Принадлежащие имени

Лю­дей не­ин­те­рес­ных в ми­ре нет", - спа­сибо Ев­ге­нию Ев­ту­шен­ко за эту строч­ку в че­тыре сло­ва, ко­торая сто­ит це­лой по­эмы. И спа­сибо мо­ей про­фес­сии: не сде­лав бо­гатым и зна­мени­тым, она на­дели­ла ме­ня  "ев­ту­шен­ков­ским" взгля­дом на лю­дей, и я уви­дел, что ин­те­ресен каж­дый: этот - ис­то­ри­ей сво­ей жиз­ни, а вон тот, по­мимо лич­ных дос­то­инств, - еще и при­над­лежностью к име­ни, ко­торое са­мо - Ис­то­рия. 

"При­над­ле­жащих име­ни" в мо­ей жур­на­лист­ской прак­ти­ке бы­ло чет­ве­ро: Сер­гей Да­выдов (США), Алек­сандр Ко­чубей (Швей­ца­рия), Тать­яна Фа­бер­же (Фран­ция) и Гри­горий Се­ров (Ли­ван). Ве­рю в чи­тате­ля: он гра­мотен и на­читан, ему не нуж­но разъ­яс­нять, ка­кому име­ни они при­над­ле­жат. На сей раз "пя­тер­кой" зак­ругля­ют счет суп­ру­ги Пуш­ки­ны - Алек­сандр Алек­сан­дро­вич и Ма­рия Алек­сан­дров­на. По­пасть к ним в Брюс­сель, не по­кидая Ми­чига­на, мне, как всег­да в по­доб­ных слу­ча­ях, по­мога­ет Skype.

- Не скрою, что ис­пы­тываю в эти ми­нуты по­нят­ное вол­не­ние: не каж­дый день бе­седу­ешь с прап­равну­ком ве­лико­го рус­ско­го по­эта. По­ка я при­хожу в се­бя, по­моги­те прос­ле­дить ли­нию ва­шего родс­тва с Алек­сан­дром Сер­ге­еви­чем, от­цом чет­ве­рых де­тей, из ко­торых толь­ко двое, Алек­сандр и На­талья, ос­та­вили по­томс­тво. Алек­сандр Алек­сан­дро­вич Пуш­кин - не толь­ко ваш пря­мой тез­ка, но и пра­дед?

АЛЕК­САНДР ПУШ­КИН: Вер­но, я лишь до­бав­лю, что он, окон­чив в Пе­тер­бурге гим­на­зию, за­тем Па­жес­кий кор­пус, про­шел все сту­пени во­ин­ских чи­нов. В вой­не за ос­во­бож­де­ние Бал­кан от ту­рок ко­ман­до­вал гу­сар­ским пол­ком, наг­ражден мно­жес­твом ор­де­нов са­мого вы­соко­го дос­то­инс­тва - рос­сий­ских и инос­тран­ных. В от­став­ку вы­шел ге­нерал-лей­те­нан­том. Умер в 1914 го­ду.

- Про­дол­жи­ли род ва­ши дед и отец, бла­года­ря им мы с ва­ми сей­час раз­го­вари­ва­ем...

- Пра­дед был же­нат дваж­ды. Его пер­вая суп­ру­га, Софья Лан­ская, ро­дила один­надцать де­тей. Во вто­ром бра­ке, с Ма­ри­ей Пав­ло­вой, ро­дились двое: Ни­колай, впос­ледс­твии зем­ский на­чаль­ник в Ве­нёв­ском у­ез­де Туль­ской гу­бер­нии, это мой дед, и Еле­на. Дед же­нил­ся на На­деж­де Пе­тун­ни­ковой, их двое де­тей - На­талья, моя те­туш­ка, и Алек­сандр, став­ший мо­им от­цом.

Ког­да слу­чилась Ок­тябрь­ская ре­волю­ция, де­душ­ка и ба­буш­ка, спа­са­ясь от боль­ше­виков, бе­жали с деть­ми на юг, в Крым, где у них бы­ло ма­лень­кое име­ние: ду­мали, но­вая власть не­дол­го про­дер­жится и мож­но бу­дет вер­нуть­ся в Мос­кву. По­няв, что это про­изой­дет не ско­ро, ес­ли во­об­ще про­изой­дет, они по Чер­но­му мо­рю при­были в Кон­стан­ти­нополь, там про­жили два го­да. От­ту­да дед увез семью в Югос­ла­вию, поз­же - в Бель­гию, где к то­му вре­мени дей­ство­вал бла­гот­во­ритель­ный фонд "Бель­гий­ская по­мощь рус­ским", его ос­но­вали кар­ди­нал Де­зире-Жо­зеф Мерсье и два мо­наха, братья Дрес­сель. Семья при­была в Брюс­сель, от­ца оп­ре­дели­ли в прес­тижную шко­лу Saint-Andre de Bruges, а его стар­шая сес­тра На­талья ус­тро­илась на ра­боту в бан­ке. Окон­чив шко­лу, отец пос­ту­пил в брюс­сель­ский кол­ледж Saint-Louis; за­щитил дип­лом, ра­ботал ин­же­нером, за­тем, до кон­ца сво­их дней, - ком­мерчес­ким ди­рек­то­ром в бель­гий­ском спор­тивном жур­на­ле. Про­жил, к со­жале­нию, все­го 59 лет, умер пос­ле вто­рого ин­фар­кта. Вот, ко­рот­ко, о де­душ­ке и от­це. 

Кор­ни мо­ей ма­мы, Лу­изы Пуш­ки­ной, в де­вичес­тве Ам­мель, - в Бель­гии, от­ку­да ее де­душ­ка, Ген­рих Ам­мель, спе­ци­алист-ле­совод, в 1880 го­ду при­ехал на ра­боту в Рос­сию. Же­нил­ся на рус­ской. Его единс­твен­ный сын Жо­зеф то­же выб­рал се­бе рус­скую же­ну, у них ро­дились трое де­тей: Ген­рих, моя ма­ма Лу­иза и Аль­берт. Семья ос­та­валась жить в Рос­сии при боль­ше­виках. В 1934 го­ду был убит Ки­ров, на­чались ста­лин­ские реп­рессии, де­душ­ку арес­то­вали аген­ты НКВД как "бель­гий­ско­го шпи­она", но вско­ре от­пусти­ли. К счастью, он сох­ра­нил под­данс­тво Бель­гии и че­рез ее по­соль­ство в Мос­кве до­бил­ся, что­бы со­вет­ские влас­ти раз­ре­шили ему с семь­ей воз­вра­тить­ся на ро­дину. Семья по­сели­лась в Брюс­се­ле, за­вела зна­комс­тва в рус­ской эмиг­рант­ской сре­де. Мой па­па иг­рал в фут­бол за спор­тивный клуб "Ross". На один из мат­чей приш­ла вмес­те с брать­ями Лу­иза Ам­мель. Пос­ле мат­ча ее поз­на­коми­ли с Алек­сан­дром Пуш­ки­ным. Де­ло окон­чи­лось свадь­бой.

- Ну, об этом нес­ложно бы­ло до­гадать­ся. А вот и ва­ша же­на ти­хонь­ко по­дош­ла и се­ла ря­дом с ва­ми. Жду, что она при­мет учас­тие в бе­седе.

- Ма­рия Алек­сан­дров­на.

- Как мог­ло та­кое по­лучить­ся?! Прав­нучка Пуш­ки­на по жен­ской ли­нии, а по муж­ской род­нится с Го­голем.

- А вот как. Внуч­ка по­эта Ма­рия Пуш­ки­на выш­ла за­муж за Ни­колая Бы­кова, пле­мян­ни­ка Го­голя, сы­на его сес­тры Ели­заве­ты. В на­чале 1920-х го­дов суп­ру­ги Бы­ковы, ро­див­шие, ни мно­го ни ма­ло, де­вять де­тей, ос­та­лись жить в Рос­сии, а их взрос­лые де­ти со сво­ими семь­ями бе­жали в Тур­цию, где встре­тились с семь­ей мо­его де­душ­ки, под­ру­жились. Вско­ре Бы­ковы у­еха­ли во Фран­цию, Пуш­ки­ны в Бель­гию, за­вяза­лась пе­репис­ка. Мой отец ле­том 1949 го­да на­писал Тать­яне Дур­но­во, внуч­ке Ели­заве­ты Го­голь: "Где вы со­бира­етесь про­вес­ти ка­нику­лы?" Она от­ве­тила: "На юге Фран­ции, в Кар­ро­се". Пуш­ки­ны то­же ту­да по­еха­ли, там я и Ма­ша встре­тились в пер­вый раз. Ей бы­ло шесть лет, мне семь. Где-то у нас хра­нит­ся ста­рая фо­тог­ра­фия: Ма­ша си­дит у ме­ня на ко­ленях, ру­кой об­хва­тив за шею...

- Поч­ти как сей­час, по­ка мы с ва­ми раз­го­вари­ва­ем. Так, зна­чит, вы с ней в кров­ном родс­тве?

- Она моя тро­юрод­ная сес­тра. На­ша сле­ду­ющая встре­ча, ког­да мы по­няли, что лю­бим друг дру­га, про­изош­ла в 1960 го­ду, а по­жени­лись в 1969-м, пос­ле то­го, как я окон­чил уче­бу и от­слу­жил в ар­мии. Я ин­же­нер-элек­трон­щик, спе­ци­алист по те­лефон­ной свя­зи, карь­еру стро­ил в од­ной и той же фир­ме, она триж­ды ме­няла свое наз­ва­ние: сна­чала это бы­ла BellTelefon, по­том ее ку­пила аме­рикан­ская ITT и спус­тя вре­мя пе­реп­ро­дала фран­цуз­ской ком­па­нии Alcatel. А в 1995 го­ду фран­цу­зы до­дума­лись, на­конец, что ме­ня, рус­ско­го, да с та­кой зна­мени­той фа­мили­ей на­до ис­поль­зо­вать в Рос­сии, и я два го­да ру­ково­дил ра­ботой мос­ков­ско­го фи­ли­ала Alcatel. Двух лет хва­тило, что­бы по­нять, что биз­нес с Рос­си­ей не при­носит при­были, и фи­ли­ал зак­ры­ли.

- Ро­дите­лям ва­шим уда­лось при жиз­ни по­видать Рос­сию?

- На­ши от­цы, мой и Ма­шин, хо­тели ту­да по­ехать, ког­да кон­чи­лась со­вет­ская власть, а ма­тери - нет, ни за что, ни­ког­да. В 1958 го­ду Бель­гия при­нима­ла у се­бя меж­ду­народ­ную выс­тавку, на ней был, ко­неч­но, па­виль­он СССР. Нам от­ту­да прис­ла­ли приг­ла­шение. Мы всей семь­ей приш­ли, нас вез­де по­води­ли, все по­каза­ли, на­по­или ча­ем с пи­рога­ми и спро­сили у де­душ­ки: "Алек­сандр Ни­кола­евич, по­чему бы вам не вер­нуть­ся на­сов­сем в Рос­сию, это же ва­ша ро­дина?" Он от­ве­тил: "По­ка она со­вет­ская, я в нее не вер­нусь."

- В сво­ем ны­неш­нем ви­де она ста­ла бы для них бо­лее прив­ле­катель­ной?

- Ду­маю, что да. Хо­тя уве­рен­но ска­зать не бе­русь. Мы зна­ем ста­рых рус­ских, ко­торые жи­вут здесь, в Брюс­се­ле, они до­воль­но хо­лод­но к ней от­но­сят­ся. Но за 15-20 лет, что мы ту­да ез­дим, пе­реме­ны там боль­шие про­изош­ли. Все хо­рошо сра­зу не бы­ва­ет.  

- Вы по­пали в нее уже не со­вет­скую. Ва­ши впе­чат­ле­ния?

- Впер­вые, это бы­ло в 1994 го­ду, мы с Ма­шей по­сети­ли Санкт-Пе­тер­бург, там му­зей Пуш­ки­на про­водил фес­ти­валь "Цар­ско­сель­ская осень". Пом­ню, как неп­ри­ят­но по­ража­ла все­об­щая бед­ность, пус­тые пол­ки ма­гази­нов, уг­рю­мые ли­ца на ули­цах. Я ска­зал Ма­ше: "Им нуж­но еще пять­де­сят лет, что­бы нас дог­нать." Прош­ло все­го пять лет - и Рос­сия нас дог­на­ла, а сей­час да­же кое в чем об­го­ня­ет.

- Воз­можно, вы су­дите по Мос­кве или Пе­тер­бургу. На ок­ра­ины Рос­сии заг­ля­нуть не про­бова­ли? Там об­го­нять еще да­же не на­чина­ли.

- Рос­сия боль­шая. Мы гос­ти­ли в мес­тах, где ког­да-то бы­вал Алек­сандр Сер­ге­евич: Мос­ква, Пе­тер­бург, Бол­ди­но, Ми­хай­лов­ское, Гур­зуф. Нам все нра­вилось. 

- Поч­ти чет­верть ве­ка нет Со­вет­ско­го Со­юза, и ком­му­нис­ты вро­де бы не у влас­ти. Но не ка­жет­ся ли вам, что се­год­ня все это воз­рожда­ет­ся, лишь под дру­гой вы­вес­кой? 

- Не ка­жет­ся. И не очень по­нимаю, по­чему это ка­жет­ся вам. Да, там есть пар­тия ком­му­нис­тов, но раз­ве она по­хожа на пар­тию эпо­хи Ста­лина и его ка­гала?     

- Стать граж­да­нами Рос­сии вам не пред­ла­гали?

МА­РИЯ ПУШ­КИ­НА, вклю­ча­ясь в бе­седу: - Не толь­ко пред­ла­гали - нам его Пу­тин дал.             

- Что зна­чит - Пу­тин дал? Он раз­ве царь и бог? В де­мок­ра­тичес­ких стра­нах граж­данс­тво пре­дос­тавля­ет за­кон, а вов­се не гла­ва го­сударс­тва. 

М.П. - Пу­тин из­дал Указ, и мы по­лучи­ли рос­сий­ское граж­данс­тво вмес­те с пас­порта­ми, он их нам лич­но вру­чил. 

А.П. - Мы уже двад­цать лет по­мога­ем на­ходя­щему­ся в Пе­тер­бурге гос­пи­талю для де­тей, боль­ных ра­ком. На день­ги бла­гот­во­ритель­ных фон­дов и по­жер­тво­вания дру­зей при­об­ре­та­ем не­об­хо­димые ле­карс­тва, сов­ре­мен­ную ап­па­рату­ру. Ку­пили 15 спе­ци­аль­ных кро­ватей, у ко­торых ре­гули­ру­ет­ся из­го­ловье и из­ножье. Счи­тай­те, граж­данс­тво ста­ло нам наг­ра­дой за по­мощь.

- От­даю дол­жное бла­городс­тву ва­шего пос­тупка, но удив­лен, что од­на из бо­гатей­ших стран ми­ра спо­кой­но смот­рит на то, как за­боту о ее де­тях взя­ли на се­бя лю­ди из заг­ра­ницы. У ме­ня есть и дру­гие при­меры то­го же по­ряд­ка, ваш не пер­вый.

М.П. - К со­жале­нию, мы с му­жем без­детные. И хо­тели сде­лать что-ни­будь по­лез­ное для чу­жих де­тей. Де­ти - бу­дущее и Рос­сии, и Аме­рики, и Бель­гии, они ос­та­нут­ся пос­ле нас. А пос­коль­ку на­ши кор­ни в Рос­сии, и ду­ша у нас рус­ская, то по­мочь мы дол­жны имен­но рус­ским де­тям. Для нас та­кая ра­дость - знать и ви­деть, что при на­шем скром­ном учас­тии к ним пос­те­пен­но воз­вра­ща­ет­ся здо­ровье! 

- Из­вестен эпи­зод, о ко­тором ваш, Алек­сандр Алек­сан­дро­вич, ве­ликий прап­ра­дед приз­на­вал­ся в пись­ме к Пет­ру Вя­зем­ско­му. Буд­то бы он, до­писав тра­гедию "Бо­рис Го­дунов", при­шел в та­кой вос­торг, что под­прыг­нул, зах­ло­пал в ла­доши и зак­ри­чал: "Ай да Пуш­кин, ай да су­кин сын!" Вам та­кое сос­то­яние зна­комо?

А.П. (сме­ет­ся) - Зна­комо, но не так, как Алек­сан­дру Сер­ге­еви­чу. К при­меру, я очень люб­лю что-ни­будь чи­нить. Од­нажды сло­малась на­ша сти­раль­ная ма­шина, Ма­ша ска­зала: нуж­но ку­пить но­вую. Но я ма­шину ра­зоб­рал, уви­дел, что выш­ла из строя ма­лень­кая де­таль, по­шел и ку­пил та­кую же за один ев­ро, пос­та­вил - все за­рабо­тало. Вот тог­да я тан­це­вал от ра­дос­ти, Ма­ша мо­жет под­твер­дить.   

- Ред­ко встре­тишь че­лове­ка, ко­торый в юнос­ти не пи­сал сти­хов. Вас это на­важ­де­ние по­сеща­ло?

- По­ка мы бы­ли же­нихом и не­вес­той и жи­ли - я в Брюс­се­ле, а Ма­ша в Па­риже, - то каж­дый день пи­сали друг дру­гу пись­ма, ку­да по­мимо вы­раже­ния неж­ных чувств неп­ре­мен­но вклю­чали ма­лень­кие стиш­ки собс­твен­но­го со­чине­ния. Эта "по­эзия", ска­жу чес­тно, бы­ла не­высо­кого ка­чес­тва. Меж­ду про­чим, от ди­рек­то­ра пуш­кин­ско­го му­зея в Пе­тер­бурге мы слы­шали ле­ген­ду, буд­то Алек­сандр Сер­ге­евич пе­редал по­том­кам на­каз не за­нимать­ся ли­тера­турой, осо­бен­но по­эзи­ей...    

- Счас­тли­вый слу­чай - быть при­час­тны­ми двум ве­ликим име­нам! Ка­кие-то  осо­бые зна­ки вни­мания вы по­луча­ете в свя­зи с этим?

- Толь­ко в Рос­сии, ког­да ор­га­низу­ем ту­да по­ез­дку для на­ших дру­зей-бель­гий­цев, что­бы по­казать, ка­кая это кра­сивая стра­на, ка­кие в ней жи­вут при­ят­ные, гос­тепри­им­ные лю­ди. В од­ной та­кой по­ез­дке от Мос­квы до Улан-Удэ с ос­та­нов­ка­ми в Ека­терин­бурге, Ир­кут­ске мы встре­чались с мес­тны­ми жи­теля­ми, для мно­гих из них бы­ло нас­то­ящим от­кры­ти­ем, что по­том­ки Пуш­ки­на жи­вут за гра­ницей...

- Вас на­зыва­ют пос­ледним пря­мым по­том­ком по­эта по муж­ской ли­нии. Де­тей вам Бог не дал. Вы­ходит, на вас эта ли­ния за­кон­чится?

- Да, как бы ни бы­ло грус­тно это приз­нать. Не на­ша ви­на, судь­ба та­кая. Мы очень хо­тели иметь де­тей, с этой целью Ма­ша пе­ренес­ла нес­коль­ко опе­раций. Увы, не по­мог­ло.    

- Бель­гий­цам твор­чес­тво Пуш­ки­на зна­комо?

- К со­жале­нию, пло­хо. Здесь в шко­лах не учат рус­скую ли­тера­туру. Учат фран­цуз­скую, чуть-чуть бель­гий­скую, нем­ножко не­мец­кую, италь­ян­скую, ан­глий­скую. Ког­да мы с сес­трой бы­ли деть­ми, нам ро­дите­ли чи­тали сти­хи и сказ­ки Пуш­ки­на...

М.П. - Мне и сес­тре пе­ред сном ма­ма или па­па в один ве­чер чи­тали сти­хи Пуш­ки­на, в дру­гой - рас­ска­зы Го­голя. Мы лю­били слу­шать "Ве­чера на ху­торе близ Ди­кань­ки".

- Это в детс­тве. С тех пор ва­ше от­но­шение к твор­чес­тву обо­их пред­ков ос­та­лось та­ким же? Ины­ми сло­вами, чи­та­ете ли вы се­год­ня Пуш­ки­на и Го­голя?

А. П.: - Нам чуть-чуть стыд­но, но мы чи­та­ем боль­ше по-фран­цуз­ски. По-рус­ски уме­ем очень мед­ленно. У нас есть их со­чине­ния с пе­рево­дом: на од­ной стра­нице рус­ский текст, на дру­гой - фран­цуз­ский. Яс­но, что са­мый хо­роший пе­ревод не в сос­то­янии пе­редать всю пре­лесть по­эти­чес­ко­го язы­ка Пуш­ки­на, иро­нию и не­под­ра­жа­емый юмор по­вес­тей Го­голя, но мы жи­вем в Бель­гии, наш ос­новной язык об­ще­ния - фран­цуз­ский, рус­ским поль­зу­ем­ся от слу­чая к слу­чаю...  

 ________________
На фо­то: Алек­сандр и Ма­рия Пуш­ки­ны; Сни­мок, по­ложив­ший на­чало судь­бе. 1949 год, юг Фран­ции, Кар­рос.