Я не согласен ни с одним словом, которое вы говорите, но готов умереть за ваше право это говорить... Эвелин Беатрис Холл

независимый интернет-журнал

Держись заглавья Кругозор!.. Наум Коржавин
x

БОЛЬНИЦА

Моими глазами

Опубликовано 16 Мая 2012 в 07:14 EDT

Но вот стрелки часов приближаются к девяти, и раздается вопль слепого и очень больного старца
- Сестра, сестра, отвезите меня в уборную!
Он повторяет свою просьбу раз десять. Медсестра стоит рядом и молчит. Она может не отвечать, так как больной не видит. Когда крик становится невыносимым даже для таких закаленных бойцов, как наш персонал, медсестра рявкает
- Никого в столовой нет! Санитары купают больных!
- Что же мне делать? - не унимается пациент.
- Ждать! Что за трагедия? У тебя же памперсы!
- Я в памперсы не могу! - вопит несчастный.
- Тогда терпи! - холодно заключает медсестра и уходит.
Старик продолжает оглашать воплями столовую. В беседу с ним вступает буфетчица. Поскольку он плохо слышит, она наклоняется к его уху и кричит
- Жди, пока санитары кончат купать твоих товарищей!
Мне хочется заорать ей в ответ
- А ты сама попробуй подождать после слабительного!
Гостевой доступ access Подписаться

Не хочу писать о больнице, поскольку живу в ней постоянно. Надоело пережевывать одно и то же. Но иногда происходят события, вызывающие у меня  недоумение и смех.  Хотя  персоналу  они  кажутся абсолютно нормальными. 

А все потому, что они в Израиле живут, то есть ходят на работу, спят дома, ездят по стране, общаются друг с другом в банках, на почте и т.д. А я - нет.  Так получилось, что телом я в Израиле, но  душой -   по-прежнему Москве.  Поэтому реагирую на поведение здешних товарищей иначе.  

Однако хватит рассуждений! Пора переходить к фактам. Что если  они кажутся курьезными только мне,  тогда как   взыскательный читатель сочтет их обычными или не заслуживающим внимания? Пусть  так!  Я  решаюсь придать их огласке, поскольку   продолжаю смеяться и переживать до сих пор.


Событие первое, рассказанное одной из медсестер

В соседнем отделении появился медбрат.  Еще один мужчина в женском коллективе. Первым был санитар-эфиоп.  Выглядит новый медбрат солидно, если не сказать устрашающе. Высокий, плотный, чернявый. И довольно молодой. Все медсестры, начиная с озабоченной старшей, приободряются, выпрямляют спины и  начинают чаще улыбаться.  Старшая разговаривает с ним медовым голосом, кокетничает напропалую. 

Мужчина  лет тридцати пяти реагирует на ее ужимки спокойно. Мило улыбается в ответ. И сразу смекает, что ему, как представителю сильного пола, будет  позволено гораздо больше, чем медсестрам, которых старшая держит в черном теле.

Медбрат держится уверенно не только благодаря покровительству старшей медсестры. В отличие от  коллег, прибывших из Украины и Грузии,  он местный. Скорее всего,  его предки приехали  в Израиль из Марокко или Ирака. Ему не надо самоутверждаться. Он у себя дома, то есть свой.

Кое-кто  из  игривых сестричек ему нравится, но до романа с ними он не снизойдет.  Да и дамы  слегка охладевают к новому коллеге, когда  узнают, что тот  бросил жену с тремя детьми. 

Тем не менее такие красавцы не бывают в простое. И если наш не реагирует на призывные взгляды больничных соблазнительниц, значит, у него есть кто-то  на стороне.

Мои предположения оказываются верными.
Пару дней назад он дежурил в вечернюю смену вместе с  нашей медсестрой, которая, будучи старшей в этом тандеме, попросила его поставить катетер  поступившей днем бабушке.

-  Не могу, - слышит она в ответ.

-  Не поняла, ты не умеешь ставить катетер? - удивлению медсестры нет предела.

-  Почему не умею?  - возмущается медбрат.

-  Тогда в чем дело? Я повторяю: иди и поставь катетер, иначе  мне придется
Утром сообщить врачу, что ты не выполнил его предписание.

-  Мне все равно.

-  Как? Ты же  только пришел в больницу. Неужели тебе наплевать на свою
репутацию?

-  Нет, ты попала в цель. Именно поэтому я не могу сейчас ставить катетер.

-  Я, кажется, схожу с ума! - лицо медсестры покрывается красными пятнами. -В последний раз спрашиваю: ты пойдешь в палату или нет?

-  Не пойду! - спокойно отвечает медбрат. - Я сейчас тебе скажу почему, и ты
как женщина  меня поймешь.

-  Внимательно слушаю тебя. Потому что не могу представить, по какой такой
причине ты не в  состоянии поставить катетер пожилой тетке.

-  Так вот в ней вся загвоздка!   Сегодня ночью у меня свидание с женщиной,
которую  я давно  добивался. А она играла со мной.  И  вот, наконец,  согласилась встретиться.

-  И что? Не улавливаю связи...

-  А она есть... Если я увижу  засушенные прелести немощной старушки, то
потом не смогу спать с той, которую так хочу.

-  Неужели? - у медсестры отвисает челюсть.

-  Клянусь! - улыбается он. - Так что придется идти тебе, если только ты тоже
не собираешься на свидание после работы.

-  Ты выбрал не ту профессию! - оторопело шепчет она.

-  И я так думаю, - вздыхает он, и берет  в руки газету, которую оставил  кто-то
из родственников больных.
 

История, свидетелем которой была я сама

Наш персонал работает на  автопилоте. Любое отклонение   от рутины  вгоняет его  в  ступор.  В отделение часто поступают больные с других этажей, которые прошли курс лечения в нашей больнице,  но   по состоянию здоровья не могу жить дома. И пока родственники подыскивают им дом престарелых, они обитают у нас. 

Ни для кого не секрет, что через неделю или раньше эти пациенты покинут нашу больницу. Их родственники вызовут амбуланс, и прибывшие санитары  перенесут сухонькое тело старика или старушки на каталку,  которую с грохотом загрузят  в машину.

Все. Прощайте, больница и надежда на возвращение домой! Здравствуй, последнее пристанище на пути  в вечность!Одно успокаивает: больные  пребывают в таком состоянии, что не осознают трагизма происходящего.

Пациент, о котором пойдет речь, должен был уехать в дом престарелых уже в четверг, но у него поднялась температура и его оставили у нас  еще на пару дней. В субботу приходили его родственники,  которые, как пить дать, сообщили дежурной медсестре, что забирают дедушку в воскресенье. Но та,  по привычной забывчивости, по смене ничего не передала.

И вот в воскресенье  - а это первый рабочий день в Израиле - часов в десять утра   на этаже появляются два санитара с каталкой, которые сообщают, что прибыли за пациентом. 

Как назло,  в нашем отделении дежурит чужая  медсестра. Она не в курсе вообще ничего. И в частности того, что мужчину должны забрать.

-  Кто вы такие? - грозно вопрошает она.

-  Санитары, - невозмутимо отвечают парни в кипах и с пейсами.

-  За кем приехали?

-  За Йоси  Шемешом.

-  У нас такой есть? - обращается медсестра к санитаркам.

-  Да, вот он сидит, - женщины указывают на сухонького старичка.

-  Он куда-то собирался? - продолжает    чужая медсестра.

-  Говорили, что он временный.

-  Я не могу его отпустить, мне никто ничего не сказал!

-  А в чем дело?  - не понимают санитары.

-  В том, что  я ничего не знаю.

-  А-а-а...

-  Дана,  спроси у соцработника. Наверное, он оформлял его... - советует
медсестре  буфетчица, прекратившая раздачу еды в связи с чрезвычайной ситуацией в отделении.

-  Какой у него номер? - от волнения медсестра начинает заикаться. Задача
оказывается сложной. Увы, наизусть номера не помнит никто.

-  Да ты сходи к нему! Он же сидит в конце коридора, -  вступает в разговор
секретарша главврача, принесшая в отделение кипу бумаг от начальства.

К ее словам медсестра прислушивается. Ведь секретарша - второй человек в больнице после  своего  шефа. Медсестра убегает. Спустя  пару минут она возвращается.

-  Нет, он не в курсе.

-  Слушай, позвони сыну этого Шемеша. Тот должен  быть в курсе. Ведь не
инопланетяне же  вызвали амбуланс! - не выдерживаю я и встреваю в разговор.

Медсестра не обращает внимания на мои слова.

-  Если не хочешь беспокоить понапрасну семью, сходи к врачу. Его не примут без
врачебного заключения.

Сестричка замирает. Такая простая мысль ей в голову не приходила. Но действовать по указке пациентки - значит, уронить свое достоинство.

-  Я знаю, что мне делать! Не учи меня! - бросает она и удаляется за советом
в  соседнее отделение к старшей медсестре, с которой шепчется минут десять. Наконец выход найден. 

Поскольку она направляется в кабинет врача,  делаю вывод, что старшая посоветовала ей то же, что и  я.  Минут через пять она возвращается к нам с историей болезни Йоси Шемеша в руках.

-    Можете ехать,  - торжественно объявляет   медсестра  застывшим в ожидании санитарам. - Сын с женой  уже ждут больного в доме престарелых!

Невозмутимая парочка санитаров погружает больного на каталку, закрывает одеялом, согласно правилам перевозки больных, кладет ему на живот историю болезни и скрывается в лифте. Однако персонал долго не успокаивается. И все, включая родственников больных, еще долго обсуждают потрясшее отделение событие.  

Вечером я рассказываю  санитарке из второй смены о том, сколько времени понадобилось медсестре, чтобы решить двухходовку: позвонить сыну и зайти в кабинет врача. На мой рассказ та реагирует  очень странно.

-  А чего это ты возмущаешься? В Израиле  с  такими вещами  не шутят. Она
не могла отпустить  больного неизвестно с кем  неизвестно куда.

-  Но зачем тратить  столько времени на то, что можно решить за пять минут?

-  Чтобы не допустить ошибку. Потому что это большая ответственность...
 
-  Семья могла подать на больницу в суд, если бы он уехал не туда...

-  А не проще было бы передать по смене, если здесь так заботятся о людях?

Мой вопрос остается без ответа. Подумаешь, забыли передать! Зато проявили  бдительность и не отпустили старичка  с незнакомыми людьми! И все вместе решили трудную задачу!

Наверное, я чего-то не понимаю, так как душой  - Москве. А в Израиле только телом. 


Самая свежая история, происшедшая со мной

Каждое утро  примерно часов в девять, как раз когда я завтракаю, в столовой происходит   одно и то же. Смотреть на участников перепалки и слушать их крики нет сил. Но, кажется, это выводит из себя только меня. Ни участники перепалки, ни остальные больные никак свой протест не выражают. Им даже нравится, что в нашем предкладбищенском  убежище хоть что-то происходит.

Обычно больные, которых вывозят из палат первыми, то есть в шесть часов утра, дремлют после завтрака. Остальные  либо питаются, либо пребывают в дремотном состоянии в ожидании пищи.

Еду мы получаем из кухни. И нашей буфетчице остается только распределить ее по тарелкам и раздать. Вот  больные и ждут с закрытыми глазами, когда она это сделает. 

На фоне всеобщего умиротворения крики и вопли  никто не воспринимает всерьез.  Это не скандал, а так... разминка. О которой через минут пять все забудут.

А вот меня их вопли раздражают. И не сами вопли, а отношение персонала к больным. Хотя персонал понять можно.  Работать медсестрам и санитаркам приходится  часто  с семи утра до восьми-девяти вечера с часовым перерывом.

Даже если  новые сотрудники  приходят с желанием работать хорошо,  уже спустя полгода это желание у них напрочь пропадает. Улыбчивость сменяют  озлобленность и халтурное отношение к работе. И не потому, что они такие плохие, а потому что людей нельзя так эксплуатировать. Даже если они этого хотят, чтобы заработать побольше денег.

В супермаркетах  кассиры не сидят за кассой больше пяти-шести часов. Оно и понятно! Ведь кассирши имеют дело с деньгами и могут ошибиться! Тогда как с людьми  разрешается  работать хоть целый день!

Никакого стимулирования  тяжелого труда у нас практически нет. Если кому-то и повышают ставку, то делают это втихаря, чтобы другие не знали и не завидовали. И повышают-то далеко не самым лучшим.  Часто те, кто работают честно и хорошо, остаются в пролете. И постепенно звереют.

Я уже испортила отношения со многими работниками. А все потому, что у меня есть глаза и уши. Хоть теперь медсестры и санитарки часто, завидев меня, переходят на шепот,  привычка,  оказывается, сильнее чувства опасности.

Я - первый и пока единственный пациент,  у которого работает голова. Даже страшно подумать, как они будут отыгрываться на мне, когда немощь распространится и на эту часть моего организма.

Итак,  мы имеем сонное царство, нарушаемое  время от времени криками буфетчицы, объясняющей дементным больным, что у нее не десять рук и что чай  вместе с завтраком   она принести не может.

Но вот стрелки часов приближаются к девяти, и раздается вопль  слепого и очень больного старца:

-  Сестра, сестра, отвезите меня  в уборную!

Он повторяет  свою просьбу раз десять. Медсестра стоит рядом и молчит.  Она может не отвечать, так как  больной не видит. Когда  крик становится невыносимым даже для таких закаленных бойцов, как наш персонал, медсестра  рявкает:

-  Никого в столовой нет! Санитары купают больных!

-  Что же мне делать? -  не унимается пациент.

-  Ждать!  Что за трагедия? У тебя же памперсы!

-  Я в памперсы не могу! - вопит несчастный.

-  Тогда терпи! - холодно  заключает медсестра и уходит.

Старик  продолжает  оглашать воплями столовую.   В беседу с ним  вступает буфетчица. Поскольку он плохо слышит, она наклоняется к его уху и кричит:

-  Жди, пока санитары кончат купать твоих товарищей!

Мне хочется заорать ей в ответ:

-  А ты сама  попробуй подождать после слабительного!

Но делать этого нельзя ни в коем случае. В ответ я услышу: "Твое какое дело? Тебе разве кто-то в чем-то отказывает? Вот сиди и молчи!"

Конечно, я могу с ней поговорить об этике поведения и о том, что с людьми даже в столь плачевном состоянии так разговаривать нельзя, но мои слова никто не услышит. Я и так враг номер один. И выступление в защиту контингента будет воспринято как еще одно подтверждение моего омерзительного характера.

Закончив есть, я покидаю столовую и еду в свою комнату. Там санитарка, уже  после купания моей соседки, застилает ее кровать. Я рассказываю ей, что происходит в столовой, поскольку мы часто беседуем откровенно. И даже в какой-то степени дружим.  Реагирует она следующим образом:

-  Что делать! Придется ему подождать! Я же не могу послать мою напарницу,
которая только что завезла больную в ванную!

-  Ты себя слышишь? - вырывается у меня. - Причем здесь вторая санитарка?
Если на то пошло, ты уже освободилась. Возьми его в туалет! Имей хоть каплю сострадания!

Лицо санитарки наливается кровью. Руки начинают дрожать. Она уже вся трясется от злости! Боже, что я наделала!

-  Не надо давать ему касторку! - орет она. - А я занята! И никуда не пойду!

-  Не кричи, ты что! - пытаюсь успокоить ее. - Эта история повторяется каждый
день. Разве нельзя отрегулировать вопрос с приемом касторки? Давайте ему масло не в восемь, а в девять утра.

-  Меня это не касается. Пусть медсестра дает ему, когда считает нужным. Я
сейчас  в процессе, и баста! Кстати, твое-то какое дело? Разве я плохо работаю, что ты делаешь мне замечание? Я  не выполняю твои просьбы? Чего ты лезешь не в свое дело?

-  Да ты что! Ты работаешь лучше всех, но, вероятно, слишком много. Поэтому
уже ничего не слышишь!

-  Я слышу все, что мне надо! - с этими словами санитарка скрывается в
ванной.

Я остаюсь в комнате. Вот нажила себе еще одного врага.  И только.   А завтра все повторится сначала...


И в горе, и в радости

Шабат.  Утро. Тотальный расслабон.  Сегодня больных не купают. А значит,  и не умывают. И даже с вечера не снимают носки и верхнюю кофту, чтобы  утром побыстрее их  поднять и вывезти и в столовую.

В столовой  надрывается Стас Михайлов. Влюбленная буфетчица  подпевает ему. Медсестра, подперев  подбородок рукой, от восторга закатывает глаза.

Начальство сегодня представлено слабо. Лишь одним из руководителей подразделения, который  появляется с инспекцией в первой половине дня, часов эдак в десять. Надо его дождаться. Отрапортовать, а потом можно расслабиться окончательно.

Родственники больных приходят, как правило, во второй половине дня. Часов в девять санитары заканчивают поднимать  контингент. После чего усиленно питаются, восстанавливают  сожженные  в результате тяжкого труда калории. Затем практически все удаляются на балкон. И, нежась в лучах теплого весеннего солнца,  со смаком выкуривают сигарету, попивая дармовой кофе. 

Дедушки и бабушки тихо дремлют.  Лишь одна  из бабушек  веселит себя сама - поет день и ночь. На заказ и по собственному желанию. В ее репертуаре песни на идише, иврите и польском. Я пробовала говорить с ней по-польски. Она смущается. Не отвечает. С дочкой общается на идише. Иврит и польский, на котором она говорила в юности, старушка забыла окончательно и бесповоротно.

Слова милая женщина путает.  О последовательности исторических событий и думать забыла.  Поэтому песня "Синий платочек", на польском языке  звучит в ее исполнении так: "...нам сообщили, Киев бомбили и закончилась война".

Медсестра просит ее  сделать перерыв. Потому что сейчас всем отделением мы будем смотреть кино. Она вставляет диск в видак, и жизнь в отделении замирает. Мало того, к нам подтягиваются гости из соседнего отделения, кухни и даже родственники больных.  Сейчас будет показана самая любимая картина всего персонала больницы - свадьба.

Именно свадьба. И не важно чья. Поскольку имена и фамилии, степень родства брачующихся не имеют  никакого значения для зрителей.  Самое интересное - это процесс.

Женщины комментируют любую мелочь. Страстно спорят о том, кто красивее: невеста из этого фильма или того, что показывали на прошлой неделе? Не желая обидеть уборщицу,  принесшую диск, дамы приходят к мнению, что каждая из невест хороша по-своему.

-  Девочки, перестаньте!   Невеста не моя родственница! - успокаивает их
уборщица. -  Я эту свадьбу взяла у соседки. Так что говорите правду, не стесняйтесь!  Соседка  сказала,  что семья невесты очень богатая. И торжество прошло по высшему разряду. Судите сами! Они пригласили  около тысячи человек! А   пришло еще больше! Даже  доставляли столы!

Зрители охают  и ахают. Вот это размах! У нас таких богачей в отделении нет. И более двухсот человек на свадьбу  не приглашает никто. Да и эти двести набираются с трудом.

Приходится задействовать друзей родственников. Например, наша санитарка на свадьбу  дочери пригласила своих подруг из больницы. Не подумайте, что у нас работают альтруисты. Просто свадьбы справляются в залах торжеств, рассчитанных на определенное количество гостей. И это количество надо обеспечить.

Хозяева празднества заказывают угощение заранее. Поэтому если кто из приглашенных прийти не может, он  ставит в известность об этом  молодоженов.  Последние начинают подыскивать   ему замену.

Тут есть одна хитрость. В Израиле гости дарят новобрачным деньги.  Размер подарка должен быть не меньше стоимости угощения в пересчете на одну персону. Близкие друзья и родственники делают более дорогие подарки. Рядовые гости ограничиваются суммой, слегка превышающей обязательную, чтобы молодые не только возместили свои затраты, но и получили сверх того.

Все фильмы делаются по одному сценарию. Встреча гостей, затем церемония бракосочетания, напутственные речи раввина, родителей, после чего угощение, тосты почетных гостей и танцы.  Танцы разные. Бальные, народные. Танцуют все.

Фильм, который с замиранием сердца смотрят наши девушки,  начинается со страстного танго в исполнении  молодоженов, которые, как оказалось, много лет занимаются бальными танцами. Затем  клипы с участием молодых: они идут, обнявшись, по набережной Бат-Яма,  целуются на старых улочках Яффо,  сидят в кафе на улице Дизегоф в Тель-Авиве.

По ходу фильма уборщица  иногда вскрикивает:

-  Ой, этого я знаю! Он приходил к соседке!

Все оживляются.  Где он? Который? А когда оказывается, что молодой смазливый парень не женат, фильм останавливают, и девушки с интересом всматриваются в лицо потенциального жениха.

Свадьба длится долго. До обеда не успеть. И медсестра  сообщает присутствующим, что   во время  тихого часа   они досмотрят кино до конца.

А можете себе представить, что делается в столовой, когда женщины смотрят видеоотчет о  свадьбе  кого-либо из родственников работников отделения? Вот и недавно, пару дней назад, все замерли  у телевизора -  женился брат нашей санитарки.

Жених и невеста живут вместе уже тринадцать лет. Ей было шестнадцать, ему - двадцать один, когда они познакомились. Но для брака ребята были слишком молоды. Он учился, она служила в армии, потом получала профессию. И только когда оба встали на ноги, обзавелись квартирой,  он сделал ей предложение. К тому же оказалось, что она беременна.

Молодые подготовились к свадьбе обстоятельно. Заказали зал торжеств, сговорились с раввином, разослали приглашения, купили кольца. Все было готово.  Но тут случилось непредвиденное -  пожилой отец жениха в одночасье впал в кому, а спустя три дня скончался.

Горе жениха усугублялось пониманием того, что  его личная жизнь рушится. Что делать со свадьбой? Гости  будут не только из Израиля. Едут  родственники из Молдавии и Баку. Зал заказан. Все отменять? А если нет, то как веселиться, когда к моменту свадьбы  после смерти отца  пройдет чуть больше месяца?

Как всегда в таких случаях, родственники посоветовали жениху сходить к раввину. Только он в состоянии решить  эту очень деликатную проблему, в которой соединилось вечное и мирское, проходящее.

И раввин не подкачал. Принял, как и ожидалось,  мудрое решение.

-  Свадьбу отменять нельзя.  Но и радоваться в горе невозможно. Однако
дитя ждать не может. Поэтому я говорю вам: устраивайте свадьбу, но без музыки. Соберитесь, но не веселитесь в танце. Чтобы радость не затмила скорбь.

Так они и сделали. Справили свадьбу без музыки. Но с богатым столом и большим количеством гостей. Сестры отца  жениха явились в черном в знак траура. Наша санитарка - родная сестра  жениха - готовилась к торжеству недели три.  Наращивала ногти, делала стрижку, покупала новое платье. На работе взяла два дня  в счет отпуска, чтобы пойти на свадьбу отдохнувшей и отдохнуть после долгого застолья.

Все подробности я узнала от нее.

-  Неужели вы не танцевали? - недоверчиво спросила я. - Ведь среди
гостей было много молодежи.

-  Нет, все из-за теток. Явились в черном, как вороны. Но когда они
ушли, мы включили легкую музыку.

Не пропусти интересные статьи, подпишись!
facebook Кругозор в Facebook   telegram Кругозор в Telegram   vk Кругозор в VK
 

Слушайте

НЕПОЗНАННОЕ

Могут ли законы физики ограничить наше воображение?

Будь научная фантастика действительно строго научной, она была бы невероятно скучной. Скованные фундаментальными законами и теориями, герои романов и блокбастеров просто не смогли бы бороздить её просторы и путешествовать во времени. Но фантастика тем и интересна, что не боится раздвинуть рамки этих ограничений или вообще вырваться за них. И порою то, что казалось невероятным, однажды становится привычной обыденностью.

Сергей Кутовой октябрь 2024

ТОЧКА ЗРЕНИЯ

Стратегия выжженной земли или второй сон Виталия Викторовича

Кремлевский диктатор созвал важных гостей, чтобы показать им новый и почти секретный образец космической техники армии россиян. Это был ракетоплан. Типа как американский Шаттл. Этот аппарат был небольшой по размеру, но преподносили его как «последний крик»… Российский «шаттл» напоминал и размерами и очертаниями истребитель Су-25, который особо успешно сбивали в последние дни украинские военные, но Путин все время подмигивал всем присутствующим гостям – мол, они увидят сейчас нечто необычное и фантастическое.

Виталий Цебрий октябрь 2024

Быть демократом, слыть демократом... И одержать победу?

Призывы наших американских доброжелателей (и искренних друзей из ЕС тоже), которые убеждают украинцев в необходимости быть приверженцем демократии во время войны, причем обязательно на своей территории, – это более похоже на провокацию, нежели на уговоры соблюдать права и свободы человека. Как, каким образом их соблюдать и кто когда это делал? Пусть кто мне скажет!

Виталий Цебрий сентябрь 2024

ОСТРЫЙ УГОЛ

Методы дрессировки человека

Подчинить себе других намного проще, чем сохранить собственную свободу.

Сергей Дяченко сентябрь 2024

Держись заглавья Кругозор!.. Наум Коржавин

x

Исчерпан лимит гостевого доступа:(

Бесплатная подписка

Но для Вас есть подарок!

Получите бесплатный доступ к публикациям на сайте!

Оформите бесплатную подписку за 2 мин.

Бесплатная подписка

Уже зарегистрированы? Вход

или

Войдите через Facebook

Исчерпан лимит доступа:(

Премиум подписка

Улучшите Вашу подписку!

Получите безлимитный доступ к публикациям на сайте!

Оформите премиум-подписку всего за $12/год

Премиум подписка