ЧТО НУЖНО ЖЕНЩИНЕ

ИС­КУСС­ТВО ФЕ­МИНИЗ­МА

Ире и Иго­рю

- А те­перь, - ска­зала рус­ская жен­щи­на-эк­скур­со­вод, об­ра­ща­ясь к груп­пе заб­редших в брук­лин­ский му­зей рус­ских эк­скур­сантов, об­ра­тите вни­мание на фе­минис­ти­чес­кую ин­стал­ля­цию в фор­ме тре­уголь­но­го сто­ла. Ин­стал­ля­ция в ви­де сто­ла за­нима­ла це­лый зал с че­тырь­мя вы­хода­ми, три из ко­торых бы­ли пре­дус­мотри­тель­но пе­рек­ры­ты.

- Вы спро­сите, по­чему стол тре­уголь­ный, - ска­зала эк­скур­со­вод.
Ник­то не спро­сил.

- Тре­уголь­ная фор­ма сто­ла сим­во­лизи­ру­ет то, что нуж­но жен­щи­не, то есть рав­но… рав­но… как же это по-рус­ски?

- Рав­но­бед­ренность? - под­ска­зали из груп­пы.

- Да! Пра­виль­но. Рав­нопра­вие.

Стол дей­стви­тель­но пред­став­лял из се­бя рав­носто­рон­ний тре­уголь­ник и, ви­димо, дол­жен был сим­во­лизи­ровать ра­венс­тво трех по­лов: жен­щин, муж­чин и эк­скур­со­водов.

- Об­ра­тите вни­мание на при­боры, сто­ящие на сто­ле. Каж­дая та­рел­ка име­ет свой не­пов­то­римый узор, но каж­дый узор изоб­ра­жа­ет то, что по-ан­глий­ски на­зыва­ет­ся ва­гина. Как же это бу­дет по-рус­ски?

Эк­скур­санты мол­ча­ли, стес­ня­ясь ска­зать, как это бу­дет по-рус­ски. Я под­ска­зала:

- Вла­гали­ще?

- Точ­но! - об­ра­дова­лась эк­скур­со­вод. - Вла­гали­ще как сим­вол рав­нопра­вия жен­щи­ны! Что де­лали муж­чи­ны в преж­ние вре­мена? Ра­зук­ра­шива­ли кар­ти­нами цер­кви. Вот как муж­чи­ны ра­зук­ра­шива­ли кар­ти­нами цер­кви, жен­щи­ны ра­зук­ра­шива­ют узо­рами та­рел­ки, что­бы за­явить о се­бе во весь го­лос.
Я на се­кун­ду пред­ста­вила се­бе цер­кви, рас­пи­сан­ные жаж­ду­щими рав­нопра­вия муж­чи­нами, и мне ста­ло не­хоро­шо.

- Об­ра­тите вни­мание на то, что в се­реди­не сто­ла име­ет­ся пус­то­та. Это от­вер­стие сим­во­лизи­ру­ет…

Она еще не до­гово­рила, а я уже по­няла, что сим­во­лизи­ру­ет ды­ра в сто­ле. Жен­ское рав­нопра­вие!

Пос­ле эк­скур­сии, и в за­ле ев­ро­пей­ских мас­те­ров мне пов­сю­ду ви­делись сим­во­лы жен­ско­го рав­нопра­вия: круг­лые, тре­уголь­ные, оваль­ные… Как буд­то весь му­зей нак­ры­ло этим са­мым сим­во­лом…

О, ве­ликая си­ла фе­минис­ти­чес­ко­го ис­кусс­тва!

ТЁТ­КИ 

Про­давать кос­ме­тику тет­ки приш­ли вдво­ем. Од­на - тон­кая и ве­селая, дру­гая - тол­стая и уг­рю­мая. Боль­ше го­вори­ла ве­селая.

- Ког­да ме­ня бро­сил муж, - ска­зала ве­селая, - я ме­сяц пла­кала в по­душ­ку, от­че­го у ме­ня ос­тался шрам че­рез всю ще­ку. Но я по­поль­зо­валась этим вол­шебным кре­мом все­го ме­сяц - и шра­ма как не бы­вало.

- Мой лю­бов­ник мо­ложе ме­ня на двад­цать шесть лет, - вдруг ска­зала уг­рю­мая. - И все бла­года­ря кре­му. Ког­да ме­ня бро­сил муж, у ме­ня бы­ла страш­ная деп­решшан, но крем по­мог им­ми­ди­ет­ли.

- И мой лю­бов­ник мо­ложе ме­ня,  - ска­зала ве­селая.

- То­же ма­жет­ся кре­мом, - до­бави­ла уг­рю­мая. У ме­ня вся фэ­мили ма­жет­ся. Дочь ма­жет­ся, сын-ин-ло ма­жет­ся, лю­бов­ник ма­жет­ся. Хо­тя и мо­ложе на двад­цать шесть лет.

- А я во­об­ще вся ма­жусь, - за­щебе­тала ве­селая. - Ли­цо ма­жу, шею ма­жу, грудь ма­жу. И со­вер­шенно выг­ля­жу по-дру­гому. Под­руг встре­чаю, ко­торые ме­ня двад­цать лет не ви­дели, и они ме­ня не уз­на­ют.  И все бла­года­ря кре­му.

- Муж-то ме­ня как бро­сил! - ска­зала уг­рю­мая. - Анэк­спек­тедли. Ни­чего не го­ворил. Взял и же­нил­ся на мо­лодой. Я ры­дала, ры­дала, к сай­ка­ет­ристам хо­дила, хо­дила, а по­том наш­ла эту фир­му и ста­ла крем про­давать. Про­даю и ма­жусь. И выг­ля­жу май бест. Не то что… А лю­бов­ник так ме­ня еще и рев­ну­ет.

- А я са­ма от му­жа уш­ла, - ска­зала ве­селая. - Взя­ла и уш­ла. Ког­да по­няла, что у не­го дру­гая жен­щи­на есть. И все ему ос­та­вила: дом, ма­шину, сы­на. Ста­ла не­зави­симой жен­щи­ной. Выг­ля­жу на двад­цать лет мо­ложе. Так что, де­воч­ки, и вам со­ветую. Это вам ка­жет­ся толь­ко, что вы та­кие мо­лодые и счас­тли­вые. На­чинай­те ма­зать­ся сей­час - ни­ког­да не зна­ешь, что в жиз­ни ждет.
Мы ку­пили у те­ток кре­ма на пять­сот дол­ла­ров.  Не­удоб­но бы­ло ни­чего не ку­пить, а де­шев­ле на­боров у них не бы­ло.

- Де­воч­ки, нам с ва­ми на­до дру­жить, - ска­зала ве­селая на про­щанье. - Под­пи­сывай­тесь на крем. Ни­чего луч­ше все рав­но не най­де­те. Я вот уже три го­да жи­ву од­на и ни­чего луч­ше не наш­ла.

- Пра­виль­но, - ска­зала уг­рю­мая. - Муж­чи­ны не лю­бят об­висшие ще­ки, так что ноу вся­ким хис­те­рикам. По­думай­те и при­со­еди­няй­тесь. Бу­дете с  на­ми на пре­зен­тей­шанз хо­дить. И ве­чер за­нят, и са­ма би­зи.
Тет­ки ос­та­вили свои ви­зит­ные кар­точки, но так и не ска­зали, пре­дос­тавля­ет ли фир­ма мо­лодо­го лю­бов­ни­ка каж­дой или од­но­го на всех. Я их кар­точки по­ка не выб­ра­сываю…

БО­РЯ

Он поз­во­нил мне, по­тому что мой те­лефон им да­ли зна­комые зна­комых дру­гих зна­комых, ког­да его же­на по­лучи­ла ра­боту в Ко­лора­до.

- Это Бо­рис, - ска­зал он. Я вам зво­ню, по­тому что мы здесь, кро­ме вас, ни­кого не зна­ем, то есть мы и вас не зна­ем, но ваш те­лефон зна­ем. То есть мы и дру­гие те­лефо­ны зна­ем, но же­на ска­зала поз­во­нить вам, по­тому что нуж­но ос­ва­ивать­ся как-то.

Я ска­зала:

- Вы зна­ете, я на ра­боте, не мо­гу го­ворить. Ос­тавь­те мне свой те­лефон, я пе­рез­во­ню.

- Я вам, ко­неч­но, ос­тавлю свой те­лефон. То есть я его, ко­неч­но, ос­та­вил бы, ес­ли бы я его знал.

- Вы что, не зна­ете сво­его но­мера те­лефо­на?

- Нет, мы зна­ем, ко­неч­но, то есть же­на зна­ет, а я по­ка не знаю. То есть я по­ка не вы­учил. Я, ко­неч­но, мог бы же­не поз­во­нить и уз­нать, но же­на сей­час то­же на ра­боте, а я не знаю ее но­мера на ра­боте, то есть я се­год­ня ве­чером уз­наю и тог­да смо­гу ей зав­тра поз­во­нить и уз­нать наш но­мер те­лефо­на.
Че­рез нес­коль­ко дней они приш­ли к нам в гос­ти.

- Ба­рух, - не­реши­тель­но пред­ста­вил­ся он с по­рога.

- Как, вы же мне ска­зали, что вас зо­вут Бо­рис!

- Да, Бо­рис, то есть Ба­рух, то есть я был Бо­рис, но взял се­бе ев­рей­ское имя Ба­рух.

- Как же нам вас на­зывать?

- Вы ме­ня на­зывай­те, как хо­тите. Я же по­нимаю, что я уже пред­ста­вил­ся Бо­рисом, то есть вам удоб­но Бо­рисом, по­это­му на­зывай­те Бо­рисом, но мое нас­то­ящее имя те­перь Ба­рух, то есть я счи­таю, что я все-та­ки Ба­рух.

- Бо­ря, хва­тит бол­тать, - ска­зала его же­на.

Они ста­ли у нас бы­вать. И мы ста­ли у них бы­вать. Но не­час­то. До­гово­рить­ся о чем-ни­будь с Бо­рисом бы­ло слож­но, он всег­да дол­жен был сна­чала по­сове­товать­ся с же­ной и он ни­ког­да ни в чем не был уве­рен.

- Вы по­нима­ете, - го­ворил он. - Я си­жу до­ма с доч­кой, но на­до, ко­неч­но, ра­ботать, то есть не на­до ра­ботать, а я бы хо­тел най­ти ра­боту, но мне очень труд­но най­ти ра­боту, то есть я был не­дав­но на со­бесе­дова­нии, а они поп­ро­сили ме­ня прий­ти еще раз, то есть, на­вер­но, я им пон­ра­вил­ся, но это сов­сем не моя спе­ци­али­зация, и я по­думал, что ес­ли я опять ту­да пой­ду, они мо­гут мне пред­ло­жить ра­боту, а я мо­гу не спра­вить­ся...

- А кто бу­дет доч­ку из шко­лы за­бирать? - спра­шива­ла Бо­рина же­на.

- Ну да, - го­ворил Бо­ря, - ко­неч­но, и доч­ка дол­жна под­расти, то есть все-та­ки ей сей­час шес­тнад­цать, но еще го­да два бу­дет труд­но, то есть не труд­но, но слож­но сов­местить ра­боту и де­тей, то есть я ра­боту все рав­но ищу, то есть бу­ду ис­кать, ес­ли бу­дет та­кая воз­можность.

По­том мы при­дума­ли Бо­ре ра­боту: он стал за­нимать­ся шах­ма­тами с рус­ски­ми деть­ми. К со­жале­нию, че­рез нес­коль­ко ме­сяцев ока­залось, что прог­ресса ни­како­го нет.

- Вы зна­ете, - объ­яс­нял Бо­ря ро­дите­лям, - это же де­ти. Они не хо­тят иг­рать, то есть они хо­тят иг­рать, но не в шах­ма­ты, а в шах­ма­ты иг­рать - это серь­ез­ное де­ло, то есть на­до сесть за стол и си­деть, и я им го­ворю сесть за стол и они са­дят­ся, то есть один са­дит­ся, а дру­гой не са­дит­ся, а де­ти у вас очень спо­соб­ные, то есть не­кото­рые бо­лее спо­соб­ные, а не­кото­рые ме­нее спо­соб­ные, то есть все спо­соб­ные, но не у всех спо­соб­ности имен­но к иг­ре в шах­ма­ты.

Шах­матная сек­ция раз­ва­лилась.

По­том мы пе­рес­та­ли об­щать­ся. Прош­ло еще го­да два.

Од­нажды мой мо­биль­ный заз­во­нил. Ког­да я от­ве­тила, на том кон­це про­вода сто­яла ти­шина.

- Бо­рис? - спро­сила я.

- Да, - ска­зал он. - Вы по­нима­ете, мы так дав­но не раз­го­вари­вали, я не знал, как на­чать, то есть я ду­мал, что ска­зать, а тут вы ме­ня уз­на­ли, то есть не уз­на­ли, а до­гада­лись. А я зво­ню, по­тому что же­на ска­зала вам поз­во­нить, то есть я и сам ду­мал, что на­до поз­во­нить, по­тому что мы у­ез­жа­ем, то есть мы пе­ре­ез­жа­ем, по­тому что же­на наш­ла ра­боту в дру­гом шта­те, так что сно­ва бу­дем ос­ва­ивать­ся на но­вом мес­те.

- А ку­да вы пе­ре­ез­жа­ете?

- Вы зна­ете, я точ­но не знаю, то есть я не знаю наз­ва­ния го­рода, то есть я за­был спро­сить, но я спро­шу, то есть да­же ес­ли не спро­шу, все рав­но ведь уз­наю.

- Ну, уда­чи вам!

- Да, спа­сибо, это, ко­неч­но, так удач­но, то есть не очень удач­но, по­тому что опять на­до пе­ре­ез­жать, но на но­вом мес­те все мо­жет сло­жить­ся по-дру­гому, мо­жет быть, я най­ду ра­боту, то есть я нач­ну ис­кать, то есть сна­чала на­до, ко­неч­но, ос­во­ить­ся.

Мы поп­ро­щались, я пе­реда­ла при­вет его семье. И он мне ска­зал в от­вет:

- И ва­шей семье то­же при­вет, и вы зна­ете, еще пе­редай­те боль­шой при­вет ва­шему му­жу, по­тому что я с ним так ма­ло раз­го­вари­вал, все с ва­ми да с ва­ми, а с ним ма­ло, то есть не ма­ло, а сов­сем поч­ти не раз­го­вари­вал, так вы пе­редай­те уж ему от ме­ня при­вет. Так ска­зать муж­ской при­вет - от муж­чи­ны муж­чи­не.

И они у­еха­ли. И я да­же не знаю - ку­да.