БОЛЬНИЦА
Моими глазами
Опубликовано 16 Мая 2012 в 07:14 EDT
- Сестра, сестра, отвезите меня в уборную!
Он повторяет свою просьбу раз десять. Медсестра стоит рядом и молчит. Она может не отвечать, так как больной не видит. Когда крик становится невыносимым даже для таких закаленных бойцов, как наш персонал, медсестра рявкает
- Никого в столовой нет! Санитары купают больных!
- Что же мне делать? - не унимается пациент.
- Ждать! Что за трагедия? У тебя же памперсы!
- Я в памперсы не могу! - вопит несчастный.
- Тогда терпи! - холодно заключает медсестра и уходит.
Старик продолжает оглашать воплями столовую. В беседу с ним вступает буфетчица. Поскольку он плохо слышит, она наклоняется к его уху и кричит
- Жди, пока санитары кончат купать твоих товарищей!
Мне хочется заорать ей в ответ
- А ты сама попробуй подождать после слабительного!
Не хочу писать о больнице, поскольку живу в ней постоянно. Надоело пережевывать одно и то же. Но иногда происходят события, вызывающие у меня недоумение и смех. Хотя персоналу они кажутся абсолютно нормальными.
А все потому, что они в Израиле живут, то есть ходят на работу, спят дома, ездят по стране, общаются друг с другом в банках, на почте и т.д. А я - нет. Так получилось, что телом я в Израиле, но душой - по-прежнему Москве. Поэтому реагирую на поведение здешних товарищей иначе.
Однако хватит рассуждений! Пора переходить к фактам. Что если они кажутся курьезными только мне, тогда как взыскательный читатель сочтет их обычными или не заслуживающим внимания? Пусть так! Я решаюсь придать их огласке, поскольку продолжаю смеяться и переживать до сих пор.
Событие первое, рассказанное одной из медсестер
В соседнем отделении появился медбрат. Еще один мужчина в женском коллективе. Первым был санитар-эфиоп. Выглядит новый медбрат солидно, если не сказать устрашающе. Высокий, плотный, чернявый. И довольно молодой. Все медсестры, начиная с озабоченной старшей, приободряются, выпрямляют спины и начинают чаще улыбаться. Старшая разговаривает с ним медовым голосом, кокетничает напропалую.
Мужчина лет тридцати пяти реагирует на ее ужимки спокойно. Мило улыбается в ответ. И сразу смекает, что ему, как представителю сильного пола, будет позволено гораздо больше, чем медсестрам, которых старшая держит в черном теле.
Медбрат держится уверенно не только благодаря покровительству старшей медсестры. В отличие от коллег, прибывших из Украины и Грузии, он местный. Скорее всего, его предки приехали в Израиль из Марокко или Ирака. Ему не надо самоутверждаться. Он у себя дома, то есть свой.
Кое-кто из игривых сестричек ему нравится, но до романа с ними он не снизойдет. Да и дамы слегка охладевают к новому коллеге, когда узнают, что тот бросил жену с тремя детьми.
Тем не менее такие красавцы не бывают в простое. И если наш не реагирует на призывные взгляды больничных соблазнительниц, значит, у него есть кто-то на стороне.
Мои предположения оказываются верными.
Пару дней назад он дежурил в вечернюю смену вместе с нашей медсестрой, которая, будучи старшей в этом тандеме, попросила его поставить катетер поступившей днем бабушке.
- Не могу, - слышит она в ответ.
- Не поняла, ты не умеешь ставить катетер? - удивлению медсестры нет предела.
- Почему не умею? - возмущается медбрат.
- Тогда в чем дело? Я повторяю: иди и поставь катетер, иначе мне придется
Утром сообщить врачу, что ты не выполнил его предписание.
- Мне все равно.
- Как? Ты же только пришел в больницу. Неужели тебе наплевать на свою
репутацию?
- Нет, ты попала в цель. Именно поэтому я не могу сейчас ставить катетер.
- Я, кажется, схожу с ума! - лицо медсестры покрывается красными пятнами. -В последний раз спрашиваю: ты пойдешь в палату или нет?
- Не пойду! - спокойно отвечает медбрат. - Я сейчас тебе скажу почему, и ты
как женщина меня поймешь.
- Внимательно слушаю тебя. Потому что не могу представить, по какой такой
причине ты не в состоянии поставить катетер пожилой тетке.
- Так вот в ней вся загвоздка! Сегодня ночью у меня свидание с женщиной,
которую я давно добивался. А она играла со мной. И вот, наконец, согласилась встретиться.
- И что? Не улавливаю связи...
- А она есть... Если я увижу засушенные прелести немощной старушки, то
потом не смогу спать с той, которую так хочу.
- Неужели? - у медсестры отвисает челюсть.
- Клянусь! - улыбается он. - Так что придется идти тебе, если только ты тоже
не собираешься на свидание после работы.
- Ты выбрал не ту профессию! - оторопело шепчет она.
- И я так думаю, - вздыхает он, и берет в руки газету, которую оставил кто-то
из родственников больных.
История, свидетелем которой была я сама
Наш персонал работает на автопилоте. Любое отклонение от рутины вгоняет его в ступор. В отделение часто поступают больные с других этажей, которые прошли курс лечения в нашей больнице, но по состоянию здоровья не могу жить дома. И пока родственники подыскивают им дом престарелых, они обитают у нас.
Ни для кого не секрет, что через неделю или раньше эти пациенты покинут нашу больницу. Их родственники вызовут амбуланс, и прибывшие санитары перенесут сухонькое тело старика или старушки на каталку, которую с грохотом загрузят в машину.
Все. Прощайте, больница и надежда на возвращение домой! Здравствуй, последнее пристанище на пути в вечность!Одно успокаивает: больные пребывают в таком состоянии, что не осознают трагизма происходящего.
Пациент, о котором пойдет речь, должен был уехать в дом престарелых уже в четверг, но у него поднялась температура и его оставили у нас еще на пару дней. В субботу приходили его родственники, которые, как пить дать, сообщили дежурной медсестре, что забирают дедушку в воскресенье. Но та, по привычной забывчивости, по смене ничего не передала.
И вот в воскресенье - а это первый рабочий день в Израиле - часов в десять утра на этаже появляются два санитара с каталкой, которые сообщают, что прибыли за пациентом.
Как назло, в нашем отделении дежурит чужая медсестра. Она не в курсе вообще ничего. И в частности того, что мужчину должны забрать.
- Кто вы такие? - грозно вопрошает она.
- Санитары, - невозмутимо отвечают парни в кипах и с пейсами.
- За кем приехали?
- За Йоси Шемешом.
- У нас такой есть? - обращается медсестра к санитаркам.
- Да, вот он сидит, - женщины указывают на сухонького старичка.
- Он куда-то собирался? - продолжает чужая медсестра.
- Говорили, что он временный.
- Я не могу его отпустить, мне никто ничего не сказал!
- А в чем дело? - не понимают санитары.
- В том, что я ничего не знаю.
- А-а-а...
- Дана, спроси у соцработника. Наверное, он оформлял его... - советует
медсестре буфетчица, прекратившая раздачу еды в связи с чрезвычайной ситуацией в отделении.
- Какой у него номер? - от волнения медсестра начинает заикаться. Задача
оказывается сложной. Увы, наизусть номера не помнит никто.
- Да ты сходи к нему! Он же сидит в конце коридора, - вступает в разговор
секретарша главврача, принесшая в отделение кипу бумаг от начальства.
К ее словам медсестра прислушивается. Ведь секретарша - второй человек в больнице после своего шефа. Медсестра убегает. Спустя пару минут она возвращается.
- Нет, он не в курсе.
- Слушай, позвони сыну этого Шемеша. Тот должен быть в курсе. Ведь не
инопланетяне же вызвали амбуланс! - не выдерживаю я и встреваю в разговор.
Медсестра не обращает внимания на мои слова.
- Если не хочешь беспокоить понапрасну семью, сходи к врачу. Его не примут без
врачебного заключения.
Сестричка замирает. Такая простая мысль ей в голову не приходила. Но действовать по указке пациентки - значит, уронить свое достоинство.
- Я знаю, что мне делать! Не учи меня! - бросает она и удаляется за советом
в соседнее отделение к старшей медсестре, с которой шепчется минут десять. Наконец выход найден.
Поскольку она направляется в кабинет врача, делаю вывод, что старшая посоветовала ей то же, что и я. Минут через пять она возвращается к нам с историей болезни Йоси Шемеша в руках.
- Можете ехать, - торжественно объявляет медсестра застывшим в ожидании санитарам. - Сын с женой уже ждут больного в доме престарелых!
Невозмутимая парочка санитаров погружает больного на каталку, закрывает одеялом, согласно правилам перевозки больных, кладет ему на живот историю болезни и скрывается в лифте. Однако персонал долго не успокаивается. И все, включая родственников больных, еще долго обсуждают потрясшее отделение событие.
Вечером я рассказываю санитарке из второй смены о том, сколько времени понадобилось медсестре, чтобы решить двухходовку: позвонить сыну и зайти в кабинет врача. На мой рассказ та реагирует очень странно.
- А чего это ты возмущаешься? В Израиле с такими вещами не шутят. Она
не могла отпустить больного неизвестно с кем неизвестно куда.
- Но зачем тратить столько времени на то, что можно решить за пять минут?
- Чтобы не допустить ошибку. Потому что это большая ответственность...
- Семья могла подать на больницу в суд, если бы он уехал не туда...
- А не проще было бы передать по смене, если здесь так заботятся о людях?
Мой вопрос остается без ответа. Подумаешь, забыли передать! Зато проявили бдительность и не отпустили старичка с незнакомыми людьми! И все вместе решили трудную задачу!
Наверное, я чего-то не понимаю, так как душой - Москве. А в Израиле только телом.
Самая свежая история, происшедшая со мной
Каждое утро примерно часов в девять, как раз когда я завтракаю, в столовой происходит одно и то же. Смотреть на участников перепалки и слушать их крики нет сил. Но, кажется, это выводит из себя только меня. Ни участники перепалки, ни остальные больные никак свой протест не выражают. Им даже нравится, что в нашем предкладбищенском убежище хоть что-то происходит.
Обычно больные, которых вывозят из палат первыми, то есть в шесть часов утра, дремлют после завтрака. Остальные либо питаются, либо пребывают в дремотном состоянии в ожидании пищи.
Еду мы получаем из кухни. И нашей буфетчице остается только распределить ее по тарелкам и раздать. Вот больные и ждут с закрытыми глазами, когда она это сделает.
На фоне всеобщего умиротворения крики и вопли никто не воспринимает всерьез. Это не скандал, а так... разминка. О которой через минут пять все забудут.
А вот меня их вопли раздражают. И не сами вопли, а отношение персонала к больным. Хотя персонал понять можно. Работать медсестрам и санитаркам приходится часто с семи утра до восьми-девяти вечера с часовым перерывом.
Даже если новые сотрудники приходят с желанием работать хорошо, уже спустя полгода это желание у них напрочь пропадает. Улыбчивость сменяют озлобленность и халтурное отношение к работе. И не потому, что они такие плохие, а потому что людей нельзя так эксплуатировать. Даже если они этого хотят, чтобы заработать побольше денег.
В супермаркетах кассиры не сидят за кассой больше пяти-шести часов. Оно и понятно! Ведь кассирши имеют дело с деньгами и могут ошибиться! Тогда как с людьми разрешается работать хоть целый день!
Никакого стимулирования тяжелого труда у нас практически нет. Если кому-то и повышают ставку, то делают это втихаря, чтобы другие не знали и не завидовали. И повышают-то далеко не самым лучшим. Часто те, кто работают честно и хорошо, остаются в пролете. И постепенно звереют.
Я уже испортила отношения со многими работниками. А все потому, что у меня есть глаза и уши. Хоть теперь медсестры и санитарки часто, завидев меня, переходят на шепот, привычка, оказывается, сильнее чувства опасности.
Я - первый и пока единственный пациент, у которого работает голова. Даже страшно подумать, как они будут отыгрываться на мне, когда немощь распространится и на эту часть моего организма.
Итак, мы имеем сонное царство, нарушаемое время от времени криками буфетчицы, объясняющей дементным больным, что у нее не десять рук и что чай вместе с завтраком она принести не может.
Но вот стрелки часов приближаются к девяти, и раздается вопль слепого и очень больного старца:
- Сестра, сестра, отвезите меня в уборную!
Он повторяет свою просьбу раз десять. Медсестра стоит рядом и молчит. Она может не отвечать, так как больной не видит. Когда крик становится невыносимым даже для таких закаленных бойцов, как наш персонал, медсестра рявкает:
- Никого в столовой нет! Санитары купают больных!
- Что же мне делать? - не унимается пациент.
- Ждать! Что за трагедия? У тебя же памперсы!
- Я в памперсы не могу! - вопит несчастный.
- Тогда терпи! - холодно заключает медсестра и уходит.
Старик продолжает оглашать воплями столовую. В беседу с ним вступает буфетчица. Поскольку он плохо слышит, она наклоняется к его уху и кричит:
- Жди, пока санитары кончат купать твоих товарищей!
Мне хочется заорать ей в ответ:
- А ты сама попробуй подождать после слабительного!
Но делать этого нельзя ни в коем случае. В ответ я услышу: "Твое какое дело? Тебе разве кто-то в чем-то отказывает? Вот сиди и молчи!"
Конечно, я могу с ней поговорить об этике поведения и о том, что с людьми даже в столь плачевном состоянии так разговаривать нельзя, но мои слова никто не услышит. Я и так враг номер один. И выступление в защиту контингента будет воспринято как еще одно подтверждение моего омерзительного характера.
Закончив есть, я покидаю столовую и еду в свою комнату. Там санитарка, уже после купания моей соседки, застилает ее кровать. Я рассказываю ей, что происходит в столовой, поскольку мы часто беседуем откровенно. И даже в какой-то степени дружим. Реагирует она следующим образом:
- Что делать! Придется ему подождать! Я же не могу послать мою напарницу,
которая только что завезла больную в ванную!
- Ты себя слышишь? - вырывается у меня. - Причем здесь вторая санитарка?
Если на то пошло, ты уже освободилась. Возьми его в туалет! Имей хоть каплю сострадания!
Лицо санитарки наливается кровью. Руки начинают дрожать. Она уже вся трясется от злости! Боже, что я наделала!
- Не надо давать ему касторку! - орет она. - А я занята! И никуда не пойду!
- Не кричи, ты что! - пытаюсь успокоить ее. - Эта история повторяется каждый
день. Разве нельзя отрегулировать вопрос с приемом касторки? Давайте ему масло не в восемь, а в девять утра.
- Меня это не касается. Пусть медсестра дает ему, когда считает нужным. Я
сейчас в процессе, и баста! Кстати, твое-то какое дело? Разве я плохо работаю, что ты делаешь мне замечание? Я не выполняю твои просьбы? Чего ты лезешь не в свое дело?
- Да ты что! Ты работаешь лучше всех, но, вероятно, слишком много. Поэтому
уже ничего не слышишь!
- Я слышу все, что мне надо! - с этими словами санитарка скрывается в
ванной.
Я остаюсь в комнате. Вот нажила себе еще одного врага. И только. А завтра все повторится сначала...
И в горе, и в радости
Шабат. Утро. Тотальный расслабон. Сегодня больных не купают. А значит, и не умывают. И даже с вечера не снимают носки и верхнюю кофту, чтобы утром побыстрее их поднять и вывезти и в столовую.
В столовой надрывается Стас Михайлов. Влюбленная буфетчица подпевает ему. Медсестра, подперев подбородок рукой, от восторга закатывает глаза.
Начальство сегодня представлено слабо. Лишь одним из руководителей подразделения, который появляется с инспекцией в первой половине дня, часов эдак в десять. Надо его дождаться. Отрапортовать, а потом можно расслабиться окончательно.
Родственники больных приходят, как правило, во второй половине дня. Часов в девять санитары заканчивают поднимать контингент. После чего усиленно питаются, восстанавливают сожженные в результате тяжкого труда калории. Затем практически все удаляются на балкон. И, нежась в лучах теплого весеннего солнца, со смаком выкуривают сигарету, попивая дармовой кофе.
Дедушки и бабушки тихо дремлют. Лишь одна из бабушек веселит себя сама - поет день и ночь. На заказ и по собственному желанию. В ее репертуаре песни на идише, иврите и польском. Я пробовала говорить с ней по-польски. Она смущается. Не отвечает. С дочкой общается на идише. Иврит и польский, на котором она говорила в юности, старушка забыла окончательно и бесповоротно.
Слова милая женщина путает. О последовательности исторических событий и думать забыла. Поэтому песня "Синий платочек", на польском языке звучит в ее исполнении так: "...нам сообщили, Киев бомбили и закончилась война".
Медсестра просит ее сделать перерыв. Потому что сейчас всем отделением мы будем смотреть кино. Она вставляет диск в видак, и жизнь в отделении замирает. Мало того, к нам подтягиваются гости из соседнего отделения, кухни и даже родственники больных. Сейчас будет показана самая любимая картина всего персонала больницы - свадьба.
Именно свадьба. И не важно чья. Поскольку имена и фамилии, степень родства брачующихся не имеют никакого значения для зрителей. Самое интересное - это процесс.
Женщины комментируют любую мелочь. Страстно спорят о том, кто красивее: невеста из этого фильма или того, что показывали на прошлой неделе? Не желая обидеть уборщицу, принесшую диск, дамы приходят к мнению, что каждая из невест хороша по-своему.
- Девочки, перестаньте! Невеста не моя родственница! - успокаивает их
уборщица. - Я эту свадьбу взяла у соседки. Так что говорите правду, не стесняйтесь! Соседка сказала, что семья невесты очень богатая. И торжество прошло по высшему разряду. Судите сами! Они пригласили около тысячи человек! А пришло еще больше! Даже доставляли столы!
Зрители охают и ахают. Вот это размах! У нас таких богачей в отделении нет. И более двухсот человек на свадьбу не приглашает никто. Да и эти двести набираются с трудом.
Приходится задействовать друзей родственников. Например, наша санитарка на свадьбу дочери пригласила своих подруг из больницы. Не подумайте, что у нас работают альтруисты. Просто свадьбы справляются в залах торжеств, рассчитанных на определенное количество гостей. И это количество надо обеспечить.
Хозяева празднества заказывают угощение заранее. Поэтому если кто из приглашенных прийти не может, он ставит в известность об этом молодоженов. Последние начинают подыскивать ему замену.
Тут есть одна хитрость. В Израиле гости дарят новобрачным деньги. Размер подарка должен быть не меньше стоимости угощения в пересчете на одну персону. Близкие друзья и родственники делают более дорогие подарки. Рядовые гости ограничиваются суммой, слегка превышающей обязательную, чтобы молодые не только возместили свои затраты, но и получили сверх того.
Все фильмы делаются по одному сценарию. Встреча гостей, затем церемония бракосочетания, напутственные речи раввина, родителей, после чего угощение, тосты почетных гостей и танцы. Танцы разные. Бальные, народные. Танцуют все.
Фильм, который с замиранием сердца смотрят наши девушки, начинается со страстного танго в исполнении молодоженов, которые, как оказалось, много лет занимаются бальными танцами. Затем клипы с участием молодых: они идут, обнявшись, по набережной Бат-Яма, целуются на старых улочках Яффо, сидят в кафе на улице Дизегоф в Тель-Авиве.
По ходу фильма уборщица иногда вскрикивает:
- Ой, этого я знаю! Он приходил к соседке!
Все оживляются. Где он? Который? А когда оказывается, что молодой смазливый парень не женат, фильм останавливают, и девушки с интересом всматриваются в лицо потенциального жениха.
Свадьба длится долго. До обеда не успеть. И медсестра сообщает присутствующим, что во время тихого часа они досмотрят кино до конца.
А можете себе представить, что делается в столовой, когда женщины смотрят видеоотчет о свадьбе кого-либо из родственников работников отделения? Вот и недавно, пару дней назад, все замерли у телевизора - женился брат нашей санитарки.
Жених и невеста живут вместе уже тринадцать лет. Ей было шестнадцать, ему - двадцать один, когда они познакомились. Но для брака ребята были слишком молоды. Он учился, она служила в армии, потом получала профессию. И только когда оба встали на ноги, обзавелись квартирой, он сделал ей предложение. К тому же оказалось, что она беременна.
Молодые подготовились к свадьбе обстоятельно. Заказали зал торжеств, сговорились с раввином, разослали приглашения, купили кольца. Все было готово. Но тут случилось непредвиденное - пожилой отец жениха в одночасье впал в кому, а спустя три дня скончался.
Горе жениха усугублялось пониманием того, что его личная жизнь рушится. Что делать со свадьбой? Гости будут не только из Израиля. Едут родственники из Молдавии и Баку. Зал заказан. Все отменять? А если нет, то как веселиться, когда к моменту свадьбы после смерти отца пройдет чуть больше месяца?
Как всегда в таких случаях, родственники посоветовали жениху сходить к раввину. Только он в состоянии решить эту очень деликатную проблему, в которой соединилось вечное и мирское, проходящее.
И раввин не подкачал. Принял, как и ожидалось, мудрое решение.
- Свадьбу отменять нельзя. Но и радоваться в горе невозможно. Однако
дитя ждать не может. Поэтому я говорю вам: устраивайте свадьбу, но без музыки. Соберитесь, но не веселитесь в танце. Чтобы радость не затмила скорбь.
Так они и сделали. Справили свадьбу без музыки. Но с богатым столом и большим количеством гостей. Сестры отца жениха явились в черном в знак траура. Наша санитарка - родная сестра жениха - готовилась к торжеству недели три. Наращивала ногти, делала стрижку, покупала новое платье. На работе взяла два дня в счет отпуска, чтобы пойти на свадьбу отдохнувшей и отдохнуть после долгого застолья.
Все подробности я узнала от нее.
- Неужели вы не танцевали? - недоверчиво спросила я. - Ведь среди
гостей было много молодежи.
- Нет, все из-за теток. Явились в черном, как вороны. Но когда они
ушли, мы включили легкую музыку.
Слушайте
НЕПОЗНАННОЕ
Будь научная фантастика действительно строго научной, она была бы невероятно скучной. Скованные фундаментальными законами и теориями, герои романов и блокбастеров просто не смогли бы бороздить её просторы и путешествовать во времени. Но фантастика тем и интересна, что не боится раздвинуть рамки этих ограничений или вообще вырваться за них. И порою то, что казалось невероятным, однажды становится привычной обыденностью.
октябрь 2024
ТОЧКА ЗРЕНИЯ
Кремлевский диктатор созвал важных гостей, чтобы показать им новый и почти секретный образец космической техники армии россиян. Это был ракетоплан. Типа как американский Шаттл. Этот аппарат был небольшой по размеру, но преподносили его как «последний крик»… Российский «шаттл» напоминал и размерами и очертаниями истребитель Су-25, который особо успешно сбивали в последние дни украинские военные, но Путин все время подмигивал всем присутствующим гостям – мол, они увидят сейчас нечто необычное и фантастическое.
октябрь 2024
Призывы наших американских доброжелателей (и искренних друзей из ЕС тоже), которые убеждают украинцев в необходимости быть приверженцем демократии во время войны, причем обязательно на своей территории, – это более похоже на провокацию, нежели на уговоры соблюдать права и свободы человека. Как, каким образом их соблюдать и кто когда это делал? Пусть кто мне скажет!
сентябрь 2024
ФОРСМАЖОР
ОСТРЫЙ УГОЛ
Подчинить себе других намного проще, чем сохранить собственную свободу.
сентябрь 2024