США. НА ЭКРАНАХ - ПРИЗОВОЙ ФИЛЬМ "AFTERMATH", ЗАПРЕЩАЕМЫЙ В ПОЛЬШЕ К ПОКАЗУ

НОВЫЙ АВТОРА "КРУГОЗОРА" О СЕБЕ

Я, Сви­ридо­ва Алек­сан­дра Алек­сан­дров­на, ро­дилась в се­реди­не прош­ло­го ве­ка в Хер­со­не, на Ук­ра­ине у единс­твен­ной вы­жив­шей пос­ле вой­ны внуч­ки из­вес­тно­го рав­ви­на Фин­кель­штей­на. Окон­чи­ла шко­лу, по­том ху­дожес­твен­ное учи­лище в Одес­се, а в 1976 - сце­нар­ный фа­куль­тет ВГИ­Ка. Ки­нод­ра­матург, ли­тера­тур­ный ра­бот­ник ки­но и те­леви­дения. В 1993 окон­чи­ла ас­пи­ран­ту­ру и прош­ла пред­ва­ритель­ную за­щиту дис­серта­ции на ка­фед­ре ки­нове­дения.

По мо­им сце­нари­ям сня­то два де­сят­ка кар­тин раз­ных жан­ров. От­ме­чены вни­мани­ем прес­сы и дру­зей фильм "Ис­то­рия од­ной кук­лы" - об иг­рушке Ос­венци­ма - Дон-Ки­хоте, сде­лан­ном ру­ками уз­ни­ка, и до­кумен­таль­ная лен­та "Вар­лам Ша­ламов. Нес­коль­ко мо­их жиз­ней", где я выс­ту­пила в ка­чес­тве со-ре­жис­се­ра. Ряд филь­мов удос­то­ен раз­но­кали­бер­ных наг­рад.

В 1992-1993 на Вто­ром ка­нале Рос­сий­ско­го те­леви­дения мною сде­ланы бо­лее де­сят­ка те­лефиль­мов для прог­раммы "Со­вер­шенно сек­ретно", соз­данной в на­чале 1992 го­да. Ве­дущий и глав­ный ре­дак­тор - Ар­тем Бо­ровик, мир его па­мяти.

Со­быти­ями в жиз­ни стра­ны ста­ли сю­жеты из ис­то­рии дис­си­дентства - пер­вое по­яв­ле­ние на эк­ра­не Вла­дими­ра Бу­ков­ско­го, Алек­сан­дра Гин­збур­га, дру­гих пра­воза­щит­ни­ков и уз­ни­ков со­вес­ти, их рас­ска­зы о реп­ресси­ях - арес­тах-тюрь­мах-ла­герях. Пос­ледней ра­ботой вес­ной 1993 стал фильм о судь­бе по­эта, ма­тема­тика и пра­воза­щит­ни­ка Алек­сан­дра Сер­ге­еви­ча Есе­нина-Воль­пи­на.

Вес­ной 1993 пос­ле ря­да зас­лу­жива­ющих вни­мания уг­роз уш­ла в от­пуск и от­бы­ла в Ка­наду, ку­да бы­ла приг­ла­шена в ка­чес­тве сти­пен­ди­ата То­рон­то Уни­вер­си­тета. Му­зей Ис­кусств Дюк Уни­вер­си­тета приг­ла­сил ме­ня из Ка­нады в США на се­минар по со­вет­ской куль­ту­ре. За­дер­жа­лась в США в ок­тябре 1993, ког­да в Мос­кве сто­яли тан­ки.

В 1994 го­ду по­лучи­ла сти­пен­дию Фон­да пи­сате­лей Ли­ли­ан Хел­лман и Дэ­ши­ела Хам­ме­та. По­лучи­ла раз­ре­шение пра­витель­ства США на пре­быва­ние в Аме­рике по ви­зе "За вы­да­ющи­еся спо­соб­ности в ис­кусс­тве".

В 1996-1998 в те­чение трех лет - сот­рудни­чала с Гол­ли­вудом - Фон­дом Сти­вена Спил­берга "Шоа" - "Пе­режив­шие Хо­локост". Го­тови­ла и ве­ла съ­ем­ку уз­ни­ков не­мец­ких ла­герей и гет­то. Под­го­тови­ла ты­сячи и сня­ла пер­со­наль­но око­ло 200 ин­тервью. Вы­ез­жа­ла в Ев­ро­пу в ка­чес­тве кон­суль­тан­та Про­ек­та.

С де­каб­ря 1999 по и­юль 2001 - штат­ный сот­рудник ре­дак­ции га­зеты "В но­вом све­те" - поб­ра­тима "МК". Внеш­татно про­дол­жаю сот­рудни­чать с боль­ши­ми пе­реры­вами. Ав­тор бо­лее 500 эс­се по воп­ро­сам куль­ту­ры и ис­кусс­тва, опуб­ли­кован­ных в пе­ри­оди­чес­ких из­да­ни­ях Аме­рики и Ев­ро­пы; ря­да книг про­зы и по­эзии.

Член Ли­тера­тур­но­го фон­да с 1977 го­да. В Со­юз ки­нема­тог­ра­фис­тов Рос­сии при­нята в 1990 го­ду по ре­комен­да­ции пат­ри­ар­ха со­вет­ской ки­нод­ра­матур­гии Ев­ге­ния Габ­ри­лови­ча, свет­лая ему па­мять, и кри­тика Майи Ту­ров­ской, дай ей Бог здо­ровья.

С 1998 го­да - член Уч­ре­дитель­но­го со­вета Ев­ро­пей­ско­го Цен­тра по изу­чению проб­лем эт­но-мень­шинств и меж­куль­тур­ных вза­имо­от­но­шений, Со­фия, Бол­га­рия.

В 2009 на зак­ры­том кон­курсе "Но­вого жур­на­ла" удос­то­ена ли­тера­тур­ной пре­мии им. Мар­ка Ал­да­нова за луч­шую по­весть Рус­ско­го За­рубежья - "Вдох ры­бы на го­ре".

Пи­шу все мень­ше, пе­чата­юсь все ре­же, так как не ви­жу в этом бо­лее ни­како­го смыс­ла. Как го­ворил мой лю­бимый пи­сатель и ге­рой мо­его филь­ма Вар­лам Ша­ламов: "На­до брать не пе­ро, а вин­товку"... Сло­вом уже нель­зя ни убить, ни спас­ти. Де­валь­ви­рова­но.

Лич­ной жиз­ни нет. Ра­ду­юсь толь­ко Ба­ху, бе­лой ру­бахе, улыб­ке собс­твен­но­го сы­на.

Фильм, о ко­тором пой­дёт речь, удос­тен пер­вых наг­рад: При­за Яд Ва­шем на И­еру­салим­ском ки­нофес­ти­вале и При­за Кри­тиков на ки­фес­ти­вале в Гды­не.
 

ЧТО СЛЕДУЕТ ИМЕТЬ В ВИДУ, ПРОСМАТРИВАЯ ЭТОТ ФИЛЬМ

 Та­кое слу­ча­ет­ся ред­ко, ког­да я го­ворю сы­ну и близ­ким: брось все, и пос­мотри этот фильм. По­ляки сня­ли не­веро­ят­ный фильм, наз­ва­ние ко­торо­го все бу­дут пе­рево­дить, кто во что го­разд. "Пос­ледс­твия" - нап­ра­шива­ет­ся пер­вым, но я пе­рево­жу "Стер­ня". Имею пра­во: ав­то­ры ос­та­вили мне мно­го на­меков на то, что это мо­жет быть так. Я пом­ню, как это боль­но - ид­ти по стер­не. Это гвоз­ди, сде­лан­ные из со­ломы - плот­ной и проч­ной, у ос­но­вания стеб­ля. Они не­из­бежно ос­та­ют­ся пос­ле лю­бой жат­вы - сер­пом ли жал, ма­хал ко­сой или про­шел­ся по по­лю ком­бай­ном. Гру­бая зо­лотая ще­тина пок­ры­ва­ет ли­цо зем­ли, ес­ли смот­реть из­да­ли, а ес­ли сту­пать бо­сиком - идешь по гвоз­дям. До кро­ви. И ес­ли ду­ша у те­бя от че­го-то ухо­дит в пят­ки, то стер­ня - че­рез пят­ку - вты­ка­ет­ся пря­мо в ду­шу. Но что­бы по­лучить стер­ню, сле­ду­ет что-то по­се­ять, а по­том сжать уро­жай. В этом мес­те наз­ва­ние от­сы­ла­ет к веч­но­му - "Что по­се­ешь - то и пож­нешь". С од­ной раз­ни­цей: се­яли от­цы, а пой­дут по стер­не их де­ти.

 Сю­жет прост до неп­ри­личия. Це­ликом по­чер­пнут из жиз­ни, но уп­ро­щен.

 В жиз­ни бы­ло так: 10 и­юля 1941 го­да по­лови­на жи­телей поль­ско­го го­род­ка Ед­вабне, что в 85 ми­лях от Вар­ша­вы, унич­то­жила вто­рую по­лови­ну. Убий­цы, во гла­ве с мэ­ром, бы­ли ка­толи­ками. Их жер­твы - од­на ты­сяча шесть­сот душ - ев­ре­ями. По­ляки уби­вали их нес­коль­ко ча­сов в ко­рот­кой и­юль­ской но­чи. Ру­ками.

Во­ору­жив­шись чем по­пало - но­жами, то­пора­ми, мо­лот­ка­ми. У ко­го бы­ли ружья - стре­ляли. Те, кто уце­лел в мя­соруб­ке, спря­тались в ам­ба­ре не­пода­леку, но не­надол­го: ам­бар по­дож­гли и не­доби­тые ев­реи сго­рели за­живо.

 Пос­ле по­беды по­гиб­шим пос­та­вили па­мят­ник - как пав­шим от рук на­цис­тов. И пол-ве­ка жи­тели Ед­вабне хо­дили ми­мо па­мят­ной таб­лички, прек­расно зная прав­ду, но ник­то и сло­вом не об­молвил­ся.

 Страш­ный сек­рет Ед­вабне пре­дал ог­ласке в кни­ге "Со­седи" мой доб­рый зна­комый по­ляк - ис­то­рик Прин­сто­на - Ян Гросс. Кни­га выш­ла в на­чале но­вого ве­ка и выз­ва­ла шквал про­тес­тов. Не бы­ло по­ляка-пат­ри­ота, кто не плю­нул в ав­то­ра. Но наш­лись и дру­гие по­ляки, - те, кто за­думал­ся над ис­то­ри­ей Ед­бавне. В 2004 из­вес­тный ре­жис­сер Вла­дис­лав Па­сиков­ский при­нес не­зави­симо­му про­дюсе­ру, не­ког­да быв­ше­му ре­жис­се­ром, Да­ри­ушу Яб­лон­ско­му сце­нарий...

 Опи­сывать, как ник­то не да­вал день­ги на "ан­ти­поль­ский" фильм не бу­ду, но семь лет спус­тя день­ги все же соб­ра­ли фильм сня­ли. И те­перь Поль­ша бур­лит - пос­ле вы­хода филь­ма осенью 2012-го го­да в ря­де го­родов фильм зап­ре­щен к по­казу,  как ан­ти­поль­ская про­паган­да, и нет ки­ноте­ат­ра, ко­торый бы сог­ла­сил­ся дать хоть один прос­мотр. Ре­жис­се­ру пос­ту­па­ют уг­ро­зы, а ис­полни­теля глав­ной ро­ли - Ма­тея Шту­ра - по­ляка, сыг­равше­го по­ляка, - ата­ку­ют ан­ти­семи­ты в прес­се, а по те­лефо­ну и в ин­терне­те обе­ща­ют убить. Го­ворят, что он за­несен в чер­ный спи­сок на­ци­ональ­ной ки­но­ака­демии - чтоб не сни­мал его боль­ше ник­то.

 Та­кое вот ки­но.

 Премь­ера в Аме­рике - 1 но­яб­ря в Нью-Й­ор­ке, а чуть по­годя - в Лос-Ан­же­лесе. Брось­те все - иди­те и смот­ри­те. Это не про Поль­шу, не про по­ляков, и не про Ед­вабне, хо­тя в кад­ре Поль­ша. Это про убий­ство лю­дей людь­ми. Со­седей - со­седя­ми.   

 "Я знаю та­кие де­рев­ни, я знаю та­ких лю­дей", - во мно­жес­твен­ном чис­ле от­ве­тил Да­ри­уш Яб­лон­ский на об­ви­нения в пок­ле­пе на по­ляков.

 В филь­ме все мно­го про­ще. Мас­со­вое убий­ство уве­дено за кадр, а в кад­ре все­го два че­лове­ка, два бра­та. Один при­летел из Аме­рики по­видать дру­гого, жи­вуще­го в от­цов­ском до­ме на ху­торе. Под­тя­нутый чис­то выб­ри­тый муж­чи­на лет со­рока с не­боль­шим с лег­кой ко­жаной сум­кой при­быва­ет в не­кий го­род в Поль­ше. Его ник­то не встре­ча­ет. Он са­дит­ся в так­си и толь­ко так­систу ска­жет, что 20 лет, как у­ехал, жи­вет в Чи­каго. Уточ­нит, что у­ехал в пер­вую стыч­ку влас­тей с "Со­лидар­ностью". Так ус­та­нав­ли­ва­ет­ся вре­мя: у­ехал в 1981-ом, при­ехал - в 2001-ом.

 Ма­шина в су­мер­ках тор­мо­зит у тро­пин­ки в по­ле - даль­ше пеш­ком до до­му. Меж сжа­тых по­лей, пок­ры­тых той са­мой ко­лючей щет­кой стер­ни. Хрус­тнет вет­ка в жид­ком кус­тарни­ке, раз­де­ля­ющем луг на "твое-мое" и Фран­ти­шек - так зо­вут муж­чи­ну - пос­та­вит сум­ку на свою стер­ню и бесс­траш­но ри­нет­ся по сво­ей зем­ле в кус­ты: - Эй, кто там?

 Нет ни­кого. Толь­ко сум­ка ис­чезла. Зна­чит, был кто-то... Кто?

 Он вой­дет в ста­рый дом на­лег­ке - да­же без сум­ки. Встре­тит его хму­рый млад­ший брат Юзеф, гряз­ный пос­ле ра­боче­го дня в по­ле. И толь­ко по­гас­нет свет, как со зво­ном раз­ле­тит­ся окон­ное стек­ло от бро­шен­но­го с ули­цы кам­ня...

 Та­кое на­чало.
 
 Из скуд­ных реп­лик вы­яс­нится, что млад­ший стар­ше­му мно­гого не про­ща­ет, хоть и пом­нит его не очень хо­рошо. Был брат - и не ста­ло, сбе­жал, ос­та­вил семью и да­же на по­хоро­ны от­ца и ма­тери не при­ехал. Жал­кие оп­равда­ния эмиг­ранта, что пас­порта не бы­ло, для Юзе­ка пус­тое.

 - Ты им это рас­ска­жи.

 - Они уже не жи­вые.

 - Для те­бя, - от­ре­жет брат с уко­ром.

 Так ав­то­ры обоз­на­чат, что для млад­ше­го ушед­шие - жи­вы. Это важ­ная точ­ка про­тивос­то­яния.

 Даль­ше - боль­ше: из нез­на­читель­ных реп­лик от­кро­ет­ся, что от Юзе­ка уш­ла же­на, у­еха­ла с ре­бен­ком в Аме­рику и там рас­ска­зала стар­ше­му, что млад­ший со­шел с ума и она не мо­жет дить с ним в аду, ко­торый он ус­тро­ил. И мед­ленно при­от­кры­ва­ет­ся ад.

 Фран­ти­шек пой­дет по цен­тру се­ла, а ему со всех сто­рон ста­нут на­шеп­ты­вать, чтоб заб­рал бра­та с со­бой в Аме­рику.

 Его уз­на­ют, а он - ни­кого. Все пом­нят от­ца, уко­ря­ют, что хо­ронить не при­ехал... И объ­яс­ня­ют, что млад­ший - мер­за­вец: сло­мал единс­твен­ную хо­рошую до­рогу в се­ле. За­чем - не по­нят­но. Под­тя­нутый стро­гий стар­ший ре­шитель­но идет в банк - про­сить ссу­ду на то, чтоб по­чинить по­лураз­ру­шен­ный дом, а ему ска­жут, что дом вов­се не его... Что отец его не­закон­но зем­лей зав­ла­дел. И стар­ший по­чувс­тву­ет, что все тут сош­ли с ума.

 А млад­ший по­ведет его в чис­то по­ле - на от­цо­ву зем­лю и по­кажет свое бо­гатс­тво: сто­ят на стер­не ря­дами над­гроб­ные пли­ты ев­ре­ев... Со ста­рин­ны­ми над­пи­сями, с ма­ген­до­вида­ми... Имен­но эти­ми кам­ня­ми бы­ла выс­тла­на в се­ле единс­твен­ная хо­рошая до­рога. Нын­че ее ре­шено ас­фаль­ти­ровать. И не ос­та­нет­ся  сле­да от лю­дей, что ког­да-то ле­жали под эти­ми кам­ня­ми...

 И это толь­ко пол-де­ла, так как из ни­чей­ной до­роги Юзек кам­ни прос­то вы­воро­тил и увез, а мно­го кам­ней раз­бро­сано по час­тным под­ворь­ям. И он их вы­купа­ет у од­но­сель­чан...

 Фран­ти­шек под­счи­тыва­ет убы­ток: 700 ты­сяч зло­тых за трис­та над­гро­бий.

 - Да это ж жи­ды! - взры­ва­ет­ся стар­ший.

 - Лю­ди, - поп­равля­ет его млад­ший.

 И го­ворит, что зна­ет, что де­рев­ня счи­та­ет, что он свих­нулся. Но это пус­тяк. Обид­но, что же­на бы­ла на их сто­роне.

 - Осо­бен­но ког­да я на­чал кам­ни эти по­купать... Что ж - луч­ше красть? - не­до­умен­но спра­шива­ет Юзек. И пе­речис­ля­ет, где еще ос­та­лись кам­ни, ко­торые нуж­но пе­рета­щить сю­да - на свою зем­лю...

 Он скло­ня­ет­ся к кам­ню, лю­бов­но пог­ла­див его, и чи­та­ет на хиб­ру над­пись.

 - От­ку­да? - ди­вит­ся стар­ший.

 - Вы­учил, - по­жима­ет млад­ший пле­чом. - Уз­нать хо­тел, что на­писа­но...

 И объ­яс­ня­ет, что он не бе­зумец, а прос­то...

 - Нем­цы сож­гли си­наго­гу и унич­то­жили клад­би­ще. Это я не мо­гу поп­ра­вить - я да­же не ро­дил­ся тог­да еще. Выс­те­лили до­рогу над­гробь­ями, и я об этом не знал. Но ког­да  ска­зали, что до­рогу пок­ро­ют ас­фаль­том, я по­нял, что это­го не дол­жно быть.

 - Но по­чему? У нас с жид­ка­ми ни­чего об­ще­го! - взры­ва­ет­ся стар­ший.

 - Не знаю, - чес­тно от­ве­ча­ет Юзек. - Я пло­хо се­бя чувс­твую, ког­да ду­маю о том, что это неп­ра­виль­но и я ни­чего не де­лаю. А ес­ли кто возь­мет над­гробье на­ших ро­дите­лей и по­ложит у сво­его по­рога, чтоб вы­тира­ли но­ги? ..

 - Но эти лю­ди нам ник­то! Они не на­ши! И во­об­ще умер­ли сто лет на­зад, а твоя семья жи­ва, и по­чему она дол­жна стра­дать от то­го, что ты за­ботишь­ся о мер­твых жи­дах?! - кри­чит Фран­ти­шек.

 - Я знаю, что это неп­ра­виль­но, но я дол­жен де­лать это. Я не мо­гу ина­че...

 Не­веро­ят­ная сце­на.

 Прек­расный мо­лодой ак­тер Ма­тей Штур иг­ра­ет сом­намбу­лу - ге­роя, ко­торый ве­дом не­ведо­мой си­лой. И стар­ший - Ире­ни­уш Чоп - от­шатнет­ся. От про­тес­та, не­пони­мания, от­ча­яния, не­воз­можнос­ти что-ли­бо из­ме­нить. Единс­твен­ный пра­виль­ный вы­бор для не­го те­перь - встать на сто­рону бра­та и по­мочь ему до­соби­рать ос­тавши­еся кам­ни...

 - По­чему из всех лю­дей ты выб­рал за­ботить­ся о мер­тве­цах? - толь­ко и спро­сит он.

 - Не знаю. У них не ос­та­лось жи­вых, кто бы за­ботил­ся об их мо­гилах...

 Братья пой­дут за оче­ред­ным кам­нем. Се­ло вый­дет про­тив них. И спа­сет их ста­рый ксендз, ко­торый вста­нет меж­ду брать­ями и раз­гне­ван­ны­ми се­ляна­ми. От­даст ка­мень, что под­ле кос­те­ла, а по­том за­мер­тво упа­дет в сво­ей све­тел­ке. Ус­пев ска­зать стар­ше­му, что он по­лага­ет, что Юзек ис­полня­ет Божью во­лю.

 - Я ду­маю ска­зать об этом на служ­бе... - бу­дут его пос­ледние сло­ва.

 Стар­ший ро­ет­ся в ар­хи­ве, что­бы най­ти до­кумен­ты на усадь­бу от­ца, а на­ходит име­на нас­то­ящих вла­дель­цев - и все они сов­па­да­ют с име­нами на над­гробь­ях.

 - Зна­чит, они взя­ли се­бе зем­лю уби­тых ев­ре­ев, - пот­ря­сен Фран­ти­шек.

 - А что вы хо­тели? Нем­цы  не мог­ли заб­рать зем­лю с со­бой, - па­риру­ет ар­хи­вист.

 А в до­ме тем ча­сом все пе­ревер­ну­то, из­ри­сова­но ма­ген­до­вида­ми, ис­пи­сано веч­ным сло­вом "жид" по сте­нам.

 - И со­баку уби­ли, - до­бав­ля­ет рас­терзан­ный млад­ший.

 - Зас­тре­лили? - не­из­вес­тно за­чем, уточ­ня­ет Фран­ти­шек.

 - Тут те­бе не Аме­рика, - яз­вит Юзек. - ОТ­РУ­БИЛИ го­лову.
 
 Про­цесс на­коп­ле­ния де­талей и под­робнос­тей про­тивос­то­яния дос­ти­га­ет апо­гея. Мир филь­ма окон­ча­тель­но об­ре­та­ет по­люса доб­ра и зла. Братья ста­новят­ся стра­даль­ца­ми, ос­таль­ные - чу­дови­ща, не по­щадив­шие не­вин­ную доб­рую пси­ну. Тут-то и вып­лы­ва­ет не­ожи­дан­ный воп­рос, ку­да де­лись са­ми ев­реи?

 Ве­тер и ше­поты при­носят от­вет, что тут они и ос­та­лись... И ста­рики зна­ют, где. Ро­ня­ют сло­ва, на­меки. И, на­конец, со­вету­ют брать­ям по­ис­кать... у се­бя в ста­ром до­ме.

 Страш­ный мо­мент.
 
 Братья идут в ста­рый от­цов­ский дом где-то на от­ши­бе, ку­да вы­бира­лись в детс­тве, как на да­чу. Бе­рут ло­паты и на­чина­ют ко­пать... В чер­ную гро­зовую ночь в плот­ной сте­не биб­лей­ско­го дож­дя они сто­ят по по­яс в яме, по­хожей на мо­гилу и на­тыка­ют­ся на че­репа...

 Ве­ликая сце­на. Млад­ший бь­ет­ся в ис­те­рике и блю­ет, а стар­ший упор­но про­дол­жа­ет ко­пать и ис­то­во вык­ри­кивать сло­ва мо­лит­вы...

 На ут­ро братья вы­бира­ют са­мого злоб­но­го и от­врат­но­го Де­да Ма­линов­ско­го, два сы­на ко­торо­го с ли­цами убийц про­тивос­то­ят им в каж­дой стыч­ке, и идут к не­му - тре­бовать объ­яс­не­ний.

 - Я не уби­вал, - го­ворит Дед. - За­копай их об­ратно. Им все рав­но, где ле­жать.

 - Но их де­тям... - воз­ра­жа­ет Юзек.

 - Нет у них де­тей - они вмес­те с ни­ми ле­жат.

 - Это ты их под­жег!

 - Я? Сто двад­цать че­ловек убил я один? Нет! - кри­чит ста­рик. - Прав­ды хо­чешь? Это ваш отец за­жег свой дом с двух сто­рон.

 - Врешь! - орет Юзек, как ра­неный зверь. - Сдох­ни! - и бро­са­ет­ся на ста­рика.

 - Ну, убей. И кто тог­да убий­ца - я или ты?! - не дрог­нув, орет ста­рик в от­вет. - Твой отец их убил. А Хась­ке го­лову рас­кро­ил на до­роге. Она до вой­ны ему нра­вилась, но к се­бе не под­пуска­ла. Он схва­тил ее за во­лосы и бил го­ловой об зем­лю, а она кри­чала "ма­ма, ма­ма"...  Эту прав­ду ты хо­тел уз­нать, выб­ля­док?..

 Ды­шать в этом мес­те не­чем.
 
 Братья при­ходят в свой ра­зорен­ный дом, мо­ют­ся пос­ле страш­ной но­чи.
 - Что бу­дем де­лать? - спра­шива­ет Юзек.

 - А что тут по­дела­ешь? По­хоро­ним их на клад­би­ще, - ки­ва­ет Фран­ти­шек на по­ле, ус­тавлен­ное над­гробь­ями.

 - Нет, - твер­до и ре­шитель­но воз­ра­жа­ет Юзек. - Ес­ли мы нач­нем пе­ретас­ки­вать кос­ти, тут-то все и от­кро­ет­ся.

 Он боль­ше не сом­намбу­ла. Он оч­нулся, он трезв и ре­шите­лен: тай­ну нуж­но хра­нить.

 - Мы за­ро­ем их там, где наш­ли. Ник­то не уз­на­ет.

 - Но мы зна­ем! - пот­ря­сен­но воз­ра­жа­ет Фран­ти­шек. - Наш мир - гов­но, и мы не мо­жем сде­лать его луч­ше, но мы мо­жем не де­лать ху­же. На­ша семья уже нат­во­рила дь­яволь­щи­ны...

 - Хва­тит, - об­ры­ва­ет брат бра­та. - Ва­ли в свою Аме­рику! Ты мне не брат!..

 Сло­вес­ная пе­репал­ка пе­рерас­та­ет в дра­ку, где мир­ный хо­лод­ный Фран­ти­шек хва­та­ет­ся за то­пор. Тот са­мый, ко­торым уже от­ру­били го­лову лю­бимой со­баке. Он за­мира­ет, бро­са­ет то­пор, хва­та­ет пид­жак и бе­жит прочь со дво­ра.

 Млад­ший умы­ва­ет в шай­ке ли­цо.

 Слы­шит сза­ди ша­ги... Улы­ба­ет­ся вно­вато и ус­пе­ва­ет ска­зать: - Я знал...

 "... что ты вер­нешь­ся" - хо­чет­ся до­бавить.

 Но - увы - ник­то не вер­нулся...

 Фран­ти­шек сто­ит на ав­то­бус­ной ос­та­нов­ке. Под­хо­дит ав­то­бус, он зап­ры­гива­ет в не­го и ед­ва ус­пе­ва­ет отъ­ехать, как лег­ко­вуш­ка со­седей за­гора­жива­ет ему до­рогу... Его сни­ма­ют с ав­то­буса и ве­зут на­зад.

 Юзек мертв - при­бит гвоз­дя­ми в по­зе Хрис­та на две­рях ам­ба­ра.

 - Он по­весил­ся, как И­уда, - го­ворит мо­лодой ксендз-ан­ти­семит, от­во­дя те­му убий­ства в сто­рону - по  тра­диции этой де­рев­ни.

 - Ко­нец. -
 
 Фильм не­веро­ят­ный.

 При том, что нет в филь­ме про­рыва в собс­твен­но ки­нема­тог­ра­фичес­ком по­ле. Нет ни од­но­го не­забы­ва­емо­го пла­на, ни од­но­го но­ватор­ско­го ре­жис­сер­ско­го ре­шения, ни од­ной зах­ва­тыва­ющей опе­ратор­ской точ­ки, от­ку­да от­кры­вались бы бес­край­ние по­ля и лу­га. Ни од­но­го ОБ­РА­ЗА, в ко­торый бы вык­риста­лизо­валась ре­аль­ность. Нап­ро­тив - есть рас­щепле­ние всех стан­дар­тных хо­дов и при­емов, свой­ствен­ных пос­ле­во­ен­но­му ки­но, ра­бота­юще­му с те­мой вой­ны.

 Каж­дый кадр пре­тен­ду­ет толь­ко на ре­алис­тичность - да­же ког­да в пол­ной тем­но­те в чер­ной жи­же братья ко­па­ют под­пол собс­твен­но­го до­ма, стоя  по грудь в яме, слов­но в мо­гиле, по­куда не на­тыка­ют­ся на че­репа и яма дей­стви­тель­но ста­новит­ся мо­гилой.

 Мо­гилой, в ко­торой пог­ре­бены ев­реи, мо­гилой, в ко­торой по­ко­ит­ся об­щая гряз­ная тай­на все­го се­ла. Мо­гилой, ко­торую сво­ими ру­ками вы­рыл их отец - убий­ца.

 Юзек с че­репом в ру­ке не­ожи­дан­но риф­му­ет­ся с прин­цем дат­ским, но риф­ма ло­ма­ет­ся, тк Гам­лет с неж­ность об­ра­ща­еть­ся к пус­тым глаз­ни­цам: - Мой бед­ный Й­орик! - а Юзек кри­чит от ужа­са и от­вра­щения.

 Пер­вая ре­ак­ция - пос­ле ужа­са - пу­га­ет: впер­вые в жиз­ни, пе­рек­ри­кивая все свое си­ротс­тво, я внят­но про­из­но­шу: ка­кое счастье, что у ме­ня в семье всех уби­ли! Ка­кое счастье, что я из семьи уби­тых, а не убийц! Треть­его, ока­зыва­ет­ся, не да­но в этом "тан­го смер­ти", где кру­жат­ся, - не­раз­рывны и нес­ли­ян­ны, - при­жатые друг к дру­гу жер­тва и па­лач, ев­рей и ан­ти­семит.

 Вто­рая - чуть по­годя, - осо­бая. Ра­ци­ональ­ная: за­висть к по­лякам, ко­торым уда­лось прор­вать­ся на дру­гой уро­вень соз­на­ния, о-соз­на­ния, о-соз­на­вания собс­твен­ной ис­то­рии - го­сударс­твен­ной, лич­ной.

 Объ­яс­ню, по­чему.

 Двад­ца­тый век оз­на­мено­ван на са­мом де­ле од­ним по-нас­то­яще­му важ­ным для всех жи­вущих на ша­ре со­быти­ем: на За­пад при­шел Вос­ток. И Вос­ток при­нес мно­го но­вых слов и по­нятий, с ко­торы­ми мы за сто лет уже об­жи­лись, не очень про­ника­ясь их не­дюжин­ным смыс­лом.

 Вос­ток на­учил нас знать, что смер­ти нет, а есть бес­ко­неч­ная цепь рож­де­ний, воп­ло­щений в дру­гом те­ле, с дру­гим име­нем , но со все той же СВО­ЕЙ судь­бой. Со сво­ей КАР­МОЙ. Кар­мой, ко­торая ра­бота­ет по единс­твен­но­му за­кону: "Что по­се­ял - то и пож­нешь". И ес­ли ис­кро­вянил но­ги, сту­пая по сво­ей зем­ле, то так и дол­жно быть: идешь по сво­ей стер­не. И по­ка не ис­ку­пишь то, что сот­во­рил, не бу­дет те­бе дру­гой стер­ни, дру­гой зем­ли и дру­гой судь­бы. Сколь­ко ни рож­дай­ся - да­же смерть не даст из­бавле­ния.

 За­видую по­лякам, до­жив­шим до это­го дня - ког­да ТА­КОЕ до­велось им снять. Это гран­ди­оз­ный про­рыв на дру­гой уро­вень соз­на­ния. И то, что стра­на от филь­ма вста­ет на ды­бы - ли­шее сви­детель­ство то­го, что ав­то­ры по­пали в точ­ку.
И поль­ско­го по­ляка ак­те­ра Шту­ра уг­ро­жа­ют убить за роль поль­ско­го по­ляка! Это оно и есть - о чем в филь­ме кри­чит Дед Ма­линов­ский: "Убей. И бу­дешь ТЫ убий­ца".

 Тяж­кий труд пред­сто­ит по­лякам - при­нять эту кар­ти­ну, при­нять прав­ду о том, что от­цы и де­ды - убий­цы. Пе­реби­ли "жид­ков", по­сели­лись в их до­мах, на их зем­ле, при­сыпав их об­го­релые кос­ти зем­лей, вы­мос­тив до­роги пли­тами их клад­бищ, и вы­рас­ти­ли сво­их де­тей на этих кос­тях и пли­тах. А тон­ко­кожие де­ти ус­лы­шали... К ним дос­ту­чал­ся пе­пел "жид­ков".

 При­нять, что от­цы - убий­цы - это толь­ко на­чало. Глав­ное от­мо­лить грех от­цов, по­ка­ять­ся, вып­ро­сить про­щения и сде­лать сле­ду­ющий шаг  - сле­дить за тем, что­бы не пов­то­рить то, что сде­лали от­цы. И ис­то­рия сдви­нет­ся с мер­тво­го кру­га, по ко­торо­му идет ве­ками и, гля­дишь, пой­дет дру­гим пу­тем.

 Тяж­кий труд ду­ши - взять ви­ну на се­бя, а не от­кре­щивать­ся - "это сде­лал не я". Имен­но эта осо­бен­ность под­ни­ма­ет поль­скую дра­му на уро­вень древ­негре­чес­кой тра­гедии. Ту­да, где царь Эдип на собс­твен­ный стро­гий воп­рос "Кто убил ца­ря", от­ве­ча­ет "Я" и вы­калы­ва­ет се­бе гла­за в от­ча­янии. Так ка­рая се­бя и вби­вая в ми­ровую куль­ту­ру фун­да­мен­таль­ный сим­во­лов внут­ренне­го проз­ре­ния. Ибо не­чего ви­деть и ис­кать во вне. Все - внут­ри те­бя.

 До­жить до то­го дня, ког­да Рос­сия раз­вернет­ся на се­бя - не с мо­им счасть­ем.
 
 Об­суждать сим­во­лику убий­ства Юзе­ка че­рез рас­пи­нание его на де­ревян­ной ство­ре ам­ба­ра не бе­русь. Не очень по­нимаю, по­чему так пос­ту­пили не­нави­дящие его со­седи-ка­толи­ки. По­чему уби­ли - по­нят­но. Не по­нимаю, по­чему ТАК. Он не ста­новит­ся от это­го ни Хрис­том, взяв­шим на се­бя гре­хи всех, ни ис­ку­питель­ной жер­твой. Ос­та­ет­ся еще од­ним тру­пом на со­вес­ти зем­ля­ков-убийц. Толь­ко уже по­ляком, а не ев­ре­ем. И уби­ва­ет его не пред­ста­витель от­цов, а кто-то из по­коле­ния де­тей.

 Кон­чи­ли уби­вать чу­жих - пе­реш­ли на сво­их. Хо­тя, ка­кой он им СВОЙ, ес­ли рас­ко­пал тай­ну, ко­торую они взя­лись хра­нить?

 Сколь­ко фильм про­дер­жится в про­кате - за­висит толь­ко от нас: пой­дем смот­реть - бу­дут сбо­ры - бу­дет он на афи­ше. Не пой­дем - ис­чезнет че­рез три-че­тыре дня. Как бы­ло не раз с прек­расны­ми филь­ма­ми, ко­торые аме­рикан­цам не по зу­бам.

 Как по­ведут се­бя поль­ские на­ци­она­лис­ты, жи­вущие в Аме­рике, увы, пред­ска­зу­емо.

AFTERMATH will open at Lincoln Plaza and Cinema Village in New York on November 1st, and in Los Angeles at The Royal, Playhouse 7 and Town Center on November 15. 
A national release will follow.

ОТ "КРУ­ГОЗО­РА": О МЕЖ­РЕ­ДАК­ЦИ­ОН­НЫХ "НЕ­ПОНЯТ­КАХ" ВОК­РУГ ЭТОЙ ПУБ­ЛИ­КАЦИИ

Эту статью Алек­сан­дры Сви­ридо­вой прис­ла­ла в "Кру­гозор" её пред­ста­витель - нью-й­орк­ский жур­на­лист Ири­на Акс. Вско­ре пос­ле пуб­ли­кации в "Кру­гозор" приш­ло дру­гое пись­мо, сок­ру­шитель­ное: из из­да­юще­гося в Из­ра­иле - то­же Меж­ду­народ­но­го - жур­на­ла МЫ ЗДЕСЬ. На­талья Го­лова­нова - по­мощ­ник глав­но­го ре­дак­то­ра и собс­твен­ни­ка "МЗ" Ле­они­да Школь­ни­ка - со­об­ща­ла, что дан­ная статья "на­шего ав­то­ра Алек­сан­дры Сви­ридо­вой", а так­же её би­ог­ра­фичес­кая справ­ка, ока­зыва­ет­ся, пе­репе­чата­ны из  "МЗ", http://newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=6542 и http://newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=3541 , при­чём, "как и ска­зала Вам в про­цес­се до­гово­ра о пуб­ли­кации в "Кру­гозо­ре" ав­тор ма­тери­ала Алек­сан­дра Сви­ридо­ва, сде­лай­те, по­жалуй­ста, ссыл­ку на на­ше из­да­ние "Мы Здесь!". Гм... Ка­кой до­говор, ка­кое пре­дуп­режде­ние?!. "Кру­гозор" - не дай­джест, бо­лее 95% его пуб­ли­каций - ори­гиналь­ны, экс­клю­зив­ны и об этом зна­ет каж­дый ав­тор "Кру­гозо­ра". Пре­тен­зия из­ра­иль­ско­го кол­ле­ги оза­дачи­ла.

Яс­ность внес­ла Ири­на Акс: "дей­стви­тель­но в "МЗ" статья выш­ла рань­ше. Нас­коль­ко мне из­вес­тно, она бы­ла на­писа­на Алек­сан­дрой и от­прав­ле­на друзь­ям, а так­же раз­ме­щена ею в ее лич­ном бло­ге, с при­пис­кой "ник­то не бе­рет­ся это  на­печа­тать"; а даль­ше про­изош­ло сле­ду­ющее: не­зави­симо друг от дру­га ее на­печа­тали "МЗ" и "КРУ­ГОЗОР", оба из­да­ния - по прось­бе раз­ных дру­зей Алек­сан­дры, то есть ник­то не хо­тел, ко­неч­но, ни­кого "под­ста­вить" и под­вести. Ну и "МЗ" ока­зались опе­ратив­нее и бы­ли пер­вы­ми... А в ос­таль­ном - прос­тое "не­допо­нима­ние": ви­димо, в "МЗ", нат­кнув­шись слу­чай­но на статью, ре­шили, что "КРУ­ГОЗОР" не по­лучил ее от ав­то­ра, а прос­то пе­репе­чатал у них... на­зывать ее "пе­репе­чат­кой" в дан­ном слу­чае неп­ра­виль­но".

Вот та­кие меж­ре­дак­ци­он­ные "не­понят­ки". Ссыл­ки на пуб­ли­кации в "МЗ" вы­ше ука­заны, так что "не­понят­ки" ис­черпа­ны. Но "Кру­гозор" на­поми­на­ет сво­им ав­то­рам, часть ко­торых пи­шет и для "МЗ": вы­сылая свои ма­тери­алы сра­зу в нес­коль­ко ре­дак­ций, не за­бывай­те об этом пре­дуп­реждать, а так­же про­сите у ре­дак­ций со­об­щать о на­мере­ни­ях: пуб­ли­ковать или от­кло­нить пред­ло­жен­ный ма­тери­ал. "Кру­гозор" всег­да об этом опе­ратив­но и яс­но со­об­ща­ет сво­им ав­то­рам. В та­ком слу­чае ис­клю­чены до­сад­ные "не­понят­ки", пре­тящие ав­тор­ско­му пра­ву.