Израиль сегодня

  - На­береж­ная, - го­ворю я во­дите­лю так­си.

  - Пла­тить бу­дете по счет­чи­ку или?.. - спра­шива­ет ме­ня смуг­лый усач: то ли аш­ке­наз­ско­го, то ли се­фард­ско­го про­ис­хожде­ния, впро­чем, ка­кая раз­ни­ца, осо­бен­но сей­час, ког­да сло­во "братс­тво" на вре­мя - хо­рошо бы нав­сегда! - пе­рес­та­ло быть абс­трак­ци­ей в на­шем на­роде.

  - Или, - от­ве­чаю я.

   "Или" ока­зыва­ет­ся сум­мой в со­рок ше­келей - впол­не при­лич­ной для та­кого со­лид­но­го го­рода, как Аш­ке­лон.

    Мы едем мол­ча. За ок­ном вы­рас­та­ют и ис­че­за­ют бе­лые аш­ке­лон­ские зда­ния, паль­мы, от­да­ющие честь рас­па­рен­но­му не­бу, кое-где вспы­хива­ет бу­ген­виллея. Вон оди­нокий пе­шеход. Вон мет­рах в двус­тах от не­го две дев­чушки в ми­ни. Еще ми­нуты че­рез три ез­ды на оче­ред­ном пе­рек­рес­тке по­яв­ля­ет­ся куч­ка ти­пич­ных рус­ско­языч­ных по­жилых жен­щин в цве­тас­тых плать­ях - лет двад­цать на­зад та­кие "олим­ки" на каж­дом уг­лу встре­чались, по­том в боль­шинс­тве сво­ем из­ра­или­зиро­вались, но, как вид­но, не все. А вон мус­ку­лис­тая брю­нет­ка в ло­синах на два раз­ме­ра мень­ше по­пы та­щит ку­да-то сы­ниш­ку за ру­ку, а тот упи­ра­ет­ся. Это яв­но ко­рен­ные. И вновь - ни­кого, ни­кого, ни­кого. Мы ле­тим ми­мо поч­ти пус­тых тро­ту­аров. Опять же - ле­тим. Про­бок не пред­ви­дит­ся.

    Моя при­ятель­ни­ца, жи­тель­ни­ца Аш­ке­лона, ска­зала мне: "Это сей­час, днем. А ког­да жа­ра спа­да­ет, лю­ди все-та­ки не вы­дер­жи­ва­ют и вы­леза­ют из нор…" Мы с ней си­дели не­пода­леку от же­лез­но­дорож­ной стан­ции в стек­лянном ста­кане, слу­жив­шем са­мой за­чухан­ной за­бега­лов­кой из всех ви­ден­ных мною в Из­ра­иле. От кон­ди­ци­оне­ра тя­нуло прох­ла­дой, а в две­ри вры­вал­ся аш­ке­лон­ский зной.

    За­кон­чить фра­зу мо­ей со­бесед­ни­це по­меша­ло зло­вещее "у-у-у-у!".

   - В су­пер! - крик­нул хо­зя­ин за­веде­ния, и мы, выс­ко­чив из фа­лафель­ной, при­со­еди­нились к не­весть от­ку­да взяв­шей­ся тол­пе, спе­шащей в мощ­ное бе­тон­ное зда­ние тор­го­вого цен­тра.     

Не сни­жая ско­рос­ти, но и не сры­ва­ясь на бег, моя при­ятель­ни­ца крик­ну­ла:

   - У нас есть пят­надцать се­кунд!

   Я пос­мотрел на не­бо. Вот она ка­кая на­ша (по­тому как ле­тит с се­вера на юг) ра­кеточ­ка. На ко­мету слег­ка по­хожа. В те­леви­зоре ка­залась пов­ну­шитель­нее. Ну, ле­ти, до­рогая, сби­вай эту бя­ку не­навис­тную. И точ­но - толь­ко мы ныр­ну­ли в су­пер - бух! От­бой, мож­но воз­вра­щать­ся.

   …Так­си по­вора­чива­ет к мо­рю. Как там у Га­лича?

            Пах­нет мо­рем, теп­лым и со­леным,

            Веч­ным мо­рем и люд­ской тще­той.

   - Ско­ро при­едем? - спра­шиваю.

      Во­дитель бро­са­ет на ме­ня не­до­умен­ный взгляд.

   - Не мес­тный, что ли?

   - С се­вера я.

   - С се­вера… - мо­жет, я оши­ба­юсь, но по­хоже, в го­лосе его зву­чит за­висть. - А сю­да по де­лам при­ехал?

   - Дру­зей про­ведать.

   - И как, про­ведал?

   - Час­тично про­ведал, час­тично еще про­ведаю.

   - Про­веды­вай, про­веды­вай. Ты бы луч­ше в И­еру­салим съ­ез­дил, там бы этих трех иди­отов про­ведал - Би­би, Бу­ги и Ара­нови­ча. А то ведь что тво­рят! Тру­сы, им­по­тен­ты! Ни хре­на не мо­гут сде­лать. А мы жи­вем тут, как кры­сы! Нос на­ружу бо­им­ся вы­сунуть! Све­та Б-жь­его не ви­дим! Биз­не­сы все к чер­ту у лю­дей по­лете­ли. Я сколь­ко не­дель без ра­боты си­жу! Всё, при­еха­ли, да­вай день­ги. Ви­дишь, это же пляж! Здесь же не про­тол­кнуть­ся бы­ло! А сей­час? И это в са­мый се­зон!...

   Я от­кры­ваю дверь и вы­лезаю из ма­шины. Дей­сти­тель­но: пляж - лун­ный пей­заж в сол­нечный день. Я обо­рачи­ва­юсь к во­дите­лю.

- Би­би у те­бя ви­новат? - го­ворю я ему.- Ара­нович ви­новат? Бу­ги ви­новат? А где ты, лич­но ты, был де­вять лет на­зад, ког­да ша­ронов­ские бу­гаи гро­мили гуш­ка­тиф­ские по­селе­ния, рас­чи­щая мес­то для ха­масов­ских ра­кет и обес­пе­чивая ХА­МАСу по­беду на вы­борах?

  - Где ты был, - го­ворю я ему, - ког­да лю­дей выш­вы­рива­ли из до­мов, что­бы по­том го­дами ма­рино­вать в ба­раках, ко­торые наз­ва­ли ка­равил­ла­ми?

  - Где ты был, - го­ворю я ему, - ког­да ЯСАМ­ни­ки вы­ламы­вали мне но­ги, вы­вола­кивая ме­ня из си­наго­ги в Кфар-Да­роме?

  - Где ты был, - го­ворю я ему, - ког­да мы пы­тались пе­рек­рыть шос­се, ве­дущее в Хо­меш и ког­да мен­ты та­щили нас в ско­товоз­ки и рас­пи­хива­ли по ка­талаж­кам?

  - Где ты был, - го­ворю я ему, - ког­да мразь, ко­торая сей­час вас осы­па­ет ра­кета­ми, ру­шила теп­ли­цы,  в ко­торые столь­ко че­лове­чес­ко­го тру­да бы­ло вло­жено?

  - А я ска­жу где ты был. Ты си­дел теп­лым ве­чером в от­кры­том ка­фе на аш­ке­лон­ской ули­це, по­пивал ко­фе или пи­во, со­сал си­гарет­ку и про­вожал взгля­дом проп­лы­ва­ющие ми­мо ав­то­бусы с из­гнан­ни­ками из Гуш-Ка­тифа…

    Вот что я ему го­ворю.

   Ни хре­на я ему это­го не го­ворю. По­ка со­бира­юсь с ду­хом ска­зать что-то, он на­жима­ет на газ и - по­минай как зва­ли! А я ос­та­юсь на пус­том пля­же. Мо­жет быть, ес­ли бы мне хва­тило ду­ха сра­зу ска­зать все это, то в сле­ду­ющий раз, ког­да оче­ред­ная Ка­тас­тро­фа об­ру­шит­ся на оче­ред­ной гуш-ка­тиф, он не в ка­фе бы по­шел, а на пе­рек­ресток - пе­рек­ры­вать до­роги - и стал бы той са­мой мыш­кой, без ко­торой не вы­кор­че­вать ре­пу на­ци­ональ­но­го пре­датель­ства. А так… А так на пе­пели­ще оче­ред­но­го гуш-ка­тифа кто-ни­будь и мне смо­жет бу­дет бро­сить в ли­цо: "А где ты был?!"

     Я стою пос­ре­ди пус­то­го пля­жа.

     Пах­нет мо­рем, теп­лым и со­леным.                

_______________________
На фо­то: В Аш­ке­лоне се­год­ня. /Фо­то ав­то­ра/.