Я не согласен ни с одним словом, которое вы говорите, но готов умереть за ваше право это говорить... Эвелин Беатрис Холл

независимый интернет-журнал

Держись заглавья Кругозор!.. Наум Коржавин
x

ПАРАДОКС

Из мемуаров в двух книгах

Опубликовано 6 Июля 2010 в 04:29 EDT

Юрий ШЕРЛИНГ
Обо всем сразу не напишешь, к тому же время опережает воспоминания; а не ведающим прошлого, не понять сегодняшнего и не построить будущего. И об этом моя книга. Чтобы помнили: в любой момент может наступить гетто. И не только для евреев, как ранее. Для любого народа. Для любой национальности. В первую очередь, для русских; сегодня "Мальборо" укладывает их навзничь, уничтожая русский дух, русскую ментальность и самобытность. С театральных подмостков я имел возможность не только громогласно говорить об этом, но и назидать...
Гостевой доступ access Подписаться

ИЗ КНИ­ГИ 1-Й: "ОДИ­НОЧЕС­ТВО ДЛИН­НОЮ В ЖИЗНЬ"

На­чало кон­ца

…Итак, Мин­куль­ту­ры РСФСР при учас­тии пред­ста­вите­ля Ха­баров­ско­го край­ис­полко­ма Ива­на Брит­та при­няло спек­такль "Тевье из Ана­тов­ки". Тут же пос­ле­дова­ло рас­по­ряже­ние за под­писью пер­во­го сек­ре­таря Ха­баров­ско­го край­ко­ма КПСС А.К. Чер­но­го: премь­еру, как по­ложе­но КЕМ­Ту, иг­рать в Би­робид­жа­не. Не вы­пол­нить рас­по­ряже­ние мы не име­ли пра­ва, и в пер­вых чис­лах и­юня 1983 го­да те­атр вы­летел в Ха­баровск. В "род­ном" крае нам пред­сто­яло дать двад­цать спек­таклей. На а­эрод­ро­ме в Ха­баров­ске я ус­лы­шал от встре­чав-
ше­го нас Брит­та, что гас­троль­ную прог­рамму на­чина­ем не в Би­робид­жа­не, а в са­мом Ха­баров­ске, на сце­не го­род­ской фи­лар­мо­нии спек­таклем "Тевье из Ана­тов­ки". Это из­вестие об­ра­дова­ло труп­пу. Ха­баровск все же не Би­робид­жан. Ме­ня же та­кое вне­зап­ное из­ме­нение мар­шру­та оза­дачи­ло: чувс­тво­валось в этом неч­то "ди­рек­тивное". И я не ошиб­ся. В тот же ве­чер ме­ня приг­ла­сил к се­бе в ка­бинет А.К. Чер­ный. Обыч­но ра­душ­ный и при­вет­ли­вый со мной, Алек­сей Кле­менть­евич на этот раз был неп­ри­выч­но сдер­жан, сух и нем­но­гос­ло­вен. Здо­рова­ясь, наз­вал не прос­то по име­ни, как рань­ше, а по име­ни-от­чес­тву, и это мгно­вен­но нас­то­рожи­ло ме­ня. Я по­нял, что кто-то усер­дно по­рабо­тал и
нас­тро­ил Чер­но­го про­тив мо­ей осо­бы.
- Мне рас­ска­зали, что мос­кви­чи с вос­торгом при­няли но­вый спек­такль на­шего те­ат­ра, - на­чал Чер­ный пос­ле то­го, как мы об­ме­нялись ру­копо­жати­ями и он пред­ло­жил мне сесть. - От­радно, от­радно. Собс­твен­но, мы и не сом­не­вались в твор­ческих воз­можнос­тях труп­пы и лич­но ва­ших. Но у пар­тий­но­го ру­ководс­тва есть серь­ез­ные пре­тен­зии к вам, Юрий Бо­рисо­вич, как к ре­жис­се­ру.
- В чем же? - ис­крен­не уди­вил­ся я.
- Тра­гедия ста­рого мо­лоч­ни­ка-ев­рея… ре­волю­ци­онер… рус­ский зять, до­чери, вос­став­шие про­тив ста­рого бы­та, - это от­лично! Но фи­нал! Ку­да вы от­прав­ля­ете в фи­нале ев­рей­ское на­селе­ние? Ку­да они ка­раб­ка­ют­ся вверх по ва­шей лес­тни­це? Уж не к Бо­гу ли?
- Имен­но! К Гос­по­ду! А ку­да ж ид­ти, ког­да нет им мес­та на зем­ле, их отов­сю­ду го­нят?
Чер­ный воз­му­тил­ся:
- Вы эти ре­лиги­оз­ные ва­ши штуч­ки брось­те! В "Пос­ледней ро­ли" вы­дума­ли ка­кую-то греш­ни­цу, ан­ге­лов, са­тану, гре­ховод­ни­ков. Сей­час от­пра­вили на­род за спа­сени­ем к Гос­по­ду.
В го­лосе Чер­но­го зву­чал ме­талл. Кон­фликт на­рас­тал, а я вов­се не стре­мил­ся к не­му. Все эти го­ды на­ши от­но­шения с Алек­се­ем Кле­менть­еви­чем бы­ли доб­ро­жела­тель­ны­ми, ров­ны­ми. Он опе­кал наш те­атр, не жа­лел на не­го де­нег, сдер­жи­вал Брит­та. Уж не го­воря о том, что не под­держи он мою идею о соз­да­нии ев­рей­ско­го му­зыкаль­но­го те­ат­ра тог­да, в 1977-м, ког­да я объ­явил­ся в его ка­бине­те, не ро­дить­ся бы ни КЕМ­Ту, ни мне, его ди­рек­то­ру и глав­но­му ре­жис­се­ру. Ви­дит Бог, я не хо­тел стол­кно­вения с че­лове­ком, ко­торо­го от ду­ши ува­жал, ко­торо­му был мно­гим обя­зан. Но и не мог пос­ту­пить­ся сво­ими прин­ци­пами.
- Что же вы по­сове­ту­ете, Алек­сей Кле­менть­евич? - спро­сил я, как спра­шива­ют доб­ро­го учи­теля.
- Ваш ге­рой, этот, как его… Тевье… и его од­но­сель­ча­не в фи­нале спек­такля дол­жны ис­кать спа­сения у на­рода, а не у ми­фичес­ко­го Бо­га. Они дол­жны об­ра­тить­ся к на­роду, то-есть к зри­телям, вмес­то то­го что­бы по­казы­вать им зад­ни­цу и лезть на не­беса. Бред ка­кой-то при­думал ты, Юрий Бо­рисо­вич!
- Но де­ло про­ис­хо­дит в цар­ской Рос­сии, - пы­тал­ся я пе­ре­убе­дить Чер­но­го.- И на­род, у ко­торо­го вы со­вету­ете ис­кать на­шему Тевье за­щиту от пог­ро­ма, и есть тот са­мый пог­ромщик, спро­воци­рован­ный пра­витель­ством.
-Вы что?!- Чер­ный не­ожи­дан­но во­шел в свою при­выч­ную роль хо­зя­ина, че­го преж­де ни­ког­да не поз­во­лял се­бе со мной. - Хо­тите ска­зать, что со­вет­ские зри­тели то­же ан­ти­семи­ты? Ка­жет­ся, ско­ро до­гово­ритесь и до то­го, что в Со­вет­ском Со­юзе су­щес­тву­ет го­сударс­твен­ный ан­ти­семи­тизм?! И это пос­ле то­го, как мы поз­во­лили вам ор­га­низо­вать ев­рей­ский те­атр? По­ос­те­реги­тесь, Шер­линг! Ка­тего­ричес­ки зап­ре­щаю на­шим ар­тистам ла­зить к Бо­гу!
При всем тра­гиз­ме си­ту­ации я ед­ва сдер­жался, что­бы не рас­сме­ять­ся при пос­ледних сло­вах "пер­во­го", хо­тя по­нимал, что имен­но хо­тел ска­зать мой разъ­ярен­ный со­бесед­ник.
Со­об­ра­зив, что по­ра сроч­но ре­тиро­вать­ся, я от­кла­нял­ся и нап­ра­вил­ся к вы­ходу из ка­бине­та, соп­ро­вож­да­емый гнев­ным ок­ри­ком Чер­но­го:
- Не взду­май­те ве­шать нам лап­шу на уши, не вый­дет! Мне ва­ши ана­логии…
Даль­ней­ших слов я не слы­шал. Плот­но зат­во­рив за со­бой дверь, пос­пешно пе­ресек при­ем­ную, сбе­жал по лес­тни­це. На ули­це ос­та­новил­ся, с тру­дом пе­рево­дя дух. От­ды­шав­шись, дви­нул­ся ку­да гла­за гля­дят. Де­ло дрянь, по­нимал я. Та­кого по­ис­ти­не тра­гичес­ко­го обо­рота я со­вер­шенно не ожи­дал. К ка­кому зри­телю?! К ка­кому на­роду?!
Пой­ти на по­воду Чер­но­го- зна­чило плю­нуть в собс­твен­ную ду­шу, пе­рес­тать ува­жать се­бя, от­сту­пить­ся от сво­их жиз­ненных прин­ци­пов. Стать в оп­по­зицию к не­му - по­терять те­атр. Быть мо­жет, еще не се­год­ня, но зав­тра не­сом­ненно. Чер­ный не из тех лю­дей, ко­торые про­ща­ют ос­лу­шание. Се­реди­ны не бы­ло. И не мог­ло быть.
Я все же ос­лу­шал­ся. Тевье - и вмес­те с ним все ев­реи Ана­тов­ки - ис­ка­ли спа­сения у Бо­га. Фи­нал иг­рался та­ким, ка­ким был за­думан из­на­чаль­но. Я же од­новре­мен­но иг­рал фи­нал сво­ей ре­жис­сер­ской де­ятель­нос­ти в КЕМ­Те. И, слов­но под­тверждая это, при­сутс­тво­вав­ший на премь­ере Алек­сей Кле­менть­евич Чер­ный, дож­давшись, ког­да Тевье сту­пит на пер­вую сту­пень­ку лес­тни­цы, ус­трем­ленной в под­не­бесье, шум­но под­нялся со сво­его крес­ла. Пра­витель­ствен­ная ло­жа те­ат­ра мгно­вен­но опус­те­ла. Обыч­но Чер­ный за­ходил к нам за ку­лисы, поз­драв­лял с ус­пе­хом, ин­те­ресо­вал­ся, не на­до ли че­го. Сей­час это­го не
про­изош­ло.
На­ша сле­ду­ющая встре­ча с "пер­вым" сос­то­ялась лишь год спус­тя. На спек­такле да­леко не те­ат­раль­ном. А пос­ледняя - мно­го лет спус­тя.

Удав­ка за­тяги­ва­ет­ся

Сов­ре­мен­но­му чи­тате­лю не по­нять, что в со­вет­ское вре­мя оз­на­чала для ру­ково­дите­ля лю­бой ор­га­низа­ции опа­ла со сто­роны пер­во­го сек­ре­таря край­ко­ма КПСС, да еще та­кого как А.К. Чер­ный - чле­на ЦК КПСС, де­пута­та Вер­ховно­го Со­вета СССР. При­том про­демонс­три­рован­ная при­люд­но. И те­атр, и Мин­куль­ту­ры, и да­же не­кото­рые мои так на­зыва­емые при­яте­ли - все слов­но зас­ты­ли в ожи­дании не­из­бежных рез­ких те­лод­ви­жений на­чаль­ства. Но глав­ное- те­атр, мой те­атр, мои ар­тисты. Слов­но ос­лабла не­кая сдер­жи­ва­ющая си­ла и на по­вер­хность выр­ва­лось то са­мое "те­чение", о ко­тором го­вори­ла ког­да-то Лю­ся Улиц­кая. Ка­кое-то шу­шуканье по уг­лам. Не­лепые сплет­ни обо мне… Пред­ре­кания мо­его кон­ца… И пов­сю­ду наб­рио ли­нен­ная баш­ка Ва­лерия Пав­ло­вича Го­рина с его не­из­менной сла­щавой улы­боч­кой. И неп­ри­выч­но ак­тивный Ми­ша Глуз, раз­да­ющий ад­ми­нис­тра­тив­ные ука­зания, не име­ющие ни­како­го от­но­шения к его дол­жнос­ти глав­но­го ди­риже­ра. Ми­ша в мо­ем ка­бине­те, Ми­ша в мо­ем крес­ле…
- Те­бе что, не тер­пится? - съ­яз­вил я од­нажды.
- Все­му свое вре­мя, - в тон мне от­ве­тил Глуз и вы­шел из ка­бине­та.
Ка­залось бы, Ми­ша, близ­кий друг, пер­вым дол­жен был за­гово­рить со мной о ре­ак­ции Чер­но­го на наш спек­такль, за­бес­по­ко­ить­ся. Нет, не бес­по­кой­ство, не со­чувс­твие - зло­радс­тво чи­тал я в его взгля­де, сло­вах. Я не сом­не­вал­ся, что как ре­жис­се­ру КЕМ­Та мне при­шел ко­нец. Его не из­бе­жать, да­же ес­ли из­ме­ню сей­час фи­нал "Тевье из Ана­тов­ки". А я не из­ме­ню! И Чер­ный, знав­ший мой но­ров, от­лично по­нимал это. По­чему же от­тя­гивал свое ре­шение? И­езу­ит­ские ме­тоды
бы­ли не в ха­рак­те­ре Алек­сея Кле­менть­еви­ча, при­вык­ше­го ру­бить де­рево на кор­ню. Бо­лее то­го, КЕМТ про­дол­жал гас­тро­лиро­вать. По­бывал в Рос­то­ве, Крас­но­даре, Со­чи, Но­ворос­сий­ске, Ом­ске, Ир­кут­ске, где хо­тя и не час­то, но иг­рал "Тевье". Да­же нес­коль­ко раз по­казал его в де­каб­ре 1983-го в Мос­кве на сце­не ДК же­лез­но­дорож­ни­ков. Чле­ну ЦК КПСС А.К. Чер­но­му ни­чего не сто­ило до­бить­ся зап­ре­щения спек­такля. Од­на­ко он это­го по­чему-то не сде­лал. Лишь без мо­его ве­дома в ти­пог­раф­ском либ­ретто фи­нал был из­ме­нен так: "Пес­ней Тевье со­бира­ет под свое кры­ло род­ных, со­седей, зем­ля­ков. Зву­чат сло­ва про­щания с ми­лой сер­дцу Ана­тов­кой. Но в про­щании не толь­ко пе­чаль и го­речь - в
нем ве­ра в лю­бовь и не­ис­ся­ка­емая на­деж­да: "Ана­тов­ка, Ана­тов­ка! Мы вер­немся к те­бе, род­ная Ана­тов­ка…"" Иг­ра­ли же мы спек­такль в преж­ней ре­дак­ции: ев­реи Ана­тов­ки вос­хо­дили по лес­тни­це в под­не­бесье, под за­щиту Бо­га.
Од­нажды я уви­дел, что в афи­шах КЕМ­Та по­явил­ся си­рене­вый кру­жок со сло­вами
пос­ре­дине: "50-ле­тию Ев­рей­ской ав­то­ном­ной об­ласти пос­вя­ща­ет­ся". И сра­зу по­нял под­но­гот­ную не­кото­рой ло­яль­нос­ти ко мне пар­тий­ных бос­сов Ха­баров­ско­го края.
Бли­зилось 50-ле­тие Е­АО, и КЕМ­Ту пред­сто­яло учас­тво­вать в тор­жес­твах, на ко­торые не­сом­ненно съ­едут­ся инос­тран­ные гос­ти. В та­кой си­ту­ации ме­нять глав­но­го ре­жис­се­ра, имя ко­торо­го уже из­вес­тно не толь­ко в стра­не, но и за ру­бежом, бы­ло бы по мень­шей ме­ре не­разум­но.
А об­ста­нов­ка в КЕМ­Те меж тем на­каля­лась. Не без со­дей­ствия Ва­лерия Пав­ло­вича но­выми ра­бочи­ми сце­ны за­чис­ли­ли трех чле­нов пар­тии, в те­ат­ре по­яви­лась пар­тий­ная ор­га­низа­ция, и, как не­из­бежное следс­твие, на­чались до­носы. Ес­тес­твен­но, в пер­вую оче­редь на ме­ня. Один из та­ких до­носов- са­мого сек­ре­таря пар­торга­низа­ции, ин­же­нера, по на­ци­ональ­нос­ти ев­рея- мне уда­лось пе­рех­ва­тить. До­нос ад­ре­совал­ся упол­но­мочен­но­му КГБ СССР В.П. Го­рину - да-да, то­му са­мому Ва­лерию Пав­ло­вичу, мо­ему сог­ля­датаю с наб­ри­оли­нен­ной баш­кой. Я хра­ню в сво­ем ар­хи­ве этот до­кумент как уни­каль­ное сви­детель­ство со-
вет­ско­го вре­мени:
"На пла­нер­ке по про­из­водс­твен­ным воп­ро­сам Шер­линг до­пус­кал та­кие вы­раже­ния: "При ре­шении воп­ро­са вы на­тол­кне­тесь на ан­ти­семи­тов, ко­торые бу­дут вам пре­пятс­тво­вать. Уч­ти­те, мы здесь как о­азис в пус­ты­не и т.д.". Что ме­ня со­вер­шенно пот­рясло, на ре­пети­ции я ус­лы­шал со­вер­шенно не­допус­ти­мое выс­ка­зыва­ние Шер­линга. Ос­та­новив ре­пети­цию, он об­ра­тил­ся к ак­те­ру - сек­ре­тарю ком­со­моль­ской ор­га­низа­ции (бы­ла та­кая в КЕМ­Те. - Ю.Ш.) тов. Бей­ра­хови­чу со сло­вами: "Вы та­кой же не­сос­то­яв­ший­ся ак­тер, как ва­ша Би­робид­жан­ская об­ласть, от­ку­да вы ро­дом, она то­же не сос­то­ялась". Ме­ня по­рази­ло, что ник­то из ак­те­ров не выс­ка­зал воз­му­щения по это­му по­воду.
Поз­днее, бе­седуя с тов. Бей­ра­хови­чем, я, как сек­ре­тарь пар­торга­низа­ции, ему ска­зал, что­бы он про­дол­жал ра­ботать, что это­му в свое вре­мя бу­дет да­на оцен­ка.
Не мо­гу по­нять, по­чему наш те­атр пос­то­ян­но дол­жны по­сещать инос­тран­цы, за-
хо­дя на ре­пети­ции… Ког­да вре­мен­но зап­ре­тили иг­рать спек­такль "Я ро­дом из детс­тва", я ска­зал тов. Шер­лингу: "Это, ве­ро­ят­но, из-за то­го, что про­из­но­симый со сце­ны текст не сов­сем, мяг­ко го­воря, ак­ку­ратен с точ­ки зре­ния се­год­няшних со­бытий, где и так все обос­тре­но. Вы, нап­ри­мер, го­вори­те, что ев­реи, где бы они ни се­лились, мно­гое бра­ли у на­родов, но мно­гое им и да­вали (а раз­ве не так?! - Ю.Ш.). Нуж­ны ли сей­час та­кие сло­ва? Яв­ля­ет­ся ли это глав­ным, или су­щес­тву­ют бо­лее ак­ту­аль­ные воп­ро­сы, ко­торые дол­жен ре­шать те­атр?" Шер­линг про­мол­чал, он во­об­ще не вос­при­нима­ет чу­жих мыс­лей, кро­ме сво­их, и мне­ние пар­тий­ной ор­га­низа­ции его аб­со­лют­но не ин­те­ресу­ет (прав до­нос­чик! - Ю.Ш.)… Я счи­таю, что че­ловек с та­ким мо­раль­ным уров­нем не мо­жет воз­глав­лять со­вет­ский те­атр. Ес­ли кто-ли­бо счи­та­ет, что его уход из те­ат­ра при­ведет к раз­ва­лу, со­вер­ша­ет ошиб­ку. Есть все воз­можнос­ти сох­ра­нить те­атр как но­сите­ля идей на­шей Ро­дины.
Да, кан­ди­дат на за­мену уже го­товил­ся… А что до­нос­чик? Как пос­ту­пил я с ним? Очень прос­то: по­казал ему его до­нос, и этот имя­рек ком­му­нист, ви­димо, сог­ла­совав воп­рос с Ва­лери­ем Пав­ло­вичем, на сле­ду­ющий же день по­дал за­яв­ле­ние об уволь­не­нии по собс­твен­но­му же­ланию.
Я не оши­бал­ся, пред­по­ложив, что срок мо­его пре­быва­ния ди­рек­то­ром и глав­ным ре­жис­се­ром КЕМ­Та прод­лен в свя­зи с приб­ли­жав­шимся юби­ле­ем Е­АО. Вско­ре по­лучил из Ха­баров­ска ука­зание Ива­на Брит­та пос­та­вить к этой да­те опе­ру на либ­ретто в сти­хах На­ума Оле­ва "А гол­дэ­нэ ха­сэнэ" ("Зо­лотая свадь­ба"). Ука­зание сие бы­ло ди­рек­тивным. Ник­то да­же не спро­сил ни мо­его сог­ла­сия, ни мне­ния о пь­есе - со­вет­ской агит­ке, рас­ска­зывав­шей о рай­ской жиз­ни в Би­робид­жа­не.
Но спо­рить с ха­баров­ски­ми пар­таппа­рат­чи­ками от куль­ту­ры бы­ло бес­по­лез­но, и мы при­нялись за пос­та­нов­ку.
Преж­де все­го тре­бова­лось на­писать му­зыку опе­ры. И здесь я впер­вые на­тол­кнул­ся на обс­трук­цию со сто­роны Глу­за.
- Пи­сать му­зыку на это не ста­ну, - за­явил он бе­запел­ля­ци­он­но. - До­казать же Чер­но­му и Брит­ту, что это гов­но,- не моя, а твоя за­дача. Не мо­жешь, пи­ши сам. Так уж и быть, по­могу с аран­жи­ров­кой.
Ми­ша от­лично знал, что спо­рить с Чер­ным я уже не мог, и все же не пре­минул при­чинить мне боль.
Де­лать не­чего - я сел пи­сать один. Ни­ког­да рань­ше не бралс я со­чинять му­зыку, те­ма или сло­ва ко­торой ме­ня не вол­но­вали, бы­ли не мо­ими, не вы­зыва­ли во мне твор­ческо­го от­кли­ка. На­писал. Зас­та­вил се­бя. И по­лучи­лось до­воль­но ин­те­рес­ное про­из­ве­дение. Глуз, как обе­щал, аран­жи­ровал. От­ре­пети­рова­ли. Ху­дож­ник Игорь По­пов выс­тро­ил неп­ло­хие де­кора­ции. По эс­ки­зам Га­ли Кол­ма­нок сши­ли кос­тю­мы. Ко­роче, к наз­на­чен­но­му сро­ку спек­такль пос­та­вили. И отыг­ра­ли на юби­лей­ных тор­жес­твах в Би­робид­жа­не и Ха­баров­ске. Это бы­ло мое пос­леднее по­сеще­ние Би­робид­жа­на и пред­послед­нее - Ха­баров­ска.
О са­мом спек­такле рас­ска­зывать не ста­ну. К мо­ей твор­ческой би­ог­ра­фии он ни­чего ин­те­рес­но­го не при­бавил.
Отыг­рав в Би­робид­жа­не и Ха­баров­ске, КЕМТ сог­ласно гас­троль­но­му пла­ну в на­чале и­юля 1984-го при­был в Со­чи. Но еще до эт ого в Мос­кве со мной про­изош­ло с тран­ное про­ис­шес­твие.
На гас­тро­ли мы от­прав­ля­лись с ба­зы на Та­ган­ке. Не при­пом­ню, по­чему за ру­лем мо­его "воль­во" си­дел наш шо­фер Ан­дрей, хо­тя свой ав­то­мобиль я обыч­но во­дил сам. И вот, ког­да мы вы­еха­ли из тон­не­ля, с па­рапе­та пря­мо на ка­пот ма­шины с кас­ка­дер­ской точ­ностью бро­сил­ся ка­кой-то па­рень. Ан­дрей рез­ко за­тор­мо­зил. Зас­кре­жета­ли тор­мо­за про­ез­жавше­го ря­дом ав­то­моби­ля, и толь­ко пос­ле это­го па­рень ска­тил­ся на мос­то­вую - цел и нев­ре­дим, что, ес­тес­твен­но, нес­ка­зан­но об­ра­дова­ло ме­ня.
Уди­витель­ным по­каза­лось мне то, что на­чатое бы­ло сот­рудни­ком ГАИ доз­на­ние по фак­ту ДТП тут же прек­ра­тилось, ед­ва вы­яс­ни­лось, что за ру­лем си­дел Ан­дрей, а не я. Но еще бо­лее уди­витель­ной по­каза­лась бе­седа, ко­торую про­вел со мной Ва­лерий Пав­ло­вич. Не счи­тая да­же нуж­ным скры­вать свою роль, он стал убеж­дать ме­ня в не­об­хо­димос­ти прин­ци­пи­аль­но из­ме­нить по­зицию те­ат­ра, прев­ра­тив его в во­каль­но-тан­це­валь­ный ан­самбль. Вза­мен су­лил не толь­ко заг­ра­нич­ные гас­тро­ли, вплоть до аме­рикан­ских, но и стоп­ро­цен­тную за­щиту от не­ожи­дан­ных про­ис­шес­твий, спо­соб­ных за­марать честь са­мого дос­той­но­го че­лове­ка.
С ве­личай­шим тру­дом я сдер­жался, что­бы не пос­лать сво­его "доб­ро­жела­теля" ку­да по­даль­ше, и по­обе­щал по­думать.
- Вре­мени на раз­думья у вас не ос­та­лось,- пре­дуп­ре­дил ме­ня на­пос­ле­док Го­рин.
Это я по­нимал и сам. По­нимал и дру­гое: моя даль­ней­шая судь­ба пред­ре­шена,
при­чем в та­ких ин­стан­ци­ях, ку­да мне бы­ло не доб­рать­ся. И все же не сда­вал­ся. До пос­ледней се­кун­ды. На­де­ясь на чу­до. Соз­на­вая, что чу­да не про­изой­дет. Мое имя бы­ло нас­толь­ко из­вес­тно, что прос­то так уб­рать ме­ня из КЕМ­Та не мог­ли. Нуж­на бы­ла ве­сомая скан­даль­ная при­чина, при­том ис­хо­дящая от ме­ня са­мого. И ее на­чали выс­тра­ивать.
В Со­чи мы иг­ра­ли од­нажды, в го­ду ми­нув­шем, и зна­ли, что ра­душ­но­го при­ема от мес­тных влас­тей нам ждать не при­ходит­ся. Чи­нов­ни­ки с окан­чи­ва­ющи­мися на "ко" фа­мили­ями твер­ди­ли, что на­ши спек­такли ме­ша­ют от­ды­ха­ющим. Пот­ре­бова­лось вме­шатель­ство Мин­куль­ту­ры РФ, что­бы гас­тро­ли в этом го­роде сос­то­ялись.
Нас­тро­ение бы­ло от­вра­титель­ное. Рас­па­далась труп­па, соз­данная сер­дцем, нер-
ва­ми, по­том и кровью. Уш­ли са­мые та­лан­тли­вые ар­тисты: Ве­ра Ра­дачин­ская, вер­ный мой друг Та­ня Ка­расик (по лич­ным мо­тивам), Ира Кли­мова (в уго­ду сво­ему воз­люблен­но­му Глу­зу). Яша Яв­но - в знак про­тес­та про­тив то­го, что ему не пре­дос­та­вили в гос­ти­нице пер­со­наль­ный но­мер, умо­тал в Ял­ту с ка­кой-то инос­тран­кой… Все от­кро­вен­нее ста­нови­лись слу­хи о том, что толь­ко из-за ме­ня, мо­ей строп­ти­вос­ти, не­жела­ния стро­ить пра­виль­ные от­но­шения с ру­ководс­твом ми­нис­терс­тва и Ха­баров­ско­го края ("и Чер­ный от нас от­вернул­ся") КЕМТ не вы­пус­ка­ют за гра­ницу. "Вот ес­ли бы не Шер­линг, то…". И ник­то не воз­ра­зил, что, ес­ли бы не Шер­линг, не бы­ло бы ни КЕМ­Та, ни сла­вы, ни ус­пе­ха.
Гас­тро­ли КЕМ­Та в Со­чи бы­ли для ме­ня как глав­но­го ре­жис­се­ра пос­ледни­ми. И это, смею ут­вер­ждать, пос­лу­жило на­чалом ги­бели КЕМ­Та. Да­же мои нед­ру­ги, а их не­мало, приз­на­ют, что я был ду­шой те­ат­ра, за­води­лой. И ког­да КЕМТ ос­тался без это­го за­води­лы, ко­лесо его твор­ческой жиз­ни ста­ло кру­тить­ся все мед­леннее, мед­леннее… и ос­та­нови­лось.

Удав­ка за­тяну­лась

Я мно­го и му­читель­но ду­мал, ста­рал­ся по­нять, по­чему в на­ших вза­имо­от­но­шени-
ях с труп­пой нас­ту­пил мо­мент, ког­да твор­ческая и че­лове­чес­кая пру­жина, нак­репко свя­зывав­шая нас, вдруг лоп­ну­ла и мы ока­зались на про­тиво­полож­ных ее кон­цах. На од­ном я, поч­ти в пол­ном оди­ночес­тве, на дру­гом- зна­читель­ная часть быв­ших мо­их еди­номыш­ленни­ков во гла­ве с Ми­ха­илом Глу­зом. О нем от­дель­но. Сна­чала о труп­пе. Раз­ду­мывая над при­чиной на­шего "раз­во­да", я при­шел к од­нознач­но­му вы­воду: труп­па от ре­жис­се­ра Шер­линга ус­та­ла. Да, мы вмес­те рос­ли, вмес­те взрос­ле­ли. Но я стро­ил те­атр, бу­дучи уже сос­то­яв­шимся ре­жис­се­ром, и по­тому стал не­зыб­ле­мым ав­то­рите­том для ар­тистов, лишь на­чинав­ших свою карь­еру. Прош­ло вре­мя - под­росли в мо­их ру­ках и они,
хо­тя твор­ческая дис­танция меж­ду на­ми не сок­ра­щалась: вы­ращи­вая ак­те­ров, я не­из­бежно рос и сам. Мои тре­бова­ния к ним ста­нови­лись все жес­тче: я знал, что имен­но взыс­ки­вать с них, и знал, что они уже мо­гут это вы­пол­нить. По­нача­лу их прель­ща­ло одо­ление но­вых вы­сот, по­том… По­том они ре­шили, что брать эти вы­соты не обя­затель­но - ус­пех, сла­ва и без то­го не­из­менно со­путс­тву­ют им. Шер­линг с его пос­то­ян­ной опе­кой, тре­бова­тель­ностью, стро­гостью, дис­ципли­ной поп­росту на­до­ел.
Вза­мен неп­рестан­но бур­ля­щего уто­митель­но­го твор­ческо­го про­цес­са за­хоте­лось спо­кой­ной ру­тин­ной жиз­ни. И че­ловек, го­товый дать труп­пе вож­де­лен­ный по­кой, - вот он, ря­дом, толь­ко по­зови.
А Ми­ха­ил Глуз? По­чему сло­мались на­ши от­но­шения твор­ческих со­рат­ни­ков и близ­ких дру­зей?
- По­чему же ра­зош­лись? - вспо­мина­ет Ми­ха­ил Се­мено­вич в бе­седе с кор­респон­дента­ми га­зеты "Фор­вертс". - У не­го ско­пилось, у дру­гих ско­пилось… Это все рав­но что про­жить с лю­бимой же­ной, а по­том с ней раз­вестись… Не хо­чу ком­менти­ровать.
Не хо­чу ком­менти­ровать и я. За­мечу лишь, что и раз­во­дят­ся по-раз­но­му. Слу­ча­ет­ся, быв­шие суп­ру­ги ос­та­ют­ся друзь­ями. Од­но вре­мя я ду­мал: при­чина ги­бели на­шей друж­бы в том, что все, что мы мог­ли дать друг дру­гу, мы да­ли. Все, что мог­ли твор­чески по­лучить друг от дру­га,- по­лучи­ли. И нас­ту­пил мо­мент, ког­да оба ис­сякли с иде­ями по от­но­шению друг к дру­гу. Ви­димо, слиш­ком мно­го вып­лески­вали из се­бя, го­раз­до боль­ше, чем обыч­ные лю­ди. За год мы сде­лали пя­тилет­ку.
Так я ду­мал.
Ду­мал, ког­да мо­роз­ным де­кабрь­ским днем 1984 го­да ле­тел в са­моле­те из Мос­квы
в Ха­баровск на за­седа­ние край­ко­ма пар тии, где ме­ня с трес­ком сня­ли с ра­боты. "Кон­то­ра" Го­рина су­мела-та­ки отыг­рать свое: спро­воци­ровав скан­дал с ра­бот­ни­ком ГАИ, ме­ня об­ви­нили в ос­кор­бле­нии его сло­вом и дей­стви­ем и осу­дили на год ис­пра­витель­но-тру­довых ра­бот. (Я от­бы­вал их по пред­ло­жению Ан­дрея Гон­ча­рова в его те­ат­ре в ка­чес­тве ре­жис­се­ра-пос­та­нов­щи­ка.) Ес­тес­твен­но, та­кой ском­про­мети­ровав­ший се­бя "уго­лов­ник" не мог воз­глав­лять го­сударс­твен­ный те­атр! Вдо­бавок к это­му ме­ня об­ви­нили во всех смер­тных гре­хах, вплоть до мо­раль­но­го раз­ло­жения и при­нуж­де­ния ак­трис КЕМ­Та к со­житель­ству.
Ду­мал, по­ка не уви­дел в том же са­моле­те Глу­за, пря­тав­ше­гося от ме­ня за спи­нами дру­гих пас­са­жиров.
По­ка мы не встре­тились в при­ем­ной Чер­но­го, не стол­кну­лись в две­рях за­ла за­седа­ний край­ко­ма: я вы­ходил ос­во­бож­денный от за­нима­емой дол­жнос­ти по п.1
ст. 254 КЗОТ РСФСР- "за гру­бое на­руше­ние тру­довых обя­зан­ностей и не­дос­той­ное по­веде­ние", а Глуз вхо­дил, что­бы за­нять мое мес­то. Мес­то, ко­торо­го он упор­но до­бивал­ся, еще пред­став­ля­ясь мо­им дру­гом.

Эпи­лог

Прош­ло двад­цать лет. Мно­го раз­ных со­бытий про­изош­ло в мо­ей жиз­ни - удач­ных и не­удач­ных. Спа­са­ясь от прес­ле­дова­ний КГБ, я вы­нуж­ден был жить за гра­ницей. По­бывал в Ан­глии, США. Ста­вил спек­такли, шоу в те­ат­рах и на эс­тра­де Нор­ве­гии. Мои "пок­ро­вите­ли" не ос­тавля­ли ме­ня в по­кое и там - то и де­ло стал­ки­вали лба­ми с Ва­лери­ем Пав­ло­вичем Го­риным, ко­торый не­ожи­дан­но воз­ни­кал ря­дом и уго­вари­вал вер­нуть­ся. За­чем я был им ну­жен? Лишь в на­чале 90-х, ког­да не­бо над Рос­си­ей прос­ветле­ло и го­рины нав­сегда ис­чезли из мо­ей жиз­ни, я вер­нулся. Ор­га­низо­вал в Мос­кве те­атр "Шко­ла му­зы-
каль­но­го ис­кусс­тва". Мы
пос­та­вили и по­каза­ли ин-
те­рес­ней­ший мю­зикл
"По­милуй", ко­торый при-
влек вни­мание не толь­ко
мос­ков­ско­го зри­теля, но
и аме­рикан­ских про­дю-
се­ров. Те­атр приг­ла­сили
на гас­тро­ли в Аме­рику,
всю груп­пу - трид­цать
пять че­ловек. В Мос­кву
вер­ну­лись впя­тером: моя
же­на Оле­ся, два гри­мера,
кос­тю­мер и я с мик­ро­ин-
фар­ктом. Мои ар­тисты
бы­ли под­го­тов­ле­ны на-
столь­ко вы­сокоп­ро­фес-
си­ональ­но и бы­ли так не-
ор­ди­нар­ны, что всех их
рас­та­щили аме­рикан-
ские те­ат­ры и эс­тра­да.
Я за­пер дверь сво­его те­ат­ра и вер­нул ключ хо­зя­ину по­меще­ния. Как бы пос­та­вил точ-
ку на сво­ей даль­ней­шей те­ат­раль­ной судь­бе. При­казал се­бе все за­быть и на­чать иную жизнь - то­же твор­ческую, но аб­со­лют­но дру­гого пла­на. И я ее на­чал. На­шел си­лы.
Се­год­ня я - биз­несмен. И не пос­ледний в так на­зыва­емом сред­нем биз­не­се. У ме­ня прек­расная же­на - Оле­ся Шер­линг, та­лан­тли­вая пи­анис­тка, кра­сави­ца и, глав­ное, мой единс­твен­ный, вер­ный друг. У нас трое чу­дес­ных де­тей: Шу­роч­ка - ей две­над­цать лет, и она уже ла­уре­ат нес­коль­ких меж­ду­народ­ных дет­ских во­каль­ных кон­курсов, Мо­тя - ему три го­да, и Ма­няша - ей ско­ро ис­полнит­ся два. А моя стар­шая дочь Анеч­ка за­кон­чи­ла Мос­ков­ский ин­сти­тут меж­ду­народ­ных от­но­шений, ра­бота­ет.
Я вла­дею пол­ным "джентль­мен­ским на­бором", по­лага­ющим­ся ус­пешно­му сов­ре­мен­но­му рос­сий­ско­му биз­несме­ну. Ка­залось бы, жи­ви да ра­дуй­ся. Ан нет! Не верь­те мне, ког­да я го­ворю, что пос­та­вил точ­ку на сво­ей те­ат­раль­ной судь­бе. Я ду­маю о те­ат­ре, меч­таю пос­то­ян­но, ибо толь­ко в нем зак­лю­чена моя нас­то­ящая жизнь.
Ког­да-то в да­лекой юнос­ти, изъ­ятый злы­ми си­лами из боль­шо­го ба­лета, я и во сне про­дол­жал тан­це­вать. Так и сей­час по но­чам мне снит­ся и снит­ся, как я, ма­лень­кий ца­дик в бе­лом, выс­ка­киваю в су­мас­шедшем прыж­ке на сце­ну и в ди­ком вих­ре тан­ца ув­ле­каю за со­бой и ар­тистов, и зри­телей. Или вы­хожу на сце­ну с ог­ромным ба­раба­ном в ру­ках, про­из­но­шу свое ко­ман­дное "И…", и на­чина­ет­ся ре­пети­ция. Оле­ся бу­дит ме­ня, су­ет мне в рот таб­летку, я пог­ру­жа­юсь в тя­желый, тре­вож­ный сон. Снят­ся мне спек­такли, пос­тавлен­ные в те­ат­рах Гон­ча­рова, За­вад­ско­го, в рус­ском Тал­лин­ском… Но ча­ще все­го КЕМТ. Его по­теря ос­та­ет­ся болью всей мо­ей жиз­ни. И не толь­ко по­тому, что он, мой "кров­ный сын", был на-
силь­но от­нят у ме­ня. А по­тому, что его от­да­ли в ру­ки, не умев­шие те­атр де­лать, и тем са­мым те­атр по­губи­ли. В жал­ких по­тугах уце­леть приг­ла­шал­ся то один пос­редс­твен­ный ре­жис­сер, то дру­гой, в па­нике сни­мались с ре­пер­ту­ара спек­такли, пос­тавлен­ные не­имо­вер­ным тру­дом всей труп­пы, раз­бе­гались ар­тисты. Ушел да­же Яков Яв­но, на ко­торо­го ста­вились все эти спек­такли. От КЕМ­Та, на пред­став­ле­ния ко­торо­го ког­да-то ло­мились зри­тели, ос­та­лось мес­течко­во-про­вин­ци­аль­ное шоу "Тум-ба­лалай­ка". Его иг­ра­ют чет­ве­ро быв­ших кем­товцев во гла­ве с Ми­ха­илом Глу­зом, по­лучив­шим та­ки зва­ние зас­лу­жен­но­го де­яте­ля ис­кусств РСФСР, о ко­тором он ког­да-то так меч­тал, а те­перь и зва­ние На­род­но­го ар­тиста Рос­сии. В прош­лом, 2002 го­ду, ког­да эта "Ба­лалай­ка" в оче­ред­ной
раз выс­ту­пала в нью-й­орк­ском "Мил­ле­ни­уме", аме­рикан­ские га­зеты пи­сали, что к кон­цу пер­во­го от­де­ления в за­ле не ос­та­лось и тре­ти зри­телей.
Нет, не зло­радс­тво ис­пы­тал я, уз­нав об этом, а нес­терпи­мую боль от ги­бели под­линно­го про­из­ве­дения ис­кусс­тва, ка­ким был не­ког­да КЕМТ. Ко­му и по­чему же по­надо­билось те­атр унич­то­жить?
Воп­рос этот двад­цать лет не да­вал мне по­коя. От­вет мог­ли дать толь­ко два че­лове­ка: быв­ший ге­нерал КГБ Фи­липп Боб­ков и быв­ший пер­вый сек­ре­тарь Ха­баров­ско­го край­ко­ма КПСС Алек­сей Чер­ный. Я выб­рал вто­рого. Ра­зуз­нав те­лефон его да­чи в под­москов­ной Ба­лаши­хе, поз­во­нил, пред­ста­вил­ся:
- Сня­тый ва­ми с ра­боты Шер­линг, быв­ший глав­ный ре­жис­сер Ка­мер­но­го ев­рей­ско­го му­зыкаль­но­го те­ат­ра.
Алек­сей Кле­менть­евич ус­мехнул­ся в от­вет:
- Пом­ню те­бя. Хо­тя и бы­ло это дав­нень­ко.
- На­до бы встре­тить­ся, - поп­ро­сил я.
Го­лос Чер­но­го по­суро­вел:
- Я ни­кого не при­нимаю. В Мос­кве не бы­ваю. И чувс­твую се­бя не­важ­но, мне во­семь­де­сят лет…
- Алек­сей Кле­менть­евич… - про­дол­жал я про­сящим то­ном. Но Чер­ный прер­вал ме­ня:
- Поз­во­ни в дру­гой раз, - и по­весил труб­ку.
Чес­тно го­воря, я был обес­ку­ражен. По­чему-то не сом­не­вал­ся, что Чер­ный все же за­хочет встре­тить­ся со мной. Не знал тог­да, что у не­го не­дав­но тра­гичес­ки по­гиб единс­твен­ный сын, а не­задол­го до это­го скон­ча­лась же­на, и он за­пер­ся на сво­ей ба­лаши­хин­ской да­че, от­го­родив­шись от всех и вся. Я поз­во­нил ему вто­рой раз, тре­тий…
- Собс­твен­но, за­чем я те­бе вдруг по­надо­бил­ся? - на­конец за­ин­те­ресо­вал­ся Алек­сей Кле­менть­евич.
- Кни­гу пи­шу, вос­по­мина­ния. Хо­чу, что­бы все в ней бы­ло прав­ди­во, - объ­яс­нил я. - А без вас…
- Кни­гу, го­воришь? Прав­ди­вую? Черт с то­бой, при­ез­жай зав­тра ча­сам к две­над­ца­ти, - и про­дик­то­вал мне свой дач­ный ад­рес.
В наз­на­чен­ное вре­мя я уже зво­нил в ка­лит­ку глу­хого за­бора, за ко­торым вид­нелся
тре­хэтаж­ный дом. Ви­димо, Чер­ный пос­тро­ил его, по­ка за­нимал вы­сокую пар­тий­ную дол­жность. Гро­шовой, обыч­ной пен­сии по ста­рос­ти, наз­на­чен­ной но­вой рос­сий­ской властью быв­шим сат­ра­пам со­вет­ской влас­ти за дол­гие го­ды вер­ной служ­бы, и на де­ревян­ную бы­тов­ку не хва­тило бы.
     Ка­лит­ку от­во­рил мне кря­жис­тый кресть­ян­ско­го ви­да ста­рик в кар­ту­зе. Нич­то, кро­ме жес­тко­го взгля­да, не на­поми­нало не­ког­да все­силь­но­го фе­ода­ла ог­ромно­го Ха­баров­ско­го края.
- Не уз­нал? - тре­бова­тель­но спро­сил он, вгля­дыва­ясь в ме­ня.
- Уз­нал, Алек­сей Кле­менть­евич, - сол­гал я.
- Врешь! - от­ре­зал он. - А я бы те­бя не уз­нал. Лы­сый, в оч­ках. Толь­ко гла­за хит­рю­щие, как преж­де. - Чер­ный за­пер ка­лит­ку и тут же стал от­во­рять во­рота: - За­води, - ука­зал ру­кой на мою ма­шину, - мо­та­ют­ся тут взад-впе­ред вся­кие, за­денут. На "мер­се­десах", зна­чит, ез­дишь?
- На "мер­се­десах", - под­твер­дил я.
Сел за руль, въ­ехал во двор. Дос­тав из ба­гаж­ни­ка по­ли­эти­лено­вый па­кет, в ко­тором ле­жала ко­роб­ка с бу­тыл­кой конь­яка "На­поле­он" и фрук­ты, нап­ра­вил­ся сле­дом за хо­зя­ином в дом. Собс­твен­но, в дом мы не вош­ли, а рас­по­ложи­лись в пле­теных крес­лах у круг­ло­го сто­ла на прос­торной, с рас­пахну­тыми ок­на­ми ве­ран­де. Не чувс­тво­валось в до­ме теп­ла, жен­ской ру­ки.
- Вот так и жи­ву здесь бо­былем, - пе­рех­ва­тив мой оце­нива­ющий взгляд, ска­зал Чер­ный, ви­димо, что­бы из­бе­жать даль­ней­ших бо­лез­ненных для не­го воп­ро­сов.
Раз­гля­дывая эти­кет­ку конь­яка, ко­торый я вмес­те с фрук­та­ми выс­та­вил на стол, за­метил:
- Это ты зря. И вра­чи не раз­ре­ша­ют. Раз­ве что по рю­моч­ке? Бы­ла не бы­ла!
Чер­ный пос­та­вил на стол рюм­ки, та­рел­ки и ог­ромное блю­до све­жих огур­цов и по­мидо­ров.
- Собс­твен­ные. Вы­ращи­ваю. А ска­жи, для ко­го?- И слов­но оз­лившись на са­мого се­бя на эту се­кун­дную сла­бость, осек­ся:
- За встре­чу! - и под­нял рюм­ку.
Осу­шив ее, кряк­нул: "Хо­рош!", за­кусил по­мидо­ром и, пе­рехо­дя на де­ловой лад, спро­сил:
- За ка­кой же та­кой прав­дой ты по­жало­вал ко мне, Юрий Бо­рисо­вич?
- Три воп­ро­са му­ча­ют ме­ня. Пер­вый - по­чему вы, ког­да я при­шел к вам впер­вые в Ха­баров­ске, под­держа­ли мою идею о соз­да­нии в Би­робид­жа­не ев­рей­ско­го те­ат­ра? Вряд ли ва­ми ру­ково­дило осо­бое рас­по­ложе­ние к ев­рей­ско­му на­селе­нию ав­то­ном­ной об­ласти. Да и вре­мя для это­го бы­ло не­под­хо­дящее.
- В ко­рень зришь, Юрий Бо­рисо­вич! Ев­рей­ский воп­рос и вся эта Е­АО костью в гор­ле у ме­ня сто­яли. Ведь я еще до Ша­пиро, с 59-го по 62-й, был там пер­вым сек­ре­тарем об­ко­ма пар­тии, всю под­но­гот­ную знал. И как ев­реи от­ту­да бе­жали, и сколь­ко их пе­реса­жали, и что ни­ког­да они в той глу­хома­ни жить не ста­нут. Им эта "свя­тая зем­ля" во­век не нуж­на. Зря ее то­варищ Ста­лин при­думал. Но коль пар­тия при­каза­ла, ис­полняй! Прев­ра­щай в бла­годат­ный край, и чтоб иде­оло­гия на вы­соте, си­онис­ты бы не внед­ри­лись. Мы и прев­ра­щали; зна­ли, для сво­их, рус­ских, ста­ра­ем­ся. Ев­реи ра­но ли, поз­дно ли - раз­бе­гут­ся. А ког­да ты со сво­ей иде­ей воз­ник, по­думал: "А по­чему бы и нет? Пусть бу­дет в Би­робид­жа­не свой те­атр, вро­де бы на­ци­ональ­ный. Два-три ра­зоч­ка сыг­ра­ют на ев­рей­ском, убе­дят­ся, что его ник­то не по­нима­ет, и пе­рей­дут на рус­ский. И би­робид­жанцам хо­рошо,
и нам для док­ла­да в ЦК: "Ис­полня­ем, ста­ра­ем­ся"". Кто знал, что ты та­ким сво­еволь­ным и уп­ря­мым ока­жешь­ся?
- Вы во­об­ще обо мне ни­чего не зна­ли, - за­метил я. - Как же вы, та­кой опыт­ный ру­ково­дитель, наз­на­чили глав­ным ре­жис­се­ром бу­дуще­го те­ат­ра нез­на­комо­го че­лове­ка?
- Оши­ба­ешь­ся, Юрий Бо­рисо­вич, - ус­мехнул­ся Чер­ный. - Ед­ва ты из ка­бине­та Ша­пиро вы­шел, он поз­во­нил мне: че­ловек, мол, ка­кой-то стран­ный из Мос­квы по­жало­вал. Ни де­нег, ни ма­шины, ни дол­жнос­ти не про­сит, при­ехал с ин­те­рес­ной иде­ей. Так что, по­ка ты в по­ез­де "Би­робид­жан-Ха­баровск" те­лепал­ся, я уже всю твою би­ог­ра­фию знал.
- Что ж вы уз­на­ли, Алек­сей Кле­менть­евич? - по­любо­пытс­тво­вал я, впер­вые по­няв, ка­ким же был ду­раком, ре­шив тог­да, что обыг­рал двух та­ких пар­тий­ных вол­ков, как Чер­ный и Ша­пиро.
- Уз­нал, что та­лан­тли­вый ре­жис­сер, что ста­вил спек­такли в мос­ков­ских те­ат­рах, что о те­бе по­ложи­тель­но от­зы­ва­ет­ся сам Сер­гей Ми­хал­ков, а его мне­ние ав­то­ритет­но. Что нес­коль­ко чок­ну­тый, но энер­гичный и, взяв­шись за де­ло, до­ведешь его до кон­ди­ции. И "кон­то­ра" про­тив тво­ей кан­ди­дату­ры не воз­ра­жала. Но глав­ное в дру­гом. Не по­веришь, те­атр был мо­им дав­нишним ув­ле­чени­ем. Это мо­им-то, Чер­но­го! "Чер­ной смер­тию" - как зва­ли ме­ня вти­харя под­чи­нен­ные, ду­мали, не знаю. Школь­ные го­ды я про­вел в по­сел­ке Ху­тор Ми­хай­лов­ский в По­лесье. Но да­же в этой глу­хома­ни по­яв­ля­лись из­редка про­фес­си­ональ­ные ар­тисты. По сей день пом­ню - сколь­ко лет прош­ло! - к нам из Мос­квы на
праз­дник двад­ца­тиле­тия ре­волю­ции при­еха­ла груп­па опер­ных ар­тистов. Пе­ли из "Пи­ковой да­мы", "Фа­ус­та", дру­гих зна­мени­тых опер. С ка­ким вос­торгом слу­шал их! В то вре­мя я уже был ве­дущим ар­тистом школь­но­го драм­круж­ка, иг­рал заг­лавные ро­ли в "Цы­ганах" Пуш­ки­на, "Лу­не сле­ва" Билль-Бе­лоцер­ков­ско­го, хи­рур­га в "Пла­тоне Кре­чете" Кор­ней­чу­ка, Ге­роя в "Сла­ве" Вик­то­ра Гу­сева.
Я хо­тел бы­ло выс­ка­зать вос­хи­щение об­ширным ре­пер­ту­аром са­моде­ятель­но­го ар­тиста, но Алек­сей Кле­менть­евич сде­лал мне знак ру­кой не пе­реби­вать его:
- Спек­такли мы ста­вили в мес­тном клу­бе при пол­ном за­ле. Нам друж­но ап­ло­диро­вали, и мы чувс­тво­вали се­бя на седь­мом не­бе от вос­торга. А мне все в один го­лос пред­ска­зыва­ли бу­дущее ар­тиста. Я был бук­валь­но влюб­лен в те­атр, за­по­ем чи­тал "Моя жизнь в ис­кусс­тве" Ста­нис­лав­ско­го, меч­тал пос­ту­пить в ГИ­ТИС. А пос­ту­пил в Хи­мико-тех­но­логи­чес­кий име­ни Мен­де­ле­ева. То ли усом­нился в сво­их твор­ческих спо­соб­ностях, то ли взя­ли верх праг­ма­тич­ность, здра­вый смысл и ув­ле­чен­ность хи­ми­ей в пос­ледних клас­сах…
Ар­тист из ме­ня, как ви­дишь, не по­лучил­ся, но те­атр!.. Ни од­но­го ин­те­рес­но­го спек­такля не про­пус­кал ни в Мос­кве, ког­да при­ежал ту­да, ни в Ха­баров­ске… А тут по­явил­ся ты. Мыс­ли, идеи, эмо­ции! Ты пон­ра­вил­ся мне. Прав­да, по­лови­ны тво­ей та­рабар­щи­ны я не по­нял, да это и не обя­затель­но бы­ло.
- Чем же я вам пон­ра­вил­ся - длин­но­воло­сый, сти­ляга, бол­тун?
- У те­бя бы­ла идея! Ты был ею одер­жим. А ме­ня ок­ру­жали лю­диш­ки, ко­торые смот­ре­ли мне в рот, каж­дое сло­во ло­вили и ди­рек­ти­вой де­лали. А у са­мих… - Чер­ный вы­рази­тель­ным жес­том пос­ту­чал се­бя кос­тяшка­ми паль­цев по лбу и про­дол­жил:
 - Твоя идея о те­ат­ре в Би­робид­жа­не приш­лась мне по ду­ше, и я свя­зал­ся с за­веду­ющим от­де­лом куль­ту­ры ЦК КПСС Ша­уро - мо­жет, пом­нишь та­кого?
Я пом­нил. Од­нажды, пос­ле мо­их нас­той­чи­вых пи­сем-жа­лоб на от­сутс­твие гас­тро­лей, Ша­уро приг­ла­сил ме­ня к се­бе на со­веща­ние чи­нов­ни­ков из ми­нис­терств куль­ту­ры СССР и РСФСР. Мы ожи­дали в при­ем­ной, а из-за неп­лотно прик­ры­той две­ри ка­бине­та до­носи­лась му­зыка "Уз­дечки", пе­репи­сан­ная с плас­тинки на маг­ни­тофон­ную кас­се­ту. Приг­лу­шен­ная, она про­дол­жа­ла зву­чать во вре­мя все­го со­веща­ния. Бо­лее то­го, встре­чая нас в две­рях сво­его ка­бине­та, Ва­силий Фи­лимо­нович про­из­нес нес­коль­ко при­ветс­твен­ных фраз на иди­ше, чем по­верг ме­ня в шок. Так, под му­зыку "Уз­дечки", он по­сове­товал при­сутс­тву­ющим не толь­ко сми­рить­ся с фак­том су­щес­тво­вания КЕМ­Та и Шер­линга, но и по­мо-
гать нам. Поз­же я уз­нал, что Ша­уро был ро­дом из Ви­теб­ска и чуть ли не вну­чатым пле­мян­ни­ком Ша­гала.
-Ша­уро об­ра­довал­ся пред­ло­жению о те­ат­ре,- про­дол­жал меж­ду тем Чер­ный.- Ска­зал, что оно как нель­зя кста­ти. Что меж­ду­народ­ная об­щес­твен­ность об­ви­ня­ет нас в го­сударс­твен­ном ан­ти­семи­тиз­ме, и соз­да­ние ев­рей­ско­го те­ат­ра мо­жет стать од­ним из ве­сомых оп­ро­вер­же­ний это­му об­ви­нению, ос­ложняв­ше­му по­лити­чес­кое и эко­номи­чес­кое по­ложе­ние на­шей стра­ны на меж­ду­народ­ной аре­не. А с этим нам во­лей-не­волей при­ходи­лось счи­тать­ся. Пох­ва­лив ме­ня за ини­ци­ати­ву, Ша­уро до­ложил о ней поз­же са­мому ге­нераль­но­му.
   И это зач­лось мне в зас­лу­гу. Вот так, Юрий Бо­рисо­вич,- ус­мехнул­ся Чер­ный,- ког­да ты впер­вые во­шел в мой ка­бинет, воп­рос о ев­рей­ском т е­ат­ре уже опе­ратив­но был сог­ла­сован с ин­стан­ци­ями. По­тому-то я так лег­ко сог­ла­сил­ся под­пи­сать твою бу­магу в ЦК, ко­торую мы, ес­тес­твен­но, со­от­ветс­тву­ющим об­ра­зом от­коррек­ти­рова­ли. А ког­да мне со­об­щи­ли, что пос­та­нов­ле­ние Сек­ре­тари­ата ЦК КПСС под­го­тов­ле­но, я, не до­жида­ясь его ут­вер­жде­ния, рас­по­рядил­ся за­чис­лить те­бя ис­полня­ющим обя­зан­ности худ­ру­ка Ха­баров­ской фи­лар­мо­нии, что­бы ты не от­кла­дывая прис­ту­пил к соз­да­нию те­ат­ра. Так ведь?
- Так, - под­твер­дил я, обес­ку­ражен­ный ус­лы­шан­ным.
- Я наб­лю­дал за то­бой из­да­ли, одоб­рял твои дей­ствия и под­став­лял свое пле­чо, - охот­но рас­ска­зывал Чер­ный.
-Ду­ма­ете, я это­го не по­нимал? Ша­пиро ни­ког­да бы не ос­ме­лил­ся пот­ра­тить на нас столь­ко го­сударс­твен­ных средств. Че­го сто­ила од­на ре­конс­трук­ция зда­ния на Та­ган­ке! А де­кора­ции, кос­тю­мы, ап­па­рату­ра, на­ши гас­троль­ные во­яжи, по­вышен­ная зар­пла­та ар­тистам!
- Да, не­малую ко­пей­ку! А ина­че как? Ду­ма­ешь, как ваш те­атр в ЦК на­зыва­ли? Шер­линга? Ша­пиро? Те­атр Чер­но­го! И зна­чит, пер­воклас­сный. Прес­тиж хо­зя­ина края! Я свой прес­тиж дер­жать умел! А де­нег в мо­ем лич­ном рас­по­ряже­нии… - Чер­ный зап­нулся. - Лад­но. К де­лу не от­но­сит­ся. Ра­зот­кро­вен­ни­чал­ся. Что еще? Спра­шивай, по­ка па­мять ста­риков­скую не от­шибло.
И я спро­сил:
- По­чему вы не сня­ли ме­ня с ра­боты, ког­да я са­моволь­но при­вез те­атр в Мос­кву?
- А за­чем? - по­жал он пле­чами. - Во-пер­вых, ты мо­лод­цом пос­ту­пил: в один ве­чер все инос­тран­ные пос­лы уз­на­ли, что в СССР от­крыл­ся ев­рей­ский те­атр, а статья в ка­кой-то аме­рикан­ской га­зетен­ке…
- "Нью-Й­орк тай­мс", - под­ска­зал я.
- …опо­вес­ти­ла об этом весь мир. Вспом­нил, мы еще в ЦК сме­ялись: "Ев­рей­ско­му те­ат­ру зе­леную ули­цу… че­рез Ста­рую пло­щадь".
- Ну и ци­ники! - не сдер­жался я, и Чер­ный прик­рикнул на ме­ня преж­ним го­лосом "пер­во­го":
- Уго­монись, Шер­линг!
- Что же во-вто­рых?
- А мне пон­ра­вилось, что ты, мо­локо­сос, не по­бо­ял­ся са­мого Чер­но­го! До чер­ти­ков на­до­ели ок­ру­жав­шие ме­ня под­ха­лимы, тру­сы, ра­бот­нички "что при­каже­те?".
- Но об­щес­твен­ное мне­ние… - по­пытал­ся воз­ра­зить я.
Чер­ный пе­ребил:
- Пле­вал я на об­щес­твен­ное мне­ние! Судь­ба те­ат­ра и твоя собс­твен­ная за­висе­ла толь­ко от ме­ня, еди­нов­лас­тно­го хо­зя­ина края.
- Но вы все же не ре­шились снять ме­ня и тог­да, ког­да я ос­лу­шал­ся вас и от­ка­зал­ся из­ме­нить фи­нал спек­такля "Тевье из Ана­тов­ки"… - Я нас­той­чи­во пы­тал­ся вос­ста­новить вер­сию со­бытий, сло­жив­шу­юся в мо­ем соз­на­нии за все эти го­ды.
- Не "не ре­шил­ся", а не за-хо-тел. Мне нра­вил­ся спек­такль, нра­вилось, что ты ос­ме­лил­ся не под­чи­нить­ся мне. Та­кой вот Чер­ный - са­модур!
- По­том-то вы ме­ня сня­ли, да с ка­ким трес­ком!
- Я бы не снял… - Чер­ный по­мол­чал, слов­но раз­ду­мывая, ска­зать ли мне прав­ду. И ре­шил­ся: - Все пар­тий­ные фун­кци­оне­ры обя­заны бы­ли под­чи­нять­ся еди­ной си­ле - это "кон­то­ра". Ты по­рази­тель­ным об­ра­зом су­мел нас­тро­ить ее про­тив се­бя.
- Да, знаю, мно­гие об­ви­няли ме­ня в том, что спек­такли КЕМ­Та скло­ня­ют ев­ре­ев к эмиг­ра­ции в Из­ра­иль…
- Что до ме­ня, так я б их от­пустил за один день всех - и са­мых ум­ных, и са­мых та­лан­тли­вых!
"А я и не по­доз­ре­вал, что Чер­ный та­кой ан­ти­семит", - от­ме­тил я про се­бя, а он меж­ду тем про­дол­жал:
- Де­ло не в тво­их спек­таклях. Ты раз­дра­жал "кон­то­ру". Слиш­ком слож­ный, те­бя не по­нима­ли. А лю­дей не­понят­ных "кон­то­ра" не лю­бит. Я дол­го обе­регал те­бя, но ты по­вел се­бя не­ум­но. Знал же, что у те­бя, как во всех со­вет­ских те­ат­рах, есть сог­ля­датай. На тво­их гла­зах с ним сбли­зились лю­ди, ко­торым ты ме­шал. И по­сыпа­лись на те­бя до­нос за до­носом: то дал ин­тервью инос­тран­но­му кор­респон­денту… то к те­бе при­ходят ев­реи и ты ве­дешь с ни­ми бе­седы на си­онист­ские те­мы… то те­бя ви­дели в си­наго­ге…
- Чушь ка­кая-то! - воз­му­тил­ся я.
- А ты поп­ро­буй до­казать, что чушь! Хоть раз ты при­шел ко мне за со­ветом, за под­дер­жкой? По Ко­чема­совым да Ша­уро бе­гал. Да они б без ме­ня… - Он пре­неб­ре­житель­но от­махнул­ся. - Ни­чего ты, Юрий, во вза­имо­от­но­шени­ях на­ших пар­тий­ных ру­ково­дите­лей не по­нял. Кто, мол, та­кой Чер­ный? Си­дит се­бе в сво­ем Ха­баров­ском крае… - Жес­том ос­та­новил ме­ня, ког­да я по­пытал­ся бы­ло воз­ра­зить.
- Мол­чи, мол­чи! Все знаю! Ра­зоз­лился я на те­бя. Я доб­рым мог быть, доб­рень­ким же - ни­ког­да! А тут дру­жок твой Глуз, сто­ило мне или Ша­пиро по­явить­ся в Мос­кве, ло­вил нас чуть ли не в де­путат­ской ком­на­те а­эро­пор­та, на­гова­ривал на те­бя вся­кую дрянь и убеж­дал наз­на­чить его ди­рек­то­ром и глав­ным ре­жис­се­ром ва­шего те­ат­ра. До­бил­ся. "Кон­то­ра"
под­со­била. И раз­ва­лил те­атр.
Алек­сей Кле­менть­евич взгля­нул на ча­сы и за­торо­пил­ся:
- Всё! Сол­нце са­дит­ся, по­ра по­ливать гряд­ки, - и не­ожи­дан­но спро­сил: - Ев­ре­ям те­перь всё доз­во­лено: и пес­ни свои петь, и гу­бер­ни­ями ко­ман­до­вать - что ж ты-то но­вый ев­рей­ский те­атр не от­кро­ешь?
- Я б от­крыл, да нет со мной ря­дом та­кого вот Чер­но­го,- от­ве­тил я шут­ли­во.
- Да, Чер­ный ког­да-то… - Он креп­ко сжал свой ши­рокий ку­лак и под­нял его вверх, слов­но приг­ро­зил ко­му-то. - Вой­ско мое под­ха­лим­ское раз­бе­жалось, но­вым хо­зя­евам прис­лу­жива­ет. А я вот огур­ца­ми ко­ман­дую. Са­жаю, вы­ращи­ваю - для ко­го? Доч­ка с деть­ми за гра­ницей, суп­ру­га скон­ча­лась, сы­на… не убе­рег, - он тя­жело под­нялся, нах­ло­бучил свой кар­туз.
Нет, этот креп­кий рус­ский му­жик, этот мар­шал ог­ромно­го Ха­баров­ско­го края, ко­торым он ко­ман­до­вал двад­цать лет, став бе­зоруж­ным ря­довым, не сло­мал­ся. Да­же лич­ная ка­тас­тро­фа не прев­ра­тила его в сог­бенно­го ста­рика. Неп­реклон­ная во­ля вер­ну­ла его к ис­то­кам ро­да, к кресть­ян­ско­му тру­ду, ко­торый был ему сей­час во спа­сение.
Наб­рав из та­за пол­ный па­кет зе­леных, толь­ко что с гряд­ки огур­чи­ков и крас­ных, один в один, по­мидо­ров, он су­нул его в мою ма­шину и, пок­ро­витель­ствен­но пох­ло­пав ме­ня по пле­чу, зак­лю­чил:
- Не огор­чай­ся, Юрий! Бы­лое дав­ным-дав­но быль­ем по­рос­ло. А дря­ни че­лове­чес­кой, по­верь мне, что во­ды в Ве­ликом оке­ане.
На этом я об­ры­ваю по­вес­тво­вание. Прой­дет вре­мя, и я, быть мо­жет, возь­мусь за вто­рую часть этой кни­ги.

                      
ИЗ КНИ­ГИ 2: "ШУТ ЕГО ВЕ­ЛИЧЕС­ТВА ХХ ВЕ­КА

Со­весть

      Нас­ту­пали 1990-ые. Го­ды на­дежд и без­ве­рия, за­ман­чи­вых про­ек­тов и сом­ни­тель­ных дел, пе­ре­оцен­ки и кру­шения цен­ностей, го­ды ве­лико­го сло­вого­воре­ния, кор­рупции, бан­ди­тиз­ма  и во­ровиз­ма, об­ни­щания и без­ду­хов­ности, и я… 
      - А за­чем, о чем, собс­твен­но, ты  пи­шешь  эту кни­гу?- спро­сил   Го­лос.
        Я уз­нал его -  мой собс­твен­ный.  Лов­ко бе­гав­шие  по кла­ви­ату­ре компь­юте­ра паль­цы спот­кну­лись, за­мер­ли:    
      - Как, "за­чем"?-
     - Это что - жиз­не­опи­сание не­удач­ни­ка?- до­пыты­вал­ся Го­лос.
     - "Не­удач­ник"?! Я?! Зас­лу­жен­ный де­ятель ис­кусств?! Ус­пешный биз­несмен! Приз­нанный в ми­ре  ре­жис­сер, хо­ре­ог­раф, ком­по­зитор!
     - Ка­кой ты, к чер­ту ре­жис­сер, ког­да у те­бя нет сво­его те­ат­ра?!. В дру­гие не приг­ла­ша­ют.  В  кни­ге    жа­лу­ешь­ся:   злой рок, злой рок! Ма­ло ли ко­го он прес­ле­ду­ет, не каж­дый же  пи­шет об этом.
      - Но, не каж­до­му и  да­но Свы­ше столь­ко, сколь­ко мне.
     - "Та­лант"! "Ге­ний"! "Из­бран­ный"!,- из­де­вал­ся на­до мной Го­лос
     - Да, та­лант! Да, из­бран­ный! Да, не та­кой,  как все!.
      - Что ж ме­ша­ет те­бе? Гнус­ный ха­рак­тер? Не­уме­ние слы­шать лю­дей, ла­дить с ни­ми, ува­жать? Ря­дом с то­бой  - од­ни пиг­меи?.. Пред­ставь, что про­изош­ло бы с че­лове­чес­твом, ес­ли бы оно  сос­то­яло  из  од­них "шер­лингов"?!
    - Сме­ешь­ся?  Тог­да по­чему, объ­яс­ни: де­сят­ки лет мне ру­коп­ле­щут, го­ворят, - та­лан­тлив, и тут же об­зы­ва­ют "сло­ном в по­суд­ной лав­ке"? Что, не впи­сыва­юсь в обы­ватель­скую ко­гор­ту?  Пос­пе­шил ро­дить­ся? Сво­им твор­чес­твом опе­режаю вре­мя? И по­тому, ес­тес­твен­но, ме­ня не по­нима­ют, ме­ня  опа­са­ют­ся, от­верга­ют?..
    - Схо­дил бы ты в си­наго­гу или в цер­ковь и спро­сил Его: за что, ода­рив так щед­ро, под­верга­ешь горь­ким ис­пы­тани­ям?  Про­сил бы у Гос­по­да спа­сения. По­жало­вал­ся  бы Ему. Как в кни­ге…
    -  Моя кни­га, что  - жа­лоба?! Стон, вопль о по­мощи, при­зыв к рас­пла­те за нес­пра­вед­ли­вость?! Нет, я не сла­бак! Жа­ловать­ся лю­дям?! Упо­вать на со­чувс­твие?! Сам за­щища­юсь.  Сам про­биваю  до­рогу! Мо­гу все!
    - По­дума­ешь, "Мак­ка­вей"!
     - Да, Мак­ка­вей. Его кровь в мо­их жи­лах.
    - По­тому-то так от­ча­ян­но ри­нул­ся на по­мощь "сво­ему на­роду"? Пре­вос­ходный-та­ки со­вет­ский ло­зунг!
     -  Да,да, да! Ка­кой, к чер­ту, ло­зунг?! Мой на­род нуж­дался в по­мощи. Ста­рал­ся сде­лать все, что бы­ло в мо­их си­лах. Мо­ими  спек­такля­ми  по­мочь ему   вос­пря­нуть ду­хом. Ощу­тить се­бя гор­дым, рав­ноправ­ным с дру­гими на­рода­ми,  а не ра­бом в со­вет­ских ка­мено­лом­нях.
     - Ну, ты пря­мо-та­ки "Мес­сия"! "Мо­исей"! И ку­да ты его "вы­вел", на­род свой?
     - Ту­да же. Пос­ле мо­их спек­таклей мно­гие рас­пря­мили спи­ны,  от­во­ева­ли свое пра­во жить на ис­то­ричес­кой ро­дине, а не в  ан­ти­семит­ском СССР. Раз­ве это­го ма­ло?..
     - И  те­бя поб­ла­года­рили за это?
     - Еще как! Уса­дили го­лой зад­ни­цей   на рас­ка­лен­ную ско­воро­ду.
     - Что ж, в по­ряд­ке ве­щей. Соз­вучно вре­мени. В Рос­сии два глав­ных рав­ви­на-ан­та­гонис­та. РЕ­Ки, ФЕ­ОРы, КЕ­РО­ОРы, сот­ни об­щин и об­щи­нок, де­рущих­ся меж­ду со­бой за дос­туп к кар­ма­ну ев­рей­ских оли­гар­хов, за­быв­ших  урок "зо­лото­го тель­ца", по­губив­ше­го древ­ний  Из­ра­иль. Раз­ди­рая се­год­ня на час­ти  зла­тонос­ную ту­шу Рос­сии, не ду­ма­ют, что рас­пла­чивать­ся    за это при­дет­ся не им,  - они за­годя за­бар­ри­кади­ру­ют­ся   на сво­их ис­па­но-фран­ко-ан­глий­ских вил­лах - а на­роду. А он, на­род твой,   спо­кой­но взи­ра­ет  на про­ис­хо­дящее  и  при­нима­ет   ни­щен­ские по­дач­ки - то­щие про­дук­то­вые по­сыл­ки  с бар­ско­го сто­ла.
    -  Но, это - дру­гая ис­то­рия…
    - Оши­ба­ешь­ся, од­на, од­на. Ты на­писал об этом, но не­дос­та­точ­но.
    -  Швыр­ну-ка  ру­копись в ка­мин и за­буду о ней! Вон как пы­ла­ет огонь, се­кун­ды - и пе­пел.  Сыг­раю    та­кой  псев­до-го­голев­ский спек­такль, что­бы по­том­ки го­вори­ли: "вос­ста­нов­ле­на  ру­копись Шер­линга, най­ден­ная в его "Са­раго­сах"… Но я не Го­голь, а по­том­кам на фиг "вос­ста­нав­ли­вать ру­копись Шер­линга".  Име­ни  мо­его не вспом­нят.
    - Хо­чешь, что­бы вспо­мина­ли?..  Сла­вы?  Бу­керов­ской пре­мии? Не по­лучишь ни то­го, ни дру­гого. Ста­нет бес­тсел­ле­ром -  и ты  обо­гатишь­ся? Но это не "Прик­лю­чения Шер­ло­ка Хол­мса", не "Код да Вин­чи", не "По­хож­де­ния бра­вого сол­да­та Швей­ка". И не де­тек­тивная кни­жон­ка из про­из­ве­дений "М. и Ко", ко­торы­ми  взах­леб за­читы­ва­ет­ся в мет­ро наш  ус­реднен­ный  чи­татель. И не о том, как  "…его ру­ка неж­но спол­за­ла  ей в тру­сики" из "Руб­левки Live".
      -  И, тем не ме­нее,  - де­тек­тив. Рас­сказ об  ог­рабле­нии. Об ог­рабле­нии до­рован­нно­го Свы­ше че­лове­ку  бес­ценно­го ин­теллек­ту­аль­но­го и твор­ческо­го  бо­гатс­тва.  Гра­било его же  го­сударс­тво, его же   об­щес­тво… А  ма­ло ли   гра­бил се­бя   сам?.. Без­божно, без­мерно! И не толь­ко се­бя. По­рой, сам то­го не соз­на­вая, мол­ча­ливо по­такал  ду­хов­но­му ог­рабле­нию сво­ей стра­ны. И се­год­ня ужа­са­юсь, про­ходя по  вы­руб­ленно­му ста­рому Ар­ба­ту, прев­ра­щен­но­му  в ан­тиквар­ную лав­ку для инос­тран­цев; по Но­вому Ар­ба­ту - сплош­но­му ка­зино. А пе­рек­лю­чая прог­раммы ТВ, ви­жу:  чем мень­ше го­лос  пе­вицы, тем боль­ше она  ого­ля­ет свое те­ло. И вдруг с ужа­сом на­чинаю по­нимать ши­итов  и сун­ни­тов, тре­бу­ющих  ук­рыть   одеж­да­ми  жен­ское те­ло, что­бы оно выз­ва­ло    вож­де­ление у муж­чин. А ког­да по го­род­ским  ули­цам шас­та­ют  го­лые ба­бы, то  му­жики ста­новят­ся  им­по­тен­та­ми.
      - По­чему ж ни­чего не на­писал  об этом? О том как  рос­сий­ское ТВ умыш­ленно обол­ва­нива­ет на­род, что­бы он не за­думы­вал­ся над тем, что про­ис­хо­дит в стра­не и не вос­стал про­тив влас­ти? Раз­ла­га­ет, ве­дет к по­гибе­ли це­лые по­коле­ния? Как оно  прев­ра­тилось  в   бес­плат­ный вы­сокоп­ро­фес­си­ональ­ный бан­дит­ский мас­тер-класс?! По­тому-то  и вры­ва­ют­ся в си­наго­ги ан­ти­семи­ты, уби­ва­ют, ре­жут при­хожан в мо­мент их свя­того об­ще­ния с Гос­по­дом.
       - Обо всем сра­зу не на­пишешь, к то­му же вре­мя опе­режа­ет  вос­по­мина­ния; а  не ве­да­ющим прош­ло­го, не по­нять се­год­няшне­го и не  пос­тро­ить бу­дуще­го.  И об этом моя  кни­га. Что­бы пом­ни­ли:  в лю­бой мо­мент мо­жет нас­ту­пить гет­то. И не толь­ко для ев­ре­ев, как ра­нее. Для лю­бого на­рода. Для  лю­бой на­ци­ональ­нос­ти.   В пер­вую оче­редь, для рус­ских; се­год­ня   "Маль­бо­ро" ук­ла­дыва­ет их   нав­зничь, унич­то­жая рус­ский дух, рус­скую мен­таль­ность и са­мобыт­ность. С те­ат­раль­ных  под­мос­тков я имел воз­можность не толь­ко гро­мог­ласно го­ворить об этом, но и   на­зидать.
       - Кто ж дал те­бе та­кое  пра­во -  на­зидать?!
       - На об­ложке мо­ей пер­вой   кни­ги ци­тата из "То­ры":   "С не­бес дал Он те­бе ус­лы­шать свой го­лос, что­бы нас­тавлять те­бя, а на зем­ле по­казал те­бе ве­ликий огонь свой, и сло­ва Его  слы­шал ты из ог­ня".

Не пропусти интересные статьи, подпишись!
facebook Кругозор в Facebook   telegram Кругозор в Telegram   vk Кругозор в VK
 

Слушайте

ПОЛИТИКА

Израиль: Внутренний враг в государстве

У этой статьи нелёгкая задача – доказать, что примерно 12% населения страны объективно выступают против интересов своего государства, что деятельность этого сегмента населения нано- сит существенный вред Государству Израиль, т.е. фактически речь идет о деятельности «пятой колонны» внутри страны.

Эдуард Малинский июль 2025

СТРОФЫ

Держись заглавья Кругозор!.. Наум Коржавин

x

Исчерпан лимит гостевого доступа:(

Бесплатная подписка

Но для Вас есть подарок!

Получите бесплатный доступ к публикациям на сайте!

Оформите бесплатную подписку за 2 мин.

Бесплатная подписка

Уже зарегистрированы? Вход

или

Войдите через Facebook

Исчерпан лимит доступа:(

Премиум подписка

Улучшите Вашу подписку!

Получите безлимитный доступ к публикациям на сайте!

Оформите премиум-подписку всего за $12/год

Премиум подписка