СТОЛЕТИЕ РЕЙГАНА. ВОСПОМИНАНИЕ ОЧЕВИДЦА

Вче­ра Аме­рика от­ме­тила сто­летие са­мого по­пуляр­но­го пре­зиден­та на­шего вре­мени - Ро­наль­да Рей­га­на. О его бес­пре­цеден­тном ус­пе­хе в Бе­лом До­ме го­ворит, то об­сто­ятель­ство, что на вы­борах 1984 го­да за пе­ре­из­бра­ние Рей­га­на про­голо­сова­ли 49 шта­тов. В се­год­няшней, стро­го раз­де­лен­ной по пар­тий­ной при­над­лежнос­ти стра­не, в это труд­но по­верить. Од­на­ко юби­лей это­го пре­зиден­та пусть и не­надол­го, но все-та­ки объ­еди­нил обе Аме­рики - крас­ную и си­нюю, рес­публи­кан­скую и де­мок­ра­тичес­кую, ту, ко­торая им кля­нет­ся, и ту, ко­торая не приз­на­ет его нас­ледс­тва (преж­де все­го - "рей­га­номи­ки"). В день юби­лея, од­на­ко, все приз­на­ют од­но: ес­ли в Бе­лом До­ме Рей­ган был по­пуляр­ным пре­зиден­том, пос­ле не­го - ве­ликим. Что го­ворить, еще при жиз­ни его име­нем наз­ва­ли сто­лич­ный а­эро­порт.

Рей­ган был мо­им вто­рым пре­зиден­том. Кар­те­ра вы­бира­ли без ме­ня, но он мне все рав­но нра­вил­ся. Имен­но та­ким я пред­став­лял се­бе аме­рикан­ско­го по­лити­ка: без пом­пы. Как все по­рядоч­ные лю­ди то­го вре­мени, Кар­тер был фи­зиком, лю­бил клас­си­чес­кую му­зыку, на ина­угу­рацию шел пеш­ком, в джин­сах. К то­му же, он был хо­рошим че­лове­ком: его обу­рева­ли сом­не­ния в ис­клю­читель­ной пра­воте - и сво­ей, и Аме­рики. Уже по­том ис­то­рики со­об­ра­зили, что Кар­тер - чуть ли не единс­твен­ный пре­зидент, при ко­тором Аме­рика ни в ко­го не стре­ляла.

Собс­твен­но, по­это­му его и не пе­ре­из­бра­ли. При Кар­те­ре те­геран­ские фа­нати­ки дер­жа­ли аме­рикан­ских дип­ло­матов за­лож­ни­ками 444 дня, и в каж­дый из них Аме­рика тре­бова­ла кро­ви. Что ка­са­ет­ся рус­ской Аме­рики, то они не мог­ли прос­тить Кар­те­ру вен­ский по­целуй Бреж­не­ва. Как вы­ража­лась га­зета "Но­вое рус­ское сло­во", где я тог­да ра­ботал, "крем­лев­ский ста­рец стер с пре­зиден­та пыль­цу по­лити­чес­кой не­вин­ности". Кар­тер ведь и прав­да стал пер­вым и пос­ледним аме­рикан­ским пре­зиден­том, под­вер­гшим­ся пар­тий­но­му лоб­за­нию.
С Рей­га­ном та­кого слу­чить­ся не мог­ло. Он при­шел к влас­ти, что­бы и ца­рить, и пра­вить. На­шим это нра­вилось. Сбе­жав от од­ной твер­дой ру­ки, они на­де­ялись на дру­гую. Отец, ко­торый мне да­же в ком­со­мол не раз­ре­шил всту­пить ("в сво­их они стре­ля­ют пер­вы­ми"), за­писал­ся в чле­ны Рес­публи­кан­ской пар­тии США, по­лучил в по­дарок под­пи­сан­ную фо­тог­ра­фию Рей­га­на и по­весил ее на хо­лодиль­ник, по­тому что всег­да лю­бил по­есть.

Но мне тог­да Рей­ган не нра­вил­ся. Он на­поми­нал мне то­го са­мого Бреж­не­ва, с ко­торым це­ловал­ся Кар­тер. Рей­ган то­же был из прос­тых, лю­бил ро­дину и всег­да го­ворил о ее ус­пе­хах. По срав­не­нию с ним Кар­тер ка­зал­ся Гам­ле­том. Но Рей­ган Шек­спи­ра не иг­рал и ни­ког­да ни в чем не сом­не­вал­ся.

При этом он счи­тал­ся доб­ро­душ­ным и снис­хо­дитель­ным - не от­цом - а де­дом на­ции. Доб­равшись до Бе­лого До­ма, Рей­ган пер­вым де­лом сок­ра­тил пре­зидент­ский ра­бочий день. Его не ин­те­ресо­вали час­тнос­ти, он не лю­бил вни­кать в де­тали. Рей­га­ну хва­тало об­щей фи­лосо­фии жиз­ни, ко­торую он за­имс­тво­вал в ки­но - но не в том, в ка­ком иг­рал, а в том, ко­торое смот­рел. "Пло­хо не то, что выб­ра­ли ак­те­ра, - жа­лова­лись ос­тря­ки, - пло­хо, что пло­хого".

Рей­ган и в са­мом де­ле иг­рал толь­ко од­ну роль, но са­мую глав­ную: оди­ноко­го ков­боя. Об этом го­вори­ли и его вра­ги, и его друзья. Ре­ша­ющее вли­яние на ми­ровоз­зре­ние Рей­га­на ока­зали вес­терны. Он воп­ло­тил в жизнь кли­ше, прев­ра­тив в по­лити­чес­кую прог­рамму гол­ли­вуд­ское ам­плуа оди­ноко­го ков­боя.

Ков­бой - че­ловек без прош­ло­го. Он ли­шен со­ци­аль­ных свя­зей. Как раз ус­та­новить их и есть его за­дача. Жизнь без пре­цеден­та сос­тавля­ет ма­гис­траль­ный сю­жет вес­терна. Оди­нокий че­ловек - не стра­на, не на­ция, а каж­дый сам по се­бе - бро­сал вы­зов пус­той зем­ле, что­бы прев­ра­тить ее в Аме­рику. Осо­бен­ности аме­рикан­ской судь­бы поз­во­лили оп­ро­кинуть ар­ха­ику в ис­то­рию - срав­ни­тель­но не­дав­нюю. Миф о ков­бое ра­зыг­ры­вал на прос­то­рах ди­кого За­пада веч­ную мис­те­рию: рож­де­ния по­ряд­ка из ха­оса. И, как зна­ет лю­битель вес­тернов, из оди­ноких ков­бо­ев вы­ходят луч­шие ше­рифы. Собс­твен­но, та­кую роль Рей­ган и от­вел се­бе в Бе­лом До­ме.

Воз­можно, это и поз­во­лило ему внес­ти свой вклад в на­шу судь­бу - ко­нец Хо­лод­ной вой­ны. Счи­та­ет­ся, что Рей­ган ра­зорил ком­му­низм, втя­нув его в гон­ку во­ору­жений, не­посиль­ную для со­вет­ской эко­номи­ки.

- Звез­дные вой­ны, - ска­зали ему в Пен­та­гоне, - чрез­вы­чай­но до­рогая прог­рамма.

- Чем до­роже, тем луч­ше, - от­ве­тил пре­зидент, - нам она по кар­ма­ну, им - нет.

Но еще важ­нее ока­залась ри­тори­чес­кая бом­ба, взор­вавшая при­выч­ную к дру­гому об­ра­щению по­лити­ку. Глав­ной ора­тор­ской на­ход­кой Рей­га­на ста­ла фор­му­ла "им­пе­рия зла", ко­торую он, не до­веряя спич­рай­те­рам, сам вста­вил в свою зна­мени­тую речь.

Тог­да, в 1983, мне эта ме­тафо­ра ка­залась слиш­ком прос­той - буд­то в сказ­ке. Но я-то знал быль, и мой опыт жиз­ни в СССР нель­зя бы­ло пе­рес­ка­зать в двух сло­вах. Рей­га­на, од­на­ко, не ин­те­ресо­вали хит­рос­пле­тения граж­дан­ских чувств, ню­ан­сы пар­тий­ной по­лити­ки и ди­алек­ти­ка дер­жавной эти­ки. Он ру­бил с пле­ча и по боль­но­му.

Жи­тели дву­поляр­но­го ми­ра, мы бы­ли одур­ма­нены лож­ной сим­метри­ей. Бес­ко­неч­ное, как мы ду­мали, про­тивос­то­яние двух свер­хдер­жав зас­тавля­ло ис­кать в них сходс­тво. Прав­да ка­залась слиш­ком слож­ной, что­бы не раз­де­лить ее на два. Рей­ган, од­на­ко, ис­кал ков­бой­ской прос­то­ты и нед­вусмыс­ленной яс­ности. По­это­му та са­мая речь, где впер­вые по­яви­лась прес­ло­вутая и судь­бо­нос­ная фор­му­лиров­ка, пос­вя­щена ра­зоб­ла­чению по­пуляр­ной тог­да "зер­каль­ной те­ории": от­ра­жа­ясь друг в дру­ге, со­пер­ни­ки ста­новят­ся поч­ти не­от­ли­чимы.

Сле­дуя по­эти­ке вес­терна, Рей­ган раз­де­лил доб­ро и зло, и ска­зал, что сво­бода стре­митель­но и не­из­бежно при­ведет к по­беде пер­во­го над вто­рым. В то вре­мя, ког­да Крас­ная ар­мия бы­ла в Аф­га­нис­та­не, а Ан­дро­пов - в Крем­ле, в это, по-мо­ему, ве­рили два че­лове­ка (вто­рой - Сол­же­ницын). Но за три про­шед­ших де­сяти­летия мир дей­стви­тель­но из­ме­нил­ся. В бо­лее чем ста стра­нах про­изош­ли на­род­ные вос­ста­ния; об­ру­шились 85 ав­то­ритар­ных ре­жимов; 62 стра­ны ста­ли де­мок­ра­тичес­ки­ми. Ко­неч­но, не все пе­реме­ны при­вели к луч­ше­му. По­нят­но, что не все они ока­зались бес­по­ворот­ны­ми, и все-та­ки в на­шем ве­ке, как обе­щал Рей­ган, боль­ше сво­боды, чем рань­ше.

- Че­го бы это нам ни сто­ило, - ду­маю я, гля­дя на то, что тво­рит­ся в Ка­ире.

--------------------------------------------------------------------------------
 Ра­дио "Сво­бода" 7 фев­ра­ля 2011 г.
 http://www.svobodanews.ru/content/transcript/2300588.html

РО­НАЛЬД РЕЙ­ГАН (Ви­део)