СВОЁ СЧАСТЬЕ

«Тре­бую с груз­чи­ка, с док­то­ра,
С то­го, кто мне шь­ет паль­то:
Всё на­до де­лать здо­рово –
Это не­важ­но что»

Ев­ге­ний Ев­ту­шен­ко

Не бы­ло бы той маль­чи­шечь­ей стыч­ки — ско­рее все­го, сов­сем дру­гой ока­залась бы его судь­ба.

Ког­да Лё­ня воз­вра­щал­ся до­мой из шко­лы, его обоз­ва­ли. А он не из тех, кто спус­ка­ет оби­ды. Пло­хо наз­ва­ли — приш­лось хо­рошо уда­рить, ку­да на­до. А ру­ка пос­ле это­го возь­ми и опух­ни. Да так, что де­лать ни­чего ею не мог. Ма­ме до­ма объ­яс­нял: мол, в шко­ле на лес­тнич­ных сту­пень­ках упал. По­вери­ла ма­ма. А ру­ка всё пух­нет. Приш­лось в по­лик­ли­нику ид­ти. Сде­лали рен­тген. Ока­залось — пе­релом, гипс на­до нак­ла­дывать. По до­роге в гип­со­вую врач сы­рони­зиро­вал:

— Здо­рово же те­бе, вид­но, та фи­зи­оно­мия не пон­ра­вилась.

— Ка­кая фи­зи­оно­мия? Я на лес­тни­це упал. В шко­ле…

— Это ты ма­ме рас­ска­зывай, а я, как-ни­как, врач-ор­то­пед, ана­томию кос­тей знаю, не муд­ре­но по­нять, по­чему ты ру­ку сло­мал.

В 14 лет это­го дос­та­точ­но для вос­хи­щения. Лё­нин па­па ра­ботал ад­во­катом, а до то­го — сле­дова­телем, рас­ска­зывал раз­ные ин­те­рес­ные ис­то­рии про за­путан­ные рас­сле­дова­ния. Но то — рас­ска­зы о про­ис­шедшем ког­да-то, где-то и с кем-то, а тут — пря­мо на гла­зах: лишь гля­нул врач на рен­тге­нов­ский сни­мок — и на­те вам: вмиг рас­крыл маль­чи­шечью тай­ну. Фан­тасти­ка!..

Ви­дя его пот­ря­сение, Юрий Шмидт — так зва­ли вра­ча — пред­ло­жил под­рос­тку:

— Мо­жешь при­ходить, ког­да я де­журю — я и те­бя на­учу кое-че­му.

И они под­ру­жились. Нес­мотря на очень боль­шую раз­ни­цу в воз­расте (Юрий был вдвое стар­ше), об­на­ружи­лось не­мало об­ще­го: оба ув­ле­кались ав­то­моби­лями, ме­хани­кой и, ес­тес­твен­но, ме­дици­ной.

Те­перь они де­жури­ли в боль­ни­це вдво­ём. Да­же в ноч­ные сме­ны. Юрий по­казы­вал, а юный Лё­ня на­маты­вал на ус. Уха­живал за боль­ны­ми, и пе­ревяз­ки де­лать по­могал, а в кон­це 9-го клас­са… в опе­раци­он­ную был до­пущен вмес­те со взрос­лы­ми вра­чами и мед­сёс­тра­ми. В 10-м же — да­же ас­систи­ровал на не­от­ложных опе­раци­ях (ну, где, кро­ме Рос­сии, та­кое воз­можно?!).

Сло­вом, «за­болел» юно­ша ме­дици­ной — да не во­об­ще ме­дици­ной, а имен­но ор­то­педи­ей. Серь­ёз­но за­болел и, как вы­яс­ни­лось, не­из­ле­чимо. Стал по­сещать раз­ные би­оло­гичес­кие круж­ки, в ме­дин­сти­туте да­же прос­лу­шал ве­чер­ние кур­сы для школь­ни­ков. А ког­да по­давал в этот вуз до­кумен­ты для всту­питель­ных эк­за­менов, и при со­бесе­дова­нии его спро­сили, по­чему он стре­мит­ся стать вра­чом, юно­ша бе­запел­ля­ци­он­но за­явил: «Хо­чу быть ор­то­педом!». В от­вет — хо­хот: не вся­кий вы­пус­кник ме­дин­сти­тута зна­ет точ­но, ка­кой имен­но ме­дицин­ской об­ласти от­дать пред­почте­ние, а тут — та­кой бур­ный юно­шес­кий мак­си­мализм.

Но Лё­ня Да­буж­ский знал аб­со­лют­но точ­но: ему нуж­на ор­то­педия. Толь­ко! Ре­шено!

На­чались сту­ден­ческие буд­ни во 2-ом Мос­ков­ском ме­дицин­ском ин­сти­туте. А друж­ба с док­то­ром про­дол­жа­лась. Юрий уже пи­сал дис­серта­цию, Лё­ня, чем мог, по­могал тех­ни­чес­ки.

И вот сбы­лась меч­та: он на­чал в Мос­кве ор­ди­нату­ру по ор­то­педии, под­ра­баты­вал на «ско­рой».

— По­чему же эмиг­ри­ровать ре­шили — жизнь ведь уда­валась, коль юно­шес­кие меч­ты сбы­вались? — ин­те­ресу­юсь.

— Не ска­жите, — воз­ра­жа­ет Да­буж­ский. — То был не­лёг­кий вы­бор. Очень уж уд­ру­чало, воз­му­щало, по­рой до­води­ло до от­ча­яния всё, что вок­руг тво­рилось. То­таль­ный де­фицит, в том чис­ле ле­карств (боль­ные по­гиба­ли от ин­фекций из-за нех­ватки ан­ти­би­оти­ков); во­ровс­тво, кор­рупция, ан­ти­семи­тизм… За­пом­нился слу­чай. На «ско­рой» я не­ред­ко де­журил в бри­гаде с мо­им са­мым луч­шим дру­гом детс­тва — ещё с 4-го клас­са шко­лы. И вот на од­ном из та­ких де­журств по­луча­ем вы­зов: че­ловек жа­лу­ет­ся на бо­ли в жи­воте. При­ез­жа­ем, зво­ним в дверь, от­кры­ва­ет мо­лодой, прав­да, стар­ше нас, муж­чи­на.

— «Ско­рую» вы­зыва­ли?

— Я вы­зывал «ско­рую по­мощь», а не жи­дов, — слы­шим в от­вет.

И зах­лопнул пе­ред на­ми дверь.

Жгу­чая оби­да, глу­бокое воз­му­щение и в то же вре­мя — чувс­тво про­фес­си­ональ­но­го дол­га, вер­ности клят­ве Гип­покра­та.

Свя­зались с дис­петче­ром, рас­ска­зали.

— Вид­но, не бо­лит, раз та­кое се­бе поз­во­лил, — ус­по­ко­ила та.

— Уж бо­лее 30-ти лет ми­нуло, — про­дол­жа­ет док­тор, — а мы с тем мо­им дру­гом, ко­торый в Лас Ве­гасе сей­час жи­вёт, до сих пор с го­речью вспо­мина­ем. Ведь всё это про­ис­хо­дило в кон­це ХХ ве­ка, и не в ка­кой-то ть­му­тара­кани, а в Мос­кве, где ме­ня учи­ли вы­соким иде­ям и иде­алам, ко­торые на по­вер­ку ока­зыва­лись ложью. Вот весь этот «кок­тей­ль» и при­вёл ме­ня к яс­но­му по­нима­нию: счас­тли­вым в та­кой стра­не я не бу­ду.

Что чувс­тво­вал, ког­да уле­тал в эмиг­ра­цию? Тог­да, как раз в День со­вет­ской кон­сти­туции — 5 де­каб­ря 1975 го­да — ис­пы­тывал я ка­кую-то гре­мучую смесь про­тиво­речи­вых чувств. С од­ной сто­роны — бур­ная, не­кон­тро­лиру­емая ра­дость от то­го, что я уле­таю ОТ­ТУ­ДА, от тех вяз­ко­го бо­лота и удуш­ли­вой ат­мосфе­ры, где всё бы­ло про­пито, про­дано, сво­рова­но; где поп­ра­но всё свя­тое, где на­род обоз­лён…

С дру­гой сто­роны — ра­дость на­деж­ды на луч­шую жизнь. Но бы­ло, ко­неч­но, и грус­тно: я уле­тал один, ро­дите­ли ос­та­вались, хо­тя на­мере­вались в даль­ней­шем то­же эмиг­ри­ровать. Па­па-ад­во­кат доб­ро­воль­но за­щищал ряд по­лити­чес­ких «прес­тупни­ков» и бо­ял­ся, что ес­ли мы со­берём­ся эмиг­ри­ровать вмес­те, влас­ти в от­мес­тку ро­дите­лей вы­пус­тят, а ме­ня ос­та­вят. Та­кие слу­чаи, увы, бы­ли. Сей­час ро­дите­ли уже здесь, под Бос­то­ном.

О док­то­ре Да­буж­ском я слы­шал и рань­ше. Не пом­ню, от ко­го и при ка­ких об­сто­ятель­ствах, но слы­шал. Мы, обы­вате­ли, о вра­чах как су­дим: улы­ба­ет­ся, ду­шев­но по­гово­рит, уте­шит, взбод­рит, таб­летки или дру­гое ле­чение ка­кое наз­на­чит — хо­роший док­тор. А о Да­буж­ском — как о ку­дес­ни­ке мне го­вори­ли: что ин­ва­лидов на но­ги ста­вит! И в пря­мом, и в пе­ренос­ном смыс­ле од­новре­мен­но. Ко­неч­но, хи­рур­гу-ор­то­педу лег­че быть «ви­димым», не­жели, ска­жем, те­рапев­ту или нев­ро­пато­логу, ко­торые внут­ренни­ми бо­лез­ня­ми за­нима­ют­ся. Но в дан­ном слу­чае это не ар­гу­мент: сколь­ко знаю ин­ва­лидов, ко­торые го­дами, а то и де­сяти­лети­ями му­ча­ют­ся от проб­лем ор­то­педи­чес­ких, по вра­чам хо­дят, а по­мога­ют им раз­ве что пе­ри­оди­чес­ки­ми кур­са­ми ре­аби­лита­ции да про­теза­ми, в луч­шем слу­чае — су­пер­совре­мен­ны­ми. Ле­онид Да­буж­ский же — один из нем­но­гих в США хи­рур­гов-ор­то­педов, де­ла­ющих уни­каль­ные опе­рации, ко­торые прев­ра­ща­ют ин­ва­лида в пол­но­цен­но­го, ак­тивно­го че­лове­ка.

Кто не слы­шал об ар­тро­зе — са­мой рас­простра­нён­ной бо­лез­ни сус­та­вов, от ко­торой стра­да­ет от 6,4 до 12% на­селе­ния. Са­мое пе­чаль­ное — что се­год­ня эта па­толо­гия в нес­коль­ко раз ча­ще вы­зыва­ет нет­ру­дос­по­соб­ность и при­водит к ин­ва­лид­ности, чем нес­коль­ко де­сяти­летий на­зад. Так вот, в сво­ём Цен­тре ар­три­та, что в мас­са­чусет­ском Дор­честе­ре, док­тор Да­буж­ский и про­из­во­дит чу­деса. Это не пре­уве­личе­ние. Срав­ни­тель­но не­дав­но в Аме­рике ста­ли де­лать опе­рации по за­мене по­вер­хнос­ти по­ражён­но­го сус­та­ва. Тех­ни­чес­ки эта опе­рация до­воль­но слож­ная, де­ла­ет­ся как раз лю­дям, стра­да­ющим ар­три­том бед­ра. Но она поз­во­ля­ет па­ци­ен­там пос­ле опе­рации вер­нуть­ся к лю­бым — за­меть­те — к лю­бым(!) ви­дам ак­тивнос­ти, вклю­чая спорт.

— Пос­ле за­мены сус­та­ва по се­год­няшней тех­но­логии мои па­ци­ен­ты, бы­вало, уже че­рез три не­дели вы­ходи­ли на ра­боту, — рас­ска­зыва­ет Ле­онид. — Ес­ли бы в на­чале ме­дицин­ской карь­еры мне о та­ком ска­зали, я пос­чи­тал бы это фан­тасти­кой. Как по­лёт на Марс. А се­год­ня та­кая опе­рация — с ма­лень­ким над­ре­зом и компь­ютер­ной на­вига­ци­ей — уже не толь­ко воз­можна, а ста­ла для ме­ня при­выч­ной. Как не пе­рес­та­вать удив­лять­ся?!

Ли­цен­зии на эти опе­рации по­луча­ют лишь вра­чи, про­шед­шие спе­ци­аль­ный тре­нинг. В Аме­рике та­ких лишь 230. Не в каж­дом шта­те они есть. А в Мас­са­чусет­се — шес­те­ро. Один из них — док­тор Ле­онид Да­буж­ский.

— Ког­да я ока­зал­ся в этой стра­не, — воз­вра­ща­ет­ся он к вос­по­мина­ни­ям, — сра­зу же ус­лы­шал: мол, инос­тран­цев в аме­рикан­скую ор­то­педию не бе­рут. Но за­чем мне дру­гое де­ло — я по-преж­не­му за­яв­лял: хо­чу быть толь­ко ор­то­педом! Сдал эк­за­мены в ре­зиден­ту­ру, учил­ся в Вус­те­ре, что близ Бос­то­на, в Тафт­ском уни­вер­си­тете. И до­бил­ся меч­та­емо­го!

Ны­не он сос­ре­дото­чил­ся толь­ко на опе­раци­ях по за­мене сус­та­вов, их ре­конс­трук­ции, ар­трос­ко­пичес­ких опе­раци­ях и на спор­тивной ор­то­педии.

— А вот пе­релом шей­ки бед­ра — этот нас­то­ящий бич, осо­бен­но в по­жилом и поч­тенном воз­расте — то­же по ва­шей час­ти? Го­ворят, пос­ле та­кой опе­рации че­ловек об­ре­чён на ин­ва­лид­ность…

— Да, это моя па­рафия. Но при­веден­ные слу­хи со­вер­шенно бе­зос­но­ватель­ны. При сов­ре­мен­ной ме­дицин­ской тех­ни­ке и тех­но­логии па­ци­ент пос­ле та­кой опе­рации не­ред­ко че­рез 2-3 дня уже ухо­дит до­мой. УХО­ДИТ!

В спор­тивной же ме­дици­не «ко­нёк» — вос­ста­нов­ле­ние свя­зок. В на­чале его час­тной прак­ти­ки то бы­ла боль­шая опе­рация, ко­торую де­лали толь­ко про­фес­си­ональ­ным спорт­сме­нам, да­бы дать им воз­можность за­вер­шить свою про­фес­си­ональ­ную карь­еру. Се­год­ня же пос­ле этой ам­бу­латор­ной опе­рации его па­ци­ен­ты воз­вра­ща­ют­ся к лю­бому ви­ду спор­та без ка­ких-ли­бо ог­ра­ниче­ний и в очень ко­рот­кий срок.

— Бы­ту­ет мне­ние, что хи­рур­ги — на­род ра­ци­ональ­ный и очерс­твев­ший. Мол, пос­то­ян­ный вид кро­ви и вскры­тых тел сво­дит на нет спо­соб­ность к сос­тра­данию, со­пере­жива­нию. Ле­онид, а что для вас со­от­но­шение нравс­твен­ности и ра­ци­ональ­нос­ти?

— Не вид че­лове­чес­кой кро­ви уби­ва­ет воз­можность к со­чувс­твию и сос­тра­данию, а сов­сем дру­гое: амо­раль­ность. Врач с ат­ро­фиро­ван­ной нравс­твен­ностью — не врач. Ме­дик, ко­торый в ка­кой-то сте­пени не чувс­тву­ет боль па­ци­ен­та, по­рочит ме­дици­ну. В час­тнос­ти, в ор­то­педии для то­го, что­бы по­нять, что имен­но боль­но­му тре­бу­ет­ся, нуж­но не толь­ко пос­мотреть на рен­тген или на ре­зуль­та­ты MRI — на­до дать че­лове­ку вы­гово­рить­ся. Па­ци­ен­ты за­час­тую нем­но­гос­ловны, нуж­но за­давать им мно­го воп­ро­сов. В своё вре­мя я про­водил в Гар­варде за­нятия со сту­ден­та­ми. И всег­да учил ре­зиден­тов: ос­новная ин­форма­ция о бо­лез­ни при­ходит не от MRI и дру­гих тес­тов, а от об­ще­ния с са­мим боль­ным. К со­жале­нию, се­год­ня в аме­рикан­ской ме­дици­не про­пада­ет ис­кусс­тво, ко­торо­му учи­ли ста­рые опыт­ные вра­чи из про­вин­ций — в Рос­сии это бы­ли зем­ские вра­чи: СЛУ­ШАТЬ И СЛЫ­ШАТЬ боль­но­го.

Есть в Про­виден­се (штат Род Ай­ленд) рес­то­ран CAV, что рас­шифро­выва­ет­ся как Cocktails, Antiques, Victuals (кок­тей­ли, ан­тиква­ри­ат, пи­тание). Он ми­нутах в 40 ез­ды от Бос­то­на. Не­обыч­ный рес­то­ран, уни­каль­ный. Да и не рес­то­ран это толь­ко, а рес­то­ран-му­зей. Не жи­вот лишь по­луча­ет здесь удо­воль­ствие от изыс­ков аме­рикан­ской, италь­ян­ской и вос­точной ку­хонь, а и ду­ша от­ды­ха­ет — у­ют­ный ин­терь­ер, ук­ра­шен­ный древ­ни­ми аф­ри­кан­ски­ми и ази­ат­ски­ми мас­ка­ми, ста­ту­ями бо­гов, ска­тер­тя­ми руч­ной ра­боты на сто­лах… Сло­вом, впер­вые при­шед­шие не толь­ко не ра­зоча­ровы­ва­ют­ся, но и вновь сю­да при­ходят. И вот од­нажды зав­сегда­таи (да и са­ма Силь­вия — вла­дели­ца) это­го за­веде­ния бы­ли при­ят­но удив­ле­ны, да­же вос­хи­щены вкус­ным, обиль­ным и сов­сем не­обыч­ным для них ме­ню… ук­ра­ин­ской кух­ни. Осо­бен­но из­да­вав­шим ап­пе­тит­ный за­пах ук­ра­ин­ским бор­щём.

Сде­лали этот сюр­приз… док­тор Да­буж­ский и его семья.

— И же­на, и де­ти, ну, и я то­же ку­лина­ри­ей ув­ле­ка­ем­ся, — от­кро­вен­ни­ча­ет. — У каж­до­го — своя «тер­ри­тория». Са­мый «на­уч­ный» по­вар в семье — сын. Он мно­го чи­та­ет о ку­лина­рии, дос­та­точ­но серь­ёз­но изу­ча­ет её. Моя «тер­ри­тория» — пи­вова­рение: всег­да име­ем два-три сор­та све­жего пи­ва собс­твен­но­го при­готов­ле­ния. А ещё — хле­ба пе­ку все­воз­можные. И коп­че­ни­ем люб­лю за­нимать­ся: ры­бы, мя­са, ин­дей­ки.

А в рес­то­ран тот по­пали со­вер­шенно слу­чай­но. При­ехал в ко­ман­ди­ров­ку близ­кий друг семьи. А до­ма в это вре­мя — ре­монт. Ре­шили по­обе­дать и про­вес­ти ве­чер в ка­ком-то сим­па­тич­ном за­веде­нии. В ин­терне­те за­ин­те­ресо­вал сайт не­обыч­но­го рес­то­рана CAV в Про­виден­се. Ту­да и нап­ра­вились. Прек­расно по­сиде­ли, уже со­бира­лись ухо­дить, как стол­кну­лись у вы­хода из рес­то­рана с по­жилой па­рой. «Ну, как, — спра­шива­ют, — пон­ра­вилось здесь? А что кон­крет­но?». Ста­ли раз­го­вари­вать и вы­яс­ни­лось, что жен­щи­на — вла­дели­ца рес­то­рана Силь­вия.

— Су­дя по ва­шему рас­ска­зу, вы в еде толк по­нима­ете. И в ку­лина­рии.

Уз­нав же, что мы — вы­ход­цы из Рос­сии, ожи­вилась:

— Я люб­лю ус­тра­ивать в сво­ём рес­то­ране «эт­ни­чес­кие» ве­чера. Не хо­тите при­нять учас­тие в ор­га­низа­ции та­кого ве­чера в ка­чес­тве «по­каза­тель­но­го ше­фа»?

Они сог­ла­сились, а вер­нувшись до­мой, раз­верну­ли го­рячие де­баты. За две не­дели до наз­на­чен­но­го ве­чера при­еха­ли в тот рес­то­ран со сво­им ме­ню. Силь­вия аж ру­ками всплес­ну­ла: обыч­но «по­каза­тель­ные ше­фы» ка­кое-то од­но своё блю­до пред­ла­га­ют, а тут — це­лое ме­ню. «Нет уж, — воз­ра­зили Да­буж­ские, — к ос­новно­му блю­ду за­кус­ка по­лага­ет­ся, вы­пив­ка — це­лый ком­плекс.»

К то­му вре­мени в их до­ме ре­монт уже окон­чился, ту­да в по­мощь при­был по­вар из рес­то­рана и ра­бота за­кипе­ла.

— Мы с же­ной тог­да пят­ничный ве­чер, всю суб­бо­ту и вос­крес­ное ут­ро пос­вя­тили это­му. За­то ме­ню уда­лось на сла­ву: и за­кус­ки, и су­пы двух ви­дов, и ос­новные блю­да, де­серт и да­же три ти­па вод­ки до­маш­не­го при­готов­ле­ния, — не без удо­воль­ствия вспо­мина­ет Ле­онид.

Вот вам и док­тор.

Лет, этак, де­сяток то­му вдруг ма­рафо­нами ув­лёкся. Да не как сог­ля­датай, а как учас­тник. Зна­комый из Из­ра­иля «за­разил» — очень он этим ув­ле­кал­ся. В 1996-ом — за пол­го­да до стар­та тра­дици­он­но­го ма­рафо­на — Ле­онид впер­вые в жиз­ни стал тре­ниро­вать­ся в бе­ге. С тех пор и по­велось: во­семь ма­рафо­нов за 10 лет — семь в Бос­то­не и один в италь­ян­ской Ве­неции. Пос­ледние два ма­рафо­на Да­буж­ский бе­жал пле­чо к пле­чу с сы­ном.

Вот вам и лю­битель ку­лина­рии.

А ещё три­ат­лон — то­же его хоб­би: два ки­ломет­ра на­до проп­лыть, 90 ки­ломет­ров — про­ехать на ве­лоси­педе, 21 ки­лометр — про­бежать. И всё это — за один день.

Мо­тоцикл, под­водное пла­вание, ры­бал­ка — то­же «тер­ри­тория» док­то­ра Да­буж­ско­го. А яб­ло­ки от яб­ло­ни да­леко не па­да­ют — и сын, и дочь в ув­ле­чени­ях в па­пу пош­ли: и ры­бачат в оке­ане да в озё­рах, и пла­ва­ют вмес­те.

И в бла­гот­во­ритель­ных прог­раммах то­же вмес­те учас­тву­ют. Это уже от­дель­ный раз­го­вор. 14 лет ис­клю­читель­но по собс­твен­ной ини­ци­ати­ве, вне ка­кой-то кор­по­рации, Да­буж­ские со­бира­ли день­ги на прог­рамму обу­чения ин­ва­лидов ка­танию на лы­жах. И отец очень горд от то­го, что сын, тог­да ещё 13-лет­ний, уви­дев­ший эн­ту­зи­азм, дви­га­ющий это де­ло, сам, что на­зыва­ет­ся, за­горел­ся и на про­тяже­нии пя­ти лет доб­ро­воль­но ра­ботал инс­трук­то­ром, обу­чая па­рали­зован­ных ин­ва­лидов ка­тать­ся на лы­жах. Се­год­ня сре­ди его ны­неш­них са­мых близ­ких дру­зей — маль­чик, по­теряв­ший из-за тя­жёлой бо­лез­ни но­гу, с ко­торым тог­да поз­на­коми­лись, и ко­торо­му Да­буж­ский-млад­ший по­могал воз­вра­щать­ся к ак­тивной жиз­ни. Те­перь это­го маль­чи­ка приг­ла­сили в на­ци­ональ­ную сбор­ную спорт­сме­нов-ин­ва­лидов по лыж­но­му спор­ту.

— И где вре­мя для все­го это­го на­ходи­те — при ва­шей-то за­нятос­ти и на­шей все­об­щей сплош­ной кру­говер­ти?

— Вста­ёшь на час рань­ше — вот и вре­мя до­пол­ни­тель­ное по­яв­ля­ет­ся: что­бы на ве­лоси­педе по­ехать на 25 миль, что­бы по­том душ пе­ред ра­ботой при­нять и что­бы в но­вый день от­пра­вить­ся.

— Од­ни счи­та­ют ам­би­ци­оз­ность спут­ни­цей нес­кром­ности, дру­гие — не­отъ­ем­ле­мой частью стрем­ле­ния до­бить­ся че­го-то зна­читель­но­го в жиз­ни. А вы как к ней от­но­ситесь? Вы са­ми ам­би­ци­оз­ный че­ловек?

— Ко­неч­но! И счи­таю это нор­маль­ным. Не­нор­маль­но про­тиво­полож­ное — ког­да ам­би­ции не­ту. Без неё не­воз­можно дос­тичь зна­читель­но­го.

— Че­го хо­тите и что ждё­те от жиз­ни?

— А я не жду. Я жи­ву! Те, кто ждёт, что меч­та­емое сва­лит­ся с не­ба — очень нес­час­тли­вы. То­го, к че­му стре­мишь­ся, на­до всег­да ДО­БИВАТЬ­СЯ. Дру­гими сло­вами, нуж­на ам­би­ция. И ещё: за что бе­рёшь­ся — на­до де­лать хо­рошо. Ина­че ка­кой смысл брать­ся? Как у Ев­ту­шен­ко:

«Нич­то не дол­жно быть пос­редс­твен­но:
От зда­ний — и до га­лош,
Пос­редс­твен­ность не­ес­тес­твен­на,
Как не­ес­тес­твен­на ложь.
Са­ми се­бе ве­лите
Сла­ву свою до­быть.
Стыд­но не быть ве­ликим —
Каж­дый им дол­жен быть!»

Каж­дый по­луча­ет счастье по-сво­ему. У каж­до­го оно по­это­му раз­ное. Об­щее од­но: при­ходит оно лишь к иду­щему навс­тре­чу. Как по­рав­ня­ют­ся — счастье ска­жет: здравс­твуй, я твоё!..

У каж­до­го своё счастье. У не­го — та­кое.