День шахтёра

Гу­ревич Се­мён (Ши­ман) встре­тил по­беду в гос­пи­тале поль­ско­го го­рода Люб­лин, а пос­ле вы­пис­ки от­пра­вил­ся в род­ной Рос­тов, но на­дол­го там не за­дер­жался: на мес­те сво­его ста­рень­ко­го  до­ма  он об­на­ружил гру­ду би­тых кир­пи­чей и об­го­рев­ших  го­лове­шек впе­ремеш­ку с се­рым пеп­лом. У со­седей вы­яс­нил, что в дом по­пала фу­гас­ная ави­абом­ба, но, к счастью, семья бы­ла в эва­ку­ации. Пос­ле дол­гих по­ис­ков в пос­ле­во­ен­ной не­раз­бе­рихе Се­мён с тру­дом отыс­кал род­ных и от­пра­вил­ся в да­лёкий шах­тёр­ский по­сёлок за Ура­лом, где те­перь на­ходи­лись же­на с тё­щей и ма­лень­ким сы­ниш­кой. По сво­ей граж­дан­ской спе­ци­аль­нос­ти Се­мён был фо­тог­раф, но на но­вом  мес­те эта про­фес­сия не поль­зо­валась спро­сом, и он ус­тро­ил­ся на шах­ту. Вы час­то встре­чали ев­рея-шах­тё­ра? Та­ки Се­мён стал ис­клю­чени­ем: опус­кался в за­бой, кру­шил уголь­ную по­роду в пол­ном со­от­ветс­твии с рас­хо­жей фра­зой: «да­вал стра­не уг­ля». Хо­рошие за­работ­ки гор­ня­ков смяг­ча­ли их от­но­шение к тя­жёло­му и опас­но­му тру­ду. Пос­ле пе­режи­тых тя­гот вой­ны та­кая жизнь Се­мёну не ка­залась та­кой уж  дерь­мо­вой, он быс­тро втя­нул­ся в шах­тёр­ский быт и го­тов был ос­тать­ся в том по­сёл­ке, но в его судь­бу вме­шал­ся слу­чай. 

В кон­це ав­густа, на­кану­не праз­дно­вания Дня шах­тё­ра, ру­ководс­тво шах­ты «Ста­ханов­ский за­бой», ко­торую ехид­ные ба­бы ок­рести­ли «Ста­Канов­ский за­Пой», ос­час­тли­вило сво­их тру­дящих­ся оче­ред­ной зар­пла­той од­новре­мен­но с пре­ми­ей, что сос­та­вило не­малую сум­му.  По­лучив день­ги, ры­цари кай­ла и сов­ко­вой ло­паты ус­тре­мились на опе­ратив­ный прос­тор с впол­не внят­ным же­лани­ем – пло­дот­ворно от­ме­тить свой про­летар­ский праз­дник. Но не всем гор­ня­кам уда­лось ми­новать род­ную про­ход­ную без по­терь, умуд­рённые  опы­том жё­ны под­сте­рега­ли бла­говер­ных и с бо­ем от­би­рали у них ль­ви­ную до­лю ба­рыша в поль­зу то­щей мош­ны се­мей­но­го бюд­же­та.

        Ми­новав  ко­вар­ную  прег­ра­ду,  уз­ни­ки под­зе­мелья нап­ра­вились пря­миком в бли­жай­шую за­кусоч­ную – ка­фе «Уго­лёк»,  где ко­фе­ем от­ро­дясь не пах­ло, а  вмес­то не­го ца­рил стой­кий дух кис­лых щей и при­горев­ше­го лу­ка. За при­лав­ком бу­фета царс­тво­вала гру­дас­тая  тёт­ка не­оп­ре­делён­но­го  воз­раста в нес­ве­жем фар­ту­ке, с се­рым ли­цом  от гус­то­го ал­ко­голь­но-ни­коти­ново­го  смра­да. Вско­ре на сто­лах, сдви­нутых в один об­щий, бы­ло не про­тол­кнуть­ся от изо­билия ве­селя­щих на­пит­ков са­мой раз­личной мощ­ности,  на­чиная от тра­дици­он­ной  бе­лень­кой  и за­кан­чи­вая чуж­дым  ра­боче­му лю­ду шам­пан­ским,  выс­тавлен­ным  от ду­шев­ной щед­рости и ку­ража. Ас­сорти­мент же за­кусок был по-спар­тан­ски скуп  в пол­ном со­от­ветс­твии с су­ровой об­ще­питов­ской  дей­стви­тель­ностью тех лет: ма­каро­ны по-флот­ски, са­лат из ква­шеной ка­пус­ты, киль­ка пря­ного по­сола и кру­тые яй­ца.  Хо­тя не­суш­ки к тем яй­цам ни­како­го от­но­шения не име­ли,  но имен­но из-за я­иц  Се­мён ока­зал­ся в ша­ге от бе­ды.   

  Праз­дник удал­ся на сла­ву, да­же обош­лось без тра­дици­он­но­го мор­до­боя. Ког­да бы­ли опо­рож­не­ны все ём­кости, спе­ты лю­бимые пес­ни ти­па: «Роз­пря­гай-тэ, хло-оп­ци ко­нив…», и вы­яс­ни­лось, кто ко­го ува­жа­ет, - за­вязал­ся мо­лодец­кий спор,  не­из­менный спут­ник каж­до­го шах­тёр­ско­го са­бан­туя. Ма­ло кто пом­нит, что раз­ливное пи­во в те го­ды на­ходи­лось в ду­бовых боч­ках, заг­лу­шен­ных  де­ревян­ной проб­кой, ко­торую про­дав­цы  мо­лот­ком за­бива­ли вов­нутрь и на­сосом ка­чали пе­нис­тый на­питок. Си­дя воз­ле по­рож­ней пив­ной та­ры, креп­ко по­дог­ре­тые му­жики ста­ли бить­ся об зак­лад – кто су­ме­ет свои собс­твен­ные  я­ич­ки за­пих­нуть в бо­чеч­ное от­вер­стие из-под проб­ки. Не по­доз­ре­вая под­во­ха, за бу­тыл­ку вод­ки выз­вался осу­щес­твить эту, ка­залось бы,  не­хит­рую ма­нипу­ляцию мел­кий и шус­трый му­жичок по проз­ви­щу Дя­дя Ко­ля Су­ета. Он пол­ностью со­от­ветс­тво­вал сво­ему проз­ви­щу: был как та проб­ка - во все дыр­ки за­тыч­ка.

В сво­ём ок­ру­жении Су­ета слыл клас­си­чес­ким не­удач­ни­ком, и для это­го у не­го бы­ли все ос­но­вания. Из-за за­уряд­ной внеш­ности в раз­личных пь­яных раз­борках его пос­то­ян­но с кем-ни­будь пу­тали, а вы­яс­ня­лась оп­лошность уже пос­ле то­го, как ему ус­пе­вали на­вешать фо­нарей. Ес­ли в ком­па­нии при­яте­лей-ал­ка­шей пи­ли ка­кой-ни­будь сом­ни­тель­ный на­питок, тра­вил­ся  один он, а ког­да в том же «Уголь­ке» од­нажды слу­чилось мас­со­вое по­бо­ище,  и кто-то в ко­го-то мет­нул бу­тыл­ку, то по­пал, ра­зуме­ет­ся, в Су­ету.  Как-то  ночью, ког­да он на­ходил­ся в сос­то­янии ал­ко­голь­ной ин­токси­кации, име­ну­емой в прос­то­народье «бе­лоч­кой», ему по­чуди­лось зем­летря­сение, и он вып­рыгнул из ок­на, а этаж был тре­тий. Силь­но не пос­тра­дал бла­года­ря то­му, что упал на ко­зырёк подъ­ез­да, с ко­торо­го са­нита­ры «ско­рой по­мощи» умуд­ри­лись его спих­нуть пря­мо в но­сил­ки.

  Не­раз­лучный его друж­бан, то­же Ни­колай, был ему пол­ной про­тиво­полож­ностью: круп­ный, мед­ли­тель­ный, от­че­го его проз­ви­ще (в пе­рево­де с не­печат­но­го) зву­чало как Дя­дя Ко­ля За­дери Го­ряч­ку. Это с его по­дачи в тот раз за­те­ял­ся спор.

– Ну не вле­зут твои сли­вы в эту ды­ру, ты же не кро­лик! - глум­ли­во подс­тре­кал он Су­ету на оче­ред­ной «под­виг».

Упёр­тый Су­ета под обод­ря­ющие воп­ли «бо­лель­щи­ков» из­ловчил­ся и про­пих­нул в от­вер­стие свои при­чин­да­лы по­оди­ноч­ке, пос­ле че­го, ли­куя, от­махнул ок­ру­жа­ющим крест че­рез ло­коть и, об­ра­ща­ясь к бу­фет­чи­це, за­орал:

– Нюр­ка, го­товь пол-лит­ра!

Все­об­щее ли­кова­ние, бур­ные ап­ло­дис­менты. Но ра­дость ока­залась преж­девре­мен­ной и бы­ла ом­ра­чена од­ним не пред­ви­ден­ным  Су­етой  об­сто­ятель­ством: из­влечь на­зад своё хо­зяй­ство ему ни­как не уда­валось: они, под­лые, вмес­те не вы­ходи­ли, а про­пих­нуть их из­нутри боч­ки по­оче­рёд­но, ес­тес­твен­но, бы­ло не­кому. Ещё ми­нуту на­зад со­бутыль­ни­ки ли­кова­ли и ве­село ржа­ли, но вско­ре хмель­ное ве­селье сме­нилось оза­бочен­ностью, – му­жики ста­ли раз­мышлять: как ос­во­бодить лег­ко­мыс­ленно­го со­бутыль­ни­ка от цеп­ко­го кап­ка­на. Это на­поми­нало кон­си­ли­ум хи­рур­гов, пла­ниру­ющих опе­рацию по раз­де­лению си­ам­ских близ­не­цов. И тут (поз­воль­те встрять) Се­мён пред­ло­жил свой план спа­сатель­ной опе­рации:

- Му­жики, я на фрон­те был са­пёром, - со­об­щил он, - у ме­ня с вой­ны ос­та­лось нес­коль­ко то­ловых ша­шек. Ес­ли  с умом ор­га­низо­вать не­боль­шой фей­ер­верк - боч­ку раз­не­сёт в клочья, а бу­бен­цы Су­еты ос­та­нут­ся це­лы.

- Не-е, - зап­ро­тес­то­вал Су­ета, - на та­кие эк­спе­римен­ты я не сог­ласный: у ме­ня од­на доч­ка, а ещё на­до нап­ло­дить па­цанов.

  Как  ос­во­бож­да­ли бес­ша­баш­но­го при­яте­ля – от­дель­ный рас­сказ, тем не ме­нее,  за­вер­ши­лась опе­рация впол­не бла­гопо­луч­но, а ког­да кол­лектив друж­но от­ме­тил  и  это со­бытие, то вы­яс­ни­лось, что не все тру­дящи­еся в сос­то­янии про­дол­жить праз­днич­ный ма­рафон. Мно­гие, ут­ра­тив из­на­чаль­ный ку­раж, сош­ли с дис­танции и ус­тро­ились от­ды­хать под гус­ты­ми кус­та­ми со­сед­не­го пар­ка куль­ту­ры и от­ды­ха, а один ста­хано­вец, не най­дя под­хо­дяще­го мес­та, ус­нул на пос­та­мен­те  гран­ди­оз­но­го мо­нумен­та  уса­того  вож­дя, неж­но об­няв его гип­со­вые са­поги. Са­мые стой­кие со­бутыль­ни­ки раз­бре­лись по ноч­но­му го­род­ку в по­ис­ках прик­лю­чений на из­вес­тную часть сво­его те­ла и, как пра­вило, не­безус­пешно. Пос­ле та­ких ме­роп­ри­ятий спло­чён­ные ря­ды гор­ня­ков за­мет­но ре­дели, и пря­мо про­пор­ци­ональ­но по­пол­ня­лось чис­ло па­ци­ен­тов мес­тной боль­нич­ки и на­руши­телей пра­вопо­ряд­ка   рай­он­но­го от­де­ла ми­лиции.

       К чес­ти Се­мёна, пос­ле упо­итель­но­го зас­толья он от­пра­вил­ся до­мой, заг­ля­нув по пу­ти в один нег­ласный  пункт об­щес­твен­но­го вы­пива­ния, где пред­при­им­чи­вая ста­руха, с нес­вой­ствен­ной её воз­расту рас­то­роп­ностью, тру­дилась без прос­то­ев, об­слу­живая страж­ду­щих круг­ло­суточ­но за весь­ма уме­рен­ное воз­награж­де­ние. Её ус­лу­гами поль­зо­вались са­мые ши­рокие слои на­селе­ния: ра­бочие, слу­жащие, чле­ны пар­тии, бес­партий­ные и да­же мес­тный учас­тко­вый ми­лици­онер, ко­торый в ви­де ис­клю­чения, об­слу­живал­ся за­дар­ма.

  К сво­ему ба­раку Се­мён брёл на ощупь, пе­ри­оди­чес­ки спо­тыка­ясь в тем­но­те,  лам­почки Иль­ича  на фо­нар­ных стол­бах ис­прав­но кру­шили из ро­гаток  ле­нин­ские вну­чата.  Ког­да Се­мён про­тис­нулся в уз­кую ка­лит­ку, ему навс­тре­чу ра­дос­тно ус­тре­мил­ся дво­ровый пёс  Пи­рат, но, учу­яв си­вуш­ное ам­бре, веж­ли­во виль­нул хвос­том и от гре­ха по­даль­ше ныр­нул в буд­ку. Сбро­сив с се­бя одеж­ду, Се­мён от­пра­вил­ся пря­миком в спаль­ню, плюх­нулся в суп­ру­жес­кое ло­же и по­пытал­ся об­нять свою не­объ­ят­ную по­лови­ну с нед­вусмыс­ленным амур­ным на­мере­ни­ем. Но же­на хо­лод­но от­вер­гла его роб­кое до­мога­тель­ство, бур­кну­ла что-то нев­ра­зуми­тель­ное и де­монс­тра­тив­но от­верну­лась к сте­не. По­тер­пев не­уда­чу на лю­бов­ном фрон­те, он по­чувс­тво­вал, как на сме­ну воз­вы­шен­но­му чувс­тву яви­лось впол­не зем­ное - чувс­тво го­лода. В по­тём­ках, да­бы не раз­бу­дить вор­чли­вую по­лови­ну, он, ру­ководс­тву­ясь ис­клю­читель­но обо­няни­ем, об­на­ружил на по­докон­ни­ке ещё тёп­лую мис­ку с едой. В счи­тан­ные ми­нуты опус­то­шил объ­ёмис­тую по­суди­ну, лёг в пос­тель и мо­мен­таль­но ус­нул.

Ут­ром его раз­бу­дила же­на.

– Ста­Кано­вец   хре­нов, ты за­чем ночью кор­мил Пи­рата? - ос­ве­доми­лась она с бабь­ей свар­ли­востью. - Он вче­ра не до­ел, и я ему ос­та­вила на ут­ро!

  А спус­тя нес­коль­ко  дней, ког­да Се­мён то­ропил­ся в ноч­ную сме­ну, его у во­рот под­жи­дал со­сед, ак­тивный учас­тник ми­нув­ше­го зас­толья.

– Се­ня, – со­об­щил он тре­вож­ным шё­потом, – хре­новые  твои де­ла!  Ор­га­ны  шер­стят на шах­те , до­жида­ют­ся те­бя и доп­ра­шива­ет  всех, кто гу­лял в «Уголь­ке»; ут­вер­жда­ют, что ты ан­глий­ский шпи­он, по­лучил за­дание взор­вать  шах­ту.

  У Се­мёна пе­рех­ва­тило ды­хание. Сер­дце бе­шено за­коло­тилось. Он вспом­нил, как хвас­та­нул бри­гади­ру Ми­хе­ичу о сво­ём бо­евом под­ви­ге, ког­да он взор­вал стра­теги­чес­кую пе­реп­ра­ву под но­сом у гит­ле­ров­цев все­го од­ним за­рядом, за что по­лучил ор­ден Крас­ной Звез­ды, а ещё на ра­боте не­од­нократ­но вно­сил ра­ци­она­лиза­тор­ское пред­ло­жение: «Вот мы дол­бимся в за­бое дох­лой пнев­ма­тикой, а еже­ли с умом за­ложить тро­тил в нуж­ном мес­те, до­быча в де­сят­ки раз воз­растёт». А тут ещё пь­яная бол­товня про то­ловые  шаш­ки…

Пос­ле вой­ны   ор­га­ны НКВД  (На­род­ный ко­мис­са­ри­ат внут­ренних  дел) бы­ли  пре­об­ра­зова­ны в  МГБ   (Ми­нис­терс­тво го­сударс­твен­ной бе­зопас­ности),  но фун­кции ос­та­лись преж­ни­ми.  К то­му вре­мени га­зеты вновь за­пес­тре­ли стать­ями о про­ис­ках шпи­онов и вре­дите­лей. Са­ми  че­кис­ты  – на­род уш­лый, в от­ли­чие от прос­то­душ­ных шах­тё­ров, под зем­лю они не стре­мились, а Се­мён им по­казал­ся под­хо­дящим кан­ди­датом на участь оче­ред­ной жер­твы.  Се­мён  ис­пы­тывать судь­бу не стал, соб­рал не­хит­рые по­жит­ки и под пок­ро­вом той же но­чи вмес­те с семь­ей уда­рились в бе­га. Дол­го ус­коль­за­ли, опа­са­ясь по­гони,  сто­рони­лись круп­ных на­селён­ных пун­ктов, поль­зо­вались ус­лу­гами всех дос­тупных ви­дов пос­ле­во­ен­но­го тран­спор­та, ча­ще гу­жево­го.  Бес­край­ние степ­ные прос­то­ры от­кры­лись за Вол­гой. Ни де­ревь­ев, ни кус­тарни­ка, ни вы­пук­лостей, ни впа­дин. Толь­ко по­лынь, бурь­ян и бес­пре­рыв­ная ли­ния го­ризон­та. Еха­ли мед­ленно, на­рушая ти­шину скри­пом нес­ма­зан­ных ко­лёс те­лег. Но­чева­ли,  где при­дёт­ся, бы­вало  и в со­ломен­ной скир­де, но ча­ще в заб­ро­шен­ных ху­торах, где у жи­телей за­паса­лись про­дук­та­ми и во­дой. На­конец,  доб­ра­лись до же­лез­но­дорож­ной стан­ции и пог­ру­зились в то­вар­ный ва­гон с та­кими же бе­жен­ца­ми, воз­вра­щав­ши­мися из эва­ку­ации в род­ные края. Лю­ди тол­ком не зна­ли, ку­да нап­равля­ет­ся по­езд, глав­ным бы­ло ока­зать­ся поб­ли­же к сво­ему до­му. Сос­тав ос­та­нав­ли­вал­ся и тро­гал­ся бе­зо вся­кой сис­те­мы, по­это­му лю­ди ста­рались ва­гоны не по­кидать и бы­ли вы­нуж­де­ны справ­лять нуж­ду пря­мо воз­ле  ва­гонов, соб­лю­дая пол­ное ра­венс­тво – жен­щи­ны и муж­чи­ны осу­щест­вля­ли пот­ребность вмес­те, не ре­ша­ясь отой­ти от по­ез­да. Так доб­ра­лись  до Рос­то­ва и по­сели­лись у родс­твен­ни­ков. Ещё в до­роге Се­мён по­нял, что ис­кать его ник­то не ста­нет: в пос­ле­во­ен­ное вре­мя у ор­га­нов  и без не­го бы­ло пол­но ра­боты. Он ус­тро­ил­ся фо­тог­ра­фом на кол­хозном  рын­ке, стал хо­рошо за­раба­тывать и вско­ре отс­тро­ил свой дом на ок­ра­ине Рос­то­ва.