Признайся хоть себе...

Нос­таль­ги­руя по со­вет­ским вре­менам, как-то мы за­быва­ем о том, что это та­кое бы­ло: жить в зак­ры­том наг­лу­хо прос­транс­тве, от­го­рожен­ном от все­го ос­таль­но­го ми­ра сте­ной лжи. Прос­транс­тве, в ко­тором те­бя в лю­бой мо­мент мо­гут взять лю­ди в штат­ском, и ты про­падёшь нав­сегда, и ник­то да­же не ос­ме­лит­ся спро­сить - что же с то­бой ста­ло. Так жи­ли на­ши ро­дите­ли, и мы зас­та­ли то вре­мя…

ВСТРЕЧА С СОВКОМ, ОТ КОТОРОГО УЕХАЛА

Бо­лее чет­верти ве­ка то­му на­зад мы по­кину­ли Мос­кву - го­род, в ко­тором я ро­дилась, где прош­ло мое детс­тво, уче­ба, где у нас с му­жем ро­дились де­ти и умер­ли на­ши ро­дите­ли. Мы по­кину­ли эту стра­ну нав­сегда. Не ска­жу, что лег­ко про­рас­та­ли на­ши кор­ни сквозь но­вый субс­трат. Кто-то дол­жен был по­жер­тво­вать сво­им бла­гопо­лучи­ем на бла­го сво­им де­тям. Да, мы бы­ли в семье пер­вы­ми, но ни­ког­да не по­жале­ли об этом. Те, кто зна­ли о на­ших пла­нах, ра­дова­лись за нас,  и мно­гим хо­телось быть на на­шем мес­те. Нос­таль­гия, или боль о ро­дине, тос­ка о ней - ни­ког­да по­доб­ные мыс­ли не по­сеща­ли нас. На­ши семьи ис­пи­ли горь­кую ча­шу: по­селе­ния в чер­те осед­лости, раз­нуздан­ные пог­ро­мы, го­сударс­твен­ный и бы­товой ан­ти­семи­тизм, ги­бель род­ных в Бабь­ем яру, и де­вять мо­лодых муж­чин, по­гиб­ших на фрон­тах вой­ны, чьи же­ны ос­та­лись вдо­вами до кон­ца. Ог­ромный груз го­ря и пе­чали на­до бы­ло ос­та­вить в этой стра­не.

Семья бра­та му­жа встре­тила нас в Бос­то­не хо­лод­но, зо­лов­ка выс­ка­залась: "за­чем ты тру­дилась над дис­серта­ци­ей, за­пом­ни - ты здесь ник­то". "Ты оши­ба­ешь­ся, мои зна­ния при мне и по­это­му я чувс­твую се­бя бо­гатой", - от­ве­тила я. Так я повс­тре­чалась с тем же сов­ком, от ко­торо­го у­еха­ла.

Ста­рай­ся лич­ность от на­падок убе­речь.
Щи­том пос­лу­жит гор­дость, сло­во - меч.
"Ре­чам глуп­цов нап­расно не вни­май.
Оби­ду от дос­той­ных при­нимай".

ЛЮДИ ПРОСТО ХОТЯТ НОРМАЛЬНОЙ ЖИЗНИ

На­чав­ша­яся в 1918 го­ду пер­вая вол­на рус­ской эмиг­ра­ции бы­ла мас­со­вым яв­ле­ни­ем (бо­лее двух мил­ли­онов эмиг­рантов) и про­дол­жа­лась до на­чала Вто­рой ми­ровой вой­ны и ок­ку­пации Па­рижа. В этот пе­ри­од зна­читель­ная часть рус­ской ин­телли­ген­ции (фи­лосо­фы, пи­сате­ли, ху­дож­ни­ки) эмиг­ри­рова­ли или бы­ли выс­ла­ны из стра­ны.

Впер­вые сре­ди эмиг­рантов пре­об­ла­да­ющей на­ци­ональ­ной груп­пой бы­ли рус­ские, вто­рой по чис­леннос­ти груп­пой бы­ли ев­реи, на­ибо­лее дис­кри­мини­рован­ная на­ци­ональ­но-ре­лиги­оз­ная груп­па Рос­сий­ской им­пе­рии. Но для мно­гих ев­ре­ев, ос­новным за­няти­ем ко­торых бы­ла тор­говля и во­об­ще пред­при­нима­тель­ство, боль­ше­вист­ский ре­жим был со­вер­шенно не­пере­носим.

В на­чале 20-х го­дов, сто­лицей эмиг­ра­ции стал Бер­лин, там ка­кое-то вре­мя про­жива­ло нес­коль­ко со­тен ты­сяч рус­ских, во всей Гер­ма­нии бы­ло око­ло шес­ти­сот ты­сяч - ог­ромная циф­ра. Это объ­яс­ня­лось де­шевиз­ной жиз­ни, ги­перин­фля­ци­ей, ко­торая поз­во­ляла как-то су­щес­тво­вать. И лишь пос­ле ста­били­зации не­мец­кой мар­ки Па­риж - он и был од­ной из сто­лиц - стал глав­ной сто­лицей.

Имен­но в эмиг­ра­ции вы­ходил луч­ший рус­ский ли­тера­тур­ный жур­нал всех вре­мен - "Сов­ре­мен­ные за­пис­ки". В од­ном жур­на­ле вы­нуж­денно пе­чата­лись по су­щес­тву са­мые луч­шие ли­тера­торы Рос­сии, ока­зав­ши­еся в эмиг­ра­ции, на­чиная с но­белев­ско­го ла­уре­ата Бу­нина и за­кан­чи­вая по ал­фа­виту Ма­риной Цве­та­евой. Эмиг­ра­ция нам ос­та­вила  куль­тур­ное нас­ле­дие. В эмиг­ра­ции лю­ди не толь­ко до­жива­ли, а в эмиг­ра­ции, преж­де все­го, по­яв­ля­лись но­вые де­яте­ли куль­ту­ры, и здесь, ко­неч­но, паль­ма пер­венс­тва при­над­ле­жит Вла­дими­ру На­боко­ву. Как раз его рус­ские ро­маны прак­ти­чес­ки все бы­ли на­печа­таны в па­риж­ском жур­на­ле "Сов­ре­мен­ные за­пис­ки".

Эмиг­ра­ция с 1990 го­да и до рас­па­да СССР про­изош­ла на фо­не упад­ка ком­му­нис­ти­чес­ко­го ук­ла­да, ко­торый из­жил се­бя, об­щес­тво ста­ло ис­кать но­вые пу­ти раз­ви­тия, по­ка ещё не со­вер­шенные. В свя­зи с низ­ким ка­чес­твом жиз­ни и пло­хим эко­номи­чес­ким по­ложе­ни­ем стра­ны лю­ди дви­нулись на За­пад. Они хо­тели нор­маль­ной жиз­ни в тех стра­нах, где на­лаже­на сис­те­ма об­ра­зова­ния и здра­во­ох­ра­нения, где ра­бочие по­луча­ют хо­рошие зар­пла­ты, на ко­торые мо­гут поз­во­лить се­бе жить дос­той­но. При­меча­тель­но, что при­мер­но у каж­до­го пя­того эмиг­ранта бы­ло выс­шее об­ра­зова­ние или учё­ная сте­пень.

ЛИЧНОЕ

Од­нажды в Ше­реметь­ев­ском а­эро­пор­ту мы про­вожа­ли родс­твен­ни­ков, у­ез­жа­ющих в Аме­рику. Я не мог­ла сдер­жать слез, обиль­но стру­ив­шихся из мо­их глаз. Я ду­мала, что мы про­ща­ем­ся нав­сегда. Что же зас­та­вило бра­та мо­его му­жа с же­ной и 13-ти­лет­ним сы­ном бро­сить на­лажен­ную в дос­татке жизнь, ос­та­вить сво­их ма­терей  и ус­тре­мить­ся в не­из­ве­дан­ное? Тог­да я их не по­нима­ла.

Мне так хо­телось за­щитить дис­серта­цию, что­бы по­радо­вать па­пу, а муж хо­дил на ра­боту с та­кой ра­достью, что мно­гие это­му рве­нию за­видо­вали.

Спус­тя нес­коль­ко лет я по­няла, как ос­мотри­тель­но они пос­ту­пили: оба наш­ли ра­боту, кое-как вы­учи­ли язык, ку­пили дом, сын окон­чил шко­лу и кол­ледж.  В это вре­мя на­чалась де­сяти­лет­няя вой­на в Аф­га­нис­та­не, а у нас под­раста­ли два маль­чи­ка. Стар­ший сын с бо­лезнью сер­дца в ар­мию не был приз­ван, но что­бы под­твер­дить по­рок сер­дца, его тас­ка­ли по всем во­ен­ным гос­пи­талям и вы­явить си­муля­цию. У млад­ше­го бы­ла силь­ная ми­опия. Он но­сил оч­ки -8,5. Од­на­ко во­ен­ко­мат приз­вал его в строй­от­ряд - но­сить тя­жес­ти, ког­да при ма­лей­шем нап­ря­жении мо­жет про­изой­ти от­торже­ние сет­чатки. Вот тог­да я по­няла, что дей­ство­вать на­до не­мед­ленно. Мои родс­твен­ни­ки из Ва­шин­гто­на, имев­шие свя­зи в Кон­грес­се, офор­ми­ли до­кумен­ты, и че­рез ме­сяц мы ока­зались в но­вой стра­не.

И я вспо­минаю свое без­ра­дос­тное детс­тво, как пло­хо я всег­да бы­ла оде­та и до­наши­вала ста­рые платья мо­ей сес­тры. Как я всег­да хо­тела есть. Од­нажды я от­кры­ла ба­буш­кин бу­фет и уви­дела бан­ку с жел­тым ве­щес­твом, за­чер­пну­ла паль­цем и съ­ела, вку­са не по­чувс­тво­вала и пов­то­рила еще раз; пос­ле зак­ры­ла бан­ку во­щеной бу­магой и проч­ла: мазь от псо­ри­аза. Мне бы­ло пять лет.

Я пом­ню ян­варь 1953 го­да, ког­да вос­точный дес­пот раз­вернул "де­ло вра­чей", ли­ца мо­их бед­ных ро­дите­лей бы­ли мрач­ные, они хо­дили на ра­боту, про­ща­ясь с на­ми. Но за­то, как ра­дова­лись мы 5 мар­та. Школь­ные учи­теля не ос­та­вили по­ложи­тель­ных вос­по­мина­ний, за­пом­ни­лись стро­гие не­улыб­чи­вые ли­ца и  ка­зар­менная дис­ципли­на. С вось­мо­го клас­са мы объ­еди­нились с маль­чи­шес­кой шко­лой, и пос­ледние го­ды ок­ра­сились друж­бой и при­ят­ной ком­па­ни­ей еди­номыш­ленни­ков.

В ин­сти­туте в те­чение пя­ти лет бы­ла ин­тенсив­ная уче­ба, ме­ня на трех ка­фед­рах ос­тавля­ли в ас­пи­ран­ту­ре как от­лични­цу, но я хо­тела пе­редох­нуть от уче­бы и по­лучи­ла сво­боду вы­бора. В на­уч­ном ин­сти­туте цвет­ных ме­тал­лов мне бы­ли ра­ды и нап­ра­вили в от­дел кад­ров. От­крыв мой пас­порт, ру­ково­дитель, как бы сму­ща­ясь, ска­зал: ви­дите ли, по­ка вы шли, мы взя­ли уже на это мес­то че­лове­ка. Так на­чалось мое не­пос­редс­твен­ное зна­комс­тво с го­сударс­твен­ным неп­рикры­тым ан­ти­семи­тиз­мом.

"Каж­дая га­дина нас вы­бира­ет жер­твой га­за, пог­ро­ма ли, про­воло­ки ко­лючей - Ибо мы всех без­за­щит­ней - и всех жи­вучей!" - Дмит­рий Бы­ков.

Се­мей­ная жизнь на­чалась с чет­верто­го кур­са: муж по­лучал 90 руб­лей, моя сти­пен­дия - 44. Я как-то пи­сала о рож­де­нии де­тей, по­это­му этот кош­мар вспо­минать не хо­чет­ся. В дет­ском са­ду вос­пи­татель­ни­ца об­зы­вала двух­летне­го сы­на гряз­ны­ми сло­вами, ког­да он не смог съ­есть жи­лис­тую пе­чен­ку. В до­ме он ни­ког­да не слы­шал по­доб­ных слов и про­сил ме­ня объ­яс­нить, что они оз­на­ча­ют. Ког­да де­ло ка­са­ет­ся ре­бен­ка, мать, ка­кая бы роб­кая она ни бы­ла, ста­новит­ся  от­ча­ян­ным бор­цом - ан­ти­семит­ку уво­лили.
 
Пе­ред рож­де­ни­ем вто­рого сы­на мы по­лучи­ли но­вую квар­ти­ру как семья по­гиб­ше­го на вой­не офи­цера - спус­тя 25 лет пос­ле окон­ча­ния вой­ны. Как дос­та­вали ме­бель, хо­лодиль­ник и дру­гие не­об­хо­димые для жиз­ни пред­ме­ты, рас­ска­зывать не сто­ит: но­вое по­коле­ние не пой­мет, а ста­рые лю­ди са­ми прош­ли че­рез та­кие же труд­ности, ес­ли, как и мы, не име­ли бла­та. Ви­димо, в но­вом рай­оне сос­ре­дото­чилась не толь­ко про­вин­ци­аль­но-де­ревен­ская пуб­ли­ка, но и их де­ти, вос­пи­тан­ные в во­ров­ской сре­де. Ког­да сын с то­вари­щем нап­равля­лись до­мой пос­ле шко­лы, шпа­на чис­ти­ла их кар­ма­ны и от­би­рала все, что им нра­вилось. Эти на­пад­ки про­ис­хо­дили днем, лю­ди про­ходи­ли ми­мо и ни­ког­да не пре­пятс­тво­вали на­силию. А млад­ше­го сы­на ежед­невно би­ли, сбра­сыва­ли оч­ки и топ­та­ли ос­колки но­гами. Шко­ла эта бы­ла мер­зо­пакос­тная со все­ми учи­теля­ми и ди­рек­то­ром вку­пе.  Так о чем же со­жалеть? На ка­кой поч­ве дол­жна про­рас­тать так на­зыва­емая нос­таль­гия? Нет у ме­ня это­го чувс­тва.

ПОБЫВКА

Спус­тя семь лет пос­ле при­лёта в Аме­рику, мы с му­жем  ре­шили по­бывать в Мос­кве, что­бы взять зем­лю с мо­гил на­ших ро­дите­лей и по­ложить ту­да, где мы ус­та­нови­ли им два мо­нумен­та. За­тем при­еха­ли к до­му, в ко­тором про­жили 22 го­да, уви­дели нап­ро­тив до­ма не­навис­тную шко­лу - и ни­чего в ду­ше не вско­лых­ну­лось, кро­ме го­речи. По до­роге ос­та­нови­лись у зда­ния мо­его свер­хсек­ретно­го ин­сти­тута без вы­вес­ки, я вспом­ни­ла, что все быв­шие сот­рудни­ки мо­его от­де­ления уже в дру­гом ми­ре, и не­кого на­вещать. И так за­хоте­лось ско­рее до­мой - в наш рай­ский уго­лок, где ти­шина и све­жий воз­дух, в боль­шую квар­ти­ру с не­назой­ли­выми со­седя­ми - что мы по­пыта­лись по­менять би­леты на бли­жай­ший рейс до Бос­то­на.  За это тре­бова­лось доп­ла­тить 200 дол­ла­ров, но лиш­них де­нег у нас не бы­ло.

Все ос­тавши­еся дни мы про­вели в Треть­яков­ской га­лерее, в Пуш­кин­ском му­зее и в Боль­шом те­ат­ре. В а­эро­пор­ту Ло­ган нас при­ветс­тво­вали: welcome home!  Да, те­перь мы до­ма, здесь нас ждут.

ВНУКИ - АМЕРИКАНЦЫ

Прош­ли го­ды, у стар­ше­го сы­на ро­дились де­воч­ка и маль­чик. Вну­ки мои - аме­рикан­цы: лег­кие в об­ще­нии, с мно­гочис­ленны­ми друзь­ями, ус­во­или при­сущий этой стра­не об­раз жиз­ни, жиз­не­радос­тные, ве­селые и очень ум­ные. Бе­зуко­риз­ненный ан­глий­ский и неп­ло­хое зна­ние рус­ско­го язы­ка. Муж мой язык не вы­учил и ле­чил­ся у рус­ско­го вра­ча, ко­торый прев­ра­тил ме­дици­ну в биз­нес и не за­метил аг­рессив­ной ста­дии ра­ка. Мои по­пыт­ки су­дить­ся с ним пос­ле смер­ти мо­его му­жа, по­тер­пе­ли крах, так как день­ги эс­ку­лапа ре­шили все. Но на­до от­дать дол­жное аме­рикан­ским хи­рур­гам, ко­торые рань­ше про­вели слож­ней­шую опе­рацию по за­мене мит­раль­но­го кла­пана у му­жа, прод­лив тог­да его жизнь на 13 лет.

ТАМ, ГДЕ ТВОЁ СЕР­ДЦЕ

Од­нажды мне друзья прис­ла­ли ссыл­ку на кон­церт нез­на­комо­го пев­ца, его имя Олег По­гудин. С тех пор я ста­ла слу­шать этот ме­лодич­ный го­лос ежед­невно и чувс­тво­вать его це­леб­ную си­лу. Поз­на­коми­лась с боль­шим ко­личес­твом его пок­лонни­ков, жи­вущих в Мос­кве. И од­нажды на фо­рум, пос­вя­щен­ный ар­тисту, я по­мес­ти­ла статью о Вла­дими­ре Вы­соц­ком, сви­детель­ни­цей по­хорон ко­торо­го я бы­ла. Сколь­ко же гря­зи бы­ло вып­лесну­то в мой ад­рес: я не пат­ри­от­ка, не люб­лю ро­дину, а од­на осо­ба на­писа­ла, что они спас­ли ме­ня от га­зовой пе­чи. Оче­вид­но, что боль­ше там я не по­яви­лась, а друж­ба с изу­митель­ным пев­цом у ме­ня сох­ра­нилась. Так что же та­кое бо­лезнь по ро­дине? И что счи­тать ро­диной? Ро­дина там, где твое сер­дце!

Че­ловек, ох­ва­чен­ный прис­ту­пом нос­таль­гии, ре­ша­ет вер­нуть­ся до­мой. Но, воз­вра­ща­ясь, не на­ходит на преж­нем мес­те то­го до­ма и тех лю­дей, ко­торых он по­кинул, или на­ходит их до не­уз­на­ва­емос­ти из­ме­нив­ши­мися. Мы не мо­жем, как бы нам это­го по­рой ни хо­телось, вер­нуть­ся в мир сво­его детс­тва, юнос­ти. Этим, кста­ти, объ­яс­ня­ет­ся и тот стран­ный на пер­вый взгляд  факт, что поч­ти ник­то из пред­ста­вите­лей треть­ей вол­ны рос­сий­ской эмиг­ра­ции, по­лучив воз­можность вер­нуть­ся на ро­дину, не сде­лал это­го. Ведь им приш­лось бы вер­нуть­ся в ка­кую-то дру­гую стра­ну, сов­сем не в ту, ка­кую они пом­нят и зна­ют. В сти­хот­во­рении Кор­жа­вина "...Я каж­дый день встаю в чу­жой стра­не" есть та­кие стро­ки: "Я знаю сам: /Здесь то­же не­бо есть. /Но умер там/ И не вос­крес­ну здесь.
 
Я каж­дый день
Встаю в чу­жой стра­не.
В чу­жую близь,
В чу­жую даль гля­жу,
В чу­жую жизнь
По лес­тни­це схо­жу.
Как свет­лый лик,
Вле­кут в свои вра­та
Чу­жой язык,
Чу­жая доб­ро­та.
Я к ним спе­шу.
Но, по­лон прош­лым всем,
Не до­хожу
И ос­та­юсь ни с чем

Это же­лание вер­нуть то, че­го мы ни­ког­да не име­ли. Нос­таль­гия -  это ког­да вспо­мина­ешь, как хо­рошо бы­ло си­деть пе­ред у­ют­ным ка­мином, но уже не пом­нишь, как пи­лил дро­ва для не­го.

Нос­таль­гия как скле­роз: мы вспо­мина­ем очень хо­роший миг жиз­ни, нап­рочь за­бывая все то пло­хое, что этот миг ок­ру­жало, это ро­ман­ти­зация прош­ло­го, ок­ра­шен­ная вос­по­мина­ни­ями мо­лодос­ти. Ра­но или поз­дно нас­ту­па­ет ми­нута, ког­да впе­реди толь­ко прош­лое, а бу­дущее - по­зади.