ВЫЙТИ НА ПЛОЩАДЬ

С «Кругозором» – один из восьмёрки смельчаков, оставивших след в новейшей истории

Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь…
(Александр Галич, из «Петербургской баллады»)

Не знаю, какие песни выбирают нынешние молодые в России, кто романтические герои этих песен. Но в 60-е и в последующие годы мироощущение думающей России ярче всего выразила баллада Александра Галича о декабристах, посмевших выйти на Сенатскую площадь, чтобы бросить вызов всемогущей империи. Подобно им, Лариса Богораз, Павел Литвинов и ещё несколько человек 25 августа 1968 года тоже вышли на площадь. На Красную площадь. Они держали в руках плакаты протеста против вторжения советских танков в Чехословакию. Их арестовали, судили, об их протесте узнал мир.

Они спасали репутацию России. Они подтверждали: не все в их стране рабы, стоящие на коленях и повторяющие «Одобрямс!».

«Позор оккупантам!», – гласил один из плакатов демонстрантов. Этот позор запятнал репутацию России до скончания века. И даже когда Россия стала «постсоветской», Кремлю не пришла в голову мысль наградить участников демонстрации 68-го года, присоединиться к той «другой России», которая осудила оккупацию Чехословакии.

Только что в Бостоне мне довелось побеседовать с Павлом Литвиновым, участником той демонстрации. Я расспрашиваю его о том, какую роль сыграла песня Александра Галича в его жизни. Когда впервые Павел её услышал?

– Александр Аркадьевич написал и впервые исполнил песню 23 августа, как только узнал о вторжении в Чехословакию. Дело было так. Лев Зиновьевич Копелев (критик, литературовед, диссидент и правозащитник – Ред.) и его жена Раиса Орлова (дочь Льва Копелева Майя стала потом моей женой; мы с тех пор разошлись) были приглашены на несколько дней физиками в Дубну. Там же находился и Александр Аркадьевич. Он спел друзьям только что написанную им песню, точно выразившую реакцию общества на оккупацию Чехословакии. Галич подарил слова этой песни Копелеву и Орловой, они отвезли её в Москву и в тот же вечер я услышал её слова. Я сказал: «Очень своевременная песня». Так что стихи Галича я услышал накануне демонстрации. А спустя пять лет, вернувшись из ссылки, я её услышал из уст самого Галича. Он пел её в мою честь. Хотя в записи на пленку мне, конечно, доводилось её слышать и раньше.

– Понимая, что вторжение неминуемо, – продолжал свой рассказ Павел Литвинов, – мы хотели верить, что его можно избежать. Почти не надеялись, но всё же… Ведь «привык» же СССР к тому, что Югославия обрела независимость и вышла из-под контроля. Может, Брежнев тоже постепенно привыкнет, применительно к данному случаю, – теоретизировали мы. Опыт демократизации Чехословакии («социализм с человеческим лицом») мог бы оказаться для СССР заразительным, и тогда история пошла бы другим путём. Но… раз уж они ввели танки, нам ничего не осталось, как выйти на площадь.