Наум Моисеевич всю жизнь служил нам лакмусовой бумажкой!

В РЕДАКЦИЮ "КРУГОЗОРА"

До­рогие друзья!

За­ведо­мо об­ра­ща­юсь к вам, как к друзь­ям, по­тому что все, лю­бящие Кор­жа­вина, - друзья! На­ум Мо­исе­евич всю жизнь слу­жил нам лак­му­совой бу­маж­кой!

Я ро­дилась в Мос­кве в 1959 го­ду. Эмиг­ри­рова­ла с ро­дите­лями в Аме­рику в 1972ом.

Окон­чи­ла шко­лу и Barnard College of Columbia в Нью-Й­ор­ке, учи­лась бо­гос­ло­вию в Свя­то-Вла­димир­ской се­мина­рии в Вес­тчес­те­ре, по­лучи­ла Ма­гис­тер­скую сте­пень по рус­ско­му язы­ку и ли­тера­туре в уни­вер­си­тете Нор­вич, в лет­ней шко­ле ко­торо­го и пре­пода­вала по­том 20 лет аме­рикан­ским сту­ден­там (об­щих про­вела там 27 лет­них се­зонов).

В 1988 го­ду выш­ла за­муж за  фран­цу­за и у­еха­ла жить во Фран­цию. Вся моя семья (ро­дите­ли и сес­тра с деть­ми), жив­шая с 70-ых в Аме­рике, вер­ну­лась в 90-ые об­ратно в Мос­кву.

У ме­ня чет­ве­ро аб­со­лют­но дву­языч­ных де­тей (очень ста­ралась!) и да­же те­перь уже один внук, ко­торый рас­тет в Мос­кве.

Ра­ботаю я сей­час сек­ре­тарем в Свя­тосер­ги­ев­ском бо­гос­лов­ском ин­сти­туте в Па­риже.

Спа­сибо вам за ваш ши­рокий "Кру­гозор" и спе­ци­аль­ный юби­лей­ный но­мер!

Все­го Вам са­мого доб­ро­го,
Ли­ля Тур­ки­на-Ко­лоси­мо.

С днем рож­де­ния, до­рогой дя­дя Эм­мочка!
Ко­му как, а нам, де­тям Ва­ших дру­зей, по-дру­гому Вас и не наз­вать.

На­чалось всё в ран­нем детс­тве и прод­ли­лось на всю жизнь. В се­реди­не 60-ых На­ум Мо­исе­евич с же­ной Лю­баней про­жили у нас на Со­коле в Ча­па­ев­ском пе­ре­ул­ке нес­коль­ко ме­сяцев, в тот мо­мент не бы­ло у них ещё мос­ков­ской квар­ти­ры, и жилье пре­дос­тавля­ли друзья. С тех пор за­пом­ни­лись жар­кие раз­го­воры и спо­ры на кух­не и тот факт, что соб­равшим­ся у нас друзь­ям Кор­жа­вин впер­вые про­чел свое за­меча­тель­ное сти­хот­во­рение "Цер­ковь Спа­са на Кро­ви".

...Чу!  Ка­рета вда­леке,
Стук ко­пыт слыш­ней, слыш­ней,
Всё... В на­деж­де и в тос­ке
Сам по­шел навс­тре­чу ей.

Пос­ле это­го "всё " На­ум Мо­исе­евич рас­се­кал воз­дух ру­кой и пос­ледние две строч­ки чи­тал уже с пол­ной без­на­деж­ностью.

И ещё сто­яла у ро­дите­лей на книж­ной пол­ке фо­тог­ра­фия,  на ко­торой мо­лодой Кор­жа­вин си­дел вер­хом на ло­шади,  а на обо­роте бы­ло на­писа­но ру­кой кор­жа­вин­ско­го дру­га мо­лодос­ти и хо­зя­ина ска­куна  (ка­жет­ся,  Кай­сы­на Ку­ли­ева): "О, вос­хи­щение по­эта! О, удив­ле­ние ко­ня!"

У­ез­жа­ли мы в эмиг­ра­цию в 1972 го­ду и про­щались с Кор­жа­вины­ми нав­сегда. Тем бо­лее, что На­ум Мо­исе­евич у­ез­жать очень не хо­тел, нес­коль­ко раз зво­нил ро­дите­лям во вре­мя на­ших пре­дотъ­ез­дных сбо­ров и го­ворил: "А я ни­куда не по­еду" - и ве­шал труб­ку. Но уже че­рез год  об­ста­нов­ка ста­ла не­выно­симой сов­сем, и Кор­жа­вины вы­нуж­де­ны бы­ли у­ехать, при­еха­ли в Аме­рику и по­сели­лись в Бос­то­не. И на­чались на­ши по­ез­дки друг к дру­гу меж­ду Нью-Й­ор­ком и  Бос­то­ном и на­ши 25 лет­них се­зонов в лет­ней шко­ле в Вер­монте. Вре­мя, про­веден­ное вмес­те, вспо­мина­ет­ся те­перь,  как счастье.

Не на­вязы­ва­ясь в учи­теля, а прос­то раз­го­вари­вая и слу­шая,  На­ум Мо­исе­евич учил ду­мать, не бо­ять­ся по­казать­ся глу­пым, до­верять се­бе, не под­да­вать­ся мод­ным те­чени­ям, не вы­верив их на проч­ность. И вы­рас­тил та­ким об­ра­зом не од­но по­коле­ние.

Хра­ни Вас Гос­подь, до­рогой дя­дя Эм­мочка!

При­бав­ляю к сво­ему поз­драв­ле­нию нес­коль­ко слов от ма­мы, Ве­рони­ки Тур­ки­ной, жи­вущей ны­не в Мос­кве:

До­рогой Эм­мочка!

Поз­драв­ляю с днем рож­де­ния, зав­тра пой­ду чес­тво­вать те­бя в Дом Рус­ско­го За­рубежья на Та­ган­ке. Пе­речи­тываю сей­час твои ме­му­ары и статьи и хо­чу ска­зать те­бе, что я со­вер­шенно уве­рена, что ког­да прой­дут смут­ные вре­мена, и на­род сно­ва нач­нет чи­тать, то, что ты на­писал сыг­ра­ет важ­ную роль в судь­бе на­шей стра­ны.

Об­ни­ма­ем креп­ко!

_________________________
На фо­то: Ли­ля Тур­ки­на-Ко­лоси­мо с На­умом Кор­жа­виным в Claremont, New Hampshire в 90-ые го­ды; сле­ва-нап­ра­во: цве­та­ево­вед Ан­на Са­акянц и  моя ма­ма Ве­рони­ка Тур­ки­на-Штейн в Вер­монте ле­том 1991 г.