Николай Васильевич, как сделать, чтоб стало хорошо, но без реформ?

В пов­седнев­ной жиз­ни и в ис­кусс­тве мы при­вык­ли, что ес­ли есть воп­ро­сы, то обя­затель­но бу­дут от­ве­ты. Но мир час­то сос­то­ит из од­них воп­ро­сов…

 "…са­мый не­обыч­ный по­эт и про­за­ик, ка­ких ког­да-ли­бо рож­да­ла Рос­сия", - ко­го так ха­рак­те­ризу­ет Вла­димир На­боков, сов­сем не склон­ный к аф­фекта­ции? О ка­ком про­из­ве­дении это­го про­за­ика Дос­то­ев­ский от­зы­ва­ет­ся, как об од­ном из са­мых глу­боких и бо­гатых со­дер­жа­ни­ем? Ка­кую пь­есу ны­не трак­ту­ют как  эк­зистен­ци­аль­ное про­из­ве­дение, пред­вес­тник те­ат­ра аб­сурда, за­дол­го да­же до на­меков на офор­мле­ние аб­сурдиз­ма и  эк­зистен­ци­ализ­ма в мен­таль­ном прос­транс­тве эпо­хи?

На эти воп­ро­сы от­ве­тить нес­ложно: речь идет о Ни­колае Ва­силь­еви­че Го­голе и его пь­есе "Же­нить­ба".

Как-то в Аме­рике, си­дя в рес­то­ране, Брод­ский о чём-то страс­тно дис­ку­тиро­вал с при­яте­лем. Удив­ленная офи­ци­ан­тка спро­сила: "Ин­те­рес­но, о чём мож­но столь­ко вре­мени так ув­ле­чён­но раз­го­вари­вать?" "Как это о чём? О Го­голе, ра­зуме­ет­ся", - от­ве­тил Брод­ский. По­гово­рим о Го­голе и мы, прос­тые смер­тные.

..1 мар­та в ор­лов­ском те­ат­ре "Сво­бод­ное прос­транс­тво" сос­то­ялась премь­ера спек­такля "Же­нить­ба" по пь­есе Го­голя в пос­та­нов­ке ли­тов­ско­го ре­жис­сё­ра Ли­наса Зай­ка­ус­ка­са.

По­яв­ле­ние "Же­нить­бы" на ор­лов­ской сце­не, в оп­ре­делен­ной сте­пени, сим­во­лич­но: во вре­мена Го­голя дру­гую его вещь - ко­медию "Ре­визор" имен­но в Ор­ле и Ир­кут­ске зап­ре­тили еще до пос­та­нов­ки. Те­перь же Го­голь, при­чем, в гро­тес­кном, в тра­гифар­со­вом из­во­де, был здесь при­нят и по­нят.

Вы­бор нес­тандар­тно­го сце­ничес­ко­го воп­ло­щения ло­гичен, ведь и судь­ба пь­есы не­обыч­ная, стран­ная, и стран­ность эта, в пер­вую оче­редь, обус­ловле­на её со­дер­жа­ни­ем, об­манчи­во яс­ным, с мер­ца­ющи­ми смыс­ла­ми, па­радок­саль­ным.

Го­голь нес­коль­ко лет ра­ботал над пь­есой и соз­дал че­тыре ва­ри­ан­та тек­ста, преж­де чем его де­тище уви­дело сце­ну. Тем не ме­нее, "Же­нить­ба", пос­тавлен­ная поз­же "Ре­визо­ра", дол­го ос­та­валась в те­ни это­го приз­нанно­го дра­матур­ги­чес­ко­го ше­дев­ра.

Но­ватор­ская фор­ма и ме­тафо­ричес­кая об­разность "Же­нить­бы" с пер­во­го пред­став­ле­ния не бы­ли по­няты ни те­ат­ром, ни зри­телем, так что пь­еса ус­пе­ха не име­ла. Как от­ме­ча­ет Ю.Манн, "Же­нить­ба" ча­ще все­го иг­ра­лась со стро­гой ис­то­ричес­кой и клас­со­вой ло­кали­заци­ей в ду­хе Ос­тровско­го и не­из­бежно те­ряла обоб­ща­ющий ли­ричес­кий и фи­лософ­ский под­текст. Эк­спе­римен­таль­ные пос­та­нов­ки 1920-х го­дов от­кры­ли но­вую стра­ницу в ос­во­ении нас­ле­дия Го­голя, и хо­тя они не всег­да бы­ли ус­пешны, за­то ак­центи­рова­ли проб­ле­му ус­ловной, ме­тафо­ричес­кой при­роды ко­медии.

"Со­вер­шенно не­веро­ят­ное со­бытие в двух дей­стви­ях" - та­кое жан­ро­вое оп­ре­деле­ние дал про­из­ве­дению ав­тор, и уже в нем кро­ет­ся не­кая за­мани­лов­ка для ре­жис­се­ра, обе­щание осо­бен­ной гиб­кости со­четать в се­бе и клас­сичность, и воз­можность эк­спе­римен­та.

Се­год­ня о "Же­нить­бе" го­ворят, как об од­ном из пер­вых ша­гов бу­дуще­го те­ат­ра аб­сурда, а о Го­голе - как об од­ном из ос­но­вопо­лож­ни­ков дан­но­го нап­равле­ния не толь­ко в те­ат­ре, но и в ли­тера­туре.

К сло­ву, на За­паде то­же обо­жа­ют Го­голя. Его там мно­го эк­ра­низи­рова­ли, и счи­та­ют не  ре­алис­том, а пер­вым и ве­ликим аван­гардис­том, за ко­торым пош­ли Каф­ка, обэ­ри­уты, Бул­га­ков, Зо­щен­ко…

Го­голь мно­гоме­рен, поч­ти все­объ­ем­лющ, по­это­му пь­еса жи­вет на раз­ных смыс­ло­вых уров­нях, и со­ци­аль­ный - са­мый прос­той из них. Сов­ре­мен­ные те­ат­раль­ные пос­та­нов­ки "Же­нить­бы" ре­али­зу­ют столь ши­рокое по­ле трак­то­вок. Нап­ри­мер, в спек­такле Ана­толия Эф­ро­са речь шла о че­лове­чес­ком из­ме­рении, об оди­ночес­тве, об­ре­чен­ности че­лове­ка жить в нес­во­боде, об ил­лю­зор­ности вы­бора. Пос­та­нов­ка "Ко­ляда-те­ат­ра"  - па­родия на пош­лость, бра­вур­ную скре­понос­ность, на стиль "а-ля рюс" в мыш­ле­нии и са­моп­ре­зен­та­ции. Стеб над ре­ализ­мом, на­вязы­ва­емым Го­голю, над плос­ким ди­дак­тизмом буд­то ис­кусс­тво обя­зано слу­жить от­ра­жени­ем дей­стви­тель­нос­ти.

В пос­леднее вре­мя осо­бый ин­те­рес вы­зыва­ет го­голев­ская мис­ти­ка, де­ла­ют­ся по­пыт­ки вы­вес­ти мир Го­голя за пре­делы на­шего ми­ра. Так про­ис­хо­дит в спек­такле Алек­сан­дринско­го те­ат­ра в пос­та­нов­ке Ва­лерия Фо­кина. Ана­толий Пра­удин, го­воря о сво­ем спек­такле в ом­ском "Пя­том те­ат­ре", рас­ска­зыва­ет, что ви­дит в Под­ко­леси­не пад­ше­го ан­ге­ла, ко­торый не зна­ет как ужить­ся в этом ми­ре и, на­конец, из не­го сбе­га­ет. В перм­ском те­ат­ре "У мос­та" ра­зыг­ры­ва­ет­ся уже со­вер­шенно ин­ферналь­ная ис­то­рия, на­поми­на­ющая ша­баш воп­ло­щений низ­ше­го ас­траль­но­го пла­на бы­тия.

Как же на воп­рос: "Чем ин­те­рес­на ис­то­рия Под­ко­леси­на и Агафьи Ти­хонов­ны в XXI ве­ке?" от­ве­ча­ет Ли­нас Зай­ка­ус­кас? Он пред­ла­га­ет зри­телю свой ва­ри­ант от­ве­та и для его фор­маль­ной ре­али­зации на­ходит не­ор­ди­нар­ный ход: все ро­ли в спек­такле, в том чис­ле и муж­ские, ис­полня­ют жен­щи­ны. Вследс­твие та­кой под­ме­ны пер­со­нажи выг­ля­дят буд­то бес­по­лыми, осо­бен­но не­лепы­ми, вы­чур­но гро­тес­кны­ми, и это де­ла­ет бо­лее оче­вид­ным тот факт, что пе­ред на­ми не лич­ности, а по­ка толь­ко ха­рак­те­ры.

С од­ной сто­роны, эти смеш­ные не­доте­пы - шарж на муж­чин, на­рисо­ван­ный жен­щи­нами. Без­во­лие муж­чин, их инер­тность, бе­зыни­ци­атив­ность, не­дале­кость, узость ин­те­ресов, кос­ность взгля­дов - эти муж­ские ог­ре­хи выс­ве­чива­ет го­голев­ская кри­тика, а  в прос­транс­тве жен­ско­го взгля­да они ста­новят­ся еще ко­мич­нее.

С дру­гой сто­роны, эта нез­лая ка­рика­тура: врож­денная жен­ская мяг­кость, склон­ность к ком­про­мис­сам со­об­ща­ет муж­ским пер­со­нажам прос­каль­зы­ва­ющую по­рой но­ту сос­тра­дания, от­те­нок со­чувс­твия.

Ко­неч­но, Я­ич­ни­ца (зас­лу­жен­ная ар­тис­тка РФ Нон­на Иса­ева) не бо­лее чем гру­бый, тол­сто­кожий, скря­га-эк­зе­кутор; "ве­ликат­ный" Ануч­кин (Ва­лерия Жи­лина) - глу­пый, пус­той не­веж­да с ам­би­ци­ями; "ама­тер" Же­вакин (зас­лу­жен­ная ар­тис­тка РФ Мар­га­рита Ры­жико­ва) - бы­валый се­ладон, лю­битель ро­зан­чи­ков; Под­ко­лесин (Ма­рия Коз­ло­ва) - вя­лый, не об­ла­да­ющий собс­твен­ным мне­ни­ем веч­ный "Иван", ко­торый веч­но ле­жит на пе­чи. Всё же же­нихи вы­зыва­ют к се­бе жа­лость, так как где-то в глу­бине ду­ши, (ко­торая у них, как вид­но, есть) они каж­дый по-сво­ему нес­частен, но не зна­ют как се­бе по­мочь, как из­ме­нить собс­твен­ную жизнь. Мо­мент, ког­да Же­ваки­ну уда­ет­ся взгля­нуть прав­де в гла­за, под­чер­кну­то тра­гичен.

Воз­можно, кри­тика Го­голя так ос­тра по­тому, что, как из­вес­тно из его пи­сем, сво­их пер­со­нажей он спи­сывал с се­бя - та­кова бы­ла при­рода его мыш­ле­ния. На­вер­ня­ка, так про­изош­ло и с Под­ко­леси­ным: в нем он выс­ме­ива­ет, в том чис­ле, се­бя. Ду­маю, нес­лу­чай­но этот пер­со­наж, соз­данный Ма­ри­ей Коз­ло­вой, пор­трет­но на­поми­на­ет Ни­колая Ва­силь­еви­ча.

"Же­нить­ба" еще и пь­еса о люб­ви, где про­ис­хо­дит страш­ная ре­дук­ция чувств. Во­об­ще, Го­голь - ро­ман­тик, для ко­торо­го лю­бовь су­щес­тву­ет в не­раз­ре­шимом кон­флик­те меж­ду ре­аль­ностью и гип­но­тизи­ру­ющей, прек­расной вы­дум­кой. А ре­аль­ность тут - пус­тосло­вие и кос­но­язы­чие ок­ру­жения,

бед­ность внут­ренне­го ми­ра, ску­дость ин­теллек­та, при­митив­ность вку­сов, пош­лость как при­выч­ный ат­ри­бут пов­седневья.

Пер­со­нажи пос­то­ян­но го­ворят, но в их ре­чи ноль ин­форма­ции, ноль со­дер­жа­ния: она прос­то за­пол­ня­ет пус­то­ты. Ме­лоч­ные ин­три­ги, бес­смыс­ленные ди­ало­ги об­на­жа­ют аб­сур­дные гра­ни че­лове­чес­ко­го су­щес­тво­вания. 

Му­жико­ватая, ха­мова­тая Агафья Ти­хов­новна (Оле­ся Ба­лаба­нова) об­ре­чена на веч­ный по­иск иде­аль­но­го муж­чи­ны, по­тому что она, как и по­тен­ци­аль­ные же­нихи, умс­твен­но и ду­шев­но не раз­ви­та нас­толь­ко, что­бы по­нять, что она за че­ловек, что ей нуж­но от жиз­ни и как к это­му стре­мить­ся. Вож­де­лен­ная же­нить­ба три­ви­аль­на, без­ду­хов­на, люб­ви тут нет мес­та: "Пус­тя­ки, пус­тя­ки! Толь­ко не кон­фузь­ся: я те­бя же­ню так, что и не ус­лы­шишь", - уго­вари­ва­ет Под­ко­леси­на Коч­ка­рев (Ири­на Агей­ки­на).

   Лю­бопыт­ный пер­со­наж: вро­де бы прой­до­ха, сек­су­аль­ный про­вока­тор, не луч­ший из дру­зей, но ведь и но­ситель ак­тивно­го на­чала, ху­дож­ник сво­его де­ла. При­зем­ленный и ух­ва­тис­тый, но по­рой спо­соб­ный под­нять­ся до по­эти­зации жен­щи­ны: "Ты рас­смот­ри толь­ко гла­за ее: ведь это черт зна­ет что за гла­за; го­ворят, ды­шат!" - го­ворит он о гла­зах Агафьи Ти­хонов­ны и на­поми­на­ет нам сход­ное по сти­лис­ти­ке опи­сание глаз кра­сави­цы Ан­нунци­аты в "Ри­ме" Го­голя.

Бес­ко­рыс­тный сват Коч­ка­рев рвет­ся в бой, но тер­пит не­уда­чу. Это  то­же сим­во­лич­но в кон­тек­сте па­радок­саль­ной рос­сий­ской дей­стви­тель­нос­ти: и штоль­цы, и коч­ка­ревы здесь всег­да ока­зыва­ют­ся ни с чем.

У Го­голя вы­сокое не­ред­ко от­ра­жа­ет­ся в низ­ком. Все пом­нят, по­жалуй, са­мый из­вес­тный эпи­зод "Же­нить­бы", ког­да Агафья Ти­хонов­на во­об­ра­жа­ет пор­трет иде­аль­но­го муж­чи­ны: "Ес­ли бы гу­бы Ни­кано­ра Ива­нови­ча да прис­та­вить к но­су Ива­на Кузь­ми­ча, да взять сколь­ко-ни­будь раз­вязнос­ти, ка­кая у Бал­та­зара Бал­та­зары­ча, да, по­жалуй, при­бавить к это­му еще до­род­ности Ива­на Пав­ло­вича - я бы тог­да тот­час же ре­шилась".

С од­ной сто­роны, че­лове­ка лю­бят не за что-то, но це­ликом со все­ми его свой­ства­ми и ка­чес­тва­ми, а фо­томон­таж Агафьи Ти­хонов­ны на­поми­на­ет ма­нипу­ляции Фран­кен­штей­на, тво­ряще­го монс­тра из час­тей тел раз­ных лю­дей. Сва­товс­тво же боль­ше по­ходит на ком­мерчес­кую сдел­ку. Ска­жем, в "Ста­рос­вет­ских по­мещи­ках", этой го­голев­ской прит­че о веч­ной люб­ви, пе­ри­од, пред­шес­тву­ющий вступ­ле­нию в брак, выг­ля­дит ина­че: бу­дущий муж по­хища­ет Пуль­хе­рию Ива­нов­ну. Там речь идет о люб­ви, здесь - о сдел­ке как на ба­заре.

Од­на­ко Агафье Ти­хонов­не нель­зя от­ка­зать в меч­та­тель­нос­ти и не­пос­редс­твен­ности. Она дос­той­на быть счас­тли­вой, в ней есть доб­рые за­дат­ки, но по­ка эти за­дат­ки не по­лучат дол­жно­го раз­ви­тия, она об­ре­чена на веч­ный по­иск иде­ала, чер­ты ко­торо­го, как в пор­тре­тах Пи­кас­со, раз­дроб­ле­ны в ми­ре ре­аль­ном.

Бо­лее то­го, вы­сокие об­разцы ло­гики, тра­вес­ти­рован­ные в мо­ноло­ге Агафьи Ти­хонов­ны, на­ходим у са­мого Го­голя. Так в ис­то­ричес­кой статье "Шле­цер, Мил­лер и Гер­дер" он пи­шет: "Мне ка­жет­ся, что ес­ли бы глу­бокость ре­зуль­та­тов Гер­де­ра, нис­хо­дящих до са­мого на­чала че­лове­чес­тва, со­еди­нить с быс­трым, ог­ненным взгля­дом Шле­цера и изыс­ка­тель­ною, рас­то­роп­ною муд­ростию Мил­ле­ра, тог­да бы вы­шел та­кой ис­то­рик, ко­торый бы мог на­писать все­об­щую ис­то­рию".

Спек­такль Ли­наса Зай­ка­ус­ка­са от­кли­ка­ет­ся на слож­ную не­од­нознач­ность го­голев­ской оцен­ки: в нем есть и смех, и са­тира, и со­чувс­твие, и не­обыч­ный ра­курс вос­при­ятия, есть и вы­ход на фи­лософ­ский уро­вень обоб­ще­ния. В об­ра­зе веч­но же­ниховс­тву­юще­го Под­ко­леси­на, не­оп­ре­делен­но­го как по­года в гу­берн­ском го­роде NN, Го­голь, а вслед за ним и ре­жис­сер спек­такля, за­яв­ля­ют о боль­шой проб­ле­ме - инер­тнос­ти рус­ско­го ха­рак­те­ра, его не­реши­тель­нос­ти, склон­ности мять­ся на по­роге пе­ред ре­шени­ем серь­ёз­ных за­дач.

Еще Бе­лин­ский на­ходил здесь про­яв­ле­ние па­губ­ной идеи рус­ской жиз­ни: "По­ка де­ло идет о на­мере­нии Под­ко­лесин ре­шите­лен до ге­ро­из­ма, но чуть кос­ну­лось ис­полне­ния - он тру­сит. Это не­дуг, ко­торый зна­ком слиш­ком мно­гим лю­дям по­ум­нее и по­об­ра­зован­нее Под­ко­леси­на. В ха­рак­те­ре Под­ко­леси­на ав­тор под­ме­тил и вы­разил чер­ту об­щую, а, сле­дова­тель­но, идею".

Все в ожи­дании, как в аб­сурдист­ских пь­есах, каж­дый "В ожи­дании Го­до". Все ждут не­ко­его же­ниха или не­кую не­вес­ту, но ни­чего не про­ис­хо­дит.  Не слу­чай­но, имен­но в Ру­нете по­лучи­ла та­кую по­пуляр­ность и ста­ла ме­мом скуль­пту­ра гол­ланд­ской ху­дож­ни­цы Мар­грит ван Бре­ворт - Ждун. "Пе­ремен, мы ждем пе­ремен!"

   А вот как зло­бод­невность "Же­нить­бы" для дня се­год­няшне­го, ак­ту­аль­ность проб­ле­мати­ки об­ра­за Под­ко­леси­на оп­ре­деля­ет сам Ли­нас Зай­ка­ус­кас: "Он очень хо­тел бы из­ме­нить свою уже са­мому не­навис­тную жизнь, но так­же был бы не прочь, что­бы эта жизнь из­ме­нилась са­ма, без при­ложен­ных уси­лий. Как мы зна­ем, за­час­тую про­из­ве­дение ис­кусс­тва в час­тном зас­тавля­ет уви­деть об­щее. Тот страх пе­ред пе­реме­нами, пе­ред ре­фор­ма­ми пе­рено­сит­ся с час­тно­го - Под­ко­леси­на, - на об­щес­тво в це­лом. Ка­кой бы пло­хой ни бы­ла жизнь, - она уже вош­ла в при­выч­ку, в ней по­нят­но, как су­щес­тво­вать. И по­это­му ре­фор­мы под­созна­тель­но вос­при­нима­ют­ся как уг­ро­за бе­зопас­ности. Во­об­ще, Рос­сия пе­режи­ва­ет из­ме­нения очень труд­но. Вот ка­ким об­ра­зом сде­лать так, что­бы ста­ло хо­рошо, но без ре­форм?" 

Так как же это сде­лать? Смо­гут ли ког­да-ни­будь под­ко­леси­ны из­жить сом­не­ния и не­уве­рен­ность? Най­дет ли Коч­ка­рев луч­шее при­ложе­ние сво­их та­лан­тов и добь­ет­ся ли ус­пе­ха на Ру­си?

От­ве­тите ли, Ни­колай Ва­силь­евич?..

"Русь, ку­да ж не­сешь­ся ты? дай от­вет. Не да­ет от­ве­та. Чуд­ным зво­ном за­лива­ет­ся ко­локоль­чик; гре­мит и ста­новит­ся вет­ром ра­зор­ванный в кус­ки воз­дух; ле­тит ми­мо все, что ни есть на зем­ле, и, ко­сясь, пос­то­рани­ва­ют­ся и да­ют ей до­рогу дру­гие на­роды и го­сударс­тва".