Это то­варищ Пас­тернак?

- Да, то­варищ Ста­лин.

- Ка­кое Ва­ше мне­ние, как нам пос­ту­пить с Оси­пом Ман­дель­шта­мом? Что нам с ним де­лать?...

Вмес­то то­го, что­бы про­сить за Ман­дель­шта­ма, Пас­тернак про­мычал что-то вро­де:
"Вам луч­ше знать, тов. Ста­лин".

В ста­лин­ском от­ве­те зву­чала нас­мешка: "Это всё, что Вы мо­жете ска­зать? Ког­да на­ши друзья по­пада­ли в бе­ду, мы луч­ше зна­ли, как сра­жать­ся за них!" Пос­ле это­го Ста­лин бро­сил труб­ку.(Га­лина фон Мекк "Та­кими я их пом­ню..."//"Сох­ра­ни мою речь" 3/2, М.2002, стр.101-102)

В этой вер­сии по­яв­ля­ет­ся но­вый, чрез­вы­чай­но важ­ный мо­тив. Ока­зыва­ет­ся  Ста­лин зво­нил Пас­терна­ку не прос­то для то­го, что­бы уз­нать мне­ние о Ман­дель­шта­ме. Он хо­тел по­сове­товать­ся с ним нас­чёт то­го, как ему пос­ту­пить с прош­тра­фив­шимся по­этом, что с ним де­лать.

ВЕРСИЯ ТРЕТЬЯ

- Вы зна­ете, что Бо­ря од­нажды от­ка­зал­ся под­держать Ман­дель­шта­ма? Вам это из­вес­тно или нет? Я об этом слы­шал дваж­ды. И очень бы хо­тел, что­бы Вы ска­зали, как Вам это из­вес­тно.

- Из­вес­тно очень прос­то. Мне Бо­ря сам рас­ска­зывал. Де­ло бы­ло в том, что Ста­лин поз­во­нил ему на квар­ти­ру. Бо­ря спер­ва не ве­рил и го­ворит:

- Бу­дет ду­рака ло­мать.

- На­конец, его там всерь­ез одер­ну­ли,  и он стал слу­шать.
 
Ста­лин его спра­шива­ет:

- Ка­кого Вы мне­ния о Ман­дель­шта­ме?

- И Бо­ря стру­сил, на­чал объ­яс­нять, что он пло­хо его зна­ет и т.д., хо­тя был в кур­се, что Ман­дель­штам арес­то­ван. Ста­лин страш­но обоз­лился:

- Мы так то­вари­щей на­ших нэ за­щища­ли, - и бро­сил труб­ку...

- А Вы ду­ма­ете, что, ес­ли бы он твер­до за­щитил, то...

- Ви­дите, ка­кая си­ту­ация...Это бы­ло очень рис­ко­вано. Но чем бы­ло рис­ко­вать?

- Ска­жите, то, что Вы рас­ска­зали мне мне о Пас­терна­ке, Вы зна­ете с его слов или со слов Шклов­ско­го?..

- Это он сам рас­ска­зывал Ма­рии Пав­ловне...

- Стру­сил. На­пус­тил в шта­ны. А нель­зя бы­ло. Ста­лин был та­кой че­ловек...
Ко­неч­но, жес­то­кос­ти не­веро­ят­ной, но все-та­ки...

(С. П. Боб­ров. Из маг­ни­тофон­ной за­писи его бе­седы с В.Д.Ду­ваки­ным.
Осип и На­деж­да Ман­дель­шта­мы. М., 2002, стр.201-202)

Весь этот его рас­сказ, ко­неч­но, не­дос­то­верен, хо­тя бы уже по­тому, что точ­ка зре­ния рас­сказ­чи­ка силь­но ис­ка­жена яв­ным его не­доб­ро­жела­тель­ством по от­но­шению к быв­ше­му дру­гу. Но при всем при том, по­хоже, что Сер­гей Пав­ло­вич ис­крен­не ве­рил, что, ес­ли бы Бо­рис Ле­они­дович в том раз­го­воре по­вел се­бя сме­лее, судь­ба Ман­дель­шта­ма мог­ла бы по­вер­нуть­ся ина­че.

ВЕРСИЯ ЧЕТВЁРТАЯ

Ту же мысль - с боль­шей уве­рен­ностью и сов­сем уже впря­мую, без оби­няков, - выс­ка­зал в бе­седе с тем же Ду­ваки­ным В. Б. Шклов­ский.

- Он пе­репи­сывал­ся со Ста­линым, пе­рез­ва­нивал­ся со Ста­линым - и не за­щитил Ман­дель­шта­ма. Вы зна­ете эту ис­то­рию?

- Нет. Не за­щитил?

- Да. Ста­лин поз­во­нил Пас­терна­ку, спро­сил:

- Что го­ворят об арес­те Ман­дель­шта­ма?

Это мне рас­ска­зывал сам Пас­тернак. Тот сму­тил­ся и ска­зал:

- И­осиф Вис­са­ри­оно­вич, раз вы мне поз­во­нили, то да­вай­те го­ворить об ис­то­рии, о по­эзии.

- Я спра­шиваю, что го­ворят об арес­те Ман­дель­шта­ма?

Он что-то ещё ска­зал. Тог­да Ста­лин про­из­нес:
                  
- Ес­ли бы у ме­ня арес­то­вали то­вари­ща, я бы лез на стен­ку.

Пас­тернак от­ве­тил:

- И­осиф Вис­са­ри­оно­вич, ес­ли вы ко мне зво­ните об этом, оче­вид­но, я уже ла­зил на стен­ку.

На это Ста­лин ему ска­зал:

- Я ду­мал, что вы ве­ликий по­эт, а вы ве­ликий фаль­си­фика­тор, - И по­весил труб­ку... Мне рас­ска­зывал Пас­тернак - и пла­кал.

- Зна­чит, он прос­то рас­те­рял­ся.
- Рас­те­рял­ся. Ко­неч­но. Он мог бы поп­ро­сить: "От­дай­те мне это­го, это­го че­лове­ка". Ес­ли б знал. Тот бы от­дал... А тот рас­те­рял­ся. Вот та­кая, по­нима­ете ли, ис­то­рия...

(Б. Сар­нов не ком­менти­ру­ет но­вый ин­те­рес­ный факт - что Пас­тернак пе­репи­сывал­ся со 
Ста­линым и пе­рез­ва­нивал­ся. - И.В. )

ВЕР­СИЯ ПЯ­ТАЯ
                
... я обе­дал у Пас­терна­ков. Пом­нится, в чет­вертом ча­су по­полуд­ни раз­дался дли­тель­ный те­лефон­ный зво­нок. Вы­зыва­ли "то­вари­ща Пас­терна­ка". Ка­кой-то мо­лодой муж­ской го­лос, не поз­до­ровав­шись, про­из­нес:

- С ва­ми бу­дет го­ворить то­варищ Ста­лин.

- Что за че­пуха! Не мо­жет быть! Не го­вори­те вздо­ру!

Мо­лодой че­ловек:

- Пов­то­ряю: с ва­ми бу­дет го­ворить то­варищ Ста­лин.

- Не ду­рите! Не ра­зыг­ры­вай­те ме­ня!

Мо­лодой че­ловек:

- Даю те­лефон­ный но­мер. На­бирай­те!

Пас­тернак, поб­леднев, стал на­бирать но­мер.

Ста­лин:

- Го­ворит Ста­лин. Вы хло­поче­те за ва­шего дру­га Ман­дель­шта­ма?

- Друж­бы меж­ду на­ми, собс­твен­но, ни­ког­да не бы­ло. Ско­рее на­обо­рот. Я тя­готил­ся об­ще­ни­ем с ним. Но по­гово­рить с ва­ми - об этом я всег­да меч­тал.

Ста­лин:

- Мы, ста­рые боль­ше­вики, ни­ког­да не от­ре­кались от сво­их дру­зей. А вес­ти с ва­ми пос­то­рон­ние раз­го­воры мне не­зачем.

На этом раз­го­вор обор­вался. Ко­неч­но я слы­шал толь­ко то, что го­ворил Пас­тернак, ска­зан­ное Ста­линым до ме­ня не до­ходи­ло. Но его сло­ва тут же пе­редал мне Бо­рис Ле­они­дович. И сго­ряча тут же по­ведал обо всём, что бы­ло ему из­вес­тно. И не­мед­ленно
ри­нул­ся к наз­ванно­му ему те­лефо­ну, что­бы уве­рить Ста­лина в том, что Ман­дель­штам и впрямь не был его дру­гом, что он от­нюдь не из тру­сос­ти "от­рёкся от ни­ког­да не су­щес­тво­вав­шей друж­бы". Это разъ­яс­не­ние ему ка­залось не­об­хо­димым, са­мым важ­ным.
Те­лефон не от­ве­тил.

       (Н. Виль­монт. "О Бо­рисе Пас­терна­ке. Вос­по­мина­ния и мыс­ли"  М. 1989.)

Сар­нов пи­шет, что ав­тор - Н.Н. Виль­монт - был в то вре­мя од­ним из са­мых близ­ких к Пас­терна­ку лю­дей. К то­му же, как явс­тву­ет из его рас­ска­за, он сам, собс­твен­ны­ми уша­ми, слы­шал все, что го­ворил Ста­лину Пас­тернак, то есть доб­рую по­лови­ну это­го раз­го­вора. Вто­рую же по­лови­ну Б. Л. пе­рес­ка­зал ему сра­зу, о го­рячим сле­дам про­ис­шедше­го на его гла­зах со­бытия. Ка­залось бы, уж ку­да дос­то­вер­нее?

ВЕР­СИЯ ШЕС­ТАЯ

Зи­на­ида Ни­кола­ев­на Пас­тернак вспо­мина­ет: "Те­лефон был в об­щем ко­ридо­ре. Я ле­жала боль­ная вос­па­лени­ем лёг­ких. Как-то вбе­жала со­сед­ка и со­об­щи­ла, что Бо­риса Ле­они­дови­ча вы­зыва­ет Кремль. Ме­ня уди­вило его спо­кой­ное ли­цо, он ни­чуть не был взол­но­ван.

Ког­да я ус­лы­шала: "Здравс­твуй­те, И­осиф Вис­са­ри­оно­вич", - ме­ня бро­сило в жар. Я слы­шала толь­ко Бо­рины реп­ли­ки и бы­ла по­ражен, что он раз­го­вари­вал со Ста­линым, как со мной. С пер­вых же слов я по­няла, что раз­го­вор идет о Ман­дель­шта­ме. Бо­ря ска­зал, что удив­лен его арес­том и хо­тя друж­бы с Ман­дель­шта­мом не бы­ло, но он приз­на­ет за ним все ка­чес­тва пер­воклас­сно­го по­эта и всег­да от­да­вал ему дол­жное.Он про­сил по воз­можнос­ти об­легчить участь Ман­дель­шта­ма и, ес­ли воз­можно, ос­во­бодить его. Бо­ря го­ворил со Ста­линым прос­то, без ог­ля­док, без по­лити­ки, очень не­пос­редс­твен­но. Я спро­сила  Бо­рю, что от­ве­тил Ста­лин на пред­ло­жение по­бесе­довать о жиз­ни и смер­ти. Ока­залось, что Ста­лин ска­зал, что по­гово­рит с ним с удо­воль­стви­ем, но не зна­ет, как это сде­лать.
                             
Че­рез нес­коль­ко ча­сов вся Мос­ква зна­ла о раз­го­воре Пас­терна­ка со Ста­линым. В Со­юзе пи­сате­лей все пе­ревер­ну­лось. До это­го, ког­да мы при­ходи­ли в рес­то­ран обе­дать, пе­ред на­ми ник­то не рас­кры­вал две­рей, ник­то не по­давал паль­то - оде­вались са­ми. Ког­да же мы по­яви­лись там пос­ле это­го раз­го­вора, швей­цар рас­пахнул пе­ред на­ми две­ри и по­бежал нас
раз­де­вать. В рес­то­ране ста­ли нас осо­бен­но вни­матель­но об­слу­живать, рас­сы­пались в лю­без­ностях, вплоть до то­го, что ког­да Бо­ря приг­ла­шал к сто­лу нуж­давших­ся пи­сате­лей, то за их обед рас­пла­чивал­ся Со­юз. Эта пе­реме­на по от­но­шению к нам в Со­юзе пос­ле звон­ка Ста­лина нас по­рази­ла.
(З.Н.Пас­тернак. Вос­по­мина­ния. М. 1993)

Сар­нов за­меча­ет, что в Со­юзе пи­сате­лей этот зво­нок был вос­при­нят как знак вы­сочай­ше­го бла­гово­ления.

ВЕРСИЯ СЕДЬМАЯ

На­дя пос­ла­ла те­лег­рамму в ЦК. Ста­лин ве­лел пе­рес­мотреть де­ло...  По­том поз­во­нил Пас­терна­ку. Ос­таль­ное слиш­ком  из­вес­тно... Ста­лин со­об­щил, что от­да­но рас­по­ряже­ние, что с Ман­дель­шта­мом бу­дет всё в по­ряд­ке. Он спро­сил Пас­терна­ка, по­чему тот не хло­потал.
"Ес­ли бы мой друг-по­эт по­пал в бе­ду, я бы лез на сте­ну, что­бы его спас­ти".

Пас­тернак от­ве­тил, что ес­ли бы он не хло­потал, то Ста­лин бы не уз­нал об этом де­ле.

"Но ведь он ваш друг?" Пас­тернак за­мял­ся, а Ста­лин пос­ле не­дол­гой па­узы про­дол­жил воп­рос: "Но ведь он же мас­тер, мас­тер?" Пас­тернак от­ве­тил: "Это не име­ет зна­чения".
Б. Л. ду­мал, что Ста­лин его про­веря­ет, зна­ет ли он про сти­хи, и этим он объ­яс­нил свои шат­кие от­ве­ты.

..."По­чему мы все го­ворим о Ман­дель­шта­ме и Ман­дель­шта­ме, я так дав­но хо­тел с ва­ми по­гово­рить". - "О чем?" - "О жиз­ни и смер­ти". Ста­лин по­весил труб­ку.
(Ан­на Ах­ма­това. Лис­тки из днев­ни­ка. 8 и­юля 1963г.)

ВЕРСИЯ ВОСЬМАЯ

Ста­лин со­об­щил Пас­терна­ку, что де­ло Ман­дель­шта­ма пе­рес­матри­ва­ет­ся и что с ним все
Бу­дет хо­рошо. За­тем пос­ле­довал не­ожи­дан­ный уп­рек: по­чему Пас­тернак не об­ра­тил­ся в пи­сатель­ские ор­га­низа­ции или "ко мне" и не хло­потал о Ман­дель­шта­ме...
(На­деж­да Ман­дель­штам. Вос­по­мина­ния.)

Как и в ко­рот­ком пе­рес­ка­зе Ах­ма­товой, в из­ло­жении На­деж­ды Яков­левны раз­го­вор на­чина­ет­ся со слов Ста­лина, что с Ман­дель­шта­мом все бу­дет хо­рошо, все рас­по­ряже­ния
на это счет уже от­да­ны. Ста­ло быть, Пас­терна­ку он зво­нил сов­сем не для то­го, что­бы со­вето­вать­ся с ним, как пос­ту­пить с опаль­ным по­этом: каз­нить или по­мило­вать.

ВЕРСИЯ ДЕВЯТАЯ

За­пись рас­ска­за Ма­рии Пав­ловны Бо­гос­лов­ской  (же­ны Сер­гея Боб­ро­ва) сде­лан­но­го В.Д.Ду­ваки­ным.

- Я тог­да толь­ко при­еха­ла в из ссыл­ки в Мос­кву, до­бивать­ся, что­бы Сер­гею Пав­ло­вичу чем-ни­будь ...

- По­мог­ли.

- Да. Или на­печа­тали его... Од­ним сло­вом, я пош­ла к Пас­терна­ку.

И я на­чала раз­го­вор о том, что Сер­гей Пав­ло­вич сде­лал и, мо­жет, ему воз­можно чем-то по­мочь... Пас­тернак сра­зу нах­му­рил­ся и ска­зал, что у не­го ни­каких воз­можнос­тей нет.  "Вы зна­ете о мо­ем раз­го­воре со Ста­линым?" -

"Нет, я ни­чего не слы­шала, ни­чего не знаю". Вот тут он мне его и рас­ска­зал. Ска­зал еще: "Мне... не­удоб­но бы­ло го­ворить, у ме­ня бы­ли гос­ти..."

Ста­лин его спро­сил, как он от­но­сит­ся Ман­дель­шта­му, что он мо­жет ска­зать о Ман­дель­шта­ме? "И вот, ве­ро­ят­но, это боль­шая ис­крен­ность и чес­тность по­эта, - ска­зал мне Пас­тернак, - я не мо­гу го­ворить о том, че­го не чувс­твую. Мне это чу­жое. Вот я и от­ве­тил, что ни­чего о Ман­дель­шта­ме ска­зать не мо­гу".

- То есть Пас­тернак не ска­зал: "Это боль­шой по­эт"?

- Нет, он ни­чего не ска­зал. Так он мне го­ворил, что не ска­зал ни­чего. И оп­равды­вал се­бя тем, что не мо­жет кри­вить ду­шой. А по­чему этот раз­го­вор за­шел? По­тому что я по­казы­вала ка­кие-то сти­хи Сер­гея Пав­ло­вича. Он ска­зал, что это не те сти­хи Боб­ро­ва, ко­торые он лю­бит. И кро­ме то­го ... он

- Во­об­ще бес­си­лен что-ни­будь сде­лать... " Са­ми по­нима­ете, пос­ле это­го раз­го­вора мой прес­тиж сей­час не­высок ".

(Осип и На­деж­да Ман­дель­шта­мы. М. 2002 Стр.203-204)

ВЕРСИЯ ДЕСЯТАЯ

Я мо­гу лишь вос­про­из­вести эту ис­то­рию в том ви­де, как она мне за­пом­ни­лась пос­ле то­го,
как Пас­тернак мне её рас­ска­зал в 1945 го­ду. Сог­ласно его рас­ска­зу, ког­да в его мос­ков­ской квар­ти­ре заз­во­нил те­лефон, там, кро­ме не­го, его же­ны и сы­на , не бы­ло ни­кого. Он снял труб­ку, и го­лос ска­зал ему, что го­ворят из Крем­ля и что то­варищ Ста­лин хо­чет го­ворить с ним. Пас­тернак пред­по­ложил, что это ка­кая-то иди­от­ская шут­ка, и по­ложил труб­ку. Од­на­ко те­лефон заз­во­нил сно­ва, и го­лос в труб­ке как-то убе­дил его, что зво­нок нас­то­ящий.

За­тем Ста­лин спро­сил его, го­ворит ли он с Бо­рисом Ле­они­дови­чем Пас­терна­ком; Пас­тернак от­ве­тил ут­верди­тель­но. Ста­лин спро­сил его, при­сутс­тво­вал ли он при том, как
Ман­дель­штам чи­тал сти­хот­ворный пас­квиль о нем, о Ста­лине? Пас­тернак от­ве­тил, что ему пред­став­ля­ет­ся не­важ­ным, при­сутс­тво­вал ли он или не при­сутс­тво­вал., но то, что он
страш­но счас­тлив что с ним го­ворит Ста­лин, что он всег­да знал, что это дол­жно  про­изой­ти, и что им на­до встре­тить­ся и по­гово­рить о ве­щах чрез­вы­чай­ной важ­ности. Ста­лин спро­сил, мас­тер ли Ман­дель­штам. Пас­тернак от­ве­тил, что как по­эты они со­вер­шенно раз­личны, что он це­нит по­эзию Ман­дель­шта­ма. Но не чувс­тву­ет внут­ренней бли­зос­ти с ней, но что, во вся­ком слу­чае, де­ло не в этом. Здесь, рас­ска­зывая мне этот эпи­зод, Пас­тернак сно­ва пус­тился в свои длин­ные ме­тафи­зичес­кие рас­сужде­ния о кос­ми­чес­ких по­ворот­ных пун­ктах  в ис­то­рии, о ко­торых  он хо­тел по­гово­рить со Ста­линым - та­кая бе­седа дол­жна бы­ла явить­ся со­быти­ем ог­ромно­го ис­то­ричес­ко­го зна­чения. Так или ина­че, Ста­лин сно­ва спро­сил его, при­сутс­тво­вал ли  он или нет при том, как Ман­дель­штам чи­тал свои сти­хи. Пас­тернак сно­ва от­ве­тил, что са­мое глав­ное - это то, что ему на­до обя­затель­но встре­тить­ся со Ста­линым, что эту встре­чу ни в ко­ем слу­чае нель­зя от­кла­дывать и что от нее за­висит все, так как они дол­жны по­гово­рить  о са­мых глав­ных воп­ро­сах - о жиз­ни и смер­ти.

"Ес­ли бы я был дру­гом Ман­дель­шта­ма, я бы луч­ше су­мел его за­щитить", - ска­зал Ста­лин и по­ложил труб­ку. Пас­тернак по­пытал­ся пе­рез­во­нить Ста­лину, но, со­вер­шенно ес­тес­твен­но, не смог к не­му доз­во­нить­ся. Вся эта ис­то­рия дос­тавля­ла ему, вид­но, глу­бокое му­ченье: в том ви­де, в ка­ком она из­ло­жена здесь, он рас­ска­зывал ее мне, по край­ней ме­ре,
дваж­ды.

(Исайя Бер­лин. Встре­чи с рус­ски­ми пи­сате­лями. В кн. Исайя Бер­лин. Ис­то­рия сво­боды. Рос­сия. М.2001, стр.456-457.)

Б. Сар­нов пи­шет,  что по мень­шей  ме­ре дваж­ды рас­ска­зывал Бо­рис Ле­они­дович эту ис­то­рию сэ­ру Исайе. И дваж­ды в этом его из­ло­жении Ста­лин спро­сил у не­го, чи­тал ли ему
(или при нем) Ман­дель­штам свое кра­моль­ное сти­хот­во­рение. И дваж­ды  он су­мел из­бе­жать от­ве­та.

Да­лее Сар­нов пи­шет: "Я и рань­ше - зная толь­ко вер­сии, при­веден­ные мною пе­ред этой, - не сом­не­вал­ся, что на про­тяже­нии все­го это­го му­читель­но­го для не­го раз­го­вора со Ста­линым Пас­терна­ка то­чила од­на мысль: зна­ет ли Ста­лин, что Ман­дель­штам чи­тал ему свое са­мо­убий­ствен­ное сти­хот­во­рение?

Не­уже­ли - зна­ет? А мо­жет всё-та­ки не зна­ет? И вот из рас­ска­за Исайи Бер­ли­на мы уз­на­ем, что воп­рос этот дваж­ды пря­мо ему за­давал­ся".
     
ВЕР­СИЯ ОДИ­НАД­ЦА­ТАЯ

Ког­да в ком­му­наль­ной квар­ти­ре раз­дался зво­нок из Крем­ля: "С ва­ми бу­дет го­ворить то­варищ Ста­лин", - Б.Л. ед­ва не оне­мел; он был край­не не­под­го­тов­лен к та­кому раз­го­вору.
Но в труб­ке зву­чал "его" го­лос - го­лос Ста­лина. Вождь го­ворил на "ты", гру­бова­то,
по-свой­ски: "Ска­жи-ка, что го­ворят в ва­ших ли­тера­тур­ных кру­гах об арес­те Ман­дель­шта­ма?"

Б.Л., по свой­ствен­ной ему при­выч­ке не сра­зу под­хо­дить к те­ме кон­крет­но, а рас­плы­ва­ясь
сна­чала в фи­лософ­ских раз­мышле­ни­ях, от­ве­тил: "Вы зна­ете, ни­чего не го­ворят, по­тому что есть ли у нас ли­тера­тур­ные кру­ги, и кру­гов-то ли­тера­тур­ных нет, ник­то ни­чего не го­ворит, по­тому что все зна­ют, что ска­зать, бо­ят­ся". И т.п.

Дли­тель­ное мол­ча­ние в труб­ке, и за­тем: "Ну хо­рошо, а те­перь ска­жи мне, ка­кого ты сам мне­ния о Ман­дель­шта­ме? Ка­ково твое мне­ние к не­му как к по­эту?"

И тут Б.Л. с зах­ле­бами, свой­ствен­ны­ми ему, сам на­чал го­ворить о том, что они с Ман­дель­шта­мом по­эты со­вер­шенно раз­личных нап­равле­ний...

Ког­да Б. Л. За­мол­чал, Ста­лин ска­зал нас­мешли­во: "Ну вот, ты и не су­мел за­щитить то­вари­ща", - и по­весил труб­ку.

Б. Л. ска­зал мне, что в этот мо­мент у не­го прос­то дух за­мер; так уни­зитель­но по­веше­на труб­ка; и дей­стви­тель­но он ока­зал­ся не то­вари­щем, и раз­го­вор вы­шел не та­кой, как по­лага­лось бы.

(Оль­га Ивин­ская. Го­ды с Бо­рисом Пас­терна­ком. "В пле­ну вре­мени". М.1992, стр.80-81.)

Сар­нов пи­шет, что есть в этой вер­сии од­на ма­лень­кая де­таль, су­щес­твен­но ме­ня­ющая тон, ок­раску раз­го­вора. Ока­зыва­ет­ся, вождь об­ра­щал­ся к Пас­терна­ку НА ТЫ! Труд­но пред­ста­вить, что­бы эта под­робность бы­ла пло­дом фан­та­зии Ивин­ской. А под­робность - впе­чат­ля­ющая. Нас­толь­ко, что лит­кри­тик В. Со­ловь­ев сле­пил - "смо­дели­ровал" еще од­ну вер­сию это­го ле­ген­дарно­го раз­го­вора.

ВЕРСИЯ ДВЕНАДЦАТАЯ

Вот что мы по­лучим...

- Го­ворит Ста­лин. Ты что, хло­почешь за сво­его дру­га Ман­дель­шта­ма?

- Друж­бы меж­ду на­ми, собс­твен­но, ни­ког­да не бы­ло. Ско­рее на­обо­рот. Я тя­готил­ся об­ще­ни­ем с ним. Но по­гово­рить с ва­ми - об этом я всег­да меч­тал.

- Мы, ста­рые боль­ше­вики, ни­ког­да не от­ре­кались от сво­их дру­зей. А вес­ти с то­бой пос­то­рон­ние раз­го­воры мне не­зачем.

И бро­сил труб­ку.

(Вл. Со­ловь­ев. "Приз­рак, ку­са­ющий се­бе лок­ти". М. 1992, стр.126)

Ав­тор ре­конс­трук­ции сов­сем сов­сем уж пре­неб­ре­житель­но ро­ня­ет: "Ти­ран раз­вле­кал­ся - всё выш­ло, как бы­ло им за­дума­но.

Б. Сар­нов пи­шет:
"Неб­режную "ре­конс­трук­цию" Со­ловь­ева мож­но бы­ло не и не при­водить. Но я счёл нуж­ным при­вес­ти её не толь­ко, как вы­разил­ся ра­нее, для пол­но­ты кар­ти­ны, а ещё и по­тому, что она бро­са­ет не­кий свет на все пре­дыду­щие вер­сии.

Ведь все они - при всей их раз­но­голо­сице - в ко­неч­ном счё­те ис­хо­дят из то­го, что
"ти­ран раз­вле­кал­ся". Все, в об­щем, не сом­не­ва­ют­ся, что ед­ва ли не глав­ная цель это­го
звон­ка сос­то­яла в том что­бы уни­зить "не­божи­теля". И все (да­же На­деж­да Яков­левна с Ан­ной Ан­дре­ев­ной) выс­тавля­ют бед­но­му Бо­рису Ле­они­дови­чу свою оцен­ку за по­веде­ние.
Виль­монт ста­вит ему трой­ку, На­деж­да Яков­левна с Ан­ной Ан­дре­ев­ной - креп­кую чет­вёрку, Боб­ров - двой­ку, Со­ловь­ёв - чуть ли да­же не еди­ницу".

Хо­чу пред­ло­жить свою, еще од­ну вер­сию - три­над­ца­тую.

ТРИНАДЦАТАЯ ВЕРСИЯ

В де­сятой вер­сии, И. Бер­лин при пе­рес­ка­зе раз­го­вора с Б.Пас­терна­ком, сос­то­яв­ше­гося в 1945 го­ду, го­ворит, что Ста­лин спро­сил его при­сутс­тво­вал ли он при том, как Ман­дель­штам чи­тал сти­хот­ворный пас­квиль о нем, о Ста­лине.

Ни в од­ной дру­гой из вер­сий об этом фак­те не упо­мина­ет­ся. Сом­не­ва­юсь, что Б. Пас­тернак от­ве­тил так, как он об этом рас­ска­зал И. Бер­ли­ну. А имен­но - что не­важ­но, при­сутс­тво­вал он при этом или нет.     

Во-пер­вых, Б. Пас­тернак  был силь­но на­пуган уже са­мим звон­ком;  во-вто­рых, Ста­лин за­дал ему воп­рос, ко­торо­го он боль­ше все­го бо­ял­ся; в-треть­их, со Ста­линым так не го­вори­ли, как хо­чет это пред­ста­вить Пас­тернак.

Вне сом­не­ний, Б. Пас­тернак знал или по­нял, что Ста­лин зна­ет о том, что он при чте­нии кра­моль­но­го сти­ха при­сутс­тво­вал. По мень­шей ме­ре, до­пус­кал, что это из­вес­тно Ста­лину.

Сам Ман­дель­штам на доп­ро­се наз­вал всех, ко­му чи­тал стих.

Сар­нов спра­вед­ли­во за­меча­ет, что Ста­лин за­дал этот воп­рос дваж­ды.

Здесь важ­но ещё раз от­ме­тить, что толь­ко в раз­го­воре с И. Бер­ли­ным Пас­тернак рас­ска­зал об этом очень важ­ном фак­те. По­чему?

И. Бер­лин был инос­тран­цем и ему мож­но бы­ло рас­ска­зать "по-дру­гому".

Все ос­таль­ные вер­сии бы­ли "для внут­ренне­го поль­зо­вания". Пе­ред сво­ими об этом луч­ше бы­ло не упо­минать, ибо тог­да весь раз­го­вор при­нимал бы сов­сем дру­гую ок­раску - поч­ти доп­ро­са.
 
Для инос­тран­ца Бер­ли­на это дол­жно бы­ло оз­на­чать, что вот ка­ков я (ге­рой!) - не со­об­щил ку­да сле­ду­ет об кра­моль­ных сти­хах, да и в раз­го­воре со Ста­линым не вы­дал дру­га, и увиль­нул от пря­мого от­ве­та.

В вер­сии для "сво­их" са­мым неп­ригляд­ным пос­тупком выг­ля­дело то, что Пас­тернак не за­щитил Ман­дель­шта­ма пе­ред Ста­линым дол­жным об­ра­зом. Рас­те­рял­ся или ис­пу­гал­ся. Все это по­нима­ли. Ведь поз­во­нил сам Ста­лин!..

Но, в ито­ге, Пас­тернак и не нав­ре­дил. Ибо вы­пущен  был Ман­дель­штам на во­лю в тот раз...

И так, Ста­лин поз­во­нил Пас­терна­ку и за­дал  са­мый страш­ный  воп­рос: при­сутс­тво­вал ли он при том, как Ман­дель­штам чи­тал сти­хот­ворный пас­квиль о нём, о Ста­лине?

Нет­рудно се­бе пред­ста­вить ка­кие мыс­ли про­нес­лись у Пас­терна­ка в го­лове. Он по при­выч­ке на­чал что-то нев­нятное бор­мо­тать, но Ста­лин, нас­той­чи­во, пов­то­рил  тот-же  воп­рос. Приш­лось ска­зать прав­ду, и тут же до­бавить, что он не раз­де­ля­ет по­доб­ных взгля­дов. Ког­да же Ста­лин поп­ро­сил ска­зать, что он ду­мет о са­мом по­эте Ман­дель­шта­ме, он - Пас­тернак - ещё даль­ше дис­танци­иро­вал­ся от Ман­дель­шта­ма, ска­зав, что всё это ему чу­жое (аб­со­лют­ная прав­да!).

А о са­мом  Ман­дель­шта­ме во­об­ще про­мол­чал (см. Вер­сию 9).

Здесь Ста­лин ска­зал что-то вро­де то­го, что дру­зей нуж­но за­щищать, но не так, и бро­сил труб­ку.

Нач­нём с то­го, что на­ив­но по­лагать, буд­то Ста­лина ин­те­ресо­вало, как Пас­тернак  оце­нивал Ман­дель­шта­ма или его твор­чес­тво. И что судь­ба то­го мог­ла за­висеть от этой оцен­ки. Хо­тя все вер­сии, кро­ме де­сятой, хо­тят нас имен­но в этом убе­дить. Как с ним пос­ту­пить (или с кем угод­но!) Ста­лину не нуж­ны бы­ли ничьи оцен­ки или со­веты.

Да­вай­те пос­мотрим на этот зво­нок с обе­их сто­рон.

СО СТО­РОНЫ СТА­ЛИНА

Цель звон­ка - Пас­тернак. Рас­чёт Ста­лина был вер­ным. Пас­тернак был так на­пуган и са­мим звон­ком и тем, что Ста­лин зна­ет, что ему чи­тал Ман­дель­штам кра­моль­ный стих, что тут же пос­пе­шил за­верить вож­дя о сво­ем неп­ри­ятии как сти­ха, так и са­мого Ман­дель­та­ма. Тем са­мым при­сяг­нув на вер­ность...

"Гов­но!" - по­думал Ста­лин, - "но свой в дос­ку".

Даль­ше, Ста­лин рас­топтал и вы­тер Пас­терна­ка о са­пог, ска­зав, что так друзья не пос­ту­па­ют (или что-то в этом ро­де) и бро­сил труб­ку, прер­вав ка­кие-то по­пыт­ки Пас­терна­ка объ­яс­нить­ся.

СО СТОРОНЫ ПАСТЕРНАКА

На­пуган­ный звон­ком, а глав­ное тем, что Ста­лину из­вес­тно о том, что Ман­дель­штам чи­тал ему сти­хи, Пас­тернак пе­решел на нев­нятное бор­мо­тание, что­бы вы­иг­рать се­кун­ду-дру­гую. Но Ста­лин, как опыт­ный сле­дова­тель, не дал ему этой воз­можнос­ти, и сво­им пов­торным воп­ро­сом зас­та­вил его, не уви­ливая, от­ве­тить.

И он ска­зал прав­ду - что Ман­дель­штам ему этот стих чи­тал. Здесь Ста­лин за­мол­чал. (Он свою роль знал и иг­рал хо­рошо!)

Пас­тернак сов­сем по­терял речь и ждал худ­ше­го - ещё од­но­го воп­ро­са - по­чему не со­об­щил ку­да сле­ду­ет.

Но Ста­лин не­ожи­дан­но пе­ревёл раз­го­вор и спро­сил о са­мом Ман­дель­шта­ме.

Пас­тернак нут­ром по­нял, что на сей раз про­нес­ло...

От ра­дос­ти он чуть рас­сла­бил­ся и на­чал что-то го­ворить Ста­лину (нес­ти чушь). Те­перь он чувс­тво­вал се­бя  в бе­зопас­ности!

Но Ста­лина это уже не ин­те­ресо­вало. Го­ворить он боль­ше с Пас­терна­ком не хо­тел и бро­сил труб­ку.

Та­кое окон­ча­ние раз­го­вора силь­но за­дело Пас­терна­ка. Ему ведь по­каза­лось, что вождь рас­по­ложен к бе­седе... Толь­ко по­каза­лось.

Это был ещё один из зна­мени­тых "ста­лин­ских уда­ров"!

Ос­тался очень пло­хой прив­кус...

Пас­терна­ку бы­ло яс­но - и это уте­шало - ес­ли Ста­лин ни­каких "мер" не при­нял по от­но­шению к не­му  -  это уже хо­рошо. И он ус­по­ко­ил­ся, съ­ев оби­ду.

Даль­ше эта ис­то­рия бы­ла рас­ска­зана раз­ным лю­дям. В ней ме­нялись кое-ка­кие де­тали, она об­раста­ла но­выми, но это уже бы­ло не­важ­но.

Пас­тернак твёр­до знал, что все худ­шее по­зади. Он про­щён и  ну­жен...

Хо­чу, в зак­лю­чение, при­вес­ти ку­сок тек­ста из уже упо­мяну­той встре­чи Исайи Бер­ли­на с Бо­рисом Пас­терна­ком, по­чему-то от­сутс­тву­ющий в рус­ском пе­рево­де в кни­ге "Ис­то­рия сво­боды", М. 2001 г.

"Пас­тернак был рус­ским пат­ри­отом - осоз­на­ние  сво­ей собс­твен­ной ис­торчес­кой свя­зи со сво­ей стра­ной бы­ло у не­го очень глу­боким. Он сно­ва и сно­ва не пе­рес­та­вал мне го­ворить, как счас­тлив он был, про­водя ле­то в пи­сатель­ской де­рев­не Пе­редел­ки­но, ко­торая ког­да-то бы­ла  частью по­местья ве­лико­го сла­вяно­фила Юрия Са­мари­на. Ис­тинная связь тра­диций ве­лась от ле­ген­дарно­го Сад­ко к Стро­гано­вым и к Ко­чубе­ям, к Дер­жа­вину, Жу­ков­ско­му, Тют­че­ву, Пуш­ки­ну, Ба­ратын­ско­му, Лер­монто­ву, Фе­ту, Ан­нен­ско­му, к Ак­са­ковым, Тол­сто­му, Бу­нину - к сла­вяно­филам, а не к ли­бераль­ной ин­телли­ген­ции, ко­торая, как счи­тал Тол­стой, не зна­ла чем жи­вет на­род.
Это страс­тное, поч­ти на­вяз­чи­вое же­лание счи­тать­ся нас­то­ящим рус­ским пи­сате­лем, с глу­боки­ми кор­ня­ми в рус­ской поч­ве, осо­бен­но бы­ло за­мет­но в от­ри­цатель­ных чувс­твах  к собс­твен­но­му ев­рей­ско­му про­ис­хожде­нию.
Этот воп­рос он не же­лал  об­суждать -  не по­тому, что стес­нялся­его его, он его не лю­бил: он хо­тел, что­бы ев­реи пол­ностью ис­чезли как на­род".

(Isaiah Berlin " The Proper Study of Mankind", An Anthology of Essays,
Farrar, Straus and Giroux, New York, 1998, page  532.)

В ци­тиру­емом Сар­но­вым пись­ме ро­дите­лям от 23 и­юня 1934 го­да (стр.287) он (Пас­тернак) пи­сал:

"Спа­са­ет ме­ня од­но то, что что ко мне очень (в са­мых раз­но­об­разных и пря­мо друг дру­гу про­тиво­полож­ных час­тях об­щес­тва) хо­рошо от­но­сят­ся. На прош­лой не­деле мне да­же (в пер­вый раз в жиз­ни) поз­во­нил по те­лефо­ну сам Ста­лин, и вы не пред­став­ля­ете се­бе, ЧТО это зна­чит". (вы­деле­но Пас­терна­ком)

Да­лее Сар­нов спра­вед­ли­во за­меча­ет, что "... ох­ранная гра­мота, не­ког­да по­жало­ван­ная ему вож­дем, не ут­ра­тила сво­ей си­лы".

В кол­лектив­ном пись­ме, ко­торое го­тови­лось в ян­ва­ре 1953, по лич­но­му ука­занию Ста­лина, и дол­жно бы­ло быть опуб­ли­кова­но в "Прав­де", с тре­бова­ни­ем су­ровой ка­ры "убий­цам в бе­лых ха­латах", под­пи­сан­ное зна­мени­тыми "ли­цами ев­рей­ской на­ци­ональ­нос­ти", за­ранее бы­ли прос­тавле­ны име­на тех, кто его дол­жен был под­пи­сать. Там бы­ли все зна­мени­тые со­вет­ские ев­реи, на­чиная с Ка­гано­вича, но фа­милия Пас­терна­ка от­сутс­тво­вала.

Ста­лин сам знал кто у не­го ев­рей!...