Неминуемый дуэт

Ес­ли кто-то ста­нет ут­вер­ждать, что со­вет­ские школь­ни­ки прак­ти­чес­ки не вос­при­нима­ли аме­рикан­скую куль­ту­ру, что их от­но­шение к это­му яв­ле­нию фор­ми­рова­лось ис­клю­читель­но кон­фрон­та­ци­он­но, то, с точ­ки зре­ния ис­то­рии 1960 – 1970-х, это бу­дет слиш­ком уп­ро­щен­ная, при­митив­ная кон­ста­тация ре­аль­но­го по­ложе­ния дел.

…Лис­тая мно­гочис­ленные вос­по­мина­ния оче­вид­цев тех лет, пос­то­ян­но на­тыка­ешь­ся на соз­данные приб­ли­зитель­но в кон­це 1960-х в СССР клу­бы ин­терна­ци­ональ­ной друж­бы (КИ­Ды), ру­ково­дили эти­ми клу­бами, как пра­вило, учи­теля ан­глий­ско­го язы­ка. (В мо­ей, рус­ско­языч­ной, шко­ле и мно­гих дру­гих в Уз­бе­кис­та­не то­го вре­мени обя­зан­ности ру­ково­дите­лей КИ­Дов, за­нимав­шихся пе­репис­кой, об­ще­ни­ем де­тей раз­ных стран, ис­полня­ли и иные пе­даго­ги – нап­ри­мер, учи­теля ис­то­рии и об­щес­твоз­на­ния. Ду­ма­ет­ся, в обо­их слу­ча­ях бы­ла своя вес­кая при­чина).

Пом­ни­те, в луч­шем со­вет­ском филь­ме 1968 го­да «До­живем до по­недель­ни­ка» Ста­нис­ла­ва Рос­тоцко­го учи­тель­ни­ца ан­глий­ско­го На­талья Го­рело­ва влюб­ля­ет­ся в учи­теля ис­то­рии Илью Мель­ни­кова – и оба они «се­ют ра­зум­ное, доб­рое, веч­ное»? Уве­рен, что сце­нарист Ге­ор­гий По­лон­ский мно­гое за­шиф­ро­вал в сво­ем тек­сте: нап­ри­мер, ав­тор сов­сем не зря свел пред­ста­вите­лей двух ука­зан­ных школь­ных пред­ме­тов, не сде­лал Го­рело­ву, в от­ли­чие от дру­гих сло­вес­ни­ков, ду­рой, да еще про­тиво­пос­та­вил ей ее од­ноклас­сни­ка, ци­ника, хо­лод­но­го праг­ма­тика Бо­риса Руд­ницко­го. Так вот Го­рело­ва, мно­гие дру­гие со­вет­ские го­рело­вы-«ан­гли­чан­ки», на наш се­год­няшний взгляд, – пер­со­нажи, яв­но ло­мав­шие за­кос­невшие жиз­ненные сте­ре­оти­пы тех лет.

Ти­пич­ный (хо­роший, от­личный) со­вет­ский учи­тель-ис­то­рик (ис­то­рич­ка) – это, как пра­вило, оп­рятный, слу­ша­ющий прог­рамму «Вре­мя» и чи­та­ющий га­зету «Прав­ду», убеж­денный в су­щес­тво­вании ком­партии США, нес­коль­ко па­фос­ный, лю­бящий пуб­личность че­ловек, но с важ­ным, с се­год­няшней точ­ки зре­ния, плю­сом – пре­вос­ходным зна­ни­ем все­мир­ной ис­то­рии, уме­ни­ем слу­шать лю­бого оп­по­нен­та, тре­бовать от школь­ни­ка чи­тать, смот­реть и слу­шать все, «что не зап­ре­щено за­коном».

В свою оче­редь, со­вет­ский учи­тель ан­глий­ско­го язы­ка – это пре­иму­щес­твен­но че­ловек с прив­ле­катель­ной внеш­ностью, нес­коль­ко апо­литич­ный, сдер­жанный, не лю­бящий ак­то­вые за­лы с пор­тре­тами клас­си­ков мар­ксиз­ма-ле­ниниз­ма, мод­но оде­тый, име­ющий на все свою точ­ку зре­ния, и уме­ющий это скры­вать.

Сред­не­ази­ат­ские «ан­гли­чане» и «ан­гли­чан­ки» – это фор­менные «ле­ди» и «джентль­ме­ны» в шко­лах, вы­нуж­денно, по при­чине внут­ренней миг­ра­ции, по­меняв­шие рос­сий­ские ле­са и ре­ки на о­ази­сы пус­ты­ни; как на под­бор сим­па­тич­ные, час­то в мод­ном при­киде из ва­лют­ной «Бе­рез­ки». Фак­ти­чес­ки эти гос­по­да в тог­дашних ус­ло­ви­ях не­воль­но ста­нови­лись мис­си­оне­рами, при­об­щавши­ми со­вет­ских школь­ни­ков к тай­нам ан­гло­сак­сон­ско­го, про­тес­тант­ско­го, ми­ра.

Прос­ле­дим, нап­ри­мер, как ме­нялось от­но­шение к рас­простра­нению об­разцов аме­рикан­ской ли­тера­туры в Со­вет­ском Со­юзе. Из­вес­тно, что нар­ком­прос в кон­це 1930-х ре­шил зап­ре­тить по­пуляр­но­го «То­ма Сой­ера» Мар­ка Тве­на под бла­говид­ным пред­ло­гом – что­бы сти­мули­ровать свою собс­твен­ную, со­вет­скую, дет­скую ли­тера­туру. Но пос­ле смер­ти Ста­лина ус­та­нов­ки по­меня­лись, по­яв­ля­ет­ся на свет но­вый, тре­тий по сче­ту в ХХ ве­ке и пер­вый пос­тре­волю­ци­он­ный ук­ра­ин­ский пе­ревод это­го про­из­ве­дения аме­рикан­ско­го клас­си­ка, – со­бытие дос­та­точ­но по­каза­тель­ное для прог­ресса ли­тера­туры, для вос­при­ятия аме­рикан­ской куль­ту­ры в со­вет­ских на­ци­ональ­ных рес­публи­ках. Тве­на, мас­тер­ски пе­редав­ше­го дет­ские нев­зго­ды и прик­лю­чения, ком­му­нис­там вре­мен Бреж­не­ва бы­ло со­вер­шенно не­воз­можно иг­но­риро­вать. «То­ма Сой­ера» со­вет­ский учи­тель-ис­то­рик при­водил в ка­чес­тве при­мера жиз­ни в ран­нем ка­пита­лиз­ме, а учи­тель ан­глий­ско­го – для оз­на­ком­ле­ния с ли­тера­тур­ным язы­ком.

(Приз­на­юсь, луч­шим по­дар­ком мне в день рож­де­ния в 1978 го­ду был тог­да де­фицит­ный, нес­мотря на бас­нослов­ные ти­ражи, рос­кошный по по­лиг­ра­фии двух­томник Дже­ка Лон­до­на. Пом­ню, что пыт­ли­вые мес­тные по­чита­тели это­го аме­рикан­ско­го пи­сате­ля лег­ко улав­ли­вали ана­логии лон­до­нов­ской ше­дев­раль­ной «Люб­ви к жиз­ни» с бо­лее поз­дней по сро­кам «По­вестью о нас­то­ящем че­лове­ке» Бо­риса По­лево­го, а бо­лее скру­пулез­ные умы за­дава­лись воп­ро­сом, за­водя­щим в ту­пик: по­чему глав­ный ге­рой пер­во­го рас­ска­за му­чил­ся ра­ди собс­твен­ной сво­боды, а Алек­сей Ма­ресь­ев – ис­клю­читель­но из пат­ри­оти­чес­ких со­об­ра­жений?)

По ка­кой при­чине дру­гой аме­рикан­ский пи­сатель – О`Ген­ри – был так по­пуля­рен в шко­лах со­вет­ской Сред­ней Азии? По­тому, на­вер­ное, что жи­тели юж­ных рес­публик бы­ли бед­нее, чем пред­ста­вите­ли се­вер­ных, они, без пре­уве­личе­ния, учи­лись у О`Ген­ри жить в ус­ло­ви­ях со­вет­ской ни­щеты и де­фици­та. Тра­дици­он­ная на­ив­ность уз­бе­ков, ум­но­жен­ная на вос­точную сен­ти­мен­таль­ность са­мых кас­со­вых в те го­ды в ре­ги­оне ин­дий­ских ме­лод­рам, бы­ла соз­вучна идее О Ген­ри гу­маниз­ма вов­не, ис­крен­не­го, а не на­вязан­но­го об­щес­твом (го­сударс­твом).

Со­вет­ским граж­да­нам, как из­вес­тно, вну­шалось през­ре­ние к ме­щанс­тву, а на де­ле они, пос­то­ян­но пре­быва­ющие в се­рой обы­ден­ности, прек­расно ви­дели кор­рупцию и с не­навистью наб­лю­дали за бес­со­вес­тной рос­кошью заж­равшей­ся пар­тно­мен­кла­туры. Пос­ледняя са­ма под­пи­тыва­ла нез­до­ровые ил­лю­зии мо­лоде­жи, идеи дво­еч­ни­ков о ста­тус­ном по­ложе­нии в и­ерар­хи­чес­ком об­щес­тве, о ко­опе­ратив­ной квар­ти­ре, «Вол­ге» и «Жи­гулях» – при­чем все это бы­ло ни­как не от за­пад­но­го праг­ма­тиз­ма или ин­ди­виду­ализ­ма, не от аме­рикан­ской фи­лосо­фии с ее про­тес­тант­ским ду­хом, это бы­ла ба­наль­ная со­вет­ская дей­стви­тель­ность.

Дру­гой по­ток рас­простра­нения куль­ту­ры США – аме­рикан­ское ки­но, оно про­ника­ло в на­ши са­ван­ны тре­мя пу­тями: че­рез субъ­ек­тов же­лан­ных заг­ранко­ман­ди­ровок, зак­ры­тые по­казы для пар­тно­мен­кла­туры и, на­конец, ог­ромную сеть ки­ноте­ат­ров. В пе­ри­од де­тан­та – раз­рядки меж­ду­народ­ной нап­ря­жен­ности – аме­рикан­ские филь­мы ста­ли по­казы­вать ча­ще, и школь­ни­ки всем клас­сом мог­ли пой­ти, нап­ри­мер, на ве­лико­леп­но дуб­ли­рован­ный вес­терн «Зо­лото Мак­ке­ны», шед­ший в про­кате ле­том 1974 го­да с прос­мотром бо­лее 60 мил­ли­онов со­вет­ских граж­дан. (Сог­ла­ситесь, по­пере­живать за ге­ро­ев аме­рикан­ско­го сю­жета от­ды­хав­шим в тад­жик­ском Ду­шан­бе уз­бек­ским школь­ни­кам, слу­шая при этом в филь­ме ве­лико­леп­ный го­лос Ва­лерия Обод­зин­ско­го – это ли не кос­мо­поли­тизм и гло­бализм чис­тей­шей во­ды в хо­рошем смыс­ле сло­ва?)

Ве­щав­шую из США ра­ди­ос­танцию «Го­лос Аме­рики», как из­вес­тно, слу­шали по но­чам, сквозь треск глу­шилок, в том чис­ле дис­си­дентству­ющие школь­ни­ки (бы­ли и та­кие), об­суждая по­том ус­лы­шан­ное или на кух­не с близ­ки­ми, или с од­но­каш­ни­ками. (По­каза­тель­но, что о по­бедах на пре­зидент­ских вы­борах Дже­раль­да Фор­да, Джим­ми Кар­те­ра, Ро­наль­да Рей­га­на мо­лодые слу­шате­ли в Уз­бе­кис­та­не уз­на­вали преж­де все­го имен­но по «Го­лосу», и имен­но от учи­телей ан­глий­ско­го. Ну а то, что по­рази­ло лич­но ав­то­ра этих строк, – это час­то тран­сли­ровав­ша­яся «Го­лосом» му­зыка кан­три – за­дор­ные пес­ни бо­гатой аме­рикан­ской де­ревен­щи­ны, ко­торые ста­вили под воп­рос адап­ти­рован­ную к сов­ре­мен­ности мес­тную на­род­ную му­зыку – этот нас­то­ящий кол­хозно-сов­хозный анах­ро­низм).

В соз­на­ние граж­дан Сред­ней Азии втор­га­лись два бу­маж­ных ан­ти­пода – со­вет­ский жур­нал «Инос­тран­ная ли­тера­тура» и шта­тов­ский ил­люс­три­рован­ный жур­нал «Аме­рика» (пос­ледний в Сред­ней Азии рас­простра­нял­ся в Ал­ма-Ате, Аш­ха­баде, Ду­шан­бе, Ка­раган­де, Кус­та­нае, Таш­кенте, Фрун­зе, Це­линог­ра­де).

«Инос­тран­ка», ска­жу от­кро­вен­но, в на­ших, уз­бе­кис­тан­ских ки­ос­ках за­лежи­валась (хо­тя од­нажды я уви­дел ее аж в биб­ли­оте­ке сель­ско­го клу­ба да­леко­го от ав­то­мобиль­ных трасс це­лин­но­го хлоп­ко­вого рай­она; на­пом­ню, что в ее ред­колле­гии бы­ли тад­жик Бо­божон Га­фуров и уз­бек Ка­миль Яшен, а при Гор­ба­чеве из­да­ние воз­глав­лял кир­гиз Чин­гиз Ай­тма­тов). А вот жур­нал «Аме­рика», по прав­де го­воря, не был дос­ту­пен в та­кой сте­пени, осо­бен­но за пре­дела­ми сто­лиц, и, ес­ли по­падал в про­вин­цию, то за­читы­вал­ся бук­валь­но до дыр.

Не ска­жу, что «Инос­тран­ка» бы­ла ори­ен­ти­рова­на ис­клю­читель­но на пре­пода­вате­лей и учи­телей инос­тран­ных язы­ков – при Бреж­не­ве ее неп­ло­хо чи­тали и сту­ден­ты, и да­же уче­ники, хо­тя луч­ше шли в мас­сы зна­мени­тые то­мики «Биб­ли­оте­ки “Инос­тран­ки”» (лич­но для ме­ня тог­да куль­тур­ным шо­ком ста­ли пе­рево­ды в ней про­из­ве­дений Хе­мин­гу­эя и Сэ­лин­дже­ра).

Ког­да аме­рикан­цы воз­ра­жали, что в США, кро­ме Тве­на, Лон­до­на, Хе­мин­гу­эя, Сэ­лин­дже­ра, бы­ли дру­гие, бо­лее зна­чимые и та­лан­тли­вые, пи­сате­ли, то воз­ра­жав­шим обыч­но со­вето­вали об­ра­тить­ся к «Инос­тран­ке».

Иное де­ло «Аме­рика». От ва­шин­гтонско-мос­ков­ской ре­дак­ции это­го жур­на­ла тре­бова­лась боль­шая из­во­рот­ли­вость, что­бы про­водить свою ре­дак­ци­он­ную по­лити­ку.

«Аме­рика» шла не­лег­ки­ми пу­тями, по-дип­ло­мати­чес­ки на­щупы­вая вку­сы со­вет­ских граж­дан, про­делы­вая бре­ши в со­вет­ской про­паган­де и тща­тель­но об­ма­нывая крас­ную цен­зу­ру. Жур­нал, без пре­уве­личе­ния, луч­ше дру­гих ис­точни­ков пред­став­лял аме­рикан­скую куль­ту­ру и ли­тера­туру, зна­комя, в час­тнос­ти, со­вет­ских граж­дан с рус­ски­ми пе­рево­дами Ро­бер­та Пен­на, Со­ла Бел­лоу, ушед­шей Эми­ли Ди­кин­сон и мно­гих-мно­гих дру­гих. (Для се­бя я, бу­дучи мо­лодым, по­метил аб­со­лют­но неп­ри­ем­ле­мые для со­вет­ской иде­оло­гии ма­тери­алы об ин­ди­виду­ализ­ме и аван­гардиз­ме в аме­рикан­ском ис­кусс­тве).

При Кар­те­ре – боль­ше, чем при Фор­де и Рей­га­не, – и «Го­лос Аме­рики», и «Аме­рика» об­ре­ли иную то­наль­ность, они ста­ли бо­лее гу­мани­тар­ны­ми, с упо­ром на пра­воза­щит­ную те­мати­ку.

Со­вет­ские граж­да­не ес­ли не вов­сю, то спо­ради­чес­ки пе­репи­сыва­лись и пе­рез­ва­нива­лись, с граж­да­нами «им­пе­рии зла» сквозь «же­лез­ный за­навес», зна­коми­лись с луч­ши­ми об­разца­ми аме­рикан­ской ли­тера­туры и фи­лосо­фии, слу­шали джаз и смот­ре­ли гол­ли­вуд­ское ки­но, чи­тали – пусть и в ку­пюрах – луч­шие га­зеты Но­вого Све­та. И луч­шие со­вет­ские шко­лы с их пре­вос­ходны­ми учи­теля­ми сыг­ра­ли в этом не пос­леднюю роль.