К БУРЯМ НАДОБЕН ТАЛАНТ

Рас­ползанье се­рых ка­пель, си­них ка­пель на стек­ле.
В ни­куда ухо­дит ка­тер. Звон по­суды на сто­ле.
Пе­на,
Брыз­ги,
Кри­ки ча­ек,
Мо­ре,
Ска­лы,
Го­ризонт.
Кто лю­бил - пус­кай ску­ча­ет,
Кто не лю­бит - пусть не ждет!
А де­вятый вал на­катит?.. Хоть сто пя­тый - не бе­да!
В ни­куда ухо­дит ка­тер! Вам по­нят­но? В ни-ку-да!                                   
Ес­ли прес­ная жи­туха,
К бу­рям на­добен та­лант.
По вол­нам бе­жит ста­руха,
По проз­ванью Фре­зи Грант.
Так нес­бывшим­ся зах­ва­тит, за­мах­нувшись на меч­ту…
В ни­куда ухо­дит ка­тер…
На­ши ду­ши на бор­ту!

***

Из прош­ло­го на­сущ­но­му урок  не по прог­рамме… Хо­чет­ся ино­го…
Адам не лю­бит яб­лочный пи­рог и жен­щи­ну с фа­мили­ей Реб­ро­ва.
Она - так нуж­но! - хо­роша со­бой  и ду­ма­ет:  Вот сво­лочь, кру­тит но­сом!
А ха­хали к Реб­ро­вой прут гурь­бой,  и на Ада­ма смот­рят край­не ко­со.
В за­вет­ном кол­лекти­ве "Рай­ский сад",  где у Реб­ро­вой со­ток шесть и да­ча,          
на вет­ках чу­до-яб­ло­ки ви­сят и па­тефон кар­та­вит: Ку­кара­ча!
По ве­черам пь­ют лег­кое ви­но,  но ча­ще чай, но это же нор­маль­но!
Прог­нать Ада­ма на­до бы дав­но, да как-то не вы­ходит, что пе­чаль­но.
Адам твер­дит ей, мол, ду­ша бо­лит, и яс­но вид­но - что-то его гло­жет…
Он тай­но по но­чам зво­нит Ли­лит, ко­торой нет и да­же быть не мо­жет.

***

Жизнь та­кая смеш­ная…
Гля­жу на эк­ран - там ки­но про до­рогу в сте­пи.
По­лови­на до­роги - тра­ва и ту­ман,
а дру­гая лишь ве­тер и пыль.
Как дав­но я пеш­ком не хо­дил по сте­пи!

 +

Там трол­лей­бус не хо­дит, увы…
Отой­ти б от се­бя, а еще от тол­пы, Тель-Ави­ва, Па­рижа, Мос­квы…
Убе­жать от все­го, что те­перь для ме­ня свет и тень, по­лутень, по­лусон…
И ни быт по­терять, и ни жизнь по­менять, 
Или… нет, - по­менять… на ча­сок.
Яр­ких кра­сок тос­ка по­чему-то сле­пит…
Где я? Что я? И кто тут со мной?
Не тре­вожь­те ме­ня. Я иду по сте­пи - мо­лодой, ше­бут­ной и ху­дой.

КРЫ­СОЛОВ

Ру­ины от зод­чес­тва выс­прен­ных слов,  
тро­пин­ка неп­равды в бе­ду
и дуд­ка, ко­торую взял Кры­солов, чтоб джаз сот­во­рить на хо­ду.

 +

Из­му­чен­ный го­род по­верил дож­дю,
ког­да тот ска­зал, что при­дет.
А дождь об­ма­нул и ос­тался в дол­гу у тех, кто те­ря­ет, но ждет. 

Иг­рай, Кры­солов! Боль­но до­лог твой путь,
пос­коль­ку наш мир пе­ресох…
Сту­пай к оке­ану и бой­ся свер­нуть в лю­бую из встреч­ных до­рог.

Ох, ес­ли б по­верить, что нам по­вез­ло,  
что ис­тинный ты Кры­солов,
ве­дущий нес­метное се­рое зло по­даль­ше от на­ших до­мов.

Одеж­да шу­та изор­вется в пу­ти,
ме­лодия ста­нет грус­тней…
Пле­вать, Кры­солов, ты обя­зан ид­ти с про­рочес­кой дуд­кой сво­ей.

Твой па­мят­ник вста­нет с ве­лики­ми в ряд,
по­чет и лю­бовь - на го­да!
Но ты ни­ког­да не вер­нешь­ся на­зад! Пос­лу­шай, дру­жок, -
Ни-ког-да!

Да, тут те­бе боль­ше прис­та­нища нет
и тол­ку, что но­ет ду­ша.
Ты ста­нешь ле­ген­дой, а гор­ше ле­генд -- лишь прав­да в одеж­де бом­жа.  

***

Хо­дит ме­сяц по не­делям, спо­тыка­ясь о чет­верг.
Хо­дит осень по пос­те­лям,  лю­бопыт­на, да­же сверх.

Лам­почка у из­го­ловья…
За­жигать не за­хочу.
За­нима­ем­ся лю­бовью,  ты мол­чишь, и я мол­чу.

И мол­ча­ние та­кое гром­че, но на­сущ­ней слов.
По­об­ща­ем­ся с то­бою и уй­дем на лов­лю снов.

Что пой­ма­ем, то и слад­ко до бу­диль­ни­ка кру­жит...
Ут­ром, се­рым, как се­лед­ка, мы пой­дем в сы­рую жизнь.

Ску­чен сол­нца взгляд рас­ко­сый и де­ревья, и до­ма...
И зи­ма - все та же осень!
И все та же осень - март.

***

Ого­роды. Са­ды... А за­боры ред­ки.
Все свои. Рви, что хошь! И не жал­ко.
Го­ворят, что во вре­мя раз­ли­вов ре­ки тут цы­ган­кам га­да­ет ру­сал­ка.

А ре­ка в трех ша­гах. Ну, не в трех, так в пя­ти…
И не очень серь­ез­ная с ви­ду.
Но не лю­бит по­дол­гу си­деть вза­пер­ти и зи­мою ле­ле­ет оби­ду.

Но слу­ча­ет­ся день, он всег­да неп­ростой, и ре­ка, ус­тре­мив­шись на во­лю, 
Все скры­ва­ет, как ска­терть, пок­рывшая стол, пред­ва­ряя тем са­мым зас­толье.

Не нап­расно раз­лив так ма­нит го­лыть­бу!
На пло­тах или лод­ках, рис­куя,
прип­лы­ва­ют цы­ган­ки, чтоб выз­нать судь­бу и свою, и, ко­неч­но, чу­жую.

Но ухо­дят, ухо­дят раз­ли­вы во­ды...
А по осе­ни, так уж бы­вало, вы­рас­та­ют не­видан­ной си­лы пло­ды. 
Для сво­их...
Но сво­их боль­но ма­ло.

***

Го­лос от­талки­ва­ет­ся от стен и…  на­тыка­ет­ся вновь на сте­ны.
Ох, на­вер­ное, оно бес­смен­но, го­ре, ко­торое на­сов­сем.
И, зак­ла­дывая ви­ражи в чер­ном прос­транс­тве это­го ада,
го­лос:
- Ты лю­бишь ме­ня, ска­жи!     
И сра­зу:
- Нет! Не го­вори! Не на­до! 
Как за­жигал­кою, све­том чирк. А-а... Вот она - за­жигал­ка.
И сно­ва тем­но. А в этой но­чи до об­ле­дене­ния жар­ко.  
От нап­ря­женья го­лос дро­жит, весь смесь чис­то­ты и ма­та.
- Ты ме­ня... (Не­печат­но). Лю­бишь? Ска­жи!
- Нет! (Не­печат­но). Не на­до!
Пол с по­тол­ком сом­кну­лись, и вот -- ни го­лоса нет, ни слу­ха.
Пол - при­тяже­ние и уход. А по­толок слов­но рух­нул.
Кто это? Он? Она? Во лжи?
От­ча­янье или бра­вада?
- Ты ме­ня не­нави­дишь? Ска­жи!
- Нет! Не го­вори! Не на­до!

***

Пал на зем­лю. Здравс­твуй, трон-тра­ва,        
При­нимай. На все имею пра­во.
Дрес­си­ров­ка прош­ло­го - сло­ва, дрес­си­ров­ка вре­мени - за­бава.
На­писать сти­хи - по­быть шу­том,
Заз­ве­нит на шап­ке ко­локоль­чик.
По ко­му?
За­хочет­ся по­том ве­селить­ся или ро­жи кор­чить?

Дрес­си­ров­ка бо­ли - ти­шина,
Ког­да сер­дце бь­ет­ся гул­ко-гул­ко.
А! Пус­кай! И му­зыка слыш­на. Да, Шо­пен! Но все-та­ки ма­зур­ка.  
Так уж выш­ло: не до че­пухи,
Раз ви­но сли­ва­ет­ся с ви­ною…
Дрес­си­ров­ка чес­тнос­ти - сти­хи, толь­ко что на­писан­ные мною.

НОС­ТАЛЬ­ГИЯ?

                                             Ми­ше Го­гову

На прос­то­рах Ка­зах­ста­на с па­пирос­кою в ру­ке
не­воз­можно жить по пла­ну, луч­ше - с пла­ном в та­баке.
На тро­их со­об­ра­жая, хоть и двое нас все­го,
пос­ле сбо­ра уро­жая, де­гус­ти­ру­ем его.
То ли не бы­ло ра­боты, то ли де­ло - ерун­да,  
день наз­на­чили суб­бо­той, хоть "по пас­порту" сре­да.

 +

Круж­ки, лож­ки да та­рел­ки, пыль плюс вре­мя не­удач.
Ба­раба­нит дож­дик мел­кий, как за­вис­тли­вый сту­кач.
Сы­ро в ком­на­те. Не то­пят... Это очень ста­рый дом,
но ник­то и не то­ропит, чтоб "до­казы­вать тру­дом". 
Эта жизнь... Ее ру­гая, вряд ли ис­кре­нен спол­на:
Где-то есть еще дру­гая, но ко­му она нуж­на?
Зав­тра вста­нем ут­ром ра­но и пом­чимся на­лег­ке
по прос­то­рам Ка­зах­ста­на с па­пирос­кою в ру­ке!

***

А все-та­ки го­дит­ся у мо­ря жить на све­те,
учас­тво­вать в Одес­се, на­де­ясь, что в иг­ре,   
ро­няя пе­ре­ул­ки, сти­хи бро­сать на ве­тер
и в жар­кую по­году не ду­мать о жа­ре.
А Лан­же­рон с Фон­та­ном - мои че­тыре сбо­ку,
и ско­ро бабье ле­то, а зна­чит, ва­ших нет.
Ста­рухи у подъ­ез­дов шу­мят се­бе:  Нив­ро­ку!
Дождь спря­тан за на­деж­дой и ждет сво­их при­мет.
Га­дал­ки и по­эты бор­мо­чут про тар­та­ры,
они ви­та­ют в про­зе, уй­дя от прос­то­ты.
Ака­ций цвет опав­ший впе­чатан в тро­ту­ары,
как ба­боч­ки рас­пя­ты пе­чаль­ные цве­ты.

***

За до­мом преж­них ожи­даний -- за­рос­ший ти­шиною сад,
И пос­то­рон­ний, то есть, стран­ный
На прош­лое наб­ро­шен взгляд.

Нет ни воп­ро­сов, ни от­ве­тов, тут в се­ром воз­ду­хе при­чин, 
Гла­за гля­дят се­бе с пор­тре­тов,
И воз­дух та­ет от све­чи.

О, стран­ный быт, пок­ры­тый пылью. Еще жи­вой? Ед­ва жи­вой?
Где ве­чер скла­дыва­ет крылья.
И вдруг ста­новит­ся со­вой.

НА ХОЛ­МЕ

С вер­ши­ны, где ды­хание твое
Уча­ща­ет­ся и веч­но би­ты фо­нари,
Ули­ца сви­са­ет, как белье,
И до­мов-при­щепок шту­ки три.

Нра­вы не осо­бен­но гру­бы,
И толь­ко в бра­ни слыш­но сло­во "мать".
Что по­делать: а­ис­ты ску­пы
Или не хо­тят сю­да ле­тать.

Тут слов­но за­город. И нет скоп­ленья тел.
Все зна­комы. Тем и хо­роши.
Плюс то­роп­ли­вый не­удач­ный пе­редел
От бла­женс­тва до бес­па­мятс­тва ду­ши.

Меж до­мами дос­ки, как мос­тки.
На сте­не: "Се­рега ты - ба­ран!".
Ули­ца сви­са­ет до ре­ки,
А ре­ка впа­да­ет в оке­ан.
                                              
***

Не под­ве­дение ито­гов!
Ког­да я очень ус­таю,
Серь­ез­ный ут­ренний фо­тог­раф пе­рес­ни­ма­ет жизнь мою.

Под ста­рым "Зор­ким" есть тре­нога…
Фо­тог­раф встал не с той но­ги!
Я умо­ляю: - Боль­ше Бо­га! - А он ра­боту и дол­ги.

- Дру­зей бы… - я про­шу впер­вые.
- Столь мно­гие во­дой в гор­сти…
Но, сла­ва Бо­гу, все жи­вые, и прос­то ра­зош­лись пу­ти.
Фо­тог­раф… До че­го нес­но­сен!
Так ра­нит слов его бе­да…
Я го­ворю, что нын­че осень, а он, что это нав­сегда.
                                            

МОНОЛОГ ПИГМАЛИОНА

Скуль­пту­ру я ос­та­вил. По­делом…
И пе­решел на плош­ки и на блюд­ца.
Мне не да­ют­ся де­вуш­ки с вес­лом.
И, бо­лее то­го, не от­да­ют­ся.

Все ча­ще я скры­ва­юсь от лю­дей.
И не люб­лю их! Это, бе­зус­ловно!
Мне при­писа­ли мно­го Га­латей!
Хо­тя бы­ла лишь Га­латея Ль­вов­на.                                                   

Мы пи­ли чай, бол­та­ли о Ле­же,
И так спо­кой­но с губ сле­тали фра­зы.
А осоз­нал я, что про­пал уже,
Ког­да с ней спал. И так че­тыре ра­за…

По­том уш­ла. Ска­зала, что в ки­но,
Ста­щила всю на­лич­ность на до­рогу.
Я жду ее. При­чем, уже дав­но…
На­вер­но, не вер­нется. Сла­ва Бо­гу!

***

Го­ворят - по­холо­да­ет…
Го­ворят, что бу­дет стыд­но,
Ми­нус зим­нее без­делье и неп­раз­днич­ные дни.
Зер­ка­ло с по­гас­шим взгля­дом… Так что, ни­чего не вид­но.
И смот­реть ту­да, что тол­ку?
Зер­ка­ла - все врут они!

Не­навя­зан­ные стро­ки. И по­это­му ко­рявы.
Ра­ци­он вес­тей хо­роших съ­еден де­сять дней на­зад.
И ку­да ни по­вер­нешь­ся: вле­во или да­же впра­во
Ни­чего не обе­ща­ют…
Го­ворят, что ви­новат...

Я - ве­селый че­лове­чек, на­рисо­ван­ный бо­гами.
Яв­но что-то оз­на­чаю.
До­копать­ся б толь­ко: что?
А по­ка жи­ву на све­те и ма­шу се­бе ру­ками.
И по­рой ри­сую бук­вы.
Три, а иног­да и сто.

На про­гали­нах сом­не­ний,
На обо­чинах при­вычек
Я обыч­но про­рас­таю, слов­но ма­ки по пес­кам.
Но за­чем-то, по­чему-то,
Не­бо, как де­теныш, хны­чет…
А я на во­ле про­мокаю,
Прис­ло­ня­ясь к об­ла­кам.