Вечный позор и вечная слава

Пос­мер­тно - И.Б.
(От­вет И­оси­фу Брод­ско­му на его зна­мени­тые сей­час сти­хи "На не­зави­симость Ук­ра­ины")

до­рогой И­осиф сра­жение под Пол­та­вой
обер­ну­лось веч­ным по­зором и веч­ной сла­вой
го­ворят бе­жали хох­лы и шве­ды свер­ка­ли пят­ки
а Ма­зепа те­перь на на­шей хох­ляцкой де­сят­ке
а на грив­не про­пащей свя­той Вла­димир крес­ти­тель
а грив­не той грош це­на свя­той Вла­димир сви­детель
жаль Кар­лу Две­над­ца­тому мес­та нет на ку­пюре
Свя­той Ге­ор­гий ки­ва­ет свя­тому Юре

мы ос­ко­лок Им­пе­рии я жи­ву на ос­колке
Алек­сандр и Та­рас ря­дом на книж­ной пол­ке
на кры­ше из­бы или ха­ты а­ист ж ивет с ле­лекой
хо­хол во­евал с ка­цапом вер­нулся жи­вым но ка­лекой
олим­пий­цы дав­но не пры­га­ют про­пол­за­ют под план­кой
го­ворят до­пинг-смо­кинг с ли­хорад­кою-ли­хоман­кой
при­вет ва­шему Вань­ке и ва­шей кра­сот­ке Тань­ке
луч­ше хо­дить в вы­шиван­ке чем ез­дить в со­вет­ском тан­ке

до­рогой И­осиф ска­жи из гро­ба до­коле
нам ев­ре­ям за­видо­вать скор­бной сла­вян­ской до­ле
вы­бирать им­пе­рии Древ­ний Рим или Шта­ты за оке­аном
или Русь свя­тую с пол­ным гра­неным ста­каном
был бы я шин­ка­рем бо­рода­тым спа­ивал бы се­ляни­на
был бы бра­вым сол­да­том так шел бы се­бе до Бер­ли­на
есть толь­ко фа­шис­ты и на­ши ни Аль­кай­ды те­бе ни Иги­ла
но те­бе то что - мол­чит твоя ос­тров­ная мо­гила

я жи­ву на ос­колке Им­пе­рии ос­ко­лок луч­ше не тро­гать
орел двуг­ла­вый об не­го об­ло­ма­ет ко­готь
ле­ти он во­роной вмес­те со ски­пет­ром и дер­жа­вой
пог­ладь его перья Эри­ния сво­ей ла­донью шер­ша­вой
пусть ти­ран по­давит­ся вам­пир­ским им­пер­ским су­пом
а мы про­живем со сво­им осе­лед­цем сво­им тре­зубом
при­вет те­бе от ев­рей­ской фар­ши­рован­ной рыб­ки
тан­цуй хо­хол под зву­ки ев­рей­ской скрип­ки

до­рогой И­осиф ве­дущий под­рался с ве­домым
по­чему бы каж­до­му не за­жить сво­им до­мом
ес­ли си­ла в единс­тве то сла­бость все же ми­лее
по­верь ев­рею-хох­лу с ка­цап­ским крес­том на шее
мы яко­бы друж­бу за­рыли быть мо­жет враж­ду за­ро­ем
а по­ка в со­боре епис­ко­пы хо­дят во­ин­ским стро­ем
и ти­ран ста­ре­ет но дер­жится мо­лод­це­вато
и от­став­ник у те­лика пь­ет и ру­га­ет НА­ТО

***

От­кры­ваю аль­бом прис­матри­ва­юсь к фо­тос­нимку
че­ловек сто­ит с бо­лезнью сво­ей в об­нимку
по­жел­тевший с фо­тобу­магой выц­ветший чуть жи­вой
нас­коль­ко это поз­во­лено изоб­ра­женью
стать сним­ком лег­че чем ста­новить­ся тенью
лег­кой проз­рачной дер­га­ющей­ся кри­вой
став­лю плас­тинку в скри­пящем цер­ковном хо­ре
пла­чет­ся пря­чет­ся гор­дое горь­кое го­ре
со­ло соп­ра­но на­зыва­ет­ся птич­кой го­лос зве­нит
да ис­пра­вит­ся мо­лит­ва моя да нап­ра­вит­ся в пе­рево­де
пред ли­це Твое а при яс­ной по­годе
сло­во как сол­нце чуть по­мед­лив вос­хо­дит в зе­нит
от­кры­ваю кни­гу сю­жет из­вестен и все же
как в дет­ские го­ды хо­лодок про­бега­ет по ко­же
во­сем­надца­тый век за­пол­ня­ет тес­ный мой ка­бинет
ямб зве­нит при­выч­ный ко­локоль­ный че­тырех­стоп­ный
длит­ся стих слиш­ком тор­жес­твен­ный и под­робный
и ча­сы от­би­ва­ют вре­мя ко­торо­го боль­ше нет
 
***

"Они по­зорят наш го­род". Стенд под стек­лом
на уг­лу Де­риба­сов­ской и Кар­ла Мар­кса.
Точ­нее - на Де­риба­сов­ской, но сра­зу же за уг­лом,
что поч­ти не­замет­но дня наб­лю­дате­ля с Мар­са.

Он гля­дит из крас­ной пус­ты­ни в свой те­лес­коп.
Он ви­дит наш го­род и тех, кто его по­зорит.
На влаж­ном пес­ке за­меча­ет от­пе­чат­ки трех­па­лых стоп,
слы­шит кри­ки ча­ек - кто ко­го пе­рес­по­рит.

Он ко­неч­но ви­дит и стенд под стек­лом на уг­лу -
мес­те дру­жес­кой встре­чи Мар­кса и Де­риба­са .
Вот сто­ит двор­ни­чиха, опи­ра­ет­ся на мет­лу.
За спи­ной у нее ки­оск - те­ат­раль­ная кас­са.

На стен­де ал­каш, ту­не­ядец, кар­манный вор,
как хо­рошо на­рисо­вана не­дос­той­ная да­ма!
Кста­ти, ука­зан ад­рес, на­лево, в со­сед­ний двор,
Ко­роче, этот по­зор - не по­зор, а рек­ла­ма.

Мар­си­анин гля­дит че­рез лин­зу про­шед­ших лет:
пор­тре­ты бо­рода­чей. Скре­щены серп и мо­лот.
А вот и пла­кат " оку­рок, трам­вай­ный би­лет,
бро­сил на тро­ту­ар - зна­чит, за­мусо­рил го­род".

Вот и я ми­мо стен­да со школь­ным пор­тфе­лем иду.
Ев­рей­ский маль­чик, ко­торо­му сол­нце не све­тит.
Вы­рас­ту - бу­ду по­зорить го­род, но имей­те в ви­ду:
мар­си­анин в свой те­лес­коп это­го не за­метит.

***

где бы в под­лунном ми­ре най­ти бо­гос­ло­ва
ко­торый ска­зал бы что Бог не па­нацея
тем бо­лее не ры­бак ос­тавший­ся без уло­ва
и не кур­ча­вый по­эт вы­пус­кник ли­цея

что нет на уро­ках За­кона ни школь­ных парт ни
учеб­ни­ков ни чер­ниль­ниц не­выли­вашек
ни джо­на лен­но­на ни да­же по­ла мак­кар­тни
ни крас­ных гал­сту­ков ни да­же бе­лых ру­башек

но толь­ко хор хе­руви­мов и де­монов ро­пот
сгус­тки ма­терии аб­со­лют­ный нуль в про­межут­ках
и кто бы ска­зал что че­ловек не ро­бот
к сер­дцу все­лен­ной до­бира­ющий­ся на по­пут­ках

ма­шина в ма­шине в по­ис­ках ав­то­мата
ис­полня­юще­го же­ланья лишь опус­ти мо­нет­ку
рай­ская пти­ца в ви­де ле­татель­но­го ап­па­рата
гу­дит мо­тором усев­шись на боль­шую сталь­ную вет­ку

***

де­вуш­ка, на что се­год­ня клю­ет бы­чок?
для зна­комс­тва с кра­сот­кой в Одес­се - за­меча­тель­ные сло­ва.
здравс­твуй, скрип­ка! у ме­ня для те­бя - смы­чок!
здравс­твуй, смы­чок! мне ну­жен нас­трой­щик спер­ва.

стран­ный обы­чай - влюб­лять­ся ран­ней вес­ной.
как по­дой­ти друг к дру­гу в паль­то или пла­щах?
да здравс­тву­ет юж­ное ле­то, не­побе­димый зной,
груз страс­ти, ко­торый ле­жит всей лег­костью на пле­чах.

***

бей сво­их чтоб чу­жие те­бя счи­тали сво­им
а свои сож­мутся в ко­мочек и ис­чезнут из по­ля зренья
та­кое вре­мя сей­час друг дру­гу мы го­ворим
прос­то та­кое вре­мя пов­то­ря­ем до оту­пенья

цве­ты на по­докон­ни­ке ули­ца за ок­ном
по­хожа на ту что бы­ла вче­ра най­ди­те де­сять от­ли­чий
глу­бокая тре­щина раз­де­ля­ет сте­ну ва­лит­ся дом
ско­ро пос­тро­ят но­вый та­ков обы­чай

бей сво­их и чу­жие как род­но­го при­мут те­бя
уса­дят за стол пос­та­вят пе­ред то­бою пус­тые та­рел­ки
си­ди на ру­баш­ке пу­гов­ку те­ребя
трез­вый взгляд на жизнь все­го лишь иг­ра в гля­дел­ки

все как обыч­но на по­докон­ни­ке ком­натные цве­ты
за би­того хлю­пика сво­его да­ют двух чу­жих не­битых
обыч­ная ни­зость луч­ше чем па­дение с вы­соты
раз­ва­лины луч­ше стен ло­зою стра­данья уви­тых

***

ба­буш­ки ле­чат тра­вами и нас­той­ка­ми на ко­рень­ях,
де­воч­ки щип­лют ро­маш­ку лю­бит не лю­бит ми­лый,
жизнь прос­та, как в сказ­ках или сти­хот­во­рень­ях:
все окон­чится свадь­бой или ге­рой­ской мо­гилой.

же­на зо­вет: ты, при­дурок, встань и схо­ди за хле­бом!
мо­гила зо­вет на смер­тный бой за пра­вое де­ло.
жизнь прос­та, как в сказ­ке или в ми­фе не­лепом:
про­виде­ние оп­ре­дели­ло, но поз­днее - не дог­ля­дело.

ге­рой из мо­гилы вос­ста­нет, как муж при­ходит с ра­боты.
спро­сит вдо­ва: "ко­лян, как ты?" от­ве­тит: "кла­ва, нор­маль­но.
ста­рые пес­ни по­ют, или сво­дят ста­рые сче­ты,
на­лива­ют, ко­неч­но, но пь­ют не чо­ка­ясь, по­миналь­но.

луч­ший тост - ник­то не за­быт, нич­то не за­быто.
прав­да, па­мять уже не та на име­на и да­ты.
лю­бимая сказ­ка - про ста­руху и ко­рыто-раз­би­то.
лю­бимые инс­тру­мен­ты - мо­лот­ки и ло­паты."

а пос­ле нас­то­рожит­ся: "кла­ва, где-то стре­ля­ют!
что там гре­мит? не­уже­ли сно­ва - борь­ба свя­тая?"
и кла­ва от­ве­тит: "ко­ля, это свадь­бу гу­ля­ют,
это пе­тар­ды, ко­ля, и кра­сивый са­лют из ки­тая".

***

при­падоч­ных ле­чат нак­ры­вая их с го­ловою
плот­ным плат­ком же­латель­но чер­но­го цве­та
бе­зумец ма­шет ру­ками раз­го­вари­ва­ет сам с со­бою
пос­коль­ку его ник­то не ус­лы­шит не даст от­ве­та

ибо эта жизнь пе­реда­ча в ми­ре ди­кой при­роды
или в ми­ре жи­вот­ных пол­зу­чих и хлад­нокров­ных
и ес­ли рож­да­ет­ся бу­дущее но это тя­желые ро­ды
и ес­ли ва­рит­ся ка­ша то кро­ви по­лон по­лов­ник

***

На та­бурет­ке - маль­чик.
В ру­ках у маль­чи­ка - мя­чик.
Маль­чик дер­жит мя­чик, как ав­то­мат - ав­то­мат­чик.
Ря­дом впол­не ре­аль­ный спа­сатель­ный круг.
За спи­ной де­кора­ция - изоб­ра­жение пор­та.
Плы­вет по вол­нам "Ав­ро­ра" - ка­кого чер­та,
как она в одес­ском пор­ту ока­залась вдруг?

Да, на кру­ге над­пись "Одес­са".
Ма­як то­же, вро­де, мес­тный.
Маль­чик - уро­дец, но для ма­мы - пре­лес­тный.
Так за­чем ху­дож­ник "Ав­ро­ру" на­мале­вал?
Сто­яла бы ти­хо на во­ен­но-бал­тий­ском при­коле,
а маль­чик бы вы­рос и учил­ся бы пло­хо в шко­ле,
а в Ар­мии бы слу­жил ста­ратель­но - на­повал.

Ху­дож­ник от сло­ва ху­до
сот­во­рил ве­ликое чу­до:
"Ав­ро­ра" плы­вет в Одес­су, в ко­торой по­куда
еще ник­то не пос­тро­ил Зим­ний дво­рец и столп
Алек­сан­дрий­ский Двор­цо­вую пло­щадь не ук­ра­ша­ет,
а об­на­жен­ный муж­чи­на ло­шадь не ук­ро­ща­ет,
и не слыш­но по­бед­но­го ры­ка ре­волю­ци­он­ных толп.

Быль обер­нется сказ­кой,
хол­сти­ной, мас­ля­ной крас­кой.
Маль­чи­ка вос­пи­та­ют как на­до - бить­ем и лас­кой.
Го­род ус­ту­пят нем­цо­нацис­там го­да на три,
а по­том вер­нут, и ста­нет го­род ге­ро­ем.
И взрос­лые маль­чи­ки прой­дут по го­роду стро­ем.
И "Ав­ро­ра" выс­тре­лит ско­ро - дер­жу па­ри

***

Об­на­жен­ный брон­зо­вый маль­чик - пом­ни­те по­зу
но­гу на но­гу - из пят­ки вы­тас­ки­ва­ет за­нозу.
Или жен­щи­на - пом­ни­те по­зу - поп­равля­ющая чу­лок.
Или ста­руш­ка- смот­ри­тель­ни­ца, втис­ну­та в уго­лок.

Все они спо­рят - кто со­вер­шеннее, кто мер­твее,
по­чему в пос­ледние го­ды ни­кого не вид­но в му­зее,
по­чему так мед­ленно вре­мя в прос­торных за­лах те­чет...
Ох, бы­ва­ют ту­рис­ты-япон­цы, но эти - не в счет.

Иног­да по­яв­ля­ют­ся рус­ские. На­тали объ­яс­ня­ет Ва­се
ка­кой сю­жет на ог­ромной ан­тичной ва­зе,
кто этот фи­лософ с но­сом и куд­ря­вою бо­родой,
как в детс­тве бы­ла На­таш­кой и хо­дила к ре­ке за во­дой.

***

Че­му нет ра­зум­ной аль­тер­на­тивы, есть бе­зум­ная аль­тер­на­тива.
Глаз объ­ек­ти­ва гля­дит с трех­па­лой ла­пы шта­тива.
На ми­ровую, но Бог за нас, и кто же на ны?
На мат­ри­цу циф­ро­вую ло­жат­ся кар­тинки вой­ны.

И хо­дят-бро­дят про­роки, хо­хочут, по­гибель про­рочат.
и пи­шут пи­саки стро­ки, все пи­шут, все стро­чат и стро­чат.
И сол­нце в зе­ните, а ра­зум люд­ской во ть­ме.
По­дите пой­ми­те, что у бе­зум­но­го на уме.

Рань­ше бы­ли га­зеты, их кла­ли в поч­то­вый ящик.
Бы­ли най­де­ныши-де­ти, но боль­ше бы­ло про­пащих.
Бы­ло мно­го вос­став­ших на­родов, но боль­ше пад­ших де­виц.
Бы­ло ма­ло лич­ных до­ходов, и все же боль­ше, чем лиц.

Нач­нут, ког­да за­хотят. Вой­ска сто­ят на гра­ницах.
Же­лез­ные лю­ди ле­тят на же­лез­ных пти­цах.
Хо­чешь - сту­пай к га­дал­ке, не хо­чешь, так не хо­ди.
В ко­лесо ис­то­рии пал­ки не вста­вишь. Жизнь - впе­реди.

***

Мо­лят­ся о дож­де. Пенье и фи­ми­ам
воз­но­сят­ся в не­беса в до­пол­ненье к сло­вам.
За­гус­те­вая, мо­лит­вы прев­ра­ща­ют­ся в об­ла­ка,
об­ла­ка при­ходят в дви­жение, но дождь не идет по­ка.

Но ес­ли ни об­лачка в не­бе не ви­дите вы ниг­де,
зна­чит в этом мес­те ник­то не мо­лит­ся о дож­де,
ник­то не жа­ле­ет по­севов и пе­ресы­ха­ющих рек,
и - страш­но ска­зать - не бо­ит­ся Бо­га чу­дак-че­ловек.

За вер­сту не встре­тишь свя­щен­ни­ка-ста­рич­ка,
ни зво­наря, ни чте­ца, ни тря­суще­гося дь­яч­ка.
Пус­тое не­бо бес­плод­ное, как пус­тые сло­ва,
выц­ве­тая, ста­новит­ся се­рой веч­ная си­нева.

Чи­тая Миш­ну

Ес­ли же­на без­греш­на, но свя­зала се­бя обе­том
на­зорей­ства, и го­лову хо­чет об­рить неп­ре­мен­но,
муж мо­жет обет от­ме­нить, зас­лы­шав об этом,
бри­тая жен­щи­на неп­ривле­катель­на, го­воря от­кро­вен­но.

Ес­ли же­на свя­зала се­бя обе­том в знак очи­щенья,
то и тог­да муж име­ет пра­во ве­то в от­но­шеньи обе­та.
Пусть же­на на­ходит иной спо­соб про­сить у Бо­га про­щенья,
но во­лосы пусть сох­ра­нит и бу­дет при­лич­но оде­та.

Ра­би Ме­ир ска­зал: сог­ре­шила пред не­беса­ми?
Под не­беса­ми хо­ди хоть бри­той, хоть в рва­ной ру­бахе.
Но пред му­жем хо­ди в шел­ках, с рас­пу­щен­ны­ми во­лоса­ми,
что­бы те­бя уви­дев, не убе­жал он в стра­хе.

И еще ре­бе Ме­ир ска­зал: Про­вижу -
бу­дут Фран­ция и Па­риж - пром­чатся ве­ка, как го­ды,
и бри­того­ловые де­вы бу­дут хо­дить по Па­рижу,
но древ­ним ев­ре­ям нет де­ла до но­вой фран­цуз­ской мо­ды.

***

Ска­зал он: кля­нусь во­веки не при­губить
и кап­ли ви­на, ибо вред­но для сер­дца оно!
Но ска­зали ему, что су­хое ви­но не мо­жет сер­дцу вре­дить.
И вот су­хое ви­но ему от­ны­не раз­ре­шено.
И не толь­ко су­хое ви­но - лю­бое,
вы­дер­жанное, мо­лодое,
он мо­жет в охот­ку пить лю­бое ви­но!
И клят­вы сво­ей не на­рушит он все рав­но.
Ска­зал он: кля­нусь во­веки не про­бовать лук,
ибо из­вес­тно, что лук - при­чина же­лудоч­ных мук.
Но ска­зали ему - де­ревен­ский лук не та­кой.
И вот мо­жет он есть де­ревен­ский лук и лю­бой дру­гой -
и бе­лый лук, и си­ний, и лук по­рей -
не на­рушит при этом клят­вы сво­ей ев­рей.
ра­би Ме­ир, раз­би­рая по­доб­ное де­ло,
пря­мо ска­зал, что лук и ви­но мож­но про­бовать сме­ло.

***

Шли вшес­те­ром по до­роге. И вот - седь­мой им навс­тре­чу.
Пер­вый ска­зал - ес­ли это Да­вид, то я - на­зорей.
Вто­рой ска­зал - прос­ти, что про­тиво­речу,
но я на­зорей, ес­ли это не Да­вид, а Ес­сей.
Тре­тий ска­зал - раз­би­рай­тесь меж­ду со­бою ско­рее,
но я - на­зорей, ес­ли здесь на­зорей хоть один из вас.
Чет­вертый ска­зал: а я на­зорей, ес­ли трое вы - на­зореи.
Пя­тый с шес­тым то­же что-то ска­зали, но что - не вспом­ню сей­час

Дом Ша­мая ре­шил: все они под обе­том!
Дом Ги­леля ре­шил: толь­ко тот, кто уга­дал.
Дом Ша­мая ре­шил: все они на­зореи, да­же ес­ли жа­ле­ют об этом.
Дом Ги­леля ре­шил: за­чем, чтоб под клят­вой зря че­ловек стра­дал.
Ра­би Та­фон ска­зал - эти спор­щи­ки не на­зореи!

И все муд­ре­цы вздох­ну­ли: Ну что по­делать! ев­реи!

***

Ска­зал: не же­нюсь на этой урод­ке! Но эта - кра­сот­ка.
Ска­зал: не же­нюсь на этой чер­ня­вой! Но она бе­локо­жа.
Ска­зал: не же­нюсь на этой кар­ли­це! А сам ей - до под­бо­род­ка.
И, по­нят­но, на кар­ли­цу она сов­сем не по­хожа.
Он бу­дет сво­боден от клят­вы - ведь урод­ка не хо­роше­ла,
не вы­рос­ла кар­ли­ца, а чер­нявка бе­лой бы­ла от рож­денья.
Муд­ре­цы ре­шили, ра­зоб­равшись в сущ­ности де­ла -
не­дей­стви­тель­на клят­ва, дан­ная вследс­твие заб­лужденья.
И вот при­мер - нек­то дал по­доб­ную клят­ву, но де­ву
при­вели в дом Иш­ма­эля, при­чеса­ли и при­оде­ли -
и не уз­нал ее дав­ший клят­ву. И по это­му де­лу
бы­ло бла­гоп­ри­ят­ным ре­шение Иш­ма­эля.
И воз­гла­сил Иш­ма­эль - все де­вы прек­расны ли­ком ,
не не­вес­та, но бед­ность-урод­ка же­ниха об­ма­нула!
Ког­да Иш­ма­эль скон­чался - все де­вы кри­чали кри­ком,
как ког­да-то ры­дали, оп­ла­кивая Ша­ула.

***

Ели­зара спро­сили: ка­кая раз­ни­ца меж­ду чис­тым жи­вот­ным
и не­чис­тым? Ели­зар от­ве­тил: По­думай сам.
Ты - гос­по­дин над плотью чис­то­го, а не­бо - над ду­хом его бес­плот­ным.
У не­чис­тых тва­рей и дух, и те­ло при­над­ле­жат не­бесам.

Да, ко­неч­но, ни зай­ца, ни кре­вет­ки, ни ось­ми­нога
не съ­ест за обе­дом пра­вед­ный и­удей.
Для нас это мер­зость. Но для Все­выш­не­го Бо­га
чи­ще чис­то­го то, что мер­зос­тно для лю­дей.
*
В суб­бо­ту не от­хо­дить даль­ше пя­ти ша­гов от по­рога.
А ес­ли на шесть? - че­ловек рас­се­ян­но воп­ро­ша­ет.
Ра­би Ша­май сом­не­ва­ет­ся. Муд­ре­цы зап­ре­ща­ют стро­го.
Ра­би Й­осе­ле раз­ре­ша­ет.

Есть мо­лоч­ное - че­рез шесть ча­сов пос­ле мяс­но­го!
А ес­ли ми­нутой рань­ше? - че­ловек воп­ро­ша­ет.
Ра­би Ша­май сом­не­ва­ет­ся. Муд­ре­цы зап­ре­ща­ют стро­го.
Ра­би Й­осе­ле раз­ре­ша­ет.

Как бы то ни бы­ло, мыс­ли Еди­ного Бо­га
вы­ше мыс­лей на­ших. Но спо­рить ник­то не ме­ша­ет.
Ра­би Ша­май сом­не­ва­ет­ся. Муд­ре­цы зап­ре­ща­ют стро­го.
А я люб­лю ра­би Й­осе­ле, ко­торый все раз­ре­ша­ет.

***

По за­веща­нию этой - трис­та, этой - двес­ти, а этой пять­сот.
А де­нег ре­аль­но - сот­ня. И как по­делить ее?
Три вдо­вы од­но­го че­лове­ка. Всех от го­ря тря­сет.
И нем­но­го - от жад­ности. Каж­дая хо­чет свое.

И соб­ра­лись рав­ви­ны и спо­рили, как пос­ту­пить.
Сос­тавля­ли про­пор­цию. Пред­ла­гали де­лить на три
в рав­ных до­лях, рас­сужде­ний бес­ко­неч­ная нить
тя­нулась, ре­шения нет, хоть ог­нем все го­ри!

И ска­зал раб­би Ме­ир: Да, го­ри оно все ог­нем!
Не де­ло учи­телей чу­жие день­ги счи­тать.
Да­вай­те луч­ше мо­лит­вой по­кой­ни­ка к жиз­ни вер­нем.
Пусть по­делит день­ги, как хо­чет, а по­том уми­ра­ет опять.

Еще о ре­цеп­те фар­ши­рован­ной ры­бы

При­гото­вить ге­фил­те фиш не­лег­ко - зна­ете са­ми.
Ее го­товят ве­ками, а не ча­сами.
Ее фар­ши­ру­ют нев­зго­дами, смертью, сле­зами,
бед­ностью и бо­гатс­твом в со­от­но­шении пос­то­ян­ном,
прип­равля­ют чер­той осед­лости, при­сыпа­ют се­рым
пеп­лом Ос­венци­ма. Кста­ти, раз­ме­ром
этой ры­бы мог­ли б по­зави­довать кит с Ле­ви­афа­ном.

Но шкур­ка ее тон­ка и ее пов­ре­дить - не дай Бо­же!
Дще­ри Из­ра­иля! Отец на нас взи­ра­ет не стро­же,
чем мать на ре­бен­ка. И на­ше смер­тное ло­же
рас­ка­чива­ет­ся по­доб­но мла­ден­ческой ко­лыбе­ли.
На­ша судь­ба воз­но­сит нас на крест или ды­бу,
но у нас оп­равда­ние - мы го­тови­ли ры­бу.
И не толь­ко фар­ши­рова­ли, но, к со­жале­нию, ели.

При­гото­вить ге­фил­те фиш не­лег­ко - зна­ете са­ми.
Ее фар­ши­ру­ют зем­лей из­гна­ния, се­рыми не­беса­ми,
а тут еще суд и ан­гел со сво­ими ве­сами,
и ча­ши ка­ча­ют­ся, как вед­ра на ко­ромыс­ле.
Эта ры­ба плы­вет в бес­ко­неч­ном ми­ровом оке­ане.
И ес­ли ры­ба - сим­вол Хрис­та (так го­ворят хрис­ти­ане)
то имен­но в этом смыс­ле. Имен­но в этом смыс­ле.